Неимоверный рост численности нашего вида, естественно, повлек за собой огромное давление на окружающую среду. Мало того, человек постоянно упивается чувством своего всевластия, своей «непобедимости». В Южной Америке борьба против природы ведется под лозунгами типа «Покорим дебри!», что всего за одно десятилетие привело, в частности, к уничтожению девственных лесов в штате Рондония и истреблению индейцев и животных во имя попыток бразильского правительства как-то поправить безнадежное экономическое положение. Сколько существует наш вид на Земле, столько дает себя знать безмерная воинственность человека. У столь превозносимой в наше время конкуренции есть свои плюсы и минусы, минусов больше. Словно в повседневной жизни «разумного» примата мало борьбы, так страсти еще подогреваются в коммерческих спортивных шоу, а через телевидение и видео всемирную публику пичкают детективными сериалами и сеющими ненависть кровавыми зрелищами, вроде «Звездных войн», спекулирующими на жажде верховодить, которая владеет терзаемой стрессами юной аудиторией.

В чем же суть этого инстинкта, этой убийственной, почти ритуальной беспардонности нашего вида? Идет ли речь о некоем органическом свойстве, коему дали чрезмерно развиться, или в этом наша главная природная движущая сила, наша зоологическая специализация, подобная другим аномалиям в животном мире, вроде рогов гигантского оленя, ставших, в конечном счете, причиной его исчезновения с лица земли? Возможно…

В последней главе «Ледниковой эпохи» Бьёрн Куртен останавливается на сопровождающем поступь человека странном вымирании видов, словно рядом с ним следует тенью сама смерть. После выхода на арену Homo sapiens на каждом «завоеванном» им материке исчезала мегафауна. Очевидно, человек продолжал охотиться с копьем, каким убивал крупного зверя наш праотец erectus. Крупным животным на обширных свободных пространствах труднее выжить, чем укрывающемуся в лесах зверю меньших размеров. Что ни континент, повторялась одна и та же история. Первой нашествию подверглась Африка, и вскоре от невообразимо богатой мегафауны осталось то, что и теперь поражает нас своей численностью в танзанийском заповеднике Серенгети. Но ведь Серенгети лишь малая часть Африканского материка, и уцелели только крохи былой фауны огромного континента. Надолго ли?

Ко времени вторжения человека в Европу там водилось много крупных животных. По мере роста населения совершенно исчезли бегемоты, лесные слоны, носороги, за ними последовали мамонты, пещерные медведи, овцебыки, зубры. В Азии вымирание видов шло по несколько отстающему «графику».

Когда человек проследовал через Берингию – нынешний Берингов пролив, который временами пересыхал в связи с оледенением и вызванным им понижением уровня океана, – его и тут сопровождала «старуха с косой». Всего через две тысячи лет на Североамериканском континенте не осталось наиболее крупных животных – гигантских ленивцев, гигантских бобров и пекари. Мы находим их кости в «мусорных кучах».

До Южной Америки человек добрался несколько позже, и поскольку этот материк покрывали обширные девственные леса с не столь крупными животными, здесь смертоносная рука человека дала о себе знать в меньшей степени. Но и тут гигантский ленивец шестиметрового роста исчез, правда, относительно поздно. (Дарвин нашел даже шкуру одного из последних экземпляров.)

В Австралии был истреблен крупнейший представитель сумчатых, напоминавший бегемота, исчезли так называемый сумчатый лев и огромный, величиной с медведя, вомбат, а также многие другие гиганты удивительного мира сумчатых на этом материке.

Бескрылые великаны царства пернатых в Новой Зеландии—динорнисы, или моа – были уничтожены уже в историческую эпоху, между VIII и XVI веками нашей эры!

Мадагаскар оказался на пути расселения человека сравнительно поздно, и вскоре там исчезли большие колонии эпиорнисов, которые несли яйца объемом восемь-девять литров! Вымер также гигантский лемур, был истреблен мадагаскарский бегемот.

Наши «просвещенные» современники продолжают истребление всюду, где появляются их орды. «Континент», завоеванный в последние десятилетия, – коралловые рифы, – мирно процветал, пока специалист по разрушению не пополнил свой арсенал дыхательной трубкой, ластами, маской, а главное, аквалангом. Добавлю к этому подводное ружье, быстро ставшее «спортивным» снарядом.

