Юля узнала о том, что наступило утро, услышав разговор охранников за дверью.
- Почему опоздал? Девятый час уже.
- Котлы выкинь — ровно восемь…
Получается, что она провела в подвале почти 12 часов. А сколько еще предстоит? И что будет дальше? Вокруг темно, холодно, сыро. Комната небольшая, квадратная, потолок низкий, рукой можно дотянуться. На земляном полу старый, продавленный матрас, на нем и сидела. Хорошо, что была в джинсах, хоть не голыми ногами этой мерзости касалась. Вот и начались приключения. Или о других мечтала? Да уж, не о таких, конечно. А в жизни–то все оказалось попроще, погаже, пострашней. Дура, доигралась в жмурки с Полынцевым — получила свое. Ведь предупреждал же человек — не надо заниматься самодеятельностью, для этого есть органы. Сиди теперь в темнице, жди неизвестно чего.
Она встала с матраса, осторожно подошла к двери, прислушалась.
- Эй, там! Что вам от меня нужно?
Тишина. Видимо, охранника не было на месте.
Кому понадобилось ее похищать? Продолжается цепочка убийств, или появилось что–то новое? Если первое, тогда версия ограбления, выдуманная Полынцевым, отпадает — что с бедной девушки взять. А вот со вторым сложнее. Не в сексуальное ли рабство хотят ее продать? Между прочим, сейчас это очень популярная тема. Ох, и дура: поменяла героя на сутенера.
- Эй, где вы там?! Чего вы хотите?!
Интересно, дежурная имеет отношение к похищению? Ну, предположим, она позвонила сообщникам и сказала, что к ней приходили с вопросами. Как должны были поступить бандиты? Затаиться, наверное, следы подчистить, улики спрятать. Но не похищать же безвинную девушку. Тем более, что допрос проводил Полынцев, с ним бы и разбирались. Нет, скорее всего, дежурная здесь ни при чем. Все–таки, отгадка спрятана в убийствах. Но что общего у нее, питерской журналистки, с Янкой и Аркадием? Ровным счетом ничего. Те, по крайней мере, прибалтийскими корнями связаны. А она–то, каким боком? Или тайна в фотоаппарате? Вполне возможно. Только это опять получается гадание на кофейной гуще.
- Эй, кто там есть!? Выпустите меня отсюда!
- Форточку захлопни, сучка, — раздался хриплый голос вернувшегося на пост охранника.
- Дайте попить.
- Дают бабы, а мы берем.
Юля, закусив губу, притихла. Разговор пошел в опасном направлении.
Всю ночь Полынцев воевал, штурмуя Грозный, и утром в ушах еще звенела канонада.
- Слушай, Андрюха, — выходя из душа, спросил Попов. — Ты во сне атаковал или оборонялся?
- Что, слышно было?
- Ну, дык. Орал - 'За мной, вперед!', потом - 'Назад, с флангов обходят!'. Я так и не понял ваших маневров.
- Мы с переменным успехом, — скромно объяснил 'фронтовик', натягивая штаны. — Ты книжку здесь взял или с собой привез?
- Из дома.
- Люблю я умных людей. Едут в отпуск, литературу с собой берут. А тут, как лапоть — кроме кодекса ничего путного в жизни не читал. Сейчас по городу прошвырнусь, потом обязательно добью…
- Правильно, — согласился Попов. — Эта штука поинтересней кодекса будет.
На улице было немного прохладно и пасмурно, так же как на душе, совсем чуть–чуть. Андрей вошел в парк, вдохнув чистейший озон полной грудью. Все–таки, книжка хорошо отвлекла от сердечных переживаний. Разрыв с Юлей теперь казался всего лишь маленькой неприятностью - развеется. В пансионате сегодня делать нечего — никто не приглашал. Значит, в кино, а то закис от последних событий. Пробежаться бы сейчас по этой аллейке вдоль проспекта, размять гончие косточки, давненько километры на кроссовки не наматывал. А ведь было время, когда первый разряд с легкостью перекрывал, до кандидата в мастера всего нескольких секунд не хватало.
