Они прятались от ночного патруля крихтайнов в темноте узкого прохода между двумя домами. Дождь поливал мощеную камнем улицу, мелкими ручейками струясь по длинным и извилистым трещинам. Вода, стекая с крыши, лилась прямо на гриву Тенкиуна, и конь то и дело встряхивал головой и бил копытом по земле. Хорошо, что подковы совсем не звенели. Впрочем, как и всегда.

 Стук сапог воинов Файлиса становился все более отдаленным, и Улдис осторожно высунулся из укрытия, оглядывая пустынную улицу, как вдруг с противоположной стороны прохода их окликнул чей-то громкий шепот:

 - Эй, что вы там делаете?

 Они разом вздрогнули и обернулись на голос: прислонившись одним плечом к стене, перед ними стоял ухмыляющийся Норах, и даже в темноте глаза его слегка поблескивали непонятным весельем. Вне покоев Великой, где приходилось обсуждать лишь серьезные дипломатические вопросы, свон показался молодым (не старше Ругдура), простодушным, бравым и даже немного беззаботным.

 - Прячетесь? – понимающе хмыкнул посол Каррока. – От крихтайнов или от госпожи Абхи?

 Его проницательность поразила даже Сайибик. И все-таки она первая справилась с удивлением и бросила холодно:

 - Не думала, что ты еще здесь, свон.

 - Я как раз собирался взлетать, только решил прежде пройтись по ночному Талавиру. Не часто ведь предоставляется такая возможность – побродить по красивым улицам вумианского города. А тут смотрю – странный маленький паломник и сестра самой Абхи! – Норах резко перестал улыбаться. – Что происходит?

 - Если ты торопился к своему вождю, посол, - уклонилась Сайибик, - мы не смеем тебя задерживать.

 - Как знаете, - пожал плечами сын Племени Белого Пера. – Но вообще-то я хотел предложить вам помощь, что бы вы там ни затевали.

 - Мы не нуждаемся в твоей помощи.

 - Вот как? Ты слишком горда, дева Великих, и как бы твоя гордость не сослужила тебе недобрую службу. А между тем… Мальчик и его спутники беспрепятственно пройдут мимо стражи: какое дело охране до простых пилигримов? А вот тебе вряд ли удастся покинуть Талавир обычным способом… Или ты думаешь, что Мудрейшей по нраву придется выходка сестренки?

 Сайибик не ответила и только поджала губы.

 - Послушайте, давайте не будем спорить, - подал голос Сильфарин.

 - Да, я встаю на сторону нашего мальчика! – подхватил Улдис. – Ругдур тоже. Да, Высший? Высший?..

 Ругдур, до того напряженно вслушивающийся в звуки ночи сквозь нарастающий спор Великой и свона, вскинул руку и шикнул на сатира. Еще раз прислушался…

 - Бежим, болтуны! К воротам, быстро!

 Теперь и Норах услышал. И невесело, даже едко усмехнулся.

 - Крихтайны… Обнаружили нас. – И бросился следом за остальными, не пожелав пока воспользоваться мощными крыльями.

 - Выберемся за пределы города – отстанут, - заметила Сайибик ровно, будто не бежала, а шла привычным шагом. – Им велено следить за порядком в Талавире, а не…

 - С ними мальчишка и вороной! – раздался голос сзади.

 Ругдур скривился.

 - Уверена, госпожа моя? Похоже, здесь все охотятся за Сильфарином.

 Беглецы завернули за угол и вырвались на центральную улицу крепости. До ворот оставалось совсем немного…

 - Тебя не пропустят, Великая! – крикнул Норах на бегу.

 - Пропустят! – упрямо отозвалась Сайибик, тоже не сбавляя скорости.

 Посол негромко выругался и без предупреждений обхватил Великую за талию одной рукой.

 - Ты что делаешь?! – опешила она, когда поняла, что ее отрывает от земли.

