_.
Саломея вздохнула, посмотрела прямо. Красный свет приказал водителям стоять. А пешеходы, наконец, дождались своего: светофор позволил им переход. Она лениво наблюдала, как дисциплинированно люди пересекали «зебру». Бросился в глаза молодой человек. Тату на бритоголовом черепе. Кое-кто из пешеходов, привлечённых росписью, даже споткнулся. Пожилой мужчина, в примятой старой шляпе, взглянув несколько раз в его сторону, демонстративно сплюнул на асфальт. Молодой человек не смотрел по сторонам. Он просто шёл, и яркие оранжевые кроссовки лениво двигались по белым полосам. Перед самым тротуаром, в конце перехода, резко обернулся. Стремительно вытянул руку, сорвав шляпу с головы пожилого человека, отшвырнул куда-то на середину проезжей части. Также демонстративно сплюнул тому под ноги. И растворился в толпе.
Щупленький, несчастный человек растеряно смотрел по сторонам. Застиранная, в розовый цветочек тенниска, металась, взмокла под мышками. Одновременно тревожно глядя на автомобили, которые вот-вот должны сорваться, и, щупая глазами широкое шоссе, прикидывал: успеет, не успеет забрать шляпу. Где-то, в середине потока машин, стали сигналить. Ждали, когда несчастный заберёт, наконец, свою шляпу.
Саломея, печально глядя на эту сцену, не выдержала, выбежала. Вытянув левую руку в знак того, чтобы водители постояли ещё немного, направилась в сторону несчастной шляпы. Протягивая её, улыбнулась. Мужчина не спешил забрать потрёпанный аксессуар. Недоброжелательно, мельком взглянув на неё из-под густых полуседых бровей, неожиданно зло произнёс:
– Ишь, буржуи! Развлекаются они! Один разрисованный, как картонная упаковка, другая, – фифа вся из себя, геройствует! – вырвал шляпу из рук. – Твоя? – кивнул на её автомобиль. – И совсем некстати добавил: – А как простому народу жить?! Всё вы, гады, разворовали! Все одним миром мазаны!
Стукнув шляпой по ноге, отряхнул, ещё раз зло взглянув на неё, хотел сплюнуть, – что-то остановило, – скрылся в толпе. Она недоумённо пожала плечами. Не успела оказаться в машине, – кто-то неистово просигналили сзади. Бросила огорчённый взгляд в зеркало заднего вида. «Вот, тебе, мать, ещё один урок! Не лезь! Без тебя…». Не успела додумать, – снова, – уже протяжный сигнал. Саломея ахнула. Удивительно, – скрежет не раздался. Машина, что неистово сигналила сзади, резко обошла слева и была на волосок от борта, – чудом «не поцеловались». Глазами, полными страха, успела заметить, – водитель, прежде чем нажать на газ, повернув к ней голову, покрутил пальцем у виска. «Вот-вот! – подумала с иронией. – Вполне согласна!». Стало обидно до слёз. Ещё немного проехала, припарковалась у тротуара. Вытянув руки, склонила голову на руль. Через секунду, резко вскинула её. Выпрямила спину, помассировав шею, сделала несколько круговых движений.
Внезапно потемнело небо. Где-то прогремел гром. Резкий порыв ветра закрутил, затем с силой ударил о стекло собранной вихрем городской грязью. Казалось, ещё немного, шквал долгожданной влаги упадёт на землю. Прошло немного времени. Ничего не произошло. Открыв дверцу, выставила ладонь наружу. Ни капли. Выжимая сцепление, с нетерпением включила передачу, резко тронулась с места.
Кабинет Князева был пуст. Прошла по узкому коридору, приоткрыла дверь. Учитель, стоя лицом к аудитории, вдохновенно цитировал Парацельса.
– То, что в одном веке считается мистикой, в другом – научным знанием! – Не поворачивая головы: – Располагайся, Саломея! Уже заканчиваю!
Александр Васильевич предложил чаю.