Одним из последствий сокращения ресурсов животного белка стало то, что сей примат (как sapiens, так и его предшественник erectus) принялся систематически охотиться на своих сородичей. Известны находки, говорящие о каннибализме среди erectus.

Людоедство продолжалось до недавних пор, и вовсе не исключено, что случаи каннибализма будут отмечаться и впредь, например в Африке или на Новой Гвинее. Когда я в 1972 году посетил индонезийскую часть этого острова, там с людоедством еще не было покончено.

Недаром Джейн Гудолл писала, что чем больше она узнает об аномалиях социальной жизни шимпанзе, тем больше они ей кажутся похожими на людей…

Выше мы говорили, что шимпанзе, наш близкий сосед по генеалогическому древу приматов, может не только от случая к случаю потреблять мясо, но и охотиться на сородичей. Мясо – вещь вкусная, хоть и не всегда легкодоступная; известен случай, когда горилла в зоопарке пристрастилась к мясу, отдавая ему предпочтение перед «нормальной» для этих животных пищей.

Скорее всего, каннибализм возник из нужды, позднее приняв во многих случаях религиозно-магическую форму. У яномамо принято съедать прах умершего родственника, и для постороннего большая честь участвовать в таком «ритуальном эндоканнибализме».

Когда карибы заселяли острова, названные потом Карибскими, им предстал мир, бедный животным белком, если не считать рыбу. Возможно, именно отсюда их хорошо известное пристрастие к человеческому мясу. (Кстати, слово «каннибал» – искаженное «кариба».) Затем через бассейн реки Ориноко они распространились в Южной Америке и обнаружили добычу менее опасную, чем человек; постепенно случаи людоедства стали редкостью или перешли в «эндоканнибализм», как у яномамо. Однако предания индейцев сохранили воспоминания о страшных людоедах.

Пусть даже этот эффективный способ расправляться с врагами не был правилом, все равно удивительно, что у человека внутривидовая агрессия оборачивалась убийством. У других животных, борющихся за превосходство, выработано инстинктивное поведение, выражающее покорность и щадящее слабого. Большинство видов не могут позволить себе уничтожение сородичей. Известное поведение волка, с риском для жизни подставляющего противнику горло, срабатывает безотказно – кроме очень уж напряженных ситуаций.

Наши жесты – покорно опущенная голова, низкий поклон, коленопреклонение – несомненно изначальное «волчье оружие», но и они далеко не всегда воздействуют на властителя, от которого зависит исполнение казни.

Когда механизм, выработанный для пощады слабого и увенчания победителя в споре за превосходство, перестает действовать, над этим стоит призадуматься. Такие случаи можно наблюдать у тех же волков – в неволе! Несмотря на демонстрацию покорности, атаки могут повторяться, пока сдающийся не будет убит, и виноват в этом стресс, вызванный перенаселенностью в вольере. Покорившийся волк не может унести ноги, ему некуда бежать, а раздражение остальных только растет при виде его униженных повадок.

Не правда ли, напоминает наши формы травли? Вот именно! Мальчишке, которого травят, тоже некуда деться – он вынужден ходить в школу, встречаться с «приятелями».

Нашему виду приматов присуща уникальная в мире животных способность навязывать свою волю сородичам и представителям других видов. Потребность опекать животных, особенно детенышей, выражается не только в позитивных действиях, и негативная сторона ее страшна. Оттенков много, и начинается все так мило – с кормления и защиты олененка. А там – содержать коров на скотном дворе, учить слонов и медведей не свойственным их сородичам трюкам, держать людей в плену, убивать заложников, применять пытки. Таковы все более негативные проявления инстинкта, присущего из всех приматов, да что там из всех живых созданий, одному лишь человеку.

Откуда эта все более ярко выраженная агрессия, которая медленно и верно овладевает нами, подобно тому как анаконда сжимает свои кольца?

В ответе на этот вопрос заложено решение важнейшей проблемы человечества. Да только вся беда в том, что человечество сегодня не очень-то склонно прислушиваться к советам.

Я уже говорил, что нормальные функции всех животных могут быть нарушены стрессом, как принято называть чрезмерные нагрузки на нервную систему. Чисто физиологически стресс – результат непрестанного раздражения нервной ткани без должных передышек. Поскольку наиболее сложный мозг среди всех живых созданий у человека, он, естественно, очень уязвим и чувствителен к стрессу.

