Астрид Линдгрен

ДЕТИ С УЛИЦЫ БУЗОТЕРОВ

Дилогия

Собрание сочинений в 6 т. Т. 3. - СПб.: Азбука, 1999

Lindgren Astrid. Barnen pе Brеkmakargatan. Stockholm, 1958

Перевод Л. Брауде

ЛОТТА - ОНА ЕЩЕ ТАКОЙ РЕБЕНОК!

Мой брат - его зовут Юнасом, а я - меня зовут Марией, а нашу маленькую сестренку - Лоттой. Ей - Лотте - всего лишь чуточку больше трех лет. Папа говорит, что пока в доме не появились дети, было совершенно спокойно. А потом стало так шумно. Мой брат - он родился раньше меня. И папа говорит, что в доме стало грохотать почти сразу же, лишь только Юнас вырос так, что

смог колотить погремушкой по краю кровати утром в воскресенье, когда папе хотелось спать. А потом Юнас гремел все сильнее и сильнее. И поэтому папа прозвал его Стур-Скрель, что значит Большой Гром. Мне он дал прозвище Лиль-Скрель - Малый Гром, хотя я, во всяком случае, грохочу не так часто, как Юнас. Иногда я долго-долго сижу совсем тихо. Потом в доме появилась еще

одна девочка, и это была Лотта. Ее, не знаю почему, папа называет Лилла Скролан, что значит - Маленькая Гроза. Мама зовет нас: Юнас, Мария и Лотта - так, как нас зовут. Хотя она иногда так же, как Юнас и Лотта, называет меня Миа Марией. Мы живем в доме желтого цвета на маленькой улице, которая называется Крукмакаргатан - улица Горшечников.

- Может, в незапамятные времена тут и жили горшечники, но теперь тут живут одни бузотеры, - говорит папа, - давайте переименуем нашу улицу в Брокмакаргатан, то есть в улицу Бузотеров.

Лотта сердится, что она не такая большая, как Юнас и я. Юнасу и мне разрешают ходить совершенно одним даже до самого рынка, а Лотте не разрешают. Юнас и я ходим на рынок по субботам и покупаем карамельки у старушек-карамельщиц, которые там торгуют. Но мы приносим домой конфеты и Лотте, а как же иначе!

Один раз в субботу шел такой ужасный дождь, что мы почти не могли пойти на рынок. Но мы взяли папин большой зонтик и все равно пошли, и купили красных карамелек. Домой мы шли под зонтиком и ели карамельки, и нам было очень весело. Но Лотта даже ни разу не вышла во двор, потому что шел такой ужасный дождь.

- А зачем на свете дождь? - спросила Лотта,

- Чтобы росли рожь и картошка, чтобы у нас была какая-нибудь еда, - ответила мама.

- А зачем тогда на рынке идет дождь? - спросил Юнас. - Это чтобы росли карамельки?

Когда мы вечером ложились спать, Юнас сказал мне:

- Знаешь, Миа Мария, когда мы поедем к бабушке и дедушке, мы не станем сажать морковки в нашем огороде, а посадим карамельки - это гораздо лучше.

- Да, хотя морковки - это лучше для зубов, - сказала я. - Но мы можем поливать их из моей зеленой лейки, я говорю о карамельках.

Я так обрадовалась, когда вспомнила про мою маленькую зеленую лейку, которая была за городом, у дедушки и бабушки. Она осталась на полке у них в погребе.

Мы всегда живем у дедушки и бабушки, когда лето.

Отгадайте, что сделала однажды Лотта у дедушки и бабушки?

За скотным двором есть большая навозная куча, где дядя Юханссон берет навоз и разбрасывает его на поля, чтобы все хорошо росло.

- А зачем навоз? - спросила Лотта.

И тогда папа ответил, что все будет хорошо расти, если удобрять почву навозом.

- Но ведь нужен и дождь, - сказала Лотта, так как вспомнила, верно, что говорила мама, когда в ту субботу так долго шел дождь.

- Именно так, Маленькая Гроза, - согласился папа.

А после обеда пошел дождь.

- Видел кто-нибудь Маленькую Грозу? - спросил папа.

Но мы не видели Лотту уже давно и начали ее искать.

