– С проблемами, вопросами прямо ко мне! – произнёс Вадим, обращаясь к старшему сыну. И тут заметил Кирюшу. Мальчик, направился, было, к спальне родителей. – Иди, иди сюда, Кира! – махнул рукой, приглашая. – Только тс-с! – Вы, ребята, – продолжая разговор, – люди взрослые! Мужчины, одним словом! Вот и будем решать проблемы втроём, по-мужски, без мамы! – Насмешливо обвёл взглядом сыновей. – Пусть мама отоспится!

Саломея не спала. Боль, появившаяся в затылке, очень плавно подбиралась ко лбу. На последней встрече с Князевым, она поделилась новыми ощущениями, – как они выражались, – после «полётов туда». Вспомнила о его долгом молчании. В горле внезапно запершило.

– Вот и мама! Разбудили? Громко говорим? – Вадим встал из-за стола, отодвинув стул рядом, чмокнул жену в щёку, – присаживайся, дорогая! Кофейку? – глядя в лицо, – бледная, какая? Не заболела?

Саломея только собралась ответить, как зашлась сухим кашлем.

– Ясно! И голова раскалывается! – констатировал Вадим. – Я прав? – она кивнула в ответ. – Ледяной кофе! Просиживание до поздна за монитором и так далее… Постельный режим!

Ухватив рукой горло, Саломея напряглась, протестуя, хрипло произнесла:

– Нет, Вадик! Не могу! Меня ждут!

– Не спорь! Два – три дня ничего не изменят! Ровным счётом!

– Мам! Ну, правда! – поддержал отца Рома, – в больницу хочешь? В жару, сама говорила, опасно болеть простудой!

Блэкки незаметно подошёл сбоку. Положив лапы ей на колени, заглянул чёрными блестящими глазками в лицо. Кирилл рассмеялся: – Только посмотри на него, мам! И он просит! Ну, останься, а? Ну, мам!

Вадим достал малиновое варенье, мёд.

– А молоко? Нет его! Молока! – заглядывая в холодильник, удивлённо воскликнул. – Ребята!

– Что ещё купить? – Кирюша, готовый, что называется на всё, стоял у входной двери.

– «Что ещё купить?», – переспросил муж, вопросительно глядя на неё.

Саломея улыбнулась, прохрипев: – Клубники хочу!

Вадим, улыбаясь чему-то своему, хмыкнул. Взгляды супругов встретились. Они заговорчески улыбнулись друг другу. Затем недоумевающему сыну: – Беги, Кира! Одна нога здесь, другая… – Мальчик удивлённо взглянул на родителей. Клубника. Подумаешь! Что такого сказала мама?

Блэкки, внезапно подбежав к двери, громко заскулил. – Ты же гулял! – Кирилл потрепал собаку.

– Забирай его, куда деваться! – предложил отец.

– Ну, пап! Я же быстро хотел! – надевая ошейник, – а знаете, чего он рвётся на улицу?

– Все собаки любят гулять, бегать и вообще! – пожал плечами Роман.

– Не угадал! – воскликнул Кирилл. – Подружку себе нашёл! Тоже ньюф, вернее, ньюфу, из соседнего дома! Утром еле оттащил!

На следующий день Саломее, благодаря общим усилиям всей семьи, стало гораздо лучше.

– Я немного задержусь по одному важному делу! – бросила она в пространство квартиры. Её никто не слышал, никто не видел, – все были заняты и уверены, что и этот день она проведёт дома.

К великому изумлению, лифт не работал. Саломея уже спускалась в сторону цокольного этажа, когда услышала обрывки разговора.

– Что ты хочешь этим сказать?! Как это? Увольняюсь!!! Вместе начинали, поднимали всё! Ты забыл? А я? Ты не можешь уйти в такую минуту!

– Да не забыл я ничего! – отвечал другой с отчаянием и очень тихо. Но предательское громогласное эхо доносило до слуха Саломеи каждое слово. Затем выкрикнул:

– Устал я!!! Я отдаю все силы нашему общему делу… Нет! Ты видел? С тех пор, как мы сделали его своим шефом… Теперь я понимаю, это было нашей ошибкой!!!

Молчание. Затем тот же отчаянный голос:

– Я провожу всё больше и больше времени на работе, но всё реже вижу его вместе с нами, он постоянно недоволен всем. Отлучается! Шифрует что-то!!!

– Только на тебя и можно положиться! – начал, было, первый голос. – Большой заказ, новый проект…

– Вот-вот и я снова без отпуска! Дошло до того, ступи я на порог собственного дома, – звонок! Краткое совещание по телефону!

Первый голос в ответ усмехнулся.

– Мы с Лоркой в постели, всё такое, – звонок! Представляешь?!