Пагубные для вида действия совершают под влиянием стресса не только грызуны. Звук низко летящего реактивного самолета может довести несчастных норок – жертв людского тщеславия, живущих в тесных ящиках, до такого состояния, что они загрызают насмерть собственное потомство.

В основе стрессовых ситуаций, порождающих аномальное поведение леммингов с их самоубийственными миграциями, лежит перенаселение.

Как и все живые существа, мы подчинены фундаментальным биологическим законам. Сегодня этим фактом совершенно пренебрегают, хотя нам известно, как в условиях жестокого стресса ведут себя (или уже не ведут себя) другие виды.

Пятнадцать – двадцать тысяч лет назад численность людей на Земле составляла примерно пять, от силы десять миллионов, пока не начался столь важный переход к скотоводству и земледелию. Люди бродили по свету небольшими группами. Сегодня нас миллиарды. Когда другие животные предают себя смерти из-за перенаселенности и стресса, их невозможно остановить на этом самоубийственном пути. Сумеет ли человечество избежать катастрофы? Шансы невелики. Мы знай себе размножаемся, подобно другим, не наделенным «душой» животным, неспособным рассуждать и ясно зреть.

Ясно зреть – способны ли мы на это, хотим ли? Посмотрите на мир: бедствия Эфиопии, голодающие Судана и Индии. Что это, как не доказательство простой истины: стол, накрытый на десять персон, не может накормить сто ртов, не говоря уже о тысяче.

Мы слышали тревожные предупреждения о грозящей полной катастрофе. Так, Георг Боргстрём в книгах «Голодная планета» и «Слишком много» подробно рассказывает о чреватом необратимыми последствиями расхищении человеком природных ресурсов.

Есть и другие авторы: обратясь спиной к нашей истерзанной природной среде, они с оптимистическими криками «ура!» заявляют, что, исчерпав какой-то из ресурсов, человечество найдет что-нибудь новое для еще более чудовищно разросшихся полчищ. «Следующие 20 лет» Германа Кана – образец установки, которую далекие от реальности наивные «ученые» способны навязывать людям, шагающим с плотными шорами на глазах навстречу катастрофам и погибели.

Похоже, прежде, чем человечество решительно (может быть, путем неслыханной бойни или тотального разрушения среды) сократит свою перенаселенность, как это делают все представители животного мира, придет конец большинству других видов, да и большинству биотопов планеты. Сейчас осталось очень мало нетронутой природы, в основном это национальные парки, куда направляются толпы туристов посмотреть на диких зверей. Вообще, нам все еще присуще своеобразное свойство подходить к природе как некоему кинетоскопу. Всемирный фонд дикой природы много доброго сделал для охраны уязвимой среды и животного мира, вот только мотивировка его деятельности не очень хорошо продумана: «Сохраним мир животных, чтобы и наши потомки могли ему радоваться». Повторю то, что не раз говорил прежде: «Мы обязаны сохранить фауну ради нее самой». Многообразие особей должно уцелеть не затем, чтобы радовать и развлекать нас, а потому, что наш долг обеспечить животным надлежащие условия жизни. Ведь жизнь – это не только человек, но миллионы петель в ткани, которая лучше всего обходилась без нашего властного вмешательства.

Пока еще девственный лес. Надолго ли?

Возвращаясь к людям первозданного склада, индейцам в тех частях Суринама, где не знают еще ни стресса, ни перенаселения, видим человека на стадии его ранних функций. Готовность помочь – здесь закон, гость издалека всегда может рассчитывать на стол и кров. Так в прошлом было заведено и на родине моей матери в Вестерботтене; надеюсь, в этом смысле ничего не изменилось. У яномамо с их слишком густонаселенными территориями дело обстоит иначе, там в чести норов и жестокость! От трио, если говорить о характере, их отделяют световые годы. Ужасно, что стресс воздействует даже на первозданного человека. Как и на шимпанзе, которых собрали в кучу даровыми бананами в Национальном парке Гомбе.

Что же именно в унаследованном поведении человека вытравляется стрессом?

Мы стайные существа. У членов стаи развивается поведение, сближающее особи, служащее благу стаи и, тем самым, вида. Животные, ведущие одиночный образ жизни, очень плохо ладят между собой, кроме самца и самки во время брачного периода. Так, наших шведских выдр нельзя содержать в зоопарке даже парами: вне брачного периода более сильная особь насмерть загрызает слабую.

