Россия. Сибирь. 1953 – 58 г…г.
В одной руке держа мороженое, другой трогательно сжимала маленький букет фиалок. Белое летнее платье в синий горошек затянуто на тонкой талии, синим узким ремешком. Копна светлых волос выгодно подчёркивает точёные черты. Большие синие глаза распахнуты и наивны. Лишь на первый взгляд. Тайком осматривая публику, косится на свои ноги. Не хотела, но снова пришлось… Эх, маловат размер, оказался! Ноги ныли неимоверно. Если бы не это, она бы раздобыла кое-что существенней! Ведь столько нарядной, состоятельной публики!
Сама не понимая, что именно, – кого-то искала глазами. Жадно ощупывая взглядом мужские лица, чего-то ждала. «Нет, он должен быть где-то здесь!». Многие мужчины, держа своих спутниц под руку, с интересом, исподволь, ловили, как им казалось, её волшебный синий взгляд. Изредка, вскользь, она отвечала им. Внутри всё клокотало от неприязни. Чужие и холодные, хотя улыбающиеся и приветливые, они не стоили её внимания. Всё не то! Ей, до потери сознания, хотелось видеть только то, единственное, – его лицо! Сумерки заполнили зелёные аллеи. Уже вечерние фонари освещали узкие дорожки парка. Двое молодых мужчин очень быстро прошли мимо. Один из них на секунду оглянулся, с любопытством скользнул взглядом. Где-то заиграл духовой оркестр, зазывая на танцплощадку. Снова взглянула на свои ноги в чёрных лайковых туфлях. Подошву жгло, пятки саднили от мозолей. В сумраке городского сада, в глубине, на одной из дорожек, вдруг, мелькнул знакомый силуэт. Он? Показалось!
Как из-под земли, снова выросли уже знакомые две мужские фигуры.
– Прогуляемся? Девушка!
Она встала, забыв о боли в ногах. Сжала кулаки. Презрительно фыркнула.
– Ого! Прямо львица, а не девушка!
– Не пойдёшь? Говоришь! – Подскочил ближе один из них. – А так?
Вдвоём, схватив за руки, куда-то поволокли.
– Вы ещё пожалеете! – только и успела проговорить.
Сзади подкрался третий. Закрыл пахучей тряпкой лицо. Голова закружилась. Её впихнули в автомобиль.
Очнулась от громкого: – Приехали!
Поняла, – ноги босые, но как сбросила туфли, не помнила. Вероятно, намеревалась бежать. Руки обмотаны верёвкой.
– Смотри, какую куколку ко дню рождения тебе привезли!
Её завели в большую комнату. Подняла глаза, чтобы осмотреться, не оставляя надежды на побег. Во главе накрытого стола… Захар!
Подошёл. Взяв за подбородок, посмотрел в глаза.
– Со свиданьицем, синеокая! – очень тихо проговорил он.
Мысли её куда-то полетели, сердце бешено заколотилось.
– Это, братва, не куколка! – повернулся к сборищу. – Это моя жена!
В комнате повисла тишина. Положив тяжёлую руку ей на плечо, подвёл к столу.
– Это Валя! Валентина! Вот это подарок! – Улыбнулся. – Вместе на дело ходили, в сорок девятом! Я рассказывал… Та самая Валя…
Раздались одобрительные возгласы. Те двое, что доставили её, предпочли куда-то исчезнуть. Вошла пожилая женщина. Украдкой взглянула в лицо Захару, тот что-то прошептал ей на ухо. Она подала знак Валентине.
Утро. Впервые за последние четыре года ей было спокойно и безмятежно. Улыбнулась. Она ещё тогда, в первую их встречу, будучи почти ребёнком, горячо и мучительно полюбила Захара и жила с этой тайной мукой все четыре года.
– Ты уж прости, Валюха! Так получилось! Знаешь, а я искал тебя! Верил! Если б не ты… А красавицей, какой стала! – Она поморщилась. Положила руку поверх одеяла.
– Виолетта я! Валька – детдомовское имя. – Привстала, прямо глядя в глаза, отчего ему внезапно стало жутко: – И часто тебе вот так, девочек в подарок привозят?
