Клайв был чудовищем. Циничным, расчетливым, хладнокровным чудовищем, готовым на все, чтобы сделать снимок, который хотел. Но он был дьявольски обаятелен, и поэтому ему многое сходило с рук.

Но все это я узнала позднее. Когда мы вместе с ним мчались в Лондон, я чувствовала себя Золушкой, только что обнаружившей, что хрустальный башмачок пришелся ей по ноге.

Когда мы прибыли, было обеденное время, и Клайв повел меня в маленький итальянский ресторанчик, где потребовал столик у окна. «Чтобы получше разглядеть тебя», — объяснил он.

Он некоторое время изучающе разглядывал меня, потом сказал:

— Имя Хани очень подходит тебе. Ты чистый мед: медовые волосы, медовая кожа, — голос его потеплел, — и я уверен, что во всех остальных местах ты тоже как мед.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, хотя кое о чем догадывалась.

— Потом узнаешь, — пообещал он и улыбнулся.

Что-то в его улыбке вызвало у меня приятные предвкушения. Конечно, я никогда не смогла бы полюбить Клайва так, как любила Стива, но он был очень привлекателен. Он рассказал, что ему двадцать шесть лет и что он валлиец. Наверное, этим объяснялось его обаяние. У него была бледная кожа, как у человека, который много времени проводит в помещении, и на ее фоне черные волосы и темно-синие глаза смотрелись потрясающе. И если прочие небритые мужчины выглядели просто неряшливо, то Клайву его щетина придавала вид сексапильного бандита.

— Я был прав, когда заставил тебя надеть школьную шляпку и заплести косички, — сказал он. — Лицо недотроги и манящее к себе тело создали потрясающий контраст. Великолепное начало. Ты сделала первый шаг, но для того чтобы ты поднялась на вершину, за тобой нужно как следует присматривать. — Он заглянул мне в глаза, как будто пытался меня загипнотизировать. — Ты должна обещать, что отдашь себя в мои руки, Хани.

— Обещаю, — ответила я словно в тумане.

— Для этого нужно подписать контракт, по условиям которого я буду и твоим менеджером, и твоим фотографом. Ты должна полностью доверять мне.

— Я тебе верю. Ты так хорошо ко мне относишься.

С моей стороны было довольно глупо говорить такое, но в то время я была еще очень наивна.

Мы вернулись в студию, и Клайв показал мне квартирку на верхнем этаже, где он жил. Это было симпатичное помещение с натертыми паркетными полами и белыми стенами, увешанными большими фотографиями красивых девушек. Каждую фотографию снабжала безумно нежная надпись с автографом. Пока Клайв прослушивал оставленные на автоответчике сообщения, я побродила вокруг, заглядывая в другие комнаты и удивляясь все больше и больше. Спальня у него была небольшого размера, но стоявшая в ней огромная двуспальная кровать даже не оставляла места для гардероба.

Я робко присела на краешек кровати. Когда я подняла глаза, то увидела, что Клайв стоит в дверях, опираясь о дверной косяк, и с улыбкой смотрит на меня.

— Придется тебе немного потерпеть, — сказал он.

Я почувствовала, что краснею.

— Я просто… просто хотела узнать, где буду спать, — сказала я.

— Там, на диване, — сказал он, жестом показав в сторону гостиной, потом привлек меня к себе, обняв за талию. — Ты разочарована, Хани?

Я была разочарована, но не хотела, чтобы он об этом узнал.

— Похоже, у меня нет выбора, — сказала я, пытаясь говорить равнодушным тоном, но голос у меня слегка дрожал от его близости.

Он рассмеялся.

— Понятно. Никогда не раскрывай свои карты.

Я запомнила этот мудрый совет на будущее.

