В носу свербит. Невыносимо. Чихаю и просыпаюсь. Чихаю прямо в довольно улыбающуюся морду Зорина, застывшего в пяти сантиметрах от моего лица с зажатым перышком в зубах.

— Н-да… И тебе доброе утро, Ольга Дмитриевна, — утирая лицо грустно вздыхает он, положив мне подбородок на грудь и с насмешкой заглядывая в глаза.

Сонно фыркаю, поддаваясь накату воспоминай о прошедшем вечере. Даня, драка, отдел… секс в машине.

Чувствую, что под хлопком простыни на мне нет ничего кроме нижнего белья. И кроме сонной неги под кожей. Зорин протягивает руку, пробегается пальцами по моей ключице и довольно ведет уголком губ, отмечая мурашки на коже.

— Не хотел тебя будить. И к тебе домой везти. — Пальцы чуть сжимают мое плечо, запуская в негу тянущуюся по сосудам приятное тепло. — А к себе хотел. Спишь, как пожарник, пока раздевал, так и не проснулась.

Фыркаю и оглядываю комнату с веянием лаунжа в насыщенно серых, ближе к металлику оттенках. Подтянув простынь до подбородка, и вяло убирая его руку с плеча, негромко резюмирую, потягиваясь на постели и улыбаясь:

— А ты неплохо так устроился для нищебродины, Зорин.

— Ну… такое себе. — Кивает он и ухмыляется. — Поваляешься еще? Время восемь и ты явно еще не хочешь вставать.

Восемь… сегодня на Воскресенской фермерский рынок, надо за мясом заехать, овощами для кафе… Хотя… чувствуя тяжесть его тела, тепло рук, сжимающих через простынь мою талию, даю себе послабление.

— Минут пять полежу, если тебе никуда не надо…

— Сегодня я планирую провести день с тобой. — Зубы чуть прикусывают грудь через простынь, запуская тяжесть в вены и парадоксально усиливая сонную лень.

Что-то бормочу про то, что мне нужно пять минут и ощущаю, что проваливаюсь в сон. Когда вновь открываю глаза, Зорина уже рядом нет. Бросаю взгляд на настенные часы напротив кровати — полдесятого. С трудом встаю, чувствуя, как с непривычки после вчерашнего забега в машине ноет все тело. Ноет приятно. Усмехаюсь мыслям о том, что чувствую некоторую неловкость, и вообще неясность своего отношения к Зорину. Неясность проявляющуюся тяжестью внизу живота при воспоминании о том, что он вчера со мной вытворял. И что мне это настолько нравится, попытки анализа как и плана дальнейших действий оседают где-то на дне сознания, оставляя на поверхности только одно желание — плыть по течению сейчас. Не хочу ничего думать и решать. Хочу просто продлить то, что началось вчера, не гася это попытками разобраться.

Когда не обнаруживаю своей одежды в спальне, накидываю на плечи его рубашку, висящую на спинке стула. Запах парфюма ударяет в голову, заставляя мои пальцы рефлекторно сжать ворот рубашки и притянув его к носу вдохнуть медленно и глубоко. Прощайся с крышей, Оля. Но мне нравится. Нравится это безумие.

Длинный темный коридор. Скольжу пальцем по тесненным обоям. Справа раздвижные двери в большую светлую кухню, в которой витает потрясающий запах свежесваренного кофе. Иду дальше по коридору, любопытствую и заглядываю за дверь слева, напротив входа. Небольшая то ли полукладовая, то ли полугардеробная. Остается одна дверь, в конце коридора. Очевидно ванная, из которой доносится приглушенное бормотание голосов на фоне ненавязчивой музыки.

Зорин был там, полулежал в джакузи, отфыркивая пену и с интересом глядя в телефон в вытянутой руке. Перевел взгляд на меня, застывшую на пороге в нерешительности и улыбнулся. Странное дело — ситуация просто из ряда вон для меня, а напряжение внутри будто спало, будто все это было естественно, привычно и это до одури приятно.

— Платье? — туже запахиваю его рубашку на себе и опираюсь плечом о косяк двери.

— В шкафу в спальне повесил, чтобы не помялось. — С интересом скользит потемневшим взглядом по моим ногам до середины бедер прикрытых полами его рубашки. — Будь добра положи телефон, а то здесь везде мокро. — Протягивает мне мобильный, но когда я, сделав несколько неуверенных шагов к джакузи, забираю его телефон чтобы положить на тумбочку с раковиной, он перехватывает мою кисть.

Вопросительно поднимаю бровь, все же откладывая телефон. Хитро улыбается и дергает меня на себя.

Охнув от неожиданности, вскакиваю на обложенную золотистой мозаикой ступеньку у джакузи, но еще один его рывок и мои колени, уперевшиеся в бортик подиума с джакузи, подводят. Взвизгнув, теряю равновесие и тяжело падаю к нему, расплескав пену и воду по стенам и полу. Но не ударяюсь — Зорин успевает подхватить и придать мне коленопреклонное положение между своих широко разведенных ног.

Стою на коленях и возмущенно смотрю на этого ненормального. Зорин негромко смеется, закатывает глаза и рывком за руку притягивает меня к себе, поворачивая и прижимая спиной к своей груди. Пытаюсь сопротивляться, кусает за плечо и блокирует мои руки, прижав их перекрестом к моей груди. Его губы скользят от шеи к плечу, чуть цепляя зубами ворот его безнадежно намокшей рубашки.

— Саш! — Пытаюсь увернуться, но захват мертвый и я только воду на пол больше расплескиваю.

— М? — поцелуй снова на шее, но жестче, касаясь зубами.

— Да ну хватит… Что ты… — осекаюсь, чувствуя как его пальцы, удерживающие мои кисти, сжимают мою грудь через намокшую и прилипшую к телу ткань рубашки.

— Откинь голову мне на плечо… — в шепоте на ухо тени чего-то странного, влекущего, то ли принуждая, то ли уговаривая подчиниться. Не имеет значения, потому что я уже послушно откинула голову ему на плечо. — Вот так, да…

Отпускает мои руки и осторожно перекидывает мои намокшие пряди с груди назад, удобнее располагая мою голову на своем плече. Его пальцы скользят по моим ребрам, уходят на середину живота, подцепляют края рубашки и медленно разводят их в воде прочь от моего тела. Спустя секунду сначала чуствую накат воды на мою грудь, а потом его ладони, мягко массирующие и дразнящее сжимающие.

Вода очень теплая, почти горячая. Но кровь в венах горячее. И чем ниже спускаются его пальцы с моей груди, тем сильнее огонь в венах.

Мои ногти скользят по его ногам под водой а затем и над ней до колен, согнутых и широко расставленных. Вздрагиваю. Когда одна его ладонь с силой надавливает на мой живот, а вторая стискивает грудь. Чувствую, как собирается свинец внизу живота в ответ на одуряюще медленное скольжение вниз его пальцев с моего живота. Прижимаюсь теснее к его груди, сильнее откидывая голову назад и чувствуя горячие губы на шее. Кончики моих пальцев на его коленях немеют, и я вновь безотчетно царапаю кожу его ног, чувствуя, как сорвался его вздох.

Краткая заминка его руки и мягкий нажим на самую чувствительную точку моего тела, заставляющий горло пересохнуть, а тело выгнуться. И потеряться от ощущения как его вторая рука соскользнула с моей груди.

Вверх.

Чтобы сжать мое горло.

Одновременно творя что-то просто невообразимое пальцами второй руки, срывая мне дыхание, заставляя вздрагивать и чувствовать, как разум снова погружается в темный горячий мрак.

