Спустя три недели, Лиз выходила из лимузина Брейди в платье длиною в пол, с открытыми плечами. В начале этой недели они с Викторией сходили на шопинг ради этого платья, и эта шелковистая ткань сидела на ней как перчатка. Ее волосы были убраны в сложную прическу, прядью заплетенной в косу, которая была уложена в замысловатый пучок. Она зачесала челку в сторону, чтобы придать волосам естественные волны, которые были свободно заправлены за ухо. Она надела длинные серьги и тонкое бриллиантовое ожерелье, которое свисало на ключицах.

Она вспомнила, как два года назад, она была в простом черном платье длиной до колен. Она тогда привлекла внимание Брейди, а теперь она шла с ним под руку. Не в первый и не в последний раз, она чувствовала себя словно во сне.

Брейди вышел за ней в сшитом для него черном смокинге. Сплошные острые линии и идеально угловатые черты лица. Его карие глаза были пронзительными и грозными, но его предвыборная маска быстро вернулась на место. Очарование вернулось с еще большей уверенностью, чем было у большинства людей за всю жизнь. Он предложил ей свою руку, и она опустила свою на сгиб его локтя.

Они галантно продвигались на мероприятие. В последний раз, когда она посещала Джефферсон-Джексон гала, это был первый раз, когда она переспала с Брейди. Между ними появилась раскаленная химия, и всего после одного танца, она даже представить себе не могла, как ему можно было отказать. Конечно, потом она это сделала, и некоторое время они были порознь, но это было в прошлом. Последние пять месяцев были самым прекрасным временем ее жизни, и все, что она видела, глядя на Брейди, это ее будущее.

Войдя, она окинула взглядом помещение. Некоторые до сих пор перешептывались о том, что они снова сошлись вместе, и обговаривая смутные подробности того, что Эрин предоставила прессе, что со временем пошло на спад. Кое-кто смотрел на них с осуждением. Но остальные, похоже, пришли к выводу, что они всегда были вместе. Чем раньше их перестанут воспринимать как спектакль, и они будут больше похожи на пару, тем будет лучше.

― Вот сюда, ― сказал Брейди.

Он повел ее к столу в первом ряду, который уже был полон людей. За каждым столиком сидело по десять человек, а их было по меньшей мере штук пятьдесят, расставленных по всему огромному залу, задекорированному в классический красный, белый, и синий цвета.

Брейди представил ее людям, сидящим за их столиком. Три мужчины, которые работали с Брейди, когда он был сенатором штата, и каждого из них сопровождали жены. Еще одной парой за их столом, была миниатюрная женщина со своим спутником.

― Лиз, позволь мне представить тебя Челси Янг, главный лоббист в «ИМай».

― Приятно познакомиться, ― сказала Лиз, протягивая руку.

Челси была сантиметров на десять ниже Лиз, с карими миндалевидными глазами и осветленными белыми волосами до плеч. На ней было лавандовое ассиметричное платье на тонких бретелях и бледно-розовая помада.

― Мне тоже очень приятно, ― ответила Челси, ― А это мой спутник, Бэн.

Они все пожали руки, после чего заняли свои места, Лиз по правую руку, а Челси по левую руку от Брейди.

В зале стало тихо, когда на сцену вышел отец Брейди. Он также одним из первых выступал два года назад, когда она была здесь.

Отец Брейди взял в руки микрофон и улыбнулся Максвелловской политической улыбкой.

― Приветствую вас на пятьдесят пятом ежегодном гала-вечере Джефферсон-Джексон.

Все зааплодировали, и Джефф подождал, пока стихнут аплодисменты, перед тем как продолжить.

― Мне всегда приятно стоять здесь перед вами на ежегодном двухпартийном мероприятий, которое нас объединяет, как напоминание о взаимных целях, к которым мы стремимся – улучшить эту великую нацию. Два года назад я стоял здесь, открывая вечер, и комитет Джефферсон-Джексон в очередной раз удостоил меня чести выступить перед выходом основного докладчика.

Лиз увидела, как Челси наклонилась к Брейди и прошептала:

― Выступление твоего отца с каждым годом все лучше и лучше.

Брейди улыбнулся и вежливо кивнул.

― Дело в практике.

― У тебя будет возможность поговорить после ужина? ― спросила она.