 Выше. Еще выше…

 - Не брыкайся, строптивица, а то уроню, - строго велел Норах, взмывая в ночное небо и глядя вниз, на Ругдура, который первым прорывался к воротам.

 Как и ожидалось, их странная троица вместе с не менее странным вороным миновала безо всяких особых трудностей. Зато крихтайны не отставали. А стражники, даже если захотят, удержать вооруженный патруль не смогут.

 - Отлетим на приличное расстояние от стены, отпущу, - пообещал Норах.

 - Если бы я не была наслышана о благородстве и отваге свонов, - выдохнула Сайибик, опасливо глядя на землю, - подумала бы, что вождь Каррок пошел на подлость и приказал тебе добыть и привести ему Великого.

 Сын Племени Белого Пера усмехнулся.

 - Если бы это было так, я б лучше выкрал твою сестру.

 - Не смог бы.

 Свон оторвал взгляд от Сильфарина и его товарищей и, набрав скорость, устремился дальше и выше, уже почти забыв о своей легкой ноше. Его зоркие глаза всматривались в темноту безмолвной равнины, раскинувшейся южнее родных Эвильских гор до самого Рионского леса. Там, вдали, горели огни осажденного города – великого и прославленного на весь Амарис Каллаона. И пронзали черное небо столбы серого дыма, что поднимались над лагерем крихтайнов.

 - Смотри, Великая! Один из отрядов двинулся на приступ…

 Норах почувствовал, как Сайибик вздрогнула: наверное, больно и тревожно ей было слышать эти слова. А может быть, она просто тоже увидела или – почувствовала. Кажется, служители Правды гораздо тоньше других воспринимают любые изменения в материи… Потому им и открыто больше, чем не-Великим.

 - Ты так хорошо видишь в темноте? – спросила Сайибик.

 - Привык за свою жизнь… А Файлис уже второй отряд в бой бросил…

 - С ним кто-то очень сильный. – В голосе вумиана прозвучала уверенность. – Мое восприятие неспособно разобрать, кто это. Но в самом центре лагеря живет нечто незнакомое мне, загадочное, а потому пугающее. И… кажется, их двое.

 - Да, невесело… - буркнул себе под нос Норах.

 - А что с Сильфарином, посол?

 Свон оглянулся, ловко меняя положение сильных крыльев в воздухе. И, бросив быстрый, взгляд на крохотный отряд «маленького паломника», удовлетворенно кивнул саму себе.

 - Пока все в порядке. Патруль все-таки немного задержали у ворот.

 - Это хорошо, - вздохнула с некоторым облегчением Сайибик, на мгновение закрывая глаза. – Тогда посмотри еще: что с Каллаоном?

 Норах пригляделся. Судя по алым и золотистым вспышкам в ночи, битва у стен жемчужины Андагаэна разгоралась все жарче. Зрение улавливало движения массивных катапульт, установленных на башнях и метающих каменные ядра; огнем мерцал дождь из зажженных стрел, обрушившийся на захватчиков. И, кажется, крихтайны отвечали не менее обильным ливнем. Маленькие фигурки воинов мельтешили на широких стенах, у бойниц, а внизу, у ворот города, образовалось целое столпотворение. И солдаты Файлиса, и защитники крепости, копошась, словно муравьи, смешались в одно темное месиво, в одно многорукое и многоногое существо, которое двигалось и пока еще жило…

 - За ворота Каллаона рубка началась, - довольно сухо сообщил Великой Норах.

 В этот момент его внимание привлек небольшой отряд, который откололся от лагеря крихтайнов и медленно двинулся в сторону Талавира. Прямо на… Сильфарина и его друзей.

 - Спускаемся! – ничего не объясняя, выкрикнул свон сквозь свист разбушевавшегося ветра…

 Порыв стих…

 И тотчас же где-то внизу завыл волк…

 - Что это было? – вздрогнул Сильфарин, еще не веря… не желая верить.

 - Господи, неужели опять они! – в сердцах воскликнул Улдис.

