В комнате прохладно. Работает кондиционер. Разноцветье огней за стеклом, в чернильной темноте летней ночи.

Уютно пахнет пирогами и ещё чем-то, очень вкусным, домашним.

В середине комнаты прекрасно сервированный, широкий стол. Эмма Григорьевна постаралась в очередной раз. Глаза Леры светятся. Переполненная восторгом, она в лицах, рассказывает всё то, что услышала недавно от Саломеи. Казалось, Валерий не участвует в разговоре, не обращает внимания на болтовню женщин. Он поглощён мастерски приготовленным пирогом Лериной тётушки. Затем, с полным ртом:

– Извините! Перебью вашу беседу, дорогие дамы, – обращаясь к Лере. – Я не понял, это что получается! Моля откопала в этом деле второго…

– Когда я ем, бываю, глух и нем! – внезапно строго произнесла Эмма. И совсем ни к месту поучительно и серьёзно добавила:

– Не с каждым первым встречным нужно садиться за стол, ложиться в постель. И даже, – не в каждые входить двери, что перед тобой распахиваются.

Будущие супруги молча переглянулись. Лера легкомысленно пожала плечами.

– Я ничего, ровным счётом не поняла! К чему ты клонишь, тётушка? Саломея, Вадик, Князев не «первые встречные» для меня! Они давние приятели Валерия…

– И, тем не менее, не каждому надо доверять! Тем более, верить в то, что тебе сообщили!

Затем произошло совсем странное. Эмма сердито бросила на стол туго крахмаленую салфетку и резко вышла.

– Слушай, Валери! – обратилась изумлённо. – Ничего не понимаю!

– Сердится, что уезжаешь! Ко всему прочему – дочь со своими истериками достаёт, кстати…

В комнату с подносом вошла Эмма. Она сдержанно улыбалась. Затем тёплым, приятным голосом:

– Уж простите меня! Не знаю, что нашло! У нас, стариков, бывает!

– Да вы всем молодым фору дадите! – произнёс весело Валерий. – Надо же? Придумали!

Эмма рассмеялась, польщённая.

– Спасибо, Валерий. Я-то что! Вот девочка моя! – присела и грустно продолжила. – Ты, Лерочка, беременна, и это славно! Давно пора. И отец ребёнка, слава богу, рядом. А она? Только утром призналась. Ну, помните, говорила я вам о том парне? Так вот, уже как два месяца! – Эмма жестом руки показала округлый живот.

Лера округлила глаза: – Что тут такого? Плохого? Не пойму! Сейчас многие женщины рожают для себя, без мужей!

– Хорошо тебе говорить! Муж рядом! А у нас, в России – родить без мужика, да после третьего курса! Студентка ведь ещё!

– Родит и закончит, твой университет! – не успокаивалась Лера.

– Ладно, хватит об этом! – решительно заявила Эмма. – Закончили разговор! Я аборт ей делать запретила! Так вон, – обиделась! Видите? Её нет с нами. – На мгновение Валерию показалось, – Эмма вот-вот заплачет. Нет. Хозяйка невероятным усилием воли взяла себя в руки. Гости и не подозревали, чего ей это стоило. – Не пришла, – Эмма дёрнула головой, – хотя обещала!

«Когда? Где? Почему? – спрашивала себя, корила. – Как могло такое произойти прямо под её носом? Её недремлющим оком?». Всё так хорошо начиналось. Школа, университет. Что творилось в голове её девочки. Дорогой и любимой. Самой-самой. Красивая, умная, – вся в неё. Она вспоминала год за годом её детство. Льющееся через край, счастье тех времён. Всплыли в памяти и другие картины. Изящно, словно актриса, её девочка, поднося к пухлым розовым губам тонкие музыкальные пальчики, посылала ей воздушный поцелуй у дверей школы. И что же? Когда «это» произошло? Она пыталась сделать всё возможное, чтобы предотвратить. Но воля. Она сопротивлялась. Разум отказывался что-либо понимать и принимать. Он словно утратил связь с телом…

– Так ты, Лерочка, утверждаешь, вернее, твоя Саломея, – внезапно обратилась к племяннице, – что в этих кошмарных убийствах участвуют двое преступников?

– Преступниц! Тётушка! Преступниц!

– Ничего себе! – восхитилась Эмма. – Повидала я на своём веку, но, чтобы среди этого ужаса разобрать, где кто! Нет, это выше человеческих сил. Неужели она и впрямь такая могучая, твоя Саломея? Поразительно!