― Как и обещал, ― согласился он.

― Отлично.

Челси отодвинулась от Брейди и скрестила руки на коленях.

Из-за шума и суматохи за последние три недели перед началом предвыборной кампании, Лиз уже забыла об отмене ужина с Челси. Тогда она почувствовала облегчение из-за того, что у нее была возможность продолжить ее маленький стриптиз, но теперь ей стало любопытно о роли лоббиста в политической сфере агитационной кампании.

Если Брейди взял деньги из ее организации, как он обязался сотрудничать в их интересах? Она знала, что лоббистские организации имели большое влияние. Тем или иным способом они манипулировали политиками, применяя разные тактики: от дорогих обедов до элементарной надоедливости.

Отец Брейди закончил свою речь под звуки аплодисментов, после чего на столы подали ужин. Брейди заказал напитки у проходящего официанта, и вскоре после этого на столике перед Лиз появился бокал красного вина.

― Итак, Брейди, ― произнес мужчина справа от нее. ― Как живется в Конгрессе?

― Необыкновенно. Мы сражаемся в хорошенькой битве.

― А тот законопроект об образовании, над которым вы работали – думаешь, его рассмотрят? ― спросил другой мужчина.

Брейди довольно широко работал над законопроектом в Комитете Образования, который включал целый ряд пунктов, в том числе понижение студенческих процентных ставок по кредитам и отмены платы для малоимущих студентов при поступлении в университет и сдачи стандартных экзаменов. Лиз знала, что Брейди хотел включить что-нибудь, что снизит масштабы мандатов для учителей, которые больше ставят акцент на прохождение экзаменов, чем на практические знания, но он не был уверен, сможет ли донести это до Конгресса.

― Мы как раз работаем над этим, ― неопределенно ответил Брейди.

― Правила Комитета начинают загонять в тупик? ― спросил первый мужчина.

― Просто ожидаем, чтобы назначить дату. Не думаю, что у нас будет слишком много хлопот с этим.

Уверенность Брейди в своих проектах сочилась из каждой поры. Она знала, что когда он оставался наедине, то у него были сомнения, но на это каждый имеет право. Брейди просто не мог допустить, чтобы показать это на публике.

― Ну, я думаю, что образовательная реформа просто необходима, ― сказала жена второго собеседника.

Ей было чуть больше пятидесяти, и она была поразительно красива, со своими короткими каштановыми волосами и длинными серьгами, которые свисали до плеч.

― Вы слышали, что сейчас говорят в новостях? Они сказали, что у нас самые высокие результаты по экзаменам, а средний балл берется для вступительных занятий, и все же процент, окончивших университет, по отношению к поступившим, снижается. Думаю, это начинается с начальных классов, и когда преподаватели университетов сталкиваются с такими студентами, они практически уже не могут ничего сделать.

Лиз лучезарно улыбнулась. Это были практически ее слова. Ее статья специализировалась как раз на этом вопросе, и она была рада слышать, что у кого-то еще было похожее мнение.

― Я полностью согласна, ― сказала она, включаясь в разговор. ― Как можно ожидать от преподавателей, что они научат студентов критическому мышлению, когда их учили всего лишь запоминанию и тому, как написать тест? Так нельзя. Нам нужно относиться к ученикам как чему-то большему, а не просто как к роботам. Они должны обучаться предмету и применять это на практике, не протирая штаны, вспоминая только то, что они зазубрили перед экзаменом. Мой отец преподаватель, и он всегда пытался объяснить мне, какое у того или иного предмета было практическое применение, что помогало в познавательных навыках мышления. Мне кажется это довольно дальновидно.

― Именно такой вид дальновидного мышления нам и нужен, ― сказала женщина, с энтузиазмом похлопав по столу.

Брейди нашел ее руку под столом и осторожно сжал. Она нежно улыбнулась ему в ответ, когда подали ужин. Брейди принесли стейк из ребер. Лиз выбрала тушеную курицу. Она увидела, что Челси просто заказала салат и едва к нему притрагивалась. Они возобновили беседу, пока люди приступили к еде.

― Знаете, я недавно начала следить за публикациями этого обозревателя, и думаю, он вам понравится, ― сказала женщина, протянув ей телефон из своей сумочки.