Развернув пружинистый шаг (под впечатлением спортивных воспоминаний), Полынцев не заметил, что следом за ним едва поспевает коренастый мужчина с сотовым телефоном в руках.
Черный джип, шурша колесами, прижался к обочине, плавно остановился. Затонированное стекло медленно растаяло в передней дверце.
- Извините, не подскажете, как проехать к дендрарию? — выглянул из окошка усатый молодой человек.
- Прямо по проспекту, — махнул рукой Андрей. — И через два перекрестка налево.
- А вы не могли бы это на схеме показать? — открыв заднюю дверцу, попросил второй мужчина с прыщавым, давно небритым, лицом. — Мы тут запутались совсем.
Интуитивно Полынцев ощутил какую–то опасность. То ли вопрошавшие подходили под теорию Чезаро Ламброзо (был такой ученый, утверждавший, что по внешнему виду человека можно судить о его преступной сущности), то ли вызвала подозрение их легкая навязчивость. Но природная вежливость не позволила тянуть с ответом, и ноги сами зашагали к машине. Подойдя к задней дверце, Андрей осторожно склонился над картой.
В ту же секунду прыщавый, схватил его за волосы (собирался ведь под 'бобрик' подстричься, не успел) и с силой дернул к себе. Усатый подскочил сзади, отработанно пихаясь коленом. Но…
Интуиция хоть и притормозила с анализом ситуации, но осторожность, все–таки, разбудила. Нападавшие не могли знать, что худощавый и нестрашный с виду паренек, которого они решили снять по–легкому, дома закадычно дружил с офицерами–спецназовцами. Не так давно им вместе пришлось раскрывать одно дерзкое убийство, и с тех пор отношения заладились. Они встречались постоянно. В том числе и в спортзале СОБРа, где молодого участкового обучали некоторым приемам рукопашного боя. Не балетного карате, а настоящей рукопашки, мощной и корявой, как лапа сибирского медведя. Впрочем, об этом чуть позже, а пока…
Андрей не стал упираться, освобождая голову от захвата, наоборот, прыгнул вперед, ударив лбом в подбородок противника. Следом, вскинув пятерню, всадил пальцы в его осоловелые глаза. Не выткнул, тот успел зажмуриться, но после удара ничего, кроме разноцветных салютиков, видеть уже не мог.
- Сука! — вскрикнул прыщавый, закрывшись руками.
Надо ли говорить, что волосы при этом освободились автоматически.
Полынцев, согнув ногу в колене, как конь копытом, лягнул заднего нападавшего в лицо (тот как раз наклонился посмотреть, что за шум в салоне), попал удачно.
- Падла! — взвыл усатый, хрустнув носом.
Чем отличается спецназовская рукопашка от спортивных единоборств? Многим. Но в первую очередь тем, что приемы и удары здесь, как минимум, травмирующие. Как максимум - смертельные. Акробатических кульбитов и высоких па ножками нет (это лишь в фильмах для детей показывают, кстати, балет смотреть гораздо интересней). Только мощные базовые удары: по кратчайшей траектории в ближайшую болевую точку. Если приемы — то на растяжение, на перелом.
Полынцев, расчистив путь, выскочил из машины, но тут же столкнулся с подоспевшим на помощь водителем. Судя по всему, тот был боксером — увесистые кулаки засвистели в воздухе бумерангами. 'Никогда не борись с борцом и не боксируй с боксером, — вспомнил Андрей советы собровцев. — Ты не профессиональный боец, поэтому состязаться в мастерстве не сможешь, используй неожиданные для них приемы: у первых всегда открыта голова, у вторых - все, что ниже пояса'. Не теряя времени, Полынцев, нырнул к шоферу под ноги, пробив жесткий апперкот в самое, что ни на есть, интимное место.
Водитель огласил округу колоратурным сопрано.
- У, е–о–о!
- Вот именно, — закончил партию Андрей, врезав коленом в грудь загнувшегося в поклоне солиста.
