Проснулась, когда он поднялся с постели. Сам, без будильника. За окном еще темнота, но уже тронутая хрупким рассветом. Остановился возле кровати, пока я садилась, прижимая к себе простынь.

— Жирный кот сохранился? — сонно усмехнулась, глядя на него.

— Еще жирнее стал. — Улыбнулся в ответ, присаживаясь на край и разглядывая мое лицо. — Ложись, еще рано.

Откинулась спиной на подушки, ведя головой по спинке кровати.

— Эти перемещения… — неуверенно начала я, глядя на него, — они будут постоянно?

— Пятьдесят четыре дня. — Отрицательно качнул головой. — Если выдержишь прежний ритм и динамику, то сорок семь.

— Выдержу. — Кивнула, уверенно глядя в его глаза

— Я не сомневаюсь, но и…

— Выдержу, Адриан. Я выдержу.

— Хорошо. Значит сорок семь. — Вдохнул и встал с кровати, красиво потягиваясь. — Рыжков через несколько минут подъедет. Прекрати над ним издеваться, он уже успокоительные начал принимать.

Успокоительные? Надо же проверить их эффект!

— Я серьезно. — Твердо глядя мне в глаза произнес он, замораживая все внутри. Выдержал паузу и повел уголком губ, — шучу. Продолжай, мне нравится. Выспись, усталая тормозишь часто. Лучше немного поспать, зато плодотворно поработать.

— Вот чья бы корова с этими поспать… — зевнула, глядя как он направился в душ. — Адриан?

— М? — в раковине зажурчала вода.

— А потом куда? После сорока семи дней?

— Домой. В Москву. И оттуда периодически с контролем выезжать. Но в основном там.

Москаль, значит. Ну и хрен с ним, у каждого свои минусы.

Пока царь-батюшка купал телеса свои невъебенные я отрубилась, а когда снова проснулась, то его уже не было.

Позавтракала под мирное посапывание Димы перед плазмой. Пнула его в голень и позвала работать. Сегодня он делал это плохо. Инфу доставал, но с заметным торможением, чем сильно раздражал. Пару раз на него рявкнула, он обиделся и ушел на кухню, сказав, что притащится, когда ему перешлют требуемые мной данные.

Я злилась все сильнее, потому что у меня из-за него темп терялся и когда он снова возник на пороге, жуя огурец и неся мне свой телефона, я не сдержалась. Потому что я слышала, когда именно у него на телефоне сработало оповещение и можно было уже тридцать три раза дойти до меня.

Повернулась к нему лицом, когда он почти до меня дошел. Пс, парень, не хочешь немного экшена?

— Нравятся огуречики? — Хотела сказать это вежливо, но получилось ехидно. Дима настороженно смотрел на мое улыбающееся лицо, — ну, хорошечно. Возьми за щеку плотнее и грызи, грызи, мой тамагочи! — Умиленно покивала я и когда Дима мрачно на меня посмотрел, злобно вырвала у него телефон и рявкнула, — але! Давай работай! И своих мышей заставляй! Тут как в макдаке — всем похуй на твое высшее образование и аристократическое происхождение, батрачь, скотина крепостная! Огуречики он жует и еле двигается, гляньте-ка! Наверное, потому что, не в ту дырку ты себе огуречики пихаешь!

Рыжков побагровел, но смолчал все же, развернувшись на пятках, гневно топая, ушел из комнаты.

Злость мешала соображать нормально и погрузиться в работу полностью. Нужен перекур, надо чего-нибудь сожрать. Дима поймал швырнутый в него телефон, полностью меня игнорируя, и, наливая себе воды из бутылки на тумбе рядом с холодильником, принялся рыться в мобильном с видом, что меня вообще не существует. Опять молча. Да, блядь! Ну, сколько можно меня терпеть?! Что у него там за колеса такие волшебные, как будто транквилизаторы через клизму в дозе для слонов загоняет себе по утрам, а не просто на успокоительных сидит!

Рассвирепела еще больше. Сильным рывком открыла дверцу холодильника, а Рыжков, роясь в телефоне охнув, в этот же момент резко нагнулся, чтобы вытащить из ступни пропущенной уборщицей осколок.

Дверца завибрировала от мощи столкновения со лбом Димы, который, взвыв, повалиился на пол. Я в шоке, старательно подавляя ржач, скакала вокруг него, пытаясь поднять. Он рявкнул, чтобы вообще к нему не подходила, потому что он еще жить хочет. Рявкнул громко и очень злобно, с кряхтеньем поднимаясь на ноги и прикрывая рукой лоб, на котором уже достаточно быстро образовалась шишка. Я от неожиданности подчинилась и отступила на шаг, пропуская его в сторону ванной, пошатывающегося и сморщившегося как куриная жопка.

Потом Дима сидел и мрачно втыкал в плазму в гостиной, прижимая к набухающему рогу над левой бровью бесполезный куль со льдом. Втыкал довольно долго. Когда я вышла воды попить, то обнаружила его перед зеркалом в ванной, трясущимися руками собирающегося вскрыть багровую шишку с перепелиное лицо у себя на голове. Предложила больницу, ответил, что Адриан запретил покидать отель, пока он не вернется, да и в больнице не вскроют, скорее всего, а него уже голова раскалывается от пульсирующей боли. Что, мол, в армии однажды подрался и ему ножкой стула зарядили по лбу, он вскрывал, ничего страшного, главное кровь выпустить и голове легче и заживет быстрее, а сейчас руки дрожат из-за легкого сотряса. Ответил бесконечно устало. Мне стало немного неловко. Кровь, нож, человеку больно. Навеяло дурные ассоциации, и стремясь от них избавиться предложила помощь. С неохотой согласился.