― О, правда? ― с энтузиазмом спросила Лиз.

Она всегда ищет новых обозревателей, чтобы следить за их работами.

― Да! У него не много публикаций, но его статьи действительно наносят удар в нынешней дискуссии. Мне повезло, что я наткнулась на его цитату из его первой статьи в «Пост».

У Лиз подскочило сердце. Нет…это было просто совпадение. В «Пост» цитировали стольких людей.

― Вот здесь. О, ну он не ставит своего имени, я пыталась его найти, он публикуется в рубрике «Дорогой Конгресс».

В ту же секунду у Лиз со свистом из легких вышел весь воздух. Она почувствовала, как Брейди крепче сжал ее руку. Он знал о ее тайной личности, и она не сомневалась, что он очень внимательно их сейчас слушал. Никто из них пока не хотел, чтобы это раскрылось. Понимая, что она сейчас не могла раскрыть себя в лице этого таинственного человека, это очень обязывало, но в тоже время было так опьяняюще из-за того, что ее слова вызывали споры, они были услышаны, и у нее снова появилась возможность высказывать свое мнение.

― «Дорогой Конгресс», ― со смешком произнес Брейди. ― Похоже, кому-то стоит прислушаться.

― Вам действительно стоит это сделать. Он может помочь вам с тем законопроектом, над которым вы работаете.

― Я просмотрю, когда вернусь домой, Барбара.

Лиз закусила губу и попыталась сдержаться, чтобы не засмеяться. Она знала, что ей не стоило считать, что это было весело, но, тем не менее, для нее это так и было. Если она проникала в читательские круги среди политической элиты, тогда это могло сулить только что-то хорошее.

Разговор перешел на более легкие темы, и вскоре ужин закончился. Основным докладчиком был известный в Сверенной Каролине активист, Гарольд Кармайн, который выступил с очередной речью касающейся двухпартийной сущности мероприятия и отстаивания компромисса в нынешние времена.

Кармайн закончил свою речь, освещение притушили, и в динамиках начала играть музыка. Теперь начиналась настоящая вечеринка, где все могли пообщаться и потанцевать. В последний раз, когда Лиз это делала, она была возле десертного стола с чизкейком Орео, а Брейди вытащил ее на танец. В этот раз, она с нетерпением ждала этого танца, даже не смотря на то, что она по-прежнему была не особо хорошим танцором.

Брейди положил руку ей на спину, наклонился к ней, когда они поднялись.

― Мне нужно поговорить с Челси. Ты пойдешь с Барбарой? Ты ей понравилась.

Лиз рассмеялась и кивнула.

― Хорошо. Сохрани для меня танец.

Он приподнял бровь.

― Ты хочешь потанцевать со мной?

― Думаю, я делаю это каждую ночь, ― прошептала она.

― Это совершенно другой вид танцев.

― И в нем я гораздо лучше.

― Я позволю доказать мне это позже, ― сказал он, сжимая ее руку, после чего он пошел за Челси к теперь уже опустевшему столику.

Лиз последовала за Барбарой к другой компании из женщин, и вслушалась в их болтовню. Стало ясно, что все они были знакомы друг с другом уже какое-то время. Лиз представили некоторым из них, и после этого беседа возобновилась. Обменявшись любезностями, женщины начали говорить о каком-то мероприятии, на котором они все побывали. Так как было очевидно, что Лиз там не была, она выпала из разговора, и просто улыбалась и кивала в нужный момент.

Через весь зал она глазами нашла Брейди. Они с Челси совершенно комфортно сидели вместе. Она наклонилась вперед, пока оживленно о чем-то рассказывала, Лиз могла только предположить, что это было что-то на счет природоохранной политики. Брейди сидел со скрещенными в лодыжках ногами, и этому мужчине удавалось выглядеть чертовски сексуально в смокинге. Брейди покачал головой на что-то сказанной ею, и широко расставив руки перед собой. Она видела, как он напрягся, словно он пытался добиться того, чтобы она поняла его точку зрения, а она сопротивлялась.

Было в Челси что-то такое, чего Лиз не могла раскусить. Несмотря не физические различия между женщинами, у Лиз проскочила мысль, что Челси была очень похожа на Хизер. Челси была низенькой, худенькой, и со своего рода сдержанной элегантностью в своих чертах, но она все равно выглядела такой же жесткой, как и Хизер.

