Осознав, что жизнь моя навсегда связана с жизнью Джона, я приняла тот факт, что ему хочется вернуться в Нью-Йорк и встретиться с группой, которая возвращалась из Арики (Чили), чтобы создать Объединение Арика.

После того как Джон получил письмо от Оскара, который просил нас встретить его, казалось неизбежным, что я буду участвовать в этом новом предприятии. Интерес к новому гуру из Боливии и Чили возрастал, и я была достаточно любознательна, чтобы говорить о своем желании разобраться в этом.

Первое впечатление от Оскара Ичазо, основателя Института в Арике, и его подруги Дженни не было для меня сюрпризом. Их силы я признала как уже знакомые мне. Оскар мне напомнил, «паренька, который всегда ходит в частные школы для мальчиков», которого естественно понимал и с которым подружился Джон — «паренек с самым большим химическим прибором». (Когда я была юной, в любой группе всегда были один-два мальчика, отличавшиеся от группы. У них были химические приборы, они много читали и отличались интеллектуальной склонностью).

У Оскара был подход формальный (говоря уличным языком — «не обязательно прямо оттуда, где было дело», но очень точный и определенный, когда он действовал). Люди с таким характером всегда бывают хорошими техниками, и Оскар определенно был таков. Была также вокруг него какая-то атмосфера тайны, которую этот формализм помогал создавать.

Мне было интересно — какой он любовник, и я решила, что он в категории «жреца»: вера в его теологию, появилась первой среди его преимуществ.

Джон дал мне достаточно информации по поводу причин своего выхода из тренинга и группы в Чили, чтобы мне стало понятно — как его примут по возвращению. Однако я чувствовала, что когда живешь с исследователем, то так тому и быть, и испытывала интерес — что же будет дальше.

Когда Оскар попросил нас встретиться с ним в Сан-Франциско, то это было сделано с определенными инструкциями, чтобы мы не говорили об этом остальным членам группы, которые к тому времени склонялись к фатализму. Конечно, информация эта просочилась, как это всегда бывает с информацией, так что многие в группе были разгневаны тем, что Джон первым увидался с Оскаром, особенно оттого, что Джон не остался в Чили на полный срок.

Мы слышали, что группа к тому времени вознегодовала, что Джон уже обучал некоторым методам, которым, по их мнению, должна обучать только группа. Так что их политические уловки были очень знакомы:

1. Джон не должен был этого делать. Он не занимался все десять месяцев и не присоединился к храму.

Он делал это неправильно. «Руку кладут вот так, а не так».

Рукопись «Центра циклона» содержит в себе кое-что из тренинга, так что ему не следовало допускать ее публикации. Это слишком опасно… если это не под их наблюдением.

Я соглашаюсь с Доном Хуаном в «Сказках о силе» Карлоса Кастанеды, где он пишет:

«Не имеет значения, что раскрывают или сохраняют при себе, все, что мы делаем, все, что мы есть, — основывается на нашей личной силе. Если у нас ее достаточно, то одного сказанного нам слова может быть довольно, чтоб изменить всю нашу жизнь. Но если у нас недостаточно личной силы, нам могут открыть самую удивительную истину — и такое открытие нас ничуть не изменит».

Между тем в Сан-Франциско мне казалось, что Оскар добивается возвращения Джона в свою паству. В этом было что-то, из чего я почувствовала, что Оскар был все еще очень задет тем, что Джон оставил место ученика. На боливийского гуру был большой спрос, и он был занят оформлением группы в организацию.

Оскар имел великолепное чувство согласованного действия, хотя его ограниченное владение английским и было некоторой помехой. Он одаренный рассказчик и никогда не испытывает недостатка в слушателях. Его дама — Дженни — истинная южноамериканка в том смысле, что ее твердые взгляды скрыты и выступают только за кулисами. Я считаю, что южноамериканские женщины занимают в общем гораздо менее видное место в обществе, чем мы, и чувствую, что они держатся, умело лавируя в своем планетарном пути, по большей части оставаясь в тени. Бывший муж Дженни — Маркус — жил со второй женой Оскара в Чили. Маркус возглавлял чилийский филиал в Арике, или, как мы сказали бы, домашний центр, так что Дженни многое вложила в Объединение Арика.

Мы с Оскаром, по-моему, сразу нашли общий язык. Имея опыт общения с разными гуру, я отнеслась к нему как к мужчине, притом интересному, а большинство гуру любят перемену. Мы много смеялись, но увы! Дженни со мной было нелегко. Я пригласила ее на ленч (в американском стиле) по предложению Джона, чтобы попробовать подружиться, но из этого ничего не вышло.

