Пообедав в кафе, неугомонные следопыты вернулись в пансионат. Точнее, неугомонным был один — с синими глазами, второй, с бобриком на макушке, совсем даже наоборот — квелым.

 Вика лежала на кровати, читая книгу.

 - Интересно, зачем я из номера уходила? — шутливо нахмурилась она. — Чтоб вы, как неприкаянные, по улицам слонялись?

 - Не знаешь, где Вахтанг? — вопросом на вопрос ответила Юля.

 - У себя должен быть, недавно забегал, сахар просил.

 - Ты понял? — бросила красавица многозначительный взгляд на Полынцева. — Действуй, пока он тепленький.

 - А поваляться?

 - Раньше надо было валяться, когда разобрано было, теперь двигай, давай.

 Андрей, с обреченным видом, удалился из номера. Кажется, барышня окончательно вошла в образ сыщика: профессиональный жаргон, служебное рвение, руководство подсобными силами (целым лейтенантом командовала) - все, что требуется для нормальной работы. Неужели так велик интерес к преступлениям? Разве молоденькой девушке может нравиться ловля крыс или копание в мусорных баках? Впрочем — дело вкуса. Но обидней другое — криминальный сюжет, ворвавшийся в южную сказку, как вонючий хорек в курятник, задушил любовную историю буквально в зародыше.

 Юля улеглась на кровать, закинув руки за голову.

 - Устала, ноги гудят.

 - Высоко задирала? — съехидничала Вика

 - Интересуешься?

 - Конечно. Расскажешь?

 - Пока нечего.

 - Не понимаю я тебя.

 - Я сама себя не понимаю. И его тоже. Странный какой–то, закрытый, с дурацкими принципами.

 - Тогда ясно.

 - Расскажешь?

 Вика, отложив книгу, поднялась с кровати, подойдя к столику, включила в розетку чайник, достала две чашечки.

 - Все очень просто, мальчик гордый попался. Любви от тебя ждет, а ты, видно, еще не зажглась. Вот он и крутит гривой, не хочет сено щипать, ждет сочной травки.

 - Ты откуда знаешь?

 - Тип людей знакомый. Пока не скажешь, что жить без него не можешь, не объездишь.

 Юля подумала, что подруга мыслит какими–то устаревшими категориями, сохранившимися, разве что в книжках. Современный мир намного проще и эгоистичней. Себя надо любить в первую очередь, а остальное — дело десятое.

 - Это уж ты хватила. Я до такого градуса вряд ли когда нагреюсь.

 - Будешь долго тянуть — бросит. В другое место пойдет искать. И будь уверена, найдет.

 - А я, можно подумать, не найду, — хмыкнула красавица.

 - Обязательно найдешь, какашку в фантике.

 - Будто этот — чистое золото.

 - Не чистое, но и не грязь. Скромный, приличный, людей в море спасает.

 Вика, разлила кипяток по чашечкам, бросив в каждую по чайному пакетику, поднесла одну Юле.

 - Спасибо, кисулька. Слушай, а к тебе Вахтанг случайно клинья не подбивал?

 - Пытался разок.

 - И что, не понравился? Вроде бы, видный мужик, веселый, денежный.

 - Я с ними не могу, — вздохнула подруга, присаживаясь на кровать.

 - С кем, с ними?

 - Ну, с этими — она показала орлиный нос.

 

 Полынцев сидел за столом напротив грузина и тоже пил кофе, правда, по–мужски, с коньячком. Ну, как прикажете начинать неприятный разговор с человеком, который совсем недавно вытащил тебя из моря, пригласил в свою компанию, встретил с таким радушием. Неудобно, неблагодарно, не по–человечески как–то. Что там ОРД по этому поводу советует? Зашифрованный опрос? Как же его тут зашифруешь? Разве что, попробовать с фланга обойти?

 - В растрепанных чувствах я, Вахтанг, — сокрушенно сказал Андрей, прихлебнув из чашечки. — Не получается у меня с Юлькой ничего. Даже не знаю, как быть — плюнуть, что ли? Или еще помучаться?

