Рикэн.

Такого тяжелого утра в его жизни ещё не было, включая дни после грандиозных злоупотреблений спиртным в ранней юности на диких планетах вроде Шаггитерры. Он с большим трудом встал с постели, а обычная тренировка едва не убила его. Лёгкие не пропускали достаточно воздуха — такое ощущение, что без Корры он больше не мог дышать. То есть, Без Коэре… дьявол бы её побрал…

Они целовались пару часов подряд, словно обезумевшие подростки в Застывших, но даже триста часов поцелуев не могли бы сделать их ни на пол ногтя ближе. Для них во всей Вселенной не нашлось бы решения. Он — простой офицер, пусть даже с блестящими карьерными перспективами. Она — высшее существо, по определению доминирующее телепатически. Выхода из этого тупика просто не существовало.

Он бы ни за что не поверил, что драконы могут плакать, если бы не видел это собственными глазами. И эти слёзы разрывали ему сердце, хоть он и знал, что она гораздо легче справится со своими травмами, чем он. Хотя бы потому, что у неё под рукой лучший целитель на планете. Её брат, подумать только… сам Космос велел ему как можно скорее улетать на Октианию.

Когда Сезар узнает, что он целовал не только его невесту, но ещё и сестру, ему, возможно, захочется прикончить его. В этот раз — уж наверняка. Он сам бы на его месте захотел сотворить с собой что-нибудь ужасное, а Величайший ведь не святой. Наверняка не святой.

Стараясь не думать ни о чём, Рикэн механически выполнял свои рутинные дневные обязанности, а после обеда остался в каюте. У него даже не было сил улететь домой — да и какой смысл? Делать всё равно ничего не хотелось, а лежать и смотреть в потолок можно, где угодно. Он не планировал выходить до следующего дня и под вечер провалился в сон. Но его разбудил резкий звонок, и, очнувшись от какого-то нездорового глубокого сна, он даже сразу не понял, что это звонок в дверь каюты.

— Что такое? — немного сердито осведомился он у стоявшего на пороге Дейке. — Октианцы опять поменяли условия и это не может подождать до утра?

— Нет. Я нашёл нам врача на октианскую кампанию. Надо устроить её на борту и всё показать, — возбужденно сообщил Дейке, от радости даже не замечавший состояния Рикэна.

Тот машинально кивнул, протирая глаза, но, не закончив движения, его рука замерла, а затем опустилась.

— Её? — переспросил Рикэн, ощутив, как нехорошо ёкнуло сердце. Радость Дейке означала, что врач действительно хороший. А значит, уровень не ниже высшего. А если это женщина, то…

— Ну да, это твоя знакомая, Коэре. Я думал, ты будешь рад, — широко улыбаясь, заметил Дейке, но почти сразу же улыбка сошла с его лица, когда он ощутил ярость, исходившую от капитана эс-Фарфе.

— Что она тебе сказала? — прошипел Рикэн, качнув головой, чтобы пригласить командира в свою каюту, и, с опаской выглянув в коридор, наглухо закрыл дверь.

— Что она хороший врач. Принесла дипломы, рекомендации — она же высшая и столько лет работала в центральных больницах. И она готова работать с нами, — глаза Дейке сузились:

— Хотел бы я знать, почему ты сам не пригласил её.

— Потому что она не…

Рикэн замолчал и едва удержался от того, чтобы не зарычать. Он не имел никакого права — ни морального, ни законного — выдавать тайну Коэре. Они расставались в таком эмоциональном состоянии, что ни один даже не вспомнил о необходимости блокировки этой информации в его сознании, чтобы тот же Дейке не узнал о ней при банальном сканировании. Но, к счастью, оснований сканировать его у командира не было, а свою речь он вполне мог контролировать.

Вот только получалось, что он не мог объяснить происходящее командиру, всё ещё ожидавшему ответа. И даже не мог сказать, что все её документы — липа, изготовленная, правда, в Сезариате и, скорее всего, под личным контролем Величайшего.

— Послушай, Дейке, мне будет тяжело, если Ко… Корра станет работать на корабле.

— Вы поссорились?

— Ну… можно сказать и так. Я хотел предложить ей помолвку, но…

У Рикэна перехватило дыхание и на секунду даже в глазах потемнело.

