Вернувшись от Канлиффа, я планировал изучить присланные им бумаги и помечтать о том, как я заживу, когда разбогатею. Для начала найму на постоянную работу нескольких помощников и куплю кучу фургонов, напичканных новейшей аппаратурой. С другой стороны, чем больше денег, тем больше забот. Когда мне становилось тоскливо от мысли о деньгах, я знал только один способ улучшить настроение – потратить их. Я вышел из конторы и решительно направился на Кинг-стрит, в один из магазинов мужской одежды. Там я с ходу купил себе дорогой кашемировый пиджак.

– У меня для вас сообщения, – сказала Селеста, как только я вошел в приемную, – и еще, – она состроила рожицу и кивнула в сторону моего кабинета, – вас там кое-кто дожидается.

Инспектор Каллен полулежал в моем кресле, закинув ноги на стол.

– Привет, Бренни, – сказал я. – Веди себя скромнее. Я свистну, и девчонка в приемной сделает так, что тебя выставят отсюда взашей.

– Да уж, я понял, что она терпеть не может нашего брата полицейского, – кивнул Каллен.

Лицо его оставалось бесстрастным, как у бронзового памятника герою войны.

– Я пытаюсь ее перевоспитать, – заверил я инспектора.

– Жаль, что ты занимаешься не только этим, Дейв.

– Что ты под этим подразумеваешь?

– Что подразумеваю? А то, что с тех пор, как ты стал копаться в делах Марти Кинг и ее папаши, два человека отправились прямиком на кладбище.

– Твои упреки несправедливы. Сам знаешь.

– Неужели? Послушай меня, малыш Дейв. Мы объединили убийства Олли и Леви в одно дело. Расследование ведется совместно с чеширской полицией. Операция носит название «Калверли», и я в ней не последнее лицо. Убийства эти объединяет то, что обе жертвы состояли в серьезных финансовых отношениях с семьей Карлайлов. Это первое. А второе – то, что и Олли, и Леви были знакомы с одним частным детективом из Манчестера.

– Погоди, Сэм Леви…

– Сэм Леви был жестоко убит. Угадай, как зовут человека, который видел его последним?

– И что?

Я шумно плюхнулся на диван.

– Ты знаешь гораздо больше, чем можешь рассказать. Понимаю. А известно ли тебе, как Леви встретил свою смерть?

– Мне сообщили, что он был связан, избит и скончался от разрыва сердца.

– Официальная формулировка для публики. На самом деле беднягу в буквальном смысле разрезали на части, прежде чем он умер. В каждой комнате было полно кровищи. Его, вероятно, таскали туда-сюда, чтоб вытащить из него какое-то признание. Преступнику не нужны были жемчуга – они остались лежать в открытой коробке под лестницей. Он добивался чего-то другого.

– Анжелина…

– Мы не сразу ее нашли, но у нее алиби на весь воскресный день.

– У меня тоже.

– Вот именно, у тебя тоже.

– Я не сомневался, что филиппинские друзья ее поддержат…

– Представь себе, в воскресенье она присутствовала на крестинах младенца в качестве крестной матери. Священник узнал ее по фотографии и показал нам ее подпись в церковной книге регистрации.

– Значит, мы с ней исключаемся из списка подозреваемых. Кто же остается?

– Их море! Я не сказал тебе, что твой приятель господин Леви был связан с преступным миром?

– Что?!

– Во-первых, он с младых ногтей питал слабость к ювелирным магазинам. В сорок пятом году он отбывал срок за ограбление одного из них на площади Святой Анны. В следующий раз его арестовали в сорок восьмом. Парень, который вел машину, врезался в фонарь на Читнем-Хилл-роуд… Кроме Сэма, в машине были еще трое. Двоих взяли вместе с ним, а третий убежал, прихватив всю добычу.

– Так…

– И что, ты думаешь, сделал Сэм, когда его прижали к стенке? Набросился на сидевшего за столом сержанта! Ясно, что после этого из него чуть душу не вытрясли. В общем, когда его на следующий день привели на опознание, он был весь в бинтах и пластыре. В таком камуфляже ювелир бы родного сына не узнал. Сэм был не дурак.

– Если умный тот, кто дает себя избить…

– Зато на опознании ювелир указал на его сообщников. Те двое получили по пять лет исправительных работ.

– А один из них, случайно, не Карлайл или, может, Кинг?

Каллен снисходительно улыбнулся:

– Карлайл, может, и сгодился бы, но Кинг – нет, тогда он бегал еще в коротких штанишках.