 Ругдур даже остановился и, выдернув меч из ножен, стал оглядываться по сторонам. И только тогда вспомнил, что оставил копье провидца Альдера еще на берегу Шэнны… Ну, да ладно. Не до этого теперь… Нужно понять, где скрывалось чудовище, откуда слышался жуткий вой…

 - Где? Где? – озвучил мысли рельма сатир. – Где они, черт возьми?

 Ругдур похолодел. Он увидел… между ними и стеной Талавира…

 - Там… Бежим! К Каллаону!

 Оборачиваясь вместе с Ругдуром, Улдис успел заметить, как несколько громадных черных теней набросились на патруль крихтайнов… Из-за спины послышались дикие, душераздирающие крики, заглушающие глухое рычание оборотней. И вскоре уже не стало несчастливых преследователей. Зато появились другие – пострашнее сынов Руанны. И побыстрее. Гораздо.

 Откуда ни возьмись появился посол вождя свонов, который все еще держал одной рукой Великую. Едва они приземлились, Сайибик бросилась к Сильфарину, сидящему на спине вороного.

 - Ты в порядке, дитя?

 Норах не дал ему ответить. Только-только мальчик открыл рот, как свон обеими руками схватил изящную морду Тенкиуна, вынудив коня остановиться. Даже теперь глаза посла были лишь чуть-чуть ниже глаз Сильфарина.

 - Тебе нельзя вперед.

 От изумления и растерянности мальчик только и мог, что глотать ртом холодный воздух. Зато за него ответил Улдис:

 - Ты спятил, Высший?!

 - Ты не в себе, свон! – в это же время крикнул Ругдур. – Путь назад отрезан! Слышал вой? Это оборотни, они жаждут крови, и их там целая стая!

 Улдис нервно и настойчиво тряс его за локоть.

 - Ругдур…

 - Ты хочешь, чтобы мальчика опять приволокли к Хакрису? – Сайибик сверкнула глазами: она про-Читала о заточении Сильфарина в Заршеге.

 - Слушайте, Высшие, нельзя стоять на месте!

 - Я не хочу, чтобы ему перегрызли горло! – чуть ли не прорычал рельм.

 - Тогда отдайте его мне! – внезапно для всех и даже для самого себя заявил Норах.

 - Что?! – одинаково отреагировали Улдис и Сайибик.

 - Что ты сможешь сделать? – требовательно спросил Ругдур.

 - Я унесу его в горы.

 - Да хватит вам уже! – взорвался Улдис. – Вперед надо! Оборотни ближе крихтайнов.

 В подтверждение слов сатира снова раздалось несколько волчьих голосов. Только тогда беглецы опомнились и бросились прочь от приближающейся стаи.

 - Скачи отсюда, Сильфарин! – велела Сайибик, хлопая вороного по крупу. – Скачи!

 Но мальчик, задрожав, сдержал прыть своего коня: да и не умел он еще скакать верхом галопом.

 - Нет! Я не могу оставить здесь… никого из вас.

 - Но ты должен, - глухо проговорила Сайибик.

 - Он не уйдет далеко даже с Тенкиуном, - мрачно заметил Ругдур.

 Напряжение, витающее среди них, нарастало с каждым мгновением.

 - Меня везде, везде найдут, - шептал Сильфарин. – Везде… Эйнлиэт…

 Ругдур тяжело выдохнул:

 - Но не высоко в горах. Забери его, свон.

 Норах подлетел к Сильфарину и, ухватив его под руки, бережно поднял со спины жеребца.

 - Нет. Тенкиун… Не отпускай хоть ты меня…

 - Почему ты боишься? – ласково шепнул свон.

 - Я устал уже сворачивать с пути. Устал… Так нельзя…

 - Ты потом поймешь, что так надо.