 - Э, мучаться не надо, дорогой! — вскинул указательный палец грузин. — Если чувствуешь, что хода нет — плюй! Найди себе хорошую девочку, смотри здесь их сколько. Зачем ломиться в закрытые ворота?!

 - А если нравится?

 - Тогда тем более. Чем сильней нравится, тем дальше плюй, — он махнул рукой за окно. — Пусть летит себе.

 - Плевок?

 - Почему плевок?! Женщина.

 - Интересная у тебя логика. Объясни.

 Вахтанг, склонившись к столу, интимно зашептал.

 - Все очень просто, надо выбирать только тех женщин, которые в тебе вкус имеют. Тогда без осечки.

 - В твоем вкусе, ты хотел сказать?

 - Нет. Которые к тебе… у тебя… в общем, которым ты нравишься.

 - А понял. Только, как быть, если такие самому не нравятся? На меня, к примеру, все толстушки западают, а я на них смотреть не могу, что называется, в голодный год за тазик пельменей не стал бы…

 Грузин распрямился восклицательным знаком.

 - Слушай, выбери среди них ту, которая меньше всех не нравится и ухаживай себе на здоровье.

 Полынцев покачал головой.

 - Странный у тебя подход.

 Вахтанг поднял ладонь в успокоительном жесте.

 - Верный зато. Никогда еще не подводил, — он снова склонился к столу. — Скажи, дорогой, кто в нашей компании был тебе самый несимпатичный?

 - Елисей, я думаю, — ответил Андрей, исключив из списка присутствующих.

 - Я о женщинах, ты что?!

 - А. Ну, тогда на мой вкус — Яна.

 Грузин, удовлетворенно кивнув, подошел к холодильнику, с хрустом распахнул чуть пристывшую дверцу.

 - И на мой вкус тоже! Давай выпьем, генацвале за совпадение наших вкусов. Хотя, мне лично, полненькие очень даже нравятся. — Он вытащил початую бутылку коньяка, повядшую зелень, резаный на блюдечке, лимончик.

 Полынцев с радостью подставил чашечку. Пить ему совершенно не хотелось, но алкоголь провоцировал человека на откровения, вытягивая из него, порой, самые неожиданные признания. Это было сейчас, как нельзя, кстати. Да и Вахтанга, кажется, понесло.

 - Я думал, она тебе, наоборот, больше всех нравилась.

 - Э! — вскинул палец грузин. — Всех больше мне, как и тебе, нравилась Юля! Молодой, упругий: попка — персик, грудь — арбуз, слушай. Вах!

 Андрей икнул, кажется, учитель перепутал местами сравнения.

 - А Яна?

 - А потом Вика, — пропустив вопрос, разлил по–второй Вахтанг. — Русский красавица, слушай. Такой женщина, слушай, я даже не могу, слушай. Персик — везде! Давай, за нее, дорогой.

 Дали…

 Следом налили по третьей.

 Ее выпили молча, каждый за свое. Полынцев–за погибших в боях и при исполнении. Светлая им память. А грузин — Бог весть, за что. Об этом не принято спрашивать.

 Учитель, войдя во вкус, достал из холодильника закуску посолидней. Копченую колбасу, жесткую, как кусок арматуры. Сморщенные помидоры. Лаваш, который сгодился бы на подошвы к сапогам. Шоколад, твердый, как кафельная плитка. Ломая зубы, поели.

 - Так что ты, там, про Яну говорил, Вахтанг?

 - Я? — удивился генацвале. — Я, наоборот, про Вику, слушай. Мечта, говорил, а не женщина, я б за такую все отдал, жизнь бы отдал, слушай! Только не нужна ей моя жизнь. Шарахается от нашего брата, как от черта с рогами.

 - От какого брата? — не понял Андрей.

 - От нас, брюнетов, слушай.

 - А… в этом смысле.

