«Мне нужно с вами поговорить»

Я еще раз перечитала свое сообщение и отправила на номер, по которому со мной связывался Ерохин.

Ответа не было довольно долго. Я нервничала. Сидела на широкой постели в том же доме на исходе третьего дня и нервничала.

Казаков ко мне не подходил. Вообще делал вид, что меня не существует. Я поселилась на третьем этаже в самой дальней комнате. Почти не выходила из нее. Только чтобы взять немного еды и бутылку воды. У них все три дня шла фееста, с громкой музыкой, с веселым пьянством, с салютами, что превосходили те, которые на день города пускают. Со смехом и шумом почти до рассвета. Уроды.

На ночь, или когда уходила в ванную, смежную с комнатой, подпирала стулом дверь. В принципе, делать это было бессмысленно — меня не существовало для Казакова. Значит и для его людей.

Только вот почему-то не покидало перманентное такое ощущение, что меня пока не трогают.

Телефон в руках оповестил об ответном сообщении. Я открыла его и у меня упало сердце.

«Полина Викторовна, я без лести сообщаю, что я вами очень доволен. Вчера наш общий знакомый проявил к вам, так скажем, глубокий интерес. Вам волноваться не о чем — удовлетворение этого интереса я взял на себя. Из этого я делаю два вывода. Во-первых, вы работаете очень эффективно, советую продолжать в том же духе. Второй мой вывод, а скорее рекомендация: не контактировать со мной в ближайшее время, причина — вчерашнее событие. Через две недели я выберу момент, и мы с вами встретимся. Хотелось бы видеть первые результаты. Успехов».

Змея подколодная. Доволен он. Мне эта мразь руки хотела сломать, а ты доволен. Еще и распинается как. Нет, чтобы проще написать:

«Межекова, ты красава. У этого больного явно к тебе интерес — тебя пробивают, но ты там не очкуй, я тылы прикрыл. И давай не отсвечивай со мной пока, а то тебе трындец если все вскроется. Через две недели я тебя выцеплю, расскажешь чо почем. Гуд лак».

Прекрасно. Лучше не бывает.

Через час мне из-за двери мне сказали собираться. Голос был незнаком. Конечно, не царское это дело самому ходить. И слава богу.

Я села в машину с необычайно тихой Мариной и Русланом. Выглядел он просто ужасно.

— Ты как? — тихо спросила я, когда кортеж тронулся.

— Все нормально. Ты?

Я понимала, о чем он спрашивал. И промолчала. Но ответ он тоже понял. Тяжело вздохнув, бросил соболезнующий взгляд на меня через зеркало заднего вида.

Когда вернулась домой, поехала к маме. Грустная Светка вызывала одно временно желание истерично рассмеяться и с силой ее ударить. Но она была не виновата. Она просто тупая. Я сама ввязалась, меня не заставляли.

Вернувшись в свою съемную квартиру я напилась в дрова. Думала пореветь, но что-то не вышло. Поржала. Надрывно так, с всхлипами и скулежом и вскрыла еще бутылку. Видимо, крыша у меня все-таки уехала.

Рабочий день начался чудесно. С того, что налоговая прислала встречку по Казаковской левой компании. Им нужны были доки. Спасский по телефону сказал, что они с печатями у Казакова и звонить ему. Ага, счаз. Я нервно попросила его самого ему набрать. Мне показалось, что тяжело вздохнувший Спасский пробормотал что-то вроде: «вот и влилась в коллектив», но я не была уверена.

Через час мне набрал Казаков и сказал спуститься, что ждет у входа и ему лень подниматься. Типа тебе надо ты и иди, у царя настроения нет задницей шевелить.

Сука, вот как у него получается одновременно и пугать и злить.

Я торопливо выбежала из кабинета. Вчера был дождь, за ночь температура резко упала и вылетев из дверей и оскользнулась на тонкой корке льда и эпично впечаталась в прохожего несущего внушительное зеркало в массивной раме.

Он его выронил и оно разбилось. Семь лет несчастий, мамочки.

Я рефлекторно отступила, взгляд натолкнулся на черный Порше припаркованный в трех метрах левее, где у капота стоял Казаков и курил, глядя в телефон. Даже глаз не поднял.

