– И старый клич я подымаю: да вечно здравствует Москва! – Валерий смешно развёл руками, затем, опуская их, захватил, дурачась, Леру в объятия.
– Я была в Москве ещё подростком, с мамой! – сообщила она, осматриваясь. – Ты же знаешь, что такое гиды. Экскурсовод – автобус – гостиница. Ну, нисколько не понравилось! А теперь…
– Лерка! Только не вздумай здесь, и сейчас сравнивать Петербург и Москву! Только не это! Умоляю!
В ответ она рассмеялась.
– Как ты узнал? Именно с этого я хотела начать…
– Господи! Да все так делают! На протяжении всей истории! – Насмешливо глянул на женщину. – Новички особенно!
– Валери! Ты хочешь сказать: я не оригинальна? О’кей!
– Послушай, дружок! – серьёзно произнёс Валерий, провёл по жёсткому ёжику волос. – Давай поступим таким образом.
Кратко изложил свой план. Леру он проводит к той самой племяннице её бабушки, а сам – к бывшей тёще, друзьям.
– Не обижайся, стриж! – Грустно: – И ещё. Я должен побывать на кладбище. Давно не был на могиле марины. – Нервно сунул руки в карманы куртки. – Это займёт немало времени. Наверняка могила запущена. Мать Марины очень пожилой человек. В общем, ты понимаешь…
– Понимаю! – посмотрела в глаза. – Значит, до завтра!
– Скорее всего, – ответил упавшим голосом. Затем, хмыкнув, добавил: – Кстати, Лерка! Не забудь сообщить своей родственнице о нашей помолвке! Потом, надеюсь, познакомишь?
Увидел: глаза её засияли вспыхнувшими синими искорками.
Нарочито: – Уже забыла? Невеста?
Затем они долго стояли у подъезда, едва смогли оторваться друг от друга. Валерий не отпустил таксиста. Тот нетерпеливо стал сигналить. Дом этой самой родственницы Леры оказался в центре Москвы, – и к бывшей тёще, и к друзьям Валерий мог попасть также быстро.
– О-о! Валерка! Чёрт! – услышала Саломея радостный возглас мужа. – Моля! Иди быстрее! Ты только посмотри! Кто нас удостоил своим драгоценным вниманием.
Саломея вышла навстречу. – О! Явился? Пропажа! Панегирики не жди! – обняла за плечи. – С приездом, Валька! Странник ты наш!
– Троекратный русский поцелуй! – воскликнул. Расцеловались. – Принимайте подарки! – протянул пакеты. – Вот этот, сразу на кухню! А это вам! – Наследники где? Ромка – а! Кира – а! – Позвал. – И для них у меня кое-что найдётся!
– Зря надрываешься! – иронично вставила Саломея. – У Князева они! За городом! Даже не звонят! Совсем…
– Сим! – начал насмешливо Валерий, как всегда, пристально глядя на подругу бывшей жены, – ты чего это, по-прежнему, такая молодая, красивая? Стволовые клетки, что ли…
– Ой, тьфу-тьфу, – Саломея также насмешливо, – бог миловал! Похудела? Да?
Улыбнулась. – Не поверишь, Валера! – махнула рукой, – работёнку – у нашла!
– Как? А магазины твои! Неужели прогорела?
– Не дождётесь! Правда, – поморщилась, – один пришлось, закрыть, да и то, – совсем по другим причинам!
– Ну, вижу, всё у вас, как всегда, – стабильно! – Осмотрелся, – по-домашнему, уютно и тепло! Что значит женская рука! А я, как ни стараюсь, всё мимо!
– Погоди! – Саломея стрельнула глазами в сторону мужа. – Кто-то совсем недавно мне сообщил, вроде как, барышня у тебя! И зовут…
– Ну, ты посмотри! Не успел приехать и на, тебе, – сплетни, слухи! Значит всё! Чувствую! Теперь точно – дома!
– Даже осуществление долгой вылазки за «железный занавес», – вмешался, смеясь, Вадим, – не помогло тебе! Всё-то мы о тебе знаем, дружок!