 - Кханещна, а в каком еще? Вот и осталась только Яночка. Сначала думал, тоже будет избегать. А она сказала, что я ей какого–то давнего друга напоминаю. Вот и начал отношения настраивать. Хорошо у нас все пошло, слушай, еще бы немножко и… а тут такое. Не поверишь — до слез жалко!

 - Не успел?

 - А, — махнул Вахтанг рукой. — Хотел в тот вечер остаться — выгнала. Пчелы подвели. Что б им всю жизнь пластмассовые цветы нюхать, слушай! Чтоб у них вместо меда касторовое масло получалось! Чтоб их улей на муравейнике стоял, слушай! Неприятный животный, противный!

 Андрей попробовал закинуть удочку подальше.

 - А я рыжих не люблю, не заводят.

 - Я тоже не люблю, — кивнул генацвале, хрумкая шоколадом, как ореховой скорлупой. — Уже два раза не повезло. Теперь близко не подойду.

 - Что, еще одна выгнала?

 - Наоборот, слушай. Познакомился с девочкой в ресторане. Хорошая такая, улыбчивая. Думал, понравился, а она…

 - Убежала?

 Грузин вскочил с места.

 - Какое там?! Привела к себе в гости, говорит: 'Хочешь большую любовь — плати большие деньги'. Наглая, слушай, за что большие — там смотреть не на что.

 - Не стал?

 Вахтанг нервно заходил по комнате.

 - Нет! За большие деньги я себе целый арбуз найду, зачем мне этот мандаринка. Говорю, если ты решила отношения на деньги переводить, то еще сдачу мне за ресторан должна. Тебе красная цена — салат из цветной капусты.

 - А она?

 - Звонить начала кому–то, жаловаться. Клиент, говорит, не рассчитывается.

 - И что, кто–то приехал?

 - Откуда знаю, слушай? Не стал разбираться, ушел быстро. В общем, не люблю я рыжих, террористки и проститутки одни.

 Андрей согласно кивнул, но, все же, подкинул поленце в костерок разговора.

 - Зато, если б с Янкой тогда получилось, сейчас бы всем рассказывал, что с террористкой переспал.

 Грузин мечтательно вздохнул, усаживаясь за стол.

 - Да, правильно говоришь. Может, она в постели тоже террористка, вах!

 - Надо было тебе вернуться, зря сдался — такого удовольствия лишился.

 - Я хотел, слушай, Евсей с толку сбил.

 Полынцев насторожился. Между делом промелькнуло новое имя. Взяв бутылку, он быстро разлил коньяк по чашечкам. Собеседнику требовался срочный подогрев — бурный темперамент, кажется, начинал остывать.

 - Я уже идти собрался, — продолжил Вахтанг, одним глотком освободив посуду. — Слышу, у него дверь хлопнула. Думал, ко мне зайдет, а он мимо, прямо к ее номеру. Поговорил там минут пять и к себе вернулся.

 - С Яной поговорил?

 - Наверное, а с кем еще?

 - Почему, наверное? Ты что, ее голос не узнал?

 - Далеко, не разберешь.

 - Ну, а ты?

 - Я решил, что несерьезно друг за другом к ней бегать — не хочет женщина, зачем насиловать. Можно разозлить, потом вообще ничего не достанется.

 - А ты не подумал, что они могли договориться о более поздней встрече? Когда вы все уснете, например.

 Грузин покачал головой и развел руками.

 - Что теперь сделаешь — его выбрала, значит, его.

 - Не слышал, выходил он еще раз?

 - Что я, пастух, караулить? Спасть сразу лег, обиделся, да!

 Андрей не замечал фальши в словах Вахтанга. Похоже, он говорил правду. Значит, нужно переключаться на разработку нового фигуранта. Тем более что выяснились неизвестные подробности рокового вечера, между прочим, скрытые от друзей, и, судя по всему, от следствия.

 - Но, почему Елисей? У них же никакой симпатии друг к другу не было. Зачем он к ней пошел?

 Грузин удивленно изогнул брови.

 - Откуда мне знать? Может, появилась. Выпили мы хорошо, а пьяный мужчина любой женщине симпатизирует.