– Продолжай.

– Больше Сэм не попадался. Думаю, он занимался укрывательством краденого вместе с папашей Брэндона Карлайла, а когда утвердили закон о легализации игорного бизнеса, вложил свои денежки в сеть букмекерских контор.

– Хорошо. Но какое отношение все это имеет ко мне?

– Дейв, повторяю то, что уже говорил: ты всколыхнул тину на самом дне омута. Есть много людей, которым это не нравится. Так что не удивляйся, если они захотят тебя остановить.

– Ерунда! Если, как ты утверждаешь, в этом – замешаны Карлайлы, почему их не допросили?

– Я надеялся, что ты поможешь мне ответить на этот вопрос. – И Каллен остановил на мне свои искренние глаза.

Я рассказал ему о встрече с Брэндоном Карлайлом.

– Значит, Карлайл отрицает свою причастность к убийствам?

– Это его слова. Я за него поручиться не могу. Привлеки его по всей форме и припри к стенке, как это сделали со мной.

– Я бы с удовольствием, но не могу получить санкцию. Этот Карлайл – личность неприкосновенная. Твой отец оказался последним полицейским, который с ним схлестнулся. Но это было в незапамятные времена. Похоже, сверху поступило распоряжение – Карлайла не трогать.

– В чем это выражается?

– Как только всплывает его имя, начальство начинает нас осаживать. Я знаю это от Арчи Синклера.

– А тебе известно, почему?

– Мне приходит в голову только одна причина, по которой к нему нельзя приближаться. Это что-то связанное с национальной безопасностью.

Я расхохотался.

– Ты закончил? – насмешливо спросил я. – Карлайл президент местной лиги по регби, а не глава Эм-Ай-пять . Я слыхал о шпионской паранойе, но это – слишком.

– Смейся, смейся. Тебе это представляется невероятным, да и мало кто поверит…

– Ладно, хватит шутить, Брен.

– Я просмотрел архив. Его имя встречается во многих делах. Объясни мне, почему он всегда выходит сухим из воды?

– Намекаешь на коррупцию в государственном масштабе или, может, политическое давление?

– Не знаю. Вернее, знаю только, что у Карлайла есть какие-то покровители наверху.

– Хорошо, не буду с тобой спорить. Но я так и не понял, какое отношение все это имеет ко мне?

– По неизвестной мне причине Брэндон Карлайл очень тобой интересуется. Как только выяснишь, на что ты ему сдался, дай мне знать. Мне – первому. Не держи от меня секретов.

Я снова засмеялся.

– Что смешного?

– Ты смешной. За тобой теперь не только полиция Манчестера, но еще и полиция Чешира, но ты желаешь, чтоб загадку Карлайла разгадывал я.

– Ты должен быть польщен.

– Только не я, начальник! – сказал я, поднимаясь с места, чтоб выпроводить надоевшего Каллена.

– А ты изменился, дружище. Ты нравился мне гораздо больше, когда ходил в неудачниках.

– Отлично, Брен! Тебе положено продвигаться по службе и щеголять в костюмчиках из «Си-энд-Эй», а я должен ходить в дырявых ботинках! Так не пойдет!

– Помолчал бы лучше, Дейв. Не забывай о том, что стало с Лу Олли.

Когда Бред Каллен ушел, не оглянувшись и даже не попрощавшись, я разозлился на самого себя.

– Только время отнимают, правда, мистер Кьюнан? – послышался голос Селесты.

Я обрадовался, что она прервала бег неприятных мыслей.

– О чем задумались, босс?

– Да так, ни о чем, – ответил я.

– Я считаю, что нам не стоит пускать сюда полицейских, когда им вдруг приспичит вас видеть. О'Дой кузен, адвокат, говорит, что у них нет права…

– Селеста, инспектор Каллен один из моих старинных друзей, по крайней мере, я считал его другом.

На лице Селесты изобразилось недоумение.

– Ага, с такими друзьями вы быстро сыграете в ящик, – заявила она. – Ладно, дело ваше. А я кое-что узнала об этом Дерево-Солоде… то есть Олмонд. Он свалил из Рочдейла. Бернадетта говорит, у него яхта во Флитвуде, «Дух холмов» называется, он на ней любит поплавать.

– Она сказала, когда он уехал?

