Ариадна.

Счастье, которое она чувствовала, напоминало прозрение. Словно всё в мире стало ярче, вкуснее, интереснее. Она ощущала огромную любовь не только к Эльтесеину, но ко всем окружающим людям. И ещё внутри неё теперь колыхалось целое море нерастраченной энергии, которую срочно требовалось направить в нужное русло.

Поэтому Ариадна легко и без колебаний согласилась на предложение Аккалы эс-Фарфе посетить детскую больницу в северном городе Амделе. Впрочем, Амдела была не больше севером, чем столица, где они проживали — просто располагалась в паре сотен мер на север от неё. Как и все города на Горре, Амдела располагалась в тропическом поясе — остальные территории не использовались для жизни теплолюбивыми горианцами.

Аккала, красивая и уверенная в себе синеволосая горианка, занималась в основном социальными проектами. Жена одного из самых успешных горианцев, она не нуждалась в источнике заработка, но горела желанием помогать тем, кто в этом нуждался. А больше, чем больные дети, в этом, очевидно, не нуждался никто.

Полная энергии, она встретила Ариадну в Сезариате, и они вместе сели на личный транспортер Аккалы.

— В этот раз мы едем без моих сотрудников, я хочу сама вам всё показать и проследить, чтобы вы не устали, эста, — сказала она Ариадне.

— Не беспокойтесь об этом, мне всё интересно, я очень хочу вам помогать, — заверила тут же она, разглядывая одежду Аккалы. До этого они встречались дважды, и горианка обычно одевалась довольно ярко, но в этот раз она выбрала простенький линос, забрала волосы в скромную прическу и не надевала украшений. К счастью, и Ариадна оделась примерно так же, еле отыскав в своём гардеробе простой элегантный линос белого цвета. Она понимала, что больница — не место для демонстрации новинок моды.

— У детей есть всё необходимое: лекарства, лучшая еда и уход, всё для развития и развлечений. А мы делаем так, чтобы их жизнь максимально была приближена к жизни обычных детей. Мы используем индивидуальный подход, чтобы решить проблемы каждого ребёнка в отдельности.

Проблемы многих, действительно, уникальны, потому что генетические заболевания дают очень разные симптомы: кто-то постоянно страдает от слабости, кто-то, наоборот, не чувствует усталости, пока не падает. Физические недостатки большинства детей сопряжены с аномалиями телепатического развития, и вот здесь врачам порой годами приходится искать причину.

Особенно, если ребенок при этом лишён слуха или возможности говорить, или страдает от неправильной работы других органов чувств. У некоторых проблемы с координацией, даже восприятием температуры.

— Такое бывает и на Земле, — кивнула Ариадна и замерла: она знала об этом, но не помнила откуда. Если бы только она могла вспомнить…

— Всё в порядке? — переспросила Аккала, и момент был упущен. Ниточка, которая, казалось, на секунду протянулась из её сознания в подсознание, скрытое блоками, тут же оборвалась.

"Нет", — подумала Ариадна. Но растянула губы в улыбке и ответила:

— Да.

И только потом вспомнила, что улыбаться не следовало — по крайней мере, лицом. Ей надо было послать телепатическую улыбку…

Должно быть, ход её мыслей отразился на лице, потому что горианка тут же поспешила её успокоить:

— Дети будут обожать вас. Им очень нравится, когда взрослые улыбаются. Мы иногда так с ними делаем в шутку.

— Правда? — изумилась Ариадна. Она никогда не видела улыбающегося лицом горианца.

— Да. Вот так, — сказала Аккала и выдала нечто среднее между гримасой от электрошока и боевым оскалом туземца, идущего в атаку. Ариадна ответила нервным смешком, но тут же послала вежливую телепатическую улыбку:

— Полагаю, дети от этого просто в восторге, — сказала она.

Амдела удивила её — до этого Ариадна знала из школьных уроков, что горианские города-провинции больше похожи на земные мегаполисы. А столица, наоборот, напоминает земную провинцию своим пейзажем. На Горре, с её более плотной жилой застройкой, охватывающей только тропический пояс, и более развитой транспортной системой, в столице жили только те, кто мог позволить себе частный дом.

Но высотные здания в целях экономии ещё строили в городах попроще, и в них жили самые простые, не слишком состоятельные горианцы. Их транспортёр приземлился в таком квартале, станция располагалась на пересечении оживлённых трасс — и здесь Ариадна впервые увидела своими глазами наземный, а не летающий, транспорт.