Он посмотрел на меня, улыбнулся и, наклонившись, поцеловал меня. Поцелуй был рассчитан на то, чтобы поддразнить меня, заинтересовать, но не удовлетворить. Мой короткий опыт бурной страсти со Стивом позволил мне понять, что Клайв полностью контролирует себя и намерен держать себя в руках и дальше. Он медленно провел губами по моим губам, прикасаясь к ним кончиком языка, потом его язык проник внутрь рта и описал круг по мягкой, влажной плоти, как будто проверяя ее качество. У меня участился пульс, по телу пробежала дрожь, но Клайв слишком быстро прервал поцелуй. Немного отстранившись, он посмотрел на меня, и я увидела в его темно-синих глазах свое отражение. Вид у меня был отрешенный, глаза затуманились, а губы приоткрылись, потому что мне было трудно дышать.

— О, Хани, — пробормотал он, — если бы только я сумел… — Казалось, он не находит подходящих слов.

— Сумел — что? — прошептала я.

— Если бы только я сумел запечатлеть тебя на пленке такой, какая ты сейчас… — сказал он. — Какая бы получилась фотография!

У меня сразу же просветлело в голове.

— О чем ты?

Он усмехнулся:

— Не забудь, что ты теперь моя модель. Тебе придется привыкнуть к тому, что я вижу все окружающее с этой точки зрения.

Я бросила на него сердитый взгляд, но вскоре он снова развеселил меня. Таков уж был Клайв. Он приводил людей в то настроение, какое ему было желательно, потому что мрачные физиономии наводили на него тоску.

В ту ночь я спала на диване, и он даже не подошел ко мне. Я была уверена, что удрученное состояние не позволит мне заснуть, однако день оказался весьма утомительным, и я быстро отключилась.

На следующее утро Клайв повез меня в другой дом, который был тоже построен в районе бывших конюшен и находился в четырех кварталах от студии. Клайв представил мне Фила и Донни, которые жили вместе и считались супружеской парой. У них был очень уютный дом со множеством изящных подушечек и салфеточек. Фил невероятно гордился домом и готов был убить любого, кто осмелился бы смять хоть одну подушечку.

Донни был настоящим красавцем. У него было прекрасное худощавое и мускулистое тело, копна кудрявых белокурых волос и очень красивые глаза. То, что он был геем, показалось мне безумным расточительством со стороны природы. Фил был его полной противоположностью. Он вел хозяйство в доме. Это был коренастый, приземистый здоровяк с физиономией добродушной гориллы и нежным сердцем. Они были трогательно преданы друг другу. Они были совладельцами салона красоты под названием «Апокалипсис» и, как уверял меня Клайв, умели подчеркнуть в женщине самое лучшее.

При первом взгляде на меня у обоих загорелись глаза.

— Великолепно! — воскликнул Фил, окинув меня взглядом. — Встань здесь, дорогуша. Не двигайся.

Донни потрогал мои волосы, откинул одну прядь и, залюбовавшись, сказал:

— Я уже много лет не работал с таким материалом.

— Я не материал! — возмутилась я. — Я — это я.

Все рассмеялись, а Клайв достал какие-то бумаги.

— Прежде чем вы приступите к работе, ребята, я хочу, чтобы вы засвидетельствовали подпись Хани на этом документе, — сказал он.

Это был контракт, который практически навечно отдавал меня в его собственность. Меня это не волновало. Ведь я сама этого хотела. Когда Клайв ушел, Фил и Донни разглядывали меня еще некоторое время, потом Фил заставил меня выпятить губы.

— Еще разок, — приказал он. — А теперь немного раскрой губы. — Я сделала, как велел Фил, и он, как видно, был доволен результатом. — А теперь оближи губы, — сказал он. — Увлажни их как следует и снова выпяти.

Когда я все это проделала, они обменялись с Донни взглядом и оба кивнули головами.

— У тебя великолепные губы, — сказал Фил. — Многие фотомодели готовы пойти на что угодно, лишь бы иметь такие полные губки, как у тебя. Бедняжки, им приходится делать инъекции. Им вводят протеин животного происхождения, от которого губы несколько припухают. Но через несколько месяцев его воздействие заканчивается, им приходится повторять инъекции и каждый раз выкладывать за это по сто пятьдесят фунтов.

— Зачем им это нужно? — спросила я.