— Я понимаю, — негромко сказал Дейке. — Но, послушай, Рикэн. В наше время трудно найти высшего врача. Поверь, я уже многих знакомых опросил. Все прекрасно устроены и никто, как ты понимаешь, не рвётся переехать на год на дикую планету, да ещё жить всё это время на корабле и работать в экстремальных условиях.

— Я понимаю.

— И от этого могут зависеть жизни наших ребят. Да и наши с тобой тоже, — продолжал давить Дейке.

— Да знаю я, — рявкнул Рикэн, отворачиваясь.

— Всё, что я могу сделать для тебя — это сам взять пре-сезариат. Тем более, она высшая.

— Ты её всё равно не потянешь, — сорвалось с губ Рикэна прежде, чем он успел подумать о своих словах.

— А ты — тем более, — также необдуманно бросил в ответ Дейке, и Рикэну показалось, что ему плеснули кипятком в лицо.

На этот раз командир ясно почувствовал его острые эмоции, и в каюте воцарилась длинная неловкая пауза.

— Так проблема в этом, да? В её уровне? — тихо спросил Дейке уже совершенно другим голосом.

— Да.

— Твой потенциал выше, чем…

— Это не поможет.

— Если вы будете равны, то есть шанс, что…

— Поверь мне, Дейке, это не сработает.

— Мне жаль. Но нам нужен врач, и я уже согласился принять её в команду. Ты берёшь над ней пре-сезариат или…

— Я возьму, — глухо ответил Рикэн.

Через пару минут, глядя в упрямые глаза Коэре, явившейся на корабль с большой сумкой вещей, Рикэн чувствовал себя так, словно подвергался худшей пытке в своей жизни. Он чувствовал ярость, почти неконтролируемую, и такой же силы влюбленность в неё, желание целовать и душить одновременно. И самым ужасным было то, что она, безусловно, ощущала все его эмоции. И могла даже читать мысли — о чём Дейке даже не подозревал.

Теоретически все горианцы знали, что на планете могут жить драконы и помимо Сезара — но они всегда так тщательно скрывали своё присутствие, что все забыли об этом факте. Встреча с драконом в обличье горианца на Горре была предметом россказней и баек, скорее мифом, чем реальностью. Теперь Рикэн понимал, какую беспомощность ощущали те бедолаги, которые встречались с этими "мифами".

Душить. Всё-таки он больше хотел душить её.

— Твоя первобытная агрессия очень привлекательна, — промурлыкала Коэре, шагнув ближе, но предусмотрительно держась на расстоянии пары шагов. — Итак, теперь у тебя пре-сезариат. Прямо как во время помолвки.

— Осторожнее. Я могу захотеть им воспользоваться, — сухо отметил Рикэн, пронзая её самым ледяным взглядом из всех возможных.

— М-м-м. Уведёшь меня и накажешь? А как? — откровенно насмехалась она. Им обоим было известно, что увести её он не сможет, если только Коэре не захочет этого сама.

— Бери вещи, я покажу тебе каюту.

— Ты гостеприимен.

— Хватит, Коэре. Ты переходишь все границы. Думаешь, если ты драконица — тебе всё можно?

— Я всего лишь устроилась на работу, — холодно заявила она, поднимая сумку с пола. Рикэн был так зол, что даже не предложил ей помощь, и просто пошёл за ней по коридору, кипя от возмущения, ощущая себя так, словно на корабль вторглись враги.

Ариадна.

Поздно вечером ей показалось, что он уже не прилетит. В голову пришла крайне неприятная мысль, что Эльтесеин решил снова оставить её на несколько дней. Но ей не хотелось в это верить, и настроение было таким, что она готова была ждать до утра. Они проговорили с Коэре несколько часов, и обе приняли важные для себя решения после этого разговора.

История драконицы шокировала её, но неожиданно заставила воспрять духом и полностью изменила её взгляды на собственную помолвку. Ариадна вдруг поняла, что всё это время была слишком зациклена на собственном чувстве неполноценности из-за потерянной памяти и в то же время чересчур обожествляла Эльтесеина, сама того не желая. А драконы всё же не были богами, если верить рассказу Коэре.

Желание занять глухую оборону или даже вступать в открытую конфронтацию, которое она испытывала с самого начала помолвки при первом приближении Сезара, было неразрывно связано с неловкостью в его присутствии. И откуда только бралось это стремление отрицать очевидное? Накануне ночью всё изменилось, и утром ей показалось, что после его нежности в постели, ласк и терпения она уже не сможет относиться к нему с прежним недоверием, как и он — к ней.

