В пансионат Андрей зашел ровно в полдень и сразу поднялся в 425 номер, где проживали Вахтанг с Аркадием Эдуардовичем. Постучав в двери, и не дождавшись ответа, он застыл в раздумье. Наверное, друзья засиделись вчера допоздна, спят еще. Интересно, Юля с ними была или ушла пораньше? Стоп, это уже не имеет значения. С сегодняшнего дня тактика меняется - никаких воздыханий, никаких взглядов, никакого внимания — ноль, пустое место. Хватит, побегал. В конце концов, он тоже не последняя пуговка на кальсонах, вот именно, так что навязываться никто не собирается.

 - Андрюша, мы все здесь, — послышался сзади тихий женский голос.

 Полынцев обернулся. Эстонка, выглянув из своего номера, призывно махала ему рукой.

 Было бы предложено.

 Войдя в комнату, Андрей увидел невеселую картину. На кровати, шашлыком на шампуре, теснилась вся вчерашняя компания. А за столом напротив сидел молодой лысоватый мужчина и поедал ее хмурым взглядом. Это пахло неприятностями. Плешивый, судя по возбужденному, как уголовное дело, лицу, был сотрудником милиции. Отсюда вывод — совершено преступление. На месте нет Аркадия, значит — что–то связанное с ним. Осталось выяснить — что именно.

 - Я так понимаю, еще один герой вчерашней пьянки заявился, — бесцеремонным тоном сказал плешивый, заметив в дверях растерянного Полынцева.

 Андрей не любил, когда незнакомые люди, тем более сотрудники милиции, начинали разговор в столь бестактной манере. Изжогу вызывала сама форма общения: пренебрежительная, надменная с начальственными нотками. Ладно б, он так с крутыми бандитами разговаривал, ведь нет же — с ними, наоборот, через 'будьте любезны'. А вот с безобидными, попавшими в трудное положение людьми — запросто. Вон, пожалуйста, Вика с Юлей сидят, перепуганными глазенками хлопают, того и гляди, сейчас расплачутся. Нагнал, наверное, жути — рад, ухмыляется. Ну, что ж, как говаривал старшина в армии: 'Каждый сапог должен знать свое место в строю'. Придется расставить все по уставу.

 - Являются только привидения и чертики в горячке, а люди приходят, — сказал Полынцев, засунув руки в карманы.

 - Остряк, что ли? — вскинул брови мужчина. — Я б на твоем месте так не веселился.

 - Тыкать будешь пальцем в ж… — Андрей осекся, дернув взглядом на женщин, — в небо. А со мной — на 'вы', и через 'пожалуйста'.

 - Ты с кем так разговариваешь? — покраснел от возмущения плешивый. — Ну–ка, быстро сел и замолк!

 - Ну–ка, быстро встал и представился, пока я тебя не выкинул отсюда, как хамло трамвайное.

 Глаза Юли засветились благодарностью к Андрею. Ведь правда, и без того все было плохо: страшное убийство, жуткое лицо Аркадия, бессонная ночь — пока приехала милиция, пока осмотрела место происшествия, записала показания — спать легли только под утро. А тут пришел еще этот, поднял всех с постели и начал допрашивать по–второму кругу. Что особенно неприятно — обращался фамильярно, какие–то пошленькие намеки отпускал по–поводу интимных связей Аркадия Эдуардовича. Грозился тюрьмой, большими сроками. В общем, вел себя так, будто перед ним сидели настоящие преступники.

 - Андрюша, — негромко сказала Яна, указав взглядом на мужчину. — Это оперуполномоченный из местного райотдела.

 - А у него что, на лбу кокарда нарисована? — огрызнулся Полынцев и сделал шаг вперед, намереваясь выкинуть гостя из комнаты. На самом же деле прекрасно понимая, что до этого не дойдет. Такие субчики ходили гоголем только перед тихонями, а когда встречали на пути гвоздь - сдувались как покрышки. Так, собственно, и вышло.

 Плешивый выдернул из кармана удостоверение и, закрывшись им, словно крестом от нечистой силы, хрипло выкрикнул.

 - Вот, смотри!

 - Теперь вижу, — спокойно сказал Андрей, разглядывая фотографию. — Старший лейтенант Побрякушкин.

 - Погремушкин.

 - Тоже неплохо, — кивнул Полынцев и показал свои документы.

 - Участковый уполномоченный, лейтенант милиции, — вслух прочитал оперативник. — А ведешь себя, будто генерал какой.

 - Разница между мной и тобой, Побрякушкин, — нравоучительным тоном произнес Андрей…

 - Погремушкин, — настойчиво поправил сыщик.