Группа все более и более отгораживалась от Джона, и было просто удивительно наблюдать как энергично формируется групповое мнение. Он был определенно поставлен вне группы после того, как отказался от предложения присоединиться, если согласится изъять свою книгу. И тут как раз был опубликован «Центр циклона». Некоторые из тех, кто обычно не вели себя столь безрассудно, действовали как роботы. Даже немногие близкие друзья Джона, которые любили его, отворачивались, увидев его, дабы это не отразилось на отношении группы (эта реакция продолжалась до 1973 г., когда кое-кто начал искать нашего общества, чтобы объясниться).

Переоценка того, чему они будут учить группой, была вроде лихорадки. Они были фанатически серьезны в то время (они же спасли мир). Из истории известно, насколько такой путь бывает лишен юмора (от Магомета до Гитлера и пр.). Моя средиземноморская природа тяготеет к смеху; я находила юмор в этой ситуации — и отчасти она была забавна.

Программирование, как сказал бы Джон, было также анти-парное. Было что-то вроде религиозного понятия — «разделить пары и стать сильнее как группа». Так что варианты роли, исходящие от учителей Арики, имели для меня оттенок мученицы, религиозной фанатички, рядовой духовного штурмового отряда, мадонны, вообще групповой, «мики-маус»-суперсекретарши и разных вариаций на эту тему. Явно ребячий клуб с женщинами, играющими подчиненную, низвергнутую роль.

Я всегда относилась скептически к любой системе, которая использует страх — будь то страх ада, страх уничтожения Земли, страх несимметричного поднятия Кундалини или еще чего-то. (Гопи Кришна в своей книге «Кундалини: эволюционная энергия в человеке» дает автобиографическое описание неприятных последствий пробуждения Кундалини с одной стороны тела, а не с обеих сторон).

Группа из Арики, между прочим, пользуется пророчеством о гибели Земли через десять лет. (О тех же десяти годах я прочла в интервью Оскара в декабре 1973 г. в журнале «Ист-вест», это спустя четыре года с тех пор, как он при мне назвал эту цифру). Группа учит также, что можно пережить кристаллизацию своего эго в большом пальце ноги (big toe) на всю вечность; привнесение страха в вечное. Это Оскар заявил на одной из своих лекций в период трехмесячного обучения в Эссекс Хаус.

Группа эта, кажется, не была чужда и «духовного пиратства», что в подобных ситуациях распространено. Когда нужны деньги, то любой человек с возможным избытком денег бывает желанной добычей для поставки нужных долларов. Я не решусь сделать вывод за или против, явная трудность для многих членов группы заработать деньги помимо группового усилия позволяет мне понять их побуждения, когда это относилось к людям с деньгами. Однажды одна милая женщина в тренировочной группе пожертвовала чуть больше миллиона. Она надеялась на духовную помощь своему недоразвитому сыну. «Арика» была обязана ей выходом из трудного финансового положения в самом начале.

В смысле положительном, многие члены группы впервые почувствовали, что принадлежат к большой семье, и им есть (наконец) что делать, что имело немаловажное значение (а это совсем другое дело). Совместные пение и медитация с опорой на среду большой семьи действительно сильная вещь. Мужчина всегда толчется с другими ради тепла, защиты и просто удобства. (Моя дочь Нина, например, великолепно себя чувствовала после нескольких часов общинного пения в местном йоговском ашраме. Лишь недавно она способна стала делать это, не отождествляясь со всеми прочими негативными «политическими» ситуациями, связанными с принадлежностью к определенной группе). Существует своеобразная система убеждений, будто Озарения следует ждать на пороге, порог этот имеет врата и стражей врат. Это как будто основное оперативное убеждение, на которое полагаются большинство подобных организованных групп.

Тренаж, которым я занималась три месяца, был сочетанием системы Гурджиева, йоги, гимнастики для средней школы и некоторых методов тантрической йоги. Под конец занятий мы сидели перед символом школы по двадцать минут в день с запечатлеванием этого символа на всем у нас. Методы могли и должны были с того времени (с 1971 г.) измениться. Значительным фактором, конечно, была ломка своего обычного шаблона, путей сосредоточения на тренинге часов по четырнадцать в день, шесть дней в неделю в течение трех месяцев.