Ей даже захотелось протереть глаза — настолько это было похоже на Землю. Точнее, она думала, что похоже. Только вот попытка вспомнить конкретные детали из прошлого приводила лишь к повышенному образованию тумана в голове и перед глазами, и даже заломило виски.

— Эста, с вами всё в порядке?

— Да. Да, я в порядке, — тут же ответила она Аккале и на этот раз улыбнулась правильной, вежливой телепатической улыбкой.

— Мы пройдём пешком один квартал, если вы не возражаете, — предложила горианка, указывая направление.

Пока они шли, прохожие поглядывали на крылья Аккалы — здесь их почти ни у кого не было, и Ариадна чувствовала себя гораздо лучше, чем в столице, дома. Там, стоило ей показаться где-то в публичном месте, люди сразу выхватывали её взглядами из толпы из-за отсутствия крыльев, затем распознавали в ней землянку, а в последнее время и невесту Сезара, поскольку её фотографии постоянно публиковали горианские газеты.

Здесь она словно мимикрировала, и никто не обращал на неё внимания — их привлекала лишь крылатая Аккала, а по ней мельком скользили взглядами, не задерживаясь.

Точно не зная, что именно она ожидала увидеть в горианской больнице, Ариадна всё же была несколько удивлена её обликом. Прежде всего тем, что она располагалась не в здании, и даже не в комплексе зданий, а представляла собой оазис посреди городской инфраструктуры. Сначала ей даже показалось, что они просто идут к больнице сквозь парк, а потом выяснилось, что они уже в ней.

Это место изобиловало зеленью, детскими площадками, и малыши бегали такие довольные, что с первого взгляда их болезнь невозможно было разглядеть. Те, кто не мог бегать самостоятельно из-за болезни ног или их врожденного отсутствия, также весело играли, как и другие: они использовали качели, управляли игрушечными машинками и даже невысоко летающими флаерами. Один из них пролетел совсем близко, и даже пришлось увернуться.

Аккала погрозила пальцем смеющемуся ребёнку, и мальчик лет семи тут же приземлился, отстегнулся и невероятно резво подбежал к ним, учитывая тот факт, что обе ноги ему заменяли искусственные протезы.

— Это Патис, — представила мальчика Аккала, разворошив ему волосы. — Он тут старожил. Как ты себя чувствуешь на этой неделе?

— Отлично, — быстро ответил ребёнок, с любопытством поглядев на гостью. — Ты с другой планеты?

— Да. Ты понял по волосам?

— И по глазам. И по эмоциям, — с готовностью добавил маленький горианец с горящими глазами.

— По эмоциям?

— Они другого цвета.

— Правда? — Ариадна улыбнулась мальчику, принимая его слова за фантазию. Аккала послала ей телепатическую улыбку и вновь обратилась к ребёнку:

— Патис, ты не мог бы собрать вашу группу вон там, на полянке? Мы немного пообщаемся и поиграем.

— Здорово!

Едва ли не подпрыгивая, Патис помчался собирать детей, крича им на ходу, а Ариадна с горианкой не спеша направились к нужному месту.

— Он кажется немного перевозбуждённым, — заметила она осторожно вслед мальчику.

— Патис — сплошная травма, — кивнула Аккала. — Он родился без ног, но эта проблема, как видишь, разрешима за счёт хороших протезов. Другое дело, что у него также искажённая телепатическая чувствительность, он часто неправильно понимает эмоции, а потому бывает полностью дезориентирован. Здесь он ведёт нормальный образ жизни, но фактически не может обходиться без присмотра врачей и дня.

— А где сама больница? — не выдержала Ариадна.

— Мы в ней, — развела руками горианка. — Если ты имеешь в виду помещения для осмотра и процедур, то часть из них находится в тех коттеджах. Исследования здесь не проводят — это всё снаружи, в городе, там есть специальные диагностические центры и для детей, и для взрослых. Здесь — только лечение. За детьми смотрят психологи, некоторые живут здесь с родителями. Физиотерапия, игры, приём лекарств, правильное питание и физическая нагрузка — всё это основа лечения почти от всех болезней и ничего из этого не требует специальной обстановки.

— Это похоже на курорт.

— Так и должно быть. Есть и другие детские больницы, которые расположены на берегу моря, но именно эту туда перенести нельзя — здесь находятся дети, которые годами под присмотром врачей, и для их родителей важно быть рядом. А они работают, как правило, в городе, и некоторые ещё прилетают на выходные из столицы.