Палец внутрь — мой стон. Мое тело пытается выгнуться, но его рука на моей шее не дает отстраниться от его груди. Нажим его пальцев на моей шее усиливается. Еще немного и будет перекрыт доступ к кислороду, которого и так не хватает в отравленной крови. И в сознании, тонущем, захлебывающимся горячим желанием. Его второй палец внутрь меня — мое тело выгнулось, не в силах принять отзыв рецепторов, сгорающих от горячего напряжения. Нажим на моем горле ослаб, но только для того, чтобы его ладонь скользнула выше, до линии нижней челюсти и большим пальцем огладив угол, надавливает на него, поворачивая мою голову лицом к своему. И целует.

Губы в губы. Снова мой стон, когда последовало движением его пальцев внутрь моего тела. Стон, выпитый до дна. Отстраняется, опьяненно смотрит в мои глаза и пальцы, все так же фиксирующие мою голову за нижнюю челюсть, продвигаются выше, касаясь нижней губы надавливая на нее. Снова движение внутри тела, сильное и резкое, заставляющее жар в жилах вспыхнуть и осесть свинцом. Мои зубы прихватывают подушечки его пальцев, давящих мою нижнюю губу. Еще движение внутри — рефлекторно прихватываю зубами сильнее. Еще — возбуждение взметается и снова сжигает сосуды. И еще. И еще.

Тело извивается. Убирает руку от моего лица, обнимает за плечо, свешивает кисть и сжимает грудь, множа и насыщая горечь и ваниль путающих мое сознание. Движения с увеличенной амплитудой. Силой. Резкостью. Частотой.

Он не дает мне никакого шанса остаться в том мире и бросает в другой. Снова с краткой заминкой, почувствовав, что я уже на пороге. Дразнящей такой заминкой, ироничной, заставляющей обмануться в том, что стянувшее мышцы ожидание вот-вот схлынет. Мое лицо кривится, с губ срывается умоляющий шепот, который он снова выпивает поцелуем, одновременно внутри ударяя пальцами. Тело подбрасывает, разносит, сжигает. Накрывает сознание пеленой сладкого хаоса. Кажется, со стонами извиваюсь, но он удерживает меня, прижимая к себе плотнее, скрадывая стоны с моих губ горячим языком. И продолжая движениями пальцами внутри моего тела, но медленнее, пусть и стой же силой. Это… непередаваемо.

Оргазм сходит долго. Оставляя слабую судорогу в подтянутых к моей груди ногах, истому в теле, мою слабость в наших поцелуях.

Отстраняется. Цвет его глаз нереален, разбивает мой мир, скованный в ватной преходящей усталости. Зелень, подсвечивающая карий ободок вокруг зрачка словно насыщает его, делает более ярким, схожим с багрянцем, а не карим цветом. Он весь горит. Как и его глаза. Это снимает закономерное расслабление после оргазма, заново поджигая кровь, заново готовя тело к нему, его прикосновениям и его поцелуям. Это странно ощущать, но ощущаешь.

Берет меня на руки. За нами частая капель. До спальни. Кладет на кровать мое тело, застывшее на пограничье. Опускается сверху. Чувствую, как простыни напитываются влагой от его рубашки на моих плечах и от моих волос. Чувствую. Но это не рождает неприятия, ведь все мое существо сосредоточено на его теле, горячей тяжестью вдавливающим меня в мокрые простыни. В его губах, странно осторожных, собирающих капли с моего лица. В руках, так… поверхностно скользящих по ребрам, вверх, до груди и по плечам. Подушечками пальцев по предплечьям до кистей, чтобы сжать их и завести вверх над моей головой.

Внутри снова все тлеет, будто разрядки не было годами, а не несколько минут. Я изнываю под ним, подаюсь вперед, пытаясь поймать полуулыбающиеся губы, но он отстраняется, вызывая мое досадное шипение.

— Саш… поцелуй меня немедленно, скотина… — срывается с губ хриплым от жара внутри полушепотом. — Сейчас же, я сказала…

Его глаза уже не тлеют, они вспыхивают. Склоняется, раздвигая мои губы языком, касаясь моего. Хочу приподняться, чтобы теснее прижаться, ощутить, что его тело тоже сходит с ума так же, как и мое. Он тут же реагирует, придвигаясь теснее и сильнее вдавливая мои руки в постель над головой.

Кровь кипит так сильно, что сжигает сосуды. Отвечаю на его поцелуи жадно, не чувствуя как до боли тянет мышцы от удовольствия — я под ним, под его напором и силой, под его запахом и жаром. Обхватила ногами его торс, скрестила голени на пояснице. Вжималась, втискивалась в его тело, стремясь опьянить его сильнее, чем была пьяна сама.

И да, это получалось. Это чувствовалось в рваных движениях его губ и языка, в алчности и жадности, с которой он сев на постели и потянув меня за собой, рванул свою безнадежно мокрую рубашку с моих плеч, ни на миг при этом не переставая касаться моей кожи. Губами, руками, языком.

Хотел толкнуть меня назад — перехватила его руки, получив усмешку в губы и право сидеть вот так, обхватив его ногами. Языком мне по ключице и легкий, парадоксально нежный прикус, от которого онемели кончики моих пальцев, пробежавшиеся по его коротким темным волосам. Откинула голову, открыв шею под поцелуи. Почти грубые от своей жадности. Наверное, до следов. Но плевать. Все, что имело сейчас значение — я и он. И пошло все к черту.

Безотчетно улыбаюсь с упоением скользя носом по горячей коже его плеча и втягивая его аромат. Я знала его запах. Табак и ваниль. Горечь и приторность. Боль и наслаждение.

— Не могу больше, Олька… — толкает меня на спину, проводя рукой по моему бедру все так же не убираемому с его торса и с силой сжимая его.

Внутри все задрожало.

Губы к губам. Краткое мгновение перерыва. Откинула голову, прикрыв глаза и стиснув руками его плечи.

— Посмотри на меня. — Хрипло. Тянуще. Охеренно.

Послушно открыла глаза чтобы утонуть в его. И он медленно прижался, заставив меня сжаться и едва удержать всхлип. Его ладонь скользнула под мою голову, сжала волосы, покровительственно притянула мою голову к своему плечу. Первое такое медленное, очень осторожное движение, укравшее у меня и у него дыхание. Второе, чуть быстрее, которое скрасил его нежнейший поцелуй куда-то в висок. Третье… Четвертое..

Ритм нарастал, одновременно с этим внутри все шло в дичайщий разнос. Под его руками, губами, и телом. Под его запахом.

Ногти в его плечи, как ответ на плескающееся где-то у границы сознания почти животное удовольствие. Его краткий выдох мне в губы. Сорванный вдох сквозь стиснутые зубы. Мои ноги рефлекторно сжимают его бедра, то ли усиливая накатывающее веяние конца, то ли и пытаясь его отодвинуть. Поддаюсь сама, ловя ритм, прижимаясь так тесно, насколько это сейчас вообще возможно.

Нежный, такой ласковый поцелуй в губы, укравший тень разума, на трон которого вот-вот должно было накатить то, что захлестнуло меня под ним вчера. И сегодня. И почти захлестнуло — краткий особо сильный рывок как подведение итога. Итога того, во что превратилось все мое дрожащее под ним и его руками тело, почти отринувшее реальность. Почти. Потому что он еще не все. Попытался отстраниться. Сильнее сжала ногами, не позволяя отодвинуться, вцепилась в плечи притягивая к себе. Мое сильное, на пределе возможностей движение бедрами и его резкий рывок назад. Откинутая голова, проступившие вены на шее, сдавленный неровный выдох и дрожь в теле. С него оргазм сошел быстрее, чем с меня.

— Оль? — глаза прищуриваются, темнеют.

— Один-один. Не страшно, Зорин. — Слабо улыбаюсь, глядя на него. — Это зрелище стоило того. Однозначно стоило.

