Тхорн.

Профессор кипятился, размахивая руками. Если бы не безграничная усталость, Тхорн бы проявил терпение, оценив искреннее желание помочь, глубокую порядочность и беспокойство Цесина об Асхелеке. Но проблема заключалась в том, что к тому послеобеденному времени, когда он объявил своим последним пассажирам о необходимости покинуть корабль и Шаггитерру, его нервы уже капитально сдавали от изматывающей неизвестности. Каждая минута вдали от Асхелеки, когда она была в опасности, а он не мог её спасти, жгла его изнутри, словно кто-то пытал его на медленном огне. И все силы уходили на сопротивление этой боли.

— Мы никуда не полетим, — категорично заявлял эс-Эммар, держа спину прямо, чтобы казаться не таким щуплым рядом с Тхорном, возвышающимся над ним на целую голову. За спиной профессора стояла такая же прямая, как стена, Микея, с таким же упрямым выражением лица и воинственным оттенком эмоций. Супруги эс-Эммар, которые жили на его корабле последние недели, сблизились с Асхелекой, которая всё это время училась у них и дружила с Микеей. Он сам пару раз давал слабину, выходя из образа командира, чтобы дружески пообщаться с Цесином. И вот его настигала расплата — пользуясь дружеским расположением, его подопечные совершенно отбились от рук и уже не боялись с ним спорить.

— Мы тоже вправе переживать, Тхорн. Мы просто хотим помочь, — пробормотала горианка, но тут же смешалась, пугаясь его прямого взгляда. И почему-то именно этот её испуг оказался каплей, переполнившей чашу его терпения.

— Довольно этих глупостей! — заорал он, срываясь — так, что Цесин вздрогнул, а Микея спряталась за спину мужа. — Я не желаю слышать больше ни одного возражения. Ни. Единого. Вашего. Дурацкого. Возражения! Мне хватило вашего появления, Цесин, в городе перед сражением! Между прочим, без разрешения, в нарушение всех приказов! Надо было под арест вас посадить за такое дня на три, — продолжал греметь Тхорн. — Немедленно собирать вещи и чтоб духу вашего не было на Шаггитерре завтра утром! Вы ничем — ясно? — ничем не можете помочь! Так хотя бы не болтайтесь у меня под ногами!

Он орал так, что проходившие мимо столовой офицеры останавливались, как вкопанные, осторожно заглядывая внутрь. Цесин стал малиновым до ушей, стискивая зубы и тяжело дыша, со стороны Микеи послышались тихие всхлипы.

— Довольно, — негромко произнёс Дейке, входя поспешным шагом — он находился рядом, в соседнем помещении, по обыкновению допивая чай после обеда на кухне со старшими офицерами. Пока голова командира была занята другими вещами, жизнь на «Чёрной звезде» не останавливалась и по-прежнему требовала вмешательства капитана, взявшего под контроль всё: расписание тренировок, дежурства, лечение больных и взаимодействие команды с подразделениями горианской армии, расположенными в городе и активно занятыми эвакуацией людей и переселением на новую базу.

Тхорн тряхнул головой и скрестил руки на груди. Он уже знал, что потом ему будет стыдно, но теперь не мог даже думать ни о ком, кроме жены. Из-за этого он был не в состоянии ощущать неловкость и тем более — извиняться. Поэтому просто предоставил Дейке возможность обнять за плечи плачущую и даже икающую от шока Микею и вывести их обоих с Цесином из столовой. Капитан мягко убедил пассажиров собирать вещи, и они скрылись в направлении своей каюты.

Офицеры молча и достаточно резво ретировались, оставив командира одного в его невменяемом, болезненном состоянии. Тхорн даже не заметил, как вернулся Дейке.

— Знаешь, я думаю, тебе надо поспать, — строго объявил капитан.

— Я не могу, — еле ворочая языком, ответил он, поднимая воспалённые глаза.

— Я усыплю.

— Нет уж! — вскинулся Тхорн, но нарвался на такой жёсткий взгляд, что осёкся. Удерживая его взгляд, Дейке уверенным, жёстким тоном произнёс:

— Ты знаешь, что я хочу тебе напомнить…

— О, дьявол, — выдохнул Тхорн.

Когда-то, много лет назад, когда погибла первая жена Дейке, командиру пришлось применить гипноз, чтобы утихомирить капитана, срывающегося на младших офицерах. И позже Дейке долго обижался на него за неразрешенный способ телепатического воздействия — точнее, разрешённый, но не без согласия. В результате Тхорн примирительно пообещал, что если когда-нибудь окажется в похожем состоянии, то позволит ему сделать то же, чтобы успокоить.