Психика человека сочетает два противоположных полюса, два качества, необходимых для выживания. Одно, как и у всех животных, эгоизм; каждая особь, выполняя, так сказать, свой жизненный долг, борется за себя и за свое потомство, чтобы сохранить свой «генетический рецепт» и само право на жизнь. Поскольку мы стайные существа и в стае наша сила, у нас выработаны необходимые для стаи инстинктивные поведенческие установки. «Давать благословеннее, чем брать» – всякому ясна справедливость этой формулы. «Дружба крепка обоюдной щедростью» – еще одна аксиома. За многие сотни тысяч лет стайное животное человек выработало щедрость, отзывчивость, сотрудничество и бездну вариантов той же темы. Короче говоря, выживание человека было обусловлено двумя диаметрально противоположными, хорошо сбалансированными качествами – эгоизмом и стайной общностью. Нарушение царившего миллионы лет баланса вызвано тем, что на смену общности немногочисленной стаи пришло (плод нового, оседлого образа жизни) исполненное стрессов бытие непомерно разросшейся группы. Весь ход долгого сбалансированного развития нарушился в тот день, когда явилась «твердая валюта», в чем бы она ни воплощалась – в алмазах, хлебных злаках или… бананах.

Правило «поступай с ближним так, как желаешь, чтобы он поступал с тобой», – древняя путеводная звезда человеческого коллектива, и оно должно бы оставаться очевидным для всякого здравомыслящего человека. Перевесил эгоизм – и перед нами индивид, который думает только о самом себе, в предельном выражении попросту «злой». При чересчур сильной второй установке может случиться то, о чем поведал Ричард Лики на примере племени !кунг. У этих людей всегда было заведено делиться даже последними крохами, однако теперь, когда на смену собирательству пришло животноводство, былая щедрость не оправдывает себя. Владелец небольшого стада коз вынужден, принимая гостей, резать одно животное за другим. В конце концов, он остается ни с чем. Чрезмерное радушие доводит его до полного самоотречения. Лучше уж золотая середина.

Названные полюса: с одной стороны, стайная общность, щедрость, отзывчивость, с другой – эгоизм; вот, собственно, подоплёка того, что мы называем добром и злом.

Волки, львы, ревуны – все стайные животные соблюдают дистанцию между группами, тогда как общины первобытных людей налаживают торговые связи, даже мирный обмен своими членами, как у акурио, когда женщина переходит в другую группу на объединенных стойбищах, возможных при достаточном количестве дикорастущих плодов в принадлежащем всем лесу. С началом выращивания какой-то культуры, например бананов или злаков, привычная инстинктивная система нарушается, коль скоро утверждается представление, что плоды, которые растил и охранял, ценнее диких.

Многие животные яростно отстаивают право на свою добычу, когда речь идет о съестном. Люди же борются даже из-за символов, вещей, пригодных для обмена на мирские блага, из-за денег, золота, драгоценных камней, да всего и не перечесть. Спрос определяет цену. Нет слов, золото – металл с превосходными свойствами, которые лишь теперь вполне познаны; оно не окисляется, из него можно делать тончайшие пленки, например для мембран чувствительных микрофонов. Алмаз – самый твердый среди минералов, он, в частности, легко режет стекло. Однако цена их определяется не этими качествами. Человек способен назначать фантастическую цену на самые неожиданные вещи – даже на непригодную для посылки писем старую почтовую марку с неправильной зубцовкой и нестандартным цветом!

Я попытался изложить свой взгляд на диковинного примата, которого ты можешь крупным планом увидеть в зеркале, конечный продукт эволюции, протекавшей отнюдь не прямолинейно, а, скорее, по зигзагу слаломиста. Подойди еще раз к зеркалу и всмотрись в себя. Это полезно. Видя перед собой конечный продукт, нет, будем надеяться, промежуточную стадию развития сего примата с его голой кожей, длинными волосами, чувствительными пальцами и так далее, ты, надеюсь, согласишься с моим исследованием извилистого пути эволюции. Видеть и воспринимать все названное тебе позволяет самый совершенный на сегодня мозг, выстроенный атомами углерода. С ним ты как индивид можешь разумно и здраво оценивать свое личное положение и положение твоих собратьев. Теперь, когда ты увидел, как сильно мы, собственно, движимы нашими некогда вполне адекватными, охранительными инстинктами, относись терпимо к другим – все мы в той или иной мере продукт и пленники одной системы, специфической формы жизни, удалившиеся от своих истоков. Может быть, со временем нам удастся достичь приемлемого компромисса между тем изначальным, к чему нет возврата, и сложившимся ныне порядком.