 - Да, вполне возможно. Ты с ним после этого частенько сиживал. Ничего такого он под хмельком не рассказывал?

 - Я не спрашивал, неудобно как–то. Зачем человека в неловкое положение ставить. А сам он никогда не вспоминал.

 Полынцев, думая о своем, опрометчиво хмыкнул.

 - Понятное дело.

 Вахтанг слегка насторожился.

 - А ты, почему так подробно этим интересуешься?

 - Я, подробно?! — искренне (или почти искренне) возмутился Андрей. — Это ты мне тут про рыжих начал истории рассказывать. Я к тебе с одной проблемой зашел, а ты мне целый мешок других навешал.

 Грузина удовлетворил такой ответ

 - Женщины — это общая проблема, слушай. Все беды от них.

 - Вот, и я о том же. Помнишь, как я чуть не утонул из–за одной?

 Учитель потеплел взглядом.

 - А как же? Она такой истерической оказалась, слушай, до сих пор не понимаю, как на дно тебя не утащила.

 - Вот, именно. А ты меня спас, спасибо тебе огромное! Извини, что без бутылки зашел. Не знал, что в номере застану. В следующий раз исправлюсь.

 - О чем ты говоришь, генацвале, всегда рад тебя видеть.

 Они обнялись, похлопав друг друга по спинам.

 - Ну, вот, о твоих рыженьких поговорили, теперь давай о моей темненькой. Что мне с Юлькой- то делать?

 - Постучи в двери два раза, если не откроет — уходи, гордость должен иметь, да!

 Андрей грустно вздохнул.

 - Гордости, как грязи. Счастья нету.

 

 В то время, как мужчины перемывали косточки женщинам, последние, напившись кофе, делали то же самое в отношении первых.

 Юля, лежа на кровати, тоненько (и совсем непротивно) икнула.

 - Кажется, меня кто–то вспоминает.

 - Догадываюсь, кто, — улыбнулась Виктория и неожиданно икнула тоже. — Ой, а меня–то за что?

 - Это они про нас говорят.

 - Думаешь?

 - Не сомневайся. Могу даже сбегать подслушать для убедительности, — красавица проворно сунула ножки в тапочки и, придав лицу шпионское (с подозрительным прищуром) выражение, выскочила из комнаты.

 В коридоре никого не было за исключением пожилой супружеской парочки, заходившей в свои апартаменты на противоположном конце этажа. Юля вежливо кивнула соседям, дождалась, когда они скроются из вида, привстав на цыпочки, подкралась к номеру Вахтанга. За дверью стоял басовитый рокот мужских голосов. Кроме слов: 'вах' и 'кханещна', ничего разобрать было невозможно. Красавица, наклонившись, прислонила ушко к замочной скважине. Стало слышно разборчивее, хоть и мешала ручка. Зазвучали имена: Юля… Вика… Яна. Вот сволочи, никого не пропустили, каждой досталось. Не туда Полынцев беседу гнет, ох, не туда — надо о проститутке, а он всех подряд склоняет. Плохой из него сыщик, неправильный, слишком мягко с подозреваемыми разговаривает. Красавица, раздосадовано махнув рукой, побрела в свою комнату.

 - Как и предполагалось, болтают о нас, — сказала она, войдя в номер, и, усевшись за стол. — Давай тоже про них.

 Вика оживленно повернулась на кровати, заложив страничку в книге.

 - Про твоего?

 - Почему про моего? Давай лучше про твоего. Замечаю, Елисей Федулович за тобой, как хвостик таскается.

 - Не говори, притомил уже.

 Юля застучала ложечкой по чашке, размешивая кофе.

 - Вот теперь я тебя не пойму, подруга. Ты красивая, свободная девушка, вокруг мужики табунами пасутся. Елисей, например. Смотри, какой осанистый и нос не крючком, чего не хватает?

 - Наверное, того же, что и твоему Полынцеву. Не могу я по–легкому сходиться, по мне лучше никак, чем как попало.

