Поток автомобилей шёл медленно. Изредка нервно сигналя, водители настроились угодить в пробку. Обошлось. Медленно, но двигались. Уже огни неоновых витрин празднично освещали улицы. Поглядывая по сторонам и, беспокойно глядя на часы, Саломея нетерпеливо смотрит вперёд. Периодически поднимая голову, опасается – возникла всё же проклятая пробка или нет? Наконец, поворот направо свободен. Выехала в «свою» сторону. Облегчённо вздохнула.
____________________.
1. Аминь, аминь! Месса окончена! (лат.).
2. Слава Богу! (лат.).
Ключ упорно не попадал в замочную скважину. Дверь распахнулась. Вадим, пристально глядя в лицо жены:
– Ну – у! Моля! А бледная, как…, – чмокнул в щёку.
– Как смерть, хочешь сказать? – Потёрлась щекой о плечо.
– Не совсем, конечно! – Закрывая дверь. – У Князева была? Небось, что называется, оттачивала мастерство?
– Как догадался? – устало, спросив, присела. – А где Кирюша?
– И не только он!
– В смысле!
– А вот он, – смысл! – В коридоре появился Роман с букетом цветов. Рядом с братом стоял, счастливо улыбаясь, Кирилл.
– Ромка – а! Ромочка! Давно? – обняла сына. Не дотянулась до лица. Засмеялась. Роман наклонил голову, поцеловал мать.
– Где-то, часа в четыре! – понял вопрос.
– И не позвонил! Как же это? – Встрепенулась. – Ну, Ромка!
– Хотели сюрприз сделать. Да не кипишуй, Моля! Всё у нас готово!
Взяв букет, Саломея выразительно взглянула на Кирилла. Мальчик закусил нижнюю губу, состроил гримасу. Скрылся, затем принёс вазу. Протянул:
– Ма – а! Ну, помню! Исправлюсь! – Саломея поцеловала его в макушку.
– Кстати, я такую личность зафрендил! – Мать вопросительно уставилась на него. – Что это значит? – Затем: – Ах, ну да! Нашёл друга в инете! «Зафрендить»! – Возмутилась, – Надо же, будто в русском языке слов не хватает!
– Мам, – вступился за брата Ромка. – Теперь это норма. Нормативная лексика в русском языке! Не веришь? Нет, правда, ма!
– Прошу всех за стол! – Словно гаишник, взмахнул скалкой Вадим.
– Пекли что-то? – недоумённо спросила Саломея.
– Ромка вызвался угостить нас одной новенькой штукой! Кальционетти называется! Ну, пирожки, одним словом! Сама увидишь! Получились на славу.
– Я-то думаю, откуда на площадке такой аромат? Соседи в отъезде. Вы у меня…
Взглянула на Вадима, затем на Кирюшу. Осеклась. «Ну! И кто я такая после этого?» – возненавидела себя на секунду.
– … По другой части! Помощники мои!
– Мне Кирюша всё рассказал, мам! Ты у нас – настоящая Клэрис Старлинг!
– Издеваешься? Скажешь тоже! Какой из меня профайлер? Я…
– И всё же, твоя работа сопряжена с опасностью! А Клэрис Старлинг… Их там специально обучают! Много лет, кстати, – обращаясь к сыну, – а твоя мать, что называется, головой…
– Не в омут, – продолжила Саломея, – бездну!
– Да ладно вам! – пытался успокоить родителей старший сын, – всё утрясётся, наладится!
– Знал бы, Ромка, в какую историю ввязалась твоя мать! – в сердцах произнёс полушёпотом отец.
– А давайте, – будто не слыша его слов, – за приезд Ромочки! – оборвав тираду мужа, подняла фужер с шампанским. – Дюша! Ну, её, эту работу! Забудем!
На кухне в этот момент появился Блэкки, таща на своём хвосте игривого котёнка Моню.
– О-о! Вся семья в сборе! – воскликнула Саломея. К Роману: – Видел? Ну, как?
– Как в жизни! Полоса чёрная, полоса белая!