– Только тсс! – приложила Лера пальчик к губам. – Умоляю!

– Поздно! – хохотнул Валерий. – То, что знает два человека, – знают все!

Эмма осуждающе взглянула Валерию в лицо. Мужчина застыл. Лицо тётушки, вернее, её синие глаза потемнели, смотрели враждебно и холодно. Но было в них что-то ещё. Неприятное. И сильное. Готовность. К поступку. Одна секунда, возможно, – доля секунды. Он словно провалился в их тёмную синеву. Чёрную дыру. Это была настоящая бездна.

– Вы обидели меня, молодой человек! Оскорбили! Причём, походя? За что? Посчитали меня глупой, пустой бабой и болтушкой?

В комнате повисла неловкая пауза.

Валерий смутился. Стало неудобно перед Лерой, да и самой тётушкой, – всё же не мальчик. Лера испугано подняла глаза. «Что творится с Эммой? Или я чего-то не понимаю? Хотя и родственники, но, всё же, слишком мы разные!

– Простите! – Пробормотал Валерий. – Совсем не хотел вас обидеть, извините!

Лера бросила взгляд на часы. Поднялась.

– Нам пора! Собираться надо, да и…

– Присядь, милая! – Внезапно улыбнулась Эмма, изменив настроение в секунду, как прежде. – Хочу тебе сделать подарок. На прощание. В честь вашей помолвки. Одну минуту!

Эмма с торжественным видом протянула Лере открытую бархатную коробочку. Серьги. Огромные сапфиры, переливаясь гранями, преломляя электрический свет, будто два огромных глаза, смотрели на Леру.

– Это всё, что осталось от моей старшей дочери. Возьми их на память! – улыбнулась. – Они удивительным образом подчеркнут твои синие глаза – знак нашей породы, старинной фамилии. Да, не удивляйся! Синие глаза подчёркивает именно фиолет!

– Вы не упоминали о моей… – начала Лера и, как заворожённая, смотрела на украшение. – Не говорили о старшей своей дочери! – вопросительно посмотрела на Эмму.

Эмма, ничего не сказав, вернулась к столу. Молча, никому не предложив, налила коньяку прямо в фужер. Опрокинула, не морщась. Приложила кулачок к носу.

– Не хочу вспоминать! – зло проговорила. – Какая там память? Не хочу! А серьги бери, не брезгуй! Старинные! Антиквары охотятся за такими вещами, бешеные деньги предлагают! Поверь, я знаю толк…

– Что это с ней? – грустно проговорила Лера в номере. – Не пойму! Всегда такая вежливая, утончённая!

– Даже через чур, я бы сказал! – вспоминая последнюю сцену в доме Эммы, раздражённо поддержал Валерий. – Ну, ты за неё не беспокойся. Не обращай внимания. Волевая, крепкая. Она полна сил, эта твоя тётя! Я же тебе говорил раньше и сейчас скажу. Дочь её беременна – раз, ты уезжаешь – два. Опять одиночество! Тем и вызваны эти необъяснимые всплески, одним словом… – Валерий обнял жену. – Как малыша назовём, Лерка?

Та, с иронией: – Тебе известно, кто у нас будет? – Потом задумчиво, – если девочка, то…

– Лера! Валерия! Классно звучит, чёрт возьми! – чмокнул её в лоб.

– А мальчика, – задумалась Лера.

– Только не Валерием! Хватит одного меня.

– Александр! Царское имя! Как тебе?

– Неплохо, согласен!

– Или Филипп!

– Не спорю! В честь того Филиппа? – повертел пальцами в воздухе. – Всё с вами, мадам, ясно! Пусть будет Филипп!

Снова ночь. Летняя изнуряющая жара, кажется, на первый взгляд даёт всем короткую передышку. Но только на первый взгляд. Пласт дневного пекла лишь, на мгновение, – несколько ночных часов, казалось, ослабил давление на всё живое. Тёмное небо усеяно звёздами. Гигантские светила смотрят вниз, будто высматривая и освещая путь всем. Всем подряд, не разбираясь. Тем более, – тем, кто крадётся сейчас, в эти ночные часы, из тёмной стены чуть остывшего адского жара. Крадётся за тем, – другим, – очередной жертвой.

