_.

Россия. Подмосковье. Январь. 1967 год.

Однажды ночью девочка услышала, – кто-то скребся за входной дверью. Затем увидела силуэт матери в темноте. С несвойственной той в последнее время лёгкостью подбежала к двери, отпёрла. Свет из прихожей упал на спинку кровати у ног. Послышались тихие, пререкающиеся и радостные голоса. – Доча-а! – прошептал мужской голос. Девочка вскочила. У кровати стоял отец. Белый широкий бинт, словно панама покрывал его голову. – Папка! – воскликнула она. Тот поцеловал её в лоб. – Ты чего так долго? – подняла глаза. – Вон и мама, всё болеет! – Отец промолчал. Затем скомандовал матери:

– Свет не включай. Зажги настольную лампу и прикрой чем-нибудь!

– Вот и командир объявился! Как же! – проворчала та и сделала, о чём он просил.

Отец с улыбкой:

– Принимай подарки, девчата! – Занёс в комнату серые картонные коробки. Бахнул их прямо на обеденный стол. Мать незаметно поморщилась.

Вначале достал что-то остро и вкусно пахнущее в промасленной жёлтой бумаге. Положил рядом с коробками. Следом консервы, коробки конфет, баночки с неведомыми заморскими фруктами. Несколько консервных банок упали прямо на пол.

– Да тише, ты! – прошипела мать. – Забыл, где находишься? – Недовольно. – Приличный дом, соседи кругом! Не малина тебе, не блат-хата!

– Да будет тебе! Не злись! – беззлобно отозвался отец. – Батя вернулся! – повернул улыбающееся лицо к девочке. – Смотри, что у меня!

Достал белую цигейковую шубку, такую же шапку и красные кожаные восхитительные сапожки.

– Италия! – проговорил. Затем: – И это тебе! – протянул куклу, – резинового пупса с закрывающимися глазами. К нему – маленькая сумочка с одеждой. Девочке на миг даже показалось, – он живой.

– Сделано в Германии! – прокомментировал снова отец. Мать незаметно бросила короткий настороженный взгляд на девочку, затем на мужа. Последнее, что достал отец, были две книги. Большие, в красочных обложках. Девочка едва удержала их.

– Детская энциклопедия! Вот, учись, доча!

Мать иронично закатила глаза.

– Надо же! – воскликнула, – я-то думаю, где же муженёк? Убили, зарезали? А он вон, что! Оказалось, просвещается!

– И тебе подарок! – не унимался мужчина. Достал из самой большой коробки шубу.

– Чернобурка! С ума сошёл?! Куда же я в ней? – присела на стул мать. – В таких только жёны членов политбюро ходят!

– Да брось ты, ей богу! Помнишь? Третий этаж ГУМа? Как народ говаривал? «Там начинается коммунизм»! Обслуживали партийную номенклатуру! – От души рассмеялся. – Чем мы хуже? Вон ты у меня какая…

Обнял двумя ладонями узкую талию матери. Красивые черты перекосила досада.

– Забылся, милый? – С силой отстранилась. – Девок своих так лапать будешь!

Отец и на этот раз не возразил, промолчал. Достал маленькую бархатную тёмно-синюю коробочку. Протянул. Мать ахнула. Ювелирные красивые вещи были единственной её слабостью. После дочери. Улыбнулась. Надела на палец украшение. Залюбовалась. А он, погладив её по плечу, ласково произнёс:

– Накрывай на стол! Поговорить надо!

Та вскинула голову, возмущённо взглянула.

– Ночь на дворе! Да и ей, – кивнула на дочь, – в школу! – О чём-то подумала. – Поговорить? Да! Нам есть о чём!

Родители многозначительно переглянулись.

– Опять?! – Вздрогнул, глядя ей в глаза. Перевёл взгляд на дочь. Та пристально и напряжённо смотрела на него. Отец в замешательстве:

– Ничего! Один день пропустит! Отдохнёт малость! Батя, всё же, приехал!

– «Батя» – то вернулся! Только вот, откуда? – Саркастически заметила мать. – С какой такой подённой работы? Что ребёнок скажет в школе?!

Девочка, внезапно растянув пухлые красиво очерченные губы, как у матери, улыбнулась.

– Никому ничего не придётся говорить, объяснять! Обойдутся!

– Вот и правильно! Умница выросла! – поддержал грубость дочери.

Синие огромные материнские глаза печально глянули ей в лицо, затем на мужа. Тяжело вздохнув, присела на диван.

– Поешь, доча! Бери, что душа желает! И спать! Мать права, как всегда! Ни к чему привлекать внимание! Пусть всё идёт, как идёт!

– Не хочу! – выкрикнула. – Не хочу, как всегда! – добавила. Села на кровать, повалилась на подушку и горько заплакала.

– Переходный возраст! Что делать! – покачала головой мать.

– И давно это с ней? – тихо спросил отец.

– Неделю назад…

– Значит… – не договорил, испугано взглянул на дочь. – И сколько по счёту душ? – Сунув руки в карманы, яростно надвинулся в сторону матери. – Ты же мать! Надо что-то делать с этим!

