Коварный Антон, прекрасно знающий о неадекватной реакции моего тела на его поцелуи, попытался меня зажать прямо в коридоре, когда мы только переступили порог его квартиры. Но сдавать свои позиции в первый же вечер я не собиралась и недовольно бурчала, уворачивая лицо от его усмехающихся губ.

— Антон! — рявкнула я, уже чувствуя азарт, зазывно поющий в моей крови, пробуждая сумасшествие. — Давай хотя бы не сегодня!

И пораженно замолкла. Сама признала, что факт состоится и попросила об отсрочке, дура, прости господи! Антон рассмеялся и отстранился, со значением на меня посмотрев. Я ответила ему угрюмым взглядом исподлобья.

Квартира у Антона была трехкомнатная, с такой шикарной отделкой, которую я видела только по телевизору во всяких программах про модные ремонты. Гармошка, радуясь простору, перебегал из комнаты в комнату, жадно обнюхивая каждый угол. Антон расправил кровать и ушел в свой рабочий кабинет, сказав, что ему нужно поработать.

Я, умывшись в роскошной ванной, которая была больше раза в два моей комнаты в общаге, потуже запахнулась в халат и пошла в его спальню. Гармошка, положив голову на край постели, вопросительно посмотрел на меня. Вздохнув, я хлопнула по простыням и он, радостно тявкнув, улегся у меня ногах.

Сон смежил веки неожиданно быстро. Только снилось мне что-то нехорошее. Я открыла глаза, чувствуя тревожное сердцебиение. На часах пять утра. Я с силой провела рукой по лицу, стирая липкую паутину пугающего забытья. Антона не было ни в комнате, ни на кухне, куда я пошла выпить воды.

В коридоре свет струился из-за неплотно затворенной двери его кабинета. Я несколько смущенно подошла к проему и заглянула внутрь. Кабинет был просторный. Вдоль стен красивые стеллажи с внушительными папками и книгами на юридическую тематику. В углу большой бар красного дерева, а рядом с ним массивный сейф. Стены кабинета отделаны деревом и тесненными обоями, что несколько не вписывалось в общее впечатление минимализма и дизайнерского ремонта его квартиры. За широким дубовым столом у окна сидел Антон в расстегнутой рубашке, и подперев висок пальцами, задумчиво читал огромные талмуды с документами, периодически поднимая взгляд на монитор ноутбука перед собой и делая записи в ежедневнике.

Он не выглядел уставшим или осунувшимся, хотя, вероятно так и не прилег. Напротив, вид у него был собранный и сосредоточенный, будто хорошо отдохнул.

— Не спится? — негромко спросил он, не поднимая на меня взгляда, и, нахмурившись, обвел перьевой ручкой несколько строк в документах перед собой.

- А тебе? — я прислонилась плечом к косяку двери, задумчиво вглядываясь в его лицо.

— Я мало сплю и много работаю, — усмехнулся Антон все так же не глядя на меня. — В этом весь секрет моего успеха. — Он откинулся в кресле, прикрывая глаза. — Иди ложись. Можешь валяться сколько захочешь, я один съезжу в вашу местную ментовку. Как оказалось, у меня там есть знакомые, так что можно обойтись и без твоего официального запроса.

— Уверен? Может приляжешь? До деревни триста километров. — Я, несколько обеспокоенно на него посмотрела, но руки от глаз он не отнимал. — Я могу тебя отвезти. Мало ли, заснешь еще по дороге.

— Лен, — усмехнулся он, снова зарывшись взглядом в документы. — Я совершенно спокойно могу не спать по два дня. На третий, правда, тупить начинаю. Не переживай, короче. Мои сутки имеют несколько больше, чем двадцать четыре часа, и я уже давно к этому привык. Иди ложись.

Вздохнув, я, чувствуя некоторый укол совести, пошла в спальню. Гармошка сонно хрюкнул, когда я попыталась спихнуть его в ноги, а то развалился на моем месте. Но щенок поднабрал веса достаточно, и скатываться в изножье не имел желания, просительно лизнув мои руки и проникновенно заглянув в глаза. Махнув рукой, я упала рядом и зарылась лицом в теплую шерсть пахнущую ветром и травяным шампунем.

Будильник разбудил меня в семь. Антон пил кофе на кухне, с ноутбуком на коленях. В коротких светлых волосах в свете достаточно тусклых ламп поблескивала влага, свидетельствуя, что он уже сходил в душ. Я рассеянно налила себе кофе и попросила отвезти нас с Гармошкой к общаге, чтобы взять машину и поехать к кинологу. Он кивнул, не отрывая взгляда от экрана и кинул на дубовый массив столешницы дубликаты ключей от его квартиры.

Часом позже на собачьей площадке мы с Гармошкой снова отрабатывали команды на послушание. Кинолог довольно щурясь, хвалил и меня и щенка, что доставляло нам обоим удовольствие. Потом прогулялись в лесу неподалеку от кинологического центра и поехали на капельницы в клинику. Оксана Владимировна удовлетворенно хмыкала, оглаживая уже не торчащие ребра покорно лежащего на столе добермана и разглядывала меня, сонно зевающую на кушетке.

— Все хорошо? — лукаво блеснув глазами, неопределенным тоном спросила она.

— Да, почти не косолапит, если бегает. Думаю, может еще хондропротекторы добавить, но судя по его весу…

— Я не о щенке. — Фыркнула она. — То, что он счастлив и упитан, это я вижу. Я спросила о тебе. Вид усталый, но глаза светятся.

Я отчего-то покраснела, хотя причины особой не было. Оксана Владимировна снова фыркнула и перекрыла закончившуюся капельницу, оставив меня в замешательстве своим тоном, вопросами и глупыми намеками. Пытаясь свести ее странные догадки на нет, я важно заявила:

— Собаки делают девушек счастливыми.

— Кобели особенно. — Охотно покивала она, глумливо хохотнув, чем смутила меня еще больше.

Оставив щенка на пару часов в клинике, я помчалась на репетицию в зал. Приехала чуть раньше, и припарковавшись перед торговым центром, воровато оглянулась в поисках машины Рубика. Если увидит, что кто-то из нас, танцовщиц, курит, будет визжать и брызгать слюной, говоря что мы травим себе дыхалку.

Рубик подъехал позже. Припарковал свою машину, и важно почапал ко входу. Подышав себе в руку, и убедившись, что запаха нет, я торопливо покинула салон, захватив сумку с одеждой для тренировок.

— Руб… Роберто! — окликнула я его, уже поднимающегося по ступеням.

Рубик оглянулся, заметил меня, и убито застонал, картинно изобразив фейспалм. Я быстро себя оглядела, но дефектов во внешнем облике обнаружено не было, и причина его расстройства осталась для меня не ясна.

— Май свит харт! — Виновато начал он, чем меня насторожил. — Я совершенно забыл тебе позвонить!

— Роберто? — я остановилась у подножия лестницы и нахмурено на него посмотрела.

— Элен, май диар, я должен был тебе еще утром сообщить, но замотался совершенно, сорри, бейби! — Рубик удрученно смотрел мне в глаза, выдерживая театральную паузу. — Луиза поменяла вас с Ясмин местами на отпуск. Ясмин уходит вместо тебя в ноябре, а ты, соответственно вместо нее. Ее отпуск с сегодняшнего дня. Я хотел кол ю, но совершенно, совершенно забыл! Сорри, май свит! Луиза завтра должна выдать тебе отпускные и оставшийся расчет за этот месяц.