– Ну, что, Кассандра! – глядя ей в глаза, поднёс чашку ко рту. – Плохие новости? Звонил Аркадию, правда, давненько…
– Нет! Нет их! Этих самых новостей! – задумчиво провела указательным пальцем по ободку блюдца.
– Не верю! А ну, давай рассказывай! «Там» была?
Молча кивнула.
– Ну – у, сестра, ты даёшь! – усмехнулся. – Не тяни, давай! Что-нибудь придумаем!
Саломея выложила все «свои» новости. Подробно рассказала о визите к музыканту, – сыну того человека, осуждённого за преступления, которые не совершал. О явной грубости друга Князева сообщать не стала. Вот о коллегах генерала неожиданно отозвалась добрым словом.
– Крошеминников? Ты смотри, – учитель довольный, откинулся на спинку кресла, – поверил в тебя! Зацепила ты их, Саломея. – Она в ответ грустно покачала головой, услышав, как учитель, в очередной раз, с удовольствием произнёс её имя. Затем серьёзно спросил: – Так что ты видела «там»?
– «Видела» я ту семью! Её семью! Да! – воскликнула в ответ на его немой вопрос. – Взрослая женщина. У них – дочь! Такая же красивая, синеглазая, – вся в мать…
Он внимательно смотрел на неё. А её зазнобило, стало холодно.
– 62– Смотри на меня! – Встал, затем скомандовал учитель. Согнув обе руки в локтях, выставил вперёд ладони. Затем совершил руками несколько неуловимых манипуляций. – Можешь закрыть глаза! Считай до трёх и спокойно, – я тебе помогу, – входи в тот самый энергетический канал! Ничего не бойся! Информационное поле настолько тонкое… То, что видишь, говори вслух, рассказывай!
– Она, та женщина едет в поезде. С ней – дочь. Подросток. Большие по тем временам, просто огромные деньги в чемодане.
– Её муж? Отец девочки?
– Не вижу! Нет его!
– То есть?
– Нет вообще! Холод! Там страшный холод!
– Он жив?
– Нет! О, боже!
– Что там, Саломея?
– Вижу рядом с женщиной, очень похожую, но, – другую, словно фантом… Ту самую!
– Очень хорошо! Выходи! Спокойно, Саломея! На счёт – «три», открой глаза!
Женщина провела руками по лицу. – Опять двойник! Откуда он взялся?
– Значит, – будто не слыша её, делает заключение Князев, – бандит, имя которого ты установила там, ещё в Сибири,… Убит.
– Возможно. – Вяло подтвердила она. – Как убит? – Вздрогнула.
– Саломея! Довольно тебе! Встряхнись, наконец! – Уже мягко, – будь другом, включайся!
– Я сейчас! – услышала. – Пей чай, передохни! – Князев вышел из кабинета.
– Ты говорила о двойнике, там, в астрале! Двойник той девочки, – теперь, – женщине! Кто мог «попасть» в твой канал?
– Двойник намного моложе этой женщины. Энергичнее, здоровее, что ли? И знаете, – задумчиво…
– Говори! Не тяни!
– Измерение другое. – Потёрла висок. – Энергии живые. Точно. Незнакомые. Другая земля. Страна?
– Ну и, слава богу! – ответил неопределённо. Помолчали.
– Знаешь, Саломея! В нас существует не только эта, – другая жизнь, где умершим есть место. Вернее, они занимают своё место. Помнишь, тот разговор о реинкарнации?
– Очень он мучил, тот самый вопрос! Помню! Может ли через шестьдесят с лишним лет появиться точно такая же девочка, которая совершает подобные преступления уже в наши дни?
– Девочка, девушка, молодая женщина! Вот тебе и подсказка! Ты всё же уверена на все сто – это не мужчина!
– Не представляете, судя по данным в архиве, сколько людей по этому делу было осуждено напрасно!
Князев вздохнул.