— Это придает губам сексапильность, — сказал Донни. — Когда мужчины видят такие привлекательные губки, они сразу же думают, что ты так же хороша в постели. А ты просто великолепна! Я и сам бы не устоял перед тобой, будь у меня другие склонности.

— Но у тебя не те склонности, — строго напомнил Фил, бросая на Донни ревнивый взгляд.

— Нет, нет, конечно, не те! — согласился Донни, подмигивая приятелю.

Фил тоже подмигнул, оба фыркнули, и гармония была восстановлена.

— Природа одарила тебя и другими преимуществами, — сказал Фил. — У тебя большие, широко расставленные глаза, которые придают тебе вид потерявшейся девочки, и лицо в форме сердечка. Возможно, лоб несколько широковат, но я это исправлю.

— Уж не собираешься ли ты сжимать мою голову? — пошутила я.

— Я собираюсь воспользоваться средствами декоративной косметики, чтобы заставить лоб выглядеть уже, — сказал он, сразу становясь серьезным — когда речь заходила о красоте, шуточки для Фила были неуместны. — Ты даже не знаешь, как это делается? Боже праведный, чему только учат девочек в школе!

— Истории и алгебре, — сказала я.

— Какая тебе польза от истории и алгебры перед камерой Клайва? А теперь смотри, что я буду делать, и учись. Я не стану накладывать толстый слой тонального крема, потому что такая молодая и безупречная кожа, как у тебя, в этом не нуждается. — Он провел пальцем по моей щеке. — Как бархат. — Он вздохнул. — Пользуйся этим, пока имеешь, дорогуша, потому что к двадцати пяти годам это преимущество исчезнет.

— Но двадцать пять лет — это еще не старость, — возразила я.

— Но и не первая молодость, по крайней мере по стандартам этого бизнеса.

Я внимательно наблюдала за тем, что он делал, и видела, как под его руками постепенно рождался на свет мой новый облик. Он оттенил мне скулы, высветлил виски, и овал моего лица действительно заметно изменился.

Услышав, что я всегда пользовалась голубыми тенями — под цвет своих голубых глаз, он даже застонал, словно я его ударила.

— Только не голубое с голубым, дорогуша. Никогда не накладывай на веки тени того же цвета, что и глаза. Для тебя, я думаю, лучше всего подойдут серебристый и сливовый оттенки.

Я опасалась, что тени сливового цвета будут создавать такое впечатление, словно мне подбили глаз, но ничего подобного не произошло. К тому времени как он наложил на веки сливовые тени, припудрил их серебристыми и обвел по контуру серебристо-серым карандашом, я выглядела потрясающе красивой. Потом он накрасил мне губы помадой персикового цвета, наложил блеск, и я пришла в полный восторг, увидев результат.

Вернулся Клайв и, окинув меня критическим взглядом, ворчливо пробормотал:

— Ладно, сойдет. Завтра утром будьте у меня в девять, приятели, чтобы приготовить ее к съемке.

В ту ночь Клайв приказал мне спать нагишом.

— Ночная сорочка может оставить рубцы на коже, а завтра твое тело должно выглядеть безупречно.

Я полночи не могла заснуть, удивляясь тому, что он сейчас находится за стенкой и, зная, что я лежу голая в постели, не предпринимает никаких шагов.

На следующее утро Клайв заставил меня надеть к завтраку его просторный шелковый халат, чтобы сохранить безупречное состояние моей кожи.

Явились Фил и Донни. Донни сразу же занялся моими волосами. Когда он закончил работу, я была разочарована. Мои волосы были взлохмачены, словно меня протащили сквозь живую изгородь, но он объяснил:

— Ты слышала, как о волосах говорят, что они взлохмачены ветром? Ну а я называю этот стиль «волосы, взлохмаченные постелью». Ты выглядишь так, словно только что встала после бурной ночи любовных утех. Глядя на твою фотографию, мужчины станут думать о сексе, а это именно то, чего мы добиваемся.

— Не забивай ребенку голову ненужными мыслями, — вяло пожурил его Клайв.

Я сердито взглянула на него, но он не обратил на меня внимания.

