Эльтесеин.

Если бы не слияние с Ариадной — этот заряд бесконечной любви и тепла, пропущенный через его тело несколькими часами ранее, ему пришлось бы по-настоящему нелегко. Хотя горианцы считали Сезара непробиваемым, почти бесчувственным и безжалостным, дело обстояло совсем не так. И поэтому даже недолгое нахождение рядом с серьёзно травмированными низшими причиняло мучительный дискомфорт, ведь он чувствовал их боль как свою.

Боль человека, стоявшего перед ним, зашкаливала за все мыслимые пределы. Именно поэтому он был столь же опасен для всех, кто слабее, как раненый медведь. Если бы психика Сачча не подавляла весь этот жуткий багаж, забивая им подсознание, он бы давно рехнулся. Но Эльтесеин воспринимал всё целиком — даже то, с чем сам октианец не соприкасался напрямую.

Их вторая и последняя встреча состоялась на космодроме, перед посадкой Сачча на корабль до Октиании. Тхорн, сопровождавший октианца, тактично отошёл в сторону, оставив их наедине.

— Я рассчитываю, что все похищенные шаггитеррианцы будут на Горре к концу недели, — без предисловий сказал Сезар. Страх Сачча, выброс его адреналина при виде дракона был таким мощным, что Эльтесеин мог бы есть его ложкой. В какой-то момент ему даже пришлось незаметно для октианца поддержать его психику, чтобы он не лишился сознания.

Сачча не предупредили о предстоящем разговоре с Сезаром, и теперь в его мыслях проходил настоящий парад параноидальных идей о причине его внезапного появления — одна другой хуже. А главенствовал страх того, что его могут не пустить на корабль, потому что Эльтесеин передумал. Слова о шаггитеррианцах немного успокоили октианца, и он даже просветлел лицом:

— Договор есть договор.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — сухо кивнул Сезар, снизу вверх глядя на вчерашнего заключенного. Боль, фонившая от него, взывала о помощи — он едва сдерживался от увода и начала сканирования. Но Эльтесеин знал, что октианцу не выдержать лечения. Его травмы давно изуродовали всё нормальное, что было в его психике, его боль превратилась в несущую конструкцию, заменив многое, что в нём было добрым и здоровым с рождения. Он мог вылечить октианца процентов на десять, но даже это очень помогло бы Саччу — и всем, кто с ним будет сталкиваться.

— У меня есть ещё одно предложение к вам.

— Слушаю, — глухо произнёс октианец, полный напряжения, каждую секунду ожидая подвоха. Эльтесеин знал, что это напряжение не отпускало его годами, всё время звеня в его нервах на высокой ноте, не позволяя довериться никому на свете.

— Я знаю, что вам никогда не хватило бы поддержки на Октиании, чтобы стать правителем планеты.

— Это так, — процедил Сачч, едва не скрипя зубами. Сезар задел его за живое: за мечту всей его жизни, которой не суждено было исполниться. Слишком слабая популярность среди октианских элит, которые попросту боялись его, не позволила бы ему выйти из тени, сесть у всех на виду в кресло, которое он и так по факту занимал.

— То ли дело — с поддержкой от Горры. Если вы вернётесь на планету с новыми условиями сотрудничества, новыми инвестициями в крупные проекты на вашей планете, если мы дадим понять, что желаем видеть правителем именно вас…

— И что вы хотите взамен? — выпалил Сачч, даже не дослушав, когда сообразил, куда клонит Эльтесеин. Его лицо сначала покраснело, затем побледнело, потом пошло пятнами.

— Вы позволите мне лечить вас. Прямо сейчас, и добровольно. Вы поможете мне вылечить всё, что ещё может быть излечено, — твёрдо сказал Эльтесеин, мягко уводя его. Октианец, даже не заметивший этого, застыл. Каждая мышца его тела напряглась так, что, если бы Сезар не контролировал всего происходившего с ним в уводе, его могло бы парализовать.