Уселся на стул за столом в обеденной, пока я готовила салфетки из бинта, ватку, смоченную в водке и куски пластыря. Не люблю я эти приготовления. Ненавижу вообще, потому что хуйня всякая ассоциативная в голову лезет. А как мы на это реагируем? Правильно! Сарказмом.

— Чего липкий такой? — протирая его лоб водкой, осведомилась я. — Вот что бывает, когда онанируешь и не вытираешь.

— Пожалуйста, аккуратней. — Перехватил мою кисть. Боль и страдания, страх и ненависть в больших голубых глазах. Мне нравится.

— Да без бэ, братан. — Стряхнула его пальцы и оценивающе посмотрела на рог единорога, который нужно ампутировать. — Ну, значится, приступим. В детстве хотела стать врачом и дать Гиппократу. Сейчас буду репетировать: что у нас с пациентом? Что у тебя болит? Отвечай, сука, я к тебе обращаюсь! Ты чего, уже умер? Я же тебя не лечила еще даже, подожди. — Дима героически молчал, глядя в сторону и закусив губы. — Так, мне нужен острый и очень тонкий инструмент. — Задумчиво взяла нож, — о! Мой размер. Пф, чего ты позеленел? Не бойся, оперировать это мое, отвечаю! — Тщательно примерившись под основание шишки, быстро и четко резанула. — Тебе не больно? Хотя похуй. Бля-я-ть! — подхватила бинт со стола, удерживая хлынувшую кровь.

— Что там?! — вздрогнул он, с ужасом глядя на меня.

— Все нормально, я же врач, я что-нибудь придумаю, доверься. — Авторитетно заявила я, большим пальцем слегка нажимая на шишку, выдавливая кровь в почти насквозь пропитавшийся бинт. Дима дернул рукой, глядя в мое сосредоточенное лицо и я рявкнула, — сейчас по культяпкам полостну, чо ты лезешь к светилу медицины? Тут нельзя терять не секунды, мы должны продолжать операцию как завещал великий Фреди Меркури! Ох, нихуя!

— Что, блядь, там?!

— Да кровь ебашит шо пиздец! Но ты не бойся, она сама всосется, я специалист, не спорь. — Потянулась за куском ваты, но он упал на пол, и я за ним потянулась, удерживая бинт. — Оп! Я подниму, не волнуйся, главное помнить про правило пяти секунд. — Дима нехорошо так взбледнул, благо основная кровь уже вытекла. Я, не удержавшись, с размаху впечатала вату, вместо убранного бинта и крест на крест зафиксировала его пластырем. Отошла и оценивающе посмотрела на едва живого Рыжкова. — С виду не плохо, наверное, выживешь. Операция прошла успешно! Шоколадку мне в карман клади!

Но Рыжков, помертвев, смотрел за меня. Обернулась.

Адриан задумчиво глядел на вмятину на двери холодильника, потом на окровавленного Диму и меня с ножом в руке. Который я отложила и посеменила мыть руки старательно искренне виновато глядя на царь-батюшку.

— Я не причем, честно! — бодро отрапортовала я, чувствуя как вселенная сжимается в комочек под неодобрением расцветающим в темных глазах Адриана.

Держащего в руках роскошные белые пионы в черной крафтовой бумаге.

Дима, торопливо сграбастав лекарские причендалы, ретировался, правда, сначала уебавшись в косяк, потому что не успел вовремя затормозить. Меткий и своевременный, прямо как мой папенька однажды. Адриан с легким интересом на это все это дело смотрел, и даже когда Дима несся на выход, под сотрясом не понимая, что подсознательно желает расширить проем, Адриан не изменил траекторию его движения, хотя мог. Чем вызвал у меня нежность.

Входная дверь хлопнула. Адриан достал телефон и, роясь в нем, неторопливо двинулся к столу, чтобы усесться на место Димы. Невозмутимо глядя в экран, положил пионы на стол и отрешенно произнес:

— Покроши в салат, Чарльз.

— Чарльз? — улыбнулась, скользя взглядом по его ровному профилю.

— Мэнсон. С ножом ты не похожа на моего жирного кота.

Смотрела на это каменное ебало и внутри тепло так, хорошо. Цветы вот подарил. И так оригинально преподнус, что я просто тащусь. Без сарказма. Меня действительно накрывало. Нутро мурлыкало от удовольствия, приятной истомой напитывающего тело, когда я совершенно завороженно смотрела на Адриана.

Шагнула к нему за миллисекунду до того, как сделал подзывающий жест пальцем, откладывая телефон на столешницу и чуть ниже садясь на стуле.

Оседлала, обвила плечи с наслаждением припала к полуулыбающимся губам, чувствуя как обнимает, с нажимом ведет руками под моей клетчатой рубашкой, к лопаткам, сжимая кожу. Одновременно целуя глубже, скользя языком по языку, наслаждаясь отзвуком почти стертого привкуса кофе и никотина, легким опьянением распространявшегося по горячеющей крови.

Недалеко отстранился, переместив руки на полы моей рубашки, рывок — отлетели пуговицы, ладони вверх по онемевшей коже до груди, сжимая сильно, почти до следов, но дискомфорта не вызывало. Откинулась назад, упираясь ладонями в его широко разведенные колени, прижимаясь теснее к эрекции, подаваясь на нем ниже, чтобы ощущать сильнее и сходя с ума.

Подался вперед. Пальцами мне под лопатки и горячим языком от пупка выше, когда притягивал к себе, чтобы зубами оттянуть кружевной край лифа и припасть к губами и языком к чувствительной коже.

Сердце ускорило такт, дыхание в обрыв. Сжала его голову теснее, целуя в висок, изнывая от тяжести внизу живота, от его рук идущих с нажимом по спине до плеч, чтобы сбросить с них раздражающую нас обоих ткань.

Моя рубашка в сторону и он пальцами правой руки выудил из кармана полупальто упаковку презервативов, опьяненно глядя мне в глаза.