Казалось, раунд был окончен за явным преимуществом закона, но здесь случилась неприятность. До ристалища, наконец, добрался тот самый коренастый мужчина с сотовым телефоном в руках. Сходу, обхватив Полынцева за корпус, он по–борцовски оторвал его от земли и одним движением забросил в машину. 'Борец', — мелькнуло в голове Андрея перед тем, как она врезалась во что–то твердое….
Юля тихонько плакала, сидя в углу темницы. Приключенческий дух весь вышел, и его место занял противный, липкий страх. Сознание рисовало самые ужасные картины: изнасилование, издевательства, убийство. Охранник уже пообещал ей переломать руки и выбить зубы, чтоб не сопротивлялась. Два раза он заходил в камеру, пытаясь установить с ней близкие отношения, но она орала белугой и царапалась, кошкой, устраивая настоящую истерику. Помогало. На шум сбегались сообщники и предупреждали мерзавца, чтоб не торопил события — мол, сначала хозяин, потом остальные. Это было по–настоящему страшно.
Но вдруг.
Дверь в темницу распахнулась, и два мордоворота бросили на землю чье–то бездвижное тело. Едва различив очертания лица, она бросилась целовать его, гладить, омывать собственными слезами.
- Андрюшенька, Андрюшенька, миленький, слава Богу, слава Богу. Спасибо тебе, спасибо.
- Кому? — не уворачиваясь от поцелуев (вот уж не думал, что первые будут такими горячими), спросил Полынцев.
- Богу, конечно, Богу! Он услышал мои молитвы и послал тебя.
- Может быть, я ранен, и толку с меня — ноль?
- Ну, и что! — навзрыд вскричала красавица. — А я тебя выхожу, главное, что ты здесь, что рядом. Вместе не страшно.
Андрей присел. На самом деле, в сознание он пришел давно, еще, когда тащили через двор. Голова звенела и кружилась, но, все же, сквозь прикрытые веки удалось немного сориентироваться в обстановке. Большой, двухэтажный дом, в подвал которого его спустили, был огорожен высоким кирпичным забором. Левое крыло подпирал вольер с огромной кавказской овчаркой. Правое — курятник и сарай. Если бежать, то лучше в эту сторону.
- Тебя били? — взволнованно спросила Юля. — Где болит?
- В душе.
- А мы ее полечим, — сказала она, положив ладонь ему на сердце. — Мы ее погладим. Вот так… Отпустило?
- Наоборот, — он сгреб ее в объятья и, целуя, повалил на землю.
Юля прикрыла глаза…
Языком он действовал уверенно: не лизался, как щенок, нежно касался ее губ и плавно входил между ними. Не успела она подумать, что это похоже на… как услышала звук расстегиваемой на джинсах молнии (на своих, между прочим).
- Полынцев, а ты что собираешься делать?
- Газету, блин, читать. У вас, журналистов, принято об этом спрашивать?
- Подожди, как ты можешь в такой обстановке?
Он замер в изумлении.
- Не понял, мне показалось, ты сама?
- Да, я хотела, чтоб пожалели, но не больше.
Возбуждение начало таять, как мороженое на солнце. Через 'не хочу' Андрей переступить не мог — такое вот идиотское воспитание.
- На нет и суда нет, — медленно поднялся он на ноги. — Впредь буду осторожней.
- Ты же говорил, что я не в твоем вкусе? — отряхиваясь, напомнила Юля.
- Отомстила, что ли?
- А может, и отомстила, вредный мальчишка, — щелкнула она его пальчиком по носу. — В той школе, где ты учился с девочками целоваться, мы в старших классах преподавали.
- Что–то я не заметил, — кхекнул Андрей.
- Чего? — возмутилась красавица. — Да я просто смотрела, на что ты способен.
- Не досмотрела, — буркнул он и, приметив в углу матрас, завалился на него.
Если говорить честно, Юля решила для себя так: окажется слишком настойчивым… ну, тогда пусть. Ей сейчас было важней его расположение, чем собственные желания. А если будет сдержанным, то лучше не надо. Обстановка, и правда, не располагала. Хоть где–то и писали, что в экстремальных ситуациях у людей просыпается сексуальное влечение, но у нее это как–то не особенно ярко проявлялось.