– Слушай, не хотел бы я…

– Договаривай, раз начал! – Молчание. – Хочешь сказать, дело в моей жене? Так?! Да?! Я прав! Не увиливай! Я давно кое-что просёк!

– Ну, ты у нас гений! Голова, одним словом… Что-нибудь придумай!

– Значит, так оно и есть! – продолжил уж очень решительно отчаянный голос. Другой вторил:

– Дошло?! Умница! – дальше совсем тихо, почти не разобрать. Шёпот. – А заодно, двух зайцев… Нет, правда! Ты готов пойти на это…

Осёкся один из них, увидев её. На ступеньках двое молодых мужчин. По внешнему виду легко определить, – сотрудники стабильной процветающей компании.

Проходя между ними, поймала на себе настороженный, почти ненавистный взгляд того, кто не закончил фразу. Прибавила шаг. Взгляд безразлично – холодных глаз оставил неприятный осадок. Миновав несколько небольших лабиринтов в огромном коридоре, наконец, распахнула дверь. Солнечный день на миг ослепил, оглушил. Нажав на брелок, слегка прищурив глаза, спешно юркнула в салон автомобиля. Сработавший кондиционер тут же обдал прохладой. «Боже! Моё горло!». Убавила мощность, мельком взглянула в зеркало заднего вида. Хотела нажать на газ, но что-то заставило её продолжить размышление. Откуда-то появилась жалость к самой себе. И у Пашкова в кабинете почти что так! Его коллег, – их можно понять. Крутятся среди всей этой мерзости. Нервничают, на них давят, они давят…

Сколько лет прожила, а таких вещей никогда не понимала, да и не хотела! Как можно, вот так, без причины смотреть на незнакомого человека с такой неоправданной ненавистью. Видишь его в первый раз, и что? Пусть не нравится он тебе. Внешне неприятен. Пусть. А причём подчинённые генерала Пашкова? Какая связь? А! Вот оно что! Нераскрытые преступления. Те двое на лестничной клетке, что – то задумали! Вдруг ощутила, как внезапно в её руках оказался ключ. Ключ от чужой тайны. И эта, очень странная последняя фраза. Совсем короткий обрывок. В голове пронеслось: «Что там? Двух зайцев… Что двух зайцев? В конце концов, убивают! О каком таком шаге они говорили? Шеф – старый друг, ныне – деспот! «Придумай же, что-нибудь»? И «готов ли ты пойти на это?». На что? Ну и времена! Нет, правда! Впрочем, – обратилась к себе, прогоняя надвинувшееся видение, – твоё, какое дело? Со своими делами разберись, для начала…». И тут Саломея увидела того самого кота. Он осторожно крался к ней со стороны огромного дуба. Одноухий, одноглазый кошачий пастух всех пернатых на огромном дереве и, видимо, на всей дворовой территории, теперь ничуть не боялся её. Приблизился. Хрипло промурлыкал, ощетинив редкие жёлтые зубы.

– Ну, дружок! – воскликнула иронично, – как всегда, вовремя ты появляешься! А у меня на этот раз ничего и нет для тебя! Что делать будем? – стало, нестерпимо, жаль голодное некрасивое, просто уродливое животное. – А, ну, подожди! – Не успела выставить ногу из салона, кот тут же потёрся большой одноухой головой.

Саломея, сдерживая брезгливость, быстро направилась к своему подъезду. У консьержки спросила что-нибудь съестное для бродячего кота, – возвращаться домой, да ещё пешком? Лифт по-прежнему не работал.

– Для Васьки, что ли? – поинтересовалась та.

– Для кого, простите? – не поняла Саломея.

– Для Васьки, говорю, Драное Ухо? Не переживайте! – махнула рукой. – Его всем двором подкармливаем! Ну, если хотите, – развернула своё грузное тело. Нагнулась, доставая что-то снизу, из стола, – вот, возьмите! Сосиска осталась от ужина сменщицы!

– Животное не отравится?

– Это Васька-то? Издеваетесь? Он же дворовой, уличный! И желудок у него лужёный!

Саломея кивнула на прощание, выходя из подъезда, незаметно понюхала сосиску. Вроде ничего, запах нормальный.

– Кис-кис! – позвала Драное Ухо. Кот не появился. Саломея обошла свой автомобиль и тут увидела Ваську. Кот возлежал под левым передним колесом, и, казалось, терпеливо её дожидался.

– Ах, ты! Ишь, зануда! Не откликается, характер демонстрирует! – аккуратно положила сосиску на траву чуть в отдалении. – На, вот! Завтракай!