— На таблетках, — отрицательно повела головой, выбивая пачку из его пальцев, сжимая их, притягивая к себе и пробегаясь кончиком языка по подушечкам, лукаво улыбаясь глядя в темное пламя глаз, следящих за этим с наслаждением, — цветы, презервативы, джентельменский набор, Адриан…

— Шампанским решил не опошлять. Ну и не только по этому, — кивнул, глядя сквозь ресницы и сокрушающе полуулыбаясь. — Ты бьешь мне по мозгам не хуже.

Терпко. Одуряюще. Прямолинейно.

Пара мгновений, чтобы справиться с одеждой и бельем. Медленно опустилась на него сверху, сжимаясь от тяжелого разлитого удовольствия, когда он внутри. Сжала пальцами ткань черной рубашки на его плечах, а он обнял теснее, целуя и слегка кусая шею, подводя к грани невыносимости от наслаждения. Нажимая ладонями на спину, призывая двигаться. С охотой отозвалась. Нажимает сильнее, требуя ускорить темп. Выдыхая сбито, горячо мне в плечо, кусающим поцелуем в шею. И сдерживая меня руками, когда подошел к грани ближе и быстрее, он-то вчера разрядку не получил. Упрямо продолжила, убиваемая удовольствием от осознания того, что он уже рядом, душа под гипнозом от этого. Он близко. И он сорвался.

Вздрогнул, перестал дышать, уперся лбом в мое плечо, теснее вжимая меня в себя, стискивая почти до боли, надломлено, надорвано выдыхая и сталкивая этим в обрыв за пару остаточных движений.

С губ стоном его имя, когда скручивало в сжигающей волне оргазма, снова помещая в состояние полной утери разума и контроля, под набат сердца в ушах и вспышки перед глазами.

Пришла в себя не сразу. После того как пальцами поднял мою голову за подбородок со своего плеча и глубоко, медленно поцеловал, множа немеющий сход оргазма.

Пошла в душ после него. На краю раковины пачка сигарет, зажигалка и часы. Не сдержавшись открыла пачку и с трудом сглотнула — наполовину скурена.

— Все идет не очень хорошо, да? — тихо спросила, чувствуя его за спиной, в дверном проеме.

Подошел сзади, положил подбородок на макушку, задумчиво глядя в наше отражение в зеркале и мягко забирая из пальцев пачку, чтобы закрыть ее, отложить и повернуть меня лицом к себе.

— Терпимо, — спокойно произнес, отогревая ровным пламенем в зеленом омуте глаз. — Особенно сейчас. — Убирая прядь за ухо и оглаживая пальцем скулу. — Подобрал тебе команду и охрану. Сегодня ночью возвращаются Никитин и Плотников. Вылетаешь с ними завтра, в восемь пятнадцать. Я приеду через три дня.

— Я все сделаю. — Твердо произнесла, задерживая его ладонь у своего лица. Накрывая его пальцы своими и тверже глядя в его глаза.

Он прижал ладонь теснее к моей щеке и медленно кивнул. Подхватил на руки, чтобы унести в спальню.

* * *

Этап приема моей работы Адрианом должен состояться этим дождливым вечером. Адриан только приземлился, через час двенадцать будет в офисе.

Вышла из теплого салона автомобиля и над головой одновременно с этим раскрылся зонт, который держал один из безупречной охраны. Шпильки Маноло Бланик зазвучали по ровному влажному асфальту парковки перед бизнес центром. Строгий черный костюм на моем теле, ровно пересекающим парковку в окружении десятка человек. Дождь скошено и сорвано целует выпрямленные пряди, волнующиеся за спиной от каждого решительного шага.

Слегка намокший пиджак в лифте отдан секретарю. Распрямила плечи и короткий ворот черной глухой блузы. Лифт остановился. Шаг в полумрак коридора. Так же решительный, теперь безапелляционный. За мной безмолвными тенями камрады и охрана.

Открывшая двери в забитый, гудящий конференц-зал. Прошла к одному из двух свободных мест в конце длинного прямоугольного стола, бросив быстрый взгляд на пока пустующее кресло напротив него.

Разговоры затихали, добивались последние штрихи. Села и осмотрела присутствующих.

У них был страх. У меня предвкушение

Я знала, что мне не светят поблажки. Именно потому, что я ближе — с меня спрос всегда будет больше. Всегда. И если их всех он просто выебет, что пережить можно, то во мне будет разочарован, а это не принять, никогда с этим не смириться. Никогда. Его разочарование — это самое страшное, что может случиться. Лучше уж унижение, моральные истязания, да что угодно. Но. Он дал слово. Ничто и никто не поставит меня на колени, никогда этого не будет и у меня лишь один негативный вариант — утрата его доверия, только это самый худший исход, чем у них всех вместе взятых.

Именно поэтому я идеально приготовила круг. И к нему никогда не приебаться. Потому что все идеально. Все. Идеально.

Он появился в ровно обозначенное время и снова, пока шел к своему месту, повисала мертвая тишина. На меня не смотрел. Атмосфера напряжения сгустилась, как только сел в кресло.

— Начинаем. — Безэмоционально и отрешенно.

Пришедшие с ним камрады, мгновенно приняли и распределили документы, взяв у тех людей, что были отданы мне в команду.

Я неотрывно, с нарастающим напряжением смотрела в его ровное, спокойное лицо. Видела снова то, как и что он делает. Мгновенно усваивая информацию, молниеносно анализируя и просчитывая, выводя должный результат в мыслях и только потом глядя на предоставленные итоги. Сошлось — листы убраны камрадами.