Захар ухмыльнулся, показывая ровные белые зубы.
– Д – а – а! – Протянул, рассматривая её, словно в первый раз. – А характер-то прежний! Узнаю!
В комнату вошёл здоровый мужик с неприятным, небритым лицом.
– А ну, вон отсюда! – закричала Валентина. – Не то…, – глаза непроизвольно обшарили комнату в поисках чего-нибудь потяжелее.
– Ты что, Валюха! Это же Степан! Правая моя рука!
– Теперь я – твоя правая рука!
Степан моргнул. Обменявшись взглядом с Захаром, вышел из спальни. Она, улыбаясь, посмотрела на Захара.
– Только я! Понял? – стала гладить его волосы, целовать лицо. Он смотрел ей в глаза. Утонул. Синие, они сливались воедино. Пропасть. Живая пропасть, шагнувшая к нему в душу, словно дух той самой тёмной бездны, вернулся на землю, чтобы напомнить ему, Захару, какова была его жизнь когда-то. Он всё теперь помнил. Всё. А она кокетливо, прислоняясь к нему всем телом, что-то говорила, говорила…
Первый, разработанный Валентиной план, понравился отнюдь не всем.
– Рискованно! Людей положим, а…
– Кто из вас трус, – нежным голосом жёстко заявила, – можете податься на вольные хлеба! Не держу! Или только беззащитных девочек хватать научены? – выразительно взглянула на тех двоих. У Захара желваки натянули кожу, смолчал. Впервые.
– Риск велик, но дело того стоит! – подытожил он, расставив все точки.
Прошло больше двух лет с тех пор, как они встретились, и банде Захара всё ещё сопутствовала удача. И вот однажды:
– Захарушка! – нежно и ласково пропела Валентина. – Решай, милый! Пора определяться! Живём как на вокзале вместе с этими грязными мужиками. Я, наконец, беременна! Хочу жить отдельно! – топнула ножкой. Захар напрягся.
– Ты ждёшь ребёнка? Кому это…
– Что – то я не поняла! А для кого всё это? – швырнула в него песцовым манто. Подошла к зеркалу, вынула драгоценности. – А это? Благодаря кому, всё это?
– Аристократку лепишь? – подскочил к ней, схватил за горло. Она не проронив ни звука, лишь взглянула ему в глаза.
– Виолетта! – едва шевеля губами, проговорил. Затем умолк.
Елизавета, так назвали дочь, родилась здоровым, любознательным ребёнком. Материнский инстинкт, проснувшийся в душе Виолетты – Валентины, раздражал, не давал Захару покоя. Его жена, когда-то правая рука, полностью, что называется, растворилась в ребёнке. Она по-прежнему давала ему дельные, хитроумные советы. Но безудержный авантюризм, а вместе с ним, – жажда крови и наживы, что так привлекали когда-то в молодой жене, – со временем иссякли. Ему казалось – всему виной их маленькая дочь. С некоторых пор он ненавидел их обеих. Никто и не догадывался. Это, как считал Захар, не могло долго продолжаться…
Как-то однажды Захар вернулся довольный и весёлый. Бросил небольшой грязный мешок в угол у печи, где хранился уголь. – На, вот!
Валентина вопросительно взглянула на мужа.
– Очередной трофей?
– Трофей, трофей! – ответил насмешливо.
Маленькая Елизавета подошла к отцу, оттопырив кружевной фартучек, проговорила:
– Папа! Это для маленькой Лизы? Положи сюда!
Отец без промедления развернул мешок. Держа за волосы голову убитого мужчины, аккуратно опустил её в детский фартучек. В лице Валентины не дрогнул ни один мускул.
Только сердце. Оно учащённо забилось, отдалось в ушах. Боль пронзила всю левую часть с головы до ног. Дочь вопросительно, со страхом посмотрела на мать.