Сначала мы искали ее повсюду в доме, во всех шкафах, но Маленькой Грозы там не было. И папа забеспокоился, потому что обещал маме присмотреть за ней. Под конец все мы - Юнас, и папа, и я - вышли из дому и стали искать: и на скотном дворе, и на сеновале, и повсюду. А потом мы пошли на скотный

двор, и - подумать только! - там, под проливным дождем, посреди навозной кучи, стояла Лотта, вымокшая до нитки.

- Но, дорогая Маленькая Гроза, зачем ты тут стоишь? - спросил папа.

Тут Лотта заплакала и сказала:

- Потому что я хочу вырасти и стать такой же большой, как Юнас и Миа Мария!

Ну, наша Лотта - она еще такой ребенок!

МЫ ЦЕЛЫМИ ДНЯМИ ИГРАЕМ

Мы с Юнасом играем и играем, мы целыми днями играем. Да, Лотте тоже разрешают остаться с нами, когда мы играем в такие игры, в которые с ней можно играть. Но иногда мы играем в морских разбойников, и тогда Лотта только мешает. Потому что она все время падает со стола, который мы превращаем в наш корабль. Но она кричит и все равно хочет быть с нами. На днях, когда мы играли в морских разбойников и нам от Лотты не было покоя, Юнас спросил:

- А ты, Лотта, знаешь, как играть в морских разбойников?

- Стоишь на столе и прыгаешь - вот тогда и будешь морским разбойником, - ответила Лотта.

- Да, но можно и по-другому, и это гораздо лучше, - сказал Юнас, - Лежишь на полу под кроватью совсем тихо...

- А зачем? - спросила Лотта.

- Ну... лежишь там и играешь в морскую разбойницу, и все время повторяешь: "Больше еды! Больше еды!" Так делают морские разбойники, - сказал Юнас.

В конце концов Лотта поверила, что так морские разбойники и делают; она залезла под свою кроватку, легла и стала повторять:

- Больше еды! Больше еды!

А мы с Юнасом влезли на стол в детской и поплыли по морю; да, само собой, мы-то играли по-настоящему!

Лотта же все время лежала под своей кроваткой и повторяла: "Больше еды, больше еды, больше еды!" И нам даже казалось, что смотреть на нее гораздо веселее, чем быть морскими разбойниками.

- А сколько времени лежат морские разбойники под кроватью и повторяют: "Больше еды, больше еды?" - спросила наконец Лотта.

- До самого сочельника, - ответил Юнас.

Тут Лотта выползла из-под кровати, поднялась с пола и сказала:

- Не хочу быть морской разбойницей, потому что они - глупые.

Но иногда с Лоттой играть хорошо. Иногда мы играем, будто мы с Юнасом - ангелы-хранители, и тогда нам надо кого-нибудь охранять, и мы охраняем Лотту. Ей велено лежать в кроватке, а мы стоим рядом и машем руками, и делаем вид, будто это крылья, которыми мы размахиваем, и мы летаем взад-вперед. Но Лотта вовсе не считает, что это веселая игра, потому что ей велено только лежать спокойно. И если подумать хорошенько, то для нее ведь это почти все равно, что играть в морскую разбойницу. Правда, тогда она лежит под кроваткой и повторяет: "Больше еды! Больше еды!" - но в остальном все то же самое.

Еще мы играем в больницу. Тогда Юнас - доктор, а я - медицинская сестра, а Лотта - больной ребенок, лежащий в своей кроватке.

- Не хочу лежать в кроватке, - сказала Лотта, когда мы в последний раз просили ее, чтоб она была больным ребенком. - Я хочу быть доктором и сунуть ложку в рот Миа Марии.

- Ты не можешь быть доктором, - сказал Юнас, - потому что не умеешь выписывать рецефт.

- Чего-чего я не умею выписывать? - спросила Лотта.

- Рецефт. Такой, какой выписывает доктор, когда надо лечить больного ребенка, - говорит Юнас.

Юнас умеет писать печатными буквами, хотя еще и не ходит в школу. И еще он умеет читать.

В конце концов мы заставляем Лотту лечь в кроватку и быть больным ребенком, хотя она этого и не хочет.

- Ну, как у нас дела? - спрашивает Юнас, точь-в-точь как дядя-доктор, который приходит к нам, когда мы больны и у нас корь.

- Больше еды, больше еды, больше еды, - повторяет Лотта. - Я все равно играю в морскую разбойницу, - говорит она.

- Ой, какая же ты дурочка! - кричит Юнас. - Перестань сейчас же, а не то мы с тобой не играем, раз ты такая дурочка!