Есть, однако, предмет, не допускающий компромиссов, я говорю о продолжающемся росте населения.

Совершенно ясно, что мало лишь остановить этот рост в нашем перекошенном мире с его миллиардами крупных приматов. Никакой бюджет не может обеспечить нужды столь непомерно размножившегося вида. Мир просто не в состоянии нас содержать. Дошло до того, что мы поедаем все, даже «семенной фонд» – убывающие ресурсы планеты. Рецепт выживания, по существу, очень прост, но как же трудно ему последовать. Нельзя сидеть и ждать самопроизвольной остановки роста и порожденного всемирным стрессом безумия – слишком близок предел, за которым природа через стрессовый механизм включает кровавый тормоз, как это периодически бывает у грызунов. Раз уж мы получили мозг, чье создание потребовало миллионов лет, следует его использовать. Понять, что здравый смысл, сама очевидность диктуют нам единственную альтернативу: добровольное мирное сокращение численности людей.

Если стол накрыт на сто человек, а гостей тысяча, всем достанется слишком мало или же десяток привилегированных персон будет пировать, предоставив остальным глотать слюнки. Тому, кто своими глазами видел страшные населенные пункты развивающихся стран – миллионные города с их неописуемой нуждой, благополучное существование наших индустриальных государств представляется чуть ли не постыдным. Если бы всех нас, составляющих население мира, поубавилось, со временем накрытого стола хватило бы всем. Почему же не предпочесть изобилие нищете?

В наши дни народ, известный своей древней мудростью, наконец-то делает решительную попытку сократить рост населения. Китай ввел порядок, сулящий желаемый результат. Каждая супружеская пара получает государственное пособие на первого ребенка, но лишается его, если появляются еще дети, новые рты.

Индия пыталась решить проблему стерилизацией, но попытка сорвалась из-за политических хитросплетений: вопреки истине стали говорить, что стерилизация будет принудительной, и крайне необходимый проект пришлось отменить.

Причиной многодетности в развивающихся странах часто называют стремление родителей обеспечить себе старость, когда дети станут заботиться о них. А как обстоит дело в индустриальных государствах, прежде всего в Европе и США?

Иногда можно услышать жалобы недальновидных политиков: дескать, в некоторых странах Европы, в том числе в Швеции, низкая рождаемость. И слава богу, сказал бы я. Европа явно перенаселена, о чем говорит хотя бы безработица, с которой все труднее справляться. А еще – разрушение среды. Скоро мы будем сидеть по горло в грязи, уподобившись скотине в неочищаемом хлеву. И главные поставщики все более опасных и зловонных выбросов – атомные электростанции и промышленные предприятия.

В прошлом индустрия нуждалась в рабочей силе, остро нуждалась! Резерв в лице женской части населения максимально использовался, вплоть до того, что разладился весь основанный на семье общественный механизм. Теперь эта тенденция идет на убыль. С ростом автоматизации потребность индустрии в рабочих сильно сократилась. Грозит ли это катастрофой?

Напротив!

До «компьютерного века» с его роботизацией общественному организму требовалось пополнение свежими клетками, нужны были молодые, физически крепкие рабочие, чтобы «решать уравнение» – содержать оставляющих производство пожилых людей. Теперь же, когда «свежие клетки» все больше заменяются машинами, вроде роботов на производстве автомобилей в Японии, освобождается большой процент молодежи. И если теперь население индустриальных стран «стареет», если растет процент его «непроизводительной» части, общество может использовать молодую рабочую силу, в частности, для помощи престарелым. При нынешнем раскладе падение рождаемости не назовешь социальной проблемой, и наконец-то появляется возможность из поколения в поколение сравнительно мирно и спокойно сокращать численность населения. Умерится фактор стресса, и стол, накрытый на десятерых, сможет всех нас в достатке обеспечить полноценной пищей.

Другие альтернативы рисуются мне в мрачном свете.