После ужина Рома увёл Кирюшу в свою комнату знакомить с новой игрой. Убирая посуду, Саломея неожиданно обратилась к Вадиму: – У меня ощущение, что за всё это, отвечаю я!
– Просто привыкла, – понял, о чём она, – доводить всё до конца. Не знаю, откуда, или частичка твоего дара передалась, – нахмурился, – но мы, технари, тоже имеем что-то вроде интуиции. Так вот. Знаешь, с некоторых пор у меня появилось ощущение опасности, надвигающейся опасности… – Саломея обескуражено уставилась на мужа. – Дело не во мне! Ну, ты поняла! Может, бросишь всё? А? Моля? – закончил он.
Неспроста Вадим заявил об этом. Опасность. В жизни никогда, ничего не происходит зря. Даже мысли, слова, случайные встречи. «И проверено, к сожалению, много раз. Даже слишком много», – понеслось в голове. – Вот и Вадик, с некоторых пор, – он тоже чувствует то, что и она, но по – своему».
– Дюша, а давай по коньячку! По глотку!
Он хохотнул, взяв за талию, притянул к себе. Она неловко подняла руки, чтобы не задеть его, держа полотенце одной и тарелку другой.
– Значит так! Сегодня в ночном меню – коньяк, – сморщив нос, щекотно тронул кончиком её нос, – будем кручинушку каку заливать, или как?
– Или как? Никакой «кручины»!
– Замечательно! Дальше. Что под коньячок прикажите?
– Отрежь по куску мяса!
– Ого! – К Вадиму вернулся подъём и всплеск радости. Они продолжали дурачиться, а в голове Саломеи в ту секунду наклёвывалась, как говаривал иногда Вадик, кое-какая мысль.
– «Ого»! – повторила. Поймав взгляд мужа, рассмеялась. – А помнишь? Когда это было? Тогда мы снимали крохотную комнатку в Лианозово. Отмечали седьмое ноября. Пели, болтали! Наконец, обнаружили, – выпить нечего! Ты и Валера пошли искать спиртное. Ну и времена были! Шаром кати! Да ещё этот «сухой закон»! А достали…
– …У таксистов, конечно!
– Вот именно! Пришли в два часа ночи пьяные оба, но с шампанским!
– Ну, почему же, пьяные? Я всё помню! Два часа ночи на дворе, а вы, девчонки, стали жарить яичницу на сале, потому как у нас дома, – тоже, – «шаром кати»!
– Сколько лет прошло? – прищурилась Саломея.
– О-о – ой! – протянул Вадим, – много! Столько не живут!
Доставая широкие блюда: – Второй ужин, милая? – Хохотнул, затем, улыбаясь:
– А ещё? Забыла? Нет, ты вспомни! – загорелись его глаза. – Валерку провожали тогда, первый раз «за кордон»? – Задумчиво. – Какой там год был? Точно! Девяностый!
Опять же, два или три часа ночи!
– В Шереметьево!
– Спирт, разведённый водой из-под крана в пол-литровой баночке, на закуску – молочная детская смесь!
Утром позвонила приятельница. Саломея поморщилась, недовольно взглянула в сторону, откуда раздавалась мелодия. Схватив сотовый, покосилась на спящего мужа. Тихо вышла из спальни. Ни «доброе утро», ни «извини». Знакомый почерк! Услышала хорошо поставленный тёплый, вкрадчивый голос:
– Симочка! Нужен совет! Срочно! Жду тебя в кафе. Подскочишь? – Сообщила название.
– Ася, ты уверена? Нужна тебе именно я? Что-то серьёзное? Ты же знаешь…
– Прости, прости, подлую, – прозвучало скороговоркой, – Ну, Моля!
– Но это, милая не кафе, – элитный ресторан! Итальянский, дорогой! – вздохнула Саломея, – это же в корне меняет дело! «Подскочу»!
– Дорогой, говоришь? Я угощаю! Какие проблемы!
– Господи, да не в этом дело, Ася! Джинсами и кофточкой не обойтись! Об этом я!
– «Во всех ты, душечка, нарядах хороша!», – пропела трубка и отключилась.