– Крепче будешь! – улыбнулся Захар. – Нюни пускать не будешь! Закаляйся! – Обращаясь к жене: – Моя дочь должна быть хладнокровной и жёсткой, как я, как ты…
Валентина молчала. Смотрела и не потакала ему, но и не боясь. В ней самой, давно, внутри, не было ничего, – лишь пустота. Она, к сожалению, хорошо понимала, что объединяло их до этой минуты. Она видела, как жили нормальные, простые семьи, и хотела того же! Короткие вспышки памяти возвращали в давнюю жизнь – её родную семью, ленинградское детство.
Они с Захаром не были семьёй в общепринятом понимании. Поздно. Семейка. Да и это слово никак не подходило к их образу жизни. Сообщество. Преступное сообщество. А в центре – она! Теперь её маленькая девочка. Дочь. Беззащитная, доверчивая, как она сама тогда. Много лет назад…
– Убери эту гадость! – напряжённым голосом произнесла она.
– Неженку воспитала! Что делать с ней будем? Пусть поносит немного, а там…
– Ты слышал?! Или повторить?! – гневно произнесла жена. Сделала шаг к дочери.
– Не подходи! – заорал Захар.
Дочь испугано взглянула на родителей.
– Я тебе этого не прощу! – прошипела Валентина. – Никогда!
Снова сделала попытку приблизиться. Захар заслонил дочь, не подпуская жену. В это миг Валентина схватила стилет, лежащий на столе, изо всех сил ударила его в предплечье.
– Ты чё, сука! – крикнул от боли Захар, хватаясь за рану. Ребёнок громко заплакал.
Не обращая внимания, быстро сняла фартук с дочери. Завернула принесённый «трофей» в полотенце. Схватив ребёнка за руку, выбежала из комнаты.
– Степан! – услышал Захар голос жены. – Иди, помоги ему! – Показывая на свёрток, – ты надоумил?! Забирай игрушку! – Бросив свёрток, фурией пронеслась мимо «правой руки» мужа… _.
– Не надо, Саломея! Не провожай! – мягко произнёс Вадим, целуя в висок. – Занимайся своими делами! Мы с Кирюшей хорошо проведём время! Целый день нас не будет.
– Успеешь, и отдохнуть, и поработать!
Дверь закрылась. Она вышла на террасу.
Внимание Саломеи, вдруг, привлекла манящая бархатная темнота. Она чувствовала, как движется сквозь неё, собственное тело покинуло её. Безошибочное ощущение движения подсказало – темнота имеет форму тоннеля. Пространство, пределы его были огромны. На этот раз тоннель был чужим, как и само пространство. Она путешествовала по нему, не испытывая страха, обретая неопределённое, пока непонятное предназначение. Но твёрдо знала, – всё будет в порядке.
Когда она подходила к тому месту, что называлось концом тоннеля, понимала, – сейчас появится точка света. Он будет увеличиваться, и становиться всё ярче и ослепительней. Свет. Золотисто-белый. Не режет глаза. Он охватывает всё пространство вокруг. В этот миг её захлёстывает могучая волна, что можно сравнить лишь с всепоглощающей любовью. Огромной любовью. Кажется, она проникает в самый центр неведомого существа.
Болезненное, почти предсмертное состояние.
Именно в этом состоянии находилась та женщина. В её видениях.
Валентина – Виолетта понимала, что в ней нуждается её дочь.
Саломея открыла глаза. Что это? Валентина. Та самая девочка. Она взрослая и сама родила ребёнка. Девочке дали имя – Елизавета. Саломея задумалась. Валентина тяжело больна. Сердце.
«Настолько ли печалят меня людские горести? – иногда признавалась самой себе. – Их горести? Уж не знаю! Не знаю! Только опять, в эти минуты ощущаю их страдания! – прикрыла глаза. – Захар и Валентина. Что было в их семье не так? Да всё! Обильно пролитая чужая кровь. Обильно пролитые чужие слёзы».
Вернулась в комнату, без сил упала на кровать. Взглянула в окно. Погода не прояснялась, но и дождя не было.
События последних дней дали о себе знать. А что, собственно, должно было случиться? И снова перед глазами те снимки. Жертвы с места преступления.