Альтернатива 1 – подстегиваемая стрессом растущая агрессивность, которая через террор и локальные войны приведет к всемирному побоищу с неслыханным по масштабу уничтожением людей и среды, к катастрофе, исключающей какое-либо возвращение к разумным нормам жизни, и никому не доведется «вкусить сладкий плод победы». «Еще одна такая победа, и у меня не останется больше воинов», – сказал однажды эпирский царь Пирр. Изречение, которое невредно вспоминать, особенно современным великим державам.

Альтернатива 2 – страшное оружие, в прошлом успешно применявшееся природой как против людей, так и против других животных, а именно эпидемии. Правда, человечество научилось обороняться от них. Кроме СПИДа, который грозит стать чумой нашего времени. И что еще нас подстерегает?

Альтернатива 3 – предоставить численности населения расти по-прежнему, и с помощью научной фантастики, сегодня граничащей с завтрашней реальностью, заселять, «завоевывать» другие миры, другие планеты.

Да только никуда мы не денемся с нашего шарика в вакууме Вселенной. Отдаем ли мы себе полный отчет в том, сколь уникальна эта обитель жизни? Может быть, стоит поближе рассмотреть феномен Земля с ее возможностями для существования жизни?

Начнем с того, что из всех планет солнечной системы только Земля расположена в температурной зоне, допускающей развитие жизни. На ближайшем нашем соседе за пределами этой зоны, Марсе, слишком (теперь) холодно. Внутренние планеты, Венера и Меркурий, погружены в убийственное для жизни пекло. Наша собственная планета находится практически на идеальном удалении от уравновешенного Солнца, которое в отличие от многих других солнц не пульсирует, что либо заморозило бы, либо изжарило любые ростки жизни.

Но это не все. Даже при сравнительно ровно излучающем тепло по меньшей мере три миллиарда лет Солнце тонкая пленка жизни на Земле не развилась бы без совокупного действия ряда совершенно особых факторов.

Космическое излучение несметного множества солнц – чудовищная смертоносная сила. Со скоростью света, триста тысяч километров в секунду, оно обрушивается на нашу солнечную систему ливнем частиц, от которого нас не защитили бы и толстые свинцовые плиты. Но его усмиряет другое, гибельное само по себе излучение нашего Солнца. Так называемый солнечный ветер образует сферу, охватывающую орбиты планет вплоть до гигантского шара Юпитера. Солнечный ветер рождается в недрах светила, где при температуре четырнадцать миллионов градусов идет непрерывная ядерная реакция. По расчетам ученых, образующимся при этом частицам требуется двадцать тысяч лет, чтобы, пробиваясь сквозь чащу других частиц, достичь поверхности Солнца, откуда они со скоростью света летят во все стороны, в том числе и к нашей планете, сохраняя, хотя и несколько ослабленную, убийственную мощь.

Однако тут вступает в действие еще один фактор – магнитосфера, внутри которой, словно в огромной корзине, помещается Земля. У Марса такой сферы нет, как и у Венеры. Все дело в переменном магнитном поле, результате взаимодействия Луны и вязкого железо-никелевого ядра Земли. Получилась, можно сказать, своего рода динамо-машина, создающая электромагнитный шатер, под чьей защитой смогла развиться жизнь.

Наша планета очень кстати наделена океаном, в толще которого три с половиной миллиарда лет назад зародилась жизнь. Все названное и многое другое предоставило ей такой шанс начать бесконечную по числу комбинаций игру двенадцатью электронами атома углерода, что совершенно очевидно – Земля на редкость «одаренная» планета. Думается, найти другое небесное тело, подходящее для высокоразвитых биологических форм, было бы так же трудно, как среди миллиардов землян отыскать двух человек с полным совпадением кожных узоров большого пальца. Заодно отмечу, что на расстоянии десяти световых лет от нашей планетной системы нет ни одной звезды, способной обеспечить такой ровный температурный режим, какой обеспечивает Земле наше Солнце.

Как не проникнуться благоговением перед этим оазисом жизни, парящим по своей орбите в пространстве, подчиненном космическим законам. Благоговение перед жизнью, этим волшебным, изменчивым, многообразным творением должно владеть всеми нами и побудить нас, всякого, наделенного разумом, осознать свою ответственность. Перед самим собой и перед всеми другими экспериментальными формами в жизненном ансамбле.

Ведь мы же человек разумный – Homo sapiens.