 - Тенкиун…

 Вороной внезапно громко заржал, поднялся на дыбы… и Сильфарин уже поверил в то, что вот сейчас он каким-то чудом заберет его с собой и домчит, домчит через ночь, через равнину, через ряды вооруженных солдат князя Файлиса… к Каллаону, к Палнасу, к Рунну… Может быть, даже к Свету!

 Но его ждал сильнейший удар: Тенкиун ничего этого не сделал. Он просто… убежал.

 Бросил!

 Сначала Сильфарин не верил. Это просто сон, это очередной из его кошмаров, это не может быть явью! Но проснуться все никак не получалось…

 - Тенкиун…

 - Забудь о нем, мальчик, - быстро заговорил Норах. – Он…

 - Не могу…

 - Он ускакал, понимаешь? Надо забыть, малыш, надо забыть… Эх, ну почему ты не старше хотя бы годика на три? – Он развернул мальчика лицом к себе и прижал к груди.

 - Мне надо за ним, - уже совсем не осознавая, что говорит, шепнул Сильфарин.

 - Ну, куда, куда тебе за ним угнаться? Забудь… Обычная история. Лошади часто волков пугаются, и…

 - Нет! Тенкиун не боится оборотней! И он не мог просто так меня бросить, не мог! Он… он что-то почуял… Там, на юге…

 Они бежали. На горизонте проступили очертания войска. А позади… Им казалось, что спинами они уже могли чувствовать жгучее дыхание хищников…

 - Разве ты не можешь прогнать луну, госпожа? – спросил Улдис.

 Сайибик покачала головой.

 - Думаешь, я не пыталась? Еще как пыталась! Но Эйнлиэт, пославший сюда волков, не позволил мне… Норах, чего ты ждешь? Уноси мальчика!

 - Нет! – крикнул совсем замученный ребенок.

 И сын Племени Белого Пера не взлетел.

 - Нас зажимает в тиски! – поддержал Великую рельм. – Быстрее, посол! Чего медлишь?

 - Нет! – Опустив подбородок на плечо свона, Сильфарин посмотрел на Ругдура блестящими от отчаяния глазами. – Ты обещал, что всегда будешь со мной…

 - Да. – Он опустил взгляд. – Обещал… - и снова вскинул. – И буду! Буду, раз давал слово! Только ты, главное, сейчас спасайся. А я… а мы… как-нибудь…

 - Как?

 Норах, уже готовый к взлету, помедлил, оглянулся через свободное плечо и пристально посмотрел на Ругдура. В светлых глазах промелькнуло понимание. В темных – твердая решимость. Это было краткое мгновение, но его оказалось достаточно для того, чтобы соединить две похожие души, пусть и чужие друг другу. Соединить, возможно, через этого необыкновенного мальчика, которого один любил, уже как сына, а другой держал на руках, чтобы спасти…

 Норах странно улыбнулся. Едва заметно, да, но Ругдур – заметил.

 - Тебе придется бежать очень быстро, воин, - негромко сказал свон. – Позаботься о том, чтобы сатир и Великая не отстали. Смотрите на меня: я укажу вам дорогу. – Он крепче обнял Сильфарина и с силой оттолкнулся от земли. – Бегите!

 Они бежали следом за разрезающим небо и саму ночь Норахом. На север. К Эвильскому хребту. И по звукам за их спинами поняли: там происходило что-то совершенно немыслимое. Оборотни столкнулись с отрядом крихтайнов, началась битва, но при этом и те, и другие не забыли о своих целях, а вернее, о своей общей цели – и продолжали гнаться за заветной добычей.

 Оборотней подстегивал страх перед Эйнлиэтом. Крихтайнов – приказ князя, конечно же. Только вот как Файлис узнал о горстке путников, покинувших Талавир этой ночью, находясь у врат Каллаона?

 Улдис начал задыхаться раньше всех. Он стонал, хватался за бока и стискивал зубы, то и дело морщась от нестерпимой боли, расплавляющей мышцы и разрывающей легкие. Ругдур обхватил сатира за плечи.