— Есть какие-то риски? — наконец, испуганно спросил он, всё ещё не в силах решиться.

— Только побочные эффекты. Боль. И еще один.

— Какой?

— Вы перестанете наслаждаться насилием и мучениями других людей.

— Ни за что не поверю, — усмехнулся Сачч.

— Вот и проверите, — невозмутимо возразил Эльтесеин, глядя ему в глаза, не мигая.

Сачч думал несколько минут, мучительно борясь сам с собой. Обнаружив, что находится в уводе, он занервничал ещё больше, но не стал просить его выпустить — это было ниже больного достоинства октианца.

— Вы не будете править Октианией через меня, — выдавил он, наконец. — Если рассчитываете на такое — я не согласен.

— Я не собираюсь править Октианией. Мне своих забот хватает, — фыркнул Эльтесеин.

— Тогда зачем вам это? Зачем вам лечить меня и поддерживать как правителя? — спросил Сачч, полный недоверия и подозрительности.

— Потому что нам выгоднее сотрудничать с процветающей планетой. Нынешний правитель довёл ситуацию до критической отметки. Вы наведёте порядок. Но только если у вас самого в голове будет порядок… более-менее.

Не пропустив лёгкое презрение в его голосе, Сачч раздул ноздри. Он не верил ни слову, но не мог ни за что зацепиться в аргументах Эльтесеина.

— Я вам не верю, — наконец, честно выпалил он. Впрочем, честность его была вызвана лишь тем, что Саччу прекрасно было известно о возможностях Сезара в плане чтения мыслей.

— И не верьте. Просто решите, желаете ли быть здоровым правителем планеты или больным тайным советником. Вот и весь выбор.

— Пожалуй, я воздержусь.

— Как пожелаете. Мы найдём, кого поддержать вместо вас. Вопрос двух-трёх лет, — небрежно заметил Эльтесеин, выпуская его из увода и делая вид, что намерен уйти.

— Стойте!

В глазах Сачча теперь плескалось отчаяние. Отчаяние ребёнка, которому подарили лучший подарок на свете — и тут же забирали его.

Эльтесеин посмотрел на него с тщательно скрываемой жалостью: октианец, ребёнок внутри него, даже не знал, что такое настоящий подарок и как получить его. Он даже не знал, что никакой пост правителя планеты никогда не окупит его потери. И хорошо, что не знал, тут же мелькнуло в голове у Сезара. Если бы он узнал, что такое по-настоящему любить, он просто не смог бы жить без этого.

— Соглашайтесь, Сачч. Это ваш единственный шанс, — честно сказал Эльтесеин. "Может, когда-нибудь… бывают же чудеса", — подумал он, глядя на несчастного больного человека, стоявшего перед ним.

Пару часов спустя, изрядно вымотанный тяжёлой процедурой лечения, Эльтесеин вернулся домой, чтобы найти сонную, истомлённую Ариадну в её спальне.

— Как ты? — тихо спросил он, проводя костяшками пальцев по щеке жены, едва удерживаясь от того, чтобы не забраться к ней под одеяло.

— Хорошо, — улыбнулась она, глядя ему в глаза. — Я хотела бы поговорить с тобой.

— Мне надо возвращаться на работу через час. Куча совещаний, — с сожалением отозвался Эльтесеин. — Как насчёт вечера?

— Хорошо. У меня тоже много планов, — улыбнулась Ариадна. — Я ведь теперь могу участвовать в благотворительных мероприятиях от твоего имени, да? Я хочу помочь.

— Разумеется. Но только если хочешь. Не перегружай себя сразу, ещё успеешь загрузить себя делами.

— Я устала сидеть одна дома.

— Я ведь тебя не запирал.

— Знаю, но мне трудно было в этом непонятном статусе невесты. Я не хотела куда-то лезть, а потом…

— Ты моя, — перебил Эльтесеин, почувствовав её невыплаканные слезы. — Просто забудь все эти сомнения. Мы вместе, и я тебя уже не отпущу.