Мужик начал орать, что я кривоногая, что он из службы доставки и у него теперь проблемы. Я сначала молча слушала, потому что действительно вина была моя, ждала когда он прервется, чтобы предложить ему деньги. Он назвал такую сумму, что у меня глаза на лоб полезли, потому что это зеркало явно того не стоило, попыталась мирно снизить до приемлемого варианта. Но этот козел перешел на личности, чем вызвал у меня озверение.

Я только открыла рот, гневно глядя ему в глаза, как за его спиной прозвучал ровный, холодный приказ:

— Съебался.

Я застыла, глядя в спокойное лицо Влада, остановившегося в метре от оборачивающегося к нему мужика.

— Ты че так разговариваешь, блять? — с угрозой спросил он. Явно храбрясь. Потому что вот даже мне жутко стало.

— Портак прикрывай, опущенный, когда так базар ведешь. Я бы прописал, но с меня спросить могут. Съебался. Три секунды. — Негромко ответил он, внимательно глядя в лицо мужика и медленно склоняя голову чуть на бок.

— А ты черный, что ли? — голос мужика дрогнул, стал тише, с этими знакомыми неуверенными интонациями, которые были у любого, на которого падал вот этот взгляд Казакова.

— Две секунды. — Негромко произнес Влад.

Мужик хрипло выдохнул и попятился назад, напряженно глядя на Казакова.

Влад смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в припаркованной невдалеке грузовой Газели, завел мотор и быстро уехал.

Посмотрела на Казакова. Вид такой, будто ничего и не случилось. Он зевнул и снова стал рыться в телефоне. Я заметила подходящего к нам лысого, несущего наконец бумаги и протягивающего их Владу.

— Этот реально пинч? — задумчиво спросил он, глядя в сторону.

— Да. — Казаков дописал смс и отправил. Бросил телефон в карман и принял документы, быстро пробегаясь по строчкам глазами. — Перстень петушиный набит. Прикинь, как черти хуеют на воле. С таким наездом на нее попер, я думал вообще без разговоров прописать. Ладно на руку посмотрел. Блять, вот так зашкваришься и не поймешь ведь. — На мгновение оторвал взгляд и, посмотрев сторону уехавшей Газели, презрительно сплюнул. — Хуеют в край. Надо маякнуть по районам, что ли… хотя и так дел по горло. Ладно, запихни встречу с Кашей на завтра между Домас-гроуп и Ярмичевым.

— Мы же тогда на Реченский не успеем… — Растерялся Спасский глядя на Влада, чуть нахмурено посмотревшего в экран своего зазвонившего смартфона.

— Сделаешь так, чтобы успели. — Щелчком отбросил сигарету, отклонил звонок и перевел ровный взгляд на Спасского, торопливо роящегося в телефоне. — Руса подтяни, нехуй ныкаться, я больше не злюсь. Пусть дальше батрачит. — Кратко выдохнул оставшийся дым и посмотрел на просто мертвую меня. — Заеду в обед, поговорим. — Я громко сглотнула, принимая протянутые им листы. Он прицокнул языком, закатывая глаза. — Да, я сидел. — Сказано в режиме «солнце светит, вода льется», что просто ударило наотмашь. — Мой бывший бухгалтер тупила часто, чем очень раздражала и однажды я не удержался. Пришлось срок за это отмотать. Не повторяй ее ошибок.

— Он шутит. — Торопливо сказал Спасский глядя на мое перекошенное лицо, наблюдающее за Казаковым уже подошедшего к Порше и садящегося за руль.

Казаков вырулил с парковки и удрученно вздохнувший Спасский пошел к Таурегу невдалеке. У них на каждый день недели своя машина, что ли?..

Я вздрогнула от порыва прохладного ветра, запоздало вспомнив, что выбежала без куртки и на слабых ногах, стараясь не смотреть на разбитое зеркало пошла обратно в здание.

Господи. Еще и урка. Полный набор, блять. Просто полный.

До обеда время текло медленно, и я нервничала все больше, потому что еще медленнее оно течь не могло. Напряжение росло и крепло. И достигло пика, когда Казаков переступил порог. Взглядом поднял Тоню и она торопливо вышла.

Но шок у меня вызвало не это. Совсем другое. Просто шок.

— Ты больной? — хрипло спросила я.

— Психиатр в колонии говорил что нет. А что? Не красивые? — этот ублюдок задумчиво осмотрел букет красных роз, которые положил на край моего стола и развалился в кресле у моего стола распахнув полы пальто и положив щиколотку правой ноги на колено левой, скучающе на меня посмотрел. — Что не так? Я слышал, что подобным образом принято ухаживать за девушками. Мне соврали?