 - Тем более. В том, что я не отличаю генералов от простых работяг — со всеми разговариваю вежливо. А ты нет.

 - Лекции мне еще почитай, — достал из кармана платочек плешивый. — Иди лучше, объяснение пиши. Приятеля вашего ночью убили.

 - Аркадия?!

 Андрей сел на край стола, прямо перед носом у растерянного коллеги. Это выглядело, по меньшей мере, вызывающе. Ничего, пусть похлебает кашу, которую для других заваривал.

 - Глухарь?

 - Висяк, — недовольно кивнул Погремушкин, вытаскивая из–под ноги нахала смятые протоколы.

 - Хулиганка?

 - Гоп–стоп.

 - Со смертельным?

 - Да. Камнем в висок.

 - Гопота?

 - Не похоже, — плешивый, кашлянув, обратился к притихшей компании. — В общем, мы с вами обо всем договорились, если понадобитесь — вызову. Пока можете быть свободны.

 Юля с удовольствием послушала бы их беседу и дальше, ей так понравилось и про 'Побрякушкина', и про 'хамло трамвайное', и про непонятные 'гопы' со 'стопами'. Но велено было уходить. Спорить ведь не станешь…

 - Так ты говоришь, не похоже, чтоб шпана навалилась? — напомнил вопрос Полынцев, когда невеселая компания удалилась из номера.

 - Угу, — кивнул Погремушкин. — У него шея оказалась свернутой.

 - Фью–уть, — присвистнул Андрей. — Странно.

 - Вот и я говорю — зачем камнем бить, если голову уже скрутили? И еще — вроде бы ограбили, как положено: карманы вывернули, лопатник забрали — все нормально. А золотые котлы и гайку не тронули. Вот и думай после этого, кто там был.

 Полынцев заметил, что плешивый с удовольствием пользуется блатной 'феней'. Наверное, думает, что этим свой профессионализм показывает, а на самом деле — плинтусный уровень: дрессируя собак, сам залаял. Чтоб по фене ботать, не надо институты заканчивать, ею каждый (извините) баклан владеет. А ты попробуй литературным языком разговаривать, да так, чтоб люди рот от удивления раскрывали — вот это будет уровень. Андрей к нему стремился, правда, пока не очень получалось. Так он и институт еще не закончил — только на третий курс заочного отделения перешел. Как там учил профессор Марцев на лекциях по праву: 'Убирая дерьмо, чаще мойте руки, иначе въестся в кожу'. Вот именно.

 - Не успели снять — вот и вся разгадка, — рассудил Полынцев, отряхивая невидимую грязь с ладоней.

 - А, между прочим, с какой стати я тебе все это рассказываю? — неожиданно спохватился плешивый. — Может, ты и есть самый главный душегуб. Ведь ушел же из номера к тому времени?

 - Ушел, ушел, — задумчиво подтвердил Андрей. — Слушай, а территорию отработали, никто случайно приметы не срисовал?

 - Как обычно, нет…

 

 Юля плюхнулась в свою кровать и устало выдохнула. Как же хорошо, вот так растянуться на матрасе после нескольких часов сидячей пытки. Нет, казалось бы, нужно горевать по умершему Аркадию, а она радуется, что вырвалась из рук милиции. Да, здорово у них получается одни стрессы другими перебивать — не захочешь связываться.

 - Вика, ты не спишь?

 - Нет, — сонно откликнулась подруга.

 - А чего он от нас хотел? Думал, мы Аркадия убили, что ли?

 - Угу.

 - Он что, дурак?

 - …

 - Вика?

 - Угу.

 Кажется, бедняжка уже во сне бормочет. Умаялась. Вообще–то она молодец, хорошо держалась и ночью, в парке, и утром, на допросе. А вот Яна как–то скисла, да и мужчины оказались не на высоте. Елисей вообще трясся, как неврастеник, наверное, боялся, что на работу сообщат. Будто взрослый человек не имеет право выпить на курорте. А может, не зря боялся? Ведь не было же его в номере, когда убийство произошло. Хотя, что ему плохого сделал Аркадий? Ерунда. Наслушалась этого Побрякушкина–Погремушкина, теперь все вокруг подозрительными кажутся. Надо будет подробно расспросить Полынцева о том, что ему этот плешивый рассказал. Вдруг и правда, убийца среди своих затесался? Например — Вахтанг, его ведь тоже в номере не было. Мог убить? Конечно, мог. У него–то конкретный зуб на Аркадия имелся, из–за Янки. Нет, пожалуй, так рассуждать бессмысленно, нужно посоветоваться с профессионалом. Где его там черти носят?