И тогда Лотта согласилась стать больным ребенком, и мы поставили ей на руку компресс, а Юнас приложил ей к грудке большую катушку ниток и услышал через катушку, что у нее ужасно болит грудка. Он сунул ей в рот ложку и увидел, что и горлышко у нее тоже болит.

- Придется делать укол, - сказал Юнас.

Один раз, когда он был болен, доктор сделал ему в руку укол, чтобы он поправился, потому-то он хотел сделать укол и Лотте. Он взял штопальную иглу, и мы сделали вид, будто это такой же шприц, какой бывает у докторов.

Но Лотта не хотела никаких уколов. Она брыкалась и кричала:

- Не смейте меня колоть!

- Ах ты дряньчужка, мы ведь только понарошку, - сказал Юнас. - Мы не будем тебя колоть взаправду, понимаешь?!

- Все равно не хочу, чтобы меня кололи! - орала Лотта так, что мы почти уже не могли играть в больницу.

- Все равно я выпишу рецефт! - заявил Юнас.

И, усевшись к столу, стал писать синим мелком на бумаге. Он писал печатными буквами, но я не могла прочитать его рецефт. Посмотрите, как выглядит эта бумажка:

ЗА БАЛЬНОЙ ДЕВАЧКАЙ НАДА ХАРАШО УХАЖИВАТЬ.

БАЛЬНОЙ ДЕВАЧКЕ НАДА СДЕЛАТЬ УКОЛ.

ДОКТОР ЮНАС МАЛЬМ

Мы с Юнасом считаем, что играть в больницу очень весело. Но Лотта так не считает.

ЛОТТА УПРЯМА, КАК СТАРАЯ КОЗА

Наш папа такой смешной! Когда он приходит домой из своей конторы, мы с Юнасом и Лоттой встречаем его в прихожей. И тогда папа хохочет и говорит:

- Ой, сколько у меня детей!

Один раз мы спрятались за плащами в прихожей и стояли там тихо-претихо, и тогда папа сказал маме:

- Почему в доме никакого грохота, что - дети заболели?

Тогда мы вылезли из-за плащей и захохотали.

И папа сказал:

- Ничего не бойтесь! Когда я возвращаюсь домой, пусть меня встречает гром и грохот, а не то я так волнуюсь!

Но большей частью волноваться ему не приходится.

Однажды два грузовика столкнулись друг с другом прямо перед нашим домом и раздался такой ужасный грохот, что Лотта проснулась, хотя только-только заснула. И спросила:

- А что сейчас натворил Юнас?

Видимо, она считает, что во всем мире весь гром и грохот - только от Юнаса.

Лотта - такая миленькая, и у нее такие пухлые ножки! Юнас и я всегда целуем и обнимаем ее, но она этого не желает. Эта Лотта вообще многого не хочет. Она не желает принимать лекарство, хотя, когда она больна, ей это нужно. На прошлой неделе, когда Лотта кашляла, мама хотела, чтобы она приняла лекарство от кашля. Но Лотта только крепко сжала губки и покачала головкой.

- Ты немножко дурочка, Лотта, - сказал Юнас.

- Я не немножко дурочка, - ответила Лотта.

- Нет, дурочка, раз не желаешь принимать лекарство от кашля, значит, ты - дурочка, - повторил Юнас. - Когда мне надо принимать лекарство, я решаю принимать его и принимаю.

Тогда Лотта сказала:

- Когда мне надо принимать лекарство, я решаю не принимать его и не принимаю.

Затем она снова сжала губки и стала взад-вперед качать головкой. Мама похлопала ее и сказала:

- Ладно, но тогда, пожалуй, тебе придется лежать в кроватке и кашлять. Бедная малышка Лотта!

- Да, и ни капельки не спать, - с большим удовольствием сказала малышка Лотта.

У Лотты по вечерам совсем нет желания ложиться спать. Вообще-то, и я этого не желаю. По-моему, мама такая чудная! Она хочет, чтобы мы ложились спать по вечерам, когда у нас ни в одном глазу сна нет! Зато по утрам, когда мы так хорошо спим, она хочет, чтобы мы вставали.