— Ты обещал, — жёстко заметил Дейке, и на его скулах заходили желваки.

— Помнишь, я сегодня сказал, что ты настоящий друг? — спросил Тхорн, глядя в сторону.

— Помню, помню, — сказал капитан, криво ухмыляясь.

— Так вот, я беру свои слова обратно.

— Ну, разумеется. А теперь идём-ка в твою каюту. Я уложу тебя баиньки.

Тхорн прикрыл глаза. Всё его существо протестовало против такого обращения. В последние дни его никто не ставил даже в грош: ни Сезар, ни подопечные. Но в его жизни было одно правило: он никогда, ни под какими предлогами не нарушал своих обещаний. Тем более он не мог нарушить слово, данное лучшему другу.

— Посмотри мне в глаза, — потребовал Дейке, когда командир улёгся на свою кровать послушно, словно ребёнок, но всё ещё не поворачивая головы в его сторону.

— Погоди, — пробормотал Тхорн, глядя в потолок. — Я хочу сначала рассказать тебе про Скертиса. Попробуй ещё что-нибудь узнать, пока я сплю.

— Наконец-то. Говори.

— В общем, его в городе все осуждали, слухи-то сразу пошли про то, как он вылетел отсюда, а первые свободные места на шаттлах появились не скоро. Деваться было некуда, и он смылся из города — хотел сбежать от всех и раздобыть алкоголя в том посёлке, где тогда загулял с командой.

— И его там ждали, — догадался Дейке.

— Ну, на самом деле не ждали, конечно. Но очень обрадовались сюрпризу.

— Так всё-таки октианцы?

— Они, родимые. Я почти уверен.

— Почти?

— Ну…

Тхорн повернулся и посмотрел на Дейке, хищно улыбаясь:

— Они неплохо замаскировались. Выглядят, как шаггитеррианцы, не телепаты. Видимо, специально подбирают внешность — у них же люди разные бывают на вид, как земляне. И много нетелепатов. Нашлись и рыжие, подходящего роста и параметров.

— Находчиво! — восхитился Дейке.

— Да, очень, — кивнул Тхорн. — То-то наши их найти не могли годами. Слушай дальше. В общем, этого праздношатающегося скрутили и сутки держали в посёлке, заливая ему в горло всякую дрянь. Я не до конца понял на скане, но похоже, что это какая-то мощная химия, влияющая на мозги. Он вообще ничего не соображал. И тогда его загипнотизировали.

— Да как же они смогли?

У капитана безвольно отвисла нижняя челюсть, и он даже не сразу смог закрыть рот.

— Дейке, гипноз не обязательно бывает телепатическим. Вспомни матчасть. Есть вариант для не-телепатов как внушение.

— Вот дьявол.

— Ещё какой. В общем, они виртуозно это делают. Эс-Шетте за сутки в психотравму вогнали — он же сопротивлялся инстинктивно, и на него не совсем так подействовало, как нужно. Но главного они добились — гонец вернулся в город с миссией доставить пленного во вражеский лагерь, то есть в посёлок.

— Зараза. И тут попалась Асхелека, — кивнул головой Дейке.

— Да, случайно. Эс-Шетте искал удобного момента, планировал «снять» какого-нибудь дежурного, но увидел её и даже под гипнозом не смог упустить случая отомстить мне.

— Какой же он подонок. Я бы и сам теперь избил его.

— Я жалею, что я его бил, — хриплым голосом заметил Тхорн, устало закрывая воспалённые глаза, но ему и не надо было смотреть, чтобы почувствовать удивление Дейке. И тогда он пояснил свои слова:

— Не в последний раз, а в тот, первый, на корабле. Это я виноват, что он утащил Асхелеку. И теперь она может погибнуть из-за того, что я решил что-то доказать себе и команде, — с тоской заметил Тхорн.

— А по-моему, ты просто преподносил урок ублюдку. Это твоя обязанность как командира корабля, и мы оба это знаем. Как, впрочем, и вся команда.

— Но я сделал это не потому, что преподносил урок. Он просто оскорбил Асхелеку, и я… мне было приятно начистить ему рожу.

— Тхорн, — устало заметил Дейке. — Хватит заниматься самобичеванием. Это не твой стиль. Вставай, чего разлёгся? Надо её найти.

— И ты не собираешься усыплять меня?

Тхорн резко сел, его глаза, секунду назад бесконечно уставшие, вспыхнули, словно в нём только что заменили аккумуляторную батарею.