Саломее оставалось совсем немного, всего несколько метров. Услышала неприятный звук шагов. Застыла. Повернула голову назад. Дорожка, что вела к дому, пуста.

«В любом случае, – думала она, прислушиваясь к шорохам вокруг, – неосмотрительно, даже глупо не предупредить Вадика, чтобы встретил!». Слишком поздно сожалеть. И опять, всё из-за Аси! Саломея снова представила приятельницу, их разговор в кабинете Пашкова. Оказалось, Ася поджидала её с раннего утра. Получив категорический отказ генерала от съёмок, надеялась, как выражалась, уломать Пашкова с помощью Саломеи, заодно, взять интервью у неё самой. Пухлые, подкаченные силиконом и деликатно тронутые блеском, губы Аси говорили: – Сим, ну, правда, прямо руки чешутся! Материалец будет, – закачаешься! Ну и мне, как журналюге от телевидения, – дивиденды! Малю – ю – ю-сенькое интервью! Ну, плиз!

Ася не любила ни цветов, ни детей. Во всяком случае, звенела об этом на каждом, что называется, углу. А тут! – Слушай, Сим, так прикольно! Ты всё же волшебница. Я правильно сделала, что послушала тебя! – пустилась рассказывать о мальчике, которого недавно усыновила. – Такой маленький, заботливый. Нет, не дикий, ничуть! Признаюсь тебе, – боялась страшно. Мало ли! Славным оказался парнишка. Такой аккуратненький, деликатный. Убирает за собой всюду. Хочу домой, бегу домой, потому что знаю, – меня там ждут! Ни мои деньги, ни – сама понимаешь… А просто – я! Такая, какая есть! И это слово! Господи, Сима! Не представляешь, как услышу: мама, внутри что-то… Тяжело объяснить!

За время, которое они не виделись, Ася и в самом деле похорошела. Словно сама родила приёмного малыша. Мужчине, который на время подписания сбора всех нужных бумаг и подписей, согласился стать «отцом» и мужем, Ася отстегнула, по её словам, порядочную сумму. Их временный брак вскоре был расторгнут по обоюдному согласию.

Личной жизни Ася отдавала немало сил, но и о работе не забывала. Популярная ведущая самой рейтинговой программы на телевидении, снимала в «свободное» время документальные фильмы. А теперь приятельнице не терпелось узнать подробности расследования всех этих…

Саломея опять остановилась, прислушиваясь. На всякий случай, крепче прижала сумку, пристроила подмышкой пакет с дыней, будь она неладна, а какое ни есть, – оружие. Если что, то… Вначале услышала сильный переполох в кустах сбоку, затем – дикий кошачий визг. Совсем близко, почти у ног по дорожке, на противоположную сторону, в кусты, бежали тот самый, знакомый крупный кот. За ним гналась, звонко лая, собака небольших размеров. По неоновым вставкам в ошейнике узнала соседского пса. Голландский бишон по имени Лёшка. Пёс уникальной породы, как утверждали его хозяева, – молодая приветливая пара из квартиры, напротив, – в эту минуту был похож на простую дворнягу. После такой картины, немного расслабилась. «Расскажу своим, вот повеселятся!» – подтрунивала над собственной мнительностью и страхами. Немного успокоилась, нагнулась, поправила ремешок танкетки. В эту секунду, внезапно, над головой со свистом пронеслась какая-то тень. Что-то тяжёлое. Длинная палка. На этот раз страх сыграл с ней совсем не злую шутку. Спас. Саломея от неожиданности всем корпусом упала на землю. Успела лишь метнуть в темнеющий силуэт той самой дыней. Услышав глухой вскрик, заметила, – силуэт скрылся в кустах, громко шелестя ветками. Сердце выскакивало из груди, словно бейсбольный мячик. Медленно поднялась, испуганно и удивлённо глядя вслед шороху.

– Ты бы ещё под утро явилась! – насмешливо проговорил Вадик, сидя за столом в кабинете, не оборачиваясь, стучал по клавишам, напряжённо глядя в монитор ноутбука. – И что за дела такие? А? Муль? Поздно ведь! – Щурясь, взглянул на листы, разложенные на столе, с чем-то сверяясь. Скользнул взглядом по лицу Саломеи. Белое лицо жены напоминало маску. Жили на нём лишь испуганные, большие глаза. Они смотрели в его лицо, не мигая. Вскочил. Подбежал.