Ритм моего сердца нарастал вместе с его ускорением. Почти слился. Я не отпускала взглядом его лицо, его глаза, чтобы увидеть хоть одну паузу, когда пойму, что пиздец и мне срочно нужно дать ответ. Кончики пальцев на подлокотниках онемели. Его ритм бешеный, мое сердцебиение тоже. Ладони вспотели. Но листы откладывались. Да. Потому что там все идеально — помещения найдены, оборудование закуплено, штат подобран, сделана реклама для привлечения левых людей и отведения пристальных взглядов тех, кому не нужно видеть истинное предназначение фирм. Договоренности, и официальные и теневые, заключены и в активном режиме, под постоянным мониторингом. Первые небольшие движи, как показатель безупречной работы новой выверенной системы по трем переплетенным до пиздеца кругам, сделаны, семнадцать контрагентов — тридцать шесть ходов — круги замкнулись — деньги легализованы и «ВестаТрейд» получила их. Все.

Перестала дышать, как и все, когда документы были просмотрены и все проверено. Он поднял на меня взгляд черных, спокойных глаз. В горле пересохло, вместо крови по сосудам адреналин.

И он медленно кивнул.

У них облегчение. У меня наслаждение.

Триумф.

Начались вопросы, уточнения. Краткий жест и работу координируют его камрады. Адриан, все так же глядя на меня, встал и едва заметно повел подбородком в сторону выхода — наша работа закончена.

Чувствуя слабость в ногах и эйфорию, путающую мысли, поднялась и вышла вслед за ним. Он шел на шаг впереди по полутемному коридору. Ускорилась, пошла почти вровень. Не сдержалась. Одновременно с ним.

Рванул меня за локоть, на себя, поворачивая и толкая к закрытой двери, когда я почти уже успела впиться в его губы. Сжал жестко, вдавил собой в дверь, целуя глубже, до исступления — в нем еще бушевала его бешенная энергия, и она только напиталась силой, когда я не выдержала. Обхватила руками за шею и плечи, целуя остервенело, до стука зубов.

Он пахнет дождем, выбранным мной парфюмом, оставленным на кухонном столе и удушающей горячей тьмой. Мои любимые ароматы на нем и в нем.

Моя ладонь легла на его пах и сжала эрекцию. Я отстранилась и провела языком по его горячим губам, жадно впитывая кожей его учащенное дыхание. Его руки оттягивает за волосы мою голову в сторону, одновременно полусклон головы, ведет подбородком, всполохи темного алчного пламени в глазах, прежде чем медленно с наслаждением провести поцелуями губами, зубами и языком мне по шее.

Адриан. Адреналин. Ад.

Пальцами вцепилась в пряжку его ремня, второй рукой пытаясь провернуть ручку двери, к которой прижата. Заперто.

Досадно скривилась, пока он, улыбаясь, проводил языком по моей нижней губе. И резко отстранился. Отступил. Чтобы быстро, с силой ударить ногой в дверь у ручки.

Вздрогнула. Спиной назад, два шага в полумрак какого-то кабинета, не отрывая взгляда от полыхающих обжигающей тьмой глаз. Выстрелил рукой, перехватывая меня за локоть, чтобы рывком притянуть к себе, одновременно закрывая дверь и вновь к ней прижимая, только уже с другой стороны, там где мы точно вдвоем.

Протяжный горячий выдох тронул пряди у уха. Секунда и резко разворачивает меня, прижимая к прохладному деревянному полотну.

— Руки на дверь. И упрись. — Бархатом, уходящим в экстаз.

Уперлась, выпрямила в локтях, даже не осознавая, что правая рука заныла. Я ничего не чувствовала, кроме всполохов темного пламени в крови. Порожденного им и подпитываемым мной.

Он стоит сзади, прижимается бедрами к моим ягодицам, одной рукой обвивает меня выше плеч. У горла. Рука сгибается, слегка. Фиксируя и нажимая локтевым сгибом на шею, совсем слегка. В разуме, сердце и за грудиной потемнело, стало невыносимо горячо.

Второй рукой рывком двигает меня за бедро назад, к себе, плотнее прижимая к своему паху, и заставляя сильно прогнуться в пояснице, взяв упор на руки на двери. Его локоть на горле немного напрягается, чтобы было чувствительно, но не через чур. Пальцы под юбку. По безнадежно мокрому белью. Отодвигая. И он рывком внутри. Взвилась на цыпочки, локтем сжал сильнее, удерживая на месте. Скрип гель-лака по зеркальной вставке. Пальцы сжались, пока меня крыло от противоречиво осторожных и неторопливых движений пальцев внутри. Изнемогала, но стоило только дернуться — локоть сжимается. Задыхалась. Не от хватки на шее, от того, что не могла справиться с жаром, так издевательски безупречно управляемым им, не задающим силу и темп, не позволяющим взять инициативу. Заставляя сходить с ума от жажды, от неукротимого желания. Мои онемевшие губы бессвязно шептали ругательства с мольбами вперемешку, он тихо довольно рассмеялся. С наслаждением. Пальцы прочь из моего тела, щелчок бляшки, шелест ткани, и меня порвало от быстрого, резко толчка. От серии. Непрерывно нарастающей. От силы и мощи, сокрушающей, стирающий мир вокруг и топящий в сжигающих темных водах, бурлящих внутри и вокруг.

Нарастало. Нарастало до той степени, что я вообще себя не контролировала, а он, сняв локоть с шеи, за волосы рванул к своему плечу и с упоением пил мои стоны глубокими поцелуями. Подталкивая, да просто швыряя в бешенство своего желания обладать, пробивающее с каждым его движением электрическим разрядом. С каждой миллисекундой ближе, четче, необузданней, сумасшедшей стихией, жадно сталкивающего в свою бездну. Столкнул.

Скрутило почти одновременно. Он устоял, я нет, но упасть не дал. Вжатая в него до предела, жадно хватающая воздух, чувствуя кровь вскипятившись от удара оргазма, сворачивается в сосудах а разум разбивается как будто навсегда — настолько грубы грани осколков, режущих, полосующих наслаждением каждую секунду, пока с обоих сходило.