Саломея стояла у входной двери. Появления Вадима застало её врасплох.
– Опять Айсидора Тушкан? – насмешливо произнёс он. Так прозвал приятельницу Асю Тушкевич, популярную ведущую на одном из каналов телевидения. – Нужен совет? Опять замуж собралась наша нимфетка преклонных лет?
– Вадик, тебе не идёт! Зачем же так грубо?
– Так бессовестно может использовать людей в любое время суток только она? А тебя особенно!
– Вадик, ну не ворчи, не рви сердце! Ну, прошу тебя! Скоро буду!
Муж обидчиво дёрнул головой. – Моль! Воскресенье всё же, и Ромка приехал!
– Ну, ей – богу! Я быстро! Правда!
Саломея припарковалась возле красно-коричневого реставрированного старинного здания. Вошла в арку. Другой мир. Широкие мраморные ступени вели в зал. Прохладно. Модный, стильный и статусный ресторан итальянской кухни, в его интерьере был сделан акцент на помпезность и недоступность всего, что окружало посетителя. Огромный двух – ярусный зал с колоннами, чёрно-белые мраморные плиты на полу, люстры из уникального стекла фабрики Баровера Тозе. Дорогая посуда, стекло, приборы. Гости ресторана: респектабельная публика, медиа лица. Коллекция граппы, редкие экземпляры вин, отменное обслуживание. Саломея считала этот ресторан роскошным, была здесь пару раз, но, положа руку на сердце, инновации и оригинальные технологии приготовления блюд не всегда приветствовала, даже представленных в самом дорогом ресторане. Безусловно, это дело вкуса. Саломея заметила, как из плюшевого дивана-раковины поднялась статная женщина. Ася. Радостно спешила ей навстречу, слегка виляя бёдрами.
– Это ко мне! – не дав открыть ему рот, хозяйским тоном заявила она кому-то. Затем, взяв под руку Саломею, нежно пропела: – Давно не виделись! А ты, – ничего! Хороша! Кажется, даже похудела?
Это самый удачный комплимент Аси.
– Есть немного! – усмехнулась Саломея в ответ. – Нашла, знаешь ли, работу! Кажется, не по плечу! Тяжело!
– Ах, ты, бедненькая моя! – только и произнесла Ася. Саломея отметила про себя, – приятельница в очередной раз увеличила размер груди. На веках, несмотря на мастерски наложенный макияж, видны чуть красноватые, едва заметные полоски. Следы недавней пластической операции. Накаченные силиконом, более, чем прежде, пухлые губы.
Исчезли «гусиные лапки» у глаз. Густые чёрные волосы плотно прикрывают виски и лоб. А выражение грустных глаз, к сожалению, выдавал возраст.
– Опять? – кивнула на глубокое декольте кофточки ярко-вишнёвого цвета. – Ася! Ты неисправима! Ну, сколько раз предупреждала тебя! Так нельзя! Угробишься окончательно! Делай хотя бы передышку, перерыв! Дай бедняге, организму отдышаться, привыкнуть! – воскликнула возмущённо. – Снова замуж невтерпёж? Рубцы ещё не рассосались, – туда же!
– «Снова туда – а-а, где мо-о-ре огней!», – пропела в ответ. – Ну, согласись, – лучше ведь, чем было! – в воздухе очертила собственный силуэт холёной рукой.
К столику поспешил официант. В очередной раз, не дав слова, Ася почти грубо: – Подойдёшь позже!