Потом Донни сменил Фил. Он повторил то, что проделал с моим лицом накануне. Работая, он задавал мне вопросы, чтобы узнать, все ли я запомнила. Он остался доволен результатами, хотя я сказала, что это напоминает мне экзамен в школе.

— Ты теперь учишься в Школе Жизни, — торжественно провозгласил Донни.

— Ну, если ты задумал поговорить о Жизни с большой буквы, то я лучше пойду закончу завтрак. Хани, ты что-нибудь запоминаешь? — проворчал Клайв.

— Конечно, запоминаю, — сказала я и не удержавшись добавила: — Свенгали.

— Ну что ж, пусть будет так. Только не забудь, что Свенгали владел телом и душой Трилби. О'кей, приятели, если вы закончили, то я, пожалуй, начну.

Фил и Донни ушли, у них начинался рабочий день в «Апокалипсисе». Клайв повел меня в студию, где сразу же развернул рулон синей бумаги, который сегодня не только служил фоном, но и закрывал пол. Он бросил на пол круглую подушку, обтянутую черным бархатом.

— Ты готова? — спросил он.

Я кивнула, от возбуждения лишившись дара речи. Клайв стащил с меня халат и указал рукой на круглую подушку. Я опустилась на нее, он включил музыкальный центр, и мы начали съемку.

Мы напряженно работали в течение часа. Я делала все, что он говорил, но что-то не ладилось. Я начала нервничать, уверенная, что разочаровала его. Когда он принялся ставить меня в нужную позу, от его прикосновений к моему обнаженному телу у меня перехватило дыхание. А когда он задел пальцами мои соски, я чуть не вскрикнула от возбуждения.

Клайв улыбнулся мне, и от его улыбки у меня замерло сердце. Я ждала от него дальнейших шагов и, когда он протянул ко мне руку, чуть не бросилась ему на шею. Но он лишь поднес мою руку к губам и прикоснулся ими к ладони. От удовольствия у меня по всему телу пробежали мурашки.

— Тебе это нравится, Хани? — тихо спросил он.

— Ты знаешь, что нравится, — едва дыша, ответила я.

— Не знаю, пока ты мне сама не скажешь. Я хочу, чтобы тебе нравилось все, что я делаю. — Он пощекотал мою ладонь кончиком языка, и я едва не завизжала от удовольствия.

С горящими глазами он с интересом наблюдал за выражением моего лица.

— Хочешь, сделаю так еще раз? — спросил он.

— Очень хочу.

Кончик его языка стал снова прогуливаться по моей коже. Сладкие ощущения от его прикосновений распространялись по всему телу и сосредоточивались между ног. Сердце у меня гулко колотилось, и в такт его ударам вздрагивало все тело. Мне было так приятно, что хотелось, чтобы Клайв не останавливался никогда. Я глубоко вздохнула и откинула назад голову, полностью погрузившись в эти чудесные новые ощущения.

— Не двигайся, оставайся на месте, — возбужденно сказал Клайв и, схватив камеру, начал лихорадочно щелкать затвором.

Я все горела от новых ощущений, которые он возбудил, но он не довел меня до высшей точки удовольствия. Я только начинала понимать, что такое желание, и готова была впасть в отчаяние. Меня взбесило то, что он самым бессовестным образом возбудил меня для того лишь, чтобы сделать хорошие снимки. Я сердито вскрикнула и тряхнула головой, чтобы убрать упавшие на глаза волосы. А Клайв в полном восторге без устали щелкал и щелкал затвором.

— Это великолепно, дорогая! — вопил он. — Ты выглядишь совсем как обезумевшая львица. Ну, сделай то, что мне надо…

Я бы с удовольствием, но он хотел не того, чего хотелось мне. Он просто хотел, чтобы я смотрелась так, как ему надо. Это было для Клайва важнее всего.

Наконец он издал победный клич.

— Мы сделали это! Эти снимки будут сенсацией! О'кей, теперь ты можешь одеться.

Он повернулся, чтобы уйти, но не тут-то было. Я схватила его за руку.

— Не уходи, — с трудом переводя дыхание, сказала я. — Ты не можешь бросить меня в таком состоянии.