- Не обижайся, — подсела она к нему. — Я здесь не могу.
Андрей прекрасно понимал ее состояние — и злить не хотела, и в объятия не стремилась, вынуждена играть. Женщины вообще народ зависимый. Не все, конечно, есть ведьмы, от которых лопатой не отмашешься. Но основная масса, все–таки, милые, беззащитные создания. Жалко их. Надо успокоить девчонку, а то невесть что, наверное, думает.
- Юль, — веди себя, как обычно. Я совершенно не обижаюсь, наоборот, ценю — не стелешься под ситуацию. Расслабься, давай, шевелить мозгами вместе.
Ее немного задело, что он так легко успокоился, но виду она не подала.
- Я тут все уже передумала, и поняла только одно — это не дежурная виновата. Это что–то другое.
- Почему ее отмела?
- Потому что простые грабители не стали бы меня похищать. А тебя, милиционера, и подавно. Они бы сами в норы попрятались. Здесь тайна в убийствах или в фотоаппарате.
- Или во всем сразу.
- Как это?
- Я сейчас начну проговаривать версии, а ты внимательно слушай и дополняй. Ты ведь лучше меня обстановкой владеешь.
- Давай, давай, — заерзала Юля.
Андрей прыжком вскочил на ноги и… тут же свалился обратно (голова еще кружилась). Следующую попытку провел уже без лишней резвости: спокойно встал, одернув футболку, медленно подошел к двери.
- Эй, конвойный, закурить не найдется?
- Какой я тебе конвойный, козел!
- А кто ты? Надзиратель и есть. Курево давай, жрачку давай.
- Щас дам, не унесешь.
Полынцев хотел ответить дерзко (неудобно, когда тебя в присутствии девушки козлом называют), но, подумав, решил вернуться на место. Злить бандитов раньше времени в его планы не входило.
- Они как воду приносят? — спросил он, садясь на матрас.
- Обычно: заходят и отдают. Один даже пытался…
- Что–то сделал?
- Нет, я вой подняла, другие сбежались, успокоили.
Андрей погладил ее руку.
- Извини, я тоже, блин, полез, идиот.
Юля чмокнула его в щеку. Нет, все–таки, он хороший парень. Где еще встретишь такого скромного и понятливого. Молодец.
- Ты–то здесь при чем, — сказала она, прижимаясь к его плечу. — Ты совсем из другого фильма.
В том, что их должны убить, Полынцев не сомневался. Во–первых, похищение милиционера - шаг сам по себе дерзкий и отчаянный, говорящий о серьезности намерений бандитов. После такого, уже не выпускают. Во–вторых, держат в одной камере, значит, не собираются допрашивать — просто изолировали от каких–то внешних обстоятельств. В–третьих… да хватит и первых двух. Сейчас лучше подумать о том, кому помешали два безобидных курортника? Если не убили сразу, то вполне вероятно планировали как–то использовать — в качестве заложников, например. Это плохой вариант. Когда–то ему приходилось быть живым щитом в руках матерого бандита (того самого, которого ловили вместе с собровцами). Но тогда все было проще — рядом не хлопала ресничками прелестная девушка. А рисковать собой он никогда не боялся.
- Итак, сводим все воедино, — пустился он в рассуждения. — Что было подозрительного в убийстве Аркадия? Первое — странное ограбление: дорогие вещи остались нетронутыми, а мелочевка пропала. Второе: свернутая шея — слишком жестокий и неспецифичный для гопников прием. Отсюда вывод — произошло дилетантское ограбление на фоне профессионального убийства. О чем это говорит? О том, что преступление совершено не жульем, а спецами. Сначала открутили мужику шею, а потом сообразили, что слишком тонко для грабителей и закрасили камушком в висок, по–простецки, вроде как, шпана сработала. Вопрос — за что? Какие обстоятельства предшествовали убийству Аркадия? Кому он перешел дорогу? Тебе должно быть видней, недотрога синеглазая.