– Неудивительно! – Встал. – Аркадий? Что он? Как реагирует на твои «открытия»?
Саломея тоже поднялась с кресла.
– Никак! Да вы сами догадываетесь!
– Даже не заметил! А почему, вдруг, на «вы»? – Повернулся к ней. Она улыбнулась в ответ: – Быстрее включаюсь!
– «Вы», – повторил, словно не услышал. – Будто неприятеля?
Взял за плечи. Заглянул в лицо.
– Бедная моя девочка! Прямолинейна ты очень, откровенна!
Саломея отвернулась.
– Вот, что! Милая! – воскликнул. – Лучшее лекарство от всякой хандры – работа! А, давай-ка, за дело! Там в аудитории находится несколько кадров. Два алкоголика, один.
– 63 – наркоман! Родители привели. Не имеете желание, госпожа Снегирёва, так сказать, поработать!
Саломея, запрокинув голову назад, тряхнула волосами. Достала пудреницу.
– Во-о-т! Жизнь налаживается! – одобрил Князев. – Узнаю свою лучшую ученицу!
– Сейчас подойду! – улыбнулась, припудривая порозовевшие щёки и нос.
– После психушки? – глянув мельком в лица молодых людей, констатировала. Она давно не миндальничала. К ней обращались за помощью люди с затяжными, тяжёлыми проблемами. Чем раньше понимали, начинали жёстче относиться к себе, тем быстрее наступал долгожданный результат.
Услышав вопрос, молодые люди едва кивнули. Полная, дорого одетая женщина, – рядом, – слишком худой, болезненного вида юноша, которого не освежала даже ярко-красная бейсболка, – гордо возразила:
– После очень дорого, известного всей столице, психотерапевта! Очень надеюсь, что здесь я не столкнусь с очередными шарлатанами. – Затем, куда-то в сторону, будто самой себе:
– Господи, сколько денег на этот раз?
– Искренне рада за вас, – вы оказались в нужном месте! – холодно произнесла Саломея, отчётливо слыша последнюю фразу посетительницы. – Мне необходимо поговорить с каждым из вас! Отдельно! Вначале – с родителями!
– Прошу! – первой пригласила Саломея ту самую полную женщину.
– Ну! Что такого, невероятного вы хотите узнать? Полагаю, скорее всего, вас интересует вопрос моей способоплатёжности? Ведь так? Материальный, так сказать, статус семьи?
Саломея открыто и спокойно взглянула. Женщина напротив была старше лет на пять. Круглое белое. Сдержанный, со вкусом, чуть заметный макияж. В светло-голубых глазах – усталость, опустошённостью. На щёках мелкие красные звёздочки. «Зря балуемся коньячком по вечерам, – не поможет! Сердце, щитовидная железа, желчекаменная болезнь, и сахарный диабет…», – быстро определила.
– Саломея! – представилась.
– Софья Петровна!
– Итак, Софья Петровна! Рассказывайте!
Брови её возмущённо поднялись вверх.
– Мне казалось, – с иронией начала та, – дело ни во мне, а сыне! Странно! Очень выразительно взглянула на Князева.
– Софья Петровна, проблемы с детьми начинаются ни где-то, там! Они начинаются ещё в утробе, и с раннего детства.
Женщина недовольно, затем растеряно взглянула в лицо Саломее. Глаза совсем погасли. Белая кожа пошла красными пятнами: – Х-хорошо. Ради своего мальчика, я готова! – махнула рукой. – Задавайте любые вопросы, какие считаете нужными!
Софья Петровна вкратце поведала о том, как внезапно забеременела третьим ребёнком, – Тимочкой. Карьера стилиста – парикмахера была на самом пике. Открыла несколько салонов. Её ученики уже ездили за границу, на престижные конкурсы. В семье, к тому же, росли уже две дочери, – в них души не чаяла. Третий ребёнок был совсем некстати. Тем более, у мужа бизнес стал процветать. Супруг стал поглядывать на молодых, затем всё чаще задерживаться на работе до поздна.