Бывало много прорывов в иные состояния бытия, на иные уровни сознания. Некоторые и допустить не могли, потратив все это время и деньги — по тысяче в месяц в течение трех месяцев, — что они не испытали ожидаемого состояния «постоянного Сатори», которое гарантировала «Арика». Был и страх, что их не примут в группу «Арика» для дальнейших занятий (новая приманка ослу).

Один забавный инцидент произошел на полпути наших занятий, хотя в то время я не очень-то смеялась. Однажды «драконша» (прозвище моего сочинения для Дженни, жены Оскара) явилась в класс и потребовала, чтобы Коринн Кальве покинула занятия.

Коринн была занятной кинозвездой старого времени. Она уговорила Оскара предоставить ей обучение, что в то время было не так трудно. Оскара очаровывали все, кто имел какое-то отношение к кино, и он помнил фильмы Коринн. Она принадлежала к тому голливудскому периоду, через который прошло его и мое поколение. У Коринн было великолепное французское чувство юмора — если атмосфера была подходящая; иногда ее поведение могло быть вызывающим при ее требовании «первого плана». Учителя, которые склонны передать «весть», находят это свойство нелегким. Дженни, явно не очень склонная приближать Коринн к Оскару, очень тщательно наблюдала за ее действиями. Мне нравился юмор Коринн; мы стали близкими подругами по школе. Однажды (вскоре после наших ежедневных гимнастических упражнений) мы перешли к ритму Кине — двигательно-менталь-ному упражнению наподобие Гурджиевских, с использованием камешка, в который помещаешь свое «сознание». Камень держишь в одной руке и перемещаешь его по определенным узорам то той, то другой рукой. Представляешь себе также рисунок движения в голове и серию двигательных ощущений в теле, сочетающихся с другими движениями.

Минут через пятнадцать планетарного времени я взглянула и увидела «явление» в дверях. Это была «драконша», которая (с того более просторного состояния бытия, куда я перешла) явилась как настоящая Кали, изрытая пламя и несущая разрушение.

Все притихли в ожидании — что же будет дальше. Дженни подошла к Коринн и попросила ее спуститься с ней в контору. По лицу Коринн я увидела и почувствовала, что этот вызов для нее был одним из самых устрашающих, какие она когда-либо испытывала, — оживляя старые воспоминания о столкновениях с гестапо, через что ей пришлось пройти, когда она была в Париже в период нацистской оккупации.

Обе ушли. Минут через двадцать Коринн вернулась в состоянии крайнего потрясения. «Меня выгнали», — заплакала она. Травма, которую она перенесла, вызвала у нее чувство вечного страха и вечного одиночества. Она впала в истерику, а мы все старались ее успокоить. Один из тренеров позвонил в контору, чтобы выяснить, что делать, и через несколько минут вернулась «драконша».

Мы сели в кружок (Дженни, один учитель и человек восемь учеников). Дженни во всем своем великолепии — пламя и сверкающая сера — сказала нам, что Коринн здесь не место, что она должна покинуть группу.

По выражению лица и отношению учителя группы из Арики — Баба Джолли, который вел нашу группу, я сказала бы, что это решение было для него сюрпризом — попросить Коринн уйти без участия его группы и его самого в процессе вынесения решения. Я стала защищать Коринн со всем пылом, на который была способна. В своем расширенном состоянии сознания я чувствовала, будто защищаю уважение ко всему человечеству.

Дженни моей защиты не приняла; у нее было состояние эмоциональной активной приверженности делу немедленного удаления низшего существа из ее избранной Группы. Она настолько вкрутилась в это, что заузила свое сознание. Она курила сигарету. Мой камешек, «вместитель сознания», которым я пользовалась для упражнения «Ритм Кине», был на полу, где я его ставила, рядом с нею. Это был геод (красивый камешек вроде чаши с самоцветами), который подарил мне Джон.

Дженни раздавила свою сигарету на этих самоцветах, используя мой «вместитель сознания» как пепельницу.

В том более широком состоянии сознания, где я была, нужно ли говорить о том, как мне было неуютно? Никогда больше на руках группы не бывало столько громогласных истеричных женщин. Помню, я вопила, как мифический дух, предвещающий смерть. Я потребовала выяснения — демократическое ли это решение группы или ее авторитарное личное дело диктатора? Это она сказала нам, что Коринн исключена? Я также очень спокойно посоветовала ей непременно ответить, потому что это будет повторено. Она ответила, что решение было дано ей из «высшего источника», имея в виду, что ее решение — это Откровение, о котором нечего спрашивать. Вид у нее был довольно впечатляющий. У меня же было тревожное чувство, что решение это было всецело человеческим и что используемый ею метод — старомодная политика с южноамериканской аристократической ориентацией.