Я заставила его сесть рядом. Он рассмеялся и отложил камеру в сторону.

— Я понимаю, что ты от меня хочешь, Хани, — сказал он. — Но тебе придется подождать, пока Свенгали не скажет, что ты готова. Я хочу сначала сделать много-много твоих снимков как… страстной девственницы.

— Ах ты сукин сын! — возмутилась я. — Ведь я не кусок глины, из которого ты можешь лепить все, что тебе захочется.

— Разве? — тихо сказал он. — А по-моему, именно этим ты и являешься.

— Но ты меня хочешь, — настаивала я.

— Конечно, хочу, — любезно согласился он. — Но есть множество других вещей, которые нужны мне больше, и ты поможешь мне получить их, Хани.

Разозлившись, я замахнулась на него, но он защитился рукой. И тут я почувствовала, как его другая рука скользнула между моими ногами и пальцы медленно поползли вверх, оставляя на коже пылающую дорожку там, где они к ней прикасались. Я вцепилась в его плечо и вся задрожала от возбуждения, когда он добрался до наэлектризованного местечка между ног. Там было влажно от нестерпимого желания, и он погрузил кончики пальцев во влагу и стал потирать это место, вызывая такое сладкое мучение, что мне хотелось, чтобы оно продолжалось бесконечно. Казалось, все ощущения, на которые способно мое тело, сосредоточились в одном этом местечке, пульсировавшем при каждом прикосновении Клайва.

— Ты возбуждаешься быстрее, чем любая девушка из тех, которых я когда-либо знал, — тихо сказал он. — Только не торопи события, маленькая Хани. Поверь, этого стоит подождать.

— Я не хочу ждать, пока ты сделаешь свои вонючие снимки, — пробормотала я.

Он усмехнулся:

— Посмотрим, назовешь ли ты их вонючими снимками, когда увидишь.

Я хотела возразить ему, но он ускорил движения пальцев, и я неожиданно достигла оргазма, застонала, уцепилась за него, прижимаясь к его руке. Потом, когда я откинулась назад, ловя ртом воздух, я заметила, что в выражении его лица что-то изменилось. Он улыбался, и не было в его глазах расчетливого азарта, а было что-то похожее на нежность. Он поднял вверх руку. Пальцы, прикасавшиеся ко мне, поблескивали от влаги. Кончиком языка он облизал пальцы, как будто это было нечто необычайно вкусное.

— Нектар, — тихо произнес он. — Нектар Хани. Слаще не бывает ничего на свете.

Потом он неторопливо поцеловал меня. Мне стало хорошо, и я успокоилась.

Насчет снимков он был прав. Увидев их, я простила ему все. Даже я понимала, что выгляжу на них очень сексуально и чувственно — наполовину котеночек, наполовину львица. Клайв немедленно послал снимки в газету, которая напечатала первые мои фотографии, и их сразу же купили. К концу недели мои снимки снова появились в газетах.

У меня завелись деньги, потому что Клайв выплачивал мне гонорар как фотомодели. В качестве моего агента он забирал себе огромные проценты, но тем не менее у меня оставалось много денег, и я даже потратилась на косметику и на кое-что из одежды.

Мне сразу же предложили работу — демонстрировать нижнее белье в журнальной рекламе. Поскольку Клайв имел эксклюзивное право на мои услуги, им пришлось и ему дать работу фотографа, чтобы заполучить меня, и я очень гордилась этим.

Снимки были цветные, поэтому я как бы по-новому увидела себя. Клайв показал их мне однажды вечером. На мне было надето платье из тонкого шелка — одно из тех, что я недавно приобрела, и больше ничего. Он взял с меня обещание носить только свободную одежду, без всякого нижнего белья.

Увидев себя на снимках, я удивилась. Я и не знала, что моя кожа как бы светится изнутри, и сказала об этом Клайву. Тот объяснил, что этот эффект достигается с помощью особого светофильтра. Он рассказал мне кое-что о фильтрах, а заодно поделился жизненной мудростью (Клайв был не прочь потолковать о Жизни с большой буквы, когда это было ему выгодно): все зависит от того, как смотреть на вещь, говорил он. Если постараться и если очень хочется, то можно заставить себя видеть что угодно.

