Тхорн. Несколько недель спустя.

— Эсте…

Молодая горианка замерла на пороге, и глаза её округлились так, что это казалось карикатурным и даже насмешливым — но эмоции пациентки свидетельствовали о подлинности шока. Тхорн послал успокаивающую телепатическую улыбку и пригласил девушку войти:

— Я здесь врач. Временно ушёл со службы, — произнёс он то, что говорил изумлённым посетителям уже сотни раз за последние недели.

Их чувства можно было понять: никто не предупреждал их перед направлением к врачу-психологу, что ими будет заниматься прославленный воин спецназа, звезда планетарных состязаний по борьбе и по совместительству герой планеты — Тхорн Эс-Зарка. О его отставке всё ещё не было известно: прессе не сообщали, да и Сезар пока не вынес своего вердикта.

Впрочем, Тхорн чувствовал, что уже и сам готов уйти со службы насовсем, без всякого приговора. Последнее сражение далось нелегко — его психика трещала по швам после десятков убийств. Если бы Величайший не собрал её лично, по кусочкам, он бы не выжил. При всём уважении к Сезару он не мог бы не попытаться спасти жену и вряд ли бы раскаялся в этом когда-либо. Но за срыв со Скертисом Тхорн себя не хвалил. Даже подлецов нельзя избивать в уводе, пользуясь телепатическим преимуществом.

Дейке, не участвовавший в мясорубке, от перспективы лишиться карьеры страдал больше. Он относился к обязанностям врача в главной клинике Амдины исключительно как к наказанию, не присматриваясь к новой профессии, как Тхорн. И эс-Зарка всем сердцем желал другу вернуться, ведь и ему тогда было бы спокойнее. Хотя Рикэн все контролировал. Он уже дважды навещал их, докладывая, как идут дела. «Чёрная звезда» была перебазирована ближе к столице, где проживала основная часть команды, чтобы офицеры могли провести отпуск с семьями, но время от времени приходить на корабль на тренировки и другие занятия. И старший офицер эс-Фарфе, судя по его докладам, прекрасно справлялся, так что оба ссыльных командира не имели поводов волноваться за команду.

Но за себя и Дейке Тхорн спокоен не был. Зная Сезара, видя, как он разозлился, эс-Зарка понимал: работа в клинике — только начало. В приговоре будет что-то ещё, и только Дейке может рассчитывать на пощаду. Впрочем пока Величайший поступал довольно мягко. Мучая неизвестностью, он вместе с тем позволил им работать в одном месте и каждый вечер уходить домой к семьям. Хотя последнее, возможно, было актом милосердия по отношению не к ним, а к нездоровой психике Асхелеки и малолетней дочери Дейке.

Больше всего, конечно, мучила неизвестность и отсутствие окончательного приговора. Тхорн думал об этом каждый день, по многу раз, против воли. Но прогнать эти мысли оказалось необычайно сложно. Больше всего он переживал за Хеле — ей будет очень тяжело, если их надолго разлучат. И ещё очень мучило чувство вины перед Дейке, которого он втянул в это.

Усилием воли вернувшись мыслями к работе, Тхорн опустил взгляд на документы девушки, сидевшей перед ним. Стандартная до боли проблема — неудачная помолвка. Расторгнута партнёром, а у девушки психотравма. К сожалению, так случалось в абсолютном большинстве случаев при расторжении помолвки: брошенный партнер оказывался в клинике.

Но, к счастью, вылечить за несколько сеансов такую «болезнь» с его уровнем не представляло труда. Главная хитрость заключалась в том, чтобы девушка не влюбилась в него самого за эти несколько сеансов.

— Расскажите мне о нём, — сказал Тхорн, поворачиваясь к пациентке.

* * *

Вымотанный к вечеру, командир эс-Зарка все же отправился с Дейке на пробежку: новая работа порой перегружала психику, а телу, наоборот, катастрофически не хватало прежних нагрузок. На тренировки же времени не оставалось совсем, поскольку вечером хоть пару часов хотелось выкроить для Асхелеки.

Едва увидев лицо друга, когда он вышел из своего дома, Тхорн понял, что тот получил новости. Эмоции Дейке сияли.

— Я свободен со следующей недели, — ответил он на невысказанный вопрос, с телепатической улыбкой, зная, что Тхорн порадуется за него. Командир, действительно, ощутил невыразимое облегчение и счастье. Всё-таки Величайший не стал проявлять жестокости к Дейке и учёл, что тот действовал в ситуации, когда буквально не имел выбора: ведь Тхорн был и другом его, и командиром, и пре-сезаром.

Стиснув его плечо, Тхорн полез за своим коммуникатором — на всякий случай, хоть и знал, что сообщений не было. Но ему так ничего и не пришло.

— Ладно. Пробежишься со мной?

— Конечно, — сказал Дейке.

Они пробежали несколько мер, а потом, почти не сговариваясь, раскрыли крылья и направились за город, чтобы устроить напоследок парную тренировку в воздухе. Соревнуясь на скорость, а потом оттачивая максимально близкие пролёты, компактные перестроения, взлёты и посадки, выжимая из себя все силы до конца с партнером высочайшего класса, Тхорн знал, что вот этого в новой жизни ему будет по-настоящему не хватать. Как бы эта новая жизнь ни сложилась.

На следующий день Дейке собрал вещи и улетел с семьёй в столицу. На глазах Лиски и Асхелеки дрожали слёзы, когда они прощались — девушки сдружились за последние дни, сплочённые неприятностями у мужей, и теперь никому не хотелось расставаться.

— Обещайте поселиться рядом, когда тебя отпустят, — строго сказала Лиска Тхорну.

— Слушаюсь, эста-командир, — насмешливо ответил Тхорн, намеренно делая шаг ближе, чтобы смотреть на неё с максимальной высоты своего гигантского роста. Лиска засмеялась в ответ на шутку, задирая подбородок:

— Мы будем скучать по тебе, эсте-монстр.

Тхорн послал ей телепатическую улыбку, подхватил на руки и чмокнул в нос, а потом проделал то же самое с крошечной копией Лиски, ещё не понимавшей толком, что такое прощания, но радостно реагирующей на объятия.

— Я уже готова сама полететь к Сезару и потребовать твой приговор, — тихо сказала Асхелека, когда транспортер с их друзьями улетел.

Тхорн сжал худенькие плечи жены, ощущая её нервозность, и грустно улыбнулся:

— Мы не в том положении сейчас, маленькая, чтобы что-то требовать.

— Я знаю. Но я так волнуюсь.

Она порывисто обернулась и протянула руки, требуя обнять, и Тхорн мгновенно поднял её на руки.

— Все будет хорошо, — прошептал он, касаясь её виска губами.

На следующее утро приговор пришёл и на его коммуникатор. Чтобы осознать его смысл, Тхорну пришлось прочитать документ дважды. После чего ему стало дурно: пришлось даже выйти прогуляться прежде, чем говорить об этом с Асхелекой.

Коэре.

Узнать, где содержат Сачча, было несложно: она просто прочитала мысли пары сотрудников службы охраны. Обойти стражей на месте оказалось ещё проще. Всего один высший, второй чуть выше среднего — она просто приказала не замечать, и они послушно не заметили её.

Войти внутрь было сложнее — для этого надо было договориться со своими ногами, а они наотрез отказывались идти. Коэре едва не сбежала в последний момент, и сама не поняла, как очутилась внутри.

Ноги также плохо слушались тогда, в её последний день на Октиании…

… Он был зол на неё. Он всегда был на неё зол, ей оставалось только чувствовать себя ничтожной и виноватой, всегда немного испуганной, но больше виноватой, чем испуганной. Это и держало её, не давая сбежать. Это и ещё то, как иногда Сачч поддавался какой-то снисходительной нежности. Такой снисходительной, что она тоже немного пугала, хотя одновременно и притягивала.

Он даже особо не стремился обманывать её: честно говорил, что намерен быть грубым. Не потому, что предупреждал, конечно, просто знал, что она на крючке. Сачч не затаскивал её силой ни в автомобиль, ни к себе домой — она добровольно шла, не оборачиваясь, словно зомби на запах свежей крови. Даже не понимая, что это была её собственная кровь.

По дороге он припомнил ей многое — от самого момента их знакомства восемь лет назад. Все моменты, когда она флиртовала и выглядела при этом, конечно же, жалко, когда тайком фотографировала его для себя и думала, что он не замечает, а он замечал всё, когда болтала о нём с другими журналистками, а он прослушивал записи, все до единой.

Когда они приехали, Корра чувствовала себя не просто униженной — скорее, раздавленной. Сачч в тот вечер словно срывал на ней всё зло, накопившееся у него за долгие годы. Он даже не забыл упомянуть о других женщинами, с которыми спал, и которые, по его словам, показывали себя в постели намного лучше, чем она, Корра.

Выходя из машины, она слегка покачнулась, оглушённая, не понимая, что происходит и зачем это всё. Зато послушно протянула ему руку, пребывая в глубоком шоке.

В доме он заставил выпить что-то алкогольное, не очень крепкое, от чего физически ей стало немного лучше, но по-настоящему прийти в себя не удалось. Она в тот момент словно выпала из реальности, наблюдала за всем со стороны. В том числе за тем, что он делал с её безвольным телом.

— На колени, — приказал Сачч, глядя в сторону. И расстегнул брюки.

У неё не нашлось возражений против полупринудительного минета. К тому моменту её поглотила беспроглядная апатия. Кроме того, Корра не испытывала физического отвращения ни к чему, что могло произойти между ними, хотя всё внутри неё и замерло от того, по какому сценарию это происходило.

— Всё ещё влюблена? — с какой-то иезуитской улыбкой спросил он, поднимая с колен секунд через тридцать. Он не кончил, не дал продолжить, едва возбудившись.

Она молча отвернулась, но тут же получила лёгкую пощечину:

— Смотри на меня, — велел он.

— Сачч, не делай этого со мной. Пожалуйста, — взмолилась она из последних сил.

— А что с тобой делать? Это?

Сачч сопроводил свой вопрос парой резких шлепков по заднице, не отрывая глаз от её лица, маниакально наслаждаясь её бессилием, неспособностью возразить ему, по-настоящему сопротивляться.

— Не надо, — попросила она снова, испытывая ужас при мысли, что шлепки могут её возбудить. Только не это — не то, от чего он сможет получить ещё больше удовольствия, а заодно и мотив для дальнейшего издевательства.

Сачч тем временем перешёл к лёгким пощёчинам, возможно, досадуя на её слабый эмоциональный отклик и приходя от этого в ещё большую ярость.

— Ты ни на что не годишься, — бросил он, охваченный внезапной злостью. — О чём ты мечтала, Корра?

— Я не знаю.

И снова пощёчина. Несильная, правда. Не впечатлило. Словно он сам себя боялся отпустить.

— О чём мечтала-то? Давай, рассказывай.

Он повысил голос, и тут с ней что-то произошло. То, что она поняла, лишь когда вернулась. А тогда это просто вырвалось.

— Думаешь, ты такой уникальный? — спросила она, вдруг резко поднимая подбородок, словно просыпаясь от трансового полусна.

— Что? — на пару тонов тише спросил Сачч.

Его лицо потемнело, на лице обозначились скулы. И тут она окончательно проснулась. Страха больше не было, только боль. Пришло какое-то странное чувство, словно она всю жизнь шла к этому. И теперь оставалось только просто сказать. Сказать что-то важное. Что-то главное. Сказать не ему, а самой себе.

— Я спросила: ты думаешь, ты такой уникальный? Первый такого типа мужчина, встретившийся на моём пути? — выплюнула она ему в лицо и ухмыльнулась, заметив замешательство в глазах. А затем язвительно продолжила, — Да-а, вижу по глазам, ты примерно так и думаешь. Считаешь, ты так крут и неповторим — такой вот воин, всеобщий любимец, по совместительству подонок и профессиональный разбиватель сердец? Не-ет, Сачч. Твоя уникальность заключается в паре деталей, но в целом таких, как ты, кругом полно. Ты просто больной.

Словно со стороны, она услышала свой смех, слегка безумный от боли, но освобождающий. В неё буквально вселилось какое-то иное существо, и Сачч его испугался. Он отступил на шаг, а ей оставалось наступать.

— Я видела тебя в десятках лиц. Я уже проходила это не раз, не два и не три. Каждый раз это ещё жёстче, ещё больнее, вот уже дошло до синяков, крови. Вот я уже стою на коленях. О чём я думала, когда на это шла? Я не знаю. Скажи мне, как ты думаешь? Думаешь, я влюблена? Не-ееет, мы оба знаем, что нет. Это просто моя карма, и я не знаю, почему она такая, но каждый следующий мужчина хуже предыдущего. И я жду последнего. Нет, Сачч, не для того, чтобы он полюбил меня, не для того, чтобы жить долго и счастливо. Я жду того, кто меня убьёт. Уничтожит физически, чтобы я больше не мучилась, — заорала она, когда увидела в его лице конечную степень замешательства.

И после этого сразу понизила голос, теряя всякий интерес:

— И вот уже во мне не осталось почти ничего, что можно было бы убить. Кроме этой нелепой оболочки. Что ж, заканчивай с ней.

— Театрально, Корра. Ты могла бы получить высокую награду. Но я тебе не верю, — процедил Сачч, и его голос также не был похож на обычный, как и голос Корры. Он был здорово напуган. Он решил, что она сошла с ума.

— А ты попробуй, — сказала тогда Корра, внезапно разглядев пистолет на тумбочке. У этого психа в спальне лежало оружие возле кровати — там, где у нормальных людей лежит книжка под ночником. — Давай, это же так легко проверить.

— Без проблем. Всё, что угодно, лишь бы ты не плакала, — сказал Сачч. Его губы презрительно скривились. В мгновение он сделал шаг, и оружие оказалось в его руках, наставленное на неё.

— Ну же, Сачч. Даже такая бестолковая девушка, как я, знает про предохранитель. Снимай, — весело и зло поддразнила Корра.

— Как скажешь, солнышко. Ты ведь понимаешь, что я не понесу за это ответственности?

Мягкий щелчок сделал оружие по-настоящему опасным. Палец Сачча слегка прижал курок, но всё ещё не собирался нажимать — она это понимала очень ясно. В тот момент, возможно, подсознание уже активировало телепатические способности, готовясь к неотвратимому переходу.

— Я и не желаю тебе этого. Давай, — повторила она, отрывая взгляд от тёмного дула, переводя его на лицо своего любимого мужчины. Яснее ясного Корра вдруг поняла: нет, её любовь к нему никуда не делась, и из-за этого особенно сильно хотелось умереть. Действительно, хотелось, а она-то думала, что так не бывает.

Словно крупным планом, как в кино, она увидела, как дрогнул палец Сачча. И тут же сердце обожгло вспышкой невыносимой боли.

* * *

В доме, служившем тюрьмой для Сачча на Горре, обитал какой-то нежилой дух и космический холод. Свет в гостиной, когда она вошла, горел на минимуме. Коэре даже не сразу заметила его — скорее почувствовала телепатически и была ошеломлена, насколько иначе восприняла этого мужчину теперь. Первые секунды ей даже казалось, что это вообще другой человек. И внешне он выглядел совершенно иначе: намного ниже ростом, чем она помнила. И такой худой…

Нет, не ниже. Просто она невольно сравнила его с горианцами, отвыкла… а похудел он очень заметно, мелькнуло в голове, когда она в растерянности осматривала Сачча с ног до головы. Телепат. Ну, надо же. Как она только могла не замечать этого на Октиании? Ах да, она же была заблокирована. И даже не подозревала, какими способностями обладает.

Её мысли разбежались в разные стороны от удивления. Коэре никак не могла припомнить ни одной заготовленной фразы для этой встречи, просто смотрела на него в полной тишине, пока он изучал нежданную гостью с похожим удивлением в эмоциях.

— Корра? — наконец выдохнул он, поднимаясь. Изумление узнавания. Взгляд растерянного ребёнка. Никакого привычного холода, никакого высокомерия и… никакой агрессии.

С большим опозданием она поняла, что не полностью закрылась перед тем, как войти — намеренно или случайно, сама не понимала. Разумеется, телепат такого слабого уровня ничем не мог угрожать ей, но ведь она, кажется, не планировала сразу раскрывать ему свою личность.

В её внешности не было ничего общего с октианской Коррой. Он не узнал бы её по лицу… впрочем, какая разница — теперь уже поздно играть роль таинственной незнакомки. Да и не с кем, тут же поняла она. Кем бы ни был тот человек, который стоял перед ней, но это не тот Сачч, которого она помнила.

— Ты же умерла, — пробормотал он, делая шаг назад, и его эмоции отразили лёгкий страх.

Коэре его хорошо понимала: любой на его месте решил бы, что рехнулся. Но, памятуя о его экстраординарных аналитических способностях, она не спешила объясняться, а просто дала время подумать и еще немного продлила паузу, сложив руки на груди. Это был хороший момент, чтобы сказать что-нибудь язвительное.

«Меня же завербовали враги, помнишь? А у них такие классные методики воскрешения!» — вертелось у неё на языке. И ещё: «Ну что ты как маленький, Сачч, неужели мертвецы ещё за тобой никогда не возвращались?»

Какая-то часть октианской Корры, обиженного ребёнка, лезла наружу, мечтая хорошенько поиздеваться над обидчиком, но усилием воли она подавила эти порывы и молча ждала, наблюдая за его внутренней борьбой и лихорадочными размышлениями. А наблюдать оказалось гораздо интереснее, чем вступать в любую возможную перепалку. Даже сейчас, измученный и почти сломленный, Сачч демонстрировал поразительную выдержку перед лицом такого нетривиального испытания психики.

На его лице почти ничего не отразилось, а инстинктивный страх он подавил в рекордно короткий промежуток времени и даже предпринял попытку заблокировать эмоции, но быстро понял, что это бессмысленно, и перенаправил энергию на поиск логического объяснения. И вскоре нашёл его, присмотревшись к её сущности телепатически. Коэре не мешала и не блокировалась, полная любопытства. Как ни неприятно ей было осознавать: он всё ещё интересовал её.

— Ты очень сильный телепат, — растерянно произнёс Сачч. — Не понимаю, как я мог не заметить…

— Я не была им на Октиании.

— Шпионила? Как ты выжила? — требовательно спросил он.

— Просто я больше, чем физическое тело, — пожала плечами Коэре, не обращая внимания на глупый вопрос о шпионаже. Поискав себе место глазами, она опустилась на ближайшее кресло, невольно сделав хозяйский жест в сторону Сачча — и он, как ни странно, послушался и тоже сел, выбрав самое дальнее от неё место. Тёмные глаза драконицы неотступно следили за ним, и эти наблюдения позволяли ей делать всё более удивительные открытия: он, похоже, боялся её. Опасался, как минимум.

— Я не хотел твоей смерти, — глухо пробормотал он, глядя в сторону с тоской. Его эмоции показывали, что Сачч не лгал.

Исхудавшее, но всё ещё интересное, необычное лицо приковывало взгляд. Он выглядел измождённым, словно не ел неделями и плохо спал — возможно, так оно и было. Сканирование показывало тяжелую депрессию, отрешённость. Сачч не верил, что выберется, и приготовился умереть. Но при воспоминаниях о ней, точнее об октианской Корре, на поверхность выползла какая-то потаённая боль.

— Я знаю, — негромко ответила она успокаивающим тоном.

— Я не убивал тебя, — хмуро добавил он.

— Я знаю, — повторила она, думая о другом. Коэре не планировала сообщать ему, что какое-то время действительно заблуждалась на этот счет — пока Эльте не сообщил ей, что причиной её смерти стал сердечный приступ, а не пуля. Которую Сачч так и не выпустил в неё.

Коэре хотелось спросить его о другом: почему ему так нравилось издеваться над ней? Хоть она и знала, что бессмысленно спрашивать душевно больного о его мотивах. Она с огромным трудом удерживалась от того, чтобы увести его и просканировать, но здесь пролегала черта между хулиганством и настоящим преступлением. Первое брат ей легко простит. Поворчит и простит. А второе может создать проблему межпланетного масштаба.

Сачч всё ещё прятал глаза, а у неё на губах, на кончике языка, глубоко в горле и груди болезненно пульсировал один-единственный вопрос, на который она по-настоящему хотела знать ответ: «Ты хотя бы немного меня любил?»

Неужели она только за этим пришла? По спине Коэре побежали мурашки. Могло ли такое случиться, что все её мучения были лишь из-за этого? И дело вовсе не в том, что она всё ещё была влюблена в него, а всего лишь в нежелании мириться с тем, что не была любима. Но способен ли этот человек на чувства и почему для неё это так важно? С каких пор её эго вдруг стало таким ранимым и взяло так много власти над её сущностью?

— Я не знаю, кто ты, но я хотел бы понять, зачем ты пришла, — словно отвечая на её мысли, вдруг изрёк измученный узник, переводя взгляд на неё, но по-прежнему глядя мимо её лица.

Коэре вскользь «мазнула» сканирующим взглядом по эмоциям — он здорово нервничал, но держал лицо. Молодец. Ещё не сломлен, несмотря ни на что.

— Не для того, чтобы мстить, — ответила она после небольшой паузы.

— Тогда тебе здесь нечего делать, — бросил он, и на этот раз в его голосе прорезалось раздражение.

Эти слова неожиданно для самой Коэре причинили ей боль. Лицо Сачча, его эмоции на этот раз были полностью синхронны: отстраненность и глухая оборона. Никакого отклика на её дружелюбие. Всё выглядело так, словно внутри него нечему было откликаться.

* * *

По дороге домой, энергично работая крыльями, Коэре пыталась понять, что именно чувствует, но не могла. Она ведь не собиралась его спасать. Ей это и не по силам. Издеваться над ним тоже не входило в её планы. Теперь выходило так, что она на самом деле пошла на встречу с ним, чтобы как-то спастись самой, но у неё вышло поиздеваться лишь над самой собой.

В целом после разговора с ним ощущения остались двоякие — для начала, её поразил его вид и невольно вызвал сочувствие. Подсознательно она ожидала увидеть прежнего Сачча, и у неё просто не хватило времени подумать, что с ним могло стать за последние недели. Разумеется, сидение в одиночной камере, пусть даже эта камера имела вид комфортной квартиры, никому не могло пойти на пользу. Но как же быстро он сдал.

Выходит, изначально не был таким сильным, как она полагала? Разумеется, нет. Сильные мужчины не получают удовольствия от избиения женщин и не удовлетворяют свое эго, раздувая войны на соседних планетах. Интересно, кем он себя возомнил? Защитником Октиании, большим патриотом? Как-то же он оправдывал для себя необходимость всех этих смертей, угрюмо размышляла Коэре, подлетая к дому. А теперь, может, понял, что ошибался… Нет, нельзя расслабляться. Нельзя его жалеть. Тем более, что ему бы и в голову не пришло жалеть её. У него в душе ледяная пустыня — теперь она поняла это наверняка.

Погружённая в свои мысли, она приземлялась автоматически и едва не врезалась в мужчину, стоявшего на пороге её дома.

— А-а! — в последний момент вскрикнула она, пытаясь увернуться от столкновения, но тут её подхватили две очень сильные руки, и офицер ловко скорректировал, казалось, неизбежное падение. Она не упала. Просто оказалась у него на руках против своей воли. Да ещё и обхватила за шею, словно они были влюблённой парочкой.

— Привет, — весело сказал Рикэн, с естественной лёгкостью удерживающий её за бедра, и ни капли не смущённый незапланированным объятием. — А я тебе дозвониться не мог. Ты откуда такая… взъерошенная?

Серые глаза цепко пробежались по её лицу и с преувеличенным вниманием осмотрели растрёпанные на ветру волосы — Коэре не заплетала их в полёт, как большинство благоразумных девушек на Горре.

— Работала, — ответила она, аккуратно прикрывая ложь в эмоциях.

— Где работаешь? — спросил он, поставив её на ноги.

— В Сезариате.

— О-о. Ты важная персона?

— Ты даже не представляешь, насколько, — с улыбкой ответила Коэре в шутливой манере, испытывая невольную радость от его появления, пусть даже без предупреждения. Кроме Ариадны и брата, у неё не было ни единого друга на целой планете. Она и не знала, что так скучает по общению.

— Куда уж мне, — весело и немного снисходительно ответил горианец и отступил на приличествующее расстояние, — Если ты могла бы немного отвлечься от государственных дел, то я бы пригласил тебя куда-нибудь. Очень хочется с кем-то поболтать, а от мужской компании очень устал.

— Я только переоденусь, — кивнула Коэре, не раздумывая.

Тхорн.

После долгих сборов, перелёта в столицу и распаковки вещей в абсолютно новой квартире они оба устали так, что с трудом стояли на ногах. Поэтому, услышав среди ночи какой-то шум, он даже не сразу смог проснуться, хотя обычно спал чутко, как и все телепаты высокого уровня. Сообразив, что Асхелеке нужна его помощь, Тхорн вскочил и в мгновение ока пересёк коридор между их спальнями. И нашел её сидящей на кровати, заплаканной и дрожащей.

— Ты что? — спросил, заключая её в объятия, — Ну, что ты?

Впрочем, всё было предельно ясно — нервы Асхелеки, изрядно ослабленные войной, а потом пребыванием в плену у октианцев, теперь не выдерживали нагрузки из-за навалившихся на них проблем. Тхорн погладил её по волосам обеими ладонями и обхватил любимое лицо, молча покрывая его нежными поцелуями.

— Кошмар?

— Да, — выдохнула она. — Точнее, не совсем. Мне снилась мама.

— О.

Тхорн подавил стон — эта проблему так просто не устранишь. Найти её мать на Шаггитерре относилось к разряду практически невыполнимых задач: какие-либо зацепки отсутствовали. Они даже не знали, жива ли она ещё, всё-таки срок жизни шаггитеррианок короток. Но именно из-за того, что она могла быть жива, Асхелека и мучилась. Одно дело — знать, что близкий человек мёртв, и связаться с ним невозможно. Другое — гипотетически предполагать, что он где-то есть, и близкий, и недосягаемый одновременно.

Его жена мучилась, и он вместе с ней, забывая даже о собственном кошмаре. Асхелека тоже поддерживала его, как могла. Была бы его воля — Тхорн вообще не рассказывал бы жене о трудностях в теперешнем его положении, но он знал, что она будет ещё больше нервничать от неизвестности. А, кроме того, это касалось её напрямую, ведь то, что ему предстояло сделать, могло сказаться и на их отношениях. И всё же он чувствовал себя виноватым, что Хеле теперь не могла спать.

Накануне она, казалось, очень спокойно приняла удар. Выслушав его, она немного помолчала и спросила:

— Это будет похоже на то, что ты делал со мной?

— Да, во многом, — с готовностью ухватился он за понятные, знакомые ей образы.

— Только против его желания.

— Да.

Тхорн старался сдерживать свои эмоции, но совсем закрыть негатив не смог — это было бы фантастикой, учитывая то, что они были слиты. И Асхелека ухватила его инстинктивное отвращение и опаску.

— Это может повлиять на твою психику? — уточнила она.

— Не сильно, — уклончиво ответил он, тщательно скрывая ложь. Его превосходство в уровне всё ещё позволяло ему маскировать такие вещи — не идеально, но, к счастью, она не приглядывалась, поглощённая своими мыслями.

На самом деле он понятия не имел, как это повлияет на него. Сезар придумал ему невероятно изощрённое, жестокое, и в то же время безупречно-справедливое наказание за то, что Тхорн пытал в уводе Скертиса эс-Шетте и, вразрез с приказом, искал жену. Теперь ему предстояло фактически пытать инопланетянина, который руководил похищением Асхелеки.

Более ухищрённого наказания для него никто бы не смог придумать — Величайший словно насмехался над ним: возомнил себя безнаказанным, так крут, что используешь телепатическое преимущество направо и налево? Валяй, продолжай. Отомсти обидчику.

Вот только избить кого-то в уводе, на эмоциях, в иступлённой ярости, и планомерно лечить против воли законченного садиста с недоразвитой планеты, ежедневно сходя вместе с ним с ума внутри его травм, обид и жестокости — не одно и то же. Тхорн не сомневался, что найдёт в его прошлом десятки эпизодов, от наблюдения за которыми у кого хочешь волосы дыбом встанут. И не считал себя неуязвимым. Он понимал, что как только окажется внутри вместе со своим «подопечным», то станет проживать заново вместе с ним всю его жизнь. Как проживал со всеми, кого лечил от серьёзных травм.

А сомнений в том, что серьёзность травм октианца превзойдет всё, с чем он сталкивался ранее, у Тхорна не было. Он вообще не был уверен в том, что лечить такого человека этично. Может ли это вообще считаться лечением, или будет просто бессмысленным причинением боли с непредсказуемыми последствиями? Он бы поставил всё свое имущество на то, что октианец по итогам окажется под вечным наблюдением психиатров и будет зависим от постоянной медикаментозной поддержки. Так не лучше ли сразу прописать ему таблетки?

Только вера в то, что Сезар не издевается над людьми просто так, даже над упырями, вроде октианца, давала Тхорну надежду на благополучный исход. Только вот вероятность крайне мала, и полностью зависит от того, как он справится. А он впервые в жизни не мог поверить в то, что справится. Почему-то не мог — и всё.