 Андрей, попрощавшись с Погремушкиным в коридоре, собрался было вернуться в номер, как вдруг, дверь в соседней комнате распахнулась и на пороге появилась синеглазая красавица. Сердце запрыгало от радости, словно собачка, увидевшая хозяйку. Но грозный хозяин, а Полынцев был именно таким, жестко оборвал веселье - 'Сидеть, не вякать, а то в кофе утоплю'. Сердце сжалась. Знало — может.

 - Зайди на минутку, — поманила пальчиком Юля.

 - Кто, я? — опешил Андрей.

 - Нет, твои ноги.

 Ноги зашли.

 Красавица прикрыла дверь и заговорщицки зашептала.

 - Ну, что там Побрякушкин сказал? Это не простое убийство, да? Не простое?

 - А почему шепотом? — обалдел Полынцев от неожиданного натиска. Еще вчера он даже не мечтал, а сегодня… Если б у сердца был хвост, сейчас, виляя им, оно пересчитало бы все ребра.

 - Там Вика спит, — пояснила Юля. — Давай здесь пошушукаемся. Или ты против?

 Против ли он? Что за дурацкий вопрос?! Он, можно сказать, только и думал о том, чтобы с ней пошушукаться. Он с именем этим ложился и с именем этим вставал, готов был целовать песок, по которому она ходила, служить был рад, прислуживаться тоже (нет, это из другой песни). Что там еще из крылатых выражений осталось… в общем, на все был готов. Против ли он. Смешно слышать!

 - Конечно, против, — сдерживая учащенное дыхание, прошептал Андрей. А сердце предупредил - 'Если будешь вместо меня бубнить — залью валерьянкой. Не смыслишь в тактике — помалкивай'.

 - Хорошенькое дело, — вздернула бровки красавица. — Это почему это?

 И тут Полынцев вернул ей все, что скопилось на душе за три дня безрадостного знакомства.

 - С какой стати, Юля, я должен с вами делиться служебной информацией?

 - Ну, как? — оторопело сказала она. — Вдруг здесь страшная тайна — вместе раскроем. Разве неинтересно?

 - А можно узнать, какая у вас профессия?

 - Можно, — красавица кокетливо отбросила волосы назад. — Корреспондент газеты 'Молодежный фасон'.

 - Видно, что молодежный, — кивнул Андрей, ухмыляясь. — Непосредственность прямо через край плещет.

 - Мне 21, — обиженно сказала Юля. — И, между прочим, любопытство — моя профессиональная черта. Крови до жути боюсь, а всякие там интриги люблю, из них материал хороший получается. Представляешь, вернусь домой, напишу, как в детективную историю попала, как сама в расследовании участвовала, как вместе с настоящим сыщиком преступника ловила — все ахнут!

 - А вот мне скажут: 'Дурак ты, Полынцев, в отпуске нужно было отдыхать'.

 У Андрея на секунду возникла пораженческая мысль: бросить тактику к чертям собачьим и, обняв Юлю, радостно воскликнуть — да согласен, согласен и еще тысячу раз согласен! Но — воля, плюс характер. В девушке просматривалась определенная меркантильность: понадобился — и она готова дружить, а если б нет — то и нет? Профессиональный интерес? Да пусть она им подавится.

 - Юля, раскрою вам свои карты, — с умным видом произнес Полынцев. — И заранее прошу не обижаться. Мне нельзя заниматься этим делом, потому что я в отпуске, другими словами - отстранен от работы.

 - Ну и что? — хмыкнула она. — Сыщик — всегда сыщик, хоть в отпуске, хоть на луне.

 - Во–первых, я по должности не опер, — возразил Андрей. — Вот именно. А, во–вторых: не хотелось бы устанавливать с вами какие–то отношения — вы не в моем вкусе. Я люблю девушек скромных и мягких по характеру. А вы, извините, резкая и непосредственная, как подросток. Захотела — поздоровалась, не захотела — мимо прошла. Мне такие помощницы не нужны. Так что, рекомендую обратиться к Погремушкину, он, думаю, с радостью согласится на сотрудничество.

 - Кто резкая? — зашлепала розовыми губками Юля. — Кто, как подросток?