С трудом, пошатываясь стояла, пока выходил. Оправлял сначала мою одежду, потом свою. Прижалась дрожащей спиной к двери, глядя на него.

Поднявшего взгляд и улыбнувшегося, придвинувшегося ближе к губам и глухо бархатом прошептавшего:

— Привет, мой жирный кот.

Рассмеялась, обвила его руками, целуя его полуулыбающиеся губы. Немного дрожа, еще не веря, что этап пройден, я его и рядом с ним, я оправдала себя и его аванс доверия. Целовал глубоко, осторожно прижимая к себе, подтверждая, почти поклявшись.

Вышли в коридор. Недолгое ожидание лифта, зашли внутрь

Прикрыл глаза, облокотился плечами о хром стены, притянул к себе. Зарылась лицом ему в плечо, опуская ладони на поручень по обе стороны от него, чувствуя еще ускоренный ритм его сердца и ощущая теплое дыхание в волосах. Он тоже за меня переживал. С трудом сглотнула.

Дорога в отель через ночной город. Душ. Снятие линз и всех масок. Согревающий изумрудный омут. Постель. Ночь почти без сна. Без слов, но сказано было многое.

И, почти уснув, я чувствовала, как он убирает упавшую мне на лицо прядь, как едва ощутимо, поверхностно, чтобы не потревожить проводит пальцем по скуле. Я молчала, когда язык жгло такое весомое, такое важное. То, что мы оба уже знали.

* * *

Он уехал рано утром, не разбудив. Душ, завтрак, схемы по стенам. Позже притащились мои секретутка с помощницей.

Гена, задумчиво оглядывая почти завершенную схему, негромко произнес:

— Ума палата…

— Ключ к ней потерян. — Недовольно глядя на результаты своих трудов, резюмировала я. — Тут одновременно везде какой-то провис. Вот здесь что-то должно быть, иначе дальше просто бред. — Ткнула в свободное место и перевела взгляд на нижнюю перечеркнутую часть схемы. — И я не могу понять, в чем ошибка. Из-за этого вся эта поебень наперекосяк идет.

— Может еще раз по бухгалтериям пройтись у этих подставных? — нахмурился интеллигент-террорист.

— Нет, дело не в них, дело в чем-то другом. Схема распределения стопроцентная, там не может быть по-другому, она логичная и подтвержденная, потоки здесь стопорнулись, но обвала нет, — кивнула на выписки на краю стола. — Оно просто испарилось как будто. Исчезло. Так не бывает. Не бывает, блядь… Исключено вообще. Полностью. Даже обнал исключен, тут нет счетов для обнальных. Я нихера не понимаю, Ген… Но это не Артем сделал. Потому что тут я додуматься не могу, а значит он тем более… — снова повернулась к свободному месту на схеме, к провалу и гневно прошипела, — шо ты, блять, за демон? Вызывайте Константина.

— Какого? — недоуменно посмотрел на меня Гена.

— Повелителя тьмы! — зло посмотрела на него.

— Я здесь. — Бархатом позади и я опьянела от легкой иронии.

По телу нега, пока неторопливо приближался сзади, чтобы остановиться за спиной, и, обняв, положить подбородок мне на макушку, задумчиво оглядывая схему. Придвинулась спиной теснее к его груди и безотчетно приобняла рукой за шею.

Олежа, сидящий в углу комнаты на диванчике, икнул. Мы не обратили на него внимания, только Гена строго зыркнул в его сторону с выражением на лице «а чо такова? Ты совсем тупенький? Не мог догадаться, чем у этих двоих все закончиться? Ну-ка кыш отседова!». Олег, подхватив бумаги, ретировался. Гена спросил у меня взглядом, я отрицательно повела головой. Он еще нужен. Сейчас Адриан посмотрит на схему и скажет где я там ебу далась.

— Я провисла, — тихо и с глубоким сожалением признала я, глядя на стену.

— Нет. — Негромко возразил он. — Просто не успела догадаться сама. Цепь аффилированных компаний, деньги застыли одновременно. Они не рухнули. Они переведены. В оффшорный траст. Там строгая конфиденциальность и анонимность, вот и вся причина.

Я похолодела, забыв дышать и потрясенно глядя на схему. Он сжал меня крепче, на уровне груди, сдавливая грудную клетку, заставляя сделать выдох. Посмотрел на охреневшего Гену и ровно произнес:

— Езжайте, ищите в этой помойке наводки. Если здесь даже намека нет, то выходит, что это, скорее всего, Стар-траст на Каймановых островах. Мне нужно все. Хоть задницы им порвите, но сегодня ночью я должен знать точно.

Гена, покивав, на ходу набирая кому-то быстро удалился. Адриан разжал руки и достал телефон из кармана брюк.

— Собирай вещи, ближайшим рейсом вылетаем домой. — Начал фотографировать схемы, мягко подталкивая меня, чтобы шла собираться немедля. — Завтра вечером встретимся с мастодонтами в плане экспроприаторства и сокрытия бабла в офшорах.

Финита аля трагедия.

* * *

Через несколько часов были в Москве, Адриан жил недалеко от центра, в элитной новостройке в похожем пентхаусе, где мы были. Жил. Здесь все было пропитано им. Приглушенное освящение, уют и его вещи. Завалились спать, как только приехали. Оба устали и на секс не хватало, да и не хотелось. Просто необходимо уснуть рядом.

Вечером ветер на улице дул, как Снуп Дог. Мощно и без перерыва. Я разозлилась, потому что водитель подъехал не на подземную парковку, а к подъезду, и даже обхватив голову руками, чтобы не испортить укладку, когда бежала до машины, я все равно не все спасла. Адриан, сидя со мной рядом в темном салоне, хмыкнув, взъерошил мне волосы, заставив разозлено взвыть и сказав, что красоту ничем не испортишь, заткнул поцелуем. Гад. Знает, как успокаивать.