Пожалуй, было бы хорошо, если бы Лотта все-таки приняла лекарство, потому что назавтра она еще больше кашляла и чихала. И мама сказала, что ей нельзя выходить на улицу. Зато мне мама поручила сходить в магазин, где продается все для шитья. И когда я дожидалась там своей очереди, то в дверь вбежала вся в соплях Лотта.

- Иди домой, - велела я.

- Никуда я не пойду, - заявила Лотта. - Я тоже хочу в магазин, где продается все для шитья.

Она чихала и чихала, и в конце концов какая-то тетенька в магазине спросила ее:

- Девочка, у тебя разве нет носового платка?

- Есть, - ответила Лотта. - Но я не даю его тем, кого не знаю.

Я расскажу еще немного о Лотте. Один раз мама взяла нас - Юнаса, и меня, и Лотту - к зубному врачу. Мама заметила, что у Лотты в зубе маленькая дырочка, и его нужно было запломбировать у зубного врача.

- Если ты будешь взаправду хорошо вести себя у зубного врача, получишь двадцать пять эре, - сказала мама Лотте.

Мама ждала в приемной, пока мы были в кабинете у зубного врача. Сначала он осмотрел мои зубы, но у меня никаких дырочек не было, и я вышла к маме в приемную. Мы долго-предолго ждали там Юнаса и Лотту, а потом мама сказала:

- Подумать только, Лотта даже не кричит!

Через некоторое время дверь открылась и вышла Лотта.

- Ты хорошо себя вела? - спросила мама.

- Ага! - ответила Лотта.

- А что делал доктор? - спросила мама.

- Он вырвал зуб, - ответила Лотта.

- И ты не кричала? О, как ты хорошо себя вела! - похвалила ее мама.

- Не-а, я не кричала, - сказала Лотта.

- Да, ты и в самом деле послушная девочка, - сказала мама. - Вот тебе двадцать пять эре.

Лотта взяла монетку и с веселым видом сунула ее в карман.

- Можно посмотреть, не идет ли кровь? - спросила я.

Лотта разинула ротик, и я увидела, что все зубы у нее целы.

- Он же не вырвал ни одного зуба, - сказала я.

- Нет, вырвал!.. у Юнаса, - возразила Лотта.

Тут в приемную вышел Юнас, а с ним зубной врач. Указав на Лотту, он сказал:

- Эту маленькую фрёкен я лечить не смог - она не пожелала раскрыть рот.

- С этим ребенком куда ни пойдешь, стыда не оберешься, - сказал Юнас, когда мы возвращались домой.

- Я его не знала, - сказала Лотта. - Не могу же я разевать рот перед чужим дяденькой.

Папа говорит, что Лотта упряма, как старая коза.

ТЕТУШКА БЕРГ - САМАЯ ДОБРАЯ НА СВЕТЕ!

В соседнем с нами доме живет тетушка Берг, которую мы иногда навещаем. Между ее садом и нашим есть забор, мы с Юнасом перелезаем через него. Лотта перелезть не может, но песик тетушки Берг подрыл землю под забором в одном месте, так что там образовалась ямка, и там может проползти Лотта.

На днях мы были в гостях у тетушки Берг и нам было очень весело. У нее есть бюро с откидной крышкой и в нем полным-полно маленьких ящичков, в которых лежат очень забавные вещи.

- Милая тетушка Берг, можно нам посмотреть все эти красивые вещи? - попросил Юнас.

И нам разрешили. Сперва мы увидели маленькую куклу, с которой тетушка Берг играла в детстве. Куклу зовут Роза. Тетушка Берг старенькая-престаренькая, но во всяком случае не такая старенькая, как думает Лотта. Вот что спросила у нее Лотта:

- Тетушка Берг, а Роза была с тобой в Ноевом Ковчеге?

Потому что как раз вчера вечером папа рассказывал нам о Ноевом Ковчеге. Он говорил о том, как Ной построил большую лодку, которая называлась ковчегом. А потом много недель подряд лил дождь, и все, кого не было в Ноевом Ковчеге, утонули. Случилось же это много тысяч лет назад.

Тетушка Берг только рассмеялась и сказала:

- Знаешь, малышка Лотта, я не была с Ноем в его Ковчеге.

- Почему же ты тогда не утонула? - спросила Лотта.