Удрученно улыбается и отводит взгляд, покачав головой. Падает рядом на спину, прикрывая глаза и притягивая меня к себе под бок. Обнимает, переплетает наши пальцы на своем животе. Тепло. Спокойно. Приятно. Вжалась в него, перекинула ногу через его бедра и потерлась носом о плечо, не расцепляя переплетенной с его пальцами руки.

Он приоткрыл глаза, потемневший взгляд в потолок.

— Хочу отпечатать это в памяти. — Пальцы просительно сжали мои.

— Типа, мне пора на выход? — усмехаюсь, прикусывая кожу его плеча.

— Типа, что я впервые… удовольствие от процесса, а не только от финала. — Поднимает наши переплетённые пальцы и кусает мой указательный. — И это… охуенно.

Хочу что-то сказать, как всегда не знаю еще что под взглядом этих глаз, но раздается звон его мобильного из ванной.

— Твою мать… ну что опять произошло?.. Воскресенье, сказал же меня вообще сегодня не трогать… — с кряхтеньем поднимается с кровати, чтобы я имела удовольствие оценить его обалденную задницу идущую на выход из спальни.

С сожалением сбрасываю мокрую рубашку, ощущая, как кожу холодит воздух и распахиваю дверь в его гардеробную, почти сразу обрнаружив на ближней к двери вешалке свое платье. Когда я уже натянула свою одежду, Зорин вернулся в спальню, рухнул на спину, на кровать и печально глядя в потолок, продолжал разговор по телефону:

— Ты прямо Америку мне открыл, Артем….У нас в среду акт сдачи объекта, да, это я помню. Чего, блядь?.. — Я невольно застыла, услышав злые нотки, и повернулась к Зорину, резко севшему на кровати и напряженно глядящему перед собой в стену. — У нас допсоглашение на продление сроков было, ебанный рот, в смысле, блядь, они удержат весь резерв? Где логика, Артем?… Какие еще, блядь, косяки? Вот какие нахуй косяки у нас были?! Зафиксированных не было, я лично об этом позаботился и хуй они что докажут без бумаг, к тому же мы по срокам допсоглашения уложились и сдача объекта в среду состоится вообще без проебов с нашей стороны! На каком основании они собираются снять с нас резерв? Вот на каком, блядь, основании?… Сколько там контракт был?.. Точную сумму назови, дебил! Та… Сука, это же получается… семь процентов от контракта… сто семь лямов триста восемьдесят с копейками… — Зорина аж перекосило. — Они чего там, охуели что ли совсем?! Поднимай на уши юротдел и бухгалтеров, я сейчас приеду. Выебем их нахер, ишь чего удумали, пидоры… Я, блять, дам им снятие резерва! Я за что им должен такие деньги подарить? За сдачу в срок и без наших проебов, что ли? Нет, это я не тебя спрашиваю, это я немного возмущаюсь. Короче, собирай весь юротдел, финдиректора ко мне и Ирину Юрьевну найди, я сейчас приеду. Артем, ты тупой? Она наш главбух, дебил.

— Саш? — растерянно зову его я, почти застегнув молнию на спине, но застывшая от ярости в его голосе.

— Вот суки… нет, вот суки какие… я, блядь, им устрою… резерв они мой удержат, ага, как же… наивные, блядь… — Злобно бормотал Зорин, подскакивая с постели и направляясь в к шкафу, одновременно роясь в телефоне и набирая новому абоненту. — Тоша, натягивай штанишки, сейчас за тобой заеду. Меня наебать пытаются, я придумал ответку, мне нужен твой мозг чтобы грамотно эту самую ответку провести. Так что допингуйся там и через двадцать минут я тебя заберу.

— Саш, что-то серьезное?

— Проскочила вот инсайдерская информация как заказчики охуели. В край просто. Сто семь мультов… Я выход это квартала перед соглашением сто раз просчитал, а они все равно пытаются, сука… Нет, неужели они действительно меня таким долбоебом считают? Ну, ничего, сейчас я им покажу, кто тут папочка. Страна непуганых идиотов, блядь… — взгляд на меня, и звериное выражение с его лица сходит. — Олька, хотел с тобой день провести, но… возникли проблемы. Я разрулю до вечера, обещаю. За тобой заеду, хорошо?

— Зорин, решай свои проблемы. — Обвиваю его руками и целую в висок. — Решай столько, сколько понадобится. Мне не горит. — Негромко смеюсь, скользя губами по его скуле. — Нет, горит, конечно же, с одной стороны. Но все терпимо. Так что не торопись, я подожду.

— Олька… ну вот где ты насталась все эти года, а? — целует мои смеющееся губы. — Вот где, я тебя спрашиваю, бессовестная. — Обхватывает ладонями мое лицо и упирается лбом в мой лоб, щекоча дыханием непроизвольно улыбающиеся губы. — Я решу все до вечера, я тебе обещаю. В бильярд умеешь?

— Вот чего не умею в своей жизни, так это шары гонять. — Касаюсь кончиком языка уголка его губ, заставляя улыбнуться.

— Я бы возразил. Гоняешь ты их вполне себе профессионально, — Смеется, когда я отстраняюсь, уворачивая лицо от его губ. — Дениса помнишь, на свадьбе был? У него бильярдный клуб на Астраханской. Пригласил нас сегодня вечером на партию. Пошли сходим.

— Если у тебя получится, я только за.

Время до вечера тянулось бесконечно медленно. Хотя обычно расчёт заработной платы сотрудникам отрывал меня от реальности. Ибо заниматься намеренным занижением официальной зарплаты, а остальное отдавать в конвертах, чтобы сократить ежемесячные расходы, это ну такое прямо увлекательное занятие. Особенно когда количество отработанных часов у персонала никак не сходится с твоими расчетами. Прямо увлекаешься до зубовного скрежета.

Со второго раза цифры у меня все же сошлись и я облегченно выдохнула. Откинувшись на спинку стула в кафе, я задумчиво смотрела на улицу за оградой прикидывая, сколько снять со счета завтра чтобы зарплату налом отдать. В принципе, соточку я могу выделить еще и на свой долг — я должна Зорину три миллиона. То, что… у нас происходит, этого факта не отменяет. Договор я заключала до всего этого. И отношения отношениями, а дела делами. Хотя, сдается мне, не обрадуется он…

По дороге домой заехала в банкомат в молле и сняла часть суммы. Сдавая с парковки молла назад я…уебала в левое переднее крыло Корвет проезжающий мимо меня. Уебала. По-другому не скажешь. Потому что сдавала я резко и без царя в голове скорее всего. Дура, блять.

Зло чертыхнувшись, вышла из машины. Твою же ма-а-а-ать… вживую смотрится еще хуже, чем в зеркало. Но я могу поклясться, что черной спортивной машины секунду назад позади меня точно не было. Как будто из воздуха появилась.

У меня бампер треснул, у Корвета крыло замято. Я повернулась к человеку, вышедшему из машины и обомлела. Как и он.

— Ты?! — Игорь аж побледнел. — Быть не может…

Вот именно. Я нахмурилась, глядя на его машину. Зорин сказал, что тачку у него отобрал. Напряжение сменяется замешательством. Игорь захлопывает дверь, глядя на меня с каким-то почти суеверным ужасом, что заставляет несколько оторопеть. Не понимаю я, почему такие реакции вызываю.

— Это ты, да? Он тебя подослал?! Господи! Конечно, ему всегда же нужен повод, он без него делать ничего не будет! Что он на этот раз придумал?! — голос грубый, с подозрением, с неверием.

