Когда они убрались, вошла Селеста.

– Хотите, я тут побрызгаю освежителем воздуха? – предложила она.

– Зачем?

– От них же воняет. Если б можно было собрать их ароматы в бутылку, я бы приклеила к ней этикетку «Человекоскунс».

– Надо же! Не знал, что ты питаешь такие сильные чувства к офицерам полиции.

– На дух не переношу их всех. Мой брат ездит на «БМВ», и они вечно останавливают его только потому, что у него черная кожа.

– Селеста, если ты собираешься делать карьеру юриста, надо к ним привыкать. К тому же не все они так уж плохи. Вот, скажем, инспектор криминальной полиции Каллен, тот, что был в костюме, смахивающим на спальный мешок, совсем не дурной человек.

– Вам виднее, мистер Кьюнан, – ответила Селеста, вложив в короткую реплику весь свой скептицизм.

Я поймал себя на мысли, что второй раз за последние несколько дней выступил в защиту полиции. Что происходит? Я энергично встряхнул головой.

– Наклевываются ли какие-нибудь дела? – спросил я.

Вопрос был далеко не праздный: у меня работали несколько временных сотрудников, я не зря похвастался этим перед Калленом, и с ними нужно было расплачиваться согласно договору о найме.

От «Северной страховой компании» не пришло ни чека, ни документов, которые пообещал прислать Эрни Канлифф. Он не упускал возможности продемонстрировать, кто важнее, поэтому я решил, что не доставлю ему удовольствия – не стану звонить напоминать о деньгах. Поскольку моя контора расположена на первом этаже в деловой части Манчестера, ко мне часто обращаются люди, которые, проходя мимо, видят табличку агентства. Правда, некоторые из них принимают мою контору за отделение социальной защиты, но попадаются и такие, кому я могу помочь. От случайных посетителей я получаю достаточно, чтобы платить аренду и не бедствовать. Я решил, что буду выслушивать их всех, хотя по большей части их проблемы абсолютно неразрешимы, – ради независимости от таких мерзких типов, как Эрни Канлифф.

– В приемной дама, – объявила Селеста. – На вид – совершенная вампирка.

– Давай ее сюда, – скомандовал я. – Если она просидит у меня больше десяти минут, загляни и спроси, не желаю ли я выпить чашечку кофе. А если станет цепляться зубами за ковер, вышвырнешь ее на улицу.

– Есть, босс, – усмехнулась Селеста.

И дело пошло.

Смуглая дама нездоровой худобы, которую провела в мой кабинет Селеста, выглядела лет на сорок с хвостиком. Длинный, почти до пола плащ «кофе с молоком» не отличался от цвета ее лица. Она попросила меня помочь кормить голубей в парке. Говорят, что люди, обожающие определенную породу животных или птиц, становятся похожи на своих любимцев. Нервные, отрывистые жесты миссис Гриффитс служили этому подтверждением. Ее водянистые глаза скакали из стороны в сторону, когда она рассказывала, что каждое утро ходит в парк кормить птиц. Все очень просто. Мне нужно сопровождать ее, чтоб уберечь от нападок одной фанатичной противницы голубей, которая пригрозила заткнуть рот миссис Гриффитс птичьим кормом. Поскольку парк был недалеко, я не возражал.

Едва только Селеста проводила миссис Гриффитс, как в офисе появился новый клиент. Все слыхали о двойниках знаменитостей – так вот, передо мной предстал Гарри Г. Корбетт. В руках этот немолодой господин теребил шляпу, снятую с буйно поросшей черными волосами головы. Густая челка, прикрывавшая с одного боку лоб, доходила до смоляных кустистых бровей. Эта ниспадающая на лицо грива и очки в тяжелой черной оправе придавали ему вид скрывающегося от властей заговорщика. Прежде чем заговорить, я рассматривал его не меньше минуты Интересно, он замаскировался специально, чтоб я угадал, кто он на самом деле? Но нет, он не выдавал себя за кого-то другого. Как выяснилось, потерял жену… Не то чтобы понес тяжелую утрату, а в буквальном смысле – потерял. Такая вот незадача.