Если бы только разговор в Застывших не вернул всё на прежние рельсы. Теперь ей вновь хотелось преодолеть это. Более того, возникло такое чувство, словно у них осталось совсем мало времени, чтобы сделать это. Словно его уже нет совсем.

Стараясь глубоко ровно дышать, Ариадна расхаживала по террасе, взглядываясь в ночь, ужасно замерзла, но это лишь заставило её заглянуть в дом, чтобы взять теплую накидку — и она вновь вышла на террасу, чтобы как раз в этот момент увидеть его — скорее даже почувствовать, чем увидеть, так далеко он был. Наблюдая за его приближением, в который раз поражаясь скорости, с которой Эльтесеин мог перемещаться, она вдруг ощутила, как тело откликается физическим возбуждением, и в результате встретила его смущённая и немного покрасневшая.

Аккуратно приземлившись, её жених не стал делать вид, словно только что её заметил — было ясно, что он уж точно не хуже неё чувствовал издалека.

Он молча подошёл, сгреб её в охапку, поднял и поцеловал. И Ариадна вцепилась в него руками и ногами так, словно хотела задушить. Его ладонь крепко сжала волосы на её затылке, она в ответ впилась ногтями в его плечи.

Но он был нежен даже тогда, мягко лаская её рот своими теплыми губами и языком, неглубоко проникая внутрь, чтобы заигрывать с ней, но не атаковать.

— Я люблю тебя, — беспомощно прошептала она, едва он оторвался от её рта. Эти слова невозможно было сдержать, хотя она и знала, что это безумие — первой признаваться в любви. Но ведь он всё равно прочитал бы это в её мыслях?

Глаза Эльтесеина изменили цвет — казалось, стали сначала темнее, а потом пожелтели. Ариадна смотрела в них, уже не пугаясь. Зрачки на секунду ожидаемо стали вертикальными, но он тут же моргнул, вернув взгляду человеческий вид:

— И я тебя люблю, — сказал он, посылая улыбку.

Облегчённо улыбнувшись и хмыкнув, она зарылась носом в его волосы, немного растрепавшиеся после полета. Коса лежала на спине, но из неё выбилось несколько прядей, на ощупь довольно мягких и ароматных.

Ариадна коснулась губами его шеи, и хихикнула, когда Эльтесеин вздрогнул всем телом. Он повернул голову и вновь нашел её губы, и, пока целовал, сделал несколько шагов, чтобы войти внутрь дома.

И в тот момент, когда она была готова окончательно потерять разум, он осторожно отстранился, чтобы посмотреть в глаза, а затем медленно поставил её на пол.

— Спрашивай. Я отвечу тебе, — негромко сказал он, не разрывая их взглядов.

Её лицо просветлело, но на нём всё ещё отражалось недоверие:

— Правда?

— Да.

— Мне кое-что рассказала Коэре…

— Вижу. Но это не всё, что тебя волновало.

— Далеко не всё.

— Спрашивай, — повторил он.

Ариадна сглотнула и отвела глаза, поискала взглядом ближайший диванчик и села, шумно вздохнув. За то время, что она была его невестой, у неё скопилась тысяча и один вопрос, но теперь ей почему-то стало страшно задавать их.

— Тебя напугал разговор на скалах, — негромко заметил Эльтесеин,

— Меня настораживает всё, что связано с мёртвыми телами. Даже не знаю, с чего бы это.

Сарказм вырвался в последний момент, скорее с перепуга. У неё не хватало сил даже поднять вопросительный взгляд. И Эльтесеин кивнул, хотя так и не услышал внятного вопроса:

— Я понимаю. Ты должна знать, что, во-первых, мы никого не убивали. Речь идёт о безнадежно больных людях, и то, они соглашаются передать тело только в момент смерти. Просто они умирают под наблюдением, и всё.

— Значит, они знали, что… что…

— Да. Принудительная трансплантация на Горре запрещена, даже посмертно. Распоряжение собственным телом — личное дело каждого.

Ариадна закрыла лицо руками, испытывая неимоверное по силе облегчение — ей даже стало легче дышать, словно её легкие долгое время были перекрыты наполовину, а теперь освободились.

