Франция. Лион. Наши дни.

Солнце рьяно пыталось проникнуть в помещение. Витиеватые металлические решётки на узких вертикальных окнах, напоминающих арку, казалось, пытались перехватить солнечные лучи и взять в плен их отблески.

Женщина в чёрном атласном длинном платье готовилась к проведению ритуала. Чёрный атлас матово поблёскивал, обтягивая протянутую руку, оставляя лишь едва прикрытую белую кисть. Тонкие пальцы медленно выбирают магические инструменты. Мел отложила в сторону. Взяла деревянные диски, окрашенные в соответствии с традиционными цветами. Цвета предписывались каждому из элементов. Диск воздуха окрашен в жёлтый цвет, символ воздуха – фиолетовый. Диск огня – красный, символ огня – зелёный. Рука плавно приблизилась к диску воды. Вот он, синий цвет. Символ воды – оранжевый. Чёрный – земля, символ земли – белый. Кажется, – всё. Нет, забыла. Символ духа – белый цвет, колесо духа – чёрный…

Складки платья взметнулись, блеснули чёрным атласом. Она устремилась к столу. Добавила надписи с магическими именами по кругу. Имена должны соответствовать элементам. Так её учили.

Руах, Эш, Майим, Арец, Руах Элохим.

Расширять список не представлялось возможным. Тем паче, бежать наверх. В комнату за каббалистическим справочником. Кинжал, жезл, чаша и пантакль, а также крест с розой были приготовлены.

В голове пронёсся ураган полученной за последний год информации. «Отдели тонкое от грубого, старательно и с умом». Дух следует выделить из мира материи. Именно духовность способна привести к настоящему равновесию четырёх элементов…

Женщина встала перед алтарём лицом к востоку. Произнесла молитву «Отче наш». Закончила на иврите, как учили.

Последний слабый луч солнца, прощаясь, скользнул по мраморному полу. Сумрак ещё не наступил, в помещении светло.

Церемония, занимавшая весь световой день, закончилась. В конце женщина обратилась к богу. Благодарила за установленную связь с ангелом – хранителем. Она удовлетворила одну из самых насущных потребностей, потребностей любого человека, потому как ангел, – так считали её наставники, – ближайший и самый отзывчивый посредник между человеком, то есть, ей самой, – дрожь пробежала по всему телу, – и Богом, в какой бы бездне заблуждений человек не прибывал. Она перешла на очередную ступень познания.

Женщину ещё недавно мучили сомнения: получится ли? Последующее возвращение к её первоначальному состоянию было мягким и благоприятным. Тепло и радость переполняли. Наконец, и она, самостоятельно, перешла на очередную ступень познания мистицизма и таинства магии…

С улыбкой на лице поднялась наверх. Быстро переоделась. Включила мобильный. Услышав сигнал, не спешила ответить. До конца осознав, – она на земле, – неуверенно взглянула вниз. Внимательно осмотрела кроссовки, джинсы. На панели мобильного – 20.00.

– Мадам! – раздался мужской приятный голос. – Опаздываете!

– О! Валери! – воскликнула обрадовано. Она хорошо говорила по-русски. Лёгкий акцент придавал словам милый, присущий только ей, шарм. Слыша её, ему чудилось:

– 59 – сказанное подразумевает нечто большее. Вот и сейчас. «О!». Для него – «скучаю по тебе!», ну, а «Валери!», как песня, само собой – «любимый мой!».

– Я, мадам, вас не узнаю! – насмешливо продолжали в трубке. Затем, открыто смеясь, – у тебя такой голос, словно из космоса вернулась!

– Да, милый! Почти угадал! Где ты?

«Милый»! Сердце приятно зашлось.

– Да вот, брожу! Пытаюсь понять душу французской нации. Я на площади Беллькур! У статуи Людовика ХIV нашего, так сказать, Короля Солнца! Малыш! Очень кушать хочется, прости, дурака бездуховного!

– О! Валери! Не смеши! Быть русским, уже, «так сказать», значит, не быть бездуховным!

– Вон оно, как! – усмехнулся. – Лерка, не мучь! Бегом, давай! А то начну грызть этого самого бронзового Людовика! Попаду в полицию, будешь вытаскивать! – услышал заливистый смех. – Смешно тебе! Жду!

Лерка! Он так её звал. Когда слышала это имя, произнесённое его голосом, сокращённое от Валерии, сразу представляла себя маленькой девочкой в одном из ленинградских дворов. О нём часто, с любовью живописала покойная бабушка, родом из далёкой, загадочной России.