После нескольких несвязных фраз он перешел к фактам. У него была странная манера речи. Каждое второе предложение звучало как вопрос – долгая жизнь в Манчестере не вытравила еврейских интонаций. Кроме того, он усердно помогал себе руками, акцентируя важные, на его взгляд, моменты повествования. Рассказывал он о своей проблеме с выражением вселенской скорби. Темно-зеленая отлично скроенная тройка, торчавшая из кармана жилетки золотая цепочка от часов и кожаные коричневые ботинки ручной работы выдавали в нем английского землевладельца. Портрет дополняла трость с серебряным набалдашником. Позднее выяснилось, что господин Леви – не землевладелец, а предприниматель. Бега на ипподроме.

– Может быть, вы слыхали о компании «Перл»? – Он произнес название с особой гордостью. – А начинал я с конторы чуть больше вашей.

– Мне кажется, она перешла к…

– Верно. Я продал ее пять лет назад. Знаете, сколько брокерских контор у меня было? Тридцать девять!

Не знаю, был ли я польщен визитом такой персоны или удивлен. В любом случае я понял, что господин Леви владеет не одним миллиардом, поэтому живо заинтересовался его делом.

– Так значит, вы не можете найти свою жену?

– Прямо в лоб… по-деловому, – сказал Леви, шумно вздыхая, но мне не верилось, что он потрясен исчезновением жены.

– Когда вы узнали, что она уехала? – спросил я.

– Два месяца назад, в конце июня. Поженились мы в апреле.

Он ударил ребром правой ладони по внутренней стороне левой.

– Так. Значит, вы поженились примерно четыре месяца тому назад, а через два месяца после свадьбы госпожа Леви пропала?

Он кивнул.

– Вы предпринимали какие-нибудь попытки выйти на ее след?

Леви улыбнулся и пожал плечами, как будто я попросил назвать шифр его личного сейфа.

– Мистер Кьюнан, вас когда-нибудь обзывали? – спросил он, широко жестикулируя. – У меня есть знакомые, которые дают меткие прозвища мужчинам, неспособным держать в узде своих жен. Совсем не лестные прозвища. Мне не хотелось, чтоб и меня обзывали одним из таких слов. Вначале я подумал… может, у нее появился кто-то еще. Такое ведь случается? Я подождал немного, надеялся, что она объявится и скажет мне об этом. Почему бы не признаться? Потом я узнал, что она уехала домой, к матери. Может, вы думаете, что у меня есть адрес ее матери? Нет. Что же мне было делать? Я пришел к вам.

– Ясно.

– Когда женишься на молоденькой, каждый день кажется праздником, ведь так? – спросил он.

Я согласно кивнул, ожидая продолжения, но он вежливо молчал, потому что задал вопрос и хотел услышать ответ.

– Сколько лет вашей жене? – отозвался я.

Мой клиент стал вращать головой и одновременно правой рукой, как дирижер симфонического оркестра. На губах заиграла виноватая улыбка, когда он произнес:

– Как вы думаете, двадцать пять – слишком юный возраст?

– Это зависит от угла зрения, господин Леви.

– Вот именно. Или она слишком молода для меня, или я слишком стар для нее?

– Итак, вашей жене двадцать пять?

– Думаю, около того.

– Думаете или так оно и есть?

Вместо ответа он красноречиво скривил рот. Меня это насторожило: какой муж не знает точного возраста своей жены? Однажды я имел дело с «пропавшей женой», которая оказалась подставной лошадкой.

Леви понял мое недоумение и, перегнувшись через стол, с мольбой в глазах, будто обращался не ко мне, а к жестокому кредитору, проговорил:

– Понимаете, она не еврейка. Я совершил ошибку, женившись на ней. Не подумайте, что я с предубеждениями. Просто жалко потерянного времени. Жизнь коротка.

Он положил на стол большой коричневый конверт и жестом попросил меня открыть.