– А ты?! Где ты был всё это время?!

Родители говорили слишком тихо, уединившись в дальнем углу комнаты. Вскоре девочка поднялась и стала, как в далёком детстве, тереть кулачками глаза. Они неожиданно услышали, обращённый к ним, звенящий нежный голос:

– Мам! Кто вы? Чем занимаетесь? А ты, папа? Где работаешь? Почему дети шепчутся за моей спиной?! Никто не хочет дружить со мной? Никто не ходит к нам в гости! Никогда…, – всхлипнула, – никогда не празднуете мой день рождения! Мои одноклассники, – не договорила, закрыла лицо руками.

– Зато, у тебя есть то, чего нет, и вряд ли будет, у них! – по-своему успокаивал её отец. – А день рождения! Хочешь, отпразднуем прямо сейчас?

Мать тяжело вздохнула, сутулясь, подошла к тумбочке, накапала немного в стакан и протянула дочери:

– Это успокоительное. Выпей и ложись спать. – Мягко обняла, поцеловала. – Всё будет хорошо! Спи, моя девочка!

Ужин это был или завтрак, – родители всю ночь просидели за столом. Мать слушала историю отца, изредка вздыхая, ходила по комнате. Рука её в это время лежала на левой стороне груди, словно поддерживая хрупкую субстанцию, – больное сердце.

Поначалу голос отца был спокоен. По мере выпитого, звучал всё громче и громче. Наконец, мать что-то строго произнесла, – всё умолкло.

Рассвет уже проник сквозь щели портьер, когда, наконец, девочка заснула. Ещё одна большущая, не распакованная коробка, стояла в середине комнаты. Телевизор. Цветной.

Наутро она вспомнила ночную исповедь отца. Слово в слово. Оказалось, он был ранен во время стычки с милицией. Дело было стоящим, – грабили, как он выразился, всем кублом, склады внешторга.

– Лиля! Да, та самая, к которой ты меня ревновала! Что уставилась? Было ведь?

– 56 – – Господи! – Воскликнула мать. Затем небрежно произнесла. – Было бы, к кому! Тупая она, как пробка! С ней? На дело? Стареешь!

– Сдала нас, курва! Бровью не повела! Столько наших постреляли! Вот времена настали, а?! Никому доверять нельзя! – достал сигарету, щёлкнул дорогой зажигалкой.

– У нас не курят! – возразила мать.

– Что вы говорите? – куражился отец. – Это где же? У «нас»?

– В доме, где живёт твой ребёнок! – парировала мать. Отец вдруг умолк. Наверняка пересёкся с её тяжёлым, синим взглядом.

– Не смотри так! – воскликнул. – Ранили меня! Спасибо доктору. Прооперировал. Всё сделал в лучшем виде! – Показал на голову. – Знает меня лет, эдак, пятнадцать! Проверенный, свой. Отлёживался, здоровье поправлял у барыги одного.

– Ясно! Ранение, значит! В голову! Так раны зализывал, что о нас с дочерью забыл?! – повысила голос мать. – Сиди! Понятно! Голова твоя…

– Ну, правда, прекрати уж! – взмолился отец.

– Жить! На что будем? Говоришь, перестреляли дружков твоих? – отправила в рот крошечную стопочку коньяку. – Туда им и дорога! Господи, прости!

– Да ты что?! – почти прорычал отец.

– А то! – бесстрашно ответила мать, – с продажными девками не будете путаться! И здесь, в нашем городишке дел хватит, если мозгами пораскинуть! Банк здесь недавно открылся! – Задумчиво произнесла.

Муж, пристально глядя:

– Есть план?

– Есть! Расскажу, когда повязку свою дурацкую снимешь! Позже! Вот будешь, здоров, в общем, там и посмотрим: какая я мать и каков отец нашей…

– Так это ради неё?! Вся затея ради неё? – отец показал в сторону кровати.

– Конечно! Знаешь, сколько стоит лечение…

– Да брось! Ты же вон…, – не договорил, через силу продолжил, – само рассосалось!

– Я родилась, насколько ты помнишь, не в семье воров и бандитов!

– Как я мог забыть! – воскликнул отец с сарказмом. – Как же, помню твою историю. Дворянские корни, родственники, как там? По матери? Во Францию укатили…

– Заткнись, контуженный! Иначе… – Чем-то замахнулась.

– Всё, всё! Давай ещё выпьем!

– Нельзя мне! Дочь у меня! А ты…, – взглянула, помолчала. – С твоей-то «контузией»? Не пей! Дураком станешь! Если хочешь идти на дело, не пей! – с ударением произнесла мать.

– Весь общаг у меня! Поняла?! И делать мне ничего не надо?! Усекла?! Чихал я на твоё дело! – окончательно осмелел вдребезги пьяный отец.