Я, сжав губы и кулаки, тщательно сдерживала порыв разбить его идеальный армянский нос. Но Рубик чухнул мои намерения, с опаской вглядываясь в мое перекосившееся лицо и невольно отступил на шаг ближе к двери.

Знаю я, кто мне отпуск перенес. И это не Луиза. Она заложница в ситуации. А кукловод — сучий хитрожопый адвокат, высказавший мне вчера за мою работу. А сегодня меня внезапно отправили в отпуск. Какое неожиданное совпадение, мать вашу!

— Ладно. Живи. — Мрачно шмыгнув носом, разрешила я, глядя на безвольную, ни в чем неповинную пешку в партии ебучего Грановского.

— Элен! Что ты себе позволяешь! — попробовал сохранить достоинство Рубик. — Бул шит! Я джаст фогет, вот и все!

Я снова смерила его продажный нос тяжелым взглядом и поставила сумку на землю. Рубик, побледнев, заматерился на армянском и чуть не визжа, сказал мне решать вопрос с Луизой. Ага, решу я с ней. Она меня уволит, а сраный кукловод только рад будет. Вот же сволочь! Нет, вот сволочь какая!

Рубик уже давно умотал в здание, а я так и стояла у подножия лестницы, сунув руки в карманы ветровки и оперевшись спиной о холодные перила. Ярость, рвущую жилы и мозг, загасить не получалось. Меня уже мелко потряхивало от злости. Достав неверными пальцами телефон из сумки, я раза с пятого набрала номер ебучего кукловода. И как только он ответил, меня накрыло новой волной злости.

— Ты… Ты!.. — у меня даже нецензурного слова не нашлось, которое бы полностью исчерпывало кто он такой.

— Я. — Согласился Антон ровным голосом.

— Не смей!.. Не смей вмешиваться в мою жизнь! Ты не имеешь никакого права, козел! Вообще никакого!

— Лен, давай чуть конкретнее, у меня сейчас слушание дела в суде начнется. А потом еще два.

— Ты… — я беспомощно взвыла от злости. — Я сегодня же съезжаю от тебя! Больше ко мне не приближайся! Никогда! Ясно?!

— Причины я не понял, но ладно. Спишу на ПМС. — Фыркнув, отозвался он. — Хотя нет, в чем собственно причина?

— А то ты не знаешь, что меня в отпуск отправили! Не с твоей подачи, скажи еще!

— В отпуск? Это же хорошо. Вам же дают отпускные? Как раз ипотеку оформить должно хватить. Только не пойму причем тут я и то, что ты съезжаешь? — и пока я ошарашенно молчала, Антон не преминул глумливо добавить, — чуть не забыл, хлипкую дверь в твою общажную комнату заменили сегодня утром. Ключи у меня с собой. Предлагаю встретится у меня в квартире через часа четыре. Там и отдам ключи. — Я вот ни капли не поверила, что он «чуть не забыл», наоборот, он хорошо это помнил и сейчас издевался. — Все, мне пора.

Он отключился, а я, зло запихнув телефон в сумку, дрожащими пальцами пыталась достать сигарету из пачки.

— Э-э-э… Лен?

Я обернулась. В дверях стояла немного растерянная Яна, по-Рубиковски Ясмин, которая должна была вместо меня уйти в отпуск, согласно махинации Грановского. Я выжидательно уставилась в ее глаза.

— Лен, ты прости, что так вышло. Мне только вчера сообщили, что моя очередь на операцию в ноябре. Я спросила у Рубика, кто в тот месяц идет, он сказал, что ты. Я пыталась до тебя дозвониться, но номер отключен. Рубик сказал, что он сам тебе позвонит.

Теперь уже я растерянно смотрела на нее. Она истолковала мое вытянувшееся от удивления лицо по своему, торопливо заверив, что если я против, она попросит начальство оставить все как было. То есть это не Антон. Янке должны были прооперировать колено, которое она травмировала в аварии и она стояла в очереди на операцию, это я давно знала. Я убито покачала головой, прикуривая и прислонившись спиной к перилам, ответила, что не против. Янка растерянно пробормотала благодарность и вошла в здание.

Слабо верю в совпадения, но не мог же Антон знать про Янку, и подвинуть ее операцию, чтобы так все совпало. Это вообще бредовая ситуация получится. Чувствуя, что крыша у меня протекает, и вижу уже подвох во всем подряд, я угрюмо пошла к своей машине. В сложившихся обстоятельствах тоже плюс есть — Луиза отдаст мне деньги, и можно приступать к ипотеке. А так еще пришлось бы тянуть тучу времени, и вообще… Дурдом какой-то.

Время в салоне красоты пролетело незаметно, и значительно меня расслабило. Я удовлетворенно осматривала свой маникюр, забирая Гармошку из ветклиники. Съездили в общагу. Антон слов на ветер не бросал и дверь действительно заменили. Я с тоской смотрела на внушительное дверное полотно, по виду, стоящего как вся общага в совокупности. Стараясь не думать об унизительности своего положения, мы с Гармошкой неторопливо покатили в квартиру Антона.

Он уже был дома, застегивал рубашку перед большим зеркалом в коридоре. Бросив на угрюмую меня насмешливый взгляд, велел собираться, потому что через час у нас ужин с судьей. Я огрызнулась и сбросив туфли пошла в кухню, чтобы наложить корма Гармошке, радостно облизывающего присевшего на корточки Антона.

— Умеешь галстук завязывать? — поинтересовался Антон, появляясь в проёме двери в кухню и вдевая запонки в манжеты рукавов.

Умею. Рубик ставил мне номер с галстуком, он и научил. Мрачно посмотрев на Антона, я отрицательно покачала головой.

— Отдай ключи.

— После ужина. Собирайся. — Паскудно улыбнулся он и на ходу заправляя белую рубашку в отглаженные черные брюки, пошел в спальню.

Отпираться было глупо, ибо он вообще-то на встречу из-за меня идет. Поэтому я пошла к своей неразобранной сумке в его спальне.

Разобранной. Я раздраженно посмотрела на Антона, выбирающего себе ремень во внушительной гардеробной. Он, не поднимая на меня глаз, кивнул на полки пустующей части помещения. Я, вздохнув, не стала ничего говорить, сняла с вешалки свою любимое приталенное черное платье с открытыми плечами, выглядевшее довольно строгим, но безумно стильным.

Пошла в ванную. Стянула футболку и джинсы. Одела платье и оправив его, потянулась пальцами к молнии на спине. Бросила взгляд в зеркало, чтобы оценить, что можно сделать на скорую руку с волосами.

Антон. Стоявший у косяка неслышно распахнутой двери, удовлетворенно скользящий взглядом по моей оголенной спине. Чувствуя неясное беспокойство, я несколько нервно дернула тут же заевшую на пояснице молнию.

Антон подошел и мягко отстранил мои пальцы. На меня дохнуло вкусным запахом его парфюма. Я, несколько оторопев от тени эротики в улыбающихся глазах его отражения в зеркале, послушно убрала руки облокачиваясь ими о мраморную столешницу умывальника, прекрасно пронимая эхо тяжести, зарождающееся в ногах при ощущении близости его тела.