— Игорь, успокойся. — Я напряженно смотрю в такие похожие глаза. С животным страхом на дне. И никак не могу понять, что происходит с ним и о чем вообще говорит. Игорь смотрит на замятое крыло и свистящим шепотом с отчаянием проговаривает:

— И что теперь? Это ты в меня врезалась! Не я, а ты! Отбирать у меня нечего! Машина вообще не моя! Так и передай! — я растерянно на него уставилась. Игорь поднял на меня испытывающий взгляд и нервозно стал допытываться, — что он придумал? Отобрать у меня квартиру? Конечно! Как хитро! Ты меня специально подловила, случайно столкнуться так просто невозможно! Это же нереально! Именно я, именно этот момент! Так не бывает! Я не совсем дурак, понятно?.. Это все специально. — Игорь с нажимом смотрит на меня, подойдя на расстояние вытянутой руки. — Конечно, специально! Чтобы он имел повод отобрать у меня квартиру. Скажет, что я тебя преследую, что это я нарочно, а на самом деле это все вы придумали… Такая у вас задумка, да? И как оперативно… Всего два часа назад у него денег попросил, а сейчас у него есть повод меня обвинить в какой-то хуйне и отобрать последнее…

В его глазах паранойя. Абсолютная паранойя, страх и просто железобетонная уверенность в своих словах. Чувствуя липкую неприязнь, легшую прочной паутиной на мои мысли, я смотрю в его лицо, задаваясь только одним вопросом: «как? Вот как так получилось, что они родные?». Не знаю, что уж там было такого в моем взгляде, но лицо Игоря искажается злостью и он раскрыв покусанные губы, почти с ненавистью произносит:

— Хороша многоходовочка…

— Успокойся, сказала. — Холодно обрубаю я его бред, скрестив руки на груди и твердо глядя в напряженные прищуренные глаза. — И вызови гаишников.

— Я понял… — Игорь потрясенно смотрит в на меня и безотчетно отступает на полшага назад. — Сашка знает, что я на Фроловской тачке езжу. И он знает, что Витька со мной сделает из-за нее… Конечно, Саня всегда предпочитает действовать чужими руками. Ему не квартира моя нужна, ему нужно чтобы мне башку свернули…

— Слушай, успокойся. Правда, успокойся. — Негромко произношу я, не скрывая раздражения в голосе и доставая свой телефон, чтобы набрать гаишникам. — У меня машина застрахована в нормальной кампании, и она выплаты не задерживает…

— Охуенно он придумал, да… — Игорь сплюнул на асфальт и усмехнулся глядя на меня, невольно замершую от тяжести этого безумного взгляда. — Конечно, своими руками он же не станет добивать… Деньги отобрал, Ягуар тоже. Знал же, что я у Фролова Корвет возьму погонять… Он знал. И знал, что… мне же нечем Фролову заплатить, если что случится, Саня деньги отобрал…И башку мне реально свернут…

— Игорь, страховая. — Раздраженно прерываю его я, снова углубляясь в свой телефон. — Слушай, не сходи с ума. Не из золота же она сделана, машина твоя. Страховая покроет…

— Ты не понимаешь! — почти воет он с таким глубоким отчаянием, что у меня мурашки бегут вдоль позвоночника и пальцы снова замирают. — Хотя нет, все ты понимаешь! Вы же с Саней расчет и делали на факт того, что Витя мне башку свернет… Господи, это же еще придумать надо было так! И так все рассчитать! Хотя Сашка и интереснее схемы придумывал…

— Да заткнись ты нахуй! — Злость прорывается из меня рыком и стиснутыми на телефоне пальцами. — Ему вот больше делать нечего кроме как сидеть и думать как тебя, идиота, подставить! — сквозь зубы выдавливаю, с презрением глядя на бесконечно удивленного Игоря и понимая, почему Зорин «упал. Кулаком. Несколько раз». Я была уже сама не прочь так «упасть». Уникальное свойство у Игоря вот так, парой предложений доводить до бешенства. Прикрываю глаза, пытаясь взять себя в руки и прохладно улыбаюсь, — ты не эпицентр вселенной, Игорь. В двадцать шесть лет пора бы уже это понять.

Он нехорошо усмехается, прищуриваясь, вглядывается в мое лицо. Щелчок зажигалки, краткий выдох дыма в сторону, он приваливается бедром к капоту и смотрит в асфальт.

— Всегда было интересно, как вы, его бабы, можете так в нем заблуждаться. — Снова усмешка, какая-то усталая и мрачная. — Мы братья. И мы родные. Просто я… не скрываю того, какой я есть. За это в основном и получаю от него. — Он прицокивает языком и убито качает головой, снова глядя на крыло. — Ладно, похуй. Вызывай гайцев. У меня все равно бабла нет, он все забрал, а значит до послезавтра я восстановить не успею… Передай Сане, что, в принципе, я… о многом жалею.

Да что с ним вообще? Только что слюной брызгал, вызывая у меня желание удушить его за весь высказанный бред, а сейчас выглядит обреченным, но смерившимся со своей участью.

— Этот твой Фролов… он за машину тебя убьет? — не могу отпустить взглядом сигарету в его зубах и гашу желание попросить у него одну. — Что-то вообще бредово звучит… За крыло помятое.

— Знаешь, сколько этот Корвет стоит и у кого я его брал? — Сплевывает себе под ноги и бросает на меня бесконечно усталый взгляд. — Чтобы просто покататься я отвалил за него деньги еще неделю назад. Да все времени не было оплаченной услугой… теперь денег у меня нет, но крыло… Страховая не начислит. — Усмехнулся, протянул руку и коснулся замятого металла длинными, такими же как у Саши пальцами. — Тачка не зарегистрирована, вин спилен, доки поддельные. Она на продаже стоит и забрать ее должны были в четверг… Я бы успел восстановить крыло, есть у меня одни народные умельцы, только вот по финансам облом… Хорошо он рассчитал, братишка-то… — У меня снова бегут мурашки о горечи в его тоне. Горечи, смирении, сожалении. — Только вот все равно я не пойму — Фролов же после того, как меня… Фролов к нему придёт, денег требовать. Саня заартачится, он всегда артачится когда со мной так… Только Витя ему покоя не даст, у него связи в налоговой, да и в ментуре крыша есть… и сейчас Сане вообще не нужны же проблемы… Он же не мог этот момент из вида упустить, зачем он тогда… — я почувствовала, как сильно, до боли, до тошноты скручивают мои внутренности эти слова, как спирает дыхание и холодеют руки. — А-а-а, точно, на это же и расчет. Что Витя мне хребет сломает. А потом Саня заплатит должок и руки его чисты…

У Зорина будут проблемы. И катализатор этих неприятностей… Игорь. Из-за меня. Онемевшие губы шепнули еще прежде, чем мозг успел обдумать:

— Сколько?

— Что? — он поднимает на меня непонимающий взгляд.

— Ты меня слышал. Сколько надо, чтобы твои умельцы восстановили крыло? — вдохнув и выдохнув. Только успокоения разросшемуся внутри напряжению это не принесло совсем.

— Погоди… зачем тебе?.. вы же для этого все… — он смотрел на меня в совершенном смятении и неверии. — То есть… ты сейчас серьезно, да? Ты не специально? Но… блядь… Витя же к Сане тогда пойдет…

— Сколько, блять? — с трудом сглотнув, зло повторила я.

— Восемьдесят. — Все еще с сомнением глядя на меня несколько виновато произносит он.

Отдала. Когда он забирал деньги, вцепилась ногтями в его кисть.

— Мне нужно озвучивать? — холодно смотрю в его глаза.

— Нет. Я ничего ему не скажу. — Серьезно отзывается он. — И на нем это не отразится.

Он уехал, а я с тоской смотрела на свой битый бампер и мрачно думала о том, что я и правда дура. И скорее всего непроходимая.

Обратно в молл за сигаретами. Выруливаю с парковки, а в мыслях бьется только одно — моя неосмотрительность при содействии Игоря могла бы стать для Зорина проблемой. А я так не хочу этого…

Зорин позвонил вечером, сообщил, что ждет у моего подъезда. Задавленное беспокойство и напряжение для Ланы, колыхнулось и растворилось окончательно. Всего лишь при звучании его голоса в трубке.