— А я никуда и не собираюсь уходить, — серьёзно ответила она и потянулась за поцелуем.

И вместо того, чтобы ограничиться одним, Эльтесеин всё же сдался и залез к ней под одеяло, срывая одежду с себя и с жены, торопясь заняться любовью так, словно у них было не больше минуты.

— Как Коэре? — спохватился он час спустя, спешно одеваясь, чтобы лететь в Сезариат. Эльтесеин не видел сестру давно и держал связь в основном через Ариадну. Он не увлекался гиперопекой, но всё же считал необходимым держать её в поле зрения, особенно учитывая недолеченную травму. Обычно Ариадна просто отвечала, что с его сестрой всё в порядке, но в этот раз помедлила, и её внезапное смущение насторожило Эльтесеина.

— В чём дело? — медленно спросил он, даже прекратив заправлять рубашку в брюки.

— Э-ммм. Обещай, что сохранишь спокойствие, — взмолилась его новоиспечённая жена, и тут он понял, что есть серьёзный повод для беспокойства.

Рикэн.

Советник эс-Фарфе смотрел на сына полным осуждения взглядом:

— Я не знал, Рикэн, что доживу до дня, когда мой сын спятит.

Узнав о встрече, которую Сезар назначил с его сыном, Яксин поспешил на "Чёрную звезду", чтобы встретиться с Рикэном первым, из первых уст узнать, в чём дело. Ведь кому, как не Первому Советнику Сезара, было отлично известно, что Величайший не назначает встреч с простыми офицерами ни с того, ни с сего. Даже если это командир одной из лучших наёмных команд на Горре.

Он сразу предположил, что это что-то личное, и не ошибся. Но даже в самом буйном приступе фантазии Яксин предположить не мог, что дело личное настолько.

— Странно. Я чётко помню, как ты говорил мне, что никто не властен над чувствами. Правда, тогда я был маленьким, и разговор шёл о твоих чувствах, — парировал Рикэн, не дрогнув ни единым мускулом лица. По телепатическому уровню отец и сын были равны, и Яксин не мог заглянуть в его эмоции — понять, как он переживает на самом деле. Отец мог лишь догадываться.

— Давай уточним кое-что. Сначала ты заигрывал с невестой Величайшего, а затем переключился на сестру — и теперь оправдываешься какими-то там чувствами?

— Я люблю её.

— Которую из? — закипая, процедил эс-Фарфе-старший.

— Коэре, разумеется.

— Не смей называть Величайшую по имени.

— Отец, не будь таким ханжой. Мы дружили несколько недель. Мы целовались. А теперь она под моим пре-сезариатом как подчинённая — и, заметь, это была не моя идея.

— Величайшая под пре-сезариатом у горианца. Абсурд! — фыркнул Яксин. — Ты не понимаешь, что ты несёшь. И чем это чревато.

— Отец, я уважаю Величайшего. Если он захочет наказать меня — его право. Но я пока не вижу причин, за что. Разве что захочет отомстить, но…

— Ради великого Космоса, замолчи, Рикэн. И не смей допускать даже неуважительных мыслей, не то, что слов.

— Да я не допускаю. Я просто не понимаю, чего ты хочешь, пап.

— Ты уже давно взрослый…

— Вот именно.

— Но ты всегда будешь моим сыном. И я люблю тебя.

— И я тебя тоже.

— Тогда, ради Космоса, выслушай меня. Ты должен принести Величайшей извинения за своё поведение. Ты не имел никакого права…

Яксин вдруг побледнел и сел на кровать, обернувшись, а Рикэн встревоженно бросился к нему:

— Папа!

— Сейчас пройдёт. Немного шалят нервы, и…

— Я вызову врача.

— Не надо врача. Просто послушай. Ты должен это прекратить — это бессмысленно, ты ведь понимаешь?

— Я понимаю. Она — нет.