— Что я садист, что ли? Я ж вижу, что ты успокоился уже. И к тому же ты всё равно не поспишь нормально, пока Асхелека там.

— Дейке, — позвал Тхорн, поднимаясь с кровати. — Я сказал, что беру свои слова обратно, насчёт того, что ты настоящий друг…

— Не начинай снова, — отмахнулся капитан. Он изо всех сил держал лицо, пока они выходили из каюты и шли по коридору, но ближе к выходу с корабля, не удержавшись, хмыкнул и закашлялся. И в тот же миг получил весьма ощутимый удар локтем под рёбра от настоящего друга, который только и ждал этого смешка, чтобы врезать.

Эльтесеин. В тот же день.

Самые спокойные часы, наступавшие глубокой ночью, он обычно использовал для отдыха, но в тот вечер ещё долго оставался на корабле, убеждаясь, что с Ариадной всё в порядке. Ему хотелось быть рядом до утра на случай, если он понадобится ей, но он был в ответе и за других людей, поэтому пришлось лететь в ночь.

Бесшумный круг над безымянным шаггитеррианским посёлком и сканирование местности сразу дало всю необходимую информацию. Уровень агрессии местных в норме, дежурные на местах и не спят, рыженькая девушка по имени Асхелека по-прежнему в плену, но здорова и не нуждается в экстренной помощи. Стало немного спокойнее. Удалившись на расстояние более десятка мер от жилых поселений, Эльтесеин поймал восходящий поток воздуха и полностью расслабился, гася сознание.

За несколько секунд оно полностью очистилось от образов, и он остался наедине с тёплым ветром, звоном в ушах и ощущением лёгкости в теле, которое усиливалось с каждой секундой. Очень скоро он перестал чувствовать тело вовсе, а изображение в глазах поплыло, и перед ними трижды мелькнуло нечто, что он называл про себя барьерами реальности. Всегда три — последовательно мелькнут, сердце ёкнет — и он уже там.

Огромное и почти невесомое, быстрое, идеально управляемое тело дракона — и такая же гибкая, мощная психика, более совершенная, чем человеческая. Обратившись, он мгновенно получает доступ к памяти — настоящей, глубокой, той, которую не может вместить человеческое сознание. Он помнит сотни лет жизни дракона, и тысячелетия до. Он знает, где находятся следующие барьеры и как их пройти, чтобы слиться с Вселенной — но оттуда обратного пути нет, и идти туда ещё не пришло время. Ещё не скоро.

Эльтесеин медленно выдыхает, преодолевая за один выдох десятки мер — и сразу чувствует ту, ради которой обратился сейчас. Плавно разворачивается в воздухе и летит к ней, сокращая огромное расстояние стремительно, но аккуратно выстроенным маршрутом — так, чтобы миновать все жилые зоны и никому не причинить вреда. А затем пару часов скользит над морем, пока не показывается кромка другого материка — безжизненного и потому удобного для воздушных прогулок драконов.

Почувствовав её совсем рядом, он снижается, и вот они уже летят крыло в крыло. Две огромных тени скользят по обледеневшей пустыне, и ей ещё нужно время, чтобы завершить мягкий выход из медитации.

— Ты в порядке? — спросил он телепатически, когда почувствовал, что Коэре, наконец, с ним. Изящная, коричнево-зелёная драконица, уступающая ему размером и телепатическими способностями, зато не уступающая упрямством. В последнем она, пожалуй, даже превосходила его — как, впрочем, и положено младшей сестре.

— Сейчас — да, — отозвалась она.

— Ты почти не бываешь в горианском теле.

— Мне нравится летать здесь. Пока мы на Шаггитерре, этим стоит пользоваться.

— У тебя и на Горре будет возможность.

— Мне скучно здесь.

— Тебе больно.

— Отстань. Я контролирую себя.

— Коэре, ты полгода без лечения.

— Я сама решу, когда пора.

После её резкого разворота в воздухе Эльтесеин на секунду отстал, но тут же фыркнул и скорректировал направление, догоняя:

— Ты не здорова. Ты не можешь здраво мыслить.

— Потому что ты выдернул меня, когда я была не готова! — огрызнулась она.

— Не готова? — Эльтесеин снова фыркнул. — Твоя жизнь на Октиании была похожа на ад!

— Но это была моя жизнь! И я хотела быть человеком!

— Ну, так и будь им. Обращайся в горианское тело и привыкай. Мы скоро отправимся на Горру, осталась максимум неделя.