Казалось, тонкий слой информационного поля приподнят. Она снова слышит шаги. Кто-то снова бродит. Не там, где хрустят обледенелые листья под ногами. Другая часть земли. Тёплая, оживлённая. Сентябрь. Нагретый солнечный воздух. Она в лесу? Нет. Городской парк. Гуляют дети. Брюнетка с короткой стрижкой подсаживает ребёнка на качели. Проходит несколько минут, ребёнок хнычет.
– Устал, Митенька? – спрашивает у него. Сажает в прогулочную коляску. – Отъедем подальше. Вон, – показывает рукой, – к тем деревьям! Там и лавочка есть! Поспишь немного, я газету почитаю, – и домой!
Находясь в отдалении от большинства, молодая женщина не видит, не ожидает… Вначале глубокое изумление, затем страх. В мёртвых, широко распахнутых карих глазах – искорки сентябрьского солнца… По дорожке парка с большими белыми бантами с той стороны бежит девочка… Не Валентина. Другая, но чем-то похожа. Те же синие глаза…
Саломея трясёт головой, сбрасывая очередное видение. Резко вскакивает. «Ничего не понимаю! Новая череда преступлений? И это уже не Сибирь…». Очень, вдруг, захотелось услышать голос учителя. Срочно понадобилась подсказка. Хотя бы, поддержка!
– Что? – не расслышал Александр Васильевич. – Говоришь, фантом?
– Да, именно! В моих «полётах» появились двойники! Двойники! Понимаешь?
– Ты начинаешь уставать, Саломея! Головные боли не мучают?
– Нет! С одним двойником я разобралась! Ты читал моё сообщение? Ах, да! Отправила сегодня ночью на твой электронный адрес! Не смотрел почту? Понятно!
Саломея вспомнила, как когда-то впервые услышала о фантомах. Она не была скептиком, – отношение к этому послужило элементарное невежество на тот момент. Ей казалось, – фантом сродни приведению. Позже, благодаря учителю, выяснилось, – всё не так.
– Фантомы, – говорил он на одном из занятий, – энергетические копии людей. И, если приведение существует само по себе, независимо от нас, то есть мы не создаём их, то фантомы… Мы создаём сами, в большинстве случаев – неосознанно. Появились фантомы в вашей жизни, значит энергетическая обстановка вокруг вас напряжена и появление фантомов предвещает неблагоприятные события… Фантомы разрушают энергетику людей.
Ещё она вспомнила. Это было намного позже. Пришла на приём молодая женщина. Жаловалась на то, что не могла родить здорового ребёнка.
– До рождения своих детей вы делали аборты? – спросила Саломея.
– Господи! Ну и вопросы вы задаёте? – возмутилась та. – Кто из нас, женщин, хотя бы раз не «выскребался»?
От циничного, – «выскребался», – Саломею передёрнуло.
– Вот вы? – обратилась к ней женщина, – неужели ни разу? Не верю! – Отвернулась. – И что? Что вы можете поведать такого?…
– В вашем теле остался фантом вашего не родившегося ребёнка. Пропадает он лишь на сороковой день. Всё это время подрывает энергетику вашего организма. Наносит вред вашему здоровью и здоровью будущих детей. Поэтому…
– Позвольте, уважаемая! Будете мне мораль читать?!
– Ни в коем случае! – едва сдержалась Саломея. – Я объясняю вам, от чего случилось…
– Ну-ну? Интересно!
– Ваши дети после аборта развивались в энергетически ослабленном организме матери. То есть, – в вашем! Вы, как я понимаю, хотите родить ещё? – Женщина кивнула. – Конечно, здорового ребёнка?
Глаза посетительницы заблестели, хлынули слёзы. Она, соглашаясь, снова молча, кивнула.
Была также на приёме одинокая, красивая женщина. Тамара. И той пришлось объяснять нечто из ряда вон, – немыслимое.
На протяжении долгого времени она представляла рядом с собой либо бывших мужей, либо возлюбленных. Чем чаще она это делала, тем чаще эмоций вкладывала в свою фантазию, создавая рядом с собой энергетически сильный фантом.
– Они передвигаются за вами по пятам, подпитываясь вашей энергией. И самое страшное, – продолжала Саломея, – что создание энергетических фантомов – мужчин – это и есть одна из причин одиночества женщин.