— Потому что ты сделал глупость и вёл себя недостойно. Женщины уязвимее, чем мы. Ты не имел никакого права целовать ту, что не приходится тебе невестой. И тем более глупо было повторять эту ошибку. Неужели ты думаешь, что десятки поколений наших предков были глупее тебя и придумали правила приличия ради развлечения?

— Нет, — Рикэн прикрыл глаза и сел рядом с отцом на кровать. В его каюте не хватало свободного места, и он переживал, что отцу не хватает воздуха, но открывать дверь и рисковать тем, что кто-то услышит этот разговор, было нельзя.

— Не волнуйся так. Я сам в состоянии отвечать за свои поступки, — успокаивающе заметил он, хотя и ощущал растущую тревогу. Рикэн понимал, что ходит по лезвию, но в ту секунду, когда прилетел отец, до него впервые дошло, что немилость Сезара может сказаться не только на нём.

То, что ещё несколько дней назад казалось невинной шалостью, зашло слишком далеко, подумал он. И не успел Рикэн осознать эту мысль, как его отец побледнел ещё больше и стал заваливаться на бок, хватая воздух ртом. А через мгновение потерял сознание.

Телепатические блоки Яксина обрушились, и сильная физическая боль стала очевидна. Едва ощутив её, Рикэн пулей вылетел из каюты и бросился за единственным врачом, который был ему доступен. Благо, упрямства Коэре хватило на то, чтобы не покидать корабль уже больше суток, хотя её помощь пока никому не требовалась.

Драконица нашлась в столовой, где мирно пила чай, копаясь в своем коммуникаторе. Едва взглянув на лицо Рикэна, она без слов поднялась и последовала за ним. Даже плохо соображающий от страха за отца, он всё же обратил внимание на то, как собранно и быстро она действовала. Выяснив по дороге, что произошло, в каюте Коэре не тратила ни секунды. Едва коснувшись правой рукой груди Яксина, она на глазах изумленного Рикэна заставила его очнуться, словно её ладонь могла быть источником электрошока. А затем за долю секунды увела больного.

— Просто стресс, не волнуйся, с ним всё будет в порядке, — мягко пояснила она офицеру, не находившему себе места в собственной каюте. Он пристально следил за тем, как она сканирует — никогда прежде Рикэн не видел сканирующую кого-либо женщину. Тем более странно было наблюдать за женщиной, сканирующей высшего телепата, которым его отец был большую часть жизни.

— Это было похоже на сердечный приступ, — заметил Рикэн, хрустя пальцами.

— Так и есть. Но причина только в стрессе, и мы сейчас его смягчим. А потом отправим твоего отца домой отдыхать.

— А как же его сердце?

— Я отрегулирую через голову.

— Э-м-м… а такое возможно? — переспросил он, чувствуя себя очень глупо: Коэре говорила об удивительных вещах, но так обыденно, словно в этом не было ничего особенного.

— Ты разве не знал, что мозг управляет телом?

— Я знал, что телепатически можно снимать боль и судороги и всё такое, но никогда не слышал, чтобы так можно было лечить то, что уже повреждено, — признался Рикэн.

— Потому что для этого надо иметь очень высокий уровень. Прости меня, — сказала она, не делая паузы, и в первое мгновение он подумал, что ослышался.

— Что?

— Я сказала: прости. Просканировала ваш разговор с отцом. Мне жаль.

— Ты же его лечишь…

— Я извиняюсь не за сканирование, а за то, что у тебя проблемы с моим братом, — терпеливо пояснила она. — Я поговорю с ним. Могу полететь на встречу с тобой.

— Даже не думай, — оборвал Рикэн. — Мне не нужна твоя помощь.

— Зная моего брата, полагаю, что нужна, — упрямо заявила Коэре и выпустила Яксина из увода.

— Как вы? — спросила она, обращаясь к старшему эс-Фарфе.

— Лучше, — ответил Яксин слабым голосом и попытался сесть, но Коэре сделала предупреждающий жест рукой, — нет-нет, лежите. Мы сейчас вызовем вам помощь.