Сглотнула с трудом. Губы пересохли. Затяжной миг. Застежка покорно подалась его пальцам. Медленно, ужасно медленно поползла вверх. Второй рукой он осторожно собрал мои волосы и, на краткий момент, чуть сильнее, чем полагалось потянув их, перекинул на грудь, и прижал ладонью к ключице. Молния была полностью застегнута. Но я, оцепенев, не шевелилась, глядя в темные, с поволокой приглашения глаза в отражении. Отчего-то сбилось дыхание. Я завороженно смотрела на запутавшиеся в моих прядях длинные красивые пальцы. Которые осторожно потянули вниз волосы, вынуждая чуть склонить голову в сторону, открыв шею. Антон, не отпуская взглядом моих глаз, медленно прижался своим телом ко мне и, склонившись, скользнул губами по шее в странном нежно-настойчивом поцелуе.

Мои руки тронула дрожь, как ответ на вспыхнувшее пламя внутри. Его пальцы огладили волосы, скользя по ним вниз, до груди. Остановились. Тихая усмешка при зрелище моего проигранного самой себе боя за власть над разумом. Его улыбающиеся губы снова коснулись кожи шеи и одновременно ладонь стиснула грудь. Возбуждение опьянило сразу и бескомпромиссно. Потянуло в водоворот желания, вынудив закрыть глаза, сосредотачиваясь на его пальцах.

Я рвано выдохнула, почувствовав уже его язык, оставляющий влажную дорожку от линии нижней челюсти до уха. Потеряла голову, забылась. В нем, его теле, его одуряющем запахе. Повернулась, впилась в горячие губы, обняв за шею и прижимаясь к нему всем телом.

Подхватил под ягодицы, приподнял над полом и посадил на столешницу, вслепую спихнув с нее на пол мыльные и бритвенные принадлежности. Рывком развел мне ноги и придвинулся, прижавшись пахом к низу моего живота. Я изогнулась в его руках, сдерживая рвущий душу стон желания его тела. Но он прекрасно это понял, скользнув руками по внешним сторонам бедер задирая подол платья.

Выдохнула ему в губы, я немеющими пальцами потянулась к пряжке его ремня и… ебаный сраный телефон, проклятое изобретение цивилизации!

Антон убито опустил мне голову на плечо и зло зарычал, прекрасно понимая, что мозг у меня снова заработал, ибо руки я судорожно одёрнула от его ремня. Бросив взгляд на экран, закатил глаза, обозвав звонившего ему Зимина нехорошими словами и вышел, сказав из коридора что у меня десять минут и он ждет меня в машине.

— Блядь, Слав, у тебя чуйка что ли! Если ты будешь продолжать так делать, я тебе гарантирую, что своей смертью ты не умрешь!… Чего-чего, да нихуя ничего! — донеслось до меня злое ворчание. — Что ты мне звонишь опять? Нет, я все доки сегодня утром в промзону отвез… Да, и эти тоже… Откуда я нахуй знаю где они тогда… Нихуя я ни злой!

Дверь хлопнула оповещая меня, что можно не сдерживать свой злорадный и несколько разочарованный смех.

В ресторан мы приехали, когда судья уже ждал нас. Я почему-то ожидала увидеть его в черной накидке и усмехнулась своим глупым мыслям. Солидный темноволосый мужчина средних лет поднялся из-за стола нам навстречу и крепко пожал руку вежливо улыбнувшемуся Антону, представившему меня судье. Тот окинул меня быстрым взглядом и доброжелательно улыбнулся. Только прекрасно чувствовалось, что он отнюдь не рад сложившейся ситуации.

Нам принесли салаты, мужчинам коньяк. Антон запоздало оповестил меня, что за руль сяду я, и разлил коньяк по бокалам, не удосужившись спросить, со мной ли мои водительские права. Впрочем, напоминать я ему об этом не стала, заинтригованная лившейся беседой за столом. Антон выверено улыбался в нужных моментах говорил метко, точно, тактично, апеллируя сложными юридическими терминами, обрисовывая мою ситуацию. Делал это осторожно, прощупывая настрой судьи, который пока, в отличии от меня, не стремился очароваться. Антон словно играл в шахматы и прекрасно знал наперед каждый последующий ход оппонента, краткими репликами сводя на нет любую попытку судьи слить разговор. Я заинтригованно переводила взгляд с оппонента на расслабленно улыбающегося Антона, прекрасно понимая, что судья вот-вот сдаст позиции. И он их сдал. Согласился вынести решение в мою пользу в четверг.

А ведь Антон даже не упрашивал и денег не предлагал. Он просто рассказал ситуацию, и объяснил какой ему нужен исход. Если не углубляться.

Я пораженно смотрела на ровный, четкий профиль такого спокойного дьявольского адвоката, уже примерно понимая, почему у него столько связей везде. Этот скот прекрасно манипулировал людьми. Ловко, незаметно, неощутимо. Он вывел этого человека к нужному ему решению. Хотя по судье было заметно, что изначально он вовсе не планировал дать согласие. Это вызывало восхищение и благоговейный страх, ибо я поняла, что Антон так же действует на меня. Что я раз за разом ему уступаю. Хотя никогда подобного не делала. И дело не в ситуации с квартирой…

Тем временем эти двое решив мою проблему, вообще чуть ли не друзьями выглядели, горячо обсуждая рыбалку и что-то о машинах, пока я молча охреневала от происходящего. Договорились даже вместе на следующих выходных к какому-то знакомому Антона съездить. У того был частный то ли пруд, то ли озеро. Судья ушел, вежливо попрощавшись со мной, и вполне себе по дружески с довольным Антоном.

Он, попросив у официанта еще алкоголя, пересел на стул судьи и вперил в меня насмешливый взгляд, цедя остатки коньяка.

— Терпеть не могу рыбалку. — Хохотнул он, отставляя бокал. — Но ради тебя готов на такие великие жертвы.

Я прыснула, недоверчиво глядя на него. Антон опрокинул в себя еще два бокала, пробуя провернуть со мной ту же штуку, что и с судьей, но я была настороже.

— Хватит уже, Грановский. — Приподняла бровь я потягивая остывший зеленый чай. — Я не куплюсь теперь.

— Ты и раньше не велась. — Усмехнулся он, откидываясь на спинку кресла и окидывая меня тлеющим взглядом.

— Разве? Я теперь понимаю, почему у меня с тобой крыша протекает. — Холодно отрезала я. — Ты же неплохой психолог, да?

— Ужасный, честно говоря. И да, я все еще утверждаю, что все мои пробные попытки… забросить удочку и повертеть твоим нравом заканчивались выброшенными на трассу деньгами, вызывающим согласием на мой рассказ о твоей деятельности в деканате, и бесконечной пассивной агрессии.

Я, прикусив губу, оценивающе оглядывала его расслабленное, чуть улыбающееся лицо. В приглушенном освящении зала его глаза казались почти черными, затягивающими, честными. Пальцы его правой руки медленно оглаживали ножку бокала с коньяком, расположенного на широком подлокотнике его кресла. Бросило в жар. Захотелось выпить.

— Поехали домой. — В негромком голосе поднимающегося с кресла Антона, послышался налет томления.

Он положил несколько купюр на стол и протянул мне руку. И это был очень двоякий жест. В нем был хороший такой подтекст. Протяни руку и согласись. Встань сама — откажи. Краткий миг борьбы с собой. Встала сама.

Усмехнулся и перехватил меня за руку. Настаивает. Разозлилась, резко выдернула кисть из его пальцев. Но сегодня он определенно моей гордости и принципам уступать не собирался. Развернул к себе лицом и впился в губы, раздвинув их обжигающим языком с привкусом дорогого алкоголя, выбивая из меня мою злость и возмущение одним махом. Ноги едва не подкосились, удержал. Я отстранилась хрипло выдохнув, и, стремясь избежать фатальной ошибки, отвела взгляд, деланно возмутившись:

— Люди смотрят!..