— Я так боялась, что ты… что вы…

— Убийцы?

— Прости меня, — прошептала она, глядя под ноги.

— Не надо. Мне следовало рассказать тебе раньше.

— Я думала, что ты считаешь обычных телепатов недостойными. Мне показалось, что ты свысока смотрел на меня при первой встрече.

Ариадна осторожно посмотрела на Эльтесеина снова и, к своему удивлению, уловила нотки смущения в его эмоциях.

— Я не совершенен, маленькая. Мне жаль, но в чём-то ты права.

— Я и не хочу, чтобы ты был совершенен, — прошептала она. — Как раз этого я и боялась.

Эльтесеин послал ей смех:

— Можешь больше не опасаться на этот счёт. Совершенства мне не достичь в этой жизни.

Ариадна с открытой улыбкой — даже не телепатической, а настоящей — посмотрела на него, впервые безо всякого стеснения, без задней мысли о собственной неполноценности. И впервые почувствовала, что ей на самом деле нечего опасаться. Эльтесеин по-прежнему выглядел и большим, и сильным, но уже не холодным, не чужим, не враждебным ей.

— Иди сюда, — одними губами произнес он, протянув руку, и она с готовностью вскочила с места, доверчиво нырнув в тёплые объятия.

Он всё ещё не касался её губ, просто крепко держал в кольце больших горячих рук — но пока и этого хватало.

— Расскажи мне хотя бы немного о себе, — умоляюще прошептала она.

— Спрашивай.

Его дыхание коснулось её виска, и Ариадна на мгновение замерла от прилива нежности, но потом всё же подняла лицо, чтобы заглянуть в глаза:

— Ты — человек?

— Сейчас — да. Как и последние шестьдесят лет. Но я не рождался на Горре. Я воплотился в это тело и сразу стал взрослым.

— А до того, как…?

— Я плохо помню. Ты не поверишь, но мне очень трудно порой вспомнить то, что предшествовало моему появлению на Горре — последние сто-двести лет как в тумане. Помню, как мы начали изучать людей — это было очень давно. Мы тогда не знали, как наладить контакт с горрианцами, просто была идея развивать их. Драконы…

Эльтесеин глубоко вздохнул, с какой-то бесконечной нежностью и терпением глядя на Ариадну. Так взрослые смотрят на любимых детей, объясняя им самые элементарные вещи: с умилением и лёгкой завистью, мол, как много тебе ещё предстоит чудесных открытий, малыш.

— Драконов они придумали сами, — закончил он, поглаживая её волосы.

— Как?

Ариадна на секунду перестала дышать от замешательства, и её глаза, должно быть забавно округлились, потому что Эльтесеин снова засмеялся.

— Чтобы вызывать моментальный отклик, мы выбрали самого яркого мифологического персонажа. Дракон в меру грозен, величественен, силён и, конечно, внешне впечатляет.

— А кто же ты на самом деле?

На мгновение Ариадной овладела паника, и ей даже захотелось спрыгнуть с его коленей. Что, если Эльтесеин на самом деле… на самом деле…

— Великий Космос, маленькая, что у тебя в голове? Смилуйся, я сейчас сам окочурюсь от страха, — насмешливо произнёс он, и Ариадна нервно рассмеялась:

— Извини. Но ты меня пугаешь.

— Никаких крыс и тараканов, малыш. Никакого физического воплощения.

Безмолвная, она смотрела на него, представляя собой сплошной вопрос. Это было слишком. Больше, чем она готова была осознать.

— Никакого тела, солнышко. Больше тебе скажу, у меня даже не было сознания до перевоплощения… и, если честно, без него живётся гораздо лучше.

Ариадна покачала головой, чувствуя, что сходит с ума. Это не помещалось в её голове, никак.

— А что такое драконы? — спросила она, прерывая попытки понять, о чём толкует Эльтесеин.

— Это интересный вопрос. Драконы были порождены фантазией миллионов горианцев. Они почти материальны, но всё же ключевое слово — почти. До полноценной материи ещё, пожалуй, понадобится пара сотен поколений.

— Пара сотен поколений… горианцев?

— Горианцев, шаггитеррианцев, октианцев или, может, со временем, землян — любых материальных существ, способных верить. Вера — мощная штука, маленькая. Она притягивает.

— Мысль материальна?