— Величайшая, — советник эс-Фарфе растерянно переводил взгляд с Коэре на Рикэна, пока оба не смутились и синхронно не опустили взгляды. Тогда Яксин всё же нашел силы сесть на кровати, — Рикэн, оставь нас. Я в порядке, а ты уже опаздываешь на встречу.

— Какая еще встреча? — взвилась Коэре. — Я ему сейчас позвоню.

Она выплыла из каюты с коммуникатором в руке, а Яксин тревожно проводил её взглядом и покачал головой:

— Рикэн, ради Вселенной. Лети на встречу. Это уже граничит с неуважением.

— Пап, пока меня не арестовали, я буду рядом с тобой, если ты болен.

— Такой же упрямый, как я в молодости. Зря ты идёшь у неё на поводу, сынок. Их отношения между собой — это их дело. Для неё он брат, а для тебя — Сезар, не забывай.

— Я помню. Я вызову тебе частный транспортёр из города, прослежу, чтобы ты благополучно добрался, и тогда полечу на встречу, если Величайший будет готов меня принять.

— Как знаешь, — обессиленно махнул рукой Яксин.

Добравшись до Сезариата, Рикэн взглянул на часы и, убедившись, что опоздал часа на два, почти расслабился. Это даже опозданием уже никто бы не посчитал — только идиот ожидал бы, что Величайший его примет после такого. Его, очевидно, ждут крайне неприятные последствия, о которых скоро станет известно, размышлял офицер. Размышлял, впрочем, без особой паники.

Разбитое сердце причиняло такую боль, что никакие репрессии в его адрес от Величайшего уже не могли бы стать поводом для значимых страданий на фоне этого, самого большого в его жизни разочарования. Напротив — если Величайший сошлёт его куда-нибудь, это позволит хотя бы убраться подальше от его сестры и тогда, не видя её ежедневно, он, возможно, сумеет как-нибудь залатать своё израненное самолюбие и вернуть надежду на нормальные отношения с женщиной.

Не землянкой, не центарианкой, а самой обычной горианкой, которая будет вести себя прилично и не станет провоцировать его на сумасбродное поведение вроде полётов наперегонки по городу, поцелуев вне помолвки и создания конфликта с правителем планеты.

Аккуратно приземлившись на взлётную площадку, Рикэн с интересом наблюдал за охраной: не арестуют ли его, например, за неуважение к Величайшему? Но офицер на входе лишь наклонил голову в знак приветствия и уточнил его имя, а затем сказал, что его ждут.

Даже не успев удивиться, Рикэн тут же попал в руки хлопотливого, небольшого ростом чиновника, которой почти сразу выкатился навстречу и едва не бегом ринулся внутрь, вглубь прохладных запутанных помещений и коридоров, служа ему проводником в святая святых.

А пару минут спустя Рикэн уже оказался в просторной приёмной, где работали несколько человек, уткнувшись в экраны своих коммуникационных устройств. Но все они как по команде подняли голову, стоило ему войти, и эмоции большинства, к сожалению, коснулись его. Доминировали удивление, лёгкое осуждение и даже испуг.

О причине догадаться было несложно: вряд ли тут часто сталкивались с такими чудовищными опозданиями на встречи. Возможно, некоторые из этих клерков размышляли, не сумасшедший ли он, подумал Рикэн, но постарался быстро отвести взгляд и выбросить из головы эти мысли — ведь ему следовало сосредоточиться перед серьёзным разговором.

Сезара раньше он видел лишь мельком — когда ребёнком ходил на фестивали с его участием, и ещё на ежегодных соревнованиях Службы охраны — издалека, на трибунах. Никогда прежде ему не приходилось общаться с Величайшим напрямую, и Рикэн даже не думал, что когда-нибудь наступит такой момент, несмотря на то, что его отец входил в ближний к Сезару круг общения на Горре.