— Поехали туда, где зрителей не будет. — Парировал он, мягко толкая меня к выходу и уже понимая, что я снова сдаю свои позиции.

Приставать он начал ко мне еще в машине. Ну как, приставать. Просто сжал рукой мое колено, и придурочная я, всегда неадекватно реагирующая на его прикосновения, едва не въехала в зад тормозившей впереди меня машины.

— Пардон! — Засмеялся Антон тут же отстраняя свою руку. — Забыл о твоих порочных влечениях за рулем!

Я мрачно посмотрела на сдавленно фыркающего Антона, задымившего в окно и промолчала.

Он терпел до квартиры, покорно убрав загребущие руки в лифте когда я возмутилась. А как только мы перешагнули порог то были немедленно атакованы восторженной любовью щенка, будто не видевшего нас целый год, а не пару часов. Антон как-то растерял свой распутный настрой увлеченно почесывая подставленное пузико и с сожалением вздохнул, заставив Гармошку обеспокоенно вскочить и пытаться вылизать ему лицо, чтобы тот не расстраивался.

— Ладно-ладно, доходяга. — Расслабленно рассмеялся Антон, отстраняя сгусток счастья и любви. — Дай хоть разуюсь… Гармошка… Гармошка еб твою мать, верни ботинок!

Но озорной щенок, подхвативший сброшенную Антоном обувь, похрюкивая от радости, поскакал в спальню Антона, торопливо побежавшего за ним. Я рассмеялась, скидывая туфли и пончо и пошла за ними. Но Антон уже выходил из спальни держа в вытянутой руке обслюнявленную лаковую туфлю и с осуждением глядя на меня.

— А я тут при чем? Не разбрасывай свои вещи. — Ехидно похихикала я, присаживаясь на корточки и оглаживая ластящуюся вороватую морду.

Антон принес из своего бара бутылку хорошего вина, когда я наливала себе чай, листая новости по телевизору.

— Есть повод. — Усмехнулся он на мой вопросительный взгляд.

Пожав плечами я взяла фужер с барной стойки и опустилась в кресло за обеденный стол, пока он штопором вскрывал бутылку. Наполнив мой фужер, он плеснул себе в бокал виски и сел в кресло по правую руку округлого стола. Я безразлично пялилась в телевизор на стене напротив, старательно не замечая его раздевающего взгляда. Он только разомкнул губы, собираясь что-то сказать когда мой телефон, оставленный рядом с фужером, зазвонил. Гелька. Меня будто в прорубь окунули. Сжав челюсть и стараясь не выдавать эмоций, я подняла трубку, глядя в телевизор. Гелькина тирада была прежней. Только теперь она еще и злорадствовала, что в четверг по суду комнату дадут еще и Вадику и я «со своим блядюшником» оттуда съеду. Я молчала, придав себе безразличный вид, и листая пультом каналы. Надо дослушать, а то она так и будет трезвонить. Надо просто потерпеть. Пусть выскажется. Я ничего нового не услышу, а она… хоть душу отведет.

— Ты воду и свет подключила? — совершила я стратегическую ошибку.

Гелька странно всхрапнув, разразилась воплями о моих «проститутских» деньгах и о том, что… главное, чтобы я жила. Хоть и проституткой. И разрыдалась. Видимо, я где-то дала осечку с выражением лица, потому что Антон ледяным тоном приказал:

— Положи трубку.

Я оцепенело слушала ее рваные всхлипы и заторможенные слова о том, что она сама во всем виновата. Что она так передо мной виновата… Гелька, милая, что же с тобой синька сотворила?.. Ты же мне вместо матери и отца была. А я, сука, тебя бросила…

— Положи трубку, я сказал. — И что-то было в этом тоне.

Я перевела на него взгляд, Антон резко побледнел и выхватив у меня телефон с силой и ненавистью швырнул его о дубовый паркет. Я, с трудом сглотнув, тупо смотрела на разбитый телефон на полу, не осознавая, что Антон присел на корточки у моего стула и пальцами сжимает мои отчего-то подрагивающие руки.

— Тихо, маленькая… — столько нежности в этом сильном мужском голосе. Меня так никто не называл. Никто и никогда. Кроме Гельки.

Я почувствовала как слезы скатились по лицу и всхлипнула от стыда. Попыталась утереть, но он не отпустил мои руки, протянув ладонь и едва касаясь моего лица, стер мокрые дорожки. И эта осторожность, эта покровительственная ласка покачнула мой мир. Сжалась, отвернула лицо к плечу, зажмурилась. Нельзя плакать. Нельзя. Гармошка обеспокоенно ткнулся мокрым носом мне в ногу.

— Иди ко мне. — Антон рывком сдернул меня с кресла поднимая на ноги и вжал меня в свое такое сильное, такое упрямое тело. — Все хорошо, я рядом… Тебя больше никто и никогда не обидит… Веришь мне, маленькая?..

Слезы хлынули из глаз безудержным потоком. Я вцепилась в ткань его рубашки на груди чтобы оттолкнуть, запретить себя касаться, оскалиться в предупреждении, но он обнял меня крепче, целуя в макушку. И я снова почувствовала, как знакомый мне агрессивный мир содрогнулся.

Еще чуть-чуть и я останусь на куче обломков…. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я пришла в себя, расцепила скрюченные пальцы на его груди и задышала ровнее. Антон отдал свой виски. Махом выпила, обожгла горло и закашлялась.

Рухнула в свое кресло, подобрав под себя ноги и оглаживая доверчивую Гармошкину мордочку, требовательно тыкающую меня в колено. Лицо Антона севшего на свое место было непроницаемо. Он смотрел в одну точку, куда-то мимо меня, поджав губы, сдерживая звериный оскал. Что ему за дело до меня? Ему? И до меня?

Мы вообще с разных планет, с разных вселенных. Я старательно гасила мысли о своей реакции на его тело и поцелуи. Не нужно. Не сейчас. Потревоженная стрессом внутренняя агрессия неосмотрительно подняла глупую голову и избрала себе жертву. Я не отдавала себе отчета когда подняла страшный, но такой правдивый вопрос:

— Сестра алкашка, брат наркоман, я стриптизерша, ты хитрожопый адвокат. Что вообще может нас связывать? Зачем тебе такие проблемы?

Давясь слезами, почти со страхом. Долгое мгновение напряженного молчания и он вперил в меня взгляд. Дикий, неопределенный, злой и сожалеющий.

- Знаешь, что я вижу на самом деле? — негромко спросил он. — Упорную девочку, рвущую себе жилы поднимаясь со дна. Нет людей более сильных, более… прекрасных в своем неистовстве. Нет, маленькая. Поэтому я и запал на тебя. Поэтому я восхищаюсь тобой и отчаянно боюсь, что ты узнаешь… меня. Все что до тебя, как бредовый сон, где я балансировал на грани. Где, как тупой и слепой щенок тыкался по чужим углам, в поисках своего. И теперь я нашел свое, и отчаянно боюсь это потерять. Не переживу, блять. Просто тупо сломаюсь.

Онемели кончики пальцев. Я скривившись, отпила из его бокала ибо мне было необходимо, чтобы было покрепче. Я не понимала, что таится за тяжелыми акцентами его слов. Знала, что есть что-то, но никак не могла распознать что так пугает этого сильного, продуманного мужчину едва не порешившего моего брата отверткой за словесное оскорбление, сыгравшего юридическую аферу, обойдя закон, чтобы оставить мне комнату. Защищающего и покровительствующего мне, которой все это было совсем ненужно. Зачем и почему все это?