Его водитель вез нас в ресторан. Его ресторан. Неплохой такой, без пафоса и со вкусом. Мы ожидали мастодонтов сидя в отдельном кабинете, за уже накрытым столом. Я ожидала каких-нибудь солидных лоснящихся от своей важности дяденек, но была удивлена.

Потому что спустя пару минут дверь открылась, впуская высокого поджарого брюнета с хищным взглядом карих глаз. Стягивая на ходу кожаную куртку, направился к столу и крепко поздоровался за руку с Адрианом, бросил пару папок на стол рядом с собой и упал в кресло напротив нас. Мы представились друг другу и он, посмотрев на Адриана, с иронией улыбнулся:

— Этот сейчас придет. До твоей охраны доебался. Он же жить не может без того чтобы до кого-нибудь не доебаться.

— Да правильно. — Улыбнулся Адриан, приобнимая меня за плечи. — Я им его описал, сказал, чтобы по рации друг другу сообщили, когда приедет.

— Нахер? — Влад достал сигареты, оглянулся на приоткрытое окно и, поставив пепельницу на широкий подлокотник, прикурил.

— Ради прикола. — Адриан хмыкнул, пока я медленно охреневала от текущего расклада, и с тенью одобрения в ровном голосе продолжил, — он же не может без того чтобы не доебаться, если ему что-то кажется подозрительным, только что-то он так медленно идет, что по дороге может от старости умереть. Давно приехали?

— Да только что. — Влад скучающе посмотрел на дверь, протяжно выдыхая дым, и она открылась.

Впуская кавказца. Молодого и тоже поджарого. Он прошел к столу и так же крепко пожав руку Адриану, тоже бросил несколько папок на стол и сел рядом с Владом, с насмешкой глядящим на него. Кавказец, возмущенно глядя на Адриана, с отчетливым акцентом произнес:

— Что за ишаки у тебя на входе стоят, э! Менэ не пускали, а я пожрать хочу!

— Черных не пускают, все правильно, так я им и сказал. — Спокойно отозвался Адриан, явно наслаждаясь моим шоком, под громкий хохот Влада, с удовольствием посмотревшего на Адриана.

— Он черный, э! — ткнув рукой в сторону прекратившего ржать Влада, недовольно приподнявшего бровь, еще возмущеннее произнес кавказец.

— Дурнэ, что ли, Дава? — стряхивая пепел, поинтересовался тот, недовольно глядя на кавказца. — Опять интернетиков перечитал и все у тебя перемешалось? Здесь имелось в виду не масть, а то, что Адриан нацист, это большая разница.

— Ва-а-а! Я тоже нациолист, потому что вы, нэ кавказцы, вапще фсэ на одно лицо.

— У тебя же почти жена русская. — Произнес Адриан, с иронией глядя на Давида.

— Украинка. — Абсолютно без акцента ответил тот, с интересом оглядывая стол. — Она это скрывала, я думал, что она наша. Ну, мало ли, может просто дурной вкус у человека и поэтому красится в русую, а имя Валерия это древнее осетинское, только забытое. Я был уверен в этом. Узнал правду, когда было уже слишком поздно, а дома меня не примут обесчестенным, у нас это большой позор. В общем Валерун меня не хило наебал, придется жениться.

— О, я тоже из-за этого женился. — Грустно покивал Влад, не сдержав ехидной усмешки. — Думал, у нас по любви все, а, оказывается, она меня грязно обманывала, что борщи будет варить и просто меня пользовала в свое удовольствие, пришлось умолять ее замуж за меня выходить, а то кому я теперь такой пользованный нужен. Всем же подавай девственников чистых и непорочных! Женское коварство не знает границ. — Перевел взгляд на Адриана и серьезно сказал, — будь осторожен.

— Я блюду целибат. — Спокойно отозвался Адриан.

— Давно? — хохотнул кавказец, наливая бренди себе и Владу и спрашивая у меня взглядом, я отрицательно помотала головой, оглядывая ровный полуулыбающийся профиль Адриана.

— Да не очень. — Усмехнулся и тоже отрицательно повел головой, когда Давид жестом попросил его бокал. — Просто бог бабла этого требовал, а я же верный жрец его. Но и на старуху бывает проруха. Кажется, я та самая старуха. — Сжал пальцами мое плечо. Эти двое разом изобразили соболезнование и чокнулись бокалами. Адриан посмотрел на Давида и спросил, — свадьба-то когда?

— Двадцатого декабря. Приходите, если вас не посадят. — Давид забрал блюдо с мясом у Влада. — Дай сюда люля-чебаб! — Наложил себе стейки и отставил в сторону, чтобы до блюда никто не мог дотянуться. Разрезая мясо фыркнул и добавил, — потом место сообщу где гульбище будет, мы еще определяемся, она не хочет в Доминикане. Но я вам по секрету скажу, что свадьба будет там. Валерун просто вредничает, но я его уговорю, бр-р-ратан же мой, я знаю куда давить.

Я, не удержавшись, прыснула, остальные тоже рассмеялись.

Обесчестенный братаном Валеруном кавказец, обманутый с борщами пользованный Влад, нарушившая целибат старуха-жрец Адриан. Охуенный артхаус, несите попкорн! Мне нравятся эти мастодонты.

А то, что они ими были, это чувствовалось. Это ощущалось в их энергетике. Сходной, очень похожей, мощной. В выражении их глаз. В простоте общения и обстановке, ведь всегда весь вес в простоте.