— Пошел на хер отсюда. — Рыкнула я, вжимаясь в кресло и чувствуя как похолодели пальцы.

— Не перегибай. — Он улыбнулся ровно, но так заморозил взглядом, что сердце удар пропустило. Длилось всего секунду и его взгляд снова стал задумчивым. — Межекова, — он прервался, глядя на пришедшую смс и недовольно поморщился, что-то быстро печатая. — Что за дерьмовая позиция усрусь, но не покорюсь? Она была допустима пару дней назад, а не сегодня, когда я пришел сказать, что намерен сделать тебя счастливой. Но рядом с собой. По-другому у тебя не получится, потому что… — Его телефон снова ожил, он отвлекся открывая сообщения с пришедшими фотографиями и быстро их пролистывая. — Тупье. Сейчас, Межекова, обожди. — Он кому-то набрал, и глядя в сторону, негромко, ровно и спокойно начал говорить. Только раздражение снова создавало вокруг него мертвую зону, — я сказал это дерьмо не брать. Да хоть трижды нулевые, эта марка со мной не совместима априори. Еще раз так ступишь — будешь себе работу искать. — Отключил телефон и отложил его на стол, поднимая взгляд на меня и слегка хмурясь. — Что я там говорил? А. Так вот, по-другому у тебя не получится, потому, — его телефон повторно ожил. — Суки, опять сбили, красиво же начинал… — Казаков бросил взгляд на экран и недовольно прищурился. — Господи, я же так еще раз сяду. За убийство. Снова. — Меня просто вжало в кресло от этих слов и последующего быстрого взгляда мне в глаза, когда он поднимал трубку. — Тёма, что у тебя с головой, у нас еще есть шанс? Да то, что ты тупой. Какие нахер шестьдесят третьи, у меня их как говна на конном заводе, их даже уже даги не берут. Я сказал контейнеры с корейцами смотреть. Корейские марки, понимает тупой твой мозг, блять? Дай трубку кому-нибудь адекватному. В смысле?.. Какое еще… нет, блядь, это бесполезно… — Казаков убито прикрыл глаза и протяжно выдохнул. — Где вы? Это в Северном? Через двадцать минут буду, чтобы мозг включили к этому моменту. — Он отключил телефон и поднялся негромко пробормотав. — Хочешь сделать хорошо — выеби это сам. — Бросил взгляд на меня и сказал, — потрепемся вечером. С работы заберу.

И ушел.

«За убийство. Снова».

Не надо нам такого счастья, Казаков. Ой, не надо.

Ерохин падла. О таком предупреждать нужно. Впрочем, он просто обозначил цель, а то, что я так попаду в желании получить доверие, он не мог предположить. Никто не предполагал. Бойтесь своих желаний. Добилась его интереса. Мрази, твари еще и зека, господи… За убийство…

Я хотела сбежать раньше конца рабочего дня, у меня не получилось. Этот козел снова заявился. Ровно в тот момент, когда я, подхватив пальто, уже тянулась к дверной ручке.

— Так и думал. Ты та-а-ак непредсказуема, Межекова. — Фыркнул он, делая шаг и заставляя меня отступить. Перевел насмешливый взгляд за мою спину. — Антонина Васильевна, я уже в офисе. Где рефлекс?

Тоня пискнула и торопливо исправилась.

— Слушай… — когда дверь за ней закрылась, стараясь говорить спокойно, начала я, невольно отступая назад под его ироничным взглядом. — Слушай, давай так, я просто работаю на тебя хорошо?

Его медленный шаг и я продолжила инстинктивно отступать.

— Я буду делать все, что скажешь. — Натолкнулась бедром на угол стола и выронила пальто с сумкой.

Очень мило улыбнулся и согласно покивал. Еще один плавный шаг. У меня пересохло в горле, сердце ускорило ритм, снова осторожно попятилась чуть правее от стола.

— Все, как будешь говорить. Не задаю вопросов, никуда не лезу. Просто молча все выполняю.

Он деланно умилился. И еще шаг. Мое уже откровенно нервозное отступление.

— Я впишу те машины, я буду вписывать все, что ты скажешь. Если что, обращусь к своему начальнику, — мое дыхание и голос сорвались, когда я поняла, все, пиздец — позади стена и отступать мне больше некуда. — Мы сделаем все в идеале, в абсолютном идеале. Влад, давай остановимся на этом. — Я уже не старалась скрыть того напряжения, которое натянуло нервы до предела. — Влад, давай остановимся. Давай.