Скатилась по лестнице, застыла у двери подъезда, переведя дыхание и пытаясь согнать с губ безотчетную улыбку. Глубокий вдох и пальцы открыли дверь.

Зорин стоял у своей машины и курил. Снова безупречен. Улыбка на его губах едва не заставляет сбиться с шага. Обнимает, склоняется, проводит языком по моимгубам. Не выдерживаю, подаюсь вперед. Зык по языку и огонь несется по венам.

— Ольга Дмитриевна, ну-ка прекращай, — хриплым шепотом мне на ухо, дразняще касаясь мочки языком. — Мы тут в бильярд собрались, а ты вот…. Вынуждаешь меня не сдерживать свои слова и изменять планы…

— В бильярд же, точно, да. — Притворное удивление и отстраняясь, лукаво смотрю в его потемневшие глаза. — Шары там погонять, за палки подержаться…

Зорин ржет и распахивает мне дверь, успев шлепнуть по ягодице, когда я садилась в машину.

Выруливая с парковки, спокойно, совершенно спокойно произносит:

— У меня есть к тебе пара вопросов, Олька.

Сдерживаю желание прикусить губу и напряженно на него посмотреть. Киваю. Он метает на меня быстрый взгляд и так же спокойно произносит:

— Что за падла так тебя довела на свадьбе? Я говорю о том моменте на танцполе, прежде чем я майору морду.

Мои пальцы тянутся к клатчу, чтобы загасить нервозность никотином. Снова сдерживаюсь. Не отвечаю, смотрю на пролетающий за окном проспект. Негромко вру, что напилась и ему показалось.

— Хорошо. Я снова задам этот вопрос, но позже, раз сейчас ты не хочешь мне об этом говорить. — Приоткрывает окно и закуривает. Его голос становится тише и проникновеннее:

— И второй мой вопрос…

Про Игоря. Сейчас спросит про Игоря. Напряжение внутри достигает предела. Но я снова сдерживаюсь, внешне оставаясь спокойной. Он протяжно выдыхает дым в окно и не глядя на меня серьезно продолжает:

— Кому ты там в задницу дала?

— Что-о-о?

Зорин расхохотался с упоением глядя на мое вытянувшееся от возмущения лицо.

— Я тачку твою видел у второго подъезда. Задний бампер разбит. Вот и спрашиваю кому ты дала въехать так? Хотя-я-я… у тебя машина такая, что я не удивлюсь, что бампер порыва от порыва ветра так треснул.

Смеюсь и убито качаю головой глядя себе в колени.

— Никому я в задницу не давала, Зорин. — Усмехаюсь я, окидывая его профиль насмешливым взглядом. — И тебе не дам.

— Боже мой, о чем вы говорите, Олька Дмитриевна! Какая пошлость! — притворное возмущение в его голосе никак не могло скрыть глумливого восторга. — Я вовсе не это имел в виду! Как вы вообще такое могли обо мне подумать!.. Совсем не дашь?

— Совсем.

— Ну, ладно. А чего тогда с машиной-то? — Зорин выбрасывает сигарету и поворачивает на светофоре.

Вкратце обрисовала ситуацию, не упоминая подробностей. Благо, Зорин, убедившись, что все разрешилось благополучно — «конечно, ждали гаишников долго, но все нормально, претензий друг к другу не имеем» кивнул и больше вопросов не задавал.

Мы подъезжали к центру, когда у него зазвонил телефон.

— Какие люди. — Саша нехорошо улыбнулся и взял трубку. — Привет, Герострат. У меня больше нечего сжечь, чего трезвонишь? У-у-у… темнота необразованная. Герострат это твой кумир, потом почитаешь про него в интернете. — Голос Зорина стал значительно прохладнее. — Что тебе нужно, Ева? — я чувствую неопределенное, липкое, неприятно стягивающее ощущение холода в животе и не скрывая неприязни смотрю на телефон в его пальцах. — И?.. Ты сейчас серьезно, да?… Кайен на ОООшку оформлен, если что. И продан был вместе с ней… Почему я катаюсь? Потому что одна окаянная фанатка Герострата уебала мою тачку и расхуярила радиатор, а новый владелец «Сокола» был весьма недоволен состоянием автомобиля и выдвинул мне условие ремонтировать его за свои деньги. Только вот незадача, ты мой храм Артемиды сожгла и деньги мне брать неоткуда. Вот помаленьку коплю, таксую, дворы подметаю, помочь не хочешь? Завтра выходи, у Михалыча спецовку возьмешь в подсобке. Нет, не хочешь? Даже не удивительно. — И он вдруг рыкнул так что кровь в жилах застыла, — давай без оскорблений, не в том ты положении что бы так со мной базар вести. Кайен ты тоже не получишь. Еще раз позвонишь и быдлить начнешь, я подниму вопрос за твой салон красоты, он ведь тоже был в браке приобретен, да, Герострат? Вот и задумайся. Всего доброго.

Раздраженно ведет головой, бросает взгляд на напряженную меня, хочет что-то сказать, но его телефон снова звонит.

Раздраженно ведет головой, бросает взгляд на напряженную меня, хочет что-то сказать, но его телефон снова звонит.

— Да. Да, это я. — Сворачивает на обочину и паркуется. — Что он опять натворил? Ясно. — Зорин прикрывает глаза и откидывает голову на подголовник. — Хм, даже так?.. — недобро усмехается, голос становится значительно прохладнее. — Уважаемый, вы ведь узнали кто я, прежде чем мне позвонить, верно? Так к чему эти угрозы? Предлагаю нам, как здравомыслящим людям, для начала попытаться урегулировать вопрос мирными способами, ибо если мы с вами пойдем по альтернативному пути, я даю гарантию, что вам это тоже не понравится. Прекрасно. Разумеется, можем и сегодня. Я в бильярдном клубе, на Астраханской, подъезжайте, обсудим. — Зорин отключился и убито покачал головой.

— Саш? — негромко зову я, чувствуя, как страх холодит кончики пальцев. — Что?..

— Подожди. — Он набрал чей-то номер и когда с третьего раза не смог дозвониться, почти рявкнул, — вот уебище… телефон отключил..

— Игорь? — сглотнув, трогаю пальцами его локоть, молясь всем богам, чтобы не случилось то, о чем я подумала.

— Ну, а кто ж еще. Денег занял, отдавать не хочет. Еще и телефон отрубил, ушлепок. — Снова трогается с места, вливаясь в дорожный поток и нашаривая мю руку пальцами. — Я подозреваю, у кого он занял. Он шакалят пошлет на переговоры, ведь самому за пару сотен не резон ходить, не его уровень. Думаю, вопрос решим. — Снова бросает взгляд на меня и усмехается, — ты чего, Олька?

Я торопливо беру себя в руки, делая лицо непроницаемым и отвечая ровным взглядом. Не из-за меня. Слава богу. Зорин протягивает наши переплетенные пальцы к своему лицу и успокаивающе целует тыльную сторону моей ладони.

— Ничего не бойся. Со мной. Тем более за меня. Поняла? — я неуверенно киваю и он сворачивает к парковке бильярдного клуба.

Денис со своей девушкой нас уже ждали внутри. Время текло весело, потому что играли мы с Наташкой вдвоем против них двоих. Ну как, играли. Проигрывали в сухую. Наташка на Дениса обижалась и заставляла его проигрывать, чтобы наши шансы уровнять. Зорин ехидничал и предлагал ему перейти в нашу команду. Мы, в принципе, не возражали, но Денис почему-то был против. Однако все равно ставил забитые шары на нашу полку, горестно вздыхая под давящим взглядом Наташки.