 - Я и сам человек несложный, — продолжал умно излагать Андрей (он считал, что умно), — и, тем не менее, с девушками на ты перехожу не раньше первого поцелуя. Равно, как и со знакомыми, при встречах обязательно здороваюсь, вне зависимости от того, испытываю к ним симпатию или нет, — чуть заметно кивнув (специально, под гусара), он резко повернулся к двери. - Счастливо отдохнуть, мне еще с Яной побеседовать нужно…

 Юля осталась стоять с открытым ртом. Это она–то непосредственная? Это она–то не в его вкусе? Да он… да она… Слов нет от возмущения. Нет, конечно, работа с молодежной аудиторией накладывает определенный отпечаток, но кто бы делал замечания, сам–то: 'А это, как его, игде эта женщина, которую я спасал? ' — тьфу, деревня! Чуть глаз не выронил, когда на нее в купальнике пялился, а сейчас: 'Вы не в моем вкусе'. Да откуда он у тебя взялся, этот вкус? Ну, и гад! Это она–то резкая?! Вот, сволочь! Нет, надо отомстить, во что бы то ни стало, отомстить.

 

 Андрей, деликатно постучав, зашел в комнату Яны. Унылая компания сидела за столом, поминая Аркадия Эдуардовича. Вид у всех был соответствующий поводу.

 - Присоединяйся, генацвале, — поднял рюмку грузин. — Помянем хорошего человека.

 - Идите ко мне, Андрюша, — похлопала рукой по матрасу эстонка, сидевшая укрытой пледом кровати. — Я за вами поухаживаю. Сегодня вы у нас настоящий герой. Поставили этого Погремушкина на место, а то измывался тут над нами все утро, грозился всех в тюрьму отправить — кошмар какой–то. Лучше бы настоящих бандитов ловил.

 - Неприятный тип, неприятный, — с готовностью подтвердил Елисей Федулович. — Разговаривал так, будто мы в чем–то виноваты. Совершенно в людях не разбирается, и заносчив до безобразия. На душе и так муторно, а он еще со своими допросами пристает: куда, мол, отлучались, почему лицо в ссадинах? Я объясняю, что со скалы, мол, оборвался. А он свое - 'Может, все–таки, подрались?'. Ищет, понимаешь, там, где светло, а в темноте лазать не хочет. Это я к тому, что по улице надо ножками топать, а не в номерах отсиживаться. Ну, давайте помянем Аркадия, Царство ему небесное.

 Подняли рюмки, не чокаясь, выпили. Хороший напиток водка: жесткий, предсказуемый - дернул, захмелел — все просто и понятно. Другое дело — вино: пьешь, пьешь, вроде и не забирает, а потом неожиданно — хлоп, и поплыл.

 Выпили еще. Стали понемногу отходить от стресса.

 - Что там страшного вам этот Погремушкин наговорил? — подав Андрею бутерброд с форелью, поинтересовалась Яна.

 В это время зашли Вика с Юлей. Последняя неприязненно взглянув на эстонку, молча села на свободный стул. Виктория предпочла кровать.

 Полынцев зарумянился от удовольствия. Женщины буквально сжали его мягкими тисками. Слева тощим бедром — Яна, справа округлым — Вика.

 - Да ничего особенного этот Погремушкин не рассказал, все больше спрашивал.

 - О ком? — уточнила эстонка.

 - Обо мне, конечно. Аркадия–то я всего два дня знал — не о чем говорить.

 Вахтанг, услышав имя покойного, посуровел лицом и, взяв в одну руку бутылку с вином, а в другую — с водкой, разлил содержимое первой по фужерам, второй — по рюмкам.

 - Давайте помянем хорошего человека.

 - Мы его тоже всего неделю знали, — проглотив лимон, как мармелад, посетовал Елисей Федулович. — Да мы тут, собственно, все недавно познакомились. И это плохо.

 Эстонке не понравились последние слова.

 - Что плохо? Что познакомились?

 - Нет, что отдых сорвался, плохо.

 Яна, опершись одной рукой о матрас, а второй о колено Андрея, чуть приподнялась над столом и негромко произнесла.

 - Вы знаете, я, конечно, страшно огорчена смертью Аркадия, но, все–таки, считаю, что на отпуске это не должно отражаться. Не хочу показаться кощунственной, но было бы странно из- за несчастья с малознакомым человеком, прости меня, Аркаша, — она на секунду вскинула взгляд к потолку, — лишать себя отдыха. У него есть родственники, пусть они траур и соблюдают. А мы вот, по–человечески посидели, помянули, и достаточно. Жизнь не остановишь, и дополнительный отпуск нам никто не предоставит, так что нужно отдыхать. В общем, завтра, как договаривались, едем на экскурсию в медовое хозяйство, — она чуть сдавила пальчиками бедро Полынцева. — Вы согласны со мной, господин лейтенант?