– Что?! Случилось что?! – От волнения, зачем-то, стал трясти за плечи: – Жива?

– Как видишь! – выдохнула, прислонилась к стене. – Меня хотели убить. Кажется.

– Что-о-о? – зарычал Вадим. – Погоди! Ты, кажется, сегодня встречалась с Асей? Затем с Пашковым? Что дальше? Тебя никто не проводил?! Ну – у, знаешь, я им сейчас устрою кузькину мать! – Схватил мобильный.

– Не надо, Вадик, ну, прошу! – жалобно просила. Затем, неожиданно для себя, громко крикнула. – Сядь!

Крик Саломеи никоим образом не подействовал. Вадим продолжал ворчать, набирая чей-то номер: – Нет, я этого так не оставлю! Вовлекли, чёрт знает во что! А сами! Ни охраны, ни… Ещё этот олигарх чёртов!

– Вадик! Ну, как ты можешь?

– Самоубийца, – не слыша её, продолжал ругаться, – со своей этой смертью! И ты, между прочим, свидетель того разговора… Ну, когда его мочить собрались. – Саломея поморщилась от жаргонного слова. Вадим знал, что она терпеть этого не могла, и всё же произнёс. – Никто ещё не арестован, кстати… Может кто-то из них?

– Прошу тебя, – вздохнула устало, – Присядь, пожалуйста. Опустилась на стул. – Не надо так, огульно, всё в кашу! Или в кучу? – усмехнулась вымученно. – Ты же математик. Программист. Где твоя логика? А, милый?

– Хорошо! Согласен. Мухи отдельно, котлеты отдельно – Чуть остыв, усмехнулся в ответ. – Ты права, надо успокоиться! – Чаю? Кофе? Говори, чего тебе хочется? – Услышала голос мужа из кухни.

– Не знаю. – Проговорила тихо. Поднялась, прошла следом. Сложив руки, опёрлась о косяк арки: – Дюша! Где-то коньяк был.

Вадим серьёзно посмотрел на неё. – С этого и начнём, пожалуй! – ухмыльнулся. – Ты давай, дорогая, нечего стоять, будто… Вижу! Весь день ничего не ела! – Подвинул стул, усаживая жену за накрытый стол. – Начнём всё сначала, – начал спокойно и деловито, – давай-ка, по порядку. Так ты говоришь…

Саломея разбудил настойчивый телефонный звонок. В квартире, кроме неё никого не было, – Вадим выехал по делам чуть свет. Стационарный аппарат на столике в прихожей не унимался, пока не подняла трубку. Телефон по неизвестным причинам не высветил номер звонившего. Странно. Кто там в такую рань? Недовольно, всё ещё спросонья:

– Алло! Вас слушают!

– Проснулась, ведьма? – раздался скрипучий голос.

– Господи! – Рассеяно и недоумённо: – Кто это?

В трубке раздался самодовольный неприятный смех.

– Не догадываешься? Помни теперь, дорогая, ты – труп. Безобразный и смердящий!

Послышался короткий смех, затем – гудки…

Плотно запахнула халат. «Что за дурацкие шутки? Кому пришло в голову так разыгрывать её, хотя… Шутки? – потёрла виски, размышляя. – И голос? Женский, мужской? Не разобрать!». Пыталась размышлять, – мысли путались. Ничего не получалось. Догадки? Соображения? Стало страшно. Злясь на себя, раздражённая, направилась в кухню. Невероятно, – вдруг захотелось спрятаться, да так, чтобы никто не нашёл, никто не разнюхал её местонахождение. Набрав в грудь воздуха, чтобы успокоиться, сделала несколько дыхательных упражнений. Напрасно. Присела на стул. Плотно запахнув на горле ворот халата одной рукой, другой пыталась сделать крепкий кофе. Аромат свежих зёрен из кофемолки немного, так ей казалось, взбодрил и сосредоточил. Страх и волнение, перемежаясь, путаясь друг с другом, по-прежнему, не оставляли. Слегка тошнило. «Думай, думай! Главное, не бояться! Нет, меня не испугать, потому что…». Послышался осторожный лязг ключей в замочной скважине. В висках пульсировала кровь, словно кто-то бил в барабаны изо всей силы. Рефлекторно бросила взгляд на стойку с кухонными ножами. Схватила самый большой, для разделывания мяса. Подошла к двери, встала за стенкой шкафа – купе в прихожей.