Он говорил правду, это чувствовалось, но говорил не всю. Знала, что ответ мне не понравится, но я и не хочу слышать сегодня и сейчас. Мне не хотелось больше ничего этого тяжелого и жуткого, заставляющего думать и сомневаться. Пошло все к черту. Хватит. Устала. И подалась унизительной надежде перевести разговор в другую плоскость:

— Ты алкаш? — пьяно хихикнула я.

— Чего? — удивленно хлопнул ресницами Антон.

— Ну, ты херачишь хороший алкоголь литрами, а пьянею одна я, по сравнению с тобой, нюхающая только крышечку. А тебя пьяным я не видела, хотя глотаешь ты в разы больше и в разы крепче. У алкашей такое есть. Толерантность называется, им периодически надо повышать дозы бухла, чтобы опьянеть.

Антон странно усмехнулся, отведя взгляд и породив во мне тревогу. Но спустя мгновение снова посмотрел мне в глаза с привычной насмешкой.

— Может, мой организм просто не усваивает алкоголь?

— Это по каким таким причинам? — усмехнулась я, ожидая речи про быстрый обмен веществ, но тень, едва проскользнувшая по его лицу, снова зародила стертое чувство тревоги в душе.

— Мне нужно покурить. — Пробормотала я, стряхивая непонятные липкие подозрения.

— Не нужно. — Негромко, но твердо возразил он, подаваясь вперед и скрещивая кисти на моих коленях — Не надо. Мне это не нравится. Очень не нравится. — И прежде чем я начала вдохновленную тираду про свою жизнь и свою ответственность за поступки, негромко но крайне веско добавил, — я прошу тебя.

Я растерянно на него посмотрела. Антон как-то вымученно улыбнулся, и, протянув руку с нежностью огладил пальцем мою скулу. Его губы раскрылись, собираясь выдать сокровенное. И сомкнулись, похоронив тайну. Сердце резануло глухой болью. Причина неясна. Как сказали бы в медицинских кругах — идиопатическая этиология. Неясной причины. Думать об этом не хотелось.

Почему то хотелось плакать. Навзрыд, с всхлипами. Так по-женски. Чтобы он меня утешал, шепча в ухо что-то нежное, ласковое, совершенно неважное, но успокаивающее и такое, по мужски непроницательное для женского горя, но при этом так парадоксально необходимое…

Стряхнула с себя налет истерики. Еще чего не хватало. И так много увидел. Взгляд упал на его пальцы на моих коленях. Длинные и красивые. Как у пианиста. Играющего очень нужные и просто необходимые мелодии. Щеки вспыхнули при воспоминании о том, что умеют эти пальцы. Антон фыркнул, и сжал мою кожу. Подняла взгляд. И утонула. В этих льдистых морских водах его глаз. Рванула к нему сама. Впилась в усмехнувшиеся губы. Оседлала его на кресле, впервые с такой охотой поддаваясь огню, танцующим в крови и так старательно сжигавшем все доводы разума. Антон ответил с жаром и силой, обвивая меня за талию и откидывая голову, делая поцелуй глубже, а мой напор мягче. Пощекотал небо языком, вызвав непроизвольную улыбку. Его пальцы сжали мои ягодицы с силой, а потом отпустили, поднялись выше и мягко пробежались по ребрам на спину. Антон отстранился внимательно глядя в мои глаза.

— Маленькая. — От его проникновенного обращения мурашки побежали по рукам и позвоночнику. — Я не хочу чтобы наш первый раз прошел вот так, на пьяную голову…

— Да я с тобой и трезвая, как пьяная. — Хрипло возразила я, целуя улыбающиеся губы.

— Я говорю не о тебе, — тихо выдохнул он, обхватывая ладонями мое лицо. — Так вышло, что я касаюсь тебя, только в изрядно… опьяненном состоянии.

— Не всегда же. — Снова возразила я, удобнее устраиваясь на его коленях. — Когда за Зимиными ехали на базу отдыха… Тогда, в машине, когда перетащил меня на свое сидение…Ты же не пил.

— Не пил. — Уголок его губ несколько нервозно дернулся, и он прижал меня к себе, словно пытаясь впитать кожей, руками и всем своим сильным существом.

— Антон, девка тебя снять пытается, а ты ерепенишься, что за дела?! — захохотала я, отстраняясь и заглядывая в затягивающий омут его затуманенных глаз.

— Та еще девка. — Хохотнул он, снова обхватывая мои ягодицы и вставая с кресла вместе со мной. — От которой я потерял голову, а мой мир эпицентр. Что ты за человек, Лен? — он жарко выдохнул мне в губы, прижимая меня спиной к стене, поддерживая под бедра. — Я же… в твой омут с головой… Откуда ты свалилась? Почему ты такая?

— Какая? — скользнула языком по его губам, сдерживая довольную улыбку.

— Такая. Что я перевернул в себе все… и начал бояться. — Поцелуй, осторожный, словно пробный. С привкусом эха боли и дурного отчаяния, но прежде чем я успела обеспокоится, все сменила дикая страсть, сжигающая меня и побуждающая его безумие заложенное им в меня.

К черту все. Этот мир, обстоятельства, и ночь. Я пила его поцелуи и дарила все, на что способна губами. Зажатая между ним и стеной, ощущая бешенный стук его сердца сквозь ткани нашей одежды, все чего хотело мое естество — он. Злобное животное внутри, скалящее клыки на всех, кто ко мне приближался, давно покорно опустило голову и мурлыкало при его прикосновении.

Обхватывая его шею, прижимаясь грудью, пытаясь раствориться в его силе, мощи и робком, таком непривычном веянии мужской нежности. Не один ты потерял голову, Антон, далеко не один…

Не уловила момента перемещения в спальню. Бросил на кровать. Фыркнув, притянул за ногу ближе к изножью, опустился сверху, поставив руки по обе стороны моих плеч. Глаза в глаза. Долго. Затягивающе. Его, потемневшие, напряженные, распаленные моей близостью и готовностью настолько, что мое маловероятное «нет» он бы не услышал. И мой взгляд, жаркий, зовущий и раскрывающий одну простую истину — я видела в нем мужчину. Своего первого мужчину, и страстно его желала.

Антон, прочитав это, хрипло выдохнул и припал к моим губам. Подалась на встречу, теряясь в жаре, сжигающим вены. Мои неверные, отчего-то дрожащие пальцы расстегивали пуговицы его рубашки. Он, усмехнувшись мне в губы, потянул на себя вынуждая сесть на постели и его пальцы расстегнули молнию, которую он так недавно сам же застегивал. Стянул малатье, с наслаждением припав к груди. Снова потянул на себя, вынуждая сесть. Я жадно скользила губами, зубами и языком по распаленной и такой вкусной кожи груди в миг его краткой борьбы с застежками бюстгальтера. Затяжная секунда и ненужная ткань полетела куда-то в угол вместе с его рубашкой.

Навалился сверху, прижимая собой к постели, подаваясь бедрами вперед, прижимаясь нехилой эрекцией к моему отозвавшемуся требовательной болью низу живота. Пила его поцелуи. Жаркие, горячие, сжигающие меня и мою душу. Обвила торс ногами делая контакт невыразимо тесным. Антон рвано выдохнул в мои губы, сжав руками грудь, жадно и сильно подался бедрами вызывая в моем с ума сходящем теле дикую волну желания.