– Да, сказала. Еще сказала, что очень расстроена. На прошлой неделе заезжали двое мужчин. Вообще-то к ним давно уже никто не ходит, и Дepe… Деве… как его там, рассердился, когда пришел первый. А уж когда через пару дней заявился еще один гость, вконец рассвирепел, собрал чемодан и свалил. Я пыталась из нее выудить что-нибудь еще, но, похоже, она действительно больше ничего не знает. Он ей не докладывает, куда едет и когда вернется.

Наверно, я слушал ее с открытым ртом, потому что, договорив, Селеста озабоченно спросила:

– Что-то случилось, мистер Кьюнан? Может, я что-то не так сделала?

– Ты все сделала правильно, а вот я, кажется, нет. Теперь вот что: позвони Гарри Серпеллу… – Селеста, как образцовая секретарша, ухватилась за блокнот и карандаш. – Скажи, что от меня. Пусть узнает все возможное о В. И. Деверо-Олмонде, особенно о его прошлом и о том, как он разбогател. Скажи, что мне нужны только факты. Никаких догадок и умозаключений. И не забудь проверить, верно ли ты записала фамилию.

– Думаете, Олмонд прибрал к рукам то, что награбил Кинг?

– Нет, об этом я как раз не думаю.

– Насколько приоритетно это задание?

– Чего-чего? – не сразу сообразил я. Селеста успела проштудировать не один учебник по бизнесу, с тех пор как я посулил ей повышение. – Скажи Гарри, что это очень срочно.

Я повернулся, чтоб уйти к себе, но Селеста меня остановила:

– Погодите! Еще не все. – Она протянула мне тяжелый запечатанный конверт с корявой пометкой «лично в руки». – Вот. Пришло с курьером. И еще звонил Клайд Хэрроу. Просил, чтоб вы пришли около шести в паб на Кэй-стрит. Знаете, где это? Там все звезды из мыльных опер собираются. Я должна позвонить его личному секретарю, если у вас не получится.

– Мотор! – воскликнул я на манер киношников, и Селеста расцвела в улыбке.

– Мистер Канлифф просил вас позвонить. Есть новая работа. Дела, связанные со строительством трубопровода. И последнее. Мисс Уайт спрашивала, не могли бы вы заехать за детьми.

– Понял. Пойду поработаю над планом на ближайший месяц.

Я уселся за свой стол, вытащил из ящика нож для бумаги и вскрыл конверт. В нем лежали бумаги о состоянии кредитных счетов Марти Кинг. Если верить документам, денег у нее было предостаточно, чтоб купить несколько таких агентств, как мое. Какой же я простофиля! Но почему она этими деньгами не пользовалась? С тех пор, как Марти уехала в Лондон, счета оставались нетронутыми. Возможно, она боялась, что Чарли или Брэндон смогут найти ее, если узнают откуда поступают требования и куда деньги переведены.

Я позвонил Жанин на мобильный и рассказал ей о деньгах Марти.

– А я что тебе говорила? – победно усмехнулась она.

– Я заставлю ее объясниться, – возмутился я.

– Забудь о ней, Дейв. А вот о Дженни и Ллойде, пожалуйста, не забудь. В холодильнике рыбные палочки. Прости, я на совещании. – Она дала отбой.

Домашние радости вдруг утратили свою прелесть. Мне захотелось рвануть в Лондон и вцепиться в неповторимую шею Марти. Я набрал номер Пола Лонгстрита.

– Кто это? – ответил он мерзким голосом. – Между прочим, телефон этот мой личный.

Я расслышал женский смех. Не надо обладать богатым воображением, чтоб представить себе, как хозяин ночных клубов проводит свои вечера.

– Это Кьюнан, – ответил я.

– Кто? А, вспомнил, ты покинутый парень Марти.

– Где она?

– Соскучился? Не с кем больше? Слушай, я вам с Марти не секретарша. Надоели вы мне. Дошло до того, что уже не только звонят, а еще и являются в дом всякие бугаи, выясняют, где Марти.

– Бугаи?

– Качки отборные! На прошлой недели приперлись двое. Я им сказал то же, что и тебе: не знаю я, куда ваша разлюбезная Марти унесла свою попку. А если б знал, не сказал. Вот так.

– Одну минуту, – попросил я.

– Тебе она просила передать кое-что. Я ни черта не понял, может, ты поймешь. В общем, для тебя она оставит письмо в каком-то винном баре. Сказала, что тебе известно, где этот бар.

– Спасибо, – сказал я.

Через пару минут я уже знал, что никакого письма в винном баре на Динсгейт никто для меня не оставлял.