Роза лежит в одном из маленьких ящичков бюро; он у нее вместо кроватки. Она лежит на розовой полотняной простынке, а вместо одеяльца у нее лоскуток зеленого шелка. На самой кукле надето голубое платьице. И подумать только! В одном из ящичков у тетушки Берг есть маленькая-премаленькая стеклянная корзиночка с нежными розовыми цветами. Нам разрешили поиграть с Розой, и мы надели ей на руку корзиночку и играли, будто она - Красная Шапочка, которая несет бабушке еду и бутылку сока. В вазочке на пианино у тетушки Берг лежали шоколадные карамельки. Некоторые из них были в форме бутылочек и обернуты серебряной фольгой. Такую бутылочку мы и положили в корзинку Красной Шапочки, а еще немного изюма и миндаля; все это дала нам тетушка Берг. Песику тетушки Берг, его зовут Скотти, пришлось быть волком, я была бабушкой, а Юнас - охотником, который застрелил волка.

- Да, а как же я? - спросила Лотта. - Я что - так никем и не буду?

Но Лотте дали возможность нести Розу и произносить те слова, которые нужно было говорить Красной Шапочке. Ведь сама Роза-кукла не говорящая. Однако когда Красная Шапочка подошла к лачуге бабушки, которая находилась в спальне тетушки Берг, то в стеклянной корзиночке не оказалось ни изюма, ни миндаля.

- А где же еда для бабушки? - спросил Юнас.

- Ее съела Роза, - ответила Лотта.

Тогда Юнас не захотел, чтобы Лотта играла с ними в Красную Шапочку. И Скотти не захотел играть с нами и делать вид, будто съел бабушку. Юнас держал его, но он бился и барахтался, и снова барахтался и бился, а в конце концов вырвался и залез под диван, откуда только время от времени чуточку высовывал мордочку и злобно поглядывал на нас. Скотти вообще терпеть не

может, когда мы приходим в гости к тетушке Берг.

Но нам было весело, и мы посмотрели также на все другие вещи в бюро тетушки Берг. У нее есть подушечка для иголок в форме сердечка из красного шелка и маленькая картина в золотой раме. А на этой картине изображен красивый ангел с длинными светлыми волосами в белой ночной сорочке с двумя большими белыми крыльями на спине. Лотте так нравится эта картина, да и

мне - тоже!

- Но как удалось ангелу надеть ночную сорочку на крылья? - спросила Лотта.

Юнас сказал, что, может быть, у него сзади на рубашке застежка-молния.

Тетушка Берг испекла вафли. Иногда она это делает, когда мы приходим навестить ее, хотя не всегда.

- Сегодня чудная весенняя погода, так что мы можем сидеть в саду и пить какао с вафлями, - сказала тетушка Берг.

Пока тетушка Берг пекла в кухне вафли, мы одни играли в общей комнате. Там - два окна, и оба они были открыты, так как на дворе было очень тепло. Мы с Юнасом высунули головы каждый из своего окна, и Юнас бросил мне маленький каменный шарик, который был у него в кармане штанов. А я бросила его ему обратно, и мы стали кидать шарик взад-вперед. Но в конце концов я уронила каменный шарик, и он упал вниз, на лужайку. Потом мы с Юнасом поспорили, кто дальше может высунуться из окна. Мы спорили, спорили, и вдруг Юнас выпал из окна. Я так испугалась! И тетушка Берг тоже испугалась. Она вошла в комнату как раз, когда Юнас упал. Она подбежала к окну и закричала:

- Нет! Но, Юнас, как же это произошло? Юнас сидел на лужайке, а на лбу у него вскочила громадная шишка.

- Мы с Миа-Марией поспорили, кто дальше может высунуться из окна, и я выиграл, - ответил Юнас.

Но пока мы спорили, Лотта обнаружила на диване вязание тетушки Берг. Тетушка Берг вяжет джемперы и кофты, которые у нее охотно покупают те, кто сам не умеет вязать. И подумать только! Эта дурочка Лотта вытащила спицы и распустила все, что связала тетушка Берг. Лотта сидела на диване, совершенно запутавшись в нитках, которые она дергала и рвала, и тетушка Берг закричала:

- Нет! Но, Лотта, что ты сделала?

- Джемпер, - ответила Лотта. - Нитки стали совсем лохматыми.

Тут тетушка Берг сказала, что нам, пожалуй, лучше пойти в сад - есть вафли, а потом, пожалуй, лучше пойти домой.