— Стоп. — Произнес Зорин, когда настала моя очередь, и я направилась к противоположному углу стола, — ну-ка, иди ко мне, сейчас два забьешь.

Я недоуменно посмотрела на два шара, расположенных у края средней лузы. Зорин притянул меня к себе за локоть.

— Нагнитесь, Ольга Дмитриевна. — Весьма с двояким выражением шепнул в самое ухо.

Я усмехнулась и послушно полусклонилась над столом, располагая кий для удара. И чувствуя, как он прижимается ко мне бедрами. Сердце ускорилось, когда Зорин, усмехнувшись, быстро кончиками пальцев пробежался по моим предплечьям до ладоней, регулируя наклон кия.

— Что ж ты так пальцы напрягла, м?.. Тут нужно работать кистью. — Бедра прижимаются теснее, заставляя сердце ускоренно биться игонять закипающую кровь по сосудам. — И снова нет, ослабь нажим, кий должен скользить в руке. Понимаешь? Свободно скользить, но контролировать его все же нужно. — Усмешка мне в ухо, когда он замечает, что ошибаются мои онемевшие кончики пальцев. — Ну же, работай кистью…

Мысли накрывают горячие тени, распаляющие фантазию в том русле, о котором сейчас так намекал Зорин. Нажим его пальцев и бедер запускают нехилый каскад реакций возбуждения в сознание и кровь. Прикусила губу, помогало мало. Он повел рукой, держащей кий позади моей левой руки. Толкнул шары и забил. Но я этого не видела, рвано выдохнув, почувствовав очередной нажим его бедер, повернула голову и впилась в его улыбающиеся губы. Ответил с дразнящим прикосновением языка к моему, рывком прижимая меня к себе и снова запуская мне в кровь свой неповторимый яд.

— Денис, вот видишь, как учить надо. А не восклицать «что ж ты такая косорукая!» — смеется Наташка, возвращая меня в реальный мир.

Отстраняюсь с трудом и неохотой. Зорин улыбается и взглядом обещает горячее продолжение вечера. Мое тело отзывается горячей тяжестью внизу живота. Аж стоять неудобно. Он все это видит и нажим его пальцев на моей пояснице усиливается. Не могу оторвать взгляда от его полуулыбки. Так-так… машина на парковке, там метрах в пятистах я видела укромный закуток, Денису с Наташкой скажем, что покурить ушли, лишь бы за нами не увязались… Я только открыла рот, чтобы подписать Зорина под задуманное непотребство, как нас прервали:

— Александр Зорин?

Оглядываюсь и с меня разом слетает возбуждение. Их двое, лет тридцати, одеты прилично и застыв у противоположного конца стола, смотрят на Сашу, все так же прижимающего меня к себе.

— Мы вам звонили.

— Я уже понял. — Зорин бросает на Дениса просительный взгляд и тот, понятливо кивнув, берет под локотки меня с Наташкой и ведет к бару, но до меня доносится его ровное, — разыграем партию?

И почему-то мне кажется, что эта его фраза совсем неоднозначна.

Мы сидим у бара, я нервничаю, почти пропускаю Наташкино щебетание мимо ушей, напряженно потягивая коктейль. Не выдерживаю и оглядываюсь ровно в тот момент, когда тот мужик, что повыше скользя по моему телу задумчивым взглядом весьма погано улыбаясь, завершает какую-то фразу. Под этим его взглядом внутри расцветает отвращение. Не трудно догадаться, что в этих словах, заглушенных музыкой и расстоянием, мало приятного.

И у меня срывается сердце, когда в следующий миг на спину мужика обрушивается хороший такой удар кием. До перелома дерева, до стука об пол отлетевшей части кия. До упавшего от неожиданности на колени мужика. Остаток кия с острыми гранями отломков приподнимает подбородок мужика и миг спустя упирается в его кадык.

Спрыгиваю со стула, но Денис крепко вцепляется в мой локоть и вынуждает остаться на месте.

Музыка стихает, тишина в зале мертвая.

— Только дернись. — Краткий взгляд Зорина в сторону второго, застывшего от изумления. Саша переводит взгляд на того, что стоял перед ним и как-то жутко усмехнулся. — Я же, кажется, предупреждал, что угрожать мне не стоит. Честно предупреждал.

От входной двери в зал двинулась охрана, Денис останавливает их поднятием руки.

— Попробуем еще раз, хотя второй шанс я даю очень редко и только избранным. — Зорин совершенно спокойно смотрит в глаза стоящего на коленях перед ним мужчины. — Но вы еще молодые, неопытные, сделаю вам скидку. — Его голос вроде бы негромкий, но в повисшей тишине каждое слово слышится очень отчетливо. — До завтра, скажем, до обеда, подумаете над своим поведением, а потом позвоните мне и растрогаете слезными извинениями. Ну и тем фактом, что вы готовы вести себя как взрослые мальчики, с которыми я с удовольствием стану решать вопрос. Запомнили сценарий? — взгляд в сторону второго, с заминкой кивнувшего. — Прекрасно. Доброго вам вечера, господа.

Напряженная тишина. Зорин не обращает на них никакого внимания, отбрасывает обломок кия и берет целый. Удар по шару, звонкий, хлесткий, как подведение итога разговора. Они уходят. Гомон в зале постепенно возобновляется, Зорин бросает на меня взгляд и усмехается. Подходит к нам и с сожалением кивнув в сторону сломанного кия, сообщает Денису, что заплатит. Денис смеется, отшучивается. Зорин притягивает меня к себе и кладет подбородок мне на темечко. Спокойные удары его сердца, ровное дыхание, а я все равно чувствую дрожь. Посидели еще немного, попрощались и ушли.

Зорин широко зевает, ведя машину по пустому ночному проспекту. А я все никак не могу избавиться от чувства… что меня пугает его агрессия. Меня правда иногда пугает его агрессия.

— Он… про меня говорил? Тот, которого ты ударил? — наконец нарушаю тишину я.

— Про тебя? Нет, не думаю. Он перепутал тебя с какой-то девушкой, про которую можно говорить нехорошие вещи. Глупое создание. — Усмешка на губах.

— Саш? — напряженно зову его я.

— Ничего не бойся, поняла меня? Ничего. Никто тебя пальцем не тронет. — Голос холодный, спокойный, уверенный взгляд все так же на дорогу.

— Я не об этом… — досадно морщусь я, не зная, как объяснить, что именно меня беспокоит. Потому что я не знаю, что меня беспокоит. Просто тянет и ноет где-то за грудиной до саднящего чувства в горле.

— А я об этом. Оль, я не понимаю, почему так происходит… почему когда у меня случается какая-то лажа, ты непременно рядом. — Останавливается на красный сигнал и смотрит в мое напряженное лицо. — Не понимаю и все. Но в одном я уверен точно — тебя никто и никогда не тронет. Моё трогать нельзя. Вообще. Никогда. Удушу нахуй. — Движение пальцев потянувшихся за пачкой сигарет довольно резкое, выдающие злость. — Поэтому с Игорем считаются. Надо отдать ему должное — пользуется этим моим заебом он очень редко, и только в случае крайней необходимости. Потому что мордобой в расплату неизбежен. Оттого и пользуется редко, наверное, зря я ему плюсы к карме приплетаю. — Усмехается, — но итог один, Олька, я за свое глотку перегрызу. Так что ничего не бойся.

Я убито качаю головой и достаю-таки сигареты. Зорин молча пытается отобрать, перехватываю его руку и кусаю за пальцы, раздраженно глядя на него. Фыркает, но молчит, снова переводя взгляд на дорогу.

Ехали мы в тишине и спокойствии (его, но не моем, я сидела, курила и мрачнела, не понимая, что со мной происходит, что я чувствую и что дальше делать), совсем недолго. Саша вел машину по средней полосе из трех попутного направления, когда Кайен обогнал наглухо тонированный внедорожник и стал медленно оттормаживаться перед машиной Зорина.