– Мне казалось, нас с мужем ничего, в принципе, уже не связывало. Банальная история! Сотни таких! – усмехнулась.
– И вы решили сделать аборт?
– Да, конечно! За неделю до того, как я узнала, что беременна, решили развестись. – Софья Петровна, вдруг, приосанилась, подняла голову. – Представляете? Сдала все анализы, уже направление на руках! Сижу в халате у двери в операционную… – Пожала плечами. – Как он узнал? Смотрю, бежит по коридору, ко мне. Навстречу! – Ты, – кричит, – обалдела? Что ли? Я мальчика всегда хотел! А ну, давай, домой!
Я в ответ: – Какой мальчик? Опомнись? Заявление на развод лежит! Нет, он – своё!
В общем, сгрёб меня в охапку, и – в машину! Так вот и родился Тимофей! – помолчала.
– Тимофеем в честь его деда назвали. Дед вырастил его. Муж в нём души не чаял, баловал. – Посмотрела в сторону. – По бабам шляться перестал. Только бизнес и Тимочка!
«Хотела сделать аборт! Одна лишь мысль! И получила наркомана!» – огорчённо подумала Саломея.
– Тимофей сам решил избавиться от зависимости, или это ваша инициатива?
– Сам! В какие только центры не устраивали! Столько нервов, надежд! Всё напрасно! – Женщина слишком долго держала себя в руках, не выдержала, разрыдалась.
– Знаете, что, Софья Петровна! Займитесь своим здоровьем, для начала! – Та непонимающе, быстро вытерла глаза, взглянула, – вы не ослышались, именно собой! Сами-то, давно были у врача?
– Да где там! – снова отмахнулась. – Главное, Тимочка…
– Кардиолог, эндокринолог, – в первую очередь, а там разберётесь! – перебила Саломея. – Вам это важно! Запомните, наркоманы умирают только от наркотиков! Мы ему поможем. А вы подумайте о себе!
Софья Петровна легко поднялась. Улыбнулась Саломее.
– Благодарю вас! Уж и не знаю, что вы со мной такое сделали, но, чувствую, не зря мне рекомендовали прийти сюда! – Рассмеялась. – Сейчас и не помню, кто именно!
В проёме открытой двери появился Тимофей. Сняв бейсболку, присел на самый край стула.
– Мама только что вышла от вас, довольная такая, даже помолодела! Давно не видел её такой! – Саломея улыбнулась в ответ. – Это наш женский секрет!
– А-а, понимаю! Нет, правда! Что вы ей сказали? Вы не думайте, она хорошая! Правда!-Это всё я. Из-за меня… – Дальше Тимофей рассказал о себе. Вполне откровенно. Это подкупало.
– Теперь, очень честно! – заявила Саломея. – Когда ты утратил контроль над своей жизнью, как сам считаешь? В какой момент это произошло?
В кабинет робко вошла женщина. Таких называют среднестатистическая россиянка. Лишь взглянув на неё, Саломея многое поняла. Ей самой трудно жить в семье. Эта женщина берёт вину всех и вся на себя. Разговор с очередной матерью наркомана был откровенным. Среднестатистическая россиянка очень неохотно поведала о своих взаимоотношениях с мужем.
– Понимаете, я сомневаюсь, – задумчиво оглядела кабинет, – кому, всё же, больше нужна психологическая помощь? Мне или сыну? Я всё думаю, что сильнее: усталость? одиночество? Я научилась улавливать перемены в настроении мужа. Помалкивать, со всем соглашаться и потому…
– …Ваши взаимоотношения с мужем напоминают взаимоотношения родителя с ребёнком. Очередная сцена, обиды и раздражительность на пустом месте. Вы не можете сказать «нет». Отказать! – Саломея попала в точку. Собеседница удивлённо взглянула. – Вследствие этого характер вашего сына сформировался негативно. Вначале мальчик не мог устоять перед своими желаниями… Вы не уберегли, прежде всего, себя от этого человека, – своего мужа, это и привело к таким разрушительным последствиям, к сожалению.