 - Терпи, приятель, терпи… Осталось немного…

 - Я не понимаю, как он собирается спасти нас… - выдавил Улдис.

 - Кто?

 - Норах.

 Сатиру ответила Сайибик:

 - Он хочет спрятать всех нас в Галь-та-Хуре, «Звезде на камнях».

 - Где?! – От изумления Улдис даже позабыл об усталости. – В Галь-та-Хур не пускают чужаков! Нораха сурово накажут.

 Никто ничего не сказал. Накажут? Да, накажут, потому что Закон Племени Белого Пера очень строг. Накажут. Если он приведет их в свой город.

 Если…

 - Утро… Улдис, Ругдур, утро… - Сайибик устало улыбалась. – И нет луны. И крихтайны отстали…

 - Утро, - тяжело дыша, повторил сатир.

 Ругдур ничего не смог сказать. Нет, не от слабости. Оттого, что сердце выскакивало из груди; оттого, что хотелось кричать – только уже торжествующе. Оттого, что он смог сдержать слово… И от возродившейся веры в то, что все будет хорошо. Почему? Неважно почему. Все будет хорошо. Вопреки всему.

 Перед ними возвышался величественный хребет Эвиля.

* * * *

Мы быстро отыскали секретный проход в скале и через семь дней уже были в Галь-та-Хуре – городе хрусталя, горных отрогов и пещер.

 Каррок наказал Нораха так, как того требовал Закон Племени: мой бедный друг долго еще лежал с израненной спиной, но о нем заботились родные – старенькая мать и шестилетний сын.

 А нас… Нас по Закону должны были держать в Галь-та-Хуре, как в тюрьме, до скончания дней, отпущенных каждому. Очень уж негостеприимный и скрытный народ – эти своны. Тогда я не понимал еще, из-за чего они ожесточились почти на весь мир. Но теперь я их ни в чем не виню…

 Когда Каррок вынес нам этот приговор, я впал в отчаяние. Я потерял Тенкиуна, не смог встретиться с Палнасом, и вот оказалось, что я должен был всю жизнь провести в Эвильских горах…

 Но меня спасла Абха. Она сама, Мудрейшая из всех живущих под небом, пришла в Племя Белого Пера, потому что, единственная из Великих и не-Великих, имела на это право, и поручилась за мою честность и верность Рунну. И убедила вождя отпустить меня и моих друзей. Но не раньше, чем через тринадцать лет. Она добилась своего, ведь она с самого начала хотела, чтобы я вырос. Там, куда не дотянется рука Эйнлиэта.

 Тринадцать лет… Как долго…

 Но все же неизмеримо меньше, чем вечность.

 Абха помогла мне. И то, что в Талавире казалось проклятием, в Галь-та-Хуре стало бесценным даром. Нельзя описать того, как я был благодарен ей.

 Я стал ждать, когда закончится срок…

 Но Мудрейшая принесла и печальные вести: в ту ночь, когда мы бежали из Талавира, бесследно пропал Палнас Каллаонский. Исчез, словно его и не было…

 Абха ушла. А Сайибик осталась. И… ах, как хорошо я помню то утро, когда она, узнав об исчезновении Палнаса, пришла приободрить меня… То был один из самых значимых эпизодов в моей жизни…

 - Сильфарин… - Сайибик почему-то сильно смутилась – покраснела, опустила взор, прижала руки к груди. – Я… понимаю, что мне очень далеко до Палнаса. Даже до Абхи. Но…

 Я подошел ближе и снизу вверх посмотрел ей в лицо. Я улыбался… и старался сделать это как можно теплее, искренне, по-детски. Ничего еще не понимая, я спросил:

 - Что такое, Сайибик?

 Она присела и ласково взяла мою голову в свои теплые ладони, взволнованно дыша. В прекрасных серых глазах стояли слезы. Как сейчас помню… Ее слова до сих пор звенят у меня в голове:

 - Если ты захочешь, сын Рунна, я стану твоим учителем…