Та недоверчиво пожала плечами.
– Всё просто! Мужчины, знакомясь или находясь с такой женщиной рядом, на подсознательном уровне ощущают, – она «занята»! В её жизни есть мужчина!
– А в итоге…
– Совершенно верно! Мужчины не рассматривают её как будущую спутницу жизни!
– Гениально! – воскликнула Тамара. – Но, – стала поправлять перчатки на пальцах, – что с этим всем делать?
– Расставаясь с любимыми, постарайтесь не связывать себя и его в своих мыслях. Не цепляйтесь за старое. Попытайтесь убедить себя, что закончился очередной этап вашей жизни и начали иной, более счастливый.
В ответ Тамара покачала головой: – Скорее всего, не поможет!
– Попытайтесь представить их в образе снежного комка. Вот он растаял, исчез!
– Ну, разве что именно так? Да, пожалуй! – улыбнулась она. – Даже забавно!
Саломея почувствовала дикую усталость. Не быстро ли она утомляется в последнее время? Сделала крепкий кофе. Отпивая мелкими глотками, подошла к окну. Весь день, казалось, было пасмурно. Дождь так и не собрался. Она и не заметила, – после обеда выглянуло солнце, – уже закатывалось за верхушки деревьев, озаряя всё вокруг ярко-лиловым светом.
«Поработала, называется! – корила себя. – Что мы имеем? Да уж! Психолог! Экстрасенс! – иронически покачала головой. Поставила чашку. – Погоди!». Обрывки недавнего видения, словно матрица, стали печатать красочные изображения.
– Не Сибирь! – повторила вслух, раздумывая. – Точно, не Сибирь…
Заглянула в сотовый. На календаре, – неделя, как она с семьёй в этом городе. Что ж ещё поведала Лариса?
…«Он, то есть Захар, увёз семью», а до этого…
Рано утром, когда Вадим и Кирилл ещё крепко спали, – поздно вернулись, пробыв целый день в заповеднике, – неслышно выскользнула из номера. В восемь пятнадцать уже сидела напротив начальника городского управления МВД.
– Вы ничего не путаете? Не ошиблись, Саломея? – спрашивал её полковник полиции. – Я поднял весь архив. Случаев, подобных вашему,… не было зарегистрировано! Преступления были, похожи! Но не серия! Ни в пятидесятых, ни начале шестидесятых…
«Серия! Не было такого термина в «уголовке». Слова такого не знали!» – вспомнила умные, насмешливые глаза «важняка».
Заметила, нет, ощутила, – её вопросы раздражают полковника. Всем видом, всё утро давал знать, – она здесь лишняя и, вообще, беседа окончена. Тема, время, дурацкие её вопросы, в том числе, – исчерпаны. Всё! Здесь её ничего не держит!
– Благодарю, вас! – поднялась. Неожиданно хозяин кабинета поцеловал ей руку на прощанье: – Будете в наших краях, милости просим!
– Нет уж, лучше вы – к нам!
Улыбнулись. Служебная машина полковника доставила Саломею к концу завтрака.
– Что-то случилось? – бросился навстречу Вадик.
– Всё в порядке, Дюша! Уезжаем!
– То есть? А ну! В глаза! – Взял под руку. – Что? Ничем не помогли? Нахамили? – Погладил плечо. – Да пошли ты их всех к чёрту! Домой, так домой! Я даже рад!
– Я, признаюсь, тоже! – материализовался перед ними Кирилл.
– У нас-то в столице жара! – заявил отец. – Асфальт плавится! Сорок градусов, передают! Немыслимо!
– Асфальт, пап, ерунда! Здесь, конечно, неплохо! Но родина, – нажимая на кнопки мобильного, тихо, под нос себе пропел., – «снова еду я на Родину! Пусть кричат: «Уродина!», а она мне нравится, хоть и не красавица»…
Родители многозначительно переглянулись.
Во время обратной дороги, не спали, – болтали обо всём. Кирилл показывал снимки, что были сделаны в заповеднике, не переставая бойко комментировать.