— Даже тебе самой кажется, что ты выглядишь по-другому, не так ли? — спросил он.

— Совсем по-другому.

— Я тоже вижу, что ты другая. Прошло всего несколько недель, а от школьницы, которой ты была, не осталось и следа.

Он обнял меня за талию и заглянул в глаза. Лучше бы он этого не делал, потому что от одной его близости у меня стало влажно между ногами. Клайв был очень красив, с его темно-синими, загадочно блестевшими глазами, бледной кожей и этой пиратской щетиной, но мне не хотелось, чтобы он догадался, как действует на меня его близость. Я совсем не хотела, чтобы он снова бросил меня в самый критический момент.

Однако на этот раз что-то изменилось. Его взгляд остановился на глубоком треугольном вырезе моего платья. От жара, охватившего тело, тонкий шелк буквально прилип к моим грудям, обрисовывая их размер и форму, а также напрягшиеся соски. Клайв тихо сказал: «Пойдем» и, взяв меня за руку, повел в спальню. В спальне горела одна маленькая лампа. Он положил мою руку на утолщение, образовавшееся под брюками, и я почувствовала под рукой его пенис — огромный, пульсирующий и манящий. Не дожидаясь его разрешения, я расстегнула молнию и запустила внутрь пальцы, наслаждаясь его жаром.

Он был великолепен на ощупь. Клайв наклонился, ухватив руками подол моего платья, и одним движением стянул его с меня через голову. Я помогла и ему сбросить одежду и пришла в восторг от того, что увидела: большой, напряженный пенис стоял под острым углом, и я не могла оторвать от него глаз.

Клайв положил меня на постель и, заметив, куда я смотрю, усмехнулся.

— Ты никогда еще не видела мужского инструмента? — спросил он.

Я помотала головой. Ведь пенис Стива мне так и не удалось разглядеть как следует.

Клайв не спешил. Он присел надо мной, расставив ноги, так, чтобы я могла как следует разглядеть его снаряжение: великолепный массивный пенис с гладкой, закругленной головкой и тяжелую мошонку под ним.

Он лег рядом и начал целовать мое тело и каждую грудь по отдельности. Он прикоснулся языком к соску, и все мое тело охватила дрожь. Потом он занялся обеими грудями одновременно, и мои бедра начали непроизвольно двигаться вверх-вниз, все ускоряя темп. Внезапно мое тело содрогнулось, словно от электрического разряда, — еще, еще и ещё. Когда все кончилось, я глубоко вздохнула, зная, что достигла оргазма и что в эту ночь ждать больше нечего. А он даже не побывал внутри меня.

— Почему ты вздыхаешь?

— Потому что все закончилось, а я надеялась на большее.

— Кто сказал, что все закончилось? — поддразнил он. — Я еще никогда не встречал девушки, которая бы так быстро достигала оргазма. Это означает, что ты необычайно сексуальна.

— Правда? — с интересом спросила я.

— И ты можешь продолжать это, сколько захочешь, и делать так, как тебе хочется.

— Научи меня, — попросила я.

Но его не нужно было упрашивать. Его рука уже была у меня внизу и ласкала там так, что я замирала от удовольствия. Теперь я знала, что он прав и что я могу в любой момент снова достичь оргазма. Но прежде чем это случилось, он остановился и засунул внутрь меня один, потом два пальца. Сначала ощущение было немного странное, но удивительно приятное. Вынимая пальцы, он помедлил, легонько щекоча меня внутри, и я чуть с ума не сошла от наслаждения, решив, что лучше этого ощущения ничего не бывает.

Клайв вынул пальцы и медленно провел ими вверх-вниз по внутренней поверхности моих бедер. Удивительно, но я снова пришла в возбужденное состояние. На этот раз он наконец оказался между моими ногами, и произошло это. Большой, мощный, прекрасный пенис Клайва скользнул внутрь меня, и это было похоже на рождение мира. Я выгнулась ему навстречу. Все было так хорошо, так естественно. Я была рождена для того, чтобы заниматься любовью, и не понимала, как могла так долго без этого жить.