— Конечно. Но вера гораздо, гораздо быстрее материализуется, чем просто какая-то там мысль. Поэтому-то все боги так сильно хотят, чтобы в них верили, — весело заключил он.

Ариадна улыбнулась. Её нос потёрся об его шею, ноздри затрепетали, ощутив привычный уже, любимый мужской аромат, и пришло странное чувство, что чем меньше она обожествляла Эльтесеина, тем больше ей хотелось обожать его. Но стоило только погрузиться в это чувство, как возвращался страх, что она его недостойна. И хотелось разобрать его на мелкие детали, узнать всё досконально, до последнего штриха характера и ума.

— Когда я смотрю на тебя, и ты начинаешь превращаться…, - Ариадна даже покраснела, произнося это, потому что ей все казалось, что она говорит глупость. Никто не может превращаться в кого бы то ни было. К тому же, он только что ясно сказал: драконов не существует.

— Драконов не существует. И в то же время они существуют, — с улыбкой ответил Эльтесеин на её мысль. — То, что происходит у тебя на глазах, порождено не только моим, но и твоим сознанием.

— То есть это — иллюзия или нет?

— Зависит от того, во что ты веришь.

Эльтесеин поцеловал её в висок, словно опасаясь, что она обидится на такой ответ, но Ариадна в этот раз и не думала обижаться. Она поняла, что он не стремится заморочить ей голову, а говорит всё, как есть.

— А что тогда было на Шаггитерре? Коллективная галлюцинация в пылу сражения?

Перед её глазами на секунду мелькнула тень, набегающая на землю, и даже стало холодно. Тело вспомнило тот парализующий, безотчётный ужас при виде гигантского чудовища. В тот момент дракона видели абсолютно все, и никто там, на месте, не сомневался в его реальности.

— Это называется телепатический удар. Учёные горианцы считают, что появление дракона в истинном облике перегружает психику телепатов, поскольку психика дракона никогда не бывает заблокированной. А весь спектр его чувств люди вынести не в состоянии.

— Я читала об этом, — кивнула Ариадна. — Так это неправда?

Эльтесеин, изучавший её грудь и шею, на секунду поднял глаза, встретившись с ней взглядом. На этот раз его зрачки выглядели нормальными, только слегка расширенными.

— Почти правда. На самом деле, я бы сказал, что телепатический удар является причиной появления дракона. Я снимаю блоки и…

Ариадна наклонила голову и с интересом посмотрела на Эльтесеина, ожидая, что его глаза поменяются. Но они оставались прежними. Хотя к ней хлынули его эмоции, вперемешку с лёгким сексуальным возбуждением. Последнее заставило её покраснеть — но, сколько она ни вглядывалась, его внешность больше не менялась.

— Ты способная, — улыбнулся Эльтесеин.

Ариадна засмеялась, но потом надолго замолчала, пытаясь уложить в голове всё, что он сказал.

— Ты сочтёшь меня идиоткой, если я скажу, что так и не поняла, кто ты? — тихо спросила она, наконец.

— Я сочту тебя умнейшей женщиной на Горре, — серьёзно ответил он, приподнимая её подбородок, чтобы коснуться губ. — Я сам не понимаю, кто я. В человеческом воплощении вообще трудно что-либо по-настоящему понимать.

— Эльте, — позвала она, внезапно прерывая поцелуй. Озарённая новой мыслью, она во все глаза смотрела на него: А мы? Я имею в виду, люди…

— Ты умница, — с новой улыбкой сказал он и попытался снова поцеловать.

— Но между нами всё-таки есть разница, — не унималась она, уворачиваясь от его губ. — Ты ведь помнишь, а мы не…

— Потому что вы пока вынуждены проходить через рождение. Это чистилище, предназначенное для блокировки памяти. Жуткая вещь, если вдуматься, — внезапно бросил Эльтесеин, вздохнув.

— А все, как идиоты, боятся смерти, — прошептала Ариадна, поражённая ещё одной поразительной догадкой, — А надо бояться…

— Ничего не надо бояться, солнышко, — перебил с улыбкой Эльтесеин, чуть крепче прижимая её к себе, — я никогда не видел ничего страшнее самого страха.

— О, боже… мне так спокойно с тобой сейчас. Мне кажется, я никогда по-настоящему не верила в смерть, но как же приятно получить подтверждение!