– Ну, да! Понял! – стукнул себя по лбу. – Небось, Макс? Линка? Кто-то из моих?
– Конечно! Кто ж ещё? – накрывая стол, согласилась Саломея. – Уважаемый! А смотрины? Надеюсь, не станешь прятать от нас Валерию? Или в Штатах бросил?
– Не бросил! Надо же, даже известно! – рассмеялся. – Здесь она, в Москве!
– Как?! – воскликнули в один голос супруги. – Почему не привёл?
– Не поверите! – Стал объяснять. – Наверняка, вам, ребята, известно, – моя невеста из русских эмигрантов? Валерия – внучатая племянница, – махнул рукой. – С нашими славянскими родословными чёрт ногу сломает! В общем, представляете, в начале девяностых нашлась дочь младшей сестры её прабабушки. Кстати, живёт эта родственница совсем недалеко от вас. Собственно говоря, вся эта поездка ради неё! Лерки! Хотела увидеть, как выражается, кого-нибудь из своих, живых в России.
– Ну, да, конечно! – иронично кивнула. – Слышишь, Валерий! – Саломея взглянула на гостя и сделала попытку уесть его. – А ты всё такой же! Нет, чтобы промолчать! Приехал, мол, соскучился! Куда там, всегда правду-матку – в глаза!
– Что бы там ни было, – снова вмешался Вадик, – рады видеть тебя, чертяка, ты, этакий! Давай! – поднял рюмку. – За всех нас!
Потом, как водится, вспомнили молодость, студенчески годы. Даже спели несколько песен. Погрустили. Помолчали.
– Вернуться не думаешь? – вдруг спросил Вадим.
Саломея вскользь посмотрела на гостя. – Думает! Ещё как думает!
Не отвечая на вопрос, Валерий поднял глаза. Воскликнул:
– Мися! Кстати! Я вас обязательно познакомлю! Как же я забыл! Она ведь тоже из этих! – пальцами сделал в воздухе что-то неопределённое, пытаясь объяснить.
– Поняла! Не утруждайся! – поднесла вилку ко рту. – Знаешь, ты меня заинтриговал!
– Ну, так, как, Валер? Возвращайся! – гнул своё Вадим. – Дружище! Вот интересно! Чем бы ты занялся здесь? Или твоя мисс Валерия?
– Мою мисс Ландар, между прочим, поразили и потрясли, нет, убили, некоторые вещи, увиденные в Петербурге и здесь, в Москве!
– И что же это?
– Дети! Да! Беспризорные дети! Много детей! На вокзалах, в подземных переходах. Вот она и подумывает открыть здесь детский приют. Или организовать детский фонд!
– Ещё один? – скептически поинтересовался Вадим.
Валерий вопросительно глянув на него: – Поясни!
– Видишь ли, я усматриваю в этом некий парадокс, – продолжал Вадим, – этих фондов в нашей стране столько, что кажется, для того они и созданы, чтобы бездомных детей было с каждым годом больше! Продолжать?
– Пожалуй, не стоит! Я тебя понял!
– Я думаю, вот ещё о чём! – подала, наконец, голос Саломея. – Не дай бог, если вас обоих посетит мысль создать здесь вроде агентства по усыновлению детдомовских детей для супружеских пар там, у вас за границей!
– Ну, а тут, что плохого?
– Многое! Ты что, совсем телевизор не смотришь? – воскликнула. – К тому же, очень неблагодарное дело! Я о моральной стороне!