Прочитав возмущение на лице Саломеи, ответила: – Чаевые хорошие получает, переживёт! – без перехода, – не бери в голову, Моля! Не в ентим, как говорят бабки, дело! – Отвернулась. – Пластика, не пластика! А жизнь! Вот она! – Кивнула в сторону влюблённой парочки в центре. Мечтательно: – А мужиков молодых, интересных! И на работе, представить не можешь! Девицы эти! Молодые, нахрапистые! По головам шагают! Хотят всё и сразу! – Заметила неодобрительный взгляд Саломеи. – Ой, прости, Моля! Правильно, не затем ты здесь, чтобы мой бред о жизни выслушивать! Ты моя, так уж вышло, самая близкая подруга и потому…
Саломея, глядя ей в лицо, склонив голову к плечу, задумалась. Через двадцать с лишним лет брака, лучшая подруга – это муж. Её лучших подруг нет в живых. Уже четыре года. «Время летит»! Преданные друзья остаются только в юности, когда нечего делить»! Вспомнилась некстати фраза бывшей школьной подруги. Теперь, – жены крупного бизнесмена. Как тесен стал мир. Встретились в прошлом году зимой на одном из горнолыжных курортов. Случайно. Едва узнали друг друга. «Нечего делить»! Надо же! А впрочем, ни тогда, ни теперь, делить, и, правда, нечего!
Вспомнился далёкий таёжный военный гарнизон, где служил отец. В юности у лучшей, этой самой школьной подруги в прихожей над входной дверью висели оленьи рога, – трофей её отца. Он был заядлым охотником. На этих самых рогах отдыхала любимица всей семьи – сиамская кошка. И страшно не любила, когда её тревожили во время отдыха. Входная дверь открывалась и стучала. Рога покачивались. За это кошка мстила, – прыгала гостю на голову, плечи, как повезёт, – всё зависело от роста вошедшего. Кто был знаком с оригинальным приёмом гостей, после звонка, не спешил переступить порог, оставаясь в коридоре. Внезапное нападение любимца имело и некоторые неприятные последствия. Однажды, по какому-то важному делу к ним домой пришёл замполит полка. Кошка прыгнула ему на каракулевую папаху. Он, как человек военный, с тренированной реакцией, не ведая, что на него свалилось, резко схватил, бросил папаху на пол. Всеобщий любимец чуть не погиб. О ветеринарных врачах речи не могло быть, – кошка, отлежалась несколько дней, выздоровела, но лежбище над входной дверью не покинула.
– Моля! Моля! – голос доносился из тумана.
– Извини, Ася! Задумалась! – Тряхнула волосами. – Рассказывай, что там ещё случилось!
– Ну, ты помнишь моего, ну?
– Ну, что дальше? Разбежались? – внимательно взглянула приятельнице в лицо.
– Бывшая его, представляешь, прохода не давала! Там же двое детей! Чуть свет – звонит! А он бежит! К нему в офис приходит, как на работу, каждый день!
– Порвал с женой, не с детьми же! Всё ты, Ася, понимаешь! Что уж, теперь?
– Он оставил ей всё! Ну, ни ей, – детям! А ей всё неймётся! Смотрела я, смотрела на весь этот… Молчала. Выгнала к чёрту!
– Потому как молчала, не отвечала, – значит, давала возможность идти человеку дальше! Что же ты хочешь от меня? – старалась произнести как можно мягче, стало жаль её.
– Вот скажи, Сима! Как ты со своим столько живёшь? Просто удивляюсь! – вздохнула. – Мужики! С ними же через полгода, – скука смертная! Пыжатся чего-то, корчат из себя! А без Виагры, – ноль! В брюках, как правило, – и показала мизинец.
Лицо Саломеи порозовело.
– Не пей больше!
– Да я вообще не пила! И не буду! Никогда! – Ася опять улыбнулась. Выпалила: – Ребёнка хочу!
Саломея с сомнением коротко взглянула на неё.
– Зачем, тогда, все эти атрибуты страсти?
– Да не собираюсь я рожать! Кому, как ни тебе не знать!
– Неужели из детдома возьмёшь? – Саломея искренне удивилась. – Ты! Которая привыкла жить…, – неопределённо взмахнула кистью руки, – свободно, красиво! Ни в чём себе не…
Ася почти враждебно взглянула на неё.
– А ты знаешь? Молодчина! – оборвала себя Саломея, – для тебя это выход! Смысл, наконец, появится!
– Смысл? Чего?
– Жизни, Ася! Жизни!
– Одобряешь, значит? – в глазах её появились искорки.