И вот, она бежит ему навстречу, комично, как птица, расставив руки. Хрупкая, стриженная под мальчика, задорный курносый нос, любимый ею молодёжный стиль, – в очередной раз пронзительно напоминая покойную жену. Гулко забарабанило под лопаткой, в левой части груди. Почувствовал толчок, затем тонкую острую боль. Женщина не заметила, как мимолётная судорога пересекла его лицо. В глазах появилась предательская влага. Он опустил веки. «Нет! Не надо! Не смотри!». Осторожно прижал её лицом к плечу, нежно провёл по коротким волосам.

– Ну и как тебе, Валери, мой город, моя родина? – спросила она, держа книжечку-меню.

– Неплохой городишко! Буржуйский, одним словом! – Взяв её руки, очень серьёзно добавил, – спасибо тебе, что притащила меня сюда.

– Обязательно покажу тебе Лион, ведь я здесь родилась!

– А как же твои «дела»? – покрутил пятернёй в воздухе.

Не ответив, она снова рассмеялась, затем серьёзно: – Давай угостимся! Та-ак! Лягушечьи лапки, устрицы, андалузские улитки и-и-и…

– Жареная картошка, солёный огурчик с водкой в запотевшем графине! – выпалил скороговоркой. Женщина бросила на него удивлённый взгляд: – Здесь не пода…, – громко рассмеялась, – разыгрываешь?

– Лерка! Ты же наша русская, даром, что из эмигрантов, должна понимать, вникнуть… Русская душа и всё такое. – продолжал шутить, – пора уж!

В ответ, сморщив носик, она проговорила: – Если бы не моя любовь к тебе, – иронически заметила, – таким бы русским матом ответила! Твои уши закрутились бы… А так…

– Завяли! – рассмеялся в ответ, – в России говорят: уши завяли! Знаешь, даже забавно! А ну, попробуй!

На следующий день они побывали на холме Фурвьер, рядом с базиликой Нотр – Дам, куда поднялись пешком, так захотела она. С террасы, где смотровая площадка слегка наклонена, открывался вид на весь город. Лера стала размахивать руками опять же, словно птица. Решили покататься на лодке по Роне и Соне. В образовавшейся излучине этих двух рек и был когда-то основан город. Берега по обеим сторонам оказались один ниже другого, благодаря чему, старинные замки, возвышающиеся на холмах, хорошо просматривались.

– Устала?

– Есть немного!

– Ну! Так куда желаете, королева? Приказывайте!

– А давай – в парк Тет – д'Ор!

– 60 – Они зашли в знакомый с детства Леры, маленький магазинчик, захватили с собой сыровяленой колбасы, багет, сыр, белое вино. Расположились прямо на траве.

– Дорогая! – воскликнул Валерий, поглаживая выступающий животик. – По наивности своей, думал, еду во Францию – худеть! А в результате?

– Попал в город гурманов! Всё верно! Поль Боюз…

– Один из твоих родственников? – не дал договорить, разливая вино.

Лера упала на траву, закинув голову, зашлась в хохоте.

– Лерка! Ты что? Да что с тобой?

– Валери! Нет, ты меня доконаешь! Я всё же, когда-нибудь умру от смеха. – Вытирая слёзы, – Поль Боюз – лучший повар и ресторатор ХХ века! Он здесь родился!

– Вон оно, что! Ни черта не понимаю, ни в кухне, ни в готовке…,-закусил травинку.

– Валери! А твоя жена? Умела гото… Ой, прости!

– Нет, не умела! А вот тёща. Она мне как мать. Обязательно познакомлю. Готовит лучше всех твоих Боягузов! Веришь?

– Верю! Только, – Боюз!

Вечерело. Взявшись за руки, они немного побродили по мощёным улочкам и переулкам старого Лиона. Забрели в лабиринты квартала Круа Русс.

– Знаешь, дорогая, обстановка в Лионе менее напряжённая и, я бы заметил, более дружелюбная, чем в Париже!

– Правда? – прошли ещё немного. – О! В этом домике родился автор Маленького Принца! – наклонив голову, скользнула, синим взглядом. Неожиданно погрустнела и задумалась.

На набережной, глядя на воду, что переливалась в свете вечерних огней и плывущих по ней прогулочных небольших судёнышек, Лера тихо произнесла:

– Лион – родина одного замечательного человека. Звали его – Филипп из Лиона. Был самым известным магом, ясновидцем девятнадцатого века. Кстати, он был советником русского царя задолго до сомнительного Распутина, занявшего его место. Филипп из Лиона. Он был почитаемой и спорной фигурой, некоторые считали его равным Иисусу… Мэтр Филипп.

– Мэтр Филипп? – равнодушно переспросил Валерий.