– Телевизор, конечно, я смотрю! Но как ты объяснишь и другой парадокс! Вы знаете, – недавно приезжали к бабушке, моей бывшей тёще, Макс и Лина. Дети рассказали, я – не поверил! – Валерий налил в стакан минеральной воды, залпом выпил. – На улице, у самого подъезда их останавливает патруль. Двое полицейских. «Ваши документы!». Ну, понятно, да? Так вот. Мои детки в ответ, как принято в Америке: «А что мы нарушили?», «Что совершили?». Заговорили о правах, о свободах. Те внимательно изучив их паспорта, усмехнулись, заверив, – сейчас «вам и свобода и права! Всё будет!». Сообщили по рации. Подъезжает «мыльница», моих сажают и отвозят в участок, для установления личности. Парадокс? Абсурд полный! Объясняют: кто знает, – кто вы такие? Может быть, вы – террористы! Нет у вас регистрации, значит, нет и права свободно гулять по городу! Вы слышали где-нибудь, когда-нибудь, подобный бред?! Линку, вообще, чуть ли не американской шлюхой обозвали. Максу – в скулу. Ну, всё, как всегда у нас. Мол, где достали свои паспорта, ещё разобраться надо!
– Ничего себе! – возмутился Вадим. – Мы не подозревали…
– Вот и ответьте мне, господа! – ещё больше распалялся Валерий. – Пресловутая регистрация! Разве где-нибудь в Берлине, Лондоне, Нью-Йорке? Интересуются вашей регистрацией? – Вздохнул. – Не – е – т! Это мои дорогие, – рычаг, механизм, созданный ещё Сталиным! Властный механизм управления населением! Проверенный! Эффективный! И долговечный! Почему никто не поднимет вопрос о его отмене? «Прописка», «регистрация». – Язвительно добавил. – Тотальный присмотр! Население всегда и постоянно должно быть под присмотром! Это изобретение Сталина просто «гениально»! И где тут демократия? Свобода?! – Тряхнув головой, поднялся из-за стола. Прошёлся по комнате. Показывая на окно. – Оглянись вокруг, Вадим! – Бедных-то больше! Бедный человек не может быть свободным! Ни при каких обстоятельствах!
– Ну, бедность, бесправие… – задумчиво, взвешивая сказанное, наконец, заявила Саломея. – Бедный человек бесправен и несвободен не только в России! – Успокойся, Валька!
– И то, – правда! – примирительно. – Чего это я? Мы снова вместе! А я – идиот! Простите, дурака! – Валерий, улыбаясь, повернулся к ней: – Что ты, мать, там говорила о своей новой работе? А ну, колись, давай!
В лице Саломеи промелькнула тень: – Только не сейчас!
– Считаешь, так будет лучше? Смотри сама! – Предложил Валерий. Чувствовалось, – слегка обиделся, но успокоился. Потому, как хотел услышать, впрочем, как все люди его профессии, что-то эдакое, нечто, сногсшибательное. Чрезвычайное сообщение, оригинальное повествование, в общем, крошечный, озвученный фрагмент чрезвычайного события из жизни давних друзей.
– Лучше не приставай! – посоветовал Вадик. – Давай, я поведаю, нет, раскрою эту страшную тайну, – расскажу о маленьком, с позволения, сказать, новом хобби моей драгоценной супруги. – Поймав её укоризненный взгляд. – Да! Я переживаю, беспокоюсь! – игривое настроение мужа, как рукой сняло. Затем серьёзно, обращаясь к Валерию:
– Сейчас ты сам поймёшь, прав я или нет! Только тебе, как старому, преданному другу. Знаю, Валька, ты – могила! А Моля пусть нам кофейку сделает! Своего фирменного! О’кей? Муся?
– О’кей, Дин Кунц! – Когда вернулась с чашками, увидела мрачные лица мужчин. Они молча, одновременно взглянули в её сторону. Валерий поднялся с кресла. – Не представляю, как ты, Вадька разрешил. Я бы, – ни за что!
– Он и не разрешал! – улыбнулась она. – Дюша просто принял, согласился!
– В Штатах, думаю, никто бы не додумался, чтобы вот так, неподготовленного человека, женщину…
– Не подготовленную? К чему? – обиделась. – Знаю, знаю! И ты этим хочешь сказать, что…
– Лишь одно! Это мужское дело!