— Проходите, — негромко сказал тот самый чиновник, который встречал его, но даже не представился. Рикэн не упрекал его за это даже в мыслях: от нервозности даже перья на серых крыльях бедолаги стояли торчком, как и его волосы, а глаза лихорадочно блестели. "Наверное, это он отвечает за организацию встреч", — догадался офицер, проходя внутрь, и удивлённо замер: оказалось, что каждый входящий внутрь кабинета Сезара, напротив, оказывался снаружи.

В широком, немного вытянутом помещении отсутствовала внешняя стена, и удивлённому взгляду Рикэна предстал завораживающий вид на нежилую часть города, скалистую гряду, которая через пару мер, как он знал, переходила в так называемые застывшие — необитаемое никем, кроме птиц зоши, царство гор, скал, солнца и ветра.

Оцепенев в несвойственном ему замешательстве, он не сразу заметил хозяина удивительного помещения, больше похожего на террасу, чем на место для работы. Величайший разглядывал гостя, пока он уставился на скалы, словно провинциал, впервые посетивший столицу. Сезар стоял возле восточной стены, которая представляла собой сплошной монитор. Часть его была настроена на текстовые новостные каналы — причём не только горианские, заметил Рикэн, беглым взглядом выхватывая октианский язык, а также неизвестные ему языки других планет.

На экран, помимо новостей, транслировались изображения из публичных мест — центра города, водопада Шейи, но большая часть сейчас оставалась тёмной. В остальном обстановка походила на другие кабинеты чиновников, которые ему приходилось видеть раньше — несколько кресел, стол для переговоров, капсула для быстрого сна и отдыха, рабочее пространство, техника для коммуникаций, огромный настольный терминал для ведения записей и контактов с подчинёнными.

И всё же отсутствующая стена придавала этому помещению уж очень необычный вид. "Как же он работает, когда холодает или начинается дождь с сильным ветром?" — с недоумением подумал Рикэн, не успев пресечь дурацкую мысль.

— В таком случае стену можно и опустить, — с неожиданной доброжелательностью ответил ему Величайший, указав глазами на край потолка, в который, если присмотреться, был вмонтирован хитроумный механизм — выдвижная стена.

— Величайший, — очнулся Рикэн, изобразив неуклюжий от неловкости поклон, с которого и следовало начать вместо того, чтобы стоять столбом, размышляя об обстановке.

— Командир эс-Фарфе, — с непроницаемым лицом и каким-то немного насмешливым спокойствием во взгляде ответил Сезар, обозначив еле заметный кивок. — Вы похожи на отца, Рикэн. Как его самочувствие сейчас?

— Спасибо лучше. Благодаря…

— Коэре, — медленно и чётко произнёс Сезар, когда он замешкался, прямо и жёстко глядя на него. Рикэну показалось, что его взгляд режет, как лазерный пучок, которым ремонтники прорезают суперпрочный пластик на корабле, чтобы вмонтировать оборудование.

Офицер эс-Фарфе с детства не краснел так густо, как под этим взглядом. Он прекрасно понимал, что за несколько минут, что он находился перед Величайшим, тот уже три раза мог просканировать его и наверняка сделал это. А значит, видел и поцелуи с его сестрой, и знал об их чувствах. И о том, как он себя слабо контролировал, позволив себе недопустимо неуважительное поведение.

— Итак, вы любите мою сестру, — ровным голосом заметил Сезар. Рикэн был достаточно взрослым, чтобы понимать: обвиняющие интонации в тоне — плод его собственной фантазии. Что бы Величайший ни чувствовал, что бы ни хотел этим сказать — он никогда не покажет этого простому смертному. Эмоции Сезара, разумеется, дозволяется ощущать только близким.

— Да, я люблю её, — стараясь точно также избегать эмоций в голосе, ответил Рикэн, хотя его потряхивало от нервозности. И даже появилось лёгкое головокружение.

— Присядем, — неожиданно предложил Величайший и, не дожидаясь реакции Рикэна, опустился в ближайшее кресло.