Эльтесеин негромко хмыкнул. Ариадна уютно пристроилась у него на коленях, немного поёрзав.

— Спокойствие — это всё, что ты чувствуешь? — осведомился он, захватив губами мочку её уха. Его горячее дыхание пощекотало её и заставило покрыться мурашками.

— Знаешь, я думаю, что в физическом воплощении всё же есть кое-какие преимущества, — медленно сказала она, положив голову ему на грудь, дотягиваясь губами до шеи.

— Неужели? — еле слышно спросил он, чуть наклонив голову. Ариадна улыбнулась ему в глаза и посмотрела на его тёмные губы. Желание получить поцелуй стало таким острым, что она едва не бросилась на него сама.

— Пойдёшь со мной в комнату для слияний? — тихо спросил он, изучая взглядом её рот также, как и она его.

— Да, но… у меня есть несколько вопросов… другого рода, — виновато пробормотала Ариадна, из последних сил восстанавливая контроль над своим телом.

— Хорошо. Я только схожу в душ и отвечу тебе, — Эльтесеин опустил её на диванчик и поцеловал в макушку.

Вернулся он довольно быстро, но Ариадна всё же успела занервничать. Что, если это слишком быстро, думала она — ведь у неё даже не было времени хорошенько осмыслить всё, что сообщил ей Эльтесеин. А сейчас голова совсем не работала.

Но едва увидев его вновь, она поняла, что даже думать об ошибке глупо. Её тело и все её существо так реагировали на этого мужчину, словно она была околдована. Его огромные крылья за спиной, его походка и тёмные волосы, теперь небрежно переплетённые и переброшенные через мускулистое плечо вперёд, даже его босые ноги, мягко ступавшие по теплому каменному полу — всё казалось привлекательным.

Его лицо хотелось пожирать глазами, словно она впервые увидела его. Тёмные брови, раскосые глаза, длинный нос и большие губы, такие мягкие на ощупь. Такие ласковые…

— Я немного паникую, — призналась она, когда Эльтесеин приблизился и опустился перед ней на корточки, сжимая ладони в своих руках. На нём были только светлые брюки, а на тёмной груди поблескивали капли воды, как и на влажных волосах.

— Паника — это крайняя степень страха. Смею заверить, ты её сейчас не испытываешь, — улыбнулся он, растирая её ладони большими пальцами.

— Ты зануда, — улыбнулась Ариадна.

— О чём ты хотела спросить? — поторопил он, пронзая её внимательным взглядом.

— О моих воспоминаниях.

— Я не могу…

— Знаю. Если бы ты мог — ты бы открыл их. Я верю тебе, — тихо сказала Ариадна.

— Я тронут, маленькая, — серьёзно ответил он, поправив её волосы.

— Ты ведь знаешь мои воспоминания лучше, чем я, верно?

— Да.

— Ты видел полный скан? За всю жизнь?

— Да.

Эльтесеин смотрел по-прежнему тепло, без малейших признаков неловкости, и Ариадна покраснела:

— И… у меня было много мужчин?

— Двое.

— Всего двое? — ошеломлённо повторила она за ним, но тут же заметила гневный блеск в его глазах:

— Всего?

— Прости. Я не это хотела сказать… я просто…

— Ты не настолько развратна, как о себе думаешь, — прокомментировал он насмешливо. — Ещё вопросы?

— Ты злишься?

— Я живой человек. Спрашивай, я ничего тебе не сделаю.

— Ещё скажи, что репрессий не будет, — сказала она, мстительно припоминая ему невыполненное обещание на первой встрече.

— Ещё скажи, что жалеешь, что только двое, — парировал он, поднимаясь с корточек, но всё ещё не отрывая от неё тяжёлого взгляда. Только Ариадна внезапно рассмеялась вместо того, чтобы испугаться, и повалилась на диван, заливисто хохоча.

— Ты ревнуешь! — простонала она, радуясь этому открытию, как ребёнок. — Ты ревнуешь, подумать только. Твоя бестелесная сущность бессильна против мужского начала?

— Ты испытываешь моё терпение, — предупредил он таким опасно-нейтральным тоном, что она тут же села, послушно сложив руки на коленях.

— Ну, хорошо. Я просто хотела спросить, на что похоже слияние… физически. Это больно?