– О, Господи! Неужели и тебе надо что-то объяснять? Я же не участвую в задержании! Даже на место происшествия не выезжаю! Никого не допрашиваю! В конце концов! Архивы, фотографии, ну и это, конечно! – указательным пальцем коснулась виска, встретила взгляд мужа. – Хватит! Проехали! Кстати, Валька! Как там у вас, в Штатах? «Расследовать убийство человека – большая честь для полицейского!». Так, кажется, говорят «твои копы»?
– Всё с тобой ясно! Проштудировала, что могла! – рассмеялся. – Проработала тему, что называется! Вот закалка! Узнаю! И всё же, Муся, будь осторожна, хоть немного-то, береги себя! – Валерий беспокойно заглянул ей в лицо.
– Йес, сэр!
Далеко за полночь, когда за Валерием закрылась дверь, Саломея прошла на кухню. Включила кофеварку. – Устала? – Вадим погладил её руку, поднёс к губам. – Кажется, ты по-прежнему ему нравишься!
– Ошибаешься! – рассмеялась. – Любовь у него! Да такая! Признаться, не ожидала от него!
– Чего? – не понял Вадик.
– Женщина! Та, о которой он говорил…
– Госпожа э… Лангар!
– Ландар! – Присела за стол. – Чай будешь? – Вадим согласно кивнул. Не притрагиваясь к чашке, внезапно заговорил:
– Ну, да, конечно! Это хорошо, здорово, можно сказать! Но знаешь, Саломея! Вот я иногда думаю, хорошо ли это? Порядочно?
– Что? – не поняла Саломея. – Что ты имеешь в виду, Вадик?
– Понимаю, конечно, помощь детям в детдомах! Замечательно! Но, ведь, что дети там, это итог…
– Итог чего?
– Дети без родителей, которые погибли, умерли, спились. Чаще – спились… От безнадёги. Ёмкое русское слово – безнадёга! – Встал. Сунув руки в карманы джинсов, подошёл к окну. Глядя на расцвеченную огнями вечернюю панораму за окном: – Человек слаб, к сожалению! Не всегда находит силы… Вот, если бы им, – мамам и папам этих детей вовремя оказали психологическую, финансовую помощь. И не в виде бесплатных концертов, шоколадок и пластиковых игрушек, или телевизора на двести человек! Реальную! Поддержали семью в виде рабочих мест их родителям, стабильной заработной платой! Глядишь, и не было бы этих переполненных детских домов!
– 111 – – Господи, что и говорить! – дёрнув плечами, раздражённо, – да все мы хороши! Очередной фонд! Не в фондах этих дело! А в нас! Нас самих!
Вадим умолк, задумчиво глядя в окно. Так случилось, – в семье никогда не вели разговоров на эту тему. Как-то, не хватало времени. Да и повода не было. Она впервые видела мужа таким. Саломея тихонько подошла сзади. Осторожно положила руки ему на плечи. Затем, крепко обняв, прижалась к его спине. И только слышала, как гулко бьётся его сердце. – «Славный» получился вечерок, – произнёс иронично, не поворачиваясь.
– В последнее время, Дюша, – тихо заговорила Саломея, – всё чаще открываю в тебе что-то новое…
– А знаешь, Моля, – взглянул насмешливо, нежно взяв жену за плечи, – в этом я усматриваю хороший знак! Ведь, если люди живут вместе долго и друг другу не наскучили, значит, они не только любят друг друга, а, ко всему прочему, развиваются! И отношения таких замечательных супругов, как мы, например, – хохотнул, – тоже! Растут! – Без перехода, целуя жену, – я – спать!
– Ступайте, философ! Я, с вашего разрешения, ещё посижу. Подумать надо!
Налила очередную чашку кофе. Вадим поморщился.
– Ну, куда? Куда столько кофе? Ночь на дворе! – Затем, приложив палец к середине лба, над переносицей. Саломею непроизвольно передёрнуло.
– Вадик! Не смей! – тот удивлённо поднял брови. – Вот этого! Не смей! – показала, копируя жест.
– Неужели?