Мы сидели в саду тетушки Берг, пили какао и ели много-премного вафель, посыпанных сахарным песком. На солнце было так хорошо, вокруг нас прыгали воробушки, и мы бросали им крошки! Но потом тетушка Берг устала и сказала, что нам пора домой. И тогда мы с Юнасом перелезли через забор, а Лотта проползла через ямку. Дома мы сразу пошли на кухню, посмотреть, что у нас на обед.

- У нас - тушеный окунь, - сообщила мама.

Тогда Юнас сказал:

- Вот здорово, что мы съели столько вафель!

- Значит, вы были у тетушки Берг? - спросила мама. - Она обрадовалась?

- Да, еще как! - ответил Юнас. - Она обрадовалась два раза. Сначала обрадовалась, когда мы пришли, а потом, когда ушли.

Тетушка Берг - самая добрая на свете!

У НАС - ПИКНИК!

Однажды папа сказал:

- В воскресенье у нас - пикник!

- Ура! - закричали мы с Юнасом.

- Ура, у нас пикник! - закричала Лотта.

В воскресенье мама встала рано: испекла блины и наготовила бутербродов, налила в термосы какао, а для себя с папой - кофе. Мы взяли с собой и лимонад.

Когда папа подъехал к дому на машине, он сказал:

- А сейчас посмотрим, хватит ли места в этом маленьком жалком автомобильчике?! Посмотрим, сможем ли мы погрузить туда и маму, и Большого Грома, и Малого Грома, и Маленькую Грозу, и двадцать шесть блинов, и неизвестно сколько бутербродов...

- И Бамсе, - добавила Лотта.

Бамсе - большой розовый матерчатый поросенок, игрушка Лотты, и она хочет, чтобы поросенок всегда был с ней. Она думает, что он медведь, и поэтому называет его Бамсе - Мишкой.

- Он же поросенок и всегда был поросенком, - говорит Юнас.

Тогда Лотта кричит, что нет - он медведь.

- Разве медведи бывают розовыми?! - говорит Юнас. - А как ты думаешь, он белый медведь или обыкновенный медведь?

- Он не белко-медведь, а поросенко-медведь, - отвечает Лотта.

Лотте разрешили взять с собой и ее поросенко-медведя на пикник. А когда мы уже сидели в машине, она спросила:

- Мама, а у поросят бывают детки?

- Ты говоришь о Бамсе или о настоящих поросятах, которые живут у дедушки и бабушки за городом? - спросила мама.

Тогда Лотта ответила, что говорила о взаправдашних живых поросятах, а не о таких мишках, как Бамсе. Мама сказала: настоящие живые поросята, конечно же, могут иметь детей.

- Нет, не могут, - заявил Юнас.

- Конечно, могут, - возразила мама.

- Нет, детей они иметь не могут, - снова заявил Юнас, - они могут иметь только маленьких поросяток.

Тут все вместе засмеялись, а папа сказал, что нет на свете более хитрых на выдумку детенышей, чем Большой Гром, Маленький Гром и Маленькая Гроза.

Мы подъехали к небольшому озеру. Папа поставил машину на лесной дороге, и мы перенесли все наши припасы к озеру. Там были длинные мостки, уходившие в озеро, и мы с Юнасом и Лоттой захотели пойти на мостки и посмотреть, нет ли рыбы в воде. Мама сразу же легла на траву и сказала папе:

- Я буду лежать здесь целый день, и не пытайтесь меня поднять, а ты присмотри за детенышами.

Папа пошел с нами на мостки, и мы, лежа на животе, досыта насмотрелись на мелких-премелких рыбешек, которые так быстро плавали в воде. И папа сделал нам удочки из длинных палок, которые нарезал в лесу, и привязал к ним веревки, а к веревкам - крючки. И мы нацепили хлебные крошки на крючки и долго удили рыбу, но ни одной не поймали.

Тогда мы поднялись на берег и пошли в лес, хотя мама не велела нам далеко ходить.

Мы увидели маленькую птичку, которая залетела в кустарник, а потом вылетела снова. Тогда мы пошли туда и посмотрели, а там среди веток, почти у самой земли приютилось птичье гнездо с четырьмя маленькими голубыми яичками. О, это были самые хорошенькие яички, которые мне только доводилось видеть! Лотта хотела остаться здесь и все время смотреть на птичье гнездо. И она поднесла к нему Бамсе, чтобы он тоже все увидел. Но мы с Юнасом знали, что совсем рядом есть хорошее дерево, на которое можно вскарабкаться, так что Лотте пришлось пойти с нами, хотя ей и не хотелось.