Смысла встречи Рикэн всё ещё не улавливал. В арсенале Сезара, безусловно, наличествовали десятки способов продемонстрировать недовольство, без очного контакта. Равно как и нейтрализовать горианца, осмелившегося угрожать душевному равновесию члена его семьи.

— Знаете, что меня всегда поражало в горианцах? — вдруг спросил Величайший, прервав ход его мыслей. И, не дожидаясь ответа, продолжил, — Ваша уверенность в том, что мы, центарианцы, мыслим так же, как вы. Хотя вы вроде бы и знаете, что мы другие. И в глубине души даже признаёте за нами превосходство.

Рикэн невольно поднял глаза, пытаясь, как обычно, хоть немного почувствовать эмоции собеседника, чтобы понять, к чему он клонит, но чувства Сезара по-прежнему скрывались за мощным блоком. Снова покраснев, он стиснул зубы и отвёл взгляд. Его пронзило чувство беспомощности, отчаянной слабости перед лицом такого явного телепатического доминирования.

— Я не понимаю, о чём вы, — выдавил он.

— Потому что вы слишком заняты своими мыслями. Попробуйте отвлечься от них, тем более что ваши выводы по большей части не соответствуют действительности.

Теперь Рикэн готов был поклясться, что слышит добродушную насмешку. Но с чего Сезару быть добродушным с ним? Разве он не хочет испепелить его? Он бы хотел, на его месте…

— Моя сестра настроена серьёзно. Что вы намерены делать, эс-Фарфе? — спросил Величайший, вновь не позволяя додумать мысль до конца.

— Простите?

Рикэн не ожидал вопросов — зачем, ведь Сезар может просканировать его и прочитать любую мысль вместе со всеми сопутствующими эмоциями. Для чего ему тратить время на беседу?

— Я хочу знать о ваших намерениях в отношении моей сестры, — чуть более нетерпеливо повторил Величайший. И Рикэн подумал, что это такое витиеватое предупреждение насчёт нарушения приличий и прочего.

— Я не хотел её обижать, поверьте, — сухо ответил он. — Поверьте, этого больше не…

— Я не об этом вас спрашиваю, — с неожиданным раздражением в голосе оборвал его Сезар. — Эс-Фарфе, вы глухой? Я спросил, что вы намерены делать?

— Ничего, — процедил Рикэн, инстинктивно защищаясь от агрессии прохладным тоном. — Я оставлю вашу сестру, если только она сама…

— Значит, её чувства для вас ничего не значат?

— Как вы смеете…

— Значит, снова просто сдадитесь?

— Что значит — просто? — вспылил Рикэн. Он не повысил голоса, но тон, безусловно, мог бы считаться неуважительным. Вот только Величайший его спровоцировал. Выходит, он может показывать эмоции голосом собеседнику, только это наверняка какая-то хитрая манипуляция…

— Это значит, без борьбы.

Рикэн сжал зубы так, что едва не сломал их. Ему хотелось броситься на своего собеседника и ударить его или, как минимум, произнести нечто, о чём он, разумеется, потом пожалеет. Он бы, возможно, так и сделал, но в последний момент вспомнил об отце. Его гордость не стоит многолетней карьеры Яксина. Сделав несколько вдохов, Рикэн поднял взгляд на Сезара. Они оба знали, что тот уже все прочитал в его мыслях — но за мысли не наказывают.

— Я люблю Коэре, — твёрдо сказал Рикэн, с наслаждением произнося её имя. — Я бы многое отдал, чтобы быть с ней. Но это просто нево…

— А если было бы возможно? — нетерпеливо перебил Сезар. Его глаза блестели.

— Вы хотите поиздеваться надо мной?

— В каком-то смысле — да. Но не в том, о котором вы думаете, — с лёгкой телепатической улыбкой ответил Величайший, удовлетворённо откидываясь в кресле. Словно уже дождался от Рикэна ответа на какой-то вопрос, который даже не был задан.