 - Будто меня кое–как устраивает — тоже настоящей любви хочется.

 - Ты ее пробовала?

 - Естественно, много раз.

 - Так, чтоб с ума сходила, вены резала, таблетки глотала?

 - Ну, сейчас, дура я, что ли?

 - Значит, не пробовала.

 Вообще–то, Юля не завидовала таким чувствам. Отношения должны приносить радость, а не страдания и, слава Богу, что ее этот кошмар не коснулся. Вены резать, таблетки глотать — фу, дикость какая.

 - А ты резала? — взглянула она на подругу.

 - И глотала, и жить без него не могла.

 - Да, ну?

 - Ну, да.

 - И где же теперь твоя любовь?

 - Оборвалась.

 - Бросил?

 - Не по нашей вине, — тихо сказала Вика, чуть дрогнув голосом…

 

 Полынцев, вернувшись с задания, деликатно постучался в двери.

 - Открыто, — крикнула Юля.

 Он постучал еще раз.

 - Не заперто, — повторила она.

 И еще разок.

 - Что там за придурок?! — вскочила красавица с постели.

 Когда дверь распахнулась, Андрей занес руку для четвертой попытки, но, не найдя опоры, провалился в комнату. Юля встретила его грудью, тем самым, удержав от конфузного падения.

 - Что за новости? — нахмурила она брови. — Что за вид?

 - Не кричи, Вику напугаешь, — заплетающимся языком прошептал нетрезвый разведчик. — Пошли на улицу, подышим…

 Резная беседка, зеленая аллейка, фонтанчик, озорно брызгающий искристыми струйками — это ли не место для разговора… об убийстве.

 Полынцев, закинув ногу на ногу, приобняв, за плечико Юлю, притворялся, что внимательно ее слушает, на самом же деле, витал в облаках, купался в фонтане, валялся на мягкой газонной травке. Ну, не получилось у него разбудить в девушке серьезные чувства, что теперь - застрелиться? В легких отношениях тоже есть своя прелесть, особенно на курорте. Сегодня встретились, завтра разъехались. Зачем, спрашивается, лишние сложности создавать? А женитьба… женитьба подождет, возраст пока позволяет.

 Когда Юля достигла апогея в своих аналитических рассуждениях, Андрей, будто только вернувшись с прогулки, совершенно не в тему спросил.

 - А тебе какие отношения больше нравятся, легкие или серьезные?

 - Так! — освободилась девушка из объятий. — Я с кем сейчас разговаривала?

 - Да я все слышал.

 - Повтори.

 - Ответь на вопрос, и повторю.

 - По–разному, иногда, и легкие устраивают, но что б с любовью.

 - Любовь, это разве легкие? — воскликнул Андрей.

 - Она всякая бывает, — спокойно ответила Юля.

 Ее уже достали за сегодняшний день рассуждения о любви. То подружка битый час про высокие чувства рассказывала, то дружок принялся глупыми мыслями сорить. Сейчас, наверное, тоже поведает о своих душевных терзаниях. Смешные они, у самих сплошные проблемы в головах, а других лечить пытаются.

 - Да, врешь ты все! — встал на защиту святого Полынцев. — Любовь, это когда сердце в клочья, душа пополам!

 Красавица про себя улыбнулась. Так и есть: душу пополам, сердце в клочья, голову в петлю, тело под поезд — больные люди. Надо закругляться с этой темой, а то можно черт знает до чего договориться.

 - У тебя такое было? — спросила она сухо.

 - Еще бы.

 - А у меня нет. Нравится человек и нравится, потом перестает. Все, закрыли вопрос, надоело.

 - Понятно, в темнице живешь, — понуро кивнул Андрей.

 - Сам ты, лапоть сибирский. Давай, повторяй мою версию.

 'Шла бы ты со своими версиями', — хотелось крикнуть ему во все горло, но сдержался, не стал усугублять ситуацию. Идиот, нырнул в синие глаза, думал, море — оказалась лужа.

 - И долго мне тебя ждать? — прервала его душевные терзания Юля.

