Ариадна.

Жизнь на Горре стала для неё новой в полном смысле слова: едва прибыв на планету, она осознала разницу между тем, чтобы быть для горианцев просто какой-то там землянкой или невестой правителя. Люди, встречавшие их, общались с ней так, словно она была хрустальной, и даже не смотрели в лицо, явно избегая считывать эмоции. Никто больше не бросал на неё, инопланетянку, любопытных взглядов, от которых в прежней жизни проходу не было. И ещё они немного понижали голос, обращаясь к ней.

Но всё это ни в какое сравнение не шло с тем, как все реагировали на Эльтесеина. Служащие Сезариата даже глаз не поднимали и стремились выполнять поручения Величайшего быстрее, чем он успевал договорить фразу. Но их преданность основывалось не на страхе, если не считать таковым страх не оказаться на высоте. Просто они все обожали его, и Ариадну это сначала привело в замешательство, а затем стало раздражать.

Правда, наблюдать ей за этим приходилось немного: первые дни они редко виделись. Проводив её до своей резиденции, Эльтесеин сразу умчался работать, окруженный тремя помощниками, которые непрерывно о чём-то докладывали ему и встревожено что-то всё время записывали, утрясая расписание. А Ариадна осталась в обществе немного испуганной молодой горианки, которая представилась её новой помощницей.

— Я помогу вам освоиться, эста, — пробормотала она, глядя в сторону. — Меня зовут Иффа.

— А меня Ариадна.

— Да, эста.

Ариадна с изумлением посмотрела на девушку и нахмурилась: это обращение казалось ей слишком уважительным, а больше всего смущало, что она ничем этого не заслуживала. Ей вовсе не хотелось к такому привыкать.

— Я бы предпочла, чтобы ты называла меня по имени, — настойчиво сказала она, изучая взглядом обстановку. В прошлый раз она видела лишь террасу, теперь её взгляду предстала огромная гостиная Сезара — полукруглое помещение со светлыми каменными стенами, зеленовато-розовой плиткой, разлапистыми диванами без спинок — то, что нужно для удобства крылатых горианцев. Очень красивые огромные окна, невесомые белоснежные занавески — всё дышало свежестью, но казалось слишком идеальным, словно здесь никто не жил.

— Я покажу вашу спальню, эс… Ариадна, — предложила Иффа, вцепившись в её сумку с вещами, словно утопающий — в спасательный круг. И тогда стало ясно, что девушка сильно нервничает.

Присмотревшись к горианке, Ариадна попыталась угадать возраст. Ростом Иффа была почти на голову выше — как многие местные женщины. Её фигура отличалась некоторой угловатостью, движения тоже казались немного неловкими, но это легко списывалось на нервы. Серебристые длинные волосы, заколотые от лица назад, вытянутое тонкое лицо. «Лет двадцать», — решила она про себя и всё-таки спросила.

— Пятьдесят два, — быстро ответила Иффа, и Ариадна даже споткнулась, но горианка сделала вид, что не заметила её удивления.

Анфилада комнат поворачивала по кругу. Некоторые помещения были изолированы от других, как рабочий кабинет Эльтесеина, иные выстроены сквозным рядом, как гостиная, столовая и комната для отдыха. Спальни оказались расположены этажом выше, к ним вела воздушная металлическая лестница, окрашенная в белый цвет, как и многие элементы обстановки.

Ариадна поймала себя на том, что улыбается: это место очень понравилось ей, и она поняла, что с удовольствием поживёт здесь.

Размер просторной спальни доставил ей особое удовольствие. На Горре спаленки делали очень маленькими, потому что в них горианцы только спали: считалось нерациональным тратить много пространства. Первое время Ариадна чувствовала себя, словно в пенале, и не сразу привыкла. Но в доме Величайшего с пространством явно не было проблем: её кровать здесь размером была с прежнюю комнату, а огромная спальня вмещала и нечеловеческих размеров шкафы, и даже отдельную ванную.

Иффа много рассказывала об устройстве дома, Ариадна слушала вполуха, зная, что всё равно не запомнит всё сразу, но когда помощница перешла к её расписанию, она встряхнулась.

— Да?

— Сегодня вечером у вас примерка нового гардероба, а с завтрашнего дня — уроки этикета трижды в день.

— О боже.

— Это всего на неделю, эс… Ариадна, — скромно добавила Иффа, изучая взглядом носки своих летних сапожек — самой популярной обуви на Горре, особенно у крылатых: мягкая сетчатая кожа и металлические зацепы, призванные смягчить приземление.

Уже к вечеру Ариадна обзавелась пятью различными парами таких же сапог, огромным количеством разноцветных линосов из тончайшего шёлка и… личным стилистом.

— Со следующей недели вы будете принимать участие в публичных мероприятиях вместе с Величайшим. Я буду делать вам причёски и помогать выбирать одежду, — жизнерадостно сообщила ещё одна горианка неопределённого возраста с синими волосами.

— Ясно, — ответила она, поспешно скрывая панику.

«Только не это… только не это», — думала Ариадна, меряя шагами свою спальню поздним вечером. Она понятия не имела, доводилось ли ей появляться на публике в прошлой жизни в качестве звезды вечеринки, но что-то подсказывало, что нет. Она не справится. Ей надо твердо заявить Эльтесеину, что этому не бывать.

Но где же он? На корабле Ариадна привыкла, что он каждый день общался с ней — и днём, и вечером. Она понимала, что здесь днём у него вряд ли будет время, но не допускала даже мысли, что он не зайдёт перед сном. Она же совершенно одна, в незнакомой обстановке, и он… нужен ей.

Но Эльтесеин всё не приходил. Прождав ещё пару часов, убедившись, что время очень позднее, Ариадна набрала номер Иффы:

— Величайший вернулся в резиденцию? — требовательно спросила она, невольно изливая на помощницу свою панику.

— Боюсь, что нет, эста.

— Ариадна! — резко поправила она.

В трубке повисло молчание, которое заставило её густо покраснеть. Как она могла повысить голос на почти незнакомого человека? Да пусть даже и на знакомого…

— Простите меня, Иффа, — пробормотала она, полная раскаяния.

— Это вы меня простите, — сдержанно ответила Иффа. — Если вам нужно срочно связаться с Величайшим, у вас есть номер в коммуникаторе. Но если это не срочно, я бы не рекомендовала…

— Хорошо, я поняла, — сквозь зубы процедила Ариадна.

В тот вечер она заснула раньше, чем он вернулся домой, ощущая обиду. А наутро встала с мыслью обзвонить всех старых знакомых по «Чёрной звезде» или прежней жизни на Горре, найти хоть кого-нибудь, поболтать. Коэре? Нет, Ариадна слишком хорошо помнила, как драконица поменялась в лице после сообщения о Сачче — она сейчас слишком поглощена мыслями об этом и, наверное, надо дать ей время.

Другие землянки? Мария? Зная её жениха, Ариадна была почти уверена, что он будет против их встреч сейчас — простые горианцы очень уважали Сезара, но стремились держаться на расстоянии, и их можно было понять.

Лиска? Нет, она ведь занята с ребёнком, а Дейке ещё, вероятно, не прилетел с Шаггитерры, как и Микея… как и Асхелека с Тхорном. Да и не до неё им будет, когда прилетят, ведь её милый жених собирается отправить их в ссылку или вроде того… А в город одной теперь не вылететь, и дело не в отсутствии крыльев.

Переносчика заказать не сложно, а вот скрыться от журналистов будет гораздо труднее, ведь многие издания сейчас хотят заполучить её фотографии и интервью. Накануне она из любопытства полезла в сеть почитать о собственной помолвке, но уже на второй заметке поняла, что мужество ей изменяет — журналисты задавались вопросами о ней, на которые она не готова была отвечать. Один из самых сложных: да кто она вообще такая?

Сжав в руках коммуникатор, Ариадна прикрыла глаза и откинулась на спинку стула: похоже, одиночество — её карма. Меняется только вид тюрьмы: то обычное горианское жилище её старого опекуна, то космический корабль, а теперь вот — резиденция правителя планеты. Надо признать, с виду не скучно. Но почему же её тогда пробирала такая тоска?

— Доброе утро, — негромко поприветствовала Иффа, появившись в гостиной неслышно, словно привидение. — Завтрак накрыт в столовой.

— Благодарю, — почти с отвращением пробормотала она, но заставила себя пойти и немного поесть, хотя вид огромного стола, сервированного на неё одну, аппетита не вызывал совсем. Ариадна вдруг осознала, что ей очень давно не приходилось есть в одиночестве: на корабле Сезара была Коэре и капитан, и сам Эльтесеин часто разделял с ней обеды. На «Чёрной звезде» тоже народу хватало. Неужели вот так сидеть в одиночестве целыми днями и означает: быть невестой Величайшего?

Её ноздри расширились, когда взгляд сам собой снова упал на коммуникатор. Что он себе думает? Может просто написать ему, что надо поговорить?

Проблема была в том, что во время последней встречи с Величайшим она снова накричала на него. И теперь у Ариадны не хватало духу написать Эльтесеину, что он ей нужен. Это было бы уж слишком.

Без аппетита проглотив пару кусочков фруктов, она задумалась: что, если он нарочно не появляется? Неужели обиделся? Неужели придётся извиняться?

Она скрипнула зубами. Он ведь намеренно провоцировал её, вне всяких сомнений. Эльтесеин не рассказывал ей о себе и не хотел сказать, почему не открывает воспоминания, хотя и знал, как это важно для неё. Ариадна больше не могла слышать это высокомерное: «ты не готова». Ей нужен был ответ, но именно этого он не давал ей. Хотел сломать её? Заставить умолять?

— А когда я буду готова, интересно знать? — спросила она в очередной раз, всего за несколько часов до посадки на Горру.

— Когда полюбишь меня, — неожиданно ответил он.

— Что?

— Ты слышала, маленькая.

Он послал телепатическую улыбку, но её буквально затрясло от ярости. Шантаж. Просто мерзкий шантаж. Или изощрённое издевательство?

— Убирайся вон! — закричала она, в мгновение ока срываясь. Кажется, она ещё чем-то запустила в него, но не попала. И он очень быстро закрыл за собой дверь, только легче ей после этого не стало.

Нет, после такого она не станет ни писать ему, ни звонить. Когда сам придёт — тогда и надо разговаривать.

Вздохнув, Ариадна закончила с завтраком и позволила Иффе руководить своим расписанием на день. Её ждали занятия по этикету и всё остальное.

Коэре. Неделей позже.

Почему? За что? Космос наказывал ее или это такое тяжкое испытание? И в чем смысл послания свыше: она должна пойти на это, или весь смысл в том, чтобы больше никогда его не видеть? Что это за любовь такая, и можно ли ненавидеть себя за то, что любишь, если любишь такого человека? Нельзя себя ненавидеть. Но и любить такого мерзавца — невозможно, немыслимо. Можно найти объяснение тому, что он творил. Но оправдания отыскать никому не удастся.

Коэремра пролила море слёз за последние три дня. Эльтесеин не зря беспокоился — она пребывала не в лучшем состоянии. То, что с ней сделалось, когда она узнала, что Сачч рядом, ни в какое сравнение не шло с тем, что было до этого. Даже сразу после Октиании она чувствовала себя лучше, чем теперь.

Он — низшее существо, твердила она себе. Он лично повинен в смерти десятков людей, в том числе — горианцев. Не говоря уж об октианцах и шаггитеррианцах. Подчиненные Сачча похищали людей с Шаггитерры, проводили эксперименты над ними по искусственному оплодотворению. Сачч развернул на неподконтрольной ему планете целую агентурную сеть, массово прочищал мозги местным жителям, развязал войну с горианцами. Наконец, спланировал и почти осуществил похищение Асхелеки.

«И я всё равно хочу его увидеть», — пробормотала Коэре себе под нос, близкая к тому, чтобы снова разреветься — возможно, в сотый раз за последние дни. Но у неё уже не доставало сил плакать. Ещё немного — и Эльтесеин силой начнет лечить ее, понимала она. Ей необходимо как-то привести себя в надлежащее состояние. Но ее всё глубже засасывало в омут уныния. Что, если встреча с Саччем поможет? Ведь хуже уже, кажется, некуда, в отчаянии размышляла молодая драконица.

Впрочем, на Горре она выглядела как горианка. Модного тёмно-зелёного цвета прямые волосы, стильный линос, светлая кожа. Лишь глаза сейчас тёмные. Коэре постоянно меняла внешность, используя способность, которой обладали все драконы. Но увлекались таким только женщины, а мужчины, как правило, оставались такими, как после первого перевоплощения — все разные, но под стать своему драконьему образу. Эльтесеин перевоплотился темным, что никого не удивило, ведь он был черным драконом.

Даже думать о том, чтобы получить у него разрешение на свидание с Саччем, не стоит, решила Коэре. Но ей и не требовалось разрешения брата — драконице нужно потратить совсем немного сил, чтобы загипнотизировать охрану. Главное — это понять, зачем ей туда лететь, что она хочет сказать Саччу и — самое главное — что услышать от него.

Бесцельно летая по городу как метеор, распугивая слегка флегматичных, ещё плохо знакомых, непонятных ей горианцев, Коэре не обзавелась ни друзьями, ни даже знакомыми. На каждую попытку незнакомцев завязать с ней беседу, она огрызалась, на все предложения помощников Эльтесеина как-то ввести её в местное общество отвечала вежливым отказом. Как и другие драконы, она жила на Горре инкогнито, поэтому никакого особого внимания ей никто не уделял — просто летит себе девушка по верхнему городу. Да, с крыльями, да, хорошо одета — видимо, состоятельна. Ну и что? Мало ли в столице состоятельных молоденьких дурочек.

Коэремру это полностью устраивало. Она и на Октиании, считая себя человеком, не любила привлекать к себе внимания, а на Горре — и подавно. К тому же её мысли целиком и полностью поглотил Сачч… чтобы ему в пропасть провалиться.

Иногда ею овладевало злорадство, и она с наслаждением размышляла о том, каким беспомощным, должно быть, он себя чувствует, сидя под арестом на Горре. И место его временного заключения, должно быть, добавляет дискомфорта — изолированная скала высотой меры три, никакой охраны не нужно — беги, сколько хочешь, дальше края без крыльев всё равно не убежишь. Разве что головой вниз. А ещё ему, должно быть, очень неприятно, что все местные мужчины выше его на голову, а то и на полторы.

Совет Галактики всё ещё не дал ответа на запрос Эльтесеина: Сачч мог просидеть так и месяц, и три, и полгода. И Коэре почему-то хотелось, чтобы он сидел там подольше. Едва она начинала думать о принудительном лечении, как её бросало в холодный пот, а всё самодовольное злорадство тут же исчезало. После этого Сачч станет буквально другой личностью, ведь принудительное лечение — одно название.

Оно избавляет, конечно, от самых сильных травм, но на их месте создаёт новую, самим фактом принуждения. И от этого уже не избавиться. Потому что человек, которого однажды лечили принудительно, уже никогда не согласится на лечение добровольно и навсегда остаётся побеждённым. Особенно сильно это травмирует психику мужчин.

Очевидно, после такого Сачч уже не сможет занять прежнее место в октианском обществе. Неизвестно, в принципе, останется ли он в своем уме после такого вмешательства. Но сомневаться в решении Совета Галактики не приходилось: разумеется, оно будет не в его пользу, после того, как Горра представит доказательства его преступлений.

Коэре было жалко его до слез, стоило лишь вспомнить об этом. Хотя она и знала, что он не заслуживает сочувствия. Её драконье начало говорило ей, что Сачча защищать и спасать не стоит, и Октиания вздохнёт спокойнее без этого серого кардинала. Но октианка внутри неё возражала: на место Сачча может прийти человек с худшим видом паранойи — и это как раз наиболее вероятный путь развития событий для такой слаборазвитой цивилизации. Казалось, на Октиании ничто никогда не могло измениться к лучшему.

Окончательно запутавшись в своих мыслях, едва сдерживая злость на свою нерешительность, Коэре нашла себя в каком-то клубе уже после заката. Поколебавшись немного на взлётной площадке, она решила всё же зайти, раз крылья принесли её в это место. Эти колебания, пусть даже минутные, заставили её разозлиться ещё больше — как это напоминало Корру-октианку, эту отвратительно слабую субличность, которую теперь хотелось забыть. Зря она оставила на Горре то же имя — надо было меняться полностью.

Проклятая ностальгия. Проклятая Октиания. Проклятый Сачч.

Бегло изучив список предлагаемых напитков, она с радостью обнаружила среди них крепкий сорт сяши — хуву и жестом подозвала бармена. И только заметив его удивление, оглянулась по сторонам, с досадой сообразив, что в этом месте была единственной женщиной. Выругавшись про себя, Коэре стиснула зубы и упрямо подняла подбородок, когда бармен покачал головой и указал ей на выход. Ну, нет. Какой-то там горианский бармен не выгонит её.

Просто она всё ещё не привыкла к этому: на Октиании женщины могли заходить в любые бары. Там не всегда было безопасно — это другое дело, но запрета на посещение не было. А на Горре поздно вечером, напротив, трудно было отыскать место, куда горианки могли заходить без женихов и мужей. Это считалось неприличным. Коэре негодовала: какой смысл охранять честь горианок, которые и так не могут согрешить с мужчиной по своей телепатической природе?

Максимум, что могли позволить себе мужчины-телепаты с женщинами-телепатами на этой планете — потрогать. Полноценный секс без любви чреват летальным исходом: слитые, не подходящие друг другу партнеры довольно быстро сходили с ума, и это служило наилучшим в Галактике аргументом в пользу воздержания. Если бы не шаггитеррианки, с которыми могли развлекаться мужчины, горианская система стала бы одной из самых целомудренных в Космосе.

— Я не уйду, пока не выпью хувы, — прорычала Коэре подошедшему охраннику. Похоже, ею решили заняться всерьёз. Два бармена и охранник сжимали кольцо словно охотники, а один из посетителей, занимавший место поблизости, обернулся и внимательно изучал её взглядом с головы до ног. На свою беду они не понимали, с кем имеют дело, и в каком она состоянии. Коэре медленно поднялась, не сводя глаз с бармена. Её веки сузились. Ещё секунда — и она бы увела его, чтобы загипнотизировать, но тут её локоть вдруг сжала большая тёплая ладонь:

— Она со мной. И она просила бокал хувы.

Коэре невольно напрягла руку, готовая развернуться и ударить наглеца телепатически: никто не смел дотрагиваться до неё!.. Но тут же осознала, что незнакомец защитил её. И — так же как бармен и охранники — понятия не имел, что находился в опасности.

Неслышно выдохнув, она постаралась смягчить взгляд перед тем, как поднять глаза на горианца — и не зря: ей открылся весьма приятный вид на симпатичного, молодого и очень спокойного незнакомца с сияющей телепатической улыбкой, которую она вернула, не задумываясь.

— Меня зовут Рикэн. Тяжелый день? — негромко спросил он, разогнав одним взглядом и охрану, и барменов. Приглядевшись, она поняла, что он не настолько молод. Её взгляд быстро скользнул по его одежде — гражданской, но напоминавшей форму, особенно брюки из очень плотной ткани с огромным числом карманов — такие она часто видела на военных на Шаггитерре, только с полными карманами: в них хранились боевые ножи, приборы для связи и прочее снаряжение.

— Корра, — представилась она, — Да, денёк нелёгкий.

— У тебя необычные глаза. Драконица под прикрытием? — спросил он.

Её сердце пропустило удар: как он понял? И только пару мгновений спустя по его эмоциям стало ясно, что горианец просто пошутил. Коэре мгновенно замаскировала собственную реакцию, отправив ему немного смущённого смеха:

— Просто редкий цвет, — сказала она, опустив глаза.

— Красиво. Выпьешь со мной?

— А у меня есть выбор? — засмеялась она, удивляясь тому, что на этот раз смех вышел лёгким и искренним.

— Думаю, нет, — улыбнулся её новый знакомый, выразительно указав взглядом на охранника.

* * *

— Надеюсь, тебе хотя бы двадцать лет есть? И мне не придётся иметь дело в суде с твоим отцом? — спросил Рикэн, когда они заказывали по второму бокалу хувы.

— Мне намного больше, — улыбнулась Коэре. Горианец принимал её улыбки за флирт, но на самом деле она не могла перестать улыбаться удивительному совпадению после того, как её собеседник рассказал немного о себе и выяснилось, что он служит на «Чёрной звезде», да ещё и замещает командира в отсутствии арестованных Тхорна эс-Зарка и Дейке эс-Хэште.

На вид — типичный горианец: тёмно-серые крылья, высокая фигура, чуть крепче, чем у гражданских, серебристые волосы, и ничем не выделяющееся из толпы лицо. Но его искренняя доброжелательность и общительность, нетипичная для суховатых военных, располагали к нему.

— Так уж и намного, — скептически заметил офицер, отпивая из бокала. Он изучал её спокойным взглядом, и Коэре вдруг поняла, что ей хочется рассказать ему о себе — прямо-таки чешется язык. Но было ясно, как день, что если он узнает правду, то уже не будет таким спокойным. Поэтому она просто улыбнулась и без зазрения совести солгала:

— Мне двадцать девять.

Она была уверена, что горианки в этом возрасте ещё запросто могут быть не замужем, но всё же Рикэн немного удивился.

— А мне сорок три, — ответил он, скрывая эмоции за блоками.

Ровесники. Ну, надо же, подумала она. Пожалуй, это была самая поразительная встреча в её жизни по числу совпадений на единицу времени. Он удивлял её буквально всем.

Благодаря уникальным телепатическим возможностям драконицы, Коэре могла наблюдать не только за тем, что он открывает ей, но и за тем, как и что скрывает. И, хотя по факту от нее ничто не могло укрыться, она была приятно удивлена его тактичностью. Например, после вопроса о возрасте он скрыл удивление её ответом, поскольку подумал, что она не получала предложений о помолвках, и не хотел задеть её чувства развитием этой темы.

С каждой минутой этот человек становился всё более приятен ей, хотя, возможно, тут было дело ещё и в хуве. А может, ее подводило израненное после Сачча самолюбие. Может, ей просто захотелось тепла. Да какая разница… Пьяный мозг Коэры уже не мог остановить её от флирта. И она отключила его совсем, заодно прекратив следить за мыслями и эмоциями Рикэна.

Удовольствие портило лишь то, что приходилось врать во время беседы. Показав чуть большую осведомлённость, чем следовало, об аресте Тхорна, Коэра была вынуждена сказать, что работает в Сезариате, а потом одно стало цепляться за другое. Она выдумала себе жизнь на Горре, родителей в Амдине, неудачную помолвку.

— Ты была влюблена? — тихо просил Рикэн, когда Коэре невольно подумала о Сачче, и пропустила искренне болезненную эмоцию.

— Да, — вздохнула она, сделав еще один глоток хувы.

— Мне жаль. Поверь, я знаю, как это больно.

Коэре была готова дать себе пинка. В принципе, она не соврала, но Рикэн понял всё совершенно иначе: словно её бросили, расторгли с ней помолвку, ранив невинные девичьи чувства. Знал бы он, как на самом деле строились её отношения с Саччем…

От смущения она снова полезла в его эмоции и мысли, и даже поперхнулась, наткнувшись на образ Ариадны. Ариадны? Которую он… целовал?! Космос, помоги землянке, когда её брат это найдёт… или уже нашёл? Если так, то Эльтесеин проявил поразительное спокойствие на этот раз — она и не подозревала, что он на такое способен.

Взглянув совершенно иначе на Рикэна, погружённого в свои переживания, Коэре поморгала и вдруг, неожиданно для себя, громко икнула. С опозданием закрыв рот ладонью, она порозовела:

— Извините.

Рикэн хмыкнул и положил на стол карточку, подозвав официанта.

— Я провожу вас домой, — сказал он с мягкой улыбкой.

— В этом нет необходимости, офицер, — покачала головой Коэре.

— Я настаиваю, — возразил он негромко, но таким тоном, который дал понять, что спорить не стоит. По крайней мере, до тех пор, пока она не собирается выдавать драконий темперамент.

— Хорошо, — пожала плечами драконица, удивлённо отмечая, что спорить и не хотелось.

Ночной воздух освежил их, и полёт до её дома был стремительным и очень приятным. На этот раз пришла её очередь удивлять: немногие горианки умели так летать, как Коэре. Но в этот раз ей было лень скрывать свои навыки, тем более что Рикэн летал превосходно, а вдвоём вдвойне приятно наслаждаться скоростью. В какой-то момент он даже решил проверить её, резко сменив высоту, когда они летели крыло в крыло, но Коэре мгновенно подстроилась и послала ему телепатический смех в ответ на его искреннее удивление и восхищение.

Лишь на площадке она решила намеренно немного сплоховать и, позволив ему приземлиться первым, сымитировала немного корявую посадку. Рикэн поймал её за талию, компенсировал скорость поворотом и мягко поставил на ноги:

— Ты великолепно летаешь, — сказал он, внимательно изучая её взглядом. По его эмоциям Коэре ощутила, что Рикэн начал догадываться о каком-то двойном дне. Умный парень, подумала она.

— Спасибо.

Коэре послала смущённую улыбку.

— Спокойной ночи, — пожелал он, шагнув в сторону.

Она кивнула. Было понятно, что нет смысла обмениваться контактами, но почему-то ей стало грустно. Она шагнула к своей двери и взялась за ручку, но тут, повинуясь какому-то внутреннему порыву, резко обернулась. И выяснилось, что Рикэн всё ещё смотрит на неё, а его эмоциях отражают похожую борьбу.

— Думаешь, мужчина может дружить с женщиной? — спросил он, глядя прямо в глаза.

— Ну… мы ведь оба влюблены в кого-то, так что…

— Да, — кивнул он и достал коммуникатор из кармана брюк.

И Коэре просияла улыбкой, сама удивляясь тому, как приятно было продиктовать ему номер.

В тот вечер, засыпая, она впервые за много дней совсем не думала о Сачче.

* * *

Наутро Коэре поняла, что хочет поговорить с Ариадной. Не думая ни о каких церемониях, она просто прилетела в дом брата и нашла землянку за завтраком в полном одиночестве.

— Эльте улетел пораньше? — спросила Коэре, привыкшая заставать его в это время дома, но по лицу и эмоциям Ариадны поняла, что сказала что-то не то.

— Я рада тебя видеть, — сказала землянка, но таким голосом, словно пребывала в глубокой эмоциональной заморозке. И Коэре нахмурилась: пожалуй, состояние Ариадны недалеко ушло от её собственного пару дней назад, но ведь… неужели отношения с Эльтесеином так же сложны, как и её история с Саччем? Её брат ведь не такой ублюдок.

— Что случилось? — спросила она, присматриваясь к эмоциям землянки.

— Ничего. Просто он не появляется.

В тёмных глазах Ариадны и на её лице почти ничего не отражалась, но в эмоциях Коэре нашла целый потоп слез.

— Иди сюда.

Девушки молча обнялись и долго держались друг за друга, поглощённые своими мыслями.

— Ты его чем-то задела? — осторожно спросила Коэре.

— Он меня спровоцировал!

— Я не осуждаю. Я знаю Эльте много лет и, поверь, понимаю, каким он может быть невыносимым.

Ариадна прерывисто вздохнула:

— Я наорала на него. Потому что я не могу… не могу больше жить без памяти. А он сказал, что откроет мне её, только если я его полюблю.

— Возмутительно, — оценила Коэре, немного отстраняясь, чтобы налить себе чаю. — И что же, ты всю неделю оставалась тут одна?

— Да. Мне даже некому позвонить, — пожаловалась Ариадна. — Он оставил мне помощницу и уроки этикета. А завтра я должна участвовать в какой-то прогулке на водопад Шейи, и это вроде как… публичное мероприятие, а я совершенно к такому не готова…

— Ва-ж-м-ши-те в-файне, — неразборчиво произнесла Коэре с набитым свежей булочкой ртом.

— Что?

— Возмутительно, говорю. Вдвойне! — отрезала драконица, прожевав пищу. — А чему они тебя научили на этих уроках этикета? Что для тебя трудно?

— Не показывать эмоции лицом… и ещё — что я могу пожимать руки детям, но не могу касаться рук взрослых, и ещё — что я не должна брать подарки, если мне будут приносить. И что я не должна пускать детей к Эльтесеину, потому что охрана будет пропускать их ко мне и не сможет отсечь его.

— Бредовые правила. А что Эльтесеин нашёл страшного в детях?

— Не знаю. Я бы спросила у него, но он не появляется, — Ариадна раздула ноздри, сверкнув тёмными глазами. Коэре послала ей улыбку:

— Ну что ж, раз мы не понимаем смысла этих правил, их можно не выполнять, верно?

— Ты шутишь?

Ариадна едва не поперхнулась кофе, но в её груди что-то мгновенно откликнулось на слова Коэре, и даже ладони разогрелись, а во всём теле запульсировал азарт.

— Не-а, — ответила ей Коэре с довольной улыбкой.

Ариадна.

На следующее утро Эльтесеин снова не появился. Но Коэре провела с ней целый день накануне и снова прилетела к завтраку, так что Ариадна уже ни капли не чувствовала себя одинокой. Напротив, ей теперь было очень весело — всё её существо замирало в предчувствии баловства, как в детстве.

— Тебе просто надо немного пошатнуть его равновесие. Он, конечно, позлится, но зато уж точно больше не оставит тебя на неделю, — повторила драконица, наблюдая за тем, как Ариадне делали причёску. Мастерица изо всех сил притворялась, что не понимает, о ком идёт речь, и этим веселила её безмерно.

— Главное, чтобы он не разозлился потом на тебя, — с беспокойством заметила Ариадна, разглядывая себя в зеркале. С заколотыми назад волосами она стала больше похожа на горианку, но вместе с тем причёска не выглядела буднично: стилист знала своё дело. Сзади теперь красовался затейливый узел из тёмных волос, украшенных красными тонкими лентами. Линос ей на этот выход подобрали также красного цвета — такого, какой горианки надевают крайне редко.

«Слишком ярко для обычных женщин, — пояснили ей. — Но для невесты Величайшего — то, что надо».

Оставшись ненадолго наедине с Коэре, Ариадна с удовольствием смотрела на себя в зеркало: лёгкий профессиональный макияж, причёска и одежда словно изменили её. Как будто там была другая женщина, более уверенная в себе, более… достойная. Или всё дело в поддержке драконицы? Она с благодарностью посмотрела на ту, которую уже хотела назвать подругой. Если бы не боялась поспешить. Коэре улыбнулась в ответ и обняла сзади за плечи:

— Ты прекрасно выглядишь. Подергай его за когти.

Ариадна диковато посмотрела на довольную собой девушку в зеркало, но та безмятежно улыбнулась:

— Не трусь. Кажется, тебе пора.

Мысленно уже раз десять отомстив Эльтесеину, Ариадна вдруг поняла, что не так уж сильно хочет этого в реальности. При всём восторге, который она почувствовала от задумки Коэре, ей все же казалось — это детский сад. И она дала себе зарок, что если её жених прилетит за ней и хотя бы раз сожмет её ладонь в знак поддержки, она не станет…

Но он не прилетел. Вместо этого в гостиную вошла Иффа и с лёгким поклоном объявила о том, что её ждет переносчик.

Переносчик? У Ариадны даже потемнело в глазах. Он устроил так, чтобы на виду у прессы и толпы народу её принёс на водопад переносчик? Это, по его мнению, романтично? Это нормально, что все будут видеть, в каком разладе они находятся?

Всю дорогу, лежа на спине офицера из Службы охрана Сезариата, Ариадна ощущала себя вещью. Он даже не залетел за ней. Спасибо, что хотя бы не в транспортной службе заказал ей парня — она удостоилась чести, её нес, возможно, кто-то ответственный. А ещё он мог бы предложить ей пойти пешком — почему нет?

Распаляя себя таким образом, к моменту прилёта на место она дошла почти до предельной точки ярости. Теперь оставалось лишь вспомнить уроки телепатии и запихнуть эту эмоцию поглубже, чтобы хотя бы дети не могли её прочитать, и, может, некоторые женщины со слабым уровнем. Для остальных-то она всё равно как прозрачное стекло, но разве это повод освобождать её от участия в мероприятиях на публике?

Подумав об этом, она довела свою ярость до точки кипения.

Перед приземлением офицер, переносивший её на спине, сделал полукруг над водопадом. Ариадна уже бывала здесь раньше и находила это место изумительным. Потоки кристально чистой воды низвергались с большой высоты, и пар поднимался вверх, омывая скалы, которые окружали водопад со всех сторон. А на платформах, встроенных в скалы своеобразной лестницей, хватало места для всех желающих полюбоваться одной из «жемчужин» Горры.

Её опустили на единственную площадку, которая почти пустовала по сравнению с другими: здесь находились лишь два человека: Сезар и какой-то незнакомец, с которым он вёл беседу. Глянув на этого горианца, вроде бы такого же, как и многие другие, Ариадна ощутила какое-то дежа-вю, и её взгляд снова вцепился в него. Но ничего особенного в его чертах не нашлось: серебристые короткие волосы, серые глаза, крепкая мужская фигура среднего для горианцев роста — то есть он возвышался над ней всего на полторы головы, а не на две с лишним, как тот же Эльтесеин.

Но что-то в том, как он повернул голову и посмотрел на неё, заставило её сердце замереть в нехорошем предчувствии.

— Советник эс-Фарфе, позвольте представить вам мою невесту, — проговорил Сезар, и от затылка Ариадны сотни мурашек устремились вниз, по позвоночнику. Эс-Фарфе… фамилия Рикэна. И внешняя схожесть. Это могло быть совпадением или…

— Ариадна, познакомься с Яксином эс-Фарфе, куратором программы переселения землян. Полагаю, вы раньше не встречались? — ровным голосом спросил ее жених.

— Нет, — тихо произнесла Ариадна, стараясь не смотреть горианцу в глаза. Эмоции Яксина были закрыты, но ей казалось, что он её осуждает. Если Рикэн — его близкий родственник, он может знать… знает или нет?

«Он не знает. Контролируй свои эмоции, солнышко. И помни об этикете», — внезапно ворвался в её мысли голос Эльтесеина. Ариадна потрясенно подняла на него глаза, но тут же овладела собой.

Солнышко? Серьезно?!

«Постараюсь», — ответила она мысленно, кое-как поприветствовала советника и повернулась к краю платформы, на которой они стояли. Она помахала руками всем, кто наблюдал за ними — а наблюдали почти все собравшиеся: сотни горианцев с детьми, цветами и ленточками. Размахивать руками и улыбаться лицом — строжайше запрещено, убеждали её на уроках этикета. Именно поэтому Ариадна получила особенное удовольствие, проделав это.

«Маленькая, не шали», — тут же отреагировал Эльтесеин, снова вторгаясь в мысли.

«А ты не читай моих мыслей», — парировала Ариадна и поманила рукой мальчика, стоявшего со своей семьёй на ближайшей платформе и во все глаза уставившегося на них. Воодушевлённый ребёнок тут же стал прыгать вокруг отца, чтобы тот перенёс его на своих крыльях, но горианец замялся, с опаской поглядев в сторону, и только тут Ариадна заметила, что на каждой платформе стоит офицер охраны. Ослепительно улыбнувшись молодому военному, она перевела взгляд на отца мальчика и помахала ему.

На этот раз горианец не смог игнорировать приглашение, хотя по нему было заметно, что бедняге не по себе. Пристегнув сына к спине, он перелетел на их платформу и, отстегнув его, поклонился Сезару. Не обращая внимания на эти церемонии, Ариадна протянула руки ребёнку и расцеловала его в обе щёки. Сотни детей вокруг взвыли, а потом засмеялись и загалдели. Под этот одобрительный вой она с гордостью приняла от мальчика в подарок рисунок, на котором была изображена планета Земля и подняла его над головой.

Дети пришли в неистовство, а Ариадна ощутила, как её переполняют чувства благодарности перед горианцами, которые так тепло приняли её. Воодушевленная, она хотела было пригласить кого-нибудь ещё, но тут её жёстко обхватили сзади руки Эльтесеина.

— Мне не нравится то, что ты делаешь, — негромко сказал он ей на ухо, в подтверждение слов открывая недовольство в своих эмоциях — словно полагал, что без этого невеста не поверит ему.

— Да? А мне нравится, — невинно улыбнулась она, аккуратно высвободилась из его объятий, чему он не смог воспрепятствовать из-за сотен зрителей, и поманила следующего ребёнка.

На этот раз даже спиной Ариадна могла ощущать его ярость. Как будто сам воздух между ними стал горячее. Но это лишь развеселило её. И она проделала тот же фокус со вторым ребёнком — на этот раз с девочкой лет пяти. Ребёнок, которого доставила на платформу мать, выглядел невероятно трогательно в розовом линосе, с большими глазами и крошечными, явно недавно пересаженными белыми крылышками.

Только расцеловав её и приняв подарок, Ариадна на этом не остановилась, а решила поговорить с малышкой:

— Ты коллекционируешь зацепы? — заметила она, присаживаясь на корточки и изучая сапожки ребёнка, где позвякивали зацепы всех цветов и размеров.

— Да. Мне их дарят. Они разноцветные. Этот от моей учительницы. А этот мне подарила мама. А этот — от брата, — перечислила маленькая горианка.

— А что, если у тебя будет зацеп самого Сезара?

— Правда?

Девочка так округлила глаза, а в её эмоциях отразился такой восторг, что Ариадна едва сдержала слёзы умиления. Её мать, застывшая позади ребенка, поднесла ладонь ко рту.

Ариадна взяла малышку за руку и, выпрямившись, с улыбкой и веселым вызовом посмотрела на жениха. Эмоции Эльтесеина теперь были наглухо закрыты. Он посмотрел прямо ей в глаза долгим взглядом, затем наклонился и отцепил от своего сапога один из запасных зацепов, собираясь протянуть его Ариадне, но та, невинно улыбаясь, отступила на шаг и подтолкнула девочку к Сезару.

Горианка, мать девочки, тихо всхлипнула, когда Величайший сам вручил зацеп её дочери. Ариадна обернулась, удивлённая испугом, который ощутила в эмоциях женщины, но та не отрывала взгляд от своего ребёнка. Вновь посмотрев на девочку, Ариадна поняла, что та в уводе и, придя в еще большее замешательство, случайно встретилась взглядом с Яксином эс-Фарфе, который, в свою очередь, удивленно смотрел на нее, Ариадну. Горианец изумлённо покачал головой и поспешно отвёл глаза, словно опасаясь сказать лишнего взглядом.

Ариадна с трудом подавила желание облизать пересохшие от испуга губы. Здесь крылся какой-то секретный ритуал, про который она не знала? Ей действительно не следовало заставлять жениха напрямую контактировать с чужим ребёнком? И почему он увёл девочку?

Краем глаза наблюдая за матерью ребёнка, щёки которой залились краской, а испуг постепенно перетекал в крайнюю степень счастья, Ариадна по-прежнему не понимала ровным счётом ничего. Когда Сезар минуты через три отпустил ребёнка из увода, и девочка, весело улыбаясь, побежала к матери, все платформы буквально взорвались — однако на этот раз в неистовство пришли не только дети, но и взрослые.

Они поднимали детей на руки и отчаянно стремились, чтобы их выбрали. Но Ариадна, напуганная ажиотажем, уже не стремилась повторять своих шалостей. Она немного отступила назад, прижимая к груди руки в жесте благодарности, стараясь продемонстрировать, что продолжения не будет.

— Доигралась? — пробормотал сзади Эльтесеин, обхватывая её рукой за талию.

Ариадна молча сглотнула. Заводить его больше было бы неразумно. Совсем. Даже его обычный горьковатый запах сейчас казался угрожающим, а тепло большого тела почти обжигало спину. Но извиняться она не собиралась. Поэтому молча позволила отвести себя в сторону и послушно легла на его спину, когда он опустился на одно колено.

Когда они улетали, ей показалось, что их провожал всеобщий вздох разочарования, слившийся в унисон. В сопровождении двух офицеров охраны, летевших на почтительном расстоянии, они добрались до дома, не разговаривая. И только на террасе, отстегнув её и поигрывая одним из привязных ремней в руке, Эльтесеин тихо спросил:

— Соскучилась?

— Что?

Ариадна дернулась и бросила на него гневный взгляд, но тут он вытянул руку, схватив за запястье, и резким движением притянул её к себе. Когда его свободная рука намотала ремень на её шею, она снова дёрнулась — но теперь уже немного испуганно. Её глаза широко распахнулись, сердце бешено заколотилось, но Эльтесеину и того было мало — он перехватил обе её руки и завёл их назад, крепко прижимая Ариадну к себе, против воли:

— Знаешь, почему на Горре мужья время от времени используют порку в уводе, хотя есть десятки других наказаний?

— Знать не хочу, — прошипела она, извиваясь всем телом.

— Потому что женщинам в глубине души нравится немного физического насилия.

— Я не…

— Иначе зачем бы вы нас провоцировали всё время, а? — с улыбкой спросил он и слегка потянул за импровизированный ошейник. Ощутив давление на горло, Ариадна почувствовала настоящую панику и на всякий случай прекратила сопротивление, но тут он отпустил и посмотрел в глаза. Его зрачки, сильно расширенные, занимали едва ли не всю радужку глаза.

— Не бойся. Просто я тебя хочу, — пробормотал он в её губы и поцеловал. Пока она пыталась понять, что произошло, его тёплые губы мягко надавили на её рот, заставили открыться, впустить его язык. Когда страх сменился облегчением, это ощущалось как погружение в тёплую ванну после ледяного душа. И Ариадна сдалась с тихим стоном и не протестовала, даже когда его ладони скользнули под линос, задирая его, поднимая до груди, лаская все её тело. Она дёрнулась, лишь когда он попытался снять его.

— Подожди… я так не могу…

— Почему не можешь?

Он осторожно поднял её на руки, сделал несколько шагов и опустил на софу — кажется, ту самую, на которой она спала тогда… в прошлой жизни, когда прилетела знакомиться с ним.

— Я ничего не соображаю, — пробормотала она, когда он придавил её всем телом сверху, бесцеремонно гладя под платьем.

— Это хорошо, — одобрительно пробормотал Эльтесеин, снова целуя в губы.

Ариадна была потрясена тем спектром ощущений, в который провалилась. Ей одновременно хотелось оттолкнуть его и прижать к себе крепче. Ответить на его поцелуи и вырываться изо всех сил. Ее тело выбрало — отвечать. Но это безумие, ведь не собирался же он действительно заняться с ней любовью? Они ведь не готовы к слиянию. Нет, значит, он просто дразнил.

— Хочешь меня? — спросил он, касаясь губами её шеи.

— Ты же и так чувствуешь, — еле слышно пробормотала она, борясь с желанием впиться в его спину ногтями и умолять о большем.

— Я хочу, чтобы ты это сказала.

— Я тебя ненавижу.

— Не сейчас.

Эльтесеин приподнялся немного, снял её руки со своей шеи и завёл за голову:

— Скажи это, — потребовал он, касаясь её внизу живота поверх штанишек.

Заглянув в его глаза, она поняла, что он не успокоится, и, зажмурившись, выдохнула:

— Да, я хочу тебя. Доволен?

— Пока да, — сказал он и отпустил её, поднимаясь с софы.

— Ненавижу, — разочарованно прошептала она ему в спину снова. И крепко сжала кулаки, услышав в ответ его телепатический смех.

Выдохнув, она резко поднялась и направилась за ним внутрь дома.

— Что ты делал с тем ребёнком?

Эльтесеин немного притормозил, позволив себя догнать, но совсем не остановился, держа курс сквозь гостиную к своему кабинету.

— Сканировал. Лечил, — пояснил он на ходу. — Всем известно, кто лучший врач на планете, что касается психики. Поэтому такая традиция: если ко мне подходит ребенок, я должен его вылечить от всего. Это занимает всего две-три минуты, а маленькому ребёнку обеспечивает чудесное будущее без скрытых родовых психотравм. Вот только если ко мне подойдёт слишком много детей, я застряну с ними на сутки. А может, на неделю.

— Я понимаю. Прости.

— Что я слышу? У меня повредился слух?

Он наконец остановился и посмотрел на невесту снизу вверх. Ариадна насупилась, яростно уставившись на него:

— Просто принять извинения слабо? — язвительно осведомилась она.

— А тебе слабо чувствовать себя виноватой более трёх секунд подряд? — парировал он — как ей показалось, довольно холодно, но тут его пальцы шутливо прищемили кончик её носа. Ариадна инстинктивно взмахнула руками — и со стороны, должно быть, имела крайне нелепый вид, потому что Эльтесеин разразился новым взрывом телепатического смеха и возобновил свой путь дальше. Но на этот раз она не стала за ним идти, а застыла на месте обиженным памятником:

— Снова уходишь? — спросила она в его спину, изо всех сил стараясь держаться независимо, но на самом деле пребывая в состоянии, близком к отчаянию.

И он почувствовал, вернулся к ней и остановился на расстоянии вытянутой руки, молча изучая взглядом. Тогда Ариадна заставила себя поднять голову и встретила его вечно спокойный взгляд:

— Давай договоримся, что ты больше не повышаешь на меня голос, — предложил он после долгого молчания.

— А ты…

— Никакой торговли, — оборвал он. — Не беси меня.

В чёрных глазах загорелось нечто, что удивленная Ариадна идентифицировала как сполохи адского пламени. Так он всё-таки не образец вселенского спокойствия? Выходит, его нервы тоже уже на пределе? Ох, если бы она знала об этом пару-тройку дней назад, ей было бы гораздо легче. Так приятно знать наверняка, что он во многом тоже человек…

— Ладно, — с послушной улыбкой и облегчением согласилась она.