– Жаль, мне никто не говорил этого раньше! Подумать не могла! – Неуверенно поправила воротник скромной трикотажной кофты. Саломее стало жаль её.
– Расстраиваться не стоит, да и время не упущено. – Улыбнулась.
Саломея немного подождав, вышла из кабинета. Третий посетитель почему-то не дождался. Кресла были пусты. Она прошла вдоль коридора. Дверь чуть приоткрыта.
– … Это относительно теории… Многие симптомы психологических отклонений, – читал очередную лекцию Князев, – и мы знаем их имена. Депрессия, тревога, переедание и недоедание. А также, наркомания, навязчивые мысли, чувство вины, стыда, проблемы в браке. Всё это нарушение наших внутренних барьеров. – Подошёл, распахнул дверь. Заметил Саломею, кивнул в ответ.
– Подожди меня! – Вернулся к слушателям. – Или, если хотите, можно и так выразиться, нарушение межлистностных барьеров…
Саломея заварила чай. Расставила чашки. Наконец, в дверях появился учитель. Чуть хмурясь, произнёс:
– С минуты на минуты должен подойти один наш коллега. Представитель другой школы. Поговорим?
– Моё присутствие так уж необходимо?
Не успела спросить, – в дверях появились двое. Один из них энергично пожал руку Александру Васильевичу.
– Варфоломей! – Небрежно кивнул Саломее. Услышав редкое имя, усмехнулась про себя. Мужчины были одного возраста, – лет тридцати. Стильно одеты. И очень разные. Второй гость молча стоял в дверях. Равнодушный взгляд его скользил по стенам кабинета, лицо выражало какую-то патологическую усталость. В обоих мужчинах Саломея заметила едва уловимое сходство.
– Мой брат! Николай! – кивнул в сторону двери. – Я звонил вам по поводу…
Александр Васильевич представил Саломею. «Брат» вежливо кивнул ей, демонстративно игнорируя хозяина кабинета.
– Опять же, – привёл окончательный довод Князев, – употребление алкоголя, как все мы знаем, равносильно кастрации! – словно беседуя только с Варфоломеем, закончил небольшой, как всегда, вступительный монолог.
– И это его не остановит! – сокрушённо покачал головой Варфоломей. – Я не прав? – обратился к брату.
– Я всё понял! Но о чём речь, Варя? – Насмешливо заметил тот. – Да! Я – бабник! Верно! Думал, «этим» меня напугать? А вы знаете хотя бы одного художника и не бабника? На кой ляд ты привёл меня! – Дёрнулся, подался вперёд, артистично поправил полу элегантного пиджака. – Спору нет, в последнее время терплю фиаско! Тем не менее, глупо всё это! – Указательным пальцем, сделав воздушное кольцо, взял в него собеседников.
– Какие видения преследовали вас во время последнего приступа…, – наконец, отозвалась Саломея. Немного замялась, неожиданно почувствовав лёгкое волнение Николая.
– Во время белой горячки? – уточнил «брат».
Это было последнее, что он произнёс игриво и самонадеянно. Вначале Николай потёр вспотевшие ладони. Опустил голову, вскинул её и, глядя в глаза женщине, будто винясь, признаваясь в чём-то постыдном, стал рассказывать. Ярко. Так художник – живописец пишет картины. У Саломеи пробежала дрожь по спине. В конце голос его охрип.
Выслушав, Князев одобрительно кивнул. Варфоломей недоумённо взглянул на женщину. Снова взглянув, уже с интересом, развернул кресло в её сторону. Давно не видел брата таким растерянным, напуганным.
– Всё, что вы рассказали, – не бред! Известно, что при употреблении алкоголя и наркотиков, душа отделяется от тела. И, что не изучено до конца, – возможно и, правда, вы видели сущностей ада – змей, чертей, всякую нечисть. В Священном писании сказано: святой дух – всюду! Вокруг нас. Вероятно, представители этих самых сил зла, – тоже рядом. – Саломея откинула голову. – Там было темно?