Драное Ухо неспешно, с чувством собственного достоинства двинулся к тому месту, где лежала сосиска. Саломея слегка нажала на газ, отъехав несколько метров, автомобиль выехал со двора. Она покосилась в зеркало заднего вида. Удивилась, Васька, с аппетитом поглощая сосиску, даже не дрогнул. Не повёл единственным драным ухом. Женщине было невдомёк – некрасивый бродяжка отнюдь не был увлечён «завтраком». Вовсе нет. Старый полуслепой кот давно был глух.

Генерал улыбнулся ей. Кивнул. Он ждал её, потому спешил навстречу. За столом сидели Вольнов и Крошеминников. Последний сухо кивнул ей, сделав вид, что изучает одну из страниц лежащей перед ним солидной стопки бумаг. Игорь Вольнов приподнялся. Вышел из-за стола. Отчего-то, быстро застегнув пуговицы лёгкого пиджака, смутился. Слишком поспешно протянул руку для приветствия. Крепко пожал. Опять стушевался и вернулся на место. Заметила, – перед каждым из них на этот раз – ноутбук.

– Присаживайтесь, Саломея! – Пашков отодвинул стул. Проходя к «своему» месту, покосилась на экран монитора хозяина кабинета. Кажется, одни сводки.

Крошеминников, оторвав, наконец, взгляд от страницы, не глядя на неё, воскликнул:

– Саломея! Да вам вполне можно доверить аналитический отдел! – покачал головой. – Не ожидал! – Постучал по стопке указательным пальцем. – Честно!

– Спасибо на добром слове! – улыбнулась в ответ.

За время, что обменялись короткими фразами, внимательно рассмотрела его. Антон Сергеевич не ёрничал. Саломея внезапно ощутила его усталость. Не только физическую. И боль. Боль многолетней разлуки с сыном, с женой, о которых постоянно думал и любил. Она, эта боль, как кость, глубоко застряла внутри, пульсировала, не давая покоя. Мешала всему в его жизни. Что бы ни делал, ничто не помогало! Ни занятия на тренажёрах до изнеможения. Ни короткие романы с женщинами, многие из которых были красавицами, будто сошедшими с обложек глянцевых журналов. А немногие из них, – вкупе ко всему, – обладали покладистым нравом и замечательными хозяйственными навыками, что вполне давало им право претендовать на роль, – тяжело поверить, – его, Антона, будущей жены. Даже любимая рыбалка с коллегами в редкие выходные не переключала. Пробовал пить. Так, для сна, на ночь. Легче не становилось.

Надо держаться. Никто не должен понять, догадаться – каково ему, – крутому следаку по особо важным. Хотя, нет, был в его жизни метод унять эту боль. Один единственный. Универсальный. Одна, как он это называл про себя, – манипуляция, держала на плаву все эти годы. Тоски, одиночества. Одна она, – эта чёртова работа. Участвуя в расследованиях серийных преступлений на протяжении многих лет, именно работа, бросая его в зловонный водоворот – серию очередных жестоких убийств, – она, – на время расслабляла хватку окаменевших цепких пальцев памяти и загнанной глубоко внутрь, боли. Уводила, отвлекала.

Ежедневно сталкиваясь с мерзостью, что разрешал и позволял себе человек, с его извращённым разумом, глядя на дело рук его, Антон не раз убеждался: трудно представить, что природа наделила этого, с позволения сказать, человека, какими-либо чувствами. В такие моменты, будучи на месте преступления, в голову лезли разные мысли. Даже такие, совсем, казалось, несуразные, нелепые. Вот в чём, например, эта самая разница между человеком и животным? Про себя соглашался, – плюсы явно на стороне животного. Ведь всякое животное делает свой выбор, руководствуясь инстинктами, потому не отступает от правил, отведённых ему Богом. Животные, как ни крути, послушны ему. А человек? Человек же, по причине свободы собственной воли, прекрасно осознаёт, что может вмешаться в свод этих самых правил, отведённых Богом. Захочет, – подчинится, нет, – противопоставит себя. Да, у человека есть свобода выбора. И, если он придерживается правил, и, осознаёт ту самую свободу выбора, в нём рождается духовность, устойчивость, равновесие. А значит – Вера, Надежда.

Человек. Животное.

Две машины, которых природа снабдила чувствами. Инстинкт у животного. Преимущество человека над всеми – свобода выбора. И если он, – человек с его свободой выбора, проявленной в поступках, осознанно или нет, – противоречит всем законам и правилам, – следом наступает Пустота. Тёмная, как мрак. Чёрный мрак. Бездонный. Не успеет опомниться, – чёрная бездна, оскалив пасть, нависнет. Вынет душу, затеряет её в бездонном чёрном мраке… Вот он выбор… Кто недавно был человеком… Становится Зверем…

– Аркадий Петрович! Что за срочность? Мы же договорились…

Генерал подошёл ближе, на полированную поверхность легли снимки. Распахнутые глаза молодой девушки лет двадцати смотрят в небо. Отчётливо просматривается тёмное небольшое отверстие во лбу.