– Вот именно! Очередной! – хорошо понимая, о чём идёт, подтвердила она. Муж развёл руками: – Пошли спать! А? Утро – то вечера…
– Мудренее, знаю! – дурачась, развернула Вадика лицом к двери, улыбаясь, шлёпнула по ягодицам.
– Давай, уж, зануда, иди. Сладких сновидений!
Присела на излюбленное место – нишу в окне. Опёршись на маленькую подушку, задумалась. Последнее сообщение Пашкова об очередной жертве, ещё этот бизнесмен…
Тонка синяя дымка, клубясь, уносится за горизонт, вовлекая, в знакомый серебристо – белый тоннель. На этот раз, мощный вихрь целенаправленно мчит ввысь, оставляя по обеим сторонам тёмные, серые лабиринты, делая её неуязвимой. Эта новая мощь несла всё выше, предвещая неведомые ощущения, иную, скрытую до сей поры, информацию. Наконец, тёмно-фиолетовый сумрак. Невыразимо легко. И страшно. Что-то заставляет двигаться вперёд. В этом месте она впервые. В фиолетовом мерцающем сумраке силуэты двух женщин. Девушка. Хрупкая, почти ребёнок. И рядом – пожилая. Лет семидесяти. Они связаны родством. Земным. Матовый белый, едва заметный белый луч освещает ещё один, третий силуэт. Эта молодая женщина. Мягкая, тонка энергетика. Очень знакома. Но кто это? Встречались? Она, словно радиоприёмник, подстраивается под частоту её волн. Снова закружилась дымка. Она и эта, – третья, в сиянии белого, словно лунного света. Свет ширится, вознося их очертания к небу. Симфония цветов, красок, звуков не оглушает, – гармонично соединяясь, несёт их над грядой заснеженных высоких гор.
– Альпы?
– Альпы!
– Альпы! – вторит эхо, возвращая, вдруг, сказанное кем-то нараспев, другим тихим голосом: – Ite, missa, est!
– Город за вершинами! Я в нём жила когда-то! – сообщает незнакомка.
Саломея видит латинскую «L». Она внезапно зажглась в глубине сознания. Это город. Город между Парижем, Монако и Альпами. Вспышка.
– Лион?!
– Лион! – улыбается спутница. – А в – нём Мэтр Филлип!
– Тот, кто служил при царском дворе когда-то?
– Он самый!
Тёмное облако, словно живое существо, накрывает, охватывает обеих. Чёрная мгла. Шелест голых веток. Колючий зимний ветер гнёт белые берёзы. Белое и чёрное сливается на горизонте. Саломея смотрит вниз. На белой земле чёрные силуэты. Безжизненные тела женщин. Всех возрастов. Поднимает глаза, – в ответ – синий печальный взгляд спутницы.
– Как можно? Только зверь способен на это! – восклицает она.
– Ты не знаешь! Пока не знаешь! – Саломее становится тревожно. Странно. Она чувствует, видит связь. Незнакомка и эти чёрные силуэты. Надо разобраться. Она смотрит в её синие глаза, повторяя: – Ты – другая…
Та же, знакомая скоростная волна, – теперь, устремлённая вниз. Мчит. Вихрем проносятся, словно в гигантском калейдоскопе, цвета и краски. Дробясь на тона и полутона, изменяясь, – то, змеясь, то, выравниваясь, – маршрут прежний, – энергетический поток, наконец, выбрасывает её из мира смещённого сознания в мир реальный.
Толчок.
Саломея поднимает голову. Чуть не сбросила на пол остывшую чашку кофе. Вспомнила. Была на кухне. Оказалась в кабинете. Бросила взгляд на свечу. Вроде не зажигала. Сталагмит зелёного воска погасил пламя. Странно.
Интересно, сколько она вот так просидела? Перед глазами – тёмная панель ноутбука. Полёт «туда», или сон наяву.
«Нет! Так нельзя! Вадик совершенно прав!» – встала. Опустилась в кресло. «Итак! Надо собраться!» – приказала себе. Сколько раз она побывала «там» за столь короткий миг! Короткий? На часах-5. 20. Утро.