Через месяц после завершения занятий мы с Джоном поехали по США с интервью на радио и телевидении о вновь опубликованной книге «Центр циклона». Мы изрядно устали от переездов и многих часов передач, перенося полуночные радио-шоу и пр. Я подхватила довольно опасный вирус. Вся эта гостиничная пища, отсутствие солнца — я покинула солнечную Калифорнию — и неестественное понукание тела в этой поездке и в тренинге привели меня к тесному соприкосновению со смертью в больнице, где я пробыла шесть недель (см. 8 гл. «Болезнь в паре»). Я слишком далеко и надолго заплыла для своего тела.

В заключение я хотела бы сказать, что, по-моему, эти три месяца были также началом американских занятий Оскара и Дженни; это был взаимообмен. Я высоко ценю ту возможность учиться и обучать столь интенсивным методом.

Я считаю, что большинство умственных, физических и духовных приемов и средств — нейтрально. Говорят ли мне что-либо особые стили преподнесения этих средств и приемов? Я думаю, что обычного жителя Запада США привлекают такие стили преподнесения, при которых он (или она) возвышается.

Мы в США ценим свою личную инициативу и личную неприкосновенность. Мы изучаем как можно лучше то, что нам дают гуру и сочетаем их учения с собственным знанием, с нашей наукой и нашими демократическими идеалами. У большинства семей в США есть прошлая история борьбы и побед против аристократии и ее власти над индивидуальным «я»: никакие мнимые короли или королевы у нас долго не протянут.

Кстати сказать, вопросы эго питают догму. (Сделанное самим Оскаром в Чили определение «эго» как того, «что удерживает вне Сатори» было явно неверно истолковано в Нью-Йорке обучающей группой. Они приняли симптомы таких программ анти-Сатори (т. е. «вопрошающий» аспект эго) за болезнь и заявляли ученикам: «Ты не должен бороться против моих учений», вместо того чтобы анализировать программы анти-Сатори.

Как показано в «Центре циклона», следует различать «я», эго и сущность. «Я» делает выбор перейти от эго-программирования к программированию сущности. Вопреки психоаналитическому определению эго, в школе в Чили эго определялось как любая программа, которая удерживает «я» вне программирования сущности.

Тренировочная группа в Нью-Йорке таких различий не делала. Они определяли эго как любое выраженное несогласие с их порядками, не оставляя таким образом места для «я» и его решений; как будто они, и только они, говорят с положения сущности).

Описанное таким образом «эго» должно исчезнуть в такой школе, как. Институт Арики (убивая таким путем любознательность). Применение этой точки зрения за счет индивидуального «я» приводит к появлению деспотизма в форме нового группового «эго».

Может ли не отразиться руководитель, вождь или вожди на группе? Я не знаю, однако я чувствовала, что влияние, или стиль, Оскара и Дженни ощущалось членами «храма», которые затем влияли на учителей по структуре пирамиды, подобно иерархии самой католической церкви (Папа, кардиналы, епископы, священники и монахи), а не того гностицизма, на котором основывалась католическая церковь. Для меня в то время это был политический вкус южноамериканской аристократки.

ГНОСТИЦИЗМ — движение религиозного синкретизма (или слияния разных и прежде независимых убеждений), которое сохранялось рядом с подлинным христианством, когда последнее постепенно кристаллизовалось в католическую церковь, и которое несло на себе твердый отпечаток христианских влияний…

Среди большинства последователей движения «гнозис» понимался не как «знание» или «понимание» в нашем смысле слова, но как «откровение».

Эти мелкие гностические секты и группы жили в убеждении, что они владеют тайным и мистическим знанием, никоим образом недоступным для тех, кто находится вне их, и основанном не на размышлении, научном исследовании и доказательстве, — но на откровении. Оно происходит прямо со времен первоначального Христианства; от самого Спасителя и его учеников и друзей, с которыми, как они заявляли, они связаны тайной традицией, или же от более поздних пророков, которыми многие секты гордились.