- Хорошо закончил, — нежно проворковала красавица. — А то сыплешь какими–то официальными словечками: 'предшествовало, профессиональное убийство'. Я от этого теряюсь.
Андрей, почувствовав плечом ее упругую грудь, мог сказать то же самое.
- Аркадий был добродушным человеком, — продолжала размышлять Юля. — Вот только с Янкой иногда цапался, и в тот вечер, мне показалось, что она специально послала его за бутылкой, чтоб не привязывался к фотоаппарату. Видишь, опять он всплыл.
- Хорошо, давай плясать отсюда, согласился Полынцев. — Допустим, Аркадий знал о Яне что–то страшное, и та решила избавиться от него с помощью подельников. Кстати, я видел в тот вечер, как она звонила по телефону от дежурной. Вполне могла дать наводку. Итак, они убирают Аркашу, чтоб он не раскрыл какую–то тайну. Убили. Что дальше? Зачем избавляться от сообщницы? И сразу вопрос: сообщницы чего? Вот здесь главная проблема. И ее мы с тобой, сидя в подвале, не решим. Информации мало. Поэтому я и не хотел впутываться в неофициальное расследование, никаких полномочий. Даже запрос по месту жительства нельзя послать, а может, в нем и есть ключ к разгадке. Кто против нас стоит? Банда мошенников, воров, террористов? Неизвестно. Поэтому и судьбу свою просчитать мы не можем.
Юля погладила его по плечу.
- А ты слишком глубоко не копай, исходи из того, что есть, и не бойся фантазировать. Твоя беда в том, что пытаешься оттолкнуться от конкретных фактов, а их мало, значит, надо пробелы заполнять воображением. Например, вот так, — она отодвинулась, опершись на локоток. — Янка мне по–женски сразу не понравилась. Она хищница, хоть и умело это скрывала: со мной сюсюкалась, билетики на концерт доставала, подарочки разные делала — бинокль театральный - ну, ты помнишь. А с чего, спрашивается, такая доброжелательность? И почему именно ко мне, а не к Вике? Та и по возрасту ближе, и по характеру мягче. Симпатия? Что–то плохо верится. Значит, была нужна зачем–то…
- Зачем? — спросил Андрей, не дождавшись окончания.
- Не знаю.
- Да, буйная у тебя фантазия, — с сарказмом заметил он. — Далеко нас завела, не знаю, как назад выбираться.
- Ты мужчина, ты и думай. Мы, бабы, народ глупенький, слабенький. Нам бы чего попроще, потеплее, — она снова прижалась к нему. — Слушай, у тебя сердце, будто молот по наковальне стучит, аж здесь слышно.
- А можно, я у тебя тоже послушаю? — в свою очередь поинтересовался Полынцев.
- Нет, у меня нельзя, — убрала она голову и отодвинулась.
Что и требовалось доказать. Интересный народ, эти женщины. Пристаешь к ним — не нравится. Не пристаешь — сами лезут. Но лучше, все–таки, потерпеть, слава Богу, не с голодного края приехал. И потом, в экстремальных условиях напряжение не такое уж и великое, голова больше другим занята. Выбираться надо. А как? Задача. Что здесь можно придумать? Вспомнить, что ли, собственный опыт? Находился ведь когда–то в заложниках, должен ориентироваться в теме. Ну, значит, так: вход сюда один, поэтому выход тоже. В этом смысле — без вариантов. Дальше. За дверью недлинный коридорчик и лестница наверх, в служебную комнату. Там есть окно, его было видно по дороге сюда, через него — во двор, потом на курятник, оттуда на сарай, и, считай, на свободе. Интересно, сколько в доме народу? Если много — не прорваться, навалятся кучей, и пикнуть не успеешь. Не такой уж крутой из него боец. Это при условии, что стрелять не начнут. В противном случае — снимут первой же пулей. Но, ведь бегут же люди… даже из тюрем. Вот именно.
- Ты чего затих? — пихнула его локотком Юля. Обиделся, что ли? А говорил, не будешь.