– Анжелина не могла примириться с жизнью в чужой стране.

– Понятно, – тихо сказал я, хотя ничего пока не понял.

Я просмотрел документы, которые он принес с собой. Согласно свидетельству о браке Анжелина была его законной супругой. Он захватил несколько свадебных фотографий. Анжелина показалась мне одной из тех девушек, на которых европейцы женятся через брачные агентства, по переписке, – филиппинка. Я поглядел на него вопросительно.

– Три года назад, – сказал он, – один мой приятель посоветовал мне отправиться в круиз на Восток. Отлично, шикарно! Пора и мир посмотреть, годы поджимают, правда? Мы поехали вместе. В Таиланде на нас обрушился водопад из девушек, таких радостных и отзывчивых. Разве в мои годы нет места чувствам? Ха! Я не мальчик, но разве я могу приказать своему телу не реагировать? Все идет прекрасно… Мы возвращаемся в Англию, и тут выясняются некоторые обстоятельства… Вам я, конечно, могу сказать. Вы, мистер Кьюнан, и не такое слыхали…

На всякий случай я убрал улыбку со своего лица.

– Ха! – Он стукнул тростью об пол. – Я иду к доктору и говорю ему, что люди моего возраста редко обращаются по таким вопросам. Доктор, представьте, смеется и говорит, что я еще не самый старый среди его пациентов. На прошлой неделе приходил мужчина, которому девяносто. И диагноз, говорит, как у вас, – гонорея. Знаю я вас, старых коней, бороздящих восточные берега… Этот доктор, Мак-не-помню-как, мне понравился. Может войти в положение и знает, как успокоить человека в такой ситуации. Понимающий, как вы, мистер Кьюнан, – много повидал. На следующий год я снова поехал в круиз, и хотя предпринял необходимые предосторожности, снова вынужден был обратиться к тому же врачу. На этот раз он удивился и сказал, что я из тех, кто не умеет учиться на собственных ошибках. Через некоторое время я предложил своему другу отправиться в другое место. Мы побывали в Бангкоке, но только ради массажа и экзотической пищи. А в Маниле, едва мы сошли на берег, нас окружили не только девушки, но и их родственники, знаете ли, – мамы-папы, братья-сестры, тети-дяди, дедушки-бабушки…

Перечисление каждой пары родственников сопровождалось ударом тяжелой трости об пол.

– И вот мы общаемся с ними на разные темы, говорим о браке, а через какое-то время я обнаруживаю, что помолвлен, – это в моем-то возрасте!

– Много вы на них потратили? – спросил я.

– Ха! Сразу видать циника! – воскликнул Леви, откидывая голову назад. – Я оплатил ее перелет, заплатил за одежду. Естественно, были и другие небольшие траты, но пусть даже и большие, – кто говорит, что в таких случаях нужно мелочиться? А люди там не избалованы.

– Ну да, ну да, – пробубнил я.

– О ней говорили только хорошее, даже священник в ее приходе дал ей прекрасную рекомендацию. Мы ездили потом в Ирландию… Не знаю, может, попав в католическую страну, она почувствовала, как соскучилась по дому.

После получасовой беседы, в течение которой я пытался настроить Леви на факты, избегая лирических отступлений, мне удалось понять: он подозревает, что жена не тратила деньги, выдаваемые ей на личные расходы, и, скопив их, удрала в Манилу. К тому же выяснилось, что у нее была возможность пользоваться кредитной картой. В общем, от меня требовалось следующее: отправиться туда же и привезти ее обратно.

– Видите ли, господин Леви, человек – не книга, которую вы взяли на время в библиотеке. Я не могу запросто заявиться к вашей жене и, схватив ее, как книжку с полки, доставить к вам.

Леви неспешно извлек из внутреннего кармана пиджака чековую книжку и с нарочитой медлительностью раскрыл ее. Затем перед моими глазами появилась позолоченная авторучка. Сняв колпачок, Леви занес перо над нужной строчкой и поглядел мне в глаза.