– О, Господи! – не сдержалась Саломея.

– Да! Вчера, – кивнул, вздыхая – около часа ночи! – Генерал присел. Коротко взглянув на экран ноутбука, закрыл. Как водится, – в напряжённые моменты, слегка хлопнул пятернёй по столу:

– Жду ваших предложений! – Многозначительным взглядом обвёл лица присутствующих.

– Прошерстили, что называется, – вступил в разговор, доверительно обращаясь к Саломее, теперь уже как к своему коллеге, Крошеминников, – каждую травинку вокруг! – Землю, – повысил неожиданно голос, – почти через сито просеяли! А труп?! – Шея мужчины пошла красными пятнами. – Золотые украшения на месте! Не ограблена! Не изнасилована! Удар по голове, дырка во лбу! Всё! Тупик!

Саломея положила руки на прохладную столешницу, вытянула перед собой и сомкнула пальцы.

– Скажите! Удар! Какой он был силы?

– Не сильный! Жертву вначале оглушили…

– Не изнасиловали. – Тихо произнесла Саломея. – И удар… Убить предполагали, всё же, по-другому! Иначе! Как в тех, предыдущих случаях!

– И что это нам даёт? – недоумённо воскликнул Крошеминников. – Мы топчемся на месте, Саломея!

– Пожалуйста, Антон Сергеевич, читайте более внимательно то, – кивнула на стопку бумаг, своих отчётов, – что там написано! А последний случай лишь яркое подтверждение…

Раздался телефонный звонок. Услышав сообщение, Пашков присвистнул.

– Давно? – Мельком взглянул на Саломею. Она вопросительно подняла брови. Генерал назвал адрес.

– Да, это номер моего дома!

– Саломея! В вашем доме произошёл несчастный случай! – Саломея привстала, напряглась, тревожно взглянула. – Нет-нет! С вашей семьёй, к счастью, всё в порядке! – С собой покончил известный предприниматель! – Пашков произнёс фамилию. – Самоубийство! Выбросился из окна собственной квартиры!

«Готов ли ты пойти на это?» – кто-то повторил. Почти насмешливо. «Это» случилось. Не верилось. Отрицательно покачала головой.

– Это убийство! – опомнилась, услышав собственный голос.

Мужчины недоумённо взглянули на неё. Лицо Саломеи побелело. Игорь неуверенно произнёс:

– Бывает! Не следует так волноваться!

– Воды? – предложил генерал и тут же протянул стакан.

Она неловко отстранила, стакан чуть не вылетел из рук хозяина кабинета.

– Успокойтесь, Саломея! Присядьте же, наконец! – Громко приказал. Словно под гипнозом, подчинилась. Ей казалось, – короткий миг пребывала в плену удивительного для неё, полусознании. Одна её часть отлично слышала, понимала, другая – отсутствовала.

– Простите! – услышала голос генерала. – Не обижайтесь! – Мягко предложил, – может, всё же, воды?

Шум в голове умолк. Предметы, наконец, приобрели очертания. Игорь Вольнов махал над её головой газетой. Крошеминников, гладя по плечу одной рукой, успокаивал, как ребёнка, другой, держа носовой платок, очень осторожно промокал щёки. Поднесла руку к лицу, удивилась: «Слёзы? Надо же! Вот ещё!»…

Затем вдруг вспомнила: сегодня утром была слишком занята своими мыслями, чтобы вникнуть в смысл чужого, подозрительного разговора. Стала винить себя: «Но позже! Как я могла? Всё же, «звоночек» раздался и забил тревогу!». Она всегда верила этим сигналам! Что же случилось на этот раз? Почему отмахнулась? Отмахнулась? Ну, кто? Кто бы ей поверил?

Саломея немного подумав, успокоилась. Что, вообще, она могла сделать? Была ли она в силах что-то предпринять? Единственное, что оставалось ей тогда – вернуться в подъезд, тряхнуть молодых бизнесменов за воротнички трендовых сорочек и заорать в лицо:

– А, ну, подлецы, колитесь! Кого вы вздумали убить в моём доме?!

Подняла глаза, вопросительно взглянула на генерала, – нет, и он бы не поверил! Затем взяла стакан:

– Спасибо вам! Извините! – Сделала несколько глотков. Задумчиво посмотрела в широкое окно кабинета, затем обратилась к Пашкову, очень тихо проговорив:

– Аркадий Петрович, я должна вам кое-что сообщить! Перед самым приездом к вам, сюда, – Саломея выдохнула, – трудно в это поверить, но я, – взглянула на генерала, – я стала свидетелем одного случайного разговора…