– Темно?! – неожиданно выкрикнул, – черно! Не знаю, как там, в аду, – но, ужас! Тебя несёт в эту темноту, чернь, пропасть. Бездонную…, – нервно потёр руки.
– Вы мучились, потому и были в, так называемом, состоянии грешника…
– Подозреваю, – перебил, – состояние праведника – блаженство? Рай?
– Это состояние, Николай, поверь, тоже рядом, как и та, бездонная, чёрная пропасть!
– Всё зависит от тебя самого! Вот от этого! – отозвался с удовольствием Варфоломей, слегка постучал согнутой пятернёй по лбу.
Рай и ад. Варфоломей и Князев немного поспорили, отстаивая постулаты своей школы. Своё направление. И всё же! Рай и ад! Что это? Игра человеческого ума, воображения? Только и всего? Или…
– …Будда, – в очередной раз спокойно возразил Князев, глядя на молодого коллегу, – видел не девять, а шестьсот восходящих слоёв…
К чаю никто не притронулся. Поглощённые беседой, мужчины едва кивнули ей на прощание. «Вот и глаза засветились!» – отметила, взглянув в лицо Николаю. Ещё раз обернулась на всю компанию и вышла.
Сумерки. Вечернее небо столицы залито светом. Красно-багровый шар солнца уходит за горизонт. Небо не желает остывать. Расцвеченное всеми оттенками красного, – по-прежнему, пылает, как днём. Редкие перистые облака на багровом, зловещем фоне, дают слабую надежду, – перемены прогноза. На завтра. Крошечную, совсем хрупкую передышку, – глоток прохлады, дождь.
Саломея подняла голову. Лёгкие облака, – нелепые мазки серой краски в какофонии густого цвета, причудливо делят небо на мелкие фрагменты, – ступени в небо, – жаркие, заходящие красно-пурпурные остатки дня. Ступени в небо. «Шестьсот слоёв. Восходящих слоёв». Сердце вдруг бешено заколотилось. Быстро села в машину. Такого с ней ещё не происходило. Не успела закрыть дверцу, как увидела яркий свет в конце коридора. Только что, любуясь панорамой закатного дня, неожиданно оказалась в конце коридора. Свет. Он был знакомым. Невероятно быстро, её несло всё выше сквозь серебристо – белый свет, затем голубой, синий. Легко. Такого не было ни разу. Островерхие крыши католических соборов. Странное небольшое помещение в одном из них. Чёрные атласные капюшоны склонены. Начало церемонии. Она вглядывается вперёд. Пытается разобрать слова. Слышит лишь:
– Amen, amen! Ite, missa est!(1).
Внезапно, из подсознания. Имя. Фи – ли – пп. Мэтр. Мэтр Филипп. Слова превращаются в звуки, растворяясь далеко, в голубоватой дымке вздымающихся горных вершин. Альпы.
– Deo gratias! (2) – Звучит тихий грудной голос.
Более звонкий вставляет, дробит на части имя. Мэтр Филипп.
Слышится другой голос. Тусклый. Плоский. Не разобрать. Словно граница, делит сумерки. Голос вздымает вверх, эхом бьётся о каменные утёсы, – затем, неумолимо продолжая путь, опускается, отскакивая где-то рядом. Берёзы. Голые ветки на ветру под свинцовым небом. Они шепчут: «Убийца!». Странные голоса бормочут: «Ничтожная ненависть, ничтожная любовь!».
Она пытается что-то разобрать ещё. Напрасно. С усилием разомкнулись тяжёлые веки. Глаза открылись. Где-то была вода. Нащупала пластиковую бутылку. Глотнула. Немного посидела, пытаясь понять причину нового состояния, заглянуть в себя. Что это? Какое событие и что именно так резко переключило её, изменило скорости?