– Подожди! На усыновление отдают только семьям, парам! А…
– Я всё продумала, договорилась! Ничего! Кучу денег отвалю, зато ребёночек… Моля! А как узнать, ну, – замялась.
– Что этот ребёнок именно твой?
– Прости. Да!
– Кто к тебе подойдёт первый, того и…
– Мне рассказывали, дети там такие, в общем, все сразу сбегаются, думают за каждым из них родители приехали!
– В таком случае возьми того, кто в стороне останется, сидеть на стульчике!
– Моля! Не могла бы ты…
– Съездить с тобой? – Ася кивнула в ответ.
– Нет! Извини! Мне пора! – Саломея поднялась.
Ася, едва кивнув на прощание головой, стала названивать кому-то. Метрдотель почтительно открыл перед Саломеей дверь. До полудня ещё далеко, а летнее марево быстро и уверенно шагнуло на асфальт. Ступив в стену раскалённого воздуха, вспомнила о тысячи неотложных дел.
– Ну, как? – обрадовался Вадим. Саломея вернулась, как обещала, быстро. – Нормально! Молча кивнула головой. Блэкки нетерпеливо потряхивая хвостом, за конец которого вцепился котёнок, также приветствовал её приход.
– Какие на сегодня планы, Дюша?
– Ты не ответила! Сосватала мадам Тушкан?
– Бери выше! – пропустила на этот раз ироничное прозвище, – Ася готовится стать мамой!
– Как?! – Вадим чуть не выронил любимую чашку с кофе.
– Потом, всё потом! – прошла вглубь. – Так что? Дети где?
На полу стояли сумки.
– Что это? Кто-то уезжает?
– Мы решили, – надеюсь, ты поддержишь мужскую компанию, – рвануть к Князеву на дачу! Звонил, как только ты ушла!
– Хорошая идея! Заодно потолкую с ним о…
– Только не это, Муля! Да что же это такое?
– Опять спорите? – отозвался Ромка. – Ма! Мы новые игры тоже прихватим?
– Да берите, что хотите! – Занервничала, вдруг, Саломея.
Блэкки, глядя на быстрые сборы, заскулил от радости, подбежал к двери, дожидаясь, сел.
– Иди сюда, Моня! – Кирилл бережно засунул котёнка в пластиковую корзину. Саломея открыла холодильник.
– А еда животным? Всё я должна?
Кирилл удивлённо смотрел на мать.
– Мам! Мы же всё уложили! Там! В сумке!
– Да? – вздохнула, растеряно обвила глазами мужа, детей.
Вадим демонстративно сел за стол. Сыновья, глядя на него, нехотя присоединились.
– Налей, Рома, пожалуйста, маме кофе! – посмотрел на жену. – Давайте поговорим, ну и договоримся заодно! Маме сейчас сложно. Можно сказать, – тяжело. Никаких глупых вопросов, приставаний. В общем, – покой. Маме нужен покой! Вы, уже люди взрослые! Каждый занимается своим делом! Всё ясно?
Роман вопросительно пожал плечами. Кирилл, глядя на брата, кивнул головой. Вадим что-то говорил им ещё. Улыбаясь, все трое поглядывали на неё. А она?
Держа чашку двумя руками, Саломея смотрела перед собой, думала о чём-то, не замечая ничего вокруг.
Не успели выйти из машины, Блэкки, незаметно проскользнув, бросился в сторону леса. Затем, сделав круг почёта по периметру усадьбы, радостно гавкнул и рванул прямо к Князеву. Впрочем, даже ни к нему, а к широкой миске, где лежали крупные куски маринованного мяса.
– О! Какие молодцы! Всей семьёй! – завидев гостей, вышел навстречу Александр Васильевич. – Вот это правильно! Прошу в дом! – Поздоровались. – Вадик! Давай, помогай! – махнул в сторону барбекю.
– Минутку! – Вадим с сыновьями занёс коробки и сумки в дом. Саломея чуть задержалась на ступеньках, услышав:
– Остыньте! Горячие финские парни! – смеясь, и переворачивая мясо на решётке, призвал Александр Васильевич двух учеников, незнакомых Саломее. Оглянулась на голоса. Они громко раздавались из беседки неподалёку. Двое молодых людей накрывали широкий стол для гостей. Услышала: – Сколько столетий существует человечество, столько времени оно потратило впустую, пытаясь найти что-то истинное, настоящее! То драгоценное для себя, на что можно опереться без оглядки…
– А как же Бог? Вера?