Снова неуверенный звук ключей в замочной скважине. Бронированная дверь медленно стала распахиваться, сокращая расстояние, – между пугающей неизвестностью и её зыбким убежищем. Снова шелест чего-то тяжёлого. На пороге… Вадик!

– Принимай, мать! – Поблёскивая матовыми зелёными боками, всю прихожую заполнили арбузы. Десятка два.

Саломея опустила нож, спрятала за спину.

– Арбузная диета. Займёмся? – мотнул головой. – Моль? Ну, скажи хоть, какой я у тебя молодец и… Не понял! – Заметил нож в её руке. Иронично: – Мясо для мужчины, всё же, на первом месте! Умница! Сразу видно, хорошая жена, ждёт мужа, чтобы… – Направился в кухню. – Ну – у! – разочарованно. – Ты его даже из морозилки не достала…

Внимательно глядя на жену:

– Я что-то не понял! Или пропустил? А? Муля?!

– Только спокойно, Вадик! Договорились? – Она вернула нож в гнездо стойки, затем обратила к нему застывшее лицо.

– Только что, – кивнула в направлении прихожей, – мне звонили! С угрозой!

– Та-а-к! – Многозначительно протянул Вадим, присаживаясь. Рассеянно взглянул в окно, обвёл взглядом кухню. Саломея отлично поняла, – за многие годы совместной жизни, – этот его жест не сулил ничего приятного. Замерла. В ту же секунду пожалела о сказанном. Страх, всё же, мощная, невероятная вещь. Чего не скажешь, когда…

– На тебя, дорогая, если меня не подводит интуиция, началась охота!

Подняв глаза и, глядя ей в лицо, словно изучая, спокойно, вдруг, произнёс Вадим.

– Из этого следует, значит…

– Я – на верном пути! Вот что это значит! – закончила за него предательски дрожащим голосом. Отвернулась. – Но как? Каким образом…

– А ты твёрдо уверена, что это всё не дружки – коллеги того олигарха?

– Не думаю! – вздохнула, затем, без причины, быстро, вытерла руки бумажным полотенцем.

– Это, между прочим, тоже нельзя сбрасывать со счетов… О! Налей-ка и мне кофейку! Давай думать, дорогая! Хотя, нет. Вначале следует позвонить Пашкову!

– Может, не стоит? Чья-то идиотская шутка? – неуверенно возразила.

– Ты, что? Серьёзно? Неужели и то нападение… Неудачное, слава тебе, Господи! Не-е-ет, Муля! Сразу два совпадения? Ещё недавно ты намекнула, что я – неважный аналитик. Но здесь, извини, и дураку понятно. Несколько совпадений за короткий срок? Так не бывает! Поднялся.

– Я сейчас!

Приложив мобильный к уху, Вадик нахмурился и вышел из кухни. Саломея не слышала, о чём именно говорили мужчины. Но высокие интонации мужа, – он на чём-то настаивал, – поняла: разговор по телефону для собеседников был не из приятных.

«Умрёшь ты, и Смерть не замедлит, предстанет с усмешкой своей», – пришли, вдруг, на ум строки… – Да, что же со мной происходит? Припугнули? И что из того? «Соберись! Соберись! – твердила себе. Что помогало в такие минуты? Звонок Князеву. Один звонок! «Попробуй сама! – шептало, что – то, настаивало внутри. – Ну же, Саломея! Немного усилий и…».

Яркий белый свет над головой. Стены слева, справа раздвигаются и тают. Их нет. Незримая сила подхватила и понесла к белому сиянию. Чуть слышно ступает по платформе. Сомкнутое пространство отсвечивает синим. Там, где преломляются синий с фиолетовым, она видит два знакомых женских силуэта. Хрупкий силуэт юной девушки выражает смирение. Печальные глаза смотрят с тоской. Саломея чувствует: это прощальный взгляд. Нисколько не страшно, она знает – её не коснётся. Тяжёлое тёмное пятно взметнулось и направилось к ним обеим. Пожилая женщина смотрит вызывающе и зло. Аккумулируясь, растворяется в чёрном облаке. Исчезает. Серебристый свет озаряет платформу. Девушка, что стояла рядом, – исчезла. Включается чётко отработанный алгоритм действия. Она возвращается.

Толчок.