— Я поняла, — задумчиво отреагировала Ариадна, всё ещё думая о Патисе, невольно выискивая его глазами. Вскоре он прибежал обратно, и на свободной полянке вокруг них образовалась небольшая группа детей в возрасте от пяти до десяти лет. Некоторые из них улыбались, другие стояли, насупившись, а двое никак не могли остановиться, кружась волчком. Перевозбуждение одних и угрюмость других были заметны невооруженным глазом, лишь двое-трое детей выглядели относительно нормально.

Одна девочка отошла в сторону, и Аккала подошла к ней, мягко что-то говоря, приглашая присоединиться к ним — но та лишь дёрнула плечом, хмуро глядя исподлобья, отступая, так что горианке пришлось оставить её.

— Так, всем привет, сейчас мы немного поиграем, — деловито объявила она, вернувшись к основной группе.

Ариадна с интересом наблюдала за игрой, которая поначалу показалась очень простой: Аккала показывала детям цветные карточки в определённом порядке, и они громко выкрикивали цвет. Но потом порядок вдруг поменялся, а затем начали добавляться другие правила: если жёлтый — требовалось хлопнуть в ладоши, а на зелёном — повернуться вокруг своей оси.

Для детей, которые не могли сделать то ли иное из-за физических недостатков, придумывали альтернативу, и очень скоро малыши стали путаться. Но их, как ни странно, это в основном развеселило. Только одна девочка сильно расстроилась, когда все начали громко смеяться, и тут, откуда ни возьмись, вдруг появился взрослый — по всей видимости, психолог, который отвёл ребёнка в сторону и о чём-то говорил с ней, пока игра продолжалась. Ариадна заметила, что в какой-то момент врач затянул ребёнка в увод, но через минуту она уже вернулась к игре, вполне спокойная и жизнерадостная.

Аккала вскоре вовлекла в игру и Ариадну, и она начала смеяться вместе с детьми над своими ошибками. Впервые услышав её смех, малыши сначала удивлённо замерли, а потом захихикали вдвое громче, и уже через несколько минут она стала всеобщей любимицей. Горианка была права — её мимика и смех привели в восторг местных детей, которые привыкли к тому, что взрослые непроницаемы, и их эмоции доступны лишь телепатически.

— Мне кажется, они воспринимают меня как большого ребёнка, — призналась Ариадна горианке.

— Думаю, так и есть, — весело ответила Аккала. — Они просто в восторге.

После игры наступило время обеда, и они с аппетитом разделили с малышами еду на свежем воздухе. В их меню входили в основном простые овощи, свежий хлеб и сок, но Ариадне угощение показалось невероятно вкусным. А на десерт Аккала раздала всем привезённые с собой сладости, и дети развеселились ещё больше. И всё же их эмоции были слишком нестабильны, даже для малышей. За обедом один мальчик вдруг начал так громко и так безудержно рыдать, что Ариадне даже стало не по себе, хотя Аккала среагировала очень быстро, позвала ближайшего психолога, которые, как оказалось, дежурили повсюду — и инцидент был исчерпан.

Затем две девочки подрались. Всё началось с того, что одна положила свою ложку, потянувшись за соком, а другая случайно взяла её. Ариадна даже не восприняла это всерьёз, когда рассерженная владелица ложки толкнула другую девочку — она попыталась урезонить малышей, но тут же получила такой неожиданно сильный удар ложкой от одной из них, что сразу стало ясно, насколько это непросто. Буквально за пару мгновений дети сцепились так, будто дрались не на жизнь, а на смерть, и разнимать их пришлось двум взрослым.

— Не пытайся успокоить их сама. Это под силу только психологам, и иногда — их родителям, — пояснила Аккала, отозвав её в сторонку после обеда.

— Но что с ними такое происходит?

— У них проблемы с телепатическим восприятием. Малейшую агрессию друг друга они воспринимают как сигнал о серьёзной опасности, и реагируют соответственно. Нормальный ребёнок считывает эмоции другого ребёнка с поправкой на здравый смысл — уже около двух-трёх лет малыши учатся отличать простую злость от намерения причинить им вред. Больные дети на это не способны. Но это проблема некоторых из них, другие страдают от неспособности контролировать собственные эмоции под нагрузкой повышенной телепатической чувствительности. Третьи не могут "фильтровать" эмоции окружающих и оказываются под слишком большим давлением. Четвёртые принимают смех за плач. Точный диагноз каждому даже не всегда можно поставить.