— Честно говоря, понятия не имею. Это у всех раз в жизни. Говорят, ощутимо, но про боль ни от кого не слышал. Женщины часто теряют сознание.

— Звучит пугающе, — с опаской заметила она.

— Я о тебе позабочусь, — негромко пообещал он и протянул руку.

Ариадна встала, вложив ладонь в его:

— Хорошо.

До этого момента она никогда даже не задумывалась, где находится комната для слияний — оказалось, надо спуститься на этаж ниже.

Ариадна остановилась при входе, испытывая неловкость. Мягкий пол слегка продавливался под ногами, приглушённый свет и тихая музыка с порога создавали недвусмысленное настроение. При одном взгляде на многочисленные диванчики разной формы и размера, ей пришлось бороться с непристойными фантазиями и молиться, чтобы Эльсеин не прочитал их в её голове. Но он, кажется, не особо был озабочен чтением мыслей — просто прикрыл дверь и коснулся рукой её уже растрепанных волос, осторожно вынимая из них тонкую ленту.

Растрепав её локоны пальцами, он привлек Ариадну к себе и приподнял, обнимая. И вновь ощутив его тепло, она почувствовала, как у неё сносит крышу. С тихим стоном уступив желанию целовать его тело, и даже легонько покусывать, Ариадна словно отключилась, погрузившись в тактильные ощущения и наслаждение его запахом — пряным и немного горьким, свежим и одновременно сладковатым.

Она немного пришла в себя, только заглянув в его глаза — и они тут же поменяли цвет, а затем и форму. На периферии зрения его кожа начала стремительно чернеть, но на этот раз страха это не вызвало, лишь любопытство. Не отрываясь от его вертикальных зрачков, она ждала, что может случиться дальше, и вдруг весь мир вокруг исчез с одной ослепительно-яркой вспышкой.

Мгновение спустя она обнаружила себя в небе, высоко над зелеными и желтовато-красными по-осеннему холмами, летящей, словно у неё были крылья. Немного сместив угол зрения, Ариадна увидела себя тёмной, с оттенком синевы, драконицей. А затем увидела и его — чёрного, огромного, летящего следом. Это была совершенная и прекрасная иллюзия в уводе — в подарок на первую брачную ночь.

— Сейчас поймаю, — весело предупредил Эльтесеин.

— Вот ещё, — фыркнула она и бросилась удирать.

Разглядев впереди удобную для пряток гряду скал, Ариадна бросилась туда на ошеломившей её саму скорости. Все необходимые знания приходили по ходу — она смогла обогнуть скалы, скользнуть между ними, мастерски управляя телом в полёте на большой скорости, а затем осторожно приземлилась на поверхность скалы, почти плоскую, приятно тёплую, но находящуюся под острым углом к земле.

Вцепившись когтями в выступы и выщербинки на камне, она замерла, очень довольная собой. Затаилась, спряталась. Но тут же вздрогнула, когда Эльте материализовался совсем рядом. Первый порыв был бежать, но она не успела оторвать ни одной лапы.

— Поздно. Я тебя поймал, — сообщил он, накрывая её всем телом.

Почувствовав, что он овладевает ею, Ариадна издала стон — то ли жалобный, то ли удовлетворённый, от которого задрожала скала под ними.

— Ты очень страстная, милая. Не цепляйся. Я тебя держу, — прошептал он.

И тогда, полностью расслабившись, она почувствовала нечто невероятное. Словно каждая клеточка его тела разговаривала с ней. Еще одна вспышка унесла её в его прошлое, где он был новорожденным. Свобода полета, неосознанность, любовь ко всему миру, единение и счастье. А потом долгие годы учебы. Первое воплощение в тело человека на Горре и первые разочарования. И его страсть, с которой он работал, управлял планетой, общался с людьми. Его любовь ко всем близким, подопечным… и к ней, Ариадне.

Это не было полноценным взаимным сканированием, но он всё же рассказал ей о себе, и это глубоко тронуло её.

— Эльте, — прошептала она, вновь возвращаясь в комнату для слияний, ярче прежнего ощущая своё тело, все запахи, его давление внутри. Он крепко держал её, сильно прижимал, но Ариадна не имела ничего против. В какой-то момент её тело пронзила вспышка, словно электрический разряд прошёл внутрь, и перед глазами вспыхнул ярко-золотой свет, прежде, чем всё померкло.