– Думаешь, кто сидит вон там, на верхушке? Не догадаешься! На кошку похож зверь, да? – Саломея кивнула, чтобы не обидеть сына. Увидела, и правда, какую-то тень на самой вершине сосны. Кирюша продолжал восторженно:
– Рысь! Ну, белок полно! Ничего удивительного. А! Вот! Глухарь! – Чуть ниже, на снимке, – счастливые, с широкими улыбками, – Вадим, Кирилл. Рядом неизвестный мужчина в камуфляже с ружьём.
– Знаешь, ма! Если бы не эти «твои» дела? Увидал бы я всё это? – Сам себе, вздохнув, – никогда! – Взглянул в иллюминатор. – Что в классе-е-е буде-е-е-т, когда покажу!
Саломея взлохматила светлые волосы сына: – До осени далеко, дорогой Миклуха – Маклай!
С улыбкой:
– Вадик! Признайся, как, всё же, удалось вам попасть в заповедник?
Вадим, наклонился к её уху, прикрывая ладонью рот:
– Цена вопроса!
– И только? Пустяки, какие!
– Поверь, не такие уж пустяки!
Потом, заглянув жене в глаза: – Моля! Какие планы на завтра?
Саломея пожала плечами.
– Доложусь генералу! А впрочем… Это мало что прояснит!
– Вы, девушка, – обратился насмешливо, – меня удивляете! Столько сделать? И снова! Одно и то же! Когда ты прекратишь в себе сомневаться? Моля! Ты, можно сказать, раскрыла им, сколько там? Три, нет, четыре «висяка», или как там, – «глухаря»! Да когда? В какие годы! После войны!
– Вот именно! «Можно сказать»! Кому это что-то даст?
– Во-первых, не передразнивай! Плохой пример для Кирилла! – дёрнул Вадик плечом. – Во-вторых! Не пойму! Там ты, что называется, «цвела»! Чем ближе к дому, – апатия! В конце концов, мы все немного развеялись! Ты поработала! Да! – посмотрел жене в лицо. – Как могла!
– Вот именно! «Как могла»! – эхом повторила она.
– Виртуозно, надо сказать! – не обращая внимания, продолжал Вадим. – Никому бы и в голову не пришло, ну, этим! – Покосился на сына. – Генералу твоему, его «насмешникам» начать! И откуда? Лететь в Сибирь! Начхать на запланированный семейный отпуск в тёплые края! – схватил её руку. Поцеловал пальцы. – Ты, мать, героиня! Нет, серьёзно!
– Ничего себе, – «начхать»! – подхватил Кирилл. – Когда бы я побывал… Думаете, из нашего класса, да я уверен на все сто, – никто из гимназии не были в Сибири! – достал наушники. – Вот скажите! Разве у нас хуже, ну, в нашей стране, чем где-то в Испании, Италии, Сейшелах? – Поелозил. – Ну, ясно, – чистое море, песок. Покупался, позагорал, а дальше? Скука! Турция. Вот тоже! Что я наших пьяных мужиков там не видал? А Египет? Нет, вы вспомните! Вставать ни свет, ни заря, чтобы посмотреть пирамиды! Да ещё в сопровождении автоматчиков, чтобы террористы в заложники не взяли! И всё для того, чтобы в сочинении написать, что я – не хуже всех! Везде был, всё видел, как многие из гимназии!
– Но мы ездили туда не для того, чтобы…
– Да знаю! Это я так! Не о вас! Не прав ты, всё же, пап! – перебил сын. – Не было счастья, так несчастье помогло! Здорово, что мы побывали в Сибири! – Затем, как ни в чём не бывало, включил плеер, надел наушники, стал трясти головой, вторя такту.
Обличительная тирада закончилась. Родители недоумённо смотрели на него. Не смутило на этот раз в лексике сына даже «пьяные мужики».
– Видишь? Ребёнок и тот, после поездки мыслит по-другому. Неужели можно воспитать патриотизм таким вот образом? Смотри-ка! Анализирует, сравнивает!
– Кирюша прав! Ездим к чёрту на рога, а своей страны так и не знаем!