– А-а! – махнул рукой молодой человек двухметрового роста с жидкой рыжей бородкой. И зычно произнёс: – Возможно и это! Но, скорее всего… Кто знает! Если бы все верили в бога, я имею в виду, – искреннюю веру, – нарушали бы заповедь: не убий?! Об остальных постулатах и говорить нечего!
– Тебе, Потап, – обратился второй к рыжебородому, – тебе, как никому известно, как слаб, несовершенен человек. – Вот ты, бывший священник…
– Меньше всего ожидал, Митя, что воспользуешься запрещённым приёмом…
Второй, – тёмноволосый, интеллигентного вида молодой человек на секунду оставил своё занятие. Расставив тарелки, придирчиво, ещё раз взглянул на стол, затем посмотрел вокруг. Встретив взгляд Саломеи, внезапно улыбнулся в ответ открытой, почти детской улыбкой. «Лет на пять старше Ромки! – отметила про себя, – а тема разговора не детская! Да-а! Идёт время!».
– Александр Васильевич! – обратилась к учителю, – представьте нас гостям!
– Я вас узнал! – воскликнул Митя, глядя на неё. Следом из беседки поспешил Потап. Как-то, или ей показалось, – очень ревностно взглянул на женщину.
– И я вас знаю! Саломея Снегирёва! Собственной персоной!
Александр Васильевич слегка удивился реакции ученика. Выразительно подняв брови, взглянул на него. «Собственной персоной» прозвучало неуместно иронично, даже насмешливо.
– Не завидуй чужому успеху, Потап! Пройдёт время, глядишь, из тебя тоже, что-то путное выйдет! – по-прежнему улыбаясь, воскликнул Митя.
Потап обиженно пожал плечами, отвернулся. Едва слышно произнёс: – Я вовсе не это имел в виду!
– Возможно! – Митя хмыкнул. – Вот тебе и кристаллизация человеческой души в единое тёмное целое! На собственном примере! Далеко ходить не надо!
– Брейк! – подключился Вадим, строго глядя на молодых людей. Прикрыв ладонью глаза, подозрительно взглянул на небо. – Не понимаю, для чего мы здесь собрались? А? Господа? Отдыхать или спорить?
– Одно другому не мешает! – без примирения, почти агрессивно снова отозвался Потап.
– Мясо готово! – воскликнул Александр Васильевич. – Не слышу аплодисментов и всеобщего ликования!
Когда вся компания ринулась в беседку, Саломея побежала в дом за сыновьями. Кирилл успел подключить ноутбук, Ничего не слыша и не видя, увлёкся новой игрой. Роман читал книгу. Пока уговаривала детей выйти на воздух и подкрепиться, внезапно потемнело небо. Едва успели ступить на половицы беседки, – порыв ветра рьяно прошёлся по верхушкам деревьев, затем, тормоша тонкие ветви кустов, проник в беседку, легко задрав, словно подол девичьего летнего сарафана, бахрому белой скатерти. Зазвенели, перекликаясь, столовые приборы.
Где-то вдалеке прокатился гром. Всё замерло. Мгновение. Нечем дышать. Остро запахло листвой, полевыми цветами. Несколько секунд, – мёртвая тишина, придавив, всё захватила в тесные объятия. Неожиданно мерный звук тяжёлых редких капель прервал безмолвие. В поднебесье, казалось, что – то пошатнулось, прорвалось. Неизвестно кто, уже не отмеряя порций, не придерживаясь прежнего ритма, что есть силы, сбрасывал вниз, накопленную долгими неделями влагу. Она, превращаясь в беспощадные мощные струи, неистово избивала крышу беседки. Ещё одно, короткое мгновение и, бесконечно желанный ливневый шквал с шумом, безудержно устремился на землю.