— Сейчас… Ты мне нужен сейчас… — бессвязно, как в бреду шепнули губы.

Звякнула пряжка ремня. Один миг глаза в глаза, шелест отодвигаемого белья и он внутри. Всхлипнула, откинув голову от давно желанного, гонимого предрассудками чувства. Его губы сцеловывает мое наслаждение.

— Чуть расслабленнее… — подсказывает, мягко надавливая пальцами на мои ноги, стиснувшие бедра. — Вот так, да…

Первое пробное медленное движение. Мой судорожный вдох от безумия, кипящего в венах. Повторный толчок и мои стиснутые зубы.

— Не сдерживайся… — его губы находят мои и лишают последней попытки зацепиться за реальности.

Нарастающий гул в ушах рушил мой всхлип-встон от каждого его движения. А они все учащались, заставляя содрогаться и раскрываться на встречу, с силой сжимать широкие плечи и оставлять ногтями печати собственности на его спине. Движения быстрее. Глубже. Сильнее. Его сорванный вздох сквозь стиснутые зубы в самое ухо, и я уже качнулась на грани пропасти, готовая сорваться в полет. Ожидание сковало тишину и мышцы… но он отстранился.

Я всхлипнула, в неверии и отчаянии распахнув глаза. Антон, стиснув челюсть и закрыв глаза, вздрогнул и излился себе в руку, протяжно выдыхая. Кончил. Раньше.

Охнув, с трудом свела колени, ощущая как разочарованно стихает жар в жилах. Твою-то мать… Подтянула дрожащими пальцами одеяло, укрывая остывающее тело и неосторожно на него посмотрела. Боги, как же он красив.

Лицо расслабленно, глаза прикрыты чуть дрожащими ресницами, голова все еще запрокинута, по красивой линии нижней челюсти медленно скользит свет уличного фонаря из не зашторенного окна. Да даже просто ради этого зрелища, все это стоило сделать.

Он распахнул глаза и меня обдало истомой и наслаждением. Нахмурился, снова без труда читая мое выражение лица.

— Ты… нет? — искренно изумился он, опускаясь на бок и подпирая чистой рукой голову, глядя на меня с извиняющимся выражением в глазах.

— Э-э… ну, как бы… не совсем. — стушевалась я, укрываясь одеялом до подбородка.

— Иди сюда, — Хмыкнул Антон, пытаясь выдрать у меня одеяло и подмять под себя.

— Да зачем? — скрывая смущение ворчала я, пытаясь укусить его за руки, хватающие мое одеяло. — Антон! Ну ты же все! Чего пристал-то?

Он обомлел, пораженно глядя на меня. Я, зыркнув на него исподлобья, отползла подальше.

— В смысле? Ты что думаешь, я… однозарядный что ли? — с тенью обиды спросил он, вновь пытаясь притянуть уворачивающуюся меня к себе. — Дескать возраст и все дела?

— Да, блять, Антон! — я дернула на себя почти вырванное одеяло и оно, по-моему, где-то треснуло. — Я вообще другое имела в виду! Что ты кончил и ладно!

— Ебаный в рот! Кто, блядь, тебе внушил подобные мысли?! Что за долбоеб?! — я настороженно следила за кривящимся от злости лицом Антона, подмявшим меня прямо в одеяле под себя, и со злостью и досадой всматривающимся в мои напряженные глаза. Он прикрыл веки, и выдохнул негромко и значительно спокойнее, — Лен, секс это обоюдный процесс. Для собственного удовольствия люди мастурбируют, запомни. А так, смысл заниматься сексом, если кончает только кто-то один?..

Я похлопала глазами и не ответила. Профан я в этих вопросах. Я вообще до Антона полагала, что оргазм это просто когда хотя бы приятно. Жестокая насмешка жизни — работать в такой сфере так долго, и познать истинность эмоций и секса спустя несколько лет.

— Маленькая, ну не сопротивляйся, а? — он склонился и мягко прихватил меня зубами за нижнюю губу.

Я замешкавшись, позволила стянуть с меня одеяло, когда тишину снова разорвал звонок его мобильного.

— Спорим, Зимин? — злорадно загоготала я, притягивая одеяло обратно.

Антон, отстранившись, поднял с пола сброшенные брюки и убито простонал взглянув на экран мобильного.

— Я его точно когда-нибудь убью. Просто зарежу, блядь… — зло пробормотал он, отвечая на звонок и зажав плечом трубку пошел в ванную, чтобы отмыть руку. — Зимин, три часа не виделись, что тебе еще от меня надо?.. Да, блять, прикинь, снова ты не вовремя!.. Да сам хуею как ты так угадываешь!.. Ты мне серьезно ради этого позвонил в двенадцатом часу ночи?.. Скажи мне Слав, может у тебя с моей Ленкой ментальная связь, как другому ты чухаешь такие моменты?.. Да нихуя ничо!.. Хорош ржать, скотина! Я не злой, я расстроенный, что мой лучший друг долбоеб!..

Я, закусив кусочек одеяла, старалась не ржать. Антон вернулся довольно быстро и злобно швырнул в мягкое кресло у балкона.

— Что он хотел? — лукаво посмотрев на Антона, упавшего на спину на кровать, негромко поинтересовалась я.

— Да бухать им с Сашкой вдвоем, видите ли, скучно. Решили нас позвать.

— Поехали. — Кивнула я.

Антон недоверчиво скосил на меня глаза. Я улыбнулась, приподнимая бровь. Он, подумав, согласился и вызвал такси.

— Оденься теплее. — Выдернув из моих пальцев платье, негромко велел он. — На улице прохладно. И куртку возьми.

Облачилась в джинсы и свитер, чувствуя непонятную теплоту в сердце. Антон натянув темные джинсы и пуловер в тон, обувался на пороге.

— Куртка. — Напомнил он, когда я наклонилась за туфлями и протянул свой навороченный смартфон. — Возьми, я свой старый телефон себе нашел. Завтра тебе новый куплю.

Я начала отнекиваться, но он сунул мне телефон в задний карман джинс, звонко шлепнув пр ягодице, чтобы не сопротивлялась.

Зимины жили недалеко от Антона, всего в семи минутах езды по пустынным в такой поздний час дорогам. Квартира их гораздо уютнее стильной трешки Антона. Везде чувствовалась веяние уюта и женской руки. Зимины встретили меня как старую знакомую и пригласили нас за шикарный стол. Мне кажется, с таким обилием закуски они совсем не планировали закончить этот вечер исключительно вдвоем. Славка с Антоном гасили текилу рассуждая о чем-то скучном и малопонятном. Мы с Сашкой цедили мартини, и делились последними городскими сплетнями, разговорами о животных и муторной учебе в институтах. Бутылка кончилась незаметно, а историй о жутком периоде сессий еще было много. Сашка вскрыла вторую бутылку. Но и ее оказалось мало. Она предложила мне спуститься в круглосуточный магазин на первом этаже и со значением поиграла бровями.

— Только попробуй покурить. — Мрачно предупредил ее Слава, пока мы обувались в прихожей.

— Лена-а-а-а. — Предупреждающе усмехнулся Антон, чокаясь рюмкой со Славой. — Догадаешься сама, али озвучить?

Я только открыла рот, но Сашка, хихикнув дернула меня в коридор. Я едва успевая переставить каблуки через порог, возмущенно оглянулась было на Антона, но оперативная Сашка уже захлопнула дверь, и потащила меня к лифтам.