 Андрею понравились подковерные движения эстонки. Молодец, умеет пользоваться женским обаянием. Вроде бы, и не красавица, а симпатию вызывает откровенную. Вот что значит возраст и опыт. Знает, когда рядом присесть, когда за ногу ущипнуть. Недаром за ней мужики бегают. Такой и подыграть не грех, тем более что рассуждает вполне здраво, хоть и несколько цинично.

 - Вы на меня–то не ориентируйтесь, я ведь милиционер, — сказал он, вздохнув. — Трупов за службу насмотрелся — кожа давно задубилась. И это, конечно, плохо.

 Вахтанг наполнил рюмки.

 - Конечно, плохо, дорогой. Давай помянем…

 Юля желчно взглянула на эстонку. Нет, вы только посмотрите, какая стерва. Можно сказать, сама человека в могилу загнала — из–за ведь нее он побежал за текилой — а теперь еще предлагает не делать из этого трагедию.

 - Юляша, — улыбнулась Яна, словно почувствовав ее недовольство. — А у меня есть для тебя маленький подарок, — она достала из тумбочки театральный бинокль. — Вот, держи, на концерте можешь своих любимчиков практически в упор разглядывать.

 Юля, просияв от радости, взяла в руки приятную вещицу, погладила золотистый ободок, приставила окуляры к глазам, покрутила ребристое колесико — отлично! Нет, все–таки, правильно говорит Янка, что ж теперь, весь отпуск горевать? Посидели, помянули и достаточно.

 

 Полынцев, возвращаясь в санаторий, остановился у знакомого фонтана. Вот и еще один день отпуска пролетел, такой же неудачный, как все предыдущие. Приехал отдохнуть, развлечься, а здесь только успевай от проблем отряхиваться. Решил спасти женщину — сам, чуть не утонул. Встретил красавицу — не пришелся по вкусу. Убийство, опять же, притянул к себе, как мусоросборник какой. Не могло ведь оно в чужой компании случиться. Нет, именно в его. На, мол, Полынцев, гостинец в нагрузку, чтоб служба медом не казалась. Молод ты еще летом по курортам раскатывать. Кабы в январе — так, пожалуйста, а в июле — это уж чистое нахальство. Сглазил кто–то, позавидовал. А путевку, между прочим, за высокие показатели в службе дали. Вот именно.

 Значит, вместо отдыха — преступление. Куда теперь денешься — придется засучивать рукава. История ведь, действительно, темная. Непонятно, зачем понадобилось убивать Аркадия. Оказал дерзкое сопротивление? Глупость. Его только припугни, он сам все отдаст и еще в благодарностях расшаркается. Не из той породы толстяк, чтоб в опасной ситуации зубами клацать. Для этого нужен соответствующий характер, закалка, да и физическая подготовка, о которой тот имел смутное представление (судя по неуклюжим действиям на скалах), должна быть на хорошем уровне.

 Кстати, о подготовке. Когда журналисты спросили знаменитого каратиста (и мировую кинозвезду) Чака Нориса, что бы он сделал, столкнись вдруг с грабителями? Актер признался честно: 'Отдал бы кошелек, — и пояснил. — Я не собираюсь подвергать себя риску из–за каких–то денег, жизнь и здоровье намного дороже'.

 Можно, конечно, предположить, что Аркадий Эдуардович, выпив стопку, решил навести в городе железный порядок. Но для развенчания этой фантазии достаточно было одного удара в челюсть, зачем же камнем в висок? Или тюфяк оказался скрытым рукопашником, и устроил жуликам Варфоломеевскую ночь? Тогда каким образом ему удалось сохранить часы на руке — они первыми слетают в драке. И тут же попутный вопрос — почему их не сняли преступники? Не успели? Кто–то вспугнул? Хорошо, допустим. Но свернутая шея? Это ж ни в какие ворота не лезет. Разве стали бы простые грабители голову скручивать? Приемчик–то, больно специфический. Таким, обычно, профессионалы пользуются. Среди жулья, разумеется, мог затесаться спортсмен–рукопашник. Но опять не клеится — а камень тут при чем? В качестве контрольного выстрела? Странный выбор способов расправы — от квалифицированных, до народных. И потом, здесь же курорт — лютовать не принято. Ворье за подобные фокусы может само предъяву выставить. Не дай Бог, гопники распугают гостей, с чего серьезный криминал кормиться будет? Кто там еще остался? Залетные? Тоже вариант. Но как–то мелко для них получается, если судить по навару. Да и не будут гастролеры на мокрое дело подписываться, они сюда зарабатывать приезжают, а не черепа крошить. Нет, причина кроется в другом. Знать бы только в чем.