Я не боюсь карабкаться на деревья, и Юнас тоже. А вот Лотта - боится. Мы помогли ей чуточку-пречуточку вскарабкаться на дерево, но тут она закричала:

- Спустите меня вниз, спустите меня вниз!

А очутившись внизу, сердито-пресердито посмотрела на дерево и сказала:

- Только балды могут карабкаться на такие деревья!

Затем мама крикнула, чтобы мы шли завтракать, и мы побежали обратно к озеру. А она расстелила клеенку на траве и даже поставила там в стакане первоцветы, а также разложила бутерброды, и блины, и все-все...

Мы сидели на траве и ели. Это - гораздо веселее, чем сидеть за столом. Блины были такие вкусные - с джемом и с сахарным песком. Бутерброды тоже были вкусные. Я больше люблю такие, которые с фрикадельками. Юнас предпочитает такие, которые с яйцом и икрой, так что мы с ним поменялись. Ему достался мой бутерброд с яйцом и икрой, а мне его бутерброд с фрикаделькой. Лотта больше любит всякие бутерброды и ни с кем не хочет меняться. Она столько ест, эта Лотта! Только один раз, когда она была больна, у нее не было аппетита, и мама так огорчалась из-за того, что она не хочет есть. И тогда как-то вечером, когда Лотта читала свою вечернюю молитву, она сказала:

- Милый добрый Боженька, сделай так, чтоб я снова захотела есть. Но только не рыбные фрикадельки!

Нам с Юнасом и Лоттой дали по бутылке лимонада. Лотта взяла немножко песку внизу у берега и насыпала его в свой лимонад. А когда мы спросили ее, зачем она это сделала, она ответила, что только хочет попробовать, вкусно это или нет.

После еды папа растянулся на траве и сказал:

- Как чудесно на солнышке! Посплю-ка я немножко, а вы, дети, сами за собой присматривайте! Но, чур, на мостки не ходить, так и знайте!

Мы не пошли на мостки. Но чуть подальше у озера была высокая скала, и мы отправились туда. Юнас сказал, что покажет нам, как папа ныряет.

- Вот так! - сказал Юнас, подняв руки вверх и слегка подпрыгнув. И - подумать только! - он тут же рухнул в озеро, хотя вовсе туда не собирался. А вдобавок мама сказала, что купаться нам еще нельзя, потому что вода слишком холодна...

Юнас упал, а мы с Лоттой закричали так, словно нас резали.

Но я взяла ветку, лежавшую на камне, и когда Юнас снова поднялся на ноги, он ухватился за нее и держался изо всех сил, Лотта расхохоталась, а тут как раз прибежали папа с мамой и вытащили Юнаса из воды.

- Юнас, что это тебе вздумалось? - спросила мама, когда Юнас, совершенно мокрый, оказался на берегу.

- Он только хотел показать, как ныряет папа, - неудержимо смеясь над Юнасом, сказала Лотта. - Потому что у него такие смешные штаны, - добавила она.

Юнасу пришлось снять с себя всю одежду, и мама развесила ее сушиться на дереве. Но когда мы собирались домой, одежда еще не высохла, так что Юнаса пришлось завернуть в одеяло. И это вызвало смех Лотты. Но потом ей было уже не до смеха. Потому что, когда мы собрались ехать, исчез Бамсе. Его искали, искали повсюду, но найти не могли, и мама сказала, что придется ехать без Бамсе. Тут Лотта заорала еще громче, чем когда Юнас упал в озеро.

- Бамсе проведет прекрасную и спокойную ночь в лесу наедине с самим собой, - сказал папа. - А завтра утром я вернусь сюда и отыщу его.

Но Лотта кричала без умолку, а потом сказала:

- А если явится какой-нибудь старый тролль и испугает Бамсе?!

- Если Бамсе встретится с каким-нибудь старым троллем, то, очевидно, гораздо страшнее станет старому троллю, - сказал папа.

- А ты не помнишь, когда видела Бамсе в последний раз? - спросила мама.

Лотта немножко подумала.

- В двенадцать часов, - сказала она.

Хотя Лотта ни капельки не смыслит во времени и в часах, так что все это - одни враки. Папа говорит, что Лотта - отчаянная вруша, которая мелет все, что ей приходит в голову.

Но я вспