Коэре. Накануне вечером.

Она едва не сгрызла себе все ногти от волнения — вернётся или нет?

"Я всё понял, — сказал он ей мысленно, когда прилетел с Дейке. — И я очень на тебя зол".

"Я не читала твоих мыслей", — сообщила она первое и самое главное для него. Облегчение, которым ответили на это его эмоции, свидетельствовало, что это она сделала не зря. Но взгляд Рикэна всё ещё был отстранённым и почти гневным.

"Ты центарианка, драконица", — обвиняюще сказал он.

"Да. Я всё объясню…"

"Я вернусь, и мы поговорим", — холодно ответил он и улетел, с Лиской на спине.

Следующий час Коэре чувствовала себя словно в аду, почти уверенная, что он не вернётся. Надеяться, что Рикэн доверится ей после нескольких недель обмана, было просто глупо. Конечно, им было вместе весело, но даже Тхорн испытывал инстинктивное отторжение, когда Коэре смотрела на него… любому нормальному горианцу было бы неприятно.

Конечно, он обещал, но… все мужчины обманывают. Все люди обманывают друг друга, когда доходит до выбора между своим родным самолюбием и чужими чувствами. Самолюбие всегда побеждает. Мужское — особенно.

Убрав всю грязную посуду из гостиной, переодевшись в свежий ярко-зелёный линос, Коэре ждала. Она успела умыться, переделать причёску, немного подкрасить лицо, напиться воды, чтобы немного прочистить мозги от алкоголя.

Но через час, взглянув на часы, поняла, что силы оставляют её вместе с надеждой на его возвращение. Зря она так расслабилась. Зря она снова подпустила к себе кого-то так близко. Зря она вообще поверила, что может быть женщиной и решилась так долго находиться в человеческом теле. Ей просто пора прекратить этот фарс, признать поражение и вернуться на Центру навсегда.

Когда раздался долгожданный звонок в дверь она вздрогнула всем телом, но вскочила на ноги так быстро, что едва не перевернула столик для напитков.

— Рикэн, — слегка охрипшим от волнения голосом произнесла она, увидев его на пороге.

— Если ты хочешь, чтобы я остался — не смотри мне в глаза. И открой эмоции, — отрывисто сказал он. Противоречия в его собственных эмоциях были так сильны, что Коэре впервые не смогла в них разобраться, да и не пыталась. Она молча сняла блок и опустила глаза в пол, созерцая собственные модные сапожки и его военные ботинки с многочисленными зацепами.

Рикэн прилетел в форме и выглядел в ней немного чужим. И еще более сексуальным, чем обычно. Коэре открыла дверь шире, впервые приглашая внутрь, поскольку до этого старательно играла роль обычной горианки, соблюдающей все приличия. Или почти все.

— Ты можешь читать мои мысли и не глядя, верно? — уточнил он, заходя внутрь.

— Скорее, нет. Мне придётся слишком сильно напрягаться, — честно ответила Коэре, закрывая дверь.

— Это радует. Повернись лицом к стене.

— Ты это серьёзно?

Коэре подавила вспышку возмущения, но задышала чуть чаще, и Рикэн послал ей злую телепатическую улыбку:

— Серьёзно. Я сказал, что очень зол на тебя, и я не шутил. Могу уйти.

— Нет!

Коэре вздохнула и повернулась к стене:

— И что теперь?

— Закрой глаза.

Прежде, чем она поняла, что он делает, Рикэн приблизился сзади, и её крылья дрогнули, слегка расходясь на спине. А затем на глаза опустилась темная повязка.

— Интересный способ обезопасить себя, — пробормотала смущённая Коэре.

— Лучшим способом обезопасить себя было бы никогда с тобой не знакомиться, — отрывисто произнёс он, разворачивая её за плечи, — а теперь я хочу знать о тебе всё. Рассказывай.

— Э-э-это займёт много времени, — возразила она, чувствуя себя удивительно беспомощной, учитывая то, что он всего лишь ограничил её зрение. Коэре по-прежнему ощущала его телепатически, включая все эмоции.

— У меня есть масса времени до утра, Величайшая.

Она мгновенно вспыхнула, услышав это обращение, которое сопровождала явная ирония в тоне и его эмоциях. И с досадой выпалила:

— Ты ведёшь себя как…

— Как горианец. Да. И ты знала, что я горианец с самого начала. Это только я, болван, не знал о тебе ничегошеньки, — выпалил он, не скрывая нарастающего раздражения.

— Рикэн, пожалуйста.

— Что, пожалуйста? Ты меня обманула.

Услышав в его голосе нотки разочарования и горечи, Коэре наугад взмахнула рукой и поймала его за запястье. Схватив его обеими руками, она шагнула вперед и прижалась к нему, невзирая на приличия:

— Пожалуйста, прости меня. Я не могла тебе всё рассказать сначала, а потом просто боялась…

— Чего боялась? — глухо спросил он, не отстраняясь, но и не обнимая её.

— Что ты не будешь со мной общаться. Я привыкла к тебе.

— Несмотря на то, что я горианец?

— Рикэн, поверь мне. Я очень хотела тебе рассказать и долго мучилась. Но я…

— Расскажи мне. Сядь и расскажи, — велел он, легонько отталкивая её рукой, но тут же поддерживая, чтобы она не упала.

То, как он заботливо помог ей сесть, снова тронуло Коэре. В этом был весь Рикэн — неизменно тактичный и нежный с ней. Даже сейчас, когда, судя по эмоциям, готов был оторвать ей голову.

Прерывисто вздохнув, Коэре начала рассказывать. Она назвала своё имя и реальный возраст — Рикэн отозвался тихим смешком, когда узнал, что они ровесники. А когда упомянула о брате — на секунду задержал дыхание. Его эмоции менялись по мере её рассказа, но злость постепенно улеглась. Однако какое-то сильное разочарование всё не проходило, и Коэре всё больше тревожилась.

— Ты вернулся, чтобы выслушать меня. Означает ли это, что ты… мог бы поверить мне снова? — тихо спросила она. Повязка на глазах причиняла ей ужасное неудобство и каждую секунду руки чесались снять её, но и с этой повязкой она видела в его эмоциях столько же, сколько и он в её, поэтому стоически терпела.

— Дело не в доверии, Коэре, — тихо ответил он, сам снимая повязку. Быстро прикрывая глаза рукой от яркого света, она часто заморгала, продолжая наблюдать за ним телепатически, всё ещё не понимая самого главного.

— Но я ведь…

— Да-да. Привыкла ко мне.

Теперь в его голосе и эмоциях снова явственно отражалось раздражение.

— Нет. Ну, подожди, это не совсем правильное слово, — взмолилась она, обиженная его холодным тоном. — Ты же стал мне больше, чем другом, разве нет?

Решившись посмотреть в его лицо, Коэре заметила, как стиснуты его челюсти и раздуваются ноздри. Он о чём-то напряжённо размышлял, потом резко помотал головой:

— Я не знаю. Ты мне скажи.

— Я не знаю, что говорить, — прошептала она, сглатывая. Признаться ему во влюблённости первой — чересчур, пронеслось в её голове. Особенно учитывая тот факт, что всего несколько дней назад она рыдала у него на плече по другому мужчине. Какое-то безумие… он решит, что она чокнутая или просто падшая женщина, без конца жаждущая мужского внимания.

Рикэн снова смотрел на неё, полный каких-то собственных сомнений. А потом хмуро произнёс:

— Я хотел предложить тебе помолвку.

Вздрогнув всем телом, Коэре изумлённо приоткрыла рот. И только потом поняла, что слово "хотел" было озвучено им в прошлом времени.

— То есть ты больше не хочешь? — уточнила она, опуская глаза, и даже не пытаясь скрыть того, какую боль принесла ей эта мысль.

— Не представляю, как это возможно. Ты сильнее, и так будет всегда.

На этот раз его эмоции излучали боль. Коэре закрыла лицо руками и издала тихий стон:

— Я ничего не могу поделать с этим, Рикэн, — в отчаянии пробормотала она, сжимаясь от боли.

— Тише. Малыш. Эй!

Рикэн резко окликнул ее, обхватывая за плечи. Коэре ощутила слабость — алкоголь не действовал на неё так, как на горианцев и землян, но всё же не улучшал её состояния. А теперь отчаяние совсем ослабило её, и она едва не потеряла сознание.

— Не надо психотравм. Врачи тебе не помогут, а с Сезаром я сейчас не готов встречаться, — нервно пошутил Рикэн.

— Я постараюсь, — улыбнулась Коэре, потихоньку приходя в себя. Её ободряли тёплые прикосновения его рук, осторожно обнимавших за плечи.

— Чёрт, — прошептал он, опустив взгляд на её слегка приоткрывшиеся губы.

Она потянулась к нему, не желая ни о чём думать, и в следующую секунду они уже целовались — нежно и в то же время жадно, и довольно неблагопристойно для тех, кто по горианским законам не только не был помолвлен, но даже не мог вступить в помолвку при всём желании.

Ариадна.

— Сколько тебе лет на самом деле?

— Смотря что ты понимаешь под словами "на самом деле".

— То же, что и все. Сколько лет прошло от твоего рождения до нынешнего момента.

— Смотря от какого рождения.

— Ты нарочно меня выводишь из себя?

Ариадна внимательно посмотрела на своего жениха, изо всех сил стараясь сдерживать эмоции. Она сидела на тёплой скале, нагретой солнцем, Эльтесеин раскинулся рядом на спине, наблюдая за небом так внимательно, словно ожидал какого-то знамения или прилёта инопланетян. Впрочем, последнее точно не соответствовало действительности: правитель планеты прекрасно знал, что все инопланетяне прилетали на Горру через космодром, который находился за сотни мер от того тихого места, где они отдыхали.

Невероятно быстрые крылья Сезара унесли их обоих далеко от шумной, густо заселённой столицы. Эльтесеин отказался от сопровождения охраны и выбрал самые безлюдные места для совместного времяпровождения с невестой: дикая природа, скалы и тишина, нарушаемая лишь ветром и редкими голосами птиц.

Впервые они остались наедине так надолго, и Ариадна получила, наконец, возможность задать десятки вопросов, которые мучили её столько времени. Вначале они даже неплохо поговорили — ей было интересно задавать ему вопросы о политике и об истории Горры и слушать его ответы — гораздо более интересные и понятные, чем то, что она читала в книгах.

Вот только на личные вопросы Эльтесеин нарочно отвечал так, что каждую секунду хотелось его треснуть чем-нибудь или укусить.

— Маленькая, я просто пытаюсь понять твой вопрос, ведь без этого мне не удастся ответить.

— Где же твоя милая привычка всё время читать мои мысли?

— Сегодня мне лень. Разве ты не рада?

Поставленная в тупик, она надолго сердито замолчала, теребя в руках бутылочку с водой и время от времени осторожно заглядывая за край скалы: земля была очень далеко, но с Эльтесеином казалось совсем не страшно.

— Если я спрошу, сколько тебе лет в этом теле…

— Шестьдесят два.

— А кто твои родители на Горре?

— Мои родители не на Горре.

— Но это тело…

— У тела нет родителей. Родители бывают у людей и других живых существ.

— Но живые существа обитают в телах! — уже начиная сердиться, выпалила Ариадна. Ей надоело сидеть на одном месте, она встала и принялась ходить взад-вперёд по небольшой скале, стараясь не приближаться к краю.

— Не все и не всегда.

— Так как ты оказался в этом теле тогда? Выгнал прежнего обитателя? Поглотил его душу? — язвительно спросила Ариадна.

— Уверена, что хочешь это знать?

Эльтесеин приподнялся на локте и посмотрел прямо на неё. Ариадна замерла на месте, пронзённая внимательным взглядом. На секунду ей показалось, что глаза Сезара поменяли цвет, и тут же весь мир в её глазах дрогнул, словно был ненастоящим и прошла какая-то помеха. Её сердце забилось быстрее от испуга:

— Что бы ты ни делал со мной, прекрати, — выпалила она.

— Что бы с тобой ни происходило, это делаю не я, — парировал он и поднялся, не отпуская её взгляд.

Ариадна беспомощно смотрела на него, и глаза Сезара снова стали меняться.

— Значит… значит…

Она ощущала лёгкую тошноту, и всё более сильный страх. Внезапная догадка совсем не нравилась ей.

— Ты оказался в этом теле, когда был уже взрослым, — выпалила она.

— Да.

— Я сейчас упаду в обморок.

— Я тебе не дам.

Он послал мягкую телепатическую улыбку и шагнул к ней, но Ариадна мгновенно отступила.

— Так кто ты? Ты что, правда убил кого-то ради этого тела? — спросила она, оглядываясь назад, чтобы не оступиться — до края оставалась ещё пара шагов.

Эльтесеин пожал плечами и отступил:

— Спокойнее, маленькая. У страха каждое крыло размером в полнеба.

— Это горианская пословица?

— Да. Страх затмевает разум и погружает всё во тьму. Люди испокон века любят мистифицировать, представлять страшных существ, пожирающих тела или даже души. Дракон — одно из самых представительных, и я не против походить на него. Но если говорить о душах, я предпочитаю проводить параллели с лучами солнца.

— С лучами?

Ариадна слушала его вполуха, оцепеневшая от лёгкого шока. Тело Эльтесеина на самом деле не его… у него был другой обладатель, с которым случилось неизвестно что — скорее всего, ничего хорошего. Что могло быть ужаснее? Лучше бы ей не знать этого. И не продолжать разговор с тем, кто ворует чужие тела. Вот только она находилась на скале километровой высоты, и спуститься без него не получится… а значит, придётся выслушать, раз уж удалось вызвать его на откровенный разговор — на свою голову.

— Освобождённый свет летит во тьме, освещая всё вокруг. Луч двигается так быстро, как только может. Но он стремится куда-то не просто так. Он наслаждается свободой лишь какое-то время, а затем притягивается к чему-то… или кому-то.

Эльтесеин с улыбкой смотрел на неё, затем протянул свою ладонь, и она вложила в неё свою, действуя так, словно находилась под гипнозом.

Посмотрев на свою руку в его руке, Ариадна поразилась тому, какой крошечной она казалась — почти вдвое меньше, словно ладонь ребенка.

— Женщины на Горре привыкли быть меньше, — словно извиняясь, заметил Эльтесеин, явно прочитавший её мысль. Он погладил её пальцы и притянул к себе за талию, успокаивая, но Ариадна снова почувствовала тревогу и высвободилась:

— Подожди. Мне этого мало. Я ничего не понимаю… какие лучи, какие мистификации — о чём ты?

Она не скрывала лёгкого раздражения, но Эльтесеин смотрел на неё так умиротворенно, что сразу стало ясно: он снова не собирается ничего объяснять.

Мгновенная вспышка раздражения испортила ей настроение, и она выпалила, ни о чём не думая:

— Эльте, послушай, моё терпение на исходе. Пожалуйста, просто скажи, кто ты такой на самом деле? Дракон — это твоё настоящее тело?

Возможно, её тон был слишком требовательным, или Эльтесеин изначально не собирался говорить — этого узнать ей так и не удалось.

— Драконов не существует, солнышко, — сказал он. Его тон демонстрировал нежность, но сама фраза и то, как Эльтесеин наглухо захлопнул эмоции, говорило об обратном, а именно о том, что ей удалось вывести его из равновесия.

— Прости?

Ариадне показалось, что она ослышалась.

— Я сказал, что драконов не существует. На Земле ты должна была часто слышать об этом, — невозмутимо добавил он.

— Ты издеваешься надо мной, да?

Внезапно у неё просто кончились силы, и глаза наполнились слезами.

— Я видела своими глазами. Почему ты всё время надо мной издеваешься? Почему ты не можешь нормально ответить ни на один вопрос? — закричала она, ощущая себя на грани отчаяния.

Эльтесеин молча смотрел на неё. Ариадна хотела бы, чтобы он рассердился, чтобы снова сделал ей высокомерное замечание, потребовал бы не повышать голос или пригрозил наказать. Но он просто смотрел с нежностью и оставался таким же непоколебимым, как скала под его ногами. С тем же успехом она могла бы орать на камень.

— Я тебя не понимаю. И никогда не пойму, — в отчаянии сказала она, не получив в ответ ни слова.

— Интересное слово "никогда". Обычно люди используют его как заклинание против неизбежного. Но оно не помогает, — мягко заметил Эльтесеин.

— Может, хватит на сегодня философии? — процедила Ариадна.

— Предлагаешь последовать твоему примеру и дать волю всем негативным эмоциям сразу? — насмешливо спросил он.

— Почему нет? Ты был бы тогда больше похож на человека.

— Вообще-то я человек. По крайней мере, сейчас.

— Мне уже всё равно. Я хочу вернуться домой.

На самом деле Ариадне хотелось бы как-то успокоиться и помириться с ним. Она уже не понимала, с чего началась ссора и о чём они спорят. Ей хотелось бы, чтобы Эльтесеин обнял её снова. Но капризная фраза уже сорвалась с её губ, и на этот раз он всё же рассердился на неё.

— Как пожелаешь, — процедил в ответ Сезар, и опустился на одно колено, предлагая ей свою спину. Но больше не предлагая ни капли нежности и внимания. Его эмоции захлопнулись, и до самого дома он не проронил ни одного слова.

— Эльте, — позвала она, когда они уже приземлились.

— Не сейчас. Я устал, маленькая. Хорошего дня, — процедил он и улетел так быстро, как будто за ним гнались.

* * *

— Он вспыльчивый. Даже слишком вспыльчивый для дракона, — осторожно подбирая слова, объясняла Коэре.

Ариадна, очень бледная и расстроенная, сидела в её гостиной, рассказывая подруге всё с самого начала. Ей надо было кому-то пожаловаться и излить свой гнев и негодование, иначе она бы просто сошла с ума. Драконица с готовностью согласилась выслушать и даже предложила ещё сяши, но гостья замахала руками и покраснела. Вычитав в её мыслях причину, Коэре поперхнулась, а потом телепатически рассмеялась:

— Я не знала, честно, что на тебя это так подействует. Никогда прежде не пила этот напиток с женщинами, только с…

— Ты пила с горианцами?

— С Рикэном. Я расскажу чуть позже, — поспешила заверить Коэре, когда изумлённая Ариадна поперхнулась соком тхайи и закашлялась. — Сначала ты.

И тогда она изложила всё, что беспокоило её с самого начала, стараясь не вдаваться в излишние подробности, но всё равно срываясь на длинные сбивчивые пояснения. Сестра Эльтесеина не перебивала и только улыбалась иногда.

— Я ничего не понимаю, я говорила ему. Он ведёт себя как… как будто я ребёнок или вроде того. Иногда чересчур умничает — так, что хочется его придушить. И всё время притворяется бесчувственным. Я раньше так и думала, что у него вообще нет эмоций, но потом поняла, что он их просто прячет… он никогда не будет мне доверять. Трудно доверять тому, кого не воспринимаешь всерьёз…

— А ты не думаешь, что ему тоже тяжело? Может, он из кожи вон лезет, чтобы произвести на тебя впечатление? — с улыбкой спросила Коэре.

— Это он-то? — Ариадна грустно усмехнулась и покачала головой. — Хотелось бы так думать, но я не вижу никаких реальных подтверждений.

— А зачем бы ему тогда заманивать тебя в постель? Мне кажется, это самый явный показатель его интереса. Почему, как ты думаешь, он шестьдесят лет не касался женщины?

— Какой-то обет? Традиции телесной чистоты? Что-то вроде религии у вас? — гадала Ариадна, пока Коэре не рассмеялась, качая головой из стороны в сторону.

— Ну что? — обиделась она, полная любопытства и в то же время досады. Драконы, постоянно смеющиеся над ней и задающие каверзные вопросы, утомляли.

— Ему просто это не было интересно, — наконец, ответила Коэре, сделав глоток сяши.

— Пффф. Так я и поверила. Шестьдесят лет без женщины никто просто так не выдержит. У него должны были быть более веские основания.

— Ты кое-что забываешь. Мы — люди в этих телах, но всё же…

— Всё же, что?

— Эльтесеин намного лучше контролирует своё тело, чем любой другой человек на планете. Он может неделями не есть, много дней подряд не спать, даже не пить. А я, например, могу сделать вот так, — Коэре выпрямилась, и цвет её зелёных волос на глазах у Ариадны резко поменялся: они стали абсолютно чёрными.

Вздрогнув, землянка приоткрыла рот:

— Я не знала, что ты… что так…

— Это ерунда. Эльте может гораздо больше. Если он тебе ещё не показывал…

— Показывал немного, — призналась Ариадна, опуская глаза.

— Ну вот. Какие тебе ещё нужны доказательства, что ты ему интересна?

— Я не знаю. Что если он просто забавляется со мной?

— Забавляется? — глаза Коэре округлились. — То есть ты предполагаешь, что мой брат может играть с твоими чувствами?

— А почему нет?

— Да хотя бы потому, что он не псих. Зачем ему ранить самого себя?

— Самого себя? — Ариадна усмехнулась. — Мне кажется, твой брат не настолько чувствителен. Пока что он только улыбается, доводя меня до белого каления.

— Ты многого не чувствуешь. Он скрывает от тебя настоящие эмоции, — возразила Коэре.

— Если бы и так… Зачем? — удивленно спросила Ариадна.

— Чтобы защитить тебя. Чтобы все не испортить. Говорю же, он вспыльчив.

Ей показалось, что это звучало слишком романтично. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даже не осознавая, что от нервозности уже поднесла руку ко рту и кусает собственный большой палец, Ариадна пыталась рассуждать здраво, но мысли не желали складываться в стройную картину из-за сумбура в эмоциях.

И ещё, по немного резкому тону Коэре она поняла, что драконица сердится на неё.

— А ты могла бы сказать мне…?

Едва мазнув по ней взглядом, чтобы прочитать невысказанную мысль, драконица покачала головой, недоумевая:

— Откуда наши человеческие тела? Это правда больше всего занимает тебя сейчас?

— Но я…

— Ты просто уже не знаешь, какие еще страхи себе придумать, чтобы не признаваться в том, что влюблена в моего брата!

Обвинение прозвучало так резко и хлёстко, что Ариадна во все глаза уставилась на Коэре. В её голове мелькнуло, что, возможно, она зря решила довериться драконице — ведь они не так давно знакомы. Но стоило ей об этом подумать, как та снова помотала головой и послала извиняющуюся улыбку:

— Прости. Я тоже вспыльчива. И ревнива, честно говоря.

— Ревнива? Но Эльте…

— Да не к нему, глупышка.

Под её удивлённым взглядом Коэре смущенно отвела глаза в сторону, и Ариадне тут же стало понятно, о чём она. Точнее, о ком.

— Рикэн? Но… разве вы можете..? — изумлённо переспросила она.

— Отличный вопрос, — глухо ответила драконица, и только тогда Ариадна догадалась замолчать.

Пауза продлилась довольно долго, после чего она тихо вздохнула и встала:

— И ты, и Эльте — вы оба не отвечаете на мои вопросы. Я бы хотела доверять тебе, но…

— Они умерли.

— Что?

Шокированная, она застыла посреди гостиной Коэре, не в силах пошевелиться даже для того, чтобы вновь повернуться к ней. Все её тело сковал ужас.

— Те горианцы, кому принадлежали эти тела. Они умерли, и мы забрали их. Это как трансплантация. Только всего тела. Ничего ужасного.

Коэре пожала плечами. Ариадна медленно повернулась, когда обрела возможность снова двигаться.

— Я не понимаю. Вы выглядите… иначе, как это возможно?

— Ничего особенного, — заверила Коэре с непроницаемым лицом — тела меняются под воздействием владельцев. Ты говоришь телу, каким быть, не оно тебе. Ты можешь ходить с прямой спиной или сутулиться, отрастить волосы или отрезать, ухаживать за собой или нет. Все это примеры более примитивного плана, конечно. Мы просто лучше умеем ими управлять — менять пигменты и прочее. Это ерунда, поверь мне.

— Ну да, ерунда, — саркастично протянула Ариадна, почти ненавидя в этот момент невозмутимость Коэре. — Но если в этом нет ничего ужасного, почему Эльте не сказал мне?

— А ты как думаешь?

— Я не знаю. Иногда мне кажется, что он просто издевается.

— Спроси у него.

Воцарилась пауза, и на этот раз тон Коэре стал недвусмысленно прохладным.

— Ты сердишься на меня за что-то? Это из-за Рикэна? — спросила Ариадна — ей снова показалось, что Коэре холоднее, чем обычно. И она невольно вспомнила, как целовалась с офицером эс-Фарфе на "Чёрной звезде".

— Не смей вспоминать при мне об этом! — мгновенно зашипела Коэре, вскакивая и отворачиваясь от неё.

— А ты не читай мои мысли.

На этот раз Ариадна испытала возмущение и тоже поднялась.

— Ты просто выплескиваешь их в лицо.

— Ещё скажи, что я бестолковая землянка.

— И скажу. Эльтесеин тебе этого не скажет. Но тебе надо бы меньше жалеть себя и больше заниматься телепатией.

— Жалеть себя?

Ариадна во все глаза уставилась на драконицу, которая в тот момент показалась ей воплощённым злом. Коэре немного исподлобья смотрела на неё, словно готова была уже и на физическую агрессию.

— Ты ревнуешь, — догадалась она. — Ты всё это говоришь, потому что ревнуешь к Рикэну.

— Я уже сказала, что ревную, ну и что? — усмехнулась Коэре. — Но говорю я чистую правду. Зацикленность на воспоминаниях тебе не поможет.

— Да ты хоть знаешь, что такое жить без воспомина…?

— Я жила без них много лет, — оборвала Коэре. — На чужой планете. Даже не зная, кто я. И я пошла на это сознательно.

Немного удивлённая, Ариадна всё же не готова была сдаваться.

— Допустим. Но я-то нет! — нашлась она. — Я-то пошла на это несознательно.

— Интересно. И откуда ты об этом знаешь? — насмешливо спросила Коэре, скрестив руки на груди.

— Они сказали мне. Сказали, что это решение было вынужденным. Что там было что-то такое…

— Так вот в чём дело, — негромко заметила драконица, когда голос Ариадны прервался и она едва не заплакала.

— Там что-то ужасное, — прошептала она, глядя в сторону. — Я не хочу знать об этом. Я до смерти этого боюсь. Но и не знать об этом я больше не могу. Я знаю, что это сложно понять.

— Поверь, я понимаю, — отмахнулась Коэре. — Иногда легче умереть от ужаса, чем предположить, что ужасаться нечему. Но что, если это правда?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — прерывисто вздохнув, сказала Ариадна.

— Я расскажу тебе мою историю. Мне кажется, она тебе поможет. Но сначала просто посмотри мне в глаза и представь: что, если на самом деле ты — нечто большее, нечто более прекрасное, чем сейчас о себе думаешь? Что, если в твоей памяти не скрыто ничего кошмарного? Что на самом деле у тебя чудесное прошлое, в котором ты прекрасна и любима, где у тебя чудесная семья и всё в полном порядке?

— Но ведь это полная чушь, — прошептала Ариадна, чувствуя, как против воли по щекам катятся слёзы. Она чувствовала только одиночество и собственную неполноценность. Коэре переместилась, села ближе и взяла её за руки, согревая их, глядя прямо в глаза, возможно, воздействуя на её психику. Но ей было уже настолько безразлично, что она почти сдалась.

— Почему чушь? Ты ведь ничего не знаешь о своём прошлом. Почему проще поверить в кошмар?

— Да потому, что у них были веские основания, чтобы закрыть воспоминания, Коэре.

— Разумеется. Как и в моём случае.

— Это другое.

— Неужели? Посмотри на себя: ты телепат с огромным потенциалом — это веская причина сменить место жительства с Земли на Горру. Ты красивая молодая здоровая женщина. На твоём лице нет признаков неблагополучия. Что, если ты захотела полететь на другую планету не потому, что тебе было плохо дома, а просто потому, что захотелось риска и адреналина?

Сердце Ариадны часто забилось, и она изменилась в лице.

— Ты хочешь сказать, что… что…

Сияющая улыбка против воли появилась на её губах, и она так сжала руки Коэре, что та стала осторожно их высвобождать.

— Я всего лишь хочу сказать, что бывает всякое, — терпеливо заметила Коэре, потирая пальцы после излишне сильного захвата. — А сейчас, пока твои воспоминания закрыты, только тебе выбирать, что думать о своём прошлом. Я думала о себе дурно и жестоко ошиблась. И сейчас я вспоминаю об этом с грустной улыбкой, но на самом деле мне жаль. Я потеряла годы счастья, которое я вполне могла бы испытывать и на Октиании — если бы только немного верила в себя. Поверь мне, у тебя нет причин превращать свою жизнь в ад.

— Не могу представить тебя неуверенной, — помотала головой Ариадна. — Ты это серьёзно?

Коэре печально улыбнулась.

— Я хочу услышать твою историю, — выпалила она, отпуская руки драконицы, но не отпуская её взгляда.

Эльтесеин.

"Я тебя никогда не пойму". Облекая своё отчаяние в слова, Ариадна не понимала, даже предположить не могла, что глубоко заденет его мимолётной фразой. Но её отчаяние отозвалось длинным эхо в глубине его души, где таилось его собственное уныние. Одно из немногих убеждений, с которым, возможно, ему предстояло бороться всю жизнь — и так и не победить. Он старался не думать об этом, просто забыть и не трогать, но теперь это оказалось просто невозможно обойти.

Его никто никогда в жизни до конца не понимал. Он и сам себя порой не мог понять. С раннего детства зная, что ему предстоит в течение ста лет руководить планетой горианцев, Эльтесеин всегда старался стать к ним ближе. Он хотел сделать что-то, чего до него не могли сделать поколения драконов — породниться с ними по-настоящему. Преодолеть стену времени, тысячелетия развития цивилизации и проложить им краткую дорогу к качественно новому уровню жизни и телепатического развития.

Но для этого ему нужно было понять их, влезть под кожу, побывать в их шкуре. И он был очень неприятно поражён, когда впервые перевоплотился в человеческое тело, потому что обнаружил, что им на самом деле очень сложно управлять. Особенно в том, что касалось чувств. Разумеется, у него многое выходило лучше, чем у коренных горианцев, но ведь был гораздо больше в себе уверен.

До попадания на Горру Эльтесеин чётко знал, что делать: найти лучших на планете телепатов, вытянуть их на свой уровень, научить их учить других — и сто лет спустя наслаждаться невиданным результатом. А оказалось, что для того, чтобы "вытянуть" горианца на свой уровень, пришлось бы вначале его убить. Выше уровня развития дракона пятилетнего возраста ни один горианец просто не мог осилить: напряжение зашкаливало и это становилось буквально опасно для жизни.

Новоиспеченный Сезар, которым он был пятьдесят лет назад, впрочем, не сдался. Он принялся за поиск причины, не позволявшей горианцам совершить качественный эволюционный скачок. Масштабные исследования, крупные финансовые вливания, сделанные вопреки желанию старейшин на Центре, вскоре дали первые результаты. Оказалось, что ускоренное телепатическое развитие ослабило горианцев физически. Им нужна была новая кровь — не только для того, чтобы бороться с генетическими заболеваниями, распространение которых всё больше напоминало эпидемию, но и для нового развития.

Когда Эльтесеин это понял, он форсировал проект переселения с Земли и дал "зелёный свет" переговорщикам на Октиании, ускорив подписание договора о сотрудничестве лет на двадцать, а, может, даже больше. Вдобавок он профинансировал проект исследований на Шаггитерре и рассчитывал, что хотя бы к концу его правления на планете удастся взрастить первые очертания цивилизации.

Вот только его собственная жизнь превратилась в постоянную борьбу. На Центре с недоумением взирали на все его проекты — пока не мешали, но наблюдали пристально, и Эльтесеин чувствовал, что может оступиться в любую минуту — а тогда его начинания просто остановят. С другой стороны, на Горре тоже постепенно росло недовольство. Идея с переселением землян не нравилась примерно половине планеты.

Его спасала лишь привычка горианцев безоговорочно подчиняться Сезару и годами отлаженная система пре-сезариата: вертикальная, похожая на пирамиду, не подразумевающая возможности резких выступлений против Величайшего. И тем не менее политическая система на Горре давала простым жителям достаточно инструментов для выражения недовольства. Независимая пресса считала ежедневную обоснованную критику своим долгом, как и политические партии, которые имели своих представителей в Совете и, следовательно, серьезное влияние на ключевые решения Сезариата.

Противники сотрудничества со слаборазвитыми планетами только набирали силу, а Сезар уже чувствовал, что выдыхается. Он сыграл на грани фола на Шаггитерре, спасая жизни горианцев и своего любимого подопечного Тхорна эс-Зарка. Открытое неподчинение последнего уязвило Эльтесеина, хотя, размышляя об этом впоследствии, он понял, что требовал от него слишком многого.

Но и Тхорну не удалось так задеть его, как Ариадне. Если в самом начале их знакомства всё было довольно очевидно и ошибку было признать легко, хоть и крайне неприятно, то теперь всё выглядело более чем запутанным. С каждым днём вынужденного беспамятства Ариадна становилась всё слабее эмоционально и всё больше злилась на него. И это дальше отодвигало ту безопасную черту, за которой он мог бы открыть её память.

Этот замкнутый круг мог, в конце концов, привести к расторжению помолвки, с возрастающей тревогой понимал Эльтесеин. И если для него это чревато излечимой психотравмой, то для Ариадны может быть смертельно опасно. Новая серьёзная травма при отсутствующей памяти оставит её психическим инвалидом на всю жизнь.

Ему хотелось быть с ней гиперосторожным, а выходило всё наоборот. Последний разговор возвёл новую стену между ними, а ведь он просто не хотел ранить, изо всех сил избегая того, что могло бы шокировать. И снова ошибся: для неё была важнее откровенность. Или это тоже не помогло бы? Будь он по-настоящему откровенным, это могло бы отпугнуть её.

Размышляя об этом, Эльтесеин чувствовал, как сам путается всё больше. И как ему только удавалось раньше помогать другим людям в тяжёлой личной ситуации? В собственных чувствах разобраться оказалось намного сложнее. А раньше он был уверен, что его помолвка пройдёт как по маслу, когда придёт время — ведь он мнил себя знатоком в области чувств.

И ещё он был уверен, что женщина, предназначенная ему, обязательно поймёт его. Всё то, что не понимали другие, всё то, что он никому не мог объяснить, ей будет ясно с полуслова, почему-то думал он. Но Ариадна только злилась, когда он пытался защитить её, и ничего не желала понимать. Наоборот, она требовала того, чего он дать не мог, и совершала поступки, которые Эльтесеин, в свою очередь, понимал с трудом.

Он давным-давно поклялся себе, что его помолвка не будет похожа на дурацкие ритуалы ухаживания горианцев, где мужчина утверждает своё превосходство с помощью традиционных сканирований и иногда — наказаний, а невеста брыкается до последнего, как несчастная птица зоши, пойманная в силки — только лишь для того, чтобы знать, что она сдалась не сразу.

Но на деле выходило так похоже. С самого первого дня их встречи он подсознательно начал запугивать Ариадну — хотя и не устраивал ей демонстративных сканирований или наказаний. Зато постоянно угрожал, дразнил и подавлял — Эльтесеин ещё некоторое время сам не понимал, зачем это делает, пока не понял, что наслаждается этим. И, более того, на его невесту, помимо её воли, это действует. И большинство бунтов с её стороны также сложно было отличить от заигрывания. Вот только они оба иногда не успевали остановиться там, где это было необходимо.

На встречу с подопечным в Сезариате Эльтесеин прилетел почти в бешенстве. Что может быть хуже для Величайшего, чем внезапное осознание, что он — такой же, как все? Одна мысль об этом — и его глаза начинали сверкать. И хотелось обратиться в дракона, и, возможно, даже причинить кому-нибудь вред…

Но при виде измученного Тхорна он смягчился. Эльтесеин воспринимал его как близкого человека, примерно как младшего брата. Он готов был многое ему прощать, кроме саморазрушительных действий — таких, как пытки других горианцев в уводе. Но даже за это наказание Тхорна уже было достаточным.

Выслушав рассказ о его переговорах с октианцем, Сезар кивнул:

— Ты всё сделал правильно. Мы выпустим его в обмен на шаггитеррианцев.

— А лечение?

В запавших, слегка мутных от усталости глазах Тхорна засветилась надежда. Эльтесеин послал мягкую улыбку и покачал головой:

— Хватит с него. И с тебя тоже. Я посмотрю его сам напоследок — и пусть уматывает.

Облегчение, которое испытал горианец после его слов, не укрылось бы от него, даже если бы Сезар вовсе не владел телепатией — не только эмоции Тхорна преобразились, но и лицо просветлело, а из груди вырвался вздох облегчения.

— Посмотри мне в глаза, — попросил Эльтесеин, чтобы просканировать его. Но, к счастью, никаких травм не нашёл.

— Это всё? — осторожно спросил горианец после сканирования.

— Почти. Выпьешь со мной чего-нибудь?

— Конечно.

Минут пять спустя они уже сидели на одной из многочисленных открытых террас с видом на долину, предназначенных для приватных переговоров. Крылатые сотрудники Сезариата бесшумно принесли им напитки и тут же исчезли, оставляя повелителя планеты наедине с его гостем.

— Раньше вы предпочитали пить сяши на собственной террасе, — осмелился ухмыльнуться Тхорн, настроение которого повышалось с каждой минутой всё больше, после того, как он понял, что его окончательно простили. Как и любой горианец, он воспринимал своё нахождение в опале у Сезара, как истинную трагедию. Не каждый горианец в принципе такое выдержал бы без психотравмы, мелькнуло в голове у Эльтесеина, и он на секунду ощутил нечто вроде вины перед Тхорном за то, что вынудил его пережить.

— Раньше эта терраса ещё была моей, — шутливо проворчал он, снабдив своё высказывание улыбкой. И Тхорн рассмеялся в ответ:

— Так маленькая землянка всё-таки захватила территорию?

— Что-то вроде того, — кивнул Эльтесеин, наслаждаясь дружелюбной беседой и потягивая сяши. Напряжение постепенно отпускало его, и они с Тхорном долго молчали, просто отдыхая.

— Я думал, вы никогда не отпустите октианца, — тихо сказал эс-Зарка через некоторое время. Эльтесеин улыбнулся:

— Признаюсь, у меня были другие планы на него с самого начала. Но даже моим планам не всегда обязательно осуществляться.

Что-то в глубине взгляда Тхорна изменилось, когда он получил этот ответ, а потом горианец медленно сказал:

— Вы ведь знаете, Величайший, что я никогда никого не уважал так, как Вас.

— Неужели?

— Да, — твердо ответил Тхорн. — И теперь, мне кажется, у меня есть основания уважать вас ещё больше.

— Если бы ты по-настоящему уважал меня, то не стал бы произносить этого вслух, — ворчливо заметил Эльтесеин, изо всех сил скрывая удовольствие, которое доставили ему слова Тхорна.

Но мысленно послал ему то, чем редко обменивался с кем-либо, кроме самых близких: телепатическую формулу, непередаваемую словами, в которой заключалась любовь, уважение и обещание преданности до самой физической смерти. А по возможности — и после неё. Тхорн ещё больше просветлел лицом, получив послание, и мгновенно ответил тем же, уже не пытаясь добавить что-либо на словах.

— У меня к тебе ещё одни вопрос, — сказал Эльтесеин, когда пришло время прощаться.

— Спрашивайте что угодно.

— Что ты делал, когда Асхелека была твоей невестой и выводила тебя из себя?

Тхорн ответил мечтательной телепатической улыбкой:

— Брал на руки и целовал её. Или наказывал.

Эльтесеин хмыкнул:

— И что из этого тебе больше нравилось?

— Даже не знаю, — сказал Тхорн с такой искренностью в эмоциях, что они оба расхохотались.