Мне дозволили здесь быть. Видеть высокий уровень. Их неформальную обстановку. И чувствовалось. Чувствовался его выбор. Он дал мне разрешение здесь находиться и дал им гарант, что я могу быть здесь. Сидеть за одним столом с мужчиной с притягательной внешностью и обманчивой плавностью движений, маскирующей повадки жесткого, чрезвычайно продуманного и порой бешеного хищника. С еще одним мужчиной, который, может быть, был даже моложе меня… но гораздо жестче. Гораздо. За яркими саркастичными репликами чувствовалась твердая сталь, выдержанный строгий характер, неукротимая сила, жесткость. И с ним. С Адрианом. Элегантно сдержанным и чарующе ироничным, запредельным по всем параметрам, которые есть у них, но строго себя граничащим, ибо он прекрасно знает, что он может все.

— М, кстати, у меня вопрос, — Влад посмотрел мне в глаза и перевел взгляд на Адриана, тот едва заметно кивнул. Влад взял папку и выудил распечатанное фото моей схемы с обведенным маркером ходами, — вот на это патент есть?

— Нет, — ответила я, прекрасно понимая, о чем он спрашивает — засвеченная и утвержденная ли за мошенником схема. Чужой почерк копировать не принято согласно некоторым понятиям в особенной среде. Черный, говорите?.. Интересно…

— Я спизжу парочку? — глядя на фото, приподнимая бровь и улыбнувшись, спросил он. Прямо чувствовалось, что там в его мыслях мгновенно складывает цепочка, взяв базис с этой схемы.

— Да на здоровье, — усмехнулась я, отпивая сок.

Влад посмотрел на Адриана и довольно произнес:

— Женись. Благословляем.

— На свадьбе в роли священника побудешь? — тихо рассмеялся Адриан.

— Не вопрос вообще. Только речь толкну своеобразную. Я когда на эмоциях и увлекаюсь, то немного нецензурю. Чуть-чуть совсем. — Хохотнул Влад, откидываясь на спинку кресла.

— Самое то. Мне нравится, когда ты на эмоциях. Вчера Вано в конце аж жалко стало. — Фыркнул Давид, снова разливая алкоголь, выдыхая сигаретный дым в сторону. Бросил взгляд на Адриана и негромко, серьезно произнес, — Адриан, слухами земля полнится. Мою землю наводняют странные вести, что вроде бы Калина к тебе приходил. Дескать, плакался как трудно ему с Асаевами и просил тебя младшего беспредельщика под свое крыло взять.

— Приходил. — Кивнул Адриан, подаваясь вперед, чтобы взять бутылку и налить мне вина. — Я сказал, что у меня есть кому рулить финансами, мне нужны иные фигуры. Если на это Эмин даст добро, я подойду к тебе и предложу перейти.

— Хитро. — Давид откинулся на кресле и, устало зевнув прикрывая рот кулаком, посмотрел в ровное лицо Адриана. — Эмин же не даст.

Адриан довольно долго молчал, глядя ему в глаза. Пальцы на моем плече на мгновение крепче сжались и он подал знак Владу, тут же понятливо протянувшему ему пачку сигарет. Глубоко затянулся, рассматривая тлеющий конец сигареты и, подняв глаза на Давида, негромко, но очень весомо произнес:

— Тут очень много грязи, Дава. — Адриан протяжно выдохнул дым, пока Давид отводил взгляд и очень тихо, с теменью в голосе, пугающей своими тенями, добавил, — твой старший брат абсолютно прав. Не вини его в том, что он тебе запрещает. Я бы тоже запретил. Я бы запретил тебе, Дава.

— Знаю. Потому и не дергаюсь. — Давид едва заметно поморщился и задумчиво глядя на бокал перед собой. — Просто Калина меня тоже заебал. Я слегка понадеялся, что ты согласишься на его мольбы. У меня уже нервов с ними не хватает, они все решения через пизду принимают и не за кем не смотрят, ни за чем вообще не следят, и при этом еще наглости хватает что-то говорить мне. Это у Эмина терпения и сарказма много, а у меня нет, но до Калины с Шамаем это никак не дойдет. Вбиваю буквально. Ладно, хуй с ним. — Чокнулся бокал с откинувшимся на спинку Владом, они выпили и он, кашлянув, произнес, — мы слышали, что Рауля с позором изгнали из его стаи шакалов, причем свои же. За что?

— Он намекнул, что у меня в ухе засвистит. Шершень домой торопиться будет и меня протаранит через глаз. Рауль такой затейник. — Адриан иронично фыркнул, а я похолодела и мурашки пробежались по рукам. Адриан не смотрел, и видеть не мог, но сжал мое плечо крепче. — Я пока его ребусы по глухому телефону разгадывал, его уже выпинули. Жаль. — Адриан подал бокал мне и негромко произнес, глядя на Давида повел подбородком в сторону папки перед ним, — есть варианты нормальные с этим трастом?

— Обвалить его очень сложно и слишком палевно. Это Кайманы, там не получится нахрапом. — Кивнул Давид, открывая папку и подавая Адриану листы. — Я все варианты перебрал и пришел к единственному здравому — тебе нужно поехать туда и вынудить ввести тебя в приоритетные бенефициары. Трасти полюбас местный, с ним потрещите и назначите юрика для вывода активов. У нас есть несколько добрых молодцев, мы в оффшоры с ними три года играем, поражений не было. Поэтому мы щелкнем это на раз, а на два ты свое бабло заберешь.

Адриан усмехнулся, молниеносно пробегаясь взглядом по распечаткам и кивнул, откладывая листы на край стола.

— Что буду должен? — вопросительно приподнял бровь он, глядя на задумчивого Давида.

— Ничего. — Поднял на Адриана взгляд темных глаз, твердо блеснувших. — Ты со старшими, оборудованием и спецами помог сразу и без вопросов, когда ко мне беда постучалась. — Давид помрачнел и потянулся за сигаретами. — Так что я возвращаю свой долг, прими и не обижай меня.

— Принято. — Медленно кивнул Адриан и перевел взгляд на Влада, — семьсот с хуем мультов, Влад. Юрик должен быть масштабен, а свою паутинку светить я не могу.