— Я хотела вернуться, Эльтесеин, — с горечью ответила она.

— Опять ты за своё. Коэремра, очнись, — чуть жёстче, чем до этого, одёрнул он. — Ты драконица, высшее существо. Ты была на Октиании только для учёбы и сбора информации. Эта дикая планета совершенно не подходит тебе для жизни. Горра — другое дело, это телепатическая высокоразвитая цивилизация.

— Но я привыкла жить на Октиании.

Малейшая слабость, беспомощность в её эмоциях — и он не смог устоять, мгновенно смягчаясь. Раскинув крылья, Эльтесеин без слов спланировал ниже и позволил ей лечь себе на спину, мягко покачивая. Какое-то время они помолчали, пока Коэре жадно вбирала в себя энергию от его сильного, позитивно заряженного тела.

— Тебе тяжело, малыш. Потому что ты всё ещё отождествляешь себя с октианкой — слишком привязалась.

— Думаешь, я не понимаю? — спросила она, поддаваясь в ответ на его заботу. — Я знаю, что почти сошла там с ума. Я стала совсем слабой. Иногда мне кажется, что моя жизнь там — дурной сон, я даже вспоминать не хочу. Сама себе противна.

— Это была не ты, зелёные крылышки.

— Не совсем я. Но всё же я, — возразила она. — Я — без памяти, я — без знаний. Когда у тебя всё в порядке, кажется, что верить в себя очень легко, но если ты не знаешь, кто ты…

— Это нелегко. Быть человеком — вообще непросто, ты это знала с самого начала, просто забыла.

— Ты не понимаешь, Эльте. Я ненавидела себя, буквально ненавидела. А что может быть хуже ненависти?

— Ты просто влюблена — это сбивает с толку.

— Была влюблена, — поправила она, словно обжегшись. — Он всего лишь дикарь. Червяк. Бескультурное, необразованное, неразвитое телепатически и недостойное создание.

— Конечно, — покорно согласился Эльтесеин, улыбаясь. Его обнадёжило то, что она говорила с ним.

— Эльте, я была такая дура.

— Ты просто разочаровалась в нём.

— Ужасно. Знаешь, когда я вернулась, думала: всё быстро пройдёт. Он, наверное, давно забыл обо мне, а я всё терзаюсь.

— И ты ещё говоришь, что тебе не нужно лечение?

Коэре прижалась мордой к его шее, почти обнимая крыльями:

— Пожалуйста, пойми меня, Эльте. Мне кажется, я потеряю себя, если сама с этим не справлюсь. Я очень не хотела бы сейчас касаться этого. Просто дай мне время.

Он отреагировал глубоким вздохом — таким глубоким, что она даже подняла голову, почувствовав неладное.

— Что?

— Коэре, я прилетел, чтобы просканировать тебя полностью. Тебе придётся мне позволить, потому что от этого зависят многие человеческие жизни.

Пользуясь её ошеломлённым молчанием, Эльтесеин поспешил продолжить:

— Дело в том, что мы нашли октианцев на Шаггитерре. Они похищают людей и льют здесь кровь. Прямо сейчас у них в заложницах горианка. Поэтому мне нужна вся информация об октианцах, которая есть в твоём сознании.

Коэре понадобилось некоторое время, чтобы переварить его информацию.

— Я так не хотела, чтобы ты это видел, — медленно ответила она после долгой паузы. — И я не совсем понимаю, чем тебе поможет мой скан.

— Дело в том, — нехотя ответил Эльтесеин, — что этот октианец, в которого ты влюб… была влюблена — руководит всей этой операцией здесь, на Шаггитерре.

Коэре вздрогнула всем телом, оттолкнулась от него, неловко перевернулась в воздухе, но тут же взмыла вверх. Эльтесеин терпеливо ждал, пока она сделает пару кругов, приходя в себя.

— Только сканирование. Никакого лечения. И я не хочу это обсуждать, — отрывисто сказала она.

— Я не считаю это разумным, но дело твоё, — ответил он, вынужденный согласиться.

— Возвращайся на корабль, я буду через пару часов, — бросила Коэре и сделала большой круг, набирая скорость.

Эльтесеин проводил её спокойным взглядом. Он знал, что сестра прилетит, как только совладает с собой. Коэре никогда не брала в расчёт своих страданий, если надо было кому-то помочь. Именно так она и оказалась на Октиании с заблокированной памятью и ложными воспоминаниями, искренне считая себя обычным человеком. Простой октианкой, скромной девушкой по имени Корра.