Лиз покачала головой, и переключила свое внимание обратно к беседе. Женщины обсуждали благотворительность, которая для нее всегда была интересна.

― Какой благотворительностью вы займетесь к предстоящему сезону? ― Барбара спросила Лиз.

Все выжидающе посмотрела на нее.

Благотворительность. Какой благотворительностью она занималась. Она посетила достаточно мероприятий, чтобы узнать, что множество присутствующих женщин официально не работали, и вместо этого просто помогали в организации привлечения средств для благотворительности. Некоторые из них даже занимали руководящие места. Лиз провела на политической арене не так уже и много времени, чтобы успеть изучить что-нибудь из этой сферы. У нее уже был целый ряд благотворительных организаций, которые она одобряла, но пока она училась, у нее никогда не было времени или средств на то, чтобы уделить этому больше внимания. Теперь, когда у нее были возможности, как раз появился смысл заняться какой-нибудь помощью.

― Помощь в обучение детей и образовании, ― быстро произнесла Лиз.

Частично это было правдой. Ей была очень интересна политика в сфере образования. Она просто пока не продвинулась в этом дальше, но позже она поговорит об этом с Брейди, и они что-нибудь придумают. В любом случае, это относилось к той роботе, которой он занимался в Конгрессе.

― Прекрасно, ― с улыбкой произнесла одна из женщин.

Лиз собиралась ответить, когда почувствовала, что кто-то прикоснулся к ней за локоть.

― Не возражаете, если я вас прерву? ― ровно произнес Брейди.

Она взглянула ему в глаза, а затем на столик, за которым он сидел с Челси. Женщина ушла.

― Конечно.

― Ты должна мне танец.

Брейди взял ее за руку и кивнул женщинам.

― Прошу извинить нас.

Они распушили перья и уступили, когда Брейди повел Лиз к центру танцпола. Он кого угодно мог очаровать, даже людей, у которых был иммунитет на харизму на политической арене.

― Вы недолго разговаривали, ― сказала она, как только снова оказалась в его руках.

― У Челси есть парочку совершенно противоположных идей о том, как заставить меня согласиться на ее предложение, по сравнению с тем, что я могу принять, ― ответил он ей.

― Что конкретно это значит?

― Ей нравиться выдвигать требования, а ее организация любить раскидываться деньгами, но я не тот, кого можно купить. Ты была одной из тех, кто подумал, что я в политике ради наживы, и она, видимо, считает также.

Лиз вздохнула. Она сделала такой вывод после одной встречи с Брейди, но зная его теперь, она поняла, что это была неправда. Брейди на самом деле всем сердцем верил во все, над чем он работал.

― Ну, а ты не согласен с ее предложением?

Он, казалось, задумался над этим, пока кружил ее по танцполу.

― Я согласен с ее политикой, которая лежит в основе, но не с ее методами. Кроме того, не думаю, что то, о чем просит организация «ИМай» выполнимо для Конгресса. Достаточно сложно проводить реформы в сфере обучения в сложившемся сейчас климате. Хорошо, что мы находимся на мероприятии двух партий, но мир работает на партизанских идеологиях, которые часто сталкиваются лбами. Она хочет чего-то более экстремального, чем то, на что я могу пойти.

― Так что, ты думаешь лучше вообще ничего не выносить на рассмотрение? ― спросила Лиз.

Она могла догадаться о его чувствах по этому поводу, но ей хотелось точно знать, что было у него на уме.

― Я мог бы представить анти-гидравлический законопроект, зная, что он провалится, но я буду чувствовать, что поступил неэтично. Если она собирается профинансировать мою агитационную кампанию, тогда я хочу, чтобы она понимала, почему она это делает.

Лиз наклонилась к Брейди, пока они танцевали. Это был мужчина, которого она обвинила в том, что он пришел в политику ради наживы, рассказывающий об отказе от денег по этическим причинам.

― Знаешь, ты совершенно не такой, каким я тебя считала, когда мы встретились впервые. Я так рада, что узнала человека, скрывающегося под маской.

― А я рад, что я наконец-то нашел кого-то, с кем стоит этим поделиться, ― прошептал он.