— Ой, Ленка, да ну не спорь с ним! — хлопая по кнопке вызова лифта, добродушно улыбнулась Сашка. — Антон упертый, как баран. С ним спорить бесполезно. Только если уговаривать.

— Да щас!.. Уговаривать я его еще буду! — буркнула я, застегивая куртку. — Кто он мне такой, чтобы я еще разрешения у него спрашивала? Да вообще никто!

— Глупая ты, Ленка! — хохотнула Зимина, затаскивая меня в распахнувшийся лифт. — Эти мужики от своего не отступятся. Ни под каким предлогом. До последнего идут, пока сопротивление не станет бесполезным. На том и сошлись, гады. — Она невесело усмехнулась. — Ну, в этом тоже свои плюсы есть…

Я бросила на нее непонимающий взгляд, Сашка, словно сказав что-то лишнее, смущенно улыбнулась. Я хотела было уточнить, но лифт остановился на этаже, впустив еще пару пассажиров, а когда мы вышли из подъезда, я своим опьянённым мозгом не смогла вспомнить, что именно хотела у нее спросить. Купив мартини и виноград, мы курили с другой стороны дома, куда не выходили окна Зиминых, и Сашка снова высказываясь о нашем вынужденном тихушном положении своим неповторимым стыдливо-возмущенно тоном, чем смешила меня до слез.

Домой идти мы с ней, уже вскрывшие бутылку в ее машине, припаркованной у их подъезда, идти категорически не хотели. Минут через пятнадцать, когда мы героически ополовинили бутылку, позвонил Антон и спросил где мы ходим. Сашка, выхватив трубку, соврала, что пошли в другой магазин, ибо в этом не было ничего путного. Я согласно покивала, затягиваясь сигаретой и ловя вертолеты.

Наши поверхностные беседы плавно скатились в рабочие моменты. Я припоминала забавные случаи в ветклинике, но все они были почему-то связаны с неожиданными для ветеринаров физиологическими отправлениями. Сашка, дико ржущая и утирающая слезы, взахлеб рассказывала о своей практике в проктологии и количестве мужчин «случайно упавших» на бутылку с неизменно оригинальной предысторией. Задыхаясь от смеха, я едва не уронила сигарету в салон ее машины, и попросила остановиться, а то мне уже дышать нечем.

— О, качельки! — Обрадовалась эта неуемная женщина, вперив взгляд в детскую площадку.

— Саша, нет. — Обеспокоенно глядя на ее улыбающееся лицо попробовала призвать ее к разуму. — Ты взрослая, состоявшаяся, замужняя девушка, с серьезной уважаемой профессией…

— Ты когда последний раз каталась на качельках? — пропустив мой опус мимо ушей спросила эта пьяная ненормальная.

Но в градусах я от нее недалеко ушла, поэтому задумалась.

— Никогда, — удивленно заключила я.

У Сашки вытянулось лицо, но поскольку она, как я поняла, придерживалась негласного правила не лезть в чужую жизнь, за что я сейчас была ей очень благодарна, она предложила восполнить мой отсутствующий опыт катания на качелях. Тут уже у меня вытянулось лицо. Но встряхнув белокурыми волосами и выскочив из машины, она уже обежала капот и распахнув мою дверь, вытягивала меня из салона.

— Да сейчас! Ну угомонись, Зимина! — хохотала я, пытаясь пригубить бутылку, послушно выходя из салона. — Да иду я, иду! Ты мне руку оторвешь! Вот же вцепилась, зараза!

Она перехватила у меня бутылку, в предвкушении сверкая серыми глазищами, и потащила к странной хреновине, отличающейся от классического понятия качелей. Длинная палка с сидушками на концах, посередине фиксированная какой-то хренью к земле.

Сашка посадила меня на один конец качелей, а сама направилась к другому. Я торопливо перехватила у нее почти пустую бутылку и пригубила приторное пойло.

Качаться мне было смешно. Весели мы примерно одинаково, а мне все хотелось повыше подлететь. Я с силой отталкивалась ногами от гравия, и восторженно сучила ногами в воздухе, впадая в какой-то детский восторг. Сашка громко смеялась а потом, решив, видимо, тоже с силой оттолкнуться, но что-то там не подрасчитав, испуганно охнув начала заваливаться вбок.

Я, лишившаяся своего пьяного противовеса, ржущего сейчас на земле, попыталась вцепиться в перекладину руками, но у меня тоже что-то пошло не так и я рухнула в гравий на спину. Проклятая хреновина, на которой мы катались, злобно ударила меня по передней части бедра, я инстинктивно отмахнулась от нее рукой. С бутылкой.

Осыпало градом осколков. Сашка подскочившая ко мне, не знала смеяться или плакать при виде сдавленно хрюкающей меня, с трудом встающей на ноги. Опираясь друг о друга чтобы меньше шататься мы с ней дошли до ближайшей скамейки. Позвонил Антон, соврали, что встретили Сашкину подругу (ага, в три часа ночи посреди рабочей недели) и уже идем домой.

Но домой мы не дошли. Полицейский патруль, въехавший во двор, бросил нам вызов. А симпатичные полицейские, вышедшие из УАЗика, и направившиеся к бесстрашным нам, ржущим на скамейке, очень понравились.

— Зимина, ты ж замужем! — возмутилась я, когда она оценивающим взглядом пробежалась по тому, что повыше и посолиднее, и одобрительно улыбнулась.

— Да ты, считай, тоже! — непонятно гыкнула она, пихнув меня локтем в бок. — Да ладно! Что и посмотреть уже нельзя?..

Служители порядка, остановившиеся возле нас, попросили документы. Мы с Зиминой грустно покачали головами, и, переглянувшись заржали. И очень заразно, потому что тот, что был помоложе, лет двадцати семи может быть, записывая что-то в свои бумаги, сдержанно усмехнулся. Потом поднял на меня взгляд и улыбнулся голубыми, почти как у Антона, глазами. Я почувствовала, что покраснела, чем вызвала у Зиминой смеховой припадок.

Второй полицейский при виде ухахатывающейся Зиминой, которая смущала меня еще больше, попробовал нас расспросить. Я назвалась Авдотьей Петровой. Зимина, не сообразив, спалила всю контору своим удивленным: «Так ты же Лена, Лен?». Я убито закатила глаз, а сотрудники заржали уже не сдерживаясь. Пока Зимина одупляла, что происходит, я думала, что делать дальше. Почему то такой простой вариант, как позвонить Антону, мне не подходил. Я ж самостоятельная. Я ж сама разрулю. Но дело в том, что со мной рядом сидела пьяная Зимина, и своим ржанием портила все мои потуги, что-то придумать. Полицейские сообщили, что придется нас забрать в отдел. Я было возмутилась, но меня перебила обрадованная Сашка, с огнем в глазах подскочившая со скамейки:

— Мы согласны!

И потащила охеревшую меня и ближайшего к ней полицейского к их машине.

— Э, стоп, Зимина! — я с трудом вырвала свой затрещавший рукав из ее бульдожьей хватки. — Нахер нам в отдел? Пошли домой, ты чего!

Менты заинтересовано на нас смотрели и негромко смеялись.

— Ленка, ну пошли съездим! — Умоляюще посмотрела на меня Зимина. — Чего ты как старая перечница! Зато мы этот день, знаешь, как надолго запомним!

— Саша, ты совсем с ума сошла! — я силилась сдержать богатырский хохот, пытаясь смотреть на расплывающуюся у перед глазами Зимину, но глаза неизменно скашивались к моей переносице, — ты же врач!