Короче говоря, гностицизм во всех своих разнообразных сечениях, по своей форме и характеру относится к огромной категории мистических религий… Все равно гордятся мистическим откровением и глубоко скрытой мудростью. Как и во многих мистических религиях, так и в гностицизме, конечной целью является индивидуальное спасение, уверение в счастливой участи души после смерти. Как и у других, здесь главный объект поклонения — божество-спаситель, который уже проложил трудный путь, которому должны следовать верующие…

И как и во всех мистических религиях, так и здесь, святые обряды и формулы, акты освящения и посвящения, все то, что мы называем таинствами, играют очень видную роль… Поистине, священные формулы, имена и символы играют важнейшую роль среди гностических сект. Мы постоянно сталкиваемся с идеей, что душа, оставив тело, находит свой путь в высочайшее небо, препятствуемая божествами и демонами низших сфер неба, и лишь тогда, когда она владеет именами этих демонов и может повторить надлежащую святую формулу, или предуготовлена верным символом, или помазана священным елеем, она находит свой путь в Дом Небесный беспрепятственно. Отсюда гностики помимо всего прочего должны выучить имена демонов и запастись святыми формулами и символами для того, чтобы быть уверенными в доброй участи после смерти…

Брак и половое размножение считается либо абсолютным Злом, либо чем-то совсем бесполезным, а на чувственное удовольствие здесь смотрят как на нечто запретное. Тут, опять-таки, аскетизм иной раз переходит в дикое распутство… Сам по себе гностицизм — это свободная, естественно возникшая религия, религия изолированных умов, отдельных небольших кружков и малых сект. Однородность широких кругов, чувство ответственности, порождаемое этим, и преемственность от прошлого почти совсем отсутствуют в нем. Он основывается на откровении, которое даже в настоящее время передается индивидууму при более или менее убедительной силе религиозного воображения и теорий немногих лидеров, при добровольном и нестойком группировании школ вокруг учителя. Его приверженцы чувствуют себя изолированными, немногими, свободными и озаренными в противовес гнилой и инертной массе человечест. ва, погрязшей в материи; или же посвященными в противовес непосвященным, гностиками в противовес невежам…

«Британская энциклопедия», 1960 г., Чикаго. Я склонна к подходу типа Джнана-Йоги, где анализируешь и тело, и ум, совершенствуя индивидуальные программы анти-Сатори без давления группы. Другой случай проявления «группового мнения» произошел где-то в середине срока тренинга.

Я предложила Оскару пригласить Курта фон Мейера (моего давнего друга из Калифорнии, который считает себя исконным американским шаманом, хотя он и не индеец), чтобы тот выступил в группе. Он привез в Нью-Йорк грибы «Аманита мускариа» (Amunitu muscaria), которые разрешены законом. (Оскар испытал действие «Аманита» с индейцами-Альтоплано в Боливии). Мы посидели с Оскаром и выкурили некоторое их количество вечером перед лекцией Курта. На следующий вечер Курт прочел лекцию об «Аманита» как об источнике религиозного вдохновения в христианстве и других верах. Книга Гордона Вэссона «Сома» показывает, что они использовались в Индии и Сибири; другие прослеживают их употребление до эпохи раннего христианства.

Лекции Курта прекрасны: он как бы ткет прекрасные словесные гобелены, узор которых сложнее всего, что я когда-либо слышала. Впоследствии оказалось, что Курт был единственным лектором извне, которого Оскар пригласил выступить перед учениками группы «Нью-Йорк № 1» Института Арики.

Эта свобода от внешних влияний привела к тому, что мы называем групповым мнением (см. Ирвинг Дженис, «Жертвы группового мнения»). В период занятий в журнале «Психология сегодня» появилась одна статья, которую мы распространили в группе. Я чувствовала, что они быстро склоняются к групповому мнению. Я предложила Оскару Курта, чувствуя, что группе неплохо было бы испытать определенные внешние влияния на их мышление и чувства. Это более или менее игнорировалось. «Верхушка» пыталась выражать групповое мнение за свое собственное.

Я осмелюсь полагать, что кое-кто из тех прекрасных молодых ребят, которые занялись этим тренингом по всей стране, повлияли на него к этому времени в достаточной мере, так что подобные проявления эго не были видны новому члену. Эти новички имеют мало или никакого контакта с «посвященными», как величали себя члены «храма».

Это личное мнение из моего опыта с институтом Арика, я надеюсь, делает ясным мое основное представление о группах, кланах, семьях, общинах и т. п. Разница не велика. Институт Арики в разных своих формах мог быть религией или корпорацией (по моему, и тем, и другим), т. к. основные черты того и другого налицо. Всякий, кто примыкает к религии или вступает в корпорацию, располагает для выбора ограниченным диапазоном реальностей. Я вкратце поделилась с вами своими впечатлениями, как они сложились у меня в результате действия моих метаубеждений (убеждений об убеждениях).