— И это нельзя вылечить? Психологи просто корректируют последствия? — недоверчиво уточнила Ариадна.

— Не всегда. Некоторых вылечивают. Но не на всех хватает действительно талантливых психологов, а некоторых вылечить нельзя.

— Тогда почему не заблокировать их телепатические способности? — спросила Ариадна, но тут же поняла, что сказала что-то не то: таким откровенным ужасом в эмоциях ответила ей Аккала.

— Заблокировать… телепатические способности? — переспросила горианка. — Эста, вы серьёзно?

— Но ведь они не могут вести нормальную жизнь, — в замешательстве ответила она.

— А какая…, - горианка запнулась, её голос даже слегка охрип, — какая нормальная жизнь возможна без телепатии?

Вечером, перед тем, как отправиться домой, Ариадне вдруг показалось, что неподалеку, среди детей постарше, мелькнуло знакомое женское лицо. Оставив Аккалу беседовать с одним из врачей, она подошла к горианке, поглощённой беседой с девочкой лет четырнадцати.

— Иффа? — изумленно спросила Ариадна, глядя то на свою помощницу, то на девочку, которая, судя по всему, была её дочерью.

— Эста? — так же удивлённо, с долей неловкости, спросила горианка, поднимаясь со скамейки навстречу, так, чтобы встать между ней и девочкой.

— Что вы здесь делаете? — почти хором спросили они друг у другу, но тут же Ариадна почувствовала смущение: что делала здесь Иффа, было более чем очевидно. Как и её желание оградить ребёнка от знакомства с ней.

— У меня выходной, и я навещаю дочь, — ответила горианка, оставаясь спокойной и доброжелательной — впрочем, как обычно. Неподдельное спокойствие, доказательством которого служили её ровные эмоции, неизменно восхищало в Иффе — и если сначала помощница немного раздражала Ариадну, то теперь она и не понимала, как обходилась без неё.

— Разумеется, я понимаю, — быстро ответила она. — А я… прилетела от общества помощи, с эстой эс-Фарфе.

— Она много помогает, — кивнула Иффа, впрочем, без особого тепла. — Рада, что вы тоже неравнодушны к этому.

— Я… если тебе нужна будет какая-то помощь, пожалуйста, скажи, — порывисто предложила Ариадна.

— Благодарю вас, — по-прежнему ровным голосом ответила горианка. Ариадна уже собралась вежливо распрощаться, когда Иффа заметила перемену в её взгляде и тихо вскрикнула, а потом послала лучезарную телепатическую улыбку:

— Вы слиты, эста. Примите мои поздравления.

— О, боже. Я и забыла, что это видно по глазам.

— Конечно, видно. Вам следует официально объявить об этом. Надеюсь, Величайший внёс это событие в свой график? — осторожно осведомилась горианка.

— Как объявить? — испугалась Ариадна.

— Дело в том, — осторожно заметила Иффа, — что о таком принято объявлять публично. Вы же теперь стали женой Сезара и приобрели большое влияние.

Асхелека.

Её муж всё ещё уделял много времени тренировкам, почти не снижая их темп. Асхелека никак не могла поверить, что Тхорн окончательно решил не возвращаться на службу. Страх, что он передумает, в последний момент бросится на "Чёрную звезду", улетит от неё куда-то далеко, так до конца и не покидал её. Но наблюдать за тем, как он занимается, ей всё же нравилось.

Чаще всего она садилась где-нибудь поблизости в саду со своими учебниками, делая вид, что занимается, но на самом деле большую часть времени любуясь его великолепным телом. Когда он телепатически чувствовал вспышки её сексуального желания, то мог сердито глянуть в ее сторону, заставляя отвести взгляд, но все же ему это льстило, и он чаще отвечал телепатическими улыбками, а потом не выдерживал, прекращал занятия и уносил её в комнату для слияний.

Но сегодня его состояние не подразумевало игривости, и Асхелека с лёгкой тревогой смотрела на мужа. Он занимался так, словно готовился к чему-то, и это пугало. "Только не возвращение на службу, любимый, я этого не переживу", — взмолилась она глубоко внутри своих блоков. Теперь, после многих часов тяжелых занятий, она подняла уровень так, что могла блокироваться даже от Тхорна — и его заслуга в этом была не последней.

Учителя в школе не уставали изумляться её прогрессу — даже зная о том, кто её муж, они не ожидали такого за считанные месяцы. В свои неполные семнадцать Асхелека стала почти высшей. Но они не знали секрета её неправдоподобной трудоспособности, а всё объяснялось очень просто. Тяжёлая работа, и на занятиях по телепатии, и на других, спасала её от грустных мыслей и ночных кошмаров, совладать с которыми не мог даже Тхорн.