- Все нормально, просто думаю.
- Так ты думай вслух, мне спокойней, когда ты разговариваешь. — Она снова прижалась к его плечу. — Давай, рассуждать дальше.
- Ты хорошо бегаешь? — спросил он неожиданно.
- Так себе. А при чем здесь это? Мы же про Янку, вроде бы…
- С ней все ясно, теперь о другом речь. Когда должен этот концерт состояться, на который она билеты достала?
- Сегодня вечером. Я даже места помню. Жаль, посмотреть не удастся.
- Выбираться нужно срочно.
- Понятно, а как?
- Бегом. Ни с кем не вязаться, скорость и маневр: 'вперед и вверх, а там — ведь это наши горы, они помогут нам'.
- Пулей в спину, — грустно закончила Юля.
- Думаю, пальбу устраивать не будут. Когда меня сюда тащили, за забором виднелись крыши домов. Значит, коттедж стоит в жилом квартале. Люди вокруг. Если во двор выскочить — не рискнут стрелять. Главное, выскочить. В общем, нужно, что б открыли дверь.
- Давай воды попросим.
- Могут не дать. Или принесут, но потом. А нам надо сейчас, пока в доме народу мало.
- Откуда знаешь?
- Предполагаю. Мне кажется, что они уехали на другое дело. Так ты говоришь приставал к тебе этот охранник?
- Угу.
Что по этому поводу гласила тактика. Для успешного проведения операции необходимо. Первое — найти слабое (тонкое, незащищенное, плохо охраняемое, и проч.) место на объекте. Второе — усыпить бдительность противника. Третье — приблизиться к нему на максимально возможное расстояние и, отвлекая внимание, совершить стремительный бросок. Идеальный вариант в нынешних условиях — заманить одного бандита в камеру и тихо его выключить. Но это иллюзия, он такой глупости не допустит, потому что пленников двое — обязательно кликнет на подстраховку напарника. В каком случае он его не станет звать? Во–первых, если не будет опасаться нападения со стороны задержанных (для этого нужно вывести из игры мужчину, то есть его, Полынцева), во–вторых, в силу каких–то меркантильных соображений (здесь хорошо бы посулить ему что–то шкурное, чем он наверняка не захочет делиться с приятелем). Теоретически, все выполнимо. Андрей вкратце объяснил план операции Юле.
- Чепуха какая–то! — неожиданно возмутилась она. — Ну, первая часть — еще, куда ни шла, а вторая — совершенная ерунда. Заезжено, наиграно, ненадежно. Можно спокойно обойтись и без 'клубнички'.
- Интересно, как ты себе это представляешь?
- Объясню ему ситуацию, он заглянет проверить, и здесь ты его вырубишь.
- Он с места не тронется, скажет: 'мне на это поплевать, вы уже, один хрен, не жильцы'.
- А я шум подниму, орать начну.
- Позовет остальных.
- Ну, и что? Дверь же откроют — этого достаточно.
- Ты предлагаешь сделать все вопреки тактике. Собрать вместо одного человека целую толпу, насторожить ее, возбудить своим поведением, дать подготовиться к противоборству. И в итоге оказаться в плотной блокаде, которую прорвать можно будет разве что танком. Я тебе не супер драчун — а ля, один к десяти, это в кино для вас клоунаду крутят. В реальной жизни, даже опытные спецназовцы на превосходящие силы без крайней нужды не дергаются, маневром берут. Кроме того, если бандиты окажутся подмороженными или просто нервными - пристрелят, как высморкаются, или покалечат, что тоже неплохо. Это ж не милиционеры, пятнадцатисуточников охраняющие. Я умышленно не стал перепираться с быком, что б не разозлить его, не спровоцировать на резкие действия. А ты советуешь отказаться от сопутствующих условий, плюнуть на то, что ты красивая баба, что бандит на тебя западает, что нас держат вместе, и устроить обычный скандал. Давай еще 'пожар', — начнем орать, весь дом на уши поднимем. Кстати, когда врываются в камеру, достается всем без разбора, в том числе, и женщинам.