Знакомые стены. Ниша в окне. Она снова здесь, где привыкла находиться, когда решается любая, внезапно обозначившаяся на горизонте, головоломка. Маленькая, цвета фуксии, вышитая подушечка. Она – под головой. Конечно, Вадик постарался. И тут услышала знакомое, насмешливое:

– Что, милая? Отошла? А ну, давай, присоединяйся!

На круглом блюде – ярко – красные ломти арбуза. По кухне витает свежий аромат. И снова насмешливое:

– Давайте-давайте! Вставайте, девушка, не пожалеете! Заодно и покумекаем!

– Ну, разве что, «покумекать», – также, иронично, отозвалась Саломея.

– Вы, барышня, не ёрничаете, а лучше послушайте драгоценного супруга. – Вадим надкусил красную сахарную плоть арбуза. – Я тут посидел, пораскинул кое-чем, пока ты, – красноречиво, веером покрутил пальцами возле головы, – сама понимаешь! Так вот… – Сплюнув, положил семечки на блюдце. – Кто из наших знает об этом, «твоём», деле?

– Что ты удумал, Вадик! Что-то нереальное. Хотя. Подожди. Я, – начала Саломея, – ты. Ты не в счёт! Валерий. Тоже не в счёт! У него только бывшая тёща. Погоди! Лера! Новый человек! Кому-то рассказала? О ком часто упоминал Валька? Правильно. Её родственницу. Какую-то тётушку. Погоди! – усмехнулась, стала энергично жать на кнопки мобильного.

– Кому? – подался вперёд Вадик.

– Лерке! За океан!

Вадим пожал плечами: звони. Но что толку?

– Ну, Моль! Ну, прости! – умоляла Лера, – знаю, да! Болтушка я! Но не каждому встречному, только тётушке. – Жарко оправдывалась, – согласись, всё же не чужой человек! – Дальше – расспросы о здоровье, настроении. Разговор окончен. Длинные гудки. Саломея сдвинула брови, задумчиво и серьёзно, продолжала смотреть на трубку.

– Мимо? – воскликнул Вадим. – Как видишь! Ладно, думаем дальше! А давай, – дёрнул плечом, – ещё раз посоветуемся с Пашковым.

– Ни в коем случае! Они все и так на меня вот такой зуб имеют! Голову, считают, им морочу! А тут, скажут, женщина окончательно с катушек слетела. Всё ей мерещится, кажется! Однозначно подумают: цену себе набиваю! Не буду! Как хочешь, и тебе не позволю!

– Вон оно, как! – взвился, неожиданно, Вадик. – А мне прикажешь: сидеть и ждать? Молча наблюдать, пока тебя не…

Саломея молча встала из-за стола, прошла в спальню. Словно вымещая на ком-то негодование, долго взбивала подушку. Не знала, сколько времени пролежала, вот так, с закрытыми глазами. Не заметила, как сумерки занавесили окна. В комнату тихо зашёл Вадим. Зажёг настольную лампу у изголовья: – Моля! – позвал нежно. – Поднимайся. Ночью спать не будешь!

Не успел договорить – раздался телефонный звонок. Саломея встрепенулась. Резко встала.

– Дети звонят! – мужу: – Ну, скорее же, Вадик! Подними трубку!

– Ах, ты, сволочь! – до слуха донеслось ругательство. Выйдя в прихожую, потрясённо смотрела на мужа. Вадим стоял к ней спиной, продолжая кричать в трубку: – Назовись, гад! Достану – убью!

– Ты, вначале достань, умник! – услышал в ответ. – Венок и место на кладбище закажи своей бабе. А пока… – раскатистый смех и длинные гудки. Вадим какое-то время с ненавистью смотрел на трубку.

– Опять? – Саломея покачала головой. – И неясно, да? Чей голос? Мужчина или женщина?

– Конечно, мужик! – будто самому себе ответил он. Повернул к ней лицо. – Шутки?! – кивнул в сторону аппарата. – Одну из дома – не пущу! Возражения не принимаются! Или со мной, или… Звоню Пашкову! Пусть устанавливают эти свои милицейские штучки – примочки… Хотя, может, запишем голос на автоответчик. Для начала! Отдашь ему кассету, там видно будет!

Наткнулся на вопросительный взгляд жены.

– Знаешь, дорогая, что такое Фоноскопическая экспертиза? Голос каждого человека, как не меняй, уникален так же, как отпечатки пальцев! Так вот, в наше время по голосу можно определить очень многое, даже рост и вес…