Слишком много всего случилось за последний год: травма после раскрытия способностей и суда над отцом, затем шокирующие события на Шаггитерре, когда она чуть не потеряла Тхорна, несколько дней ослепительного счастья после слияния, а потом её сразу похитили. И ещё эта работа Тхорна по приговору. Асхелека знала многое о том, что ему довелось пережить: слияние позволяло ей чувствовать его так, словно они были единым существом, и в этом были как плюсы, так и минусы. Но она ни за что бы не согласилась на разделение психики, даже если бы это избавило её от части страданий.

То чудовище, которое руководило её похищением на Шаггитерре, на долгие недели стало причиной страданий её мужа. После этих сеансов он приходил такой чужой и холодный, что ей приходилось долго искать к нему подходы. Иногда он буквально отталкивал её, опасаясь причинить вред. Но Асхелека не позволяла ему, и постепенно Тхорн отогревался, приходя в себя — до следующего раза.

В результате они справились. Они всё пережили — и теперь ей хотелось только немного покоя. Чтобы никаких экстремальных или непредвиденных ситуаций больше не происходило, хотя бы пару-тройку лет. Совсем-совсем ничего. Вот только лицо Тхорна говорило ей об обратном, как и его плотные блоки: что-то явно уже произошло. И в таком случае лучше ей поскорее узнать об этом, чем мучиться неизвестностью.

— Нам надо съездить кое-куда сегодня вечером. Обещаешь не волноваться? — спросил он, закончив с упражнениями.

— Смотря, куда, — осторожно ответила она, изучая его мокрое от пота лицо.

— На космодром.

Внутри неё всё оборвалось, и эмоции выплеснулись наружу.

— Ты не…

— Нет, нет, маленькая, я не передумал и не вернусь на службу. Нам надо встретить кое-кого.

— Кого?

Асхелека замерла, почти не шевелясь — ей не нравилось, как он цедит слова по одному и как тревожно изучает её. Тхорн присел перед ней на корточки и взял в свои руки её:

— Хеле, ты уже знаешь, что октианцы похищали людей с Шаггитерры. Среди них, возможно, была твоя мать.

Её рот открылся и никак не мог закрыться снова. Асхелека почувствовала, что хочет сказать что-то, но не знает, что, и говорить-то не может.

— Дыши. Маленькая, ради Космоса, дыши, пожалуйста. Вот так.

Тхорн растирал её руки — в эмоции ворвалась его тревога и нежность. И это придало ей немного сил.

— Как это могло случиться? — жалобно спросила она, наконец, всё ещё не веря. Боясь поверить.

Фактически потеряв отца, которому предстояло лечиться ещё не один год, Асхелека запрещала себе мечтать о встрече с матерью. Но всё же втайне мечтала — и такая новость ошеломила, окрашиваясь вселенской нескрываемой радостью.

— Октианцы во многом развиты хуже нас. Но разведка и шпионаж у них поставлены отлично, а сеть агентов на Шаггитерре они разворачивали много десятилетий и научились получать информацию от местных. Когда до них дошли новости о тебе, полушаггитеррианке-полугорианке, они сразу принялись за поиски твоей матери и довольно быстро её обнаружили.

— Они её мучили? — прошептала Асхелека, тяжело дыша.

— Нет. Нет, маленькая, они просто забрали её на Октианию и проводили медицинские исследования, чтобы понять, как она смогла зачать с инопланетянином. Меня заверили, что ей не причиняли боли, и она в полном порядке.

— Ты успокаиваешь меня.

— Малыш. Мы встретимся с ней сегодня и теперь будем рядом. Что бы с ней ни случилось, обещаю тебе, я позабочусь о вас обеих.

Прерывисто вздохнув, Асхелека бросилась к нему на шею, крепко сжимая, пытаясь укрыться в его объятиях от всех страхов.

— Она ведь неполноценная, да?

— Полагаю, что да.

— И ты не против, чтобы она жила с нами?

— Как я могу? Это же твоя мать.

Асхелека тихо расплакалась, и Тхорн осторожно покачал её в объятиях:

— Ну же, не плачь. Иди, одевайся, нам скоро вылетать.

Рикэн.