 Вздохнув, он расстроено отмахнулся.

 - Ну, понял я, понял — Могила решил после тебя переключиться на Яну. Вот и переусердствовал.

 - Да, да! Это все из–за меня произошло. Елисей увидел, что я к тебе переметнулась, кстати, села рядом на том вечере, если ты помнишь. И решил сыграть на ревности. И это грамотно, между прочим. Мы, бабы, знаешь какой народ, вроде бы, и самой не нужен, а другой отдавать жалко. Так что, расчет был верный. Янка же представляла собой самый доступный объект — перед всеми задницей крутила. Но, ошибочка вышла.

 - А ты долго с ним дружила? — подозрительно спросил Андрей.

 - В каком смысле?

 - Ну, в прямом, общалась там, и все такое.

 - Про все такое я тебе уже говорила. Опять?

 - Я имею в виду, насколько хорошо его знала? Какой он по натуре, способен на активные действия, нет?

 - На меня лично не бросался, но, вообще–то, он озабоченный во всю голову. Однажды в номер к нам зашел утром, когда я раздетая была…

 Полынцев заерзал на скамейке.

 - Весело. Ты, значит, голенькой при открытых дверях разгуливаешь?

 Красавица махнула рукой.

 - Дурак! Это случайно получилось. Я из душа выходила, когда Вика со своим ключом вернулась, Могила — следом.

 - При нем, значит, голой прыгаешь, а при мне в халате?

 - А ты под ним проверял? — лукаво сощурилась Юля. — Успокойся — шучу. Не уводи разговор в сторону.

 А, между тем, Андрей уводил в сторону отнюдь не разговор. Под шумок беседы его рука, покинув девичье плечико, давно ползла вниз, к вожделенной цели. И вот, обогнув лопатки, миновав спину, мягко скользнув по талии, наконец, до нее добралась. Да — здесь было, за что подержаться!

 - Думаешь, Могила на такое способен? — кашлянув, спросил он, отвлекая внимание хозяйки запретного плода.

 - Еще как. Хорошо, что мы с подругой тогда вдвоем были — неизвестно, чем бы все закончилось. Говорю же, у него даже язык не гнулся. Как же я об этом раньше–то не вспомнила.

 Набравшись впечатлений от женских форм, Полынцев с легкой писклявостью в голосе, но, тем не менее, решительно, произнес.

 - Так! Мы должны срочно провести следственный эксперимент.

 - Давай, — наивно согласилась Юля. — Только лапу с моей спины убери, пожалуйста.

 - А это не спина, — не менее наивно возразил он.

 - И я о том же. Быстро поднял руку вверх!

 Пришлось подчиниться.

 - А ты сможешь отправить куда–нибудь подругу на три, нет, на два часика? — реально оценив собственные силы, упрямо поинтересовался Андрей.

 - На три часика? — насторожилась красавица.

 - На два, — скромно поправил он.

 - А зачем?

 - Для принятия верного решения, мне необходимо своими глазами увидеть ту картину, которая открылась взгляду Елисея Федуловича. Ну, душ там и все такое.

 - Ты, пьяная морда, — резко отпихнулась Юля. — Я тебе увижу, пожалуй, — языком подавишься.

 - Им, значит, преступникам, можно, а нам, гусарам, нельзя?

 - Ой, держите меня десять человек, гусар! — расхохоталась она. — Гусары еще в город не успевали войти, а девки уже…

 - В воздух чепчики бросали, — блеснул знаниями Полынцев.

 - Ага, — кивнула Юля. — Беременеть начинали.

 - От кого? — не понял он.

 - От предчувствия.

 - Ловко, — хихикнул 'гусар'. — А я тебе предлагаю…

 - А я тебе предлагаю идти домой и отсыпаться. Не люблю с пьяными разговаривать. Особенно, когда сама трезвая. Утром чтоб был, как огурчик. Идея есть, Могилу разогревать будем.

 Андрей деланно изумился.

 - Ого, какой сленг?!

 - С кем поведешься…