Он сократил расстояние очень-очень медленным последним шагом. Встал почти вплотную. Взгляд мне в глаза и я торопливо посмотрела в сторону, едва сдерживаясь от того, чтобы прикусить губу.

— Полина. У меня случилась проблема. У тебя просто беда. — Голос негромкий, задумчивый, серьезный. Констатирующий факт. — Понимаешь, тут на днях передо мной стоял человек, искренне веривший, что я причиню ему очень сильную боль и сказавший это делать. Это еще херня, это встречается. А дальше, не поверишь, этот человек не просто так сказал, но и пообещал, что я об этом пожалею. А знаешь, что самое поганое? Там не было ни слова лжи. До конца пойдет, но я заплачу. Однако, руки я убрал не поэтому. Вот далеко не поэтому. Я тогда понял, чт…вот так у меня появилась проблема. А у тебя случилась беда, ибо нехер было так переть. Всю жизнь теперь расплачиваться придется. Со мной. Рядом. Постоянно. Поняла?

Меня мелко начало трясти. Я смотрела в сторону, неотрывно, не моргая, впитывая услышанное и все очень хорошо понимая. Очень хорошо. Довыебывалась. Все, баста, тушите свечи. С трудом сглотнула и перевела на него взгляд.

Его облик. Тот самый. Моя голова инстинктивно попыталась опуститься, но я в тот же миг так же инстинктивно выше дернула подбородок не успев осознать свои животные рефлексы. Все произошло само собой в долю мига. Влад едва слышно хмыкнул, внимательно глядя в мое лицо:

— Девочка-пиздец. — Его губы едва заметно улыбнулись. Слегка. Но так, что стало еще страшнее. — Признаю, тогда в коридоре слегка тебя пережал. Хотя сама виновата. Нехер было… доводить до беды. Отторжение у тебя сойдет, на это нужно время. Только у меня после некоторых событий в жизни сложился непреодолимый комплекс, что нельзя тратить это самое время на ожидание, ты уж извини за это. Так бы я рассчитал все. Но ты мне покоя не даешь. Не могу. Три дня ждал, больше не стану.

«После некоторых событий в жизни…» После тюрьмы. Там, видно, крыша у него и поехала.

— У меня есть шанс все это прекратить? — почти не надеясь на ответ, сорвано выдавила я, панически боясь его, этого совершенно спокойного человека, стоящего почти вплотную и глядящего мне в глаза.

Он кивнул, тьма в его глазах стала непроглядной. Улыбнулся уголком губ, слегка склонился. Меня вжало в стену, но он остановился. У моего виска. И медленно выдохнул, трогая дыханием прядь, упавшую у уха.

— Как? — отчаяние в моем хриплом от напряжения голосе.

Он склонился еще ниже, не касаясь меня ничем, будто знал, что это заставит меня сорваться в абсолютную истерику. Склонился и замер, негромко сказав:

— Разочаруй меня.

Секундная пауза, его теплое дыхание и едва-едва слышный шепот в пояснение сказанному, разбивший меня абсолютным, просто полным пиздецом:

— Умоляй. На коленях.

Мне показалось, что время остановилось. Я просто не могла поверить в то, что услышала.

Что?..

Сердце билось неистово, но в момент замерло и оборвалось. Я не поняла, как схватила его за горло, схватила резко и жестко.

Он отстранился. Его дыхание участилось. Кожа болезненно бледна. В глазах клубился такой мрак, такой обжигающий и темный что это давило физически. Меня снова начало трясти, но уже совсем по другому. Пальцы свело судорогой. Прямо на его шее. Глаза в глаза. Адреналин. В воздухе. В откровенной ненависти и ярости. Он сцепил зубы. До скрежета. С трудом удерживал себя на месте. Удерживал от того, чтобы не свернуть мне голову. Это осознание вгрызалось в меня, било по разуму с такой мощью, что в ушах звенело от бурления крови. В нем. Во мне.

Я, с трудом выдохнув, разжала пальцы. Не потому, что он меня задавил морально. О, далеко не для этого. Для звучной, хлесткой яростной пощечины, где было все. Все что я чувствовала и все что он заставлял чувствовать.

Секунда и крушение мира в преисподнюю.