— Юрик масштабен. — Кивнул Влад, доставая документы из папки и передавая Адриану. — У меня есть сеть автосалонов с рецессиями на автосервисы. Система отлажена и официальна, поэтому могу и по легалу протащить, но это будет длиться месяца полтора-два, а могу твое бабло сам у себя спиздить, чтобы не светить его вообще. Это займет полторы недели.

— Первый вариант, — Адриан кивнул и вопросительно приподнял бровь, переведя взгляд от разложенных перед собой документов на Влада.

— У меня семья. — Негромко ответил тот на невысказанный вопрос.

— Понял. Уже не сядешь. Не тронет никто, включая тех, кто пытался и пытается. Устраивает такая оплата?

— За ней и ехал. — Влад прикрыл глаза и бахнул бренди.

— Пройдет успешно, перейдешь ко мне? — Адриан скользил задумчивым взглядом по документам Влада.

— Да. — Не задумываясь отозвался тот, и тут же посмотрел на Давида, прикусившего губу, глядя в экран телефона, — Дава, с Эмином…

— Я поговорю. — Серьезно произнес Давид, выключая телефон и откидываясь на кресле, кивнул и глядя на Влада. — Все нормально.

Адриан отложил документы на край стола и посмотрел на Давида:

— Я сам с ним поговорю, как оправится. Не к спеху пока, не грузи его. Вон с Калиной поговори, он же явно против будет. И у него как раз синяки сошли. Пора, Дава, чего ты тормозишь-то?

— Э, бля, тощна! Мне ж у начальства спросить надо. Все время про это забываю. Охуенно, спасибо, Адриан! — расхохотался Давид с удовольствием глядя на усмехнувшегося Адриана.

И было хрупкое ощущение, что неведомому Калине, который неосмотрительно возразит Давиду, опять быть битым. Вон как эти трое довольно и издевательски улыбаются.

Полились отвлеченные беседы, бесконечная ирония, смешные подъебы. Мне безумно нравилась атмосфера силы и облаченная в ироничные реплики. Здесь все было сходно, все ложилось друг к другу, естественно, но меня не отпускало ощущение провала. Даже сейчас. Меня просто экстренно покачали до уровня бог, чтобы могла быть в темпе новой империи, но к создателю этой империи не все ключи даны, что-то было пропущено. Пазл, который состыковывает повелителя тьмы и моего Адриана делая их одной личностью, этот пазл он еще не показал.

Это только подготовка к связующему звену. То, что приближено к пока скрытой связке, то, что намекает на нее.

Он не видит оттенки и в нем их не было, только цвета, ясные, четкие. В нем при его мертвенности было что то не сдохшее, что то очень скрытое, за семью печатями, свято хранимое, оберегаемое отрешением от мира и людей и оттого более ценное. Он дал мне ключ от замка, когда позволил увидеть себя с ними.

Но ключ не провернулся. Потому что это подготовительный этап. Дозволение знать, что он не один со звериными повадками и с границами души, что он может проявлять уважение и к нему его проявляют не самые простые люди.

Должно быть соблюдено еще что то, перед тем как замок щулкнет, что-то, о чем он пока не говорит. Готовится. И подготавливает. Показывая их. Они тоже звери. Но сочетаемые. Все трое. На какой-то интуитивно ощутимой тонкой грани соприкасаются, порождая этот мираж простой свободной беседы, мираж призрачный и переменчивый. Нет, не потому что это ложь и нет общего оазиса в беспощадной пустыне. Нет, переменчивый именно потому, что его очень сложно уловить, что-то сходное у всех троих, очень ими охраняемое, очень личное, и то, что они будут защищать, стоя по горло в грязи. Есть еще что-то в спектре его души. И он к этому подготавливает. Я уже догадывалась. Проанализировав диалог от и до, я догадывалась.

Они удалились через час. Стол обновили. И Адриан закурил.

Повисла тишина, я смотрела в пустую тарелку. Залпом выпила бокал вина, ощущая его взгляд.

— Я был женат. — Тихо, ровно, безэмоционально.

«Я была замужем», — задушено в глотке. Мой брак закончился кровью. Я посмотрела на него. Он приподнял уголок губ и отрицательно повел головой — нет, с ней все нормально. Затушил сигарету, и, глядя как она гаснет, негромко продолжил:

— И у меня есть дочь.

— Сколько ей? — прикрыла глаза, понимая к чему идет. Пазл появился — то, чем соприкасались эти люди сегодня вечером за этим столом. Ценностями. «Был женат».

— Пять и семь.

— Почему вы развелись? — послушно спросила я, открывая глаза и глядя в его ровное темное пламя.

— На первом месте мое дело. На втором моя семья и любимая женщина. Наталью такая расстановка приоритетов не устроила. Я объяснял, что мне плевать на то, как, кому и что положено думать и делать по мнению социума. У каждого своя голова на плечах и свой выбор. Мой — именно такой, и навязать мне чьи-то нормы не получится. Вообще и никогда. Говорил, что это мой замкнутый круг и если я не буду отдавать приоритет инвестиций своих сил и времени первому звену, то второе пострадает в первую очередь, а лозунг "с милым рай и в шалаше" я категорически отрицаю. Дальше сработало незыблемое правило диалектики: когда ты отрицаешь одно, кто-то непременно начнет отрицать тебя. У меня и у нее общий ребенок, и мы решили не насиловать ее психику постоянными скандалами. Итог — развод. У меня именно такие приоритеты, Вика, и по-другому никогда не будет. Решай сейчас.

Твердо, безапелляционно, однозначно.

Прямолинейно, честно, откровенно.

Я, глядя в его глаза, медленно кивнула. В темени глаз эхо облегчения. Он прикрыл глаза и притянул меня за локоть к себе, к своим губам.