Я чувствовала приближение оргазма, но мне было так приятно чувствовать Клайва внутри себя, что не хотелось отпускать его, не хотелось, чтобы все кончилось. Однако остановиться было так же невозможно, как повернуть вспять волну, набегающую на берег. И когда наступила кульминация, мне показалось, что я разбилась вдребезги. Я застонала и впилась ногтями в его плечо.

Но это был еще не конец. Инструмент Клайва был по-прежнему тверд и полон сил, и мое желание сразу же возродилось. Мне хотелось получить все, что он мог дать. Я превратилась в тигрицу, обезумевшую от страстного желания, хотя и была несколько обижена тем, что он сдерживает себя. Почему он не отдается страсти целиком, как я? В своем желании заставить его забыть обо всем и подчиниться своим ощущениям я совершенно инстинктивно напрягла, расслабила и снова напрягла внутренние мышцы, когда Клайв находился во мне.

Я почувствовала, как он вздрогнул от удивления, и заметила его озадаченный взгляд. Я снова повторила свой маневр, придав ему определенный ритм, и вскоре тяжелое дыхание Клайва подчинилось этому ритму. Он начал погружаться в меня все глубже и глубже, и с каждым рывком я испытывала все большее наслаждение. Он ускорил темп и вскоре достиг оргазма. В тот же самый момент я вскрикнула от удовольствия, и все мое тело содрогнулось, словно от землетрясения.

Клайв скатился с меня и лежал на спине. Я же обессилела настолько, что не могла пошевелиться. Мои мысли были заняты умопомрачительными открытиями, которые я только что сделала. Я нашла смысл жизни. Я поняла, для чего была создана. И все это доступно каждому человеку. Я не понимала, почему весь мир не танцует и не поет. Почему люди тратят время на то, чтобы зарабатывать деньги или воевать, если вместо этого они могли бы заниматься любовью?

Клайв повернул голову и как-то странно взглянул на меня.

— Я готов был поклясться, что ты девственница, — сказал он.

— Я и была девственницей. Почему ты сомневаешься?

— Тогда откуда ты знала, как делать то, что сделала?

Я пожала плечами:

— Я делала это инстинктивно.

Он усмехнулся:

— Если это было инстинктивно, Хани, то тебя ждет потрясающий успех у мужчин. Ты прирожденная…

— Прирожденная — кто? Проститутка?

— Нет. Скорее куртизанка. Любовь будет твоей специальностью, и, когда ты наберешься опыта, ты станешь лучшей из лучших. — Он поднялся с постели. — А теперь посмотрим, какие у нас получились снимки.

— Снимки? — встрепенулась я и села. — Ты хочешь сказать, что снимал все это, мерзавец?

— Само собой, — сказал он, указывая на потолок. — Камеры установлены там. Этап «страстной девственницы» в твоей карьере подошел к концу. Мне нужен был новый образ.

Я замахнулась на него, но Клайв схватил меня за руку, и в мгновение ока я оказалась лежащей на спине. Клайв был между моими ногами и немедленно вошел в меня, а я с готовностью приняла его — и все было так хорошо! Так хорошо, что я забыла, что разозлилась на него, забыла о том, что установленные наверху камеры продолжают снимать нас.

Вот так я узнала, что Клайв держит себя в руках особенно крепко в те минуты, когда, казалось бы, должен утратить над собой контроль. К счастью, я не была в него влюблена, иначе он мог бы причинить мне боль. Конечно, он привлекал меня в сексуальном плане, и я многому у него научилась, но сердце мое ему не принадлежало.

Той ночью он проявил пленку. Мне было очень любопытно увидеть себя в агонии страсти. В последующие дни он сделал еще серию снимков, но там я была несколько другой. При взгляде на лицо этой женщины можно было сразу сказать, что она раскрыла какую-то удивительную тайну и это доставляло ей радость. Как сказал Клайв, меня ждал большой успех у мужчин.