— Баран, что делает-то? — возмущаюсь я, но осекаюсь бросив взгляд на Зорина, не моргающе глядящего в зеркало заднего вида. Оглянулась. Сзади плотно шел точный близнец автомобиля, двигающегося впереди нас, уже сбросивших скорость до шестидесяти.

— Так… проверка на прочность. — Недобро усмехается и бросает на меня спокойный, излишне спокойный взгляд. — Сейчас я припаркуюсь, выйду из машины и ты заблокируешь двери, поняла меня? Если что — пересаживаешься за руль и уезжаешь. За меня не переживай, сильно не помнут.

— Зорин, блядь, ты в своем уме? — потрясенно выдыхаю я, во все глаза глядя на него, роящегося в телефоне и сворачивающего к обочине. — Зорин!

Но он просительно поднимает руку, вынуждая меня заткнуться и смотреть на машину, припарковавшуюся спереди. Меня начинает мелко потряхивать, когда я понимаю, что машина сзади тоже припарковалась за нами. Но пока никто не выходит. Перевожу взгляд на Сашу, прижимающего к уху телефон и спокойно смотрящего перед собой.

— Здравствуй, дорогой друг. Ты зачем так плохо себя ведешь? — Тянется к заднему сидению и достает оттуда ополовиненную бутылку бренди. — Отзови шакалят, пострадают же не за что, где совесть у тебя?.. Что?… Нет, Кирилл Иванович, я вовсе не отказывался решать вопрос, я с твоими парламентерами разговаривал на доступном им языке и популярно объяснил, что начинать переговоры с угроз — не лучший ход, если желаешь достигнуть компромисса… Ну видишь, как нехорошо получилось, они и мне настроение испортили и тебе соврали. — Его голос стал значительно прохладнее, он, не глядя на напряженную до пределе меня, взялся за ручку и я успела уловить последние его слова, прежде чем захлопнувшаяся дверь отрубила его от меня, — Отзови шакалов, я сказал.

Чувствуя, как страх бурлит внутри и пускает холод в ладони, я смотрела как он несколько вальяжно, даже развязно обходит машину, не переставая разговаривать по телефону, подходит к обочине и выливает алкоголь в пыль дороги. Чтобы потом с силой ударить бутылкой об отбойник и оставить в руке розочку.

Сердце снова сбилось, сорвалось, когда Зорин, нехорошо усмехнувшись и с удовольствием глядя на получившееся оружие, повернулся к своей машине и облокотился спиной о капот, чуть склонив голову, глядя на стоящий впереди него внедорожник и все так же не отрывая трубки от уха.

Прошла всего пара секунд, но мне казалось, что вечность и… машина спереди тронулась. И сзади тоже. Зорин отключил звонок и еще некоторое время смотрел вслед. Выбросил разбитую бутылку и, подкурив, сел в машину.

— Я же сказал тебе заблокировать двери. — Парадоксально спокойно произносит он, роясь в телефоне и одновременно трогаясь с места. — Олька, впредь слушай меня, пожалуйста. Я никогда не говорю что-то зря, хотя и болтаю много. — Он как-то слишком злобно ощерился, не отрывая взгляд от экрана и тихо выдохнул, — ушлёпок. Вообще телефон не включил… — набирает кому-то еще. — Здрава будь, морда наркоманская, сдай мне моего братца, я тебя щедро вознагражу… Нет, более щедро, чем обычно, ведь Игореша мне очень нужен… Угум, это на углу Северного проезда с Дзержинской?… Да, я понял. А чей притон?.. Нет, тогда не надо, эти меня уже в лицо знают. Ну, обижаешь же, Алис, я своих тайных агентов и под страхом смерти не выдам, так что не ссы. Тем более если мы так давно и плодотворно сотрудничаем… — он тихо рассмеялся, неотрывно, не моргая глядя на дорогу. — Да, сейчас на карту тебе переведу, у тебя счет прежний? Все, давай. — Злобный тихий мат, сквозь стиснутые зубы и звонок другому абоненту. — Валентина Сергеевна, доброй ночи, я вас не разбудил? Прошу прощения за столь поздний звонок, но мне снова нужна ваша помощь… Да-да… Нет, пока еще не видел его, только еду за ним… Думаю, да, вы же знаете Игоря… Хорошо, я доплачу за неудобства. Нет, что вы, я так не могу. Мне и так уже стыдно вам в глаза смотреть, так что прошу, не обижайте меня отказом. Хорошо, спасибо большое, Валентина Сергеевна. Да, езжайте сразу к Игорю, я минут через тридцать с ним подъеду. Хорошо, до свидания.

Зорин несколько нервно барабанит пальцами по рулю и ровно мне сообщает, что отвезет меня домой. Я сначала молчу, глядя в свои колени и не могу охарактеризовать свое состояние. Внутри одновременно и пожар и замораживающий холод, в голове полный хаос. И мои губы выдавливают:

— Я поеду с тобой.

— Я сказал…

— Я поеду с тобой, блядь.

Почему-то иронично усмехается и качает головой. До притона едем молча. А притоном оказался… один очень пафосный и очень закрытый клуб, с километровыми очередями и тщательным фейс-контролем. Теперь понятно, почему он закрытый настолько.

Зорин останавливает Кайен прямо напротив входа, выходит из машины, перебрасывается парой фраз с рассмеявшимися охранниками и беспрепятственно проходит внутрь.

Меня мелко потряхивает. Что, если Игорь расскажет ему все? Если уже не сказал… Как Зорин отреагирует? Что вообще будет? Я нервно скуриваю сигарету. Вторую. И у меня все обрывается, когда я вижу выходящего из клуба Игоря и идущего за ним следом Зорина, чуть бледного, с твердо сжатыми губами и непроницаемым лицом. На первый взгляд Игорь кажется пьяным. Но только на первый. Походка шаткая, не твердая, взгляд совершенно апатичный, безразличный, стеклянный. Саша почти зашвыривает его на заднее сидение. Игорь тяжело валится, но не встает, хотя лежит весьма неудобно.

— В ноль гашенный, уебок. — Тихо отвечает Саша на мой напряженный взгляд и выруливая на трассу.

Я молчу до самого дома. Игоря. До подъезда в элитной новостройке, возле которого ожидает красивая ухоженная женщина лет сорока с пакетом и коробкой. Зорин почти за шкирку вытаскивает Игоря из машины. Кидает мне свои ключи, сказав, что от подъезда синий, и жестом велит идти вперед. Женщина идет следом за мной, представляясь Валентиной Сергеевной, наркологом.

Квартира Игоря большая, с шикарным неоклассицизмом в интерьере. Зорин почти пинками загоняет совершенно апатичного Игоря в спальню. Нарколог идет за ним, раскладывает бесчисленные медицинские принадлежности на массивном камоде и просит нас выйти.

Сидим с Зориным на кухне. Он напряженно курит, глядя в одну точку и потягивая черный ром, взятый из почти пустого холодильника. Я сжимаю руку Зорина и молчу. Ему сейчас не нужны разговоры, ему нужна тишина. Он ждет. Ждет вердикта врача, колдующего над его угашенным братцем в соседней комнате. Сидим примерно час, вскоре Валентина Сергеевна возникает на пороге и произносит:

— Александр Михайлович, можно вас?

— Говорите, Валентина Сергеевна. — Зорин сжал мои пальцы на своем колене и с некоторым напряжением смотритна нарколога.

Женщина вздыхает и отводит взгляд. Ее голос негромкий и ровный, разрезает тишину и мое сердце:

— По внешним признакам, Игорь употреблял вещества, относящиеся к группе психодепрессантов. Экспресс-тест положителен в категории опиатов. — Краткая заминка, спокойный взгляд в его глаза, — Александр Михайлович, у Игоря на левом локтевом сгибе развился флебит.