— Грач, блядь! Ну пошли-и-и-и! Я в кутузке вообще ни разу не была! — она с уговаривала меня с таким видом, будто на концерт моей нелюбимой группы звала, а не в ментовку. — Нас мужики потом заберут! Мы только туда и обратно!

Полицейские, стоявшие рядом, пока мы препирались, сдавленно хихикая, поинтересовались не мешают ли они нам. Сашка, сделав серьезный вид, попросила у них еще пару минут чтобы меня уговорить. Молодой мент, не сдержавшись прыснул и открыл дверь потрепанного жизнью УАЗика. Сашка бросила на меня умоляющий взгляд, и я, пьяно усмехнувшись, сдалась, первая полезла на заднее сидение. Сашка обрадованно хлопнула в ладоши и забралась следом.

— Обалдеть! — восторженно оглядывая решетку, отделяющую передние кресла от задних, резюмировала она, дергая стальные ячейки пальцами. — Смотрите, какая крепкая!

Я и менты заржали в голос. Тот, что был за рулем, бросив на меня лукавый взгляд через зеркало заднего вида, улыбнулся.

— Я всякого разного повидал за годы службы, но такого еще не нет! Красивые и веселые вы девчата, — с нотками флирта произнес он

— Яйца подкатывает! — со знанием дела оповестила я Зимину, потянувшись к ее уху, но забыв понизить голос до шепота. — Ой! Я извиняюсь!

Сашка, гоготнув, смотрела на покрасневшего водителя, которого второй сочувственно хлопнул по плечу. Я, чувствуя смущение повторно попросила у него прощения, вызвав у его напарника неистовый смех.

— Курить хочу. — Неожиданно оповестила всех Сашка, и стараясь сделать голос ровнее, что звучало только усугубило ее пьяный тон, который она силилась сделать уважительным, произнесла, — уважаемые служители порядка, не могли бы притормозить где-нибудь у киоска…

— Сашка, чего ты наглеешь? — праведно возмутилась я, под громовой хохот ментов. — Ты же не на такси едешь! Извините ее, она немного выпила…

Сашка беззлобно усмехнулась, готовясь продолжить нашу псевдоперепалку, но у меня зазвонил телефон.

— Один момент, — хихикнула я, раза с четвертого сумев принять входящий от Антона, и прижав телефон к уху с удовольствием смотрела на нескоординированную пантомиму Зиминой, страшно пучившей глаза и прикладывающей палец к губам, и еще довольно громко возмущавшуюся, что она еще на обезьянник не посмотрела и ехать домой рано. — Да?

— Что соврете на этот раз? — несколько лениво поинтересовался Антон.

Я только собиралась ответить, но пьяная Сашка, совершенно забывшая, что пару секунд назад сама запрещала мне все рассказывать, решила поделиться радостным событием, притянув меня к себе и восторженно проорав в трубку:

— Мы едем в кутузку-у-у-у-у!

Я заржала, пытаясь отпихнуть Сашку, заунывно просившую нас пока не забирать. Трубка ошарашенно молчала. Но не долго.

— Где едете? — очень спокойно спросил Антон, значительно охладив мое веселье.

— Я не знаю… — растерянно ответила я, оглядывая улицу мелькающую за окном. Но тут же на себя разозлилась за то, что мне обламывают такое веселое приключение, пьяно гаркнув, что мы еще не доехали, и когда доедем, тогда и позвоним.

— Что вы натворили? — не обратив на мой взбрык ровным счетом никакого внимания, ледяным тоном спросил Антон.

— Да перечислять заебешься, — задумалась я, и не найдя достойной причины, недоуменно посмотрела на окосевшую Сашку, почти уговорившую ментов свернуть к магазинчику на остановке. — А вообще, правда, что мы натворили?

Водитель кинув на меня веселый взгляд начал перечислять какие-то статьи. Я, за каким-то хреном, дублировала это все в мрачную тишину телефона.

Антон ровным голосом спросил в какой отдел нас везут. Я, не сообразив, уточнила у водителя и пересказала ответ Антону. Тот отключился, а я загрустила. Потому что Сашка пошла с напарником водителя в магазин за сигаретами, а мне без нее было скучно. Недолго, правда. Потом мы с ментами покурили у УАЗика, поржали почти без причины, и поехали дальше в отдел.

— Вы такие хорошие люди! — умильно сказала Сашка, вцепляясь в решетку пальцами и придвигаясь к середине сидения, спихнув к двери меня, потягивающую любимый томатный купленный по моей наглой просьбе кем-то из стражей порядка.

Я разочарованно простонала, оглядывая большое пятно на белом шелковом топе и вытирая испачканный подбородок тыльной стороной ладони. Сашка заунывно извинялась, склоняя меня своим тоном ко сну, и я из-за этого не заметила ни пропущенный от Антона ни сам момент, когда мы подъехали к отделу и начали парковаться у белой БМВ прямо напротив входа.

Как можно было догадаться, нас там уже ждали. Антон и Зимин.

Он со Славкой, с мрачным выражением лиц курили на крыльце дежурки, негромко разговаривая с парой полицейских. Зимин, злобно зыркнул карими глазами на паркующийся УАЗик с опечалившимися нами, почуявшим облом продолжения банкета, и первый начал спускаться со ступеней, заставив Сашку грустно вздохнуть. За ее мужем следовал немолодой усатый дядька, усмехнувшийся отчего-то затосковавшему водителю. Его напарник вышел из машины и распахнул дверь с Сашкиной стороны, выпуская нас из автомобиля.

Антон, доставая на ходу портмоне, собирался последовать за вторым полицейским, вошедшим в здание, но встал как вкопанный, пристально вглядываясь в меня.

- Это че за нахуй?.. Мусора, да вы охуели что ли?! — рыкнул он, ринувшись к выходящему из машины водителю.

Я растерянно опустила взгляд и заметила красное пятно на своей груди, а лицо у меня перепачкано, не сложно догадаться, какие я вызываю ассоциации.

— Антон! Это сок, блядь! Томатный сок! Не бей их! Пожалуйста! — испуганно проорала я, кинувшись ему наперерез.

На бегу я запуталась в своих ногах, но благо Антон был совсем рядом и успел подхватить мое матерящееся тело, несущееся на встречу растрескавшемуся асфальту. Придав мне более-менее устойчивое положение, непререкаемым тоном скомандовал сесть в машину. Я, храбрясь, хотела было возразить, но выражение его глаз предостерегло. Стараясь держаться гордо, я развернулась на каблуках и стараясь не особо шататься, пошла к БМВ, возле которой стояла Сашка, стараясь выглядеть виноватой, пока ей что-то негромко выговаривал Слава. Ее взгляд зацепился за мой, и она, шкодно улыбнувшись, дурацки захихикала. Я, не сдержалась и рассмеялась. Славка смерив нас взглядом, закатил глаза и буркнув, чтобы мы сели в машину и никуда не дергались, пошел к ментам, негромко переговаривающимся у дежурного автомобиля.

Упав на заднее сиденье кожаного салона, я положила голову на плечо Зиминой, уже комфортно развалившейся на рядом и дымившей в окно.

— Славка же против курения. — Зевая и прикрывая глаза, напомнила ей я.

— Ну, если пиздюлей получать, так за все сразу. — Хохотнула она, стряхивая пепел в окно и, пригорюнившись, добавила, — кутузку так и не увидели…

Я гоготнула, чувствуя, как быстро проваливаюсь в сон.

Примечание автора.

За яркие ночные приключения спасибо Lina Cher.