В первые несколько минут он серьёзно полагал, что умирает. Боль зашкалила сразу, и он очень скоро начал кричать. Он вообще не знал, что существует такая боль. Возможно, если бы Сезар дал ему передышку, он бы отказался продолжать. Но Величайший был настроен весьма серьёзно и долго не останавливался. Рикэн буквально растворился в своём страдании за время, проведённое в уводе — он забыл, как его зовут, сколько ему лет, кто он такой и на какой планете находится. В его голове не осталось ничего, и когда увод закончился, он долго сидел, абсолютно беспомощный и способный мыслить не более, чем новорожденный ребёнок.

Некоторое время Рикэн познавал мир заново — сначала свет, потом звуки. Ему казалось, он возвращается из иного измерения, где он с кем-то разговаривал, жил другой жизнью — правда, бестелесной, но не менее реальной, чем эта, физическая. Вот только ни одного воспоминания о ней ухватить не удавалось. По мере того, как к нему возвращалось сознание, тот другой мир стремительно отдалялся и растворялся в глубине его подсознания.

— Что это было? — хриплым, ужасно слабым голосом спросил он, как только вернул себе дар речи.

— Преодоление потенциала всегда на грани пытки. И всё же ты достойно справился, — с лёгкой улыбкой сообщил Сезар и протянул стакан с чем-то бурым.

Рикэн подозрительно уставился на жидкость с сильным незнакомым запахом.

— Пей, это вернёт тебе силы.

В его голове мелькнула мысль, что он может не удержать стакан, и Величайший тут же кивнул, сам поднёс напиток к его губам и помог выпить.

Вкус напитка оказался на удивление сносным, и он действительно дал небольшой заряд энергии. Рикэн пошевелился и посмотрел прямо на Сезара. Странно, но сейчас его блоки казались чуть слабее — он даже будто бы мог ощущать какие-то эмоции. Отдалённо, но всё же.

— Ничего странного. Твой потенциал теперь самый высокий на планете среди горианцев, — ответил Сезар на его мысли.

Вскинув голову, Рикэн впился жадным, нетерпеливым взглядом в лицо Величайшего:

— И… этого достаточно…?

— Ты будешь равен ей. Ты сможешь доминировать до тех пор, пока будешь сохранять спокойствие. Эмоционально женщины часто слабее, так что…

— Невероятно, — выдохнул Рикэн, всё ещё не в силах осознать радикальную перемену.

— Тебе ещё много придётся учиться, не забывай. Потенциал надо реализовать, иначе это не принесёт пользы.

— Я понимаю.

— Я найду способ задержать "Чёрную звезду" на Горре. Полетите на Октианию месяца через три. За это время тебе придётся заниматься со мной по два-три раза в день и, предупреждаю, это будет больно.

— Я готов.

— И последнее. Если ты обидишь мою сестру на Октиании — тебе будет лучше переселиться туда навсегда.

Рикэн молча кивнул и потёр лицо рукой. Он всё ещё не понимал чего-то важного…

— Почему я тебе помогаю? — переспросил Сезар, прочитав его мысли. Горианец молча поднял глаза, вопросительно глядя на правителя планеты.

— Я просто верю в любовь, — невозмутимо пояснил он. — Если она взаимна, конечно.

— Надо же… в вас трудно заподозрить романтика, Величайший.

— Ты не подскажешь, почему у всех недоразвитых цивилизаций такая мощная связка между понятиями "сила", "власть" и "бездушие"? — с едва заметным раздражением поинтересовался Сезар.

— Не знаю. Никогда не думал об этом.

— Так вот, на самом деле это взаимоисключающие понятия. Если, конечно, речь не идёт о совсем диком обществе, вроде Земли или Октиании.

Рикэн кивнул, но в его голове поневоле всплыла мысль об Ариадне. Он не мог удержаться, хотя и знал, что об этом нельзя вспоминать — просто именно тот эпизод был ещё одной важной причиной для Сезара не помогать ему.

— Я бы хотел попросить прощения за…, - начал он, но Сезар резко встал и сделал предупреждающий жест рукой:

— Не испытывай мое терпение. Мы только что выяснили, что у меня есть чувства, так что… аккуратнее.

От выражения в чёрных глазах Величайшего у Рикэна прошел мороз по коже и он молча поднялся, осторожно поклонившись — чтобы не упасть от сильного головокружения.

— Иди, отдыхай. Возвращайся завтра, начнём заниматься. Коэре ни слова. Не испорть всё раньше времени.

Снова поклонившись, Рикэн развернулся и поспешил покинуть обитель Величайшего.