— Дорожка?

— Это воспаление вены. У Игоря оно развилось из-за занесения инфекции… инъекционным путем. Но да, на сленге это именуется дорожкой.

Я почувствовала, ощутила, как Зорина разорвало внутри, хотя внешне он остался совершенно спокойным, может быть чуть напряженным. Лишь слегка побледнела кожа и расширились зрачки.

— Это… героин?

— Вероятнее всего, да. Нужен полноценный анализ, а не экспресс-тест. Но… вероятнее всего, да. Александр Михайлович, я бы рекомендовала пройти полное обследование. И особенно проверить сердце. Если мои опасения подтвердятся, то Игорь находится в категории пациентов с высоким риском развития инфекционного эндокардита протекающего с поражением клапанов сердца. Не хочу нагнетать обстановку, но выраженный флебит локтевой вены, к тому же у Игоря фебрильная лихорадка, не купирующаяся стандартными жаропонижающими, небольшие кровоизлияния на слизистой рта и конъюнктиве глаз и по результатам проведенной мной аускультации у него еще и характерные шумы трикуспе… недостаточности сердечных клапанов. Это очень серьезное заболевание. Александр Михайлович, я оставлю вам номер телефона моего хорошего знакомого и великолепного специалиста. Позвоните ему завтра. Игорю нужна помощь.

Договаривая, нарколог уже писала на вырванном из блокнота листе номер телефона и шла к оккупированному нами столу. Положила листок перед Зориным и метнула взгляд на меня. «Поддержи его, ему это нужно» — все, что было написано в ясных голубых глазах, обративших такой спокойный, но такой уважительный взор на бледного Зорину, немигающе смотрящем на листок перед собой. Я безотчетно прикусила губу, чувствуя, просто снова чувствуя, что ему очень херово. И сжала сильнее его пальцы. Сжала до боли, трезвящей его, заставляющей взять под контроль леденящий мрак, клубившийся в глазах.

— Зачем с кокаина пересаживаться на героин? — тихо шепнули его губы.

— Развилась толерантность к кокаину. — Так же тихо ответила Валентина Сергеевна. — Это нередкий исход, когда зависимый становится устойчив к употребляемым дозам и чтобы достичь желаемого для него эффекта ему нужно повысить количество употребляемого вещества. Но Игорь знает, что такое… передозировка. Александр Михайлович, не хочу показаться вам циничной, но подобная смена наркотических веществ не редкость, и если вы помните…

— То вы предупреждали. Да, я помню. И то, что реабилитация в таком случае будет бесполезна, я тоже помню. — Зорин прекрасно себя контролирует. Нарколог, испытывающий к нему безусловное уважение, не могла счетать сжигающей бури, рушащей его изнутри. В отличие от меня, испытывающей боль от того, что до крови, до мяса резало его изнутри без всякой анестезии. — Спасибо, Валентина Сергеевна. Я провожу вас.

Длинные пальцы цепляют портмоне на краю стола. Походка твердая, не отражающая того, что он медленно и мучительно умирает внутри. Благодарственное движение руки к локтю нарколога, краткий кивок выражающий всю признательность и ни в одном движении нет боли, замораживающей и одновременно сжигающей душу до покореженных остовов.

Перевожу дыхание с трудом, слыша его ровный голос у двери. Меня трясет, немеют кончики пальцев, тянущие сигарету из его пачки и одновременно наполняющие бокал черный ромом. С жадностью выпила все до капли. Приторный и одновременно дерущий напиток прокатился по пищеводу и тяжело рухнул в желудок. Взгляд цепляется за сильного человека, за жесткого и бесстрашного мужчину остановившегося в дверях. В его взгляде… он правда первоклассно скрывает боль, отчаяние, страх. Но это просто чувствуешь, как-то понимаешь и это отравляет. Потому что нихуя ты не сделаешь ничего с тем, что ломает его. И от этого еще больнее.

Никотин в моей крови. Краткая затяжка. Стряхиваю пепел на столешницу. Встаю на ноги, свободной от сигареты рукой подхватываю бутылку рома и иду к нему. Я знаю, что моя жалость ему не нужна. Что это его унизит. Останавливаюсь близко. Протягиваю бутылку. Прикрывает глаза. Жадные глотки. Следом протянутая мной сигарета и его глубокая затяжка чтобы опьянеть. Только его не пьянит.

— Водка есть? — тихо спрашиваю я, когда он, сцепив челюсть и выдохнув дым в сторону с сожалением смотрит на бутылку, горлышко которой обнимают его пальцы с зажатой сигаретой.

Сглотнув, кивает в сторону холодильника.

Есть. Финляндия с грейпфрутом, ополовиненная.

Бросаю пробку куда-то в сторону, иду к нему, севшему за стол и мягко опускаюсь на его колени протягивая бутылку и зарываюсь лицом в его плечо, сдерживая такое глупое, такое неуместное желание вжаться в него всем телом сейчас.

Его глотки и затяжки. Расслабленный выдох. Все-таки взяло. Наконец. Распрямляюсь, притягиваю его голову к своей груди, забирая сигарету и глубоко вдыхаю дым, чувствуя, как его рука отставив бутылку на столешницу обнимает меня за талию и краткий горячий выдох мне в грудь.

— Вывезем, Зорин. — Голос ровный, без дрожи, что так сотрясает все внутри.

— Вывезу, да… — усмешка в голосе. — Ты этого не коснешься, поняла меня? — отстраняется, откидывается на спинку стула, забирает почти скуренную сигарету и твердо смотрит в мои глаза.

— А поздно. — Касаюсь кончиками пальцев его скулы и склоняюсь к его губам, — дай…

Набирает дыма в рот и размыкает губы, позволяя мне пить дым. Пальцы левой руки, без сигареты, стискивают мой подбородок, смазывая попытку выдохнуть в сторону.

— Не касаешься. Ты меня поняла? Мое дерьмо, это только мое.

Долгий миг глаза в глаза. Я вижу боль, которую больше никто и никогда у него не видел, могу поклясться в этом. Потому что… это нужно уметь видеть.

— Ты меня поняла?

Лгу — киваю.

Тушит сигарету прямо о столешницу и мягко подталкивает меня, подсказывая встать. Но я сижу. Отвожу взгляд, вдох-выдох, не успокаивающий тяжести груза на душе. И тихо рассказываю про аварию. Зорин медленно и ритмично постукивает зажигалкой по столешнице. На словах о сумме ритм сбивается. Я замолкаю и напряженно смотрю в его глаза.

— Ну, ты понимаешь, да? — натянуто усмехается, чуть прищурено глядя на меня. — Он тебя наебал. Я все думаю, откуда у него бабло на хмурый, если со счетов не снимал… Сученыш. Корвет черный был, с красной полосой на бочине?

Медленно киваю, все так же напряженно глядя в его глаза.

— Это тачка его девушки. Одной из. Морда у него смазливая и он нещадно этим пользуется. Тварина. — Зажигалка стукнула о столешницу особенно сильно. — Деньги я тебе завтра на счет переведу, хорошо? Реквизитов под рукой нет…

— Саш…

Он вынуждает меня встать.

— Сегодня… проведи эту ночь со мной. — Подхватывает ром со столешницы и переплетает мои пальцы со своими и идет на выход. Едва-едва слышный и такой горький шепот, с расчетом на то что я не уловлю этих слов, — и эту жизнь…

Сердце ошибается, боль по венам. Слезы пытаются затуманить мой взгляд в его широкую, ровную спину.

Останавливаю, толкаю к стене и впиваюсь в губы с привкусом горечи никотина и сладости рома. Снова грань…