В ту самую ночь посланец беды не ехал, – ворвался в их, без того, непростую жизнь. «Лучше бы ты не возвращался!», – сердито думала об отце девочка. Лишь пару раз отец выходил из дома. Узнав в очередной раз, что его ищут по всей области, а дружков пересажали одного за другим, запил ещё больше.

Странно было другое. Девочку эта перемена радовала необыкновенно. После возвращения отца, мать перестала подолгу лежать в кровати, держась за сердце. С тумбочки исчезли пузырьки и флакончики с лекарствами. Она, о чём-то думая, щурилась. Зло, поглядывая на пьяного мужа, мерила шагами небольшую квартиру. Девочка чувствовала, – мать что-то затевает, но борется с сомнениями. Мать всё чаще и зло поглядывала на опухшего и отупевшего от пьянства мужа, но сама стала выглядеть моложе, даже посвежела. Вот, что так сильно радовало девочку. Что именно поднимало внутренние силы её мамы, оставалось загадкой для дочери. Но кое о чём она всё же догадывалась.

По мере того, как формировался её план и обрастал самыми мелкими деталями, женщина постепенно успокаивалась, в глазах зажглась прежняя доброта…

Мать просто расцвела на глазах.

Но, вот однажды, когда мама ушла в очередной раз из дома, девочка едва услышала шёпот проспавшегося отца:

– Доча! Принеси водички!

Девочка оторвалась от учебников, – поспешила выполнить просьбу. Дрожащая рука перехватила стакан. Неприятно было смотреть на заросшее щетиной, жалкое, – а когда-то холёное, красивое, как ей казалось, лицо отца.

– Присядь, доча! – произнёс он, откидываясь на подушку. – Кое-что хочу тебе рассказать!

И тут она услышала такое. Уши загорелись. Она не хотела этого слышать. Чуть ухмыляясь, поглядывая на дочь, не стесняясь, отец ударился в воспоминания о своих любовных похождениях. Со всеми мелкими подробностями. Девочка, мало что, понимая, глядя на отца испуганными глазами, молча слушала. Психологическое насилие над собственным ребёнком могло продолжаться неизвестно, сколько, если бы однажды…

Мать неслышно вошла в квартиру, немного постояла. Слушала.

– С башкой твоей и в самом деле, – беда! – насмешливо произносит она.

Но как-то раз она поймала взгляд мужа. Тот пристально смотрел на дочь. Девочка, уже подросток, формировалась быстро. Она уже не была той розовощёкой упитанной малышкой. Мама, по-прежнему, очень старалась, и одеть, и накормить любимую дочь. Импортные, дефицитные вещи сидели на ладной, изящной фигурке подростка, как влитые. А сквозь ткань проступали заметные округлости.

Беспробудное пьянство мужа, к тому же, ещё и это… Она легко представила, – он обязательно нападёт на дочь в её отсутствие. Безобразная картина встала перед глазами. План созрел мгновенно. Она приняла окончательное решение. До такой степени одичания она ещё не доходила, но…

Девочка слышала, как та снова мерила шагами большую комнату. А женщина вспоминала, изредка бросая взгляд на пьяного мужа. Вспомнила всё, – от первой встречи до последней минуты. Когда? Почему? Они открыто стали ненавидеть друг друга, уже не таясь, не скрывая этого. А ей так хотелось семью. Нормальную. Как была её собственная, в которой родилась, та, ленинградская. Она, вдруг, отчётливо услышала родные голоса. «Ах, да-а! – пронеслось в голове, – у мамы была старшая сестра! Ей, всё же, удалось выехать за границу!». Вспомнилось некстати, к чему бы это?

Рано утром отец, не говоря ни слова, куда-то стал спешно собираться. Через некоторое время мать незаметно вышла за ним, – проследить, – зная, муж приведёт её к «общагу».

– Завтрак на столе! Поешь обязательно! Я скоро! – только и услышала девочка, как всегда, собираясь в школу. Дверь захлопнулась.

Пошли третьи сутки с тех пор, как ушёл отец.

В комнате темно. Плотно завешены портьеры. Мать нависла над ней. Синие глаза, словно прожекторы, сверлят лицо, всматриваясь, словно ища ответа на известные только ей, вопросы. Дочь отвечает испуганным взглядом.

– Вставай, моя хорошая! Пора нам!

Мать включает ночную лампу, накрытую платком, как тогда… Девочка помнит тот вечер, приезд отца…

– Давай, милая, вставай!

– Куда, мама? А отец?

Девочка видит, как на склонившемся к собранным вещам лице матери губы на мгновение растягиваются в чуть заметной улыбке.

– Отец? Он присоединится позже! – И очень тихо. – Возможно!

Не нравится девочке их внезапный отъезд, тем более, – ночью! Но, хорошо зная мать, – доверяет той полностью. Надо так надо!

Стоя у входной двери, мать придирчиво оглядывает квартиру. Внезапно дочь бросается к кровати. Любимый пупс, тот самый, «из Германии»! Как могла о нём забыть?

– Брось! Не маленькая! – зло приказывает мать. Девочка окончательно проснулась. Та больно хватает её за руку, с силой выводит на улицу…