– Назовите цифру, – приказал он. – Возможно, вам придется покинуть страну на две, а может, и на три недели. Если вам удастся решить дело в два дня, оставшееся будем считать премией. Согласны?

У меня создалось впечатление, что Леви привык добиваться от других желаемого для себя результата с помощью чековой книжки. В его глазах блеснул огонек: ему, наверно, не терпелось узнать, во что я ценю свою податливость или насколько я жаден до денег. Этот огонек упростил мое решение.

– Простите, но, думаю, вам не стоит бросать деньги на ветер. Я могу найти вашу жену, не выходя из этой комнаты. Мне просто надо связаться с коллегой в Маниле и попросить его встретиться с ней.

– Я хочу, чтоб вы отправились туда сами, а я все оплачу. Так будет лучше.

– Нет, господин Леви, не лучше. Мы с вами даже не уверены, находится ли Анжелина на Филиппинах. У нее есть друзья в Англии?

– Мы были женаты всего два месяца. Какие друзья?

– Она выходила из дому? Общалась с людьми?

– Я уже говорил. Я дал ей прекрасный дом. Она выписывала по каталогам все, чего желала. Ей незачем было куда-то выходить.

– А родственники? Может быть, кто-то из ваших близких пришелся ей по душе?

– Откуда у меня теперь близкие? Разве я похож на человека, у которого есть родственники? – сказал он обиженным голосом.

– Но с кем-то она должна была сталкиваться? Молочник… или, скажем, садовник?

Он категорично покачал головой. Его карие глаза насквозь пробуравили мой череп.

– Она часто звонила своим родным? – спросил я после паузы.

Леви нетерпеливо замотал головой.

– Довольно вопросов, – сказал он, взмахнув авторучкой. – Я плачу деньги, вы находите мою жену.

– Все не так просто, – снова запротестовал я, понимая, что для господина Леви никогда ничего сложного не бывает: он нажимает нужную кнопку, и парень уже в Маниле, ищет сбежавшую жену – куда проще.

– Я вас не понимаю, – сказал он, почесывая голову указательным пальцем. – Хотите, чтобы платежеспособный клиент покинул ваше помещение?

– Нет. Я возьму полагающийся в таких делах аванс и дам поручение кому-нибудь из местных сыщиков на Филиппинах. Вам это обойдется дешевле.

Я написал цифру на листочке бумаги и показал ее Леви. Он неодобрительно покачал головой и переписал цифру на чек.

– Вы никогда не разбогатеете, мистер Кьюнан, если будете смотреть в зубы дареному коню, – сказал он перед самым уходом.

«Верно, – ответил я про себя, – зато сохраню свои собственные зубы». Я рассматривал оставленный на столе портрет Анжелины. Голова чуть откинута назад. Волосы зачесаны на бок. Открытая широкая улыбка. Лицо смахивает на детское, поэтому полно обаяния. Если Леви мечтал о такой жене, о каком, интересно, муже мечтала такая девушка? Богатом и доверчивом, как Леви, тогда спрашивается: о какие подводные камни разбилась семейная лодка?

Среди моих коллег нашлось бы немало сыщиков, которые откусили бы щедрую руку Леви по локоть. Я мог бы назначить в качестве платы за услуги и десять и двадцать тысяч фунтов, может, и больше. Настоящая акула из отряда ищеек доставила бы Анжелину в Англию, посулив ей половину от неслыханно высокого вознаграждения. Она привлекательна. Не удивлюсь, если нашелся молодой ловкач, который, поклявшись в любви, собирается использовать ее, чтоб выжать из богатенького Леви все его денежки. В конце концов, Анжелина унаследует все нажитое господином Леви добро как его законная жена. Вариантов много.

Когда-то Леви сам был хорошим прощелыгой, а теперь пришел к неизвестному человеку и выкладывает перед ним чековую книжку. Видно, выходка Анжелины отправила его в долгий нокаут, хотя он не оставил у меня впечатления человека убитого горем. Я почесал голову и задумался. Нужно найти зацепку. Леви не похож на человека, страдающего болезнью Альцгеймера, но кто знает…

Вторую половину дня я отправлял факсы и говорил по телефону. Я позвонил знакомому частному детективу в Сидней. Он первым делом поинтересовался, известно ли мне, что там сейчас час ночи.

– Да ты просто мерзавец, – возмутился он. – Ты в нормальное время не можешь работать?

– Кончай кипятиться, приятель, – сказал я Томми Брейтуайту, три года назад эмигрировавшему из Манчестера. – Разве не ты говорил, что не хочешь отрываться от корней?

– Точно, это был я, твой старый собутыльник. Чем порадуешь, Дейв?

Вначале я назвал размер аванса, потом изложил суть вопроса. Он пообещал связаться со мной, когда у них наступит утро, но перезвонил через полчаса. Брейтуайт продиктовал мне номер телефона надежного человека в Маниле. Агентство, на которое работал Брейтуайт, использовало его в качестве стрингера. Когда я набрал номер филиппинца, в Маниле было почти два часа ночи. Он не стал пенять мне на поздний час и с первых слов убедил меня в том, что далеко не все филиппинцы, как мне прежде представлялось, говорят на хорошем английском с американским акцентом. Его речь состояла из смеси английского с испанским с вкраплением слов на неведомых мне языках. После получасовой лингвистической разминки и спора о размере аванса он согласился отыскать беглянку и убедить ее поговорить со стариком.

На этом мой рабочий день не кончился. Около четырех Селеста провела в мой кабинет женщину в кожаных штанах, жестко глядевшую на меня из-под украшенных серебряными колечками бровей. Даже макияж миссис Гринидж носил агрессивный характер, не говоря уже о ее манере держаться. Усевшись в кресло строго напротив меня, она принялась разглядывать мое лицо с таким видом, будто напрашивалась на немедленный отказ. Селеста задержалась, на всякий случай.

– Селеста, два кофе, пожалуйста, – попросил я.

Мисс Гринидж попросила собрать доказательства того, что она подвергалась сексуальным домогательствам со стороны своего бывшего босса. Деньги есть – недавно она получила наследство. Я согласился. Джорджия Гринидж изложила подробности. Ее непосредственный начальник в одной из кредитных компаний, Джордж Гаммедж, неоднократно добивался ее благосклонности. Она совершенно ясно дала ему понять, что не нуждается в его внимании. Дело дошло до того, что он ее уволил. Теперь она желает подать на него в суд. Нужны доказательства.

Я аккуратно, чтоб не перепутать, записал в своем блокноте: Джорджия Гринидж, Джордж Гаммедж. Когда я надписывал сверху «Возмещение ущерба», в голове начал складываться каламбур из этих созвучных фамилий, но женщина остановила бег моей фантазии, начав рассказывать о прочих похождениях Гаммеджа. Пока Джорджия говорила о том, как он, угрожая увольнением, склонял к постельным отношениям других девушек в отделе, я изучал ее лицо. Мне вспомнилась греческая легенда о трех сестрах, у которых один глаз и один зуб на троих. Может, я несправедлив, но мне кажется, таким лицом только непослушных детишек пугать.

Ну да ладно. Приятно мне смотреть на Джорджию или нет, – не важно, я ей помогу. Мне предстояло встретиться с девятью женщинами, еще недавно работавшими там же, где и Джорджия, и опросить их относительно Гаммеджа. Готовы ли они дать показания против человека, который угрожал им, шантажировал и наконец обрушил свой гнев на бедняжку Джорджию?

После ее ухода я завел папку «Дело Гринидж-Гаммедж» и задумался над тем, что же так притягивало этого Гаммеджа к Джорджии? Может, одинаковые имена и схожие фамилии? Этот праздный вопрос продолжал вертеться у меня в мозгах, когда я выезжал из Манчестера в потоке других машин, за рулем которых сидели изголодавшиеся по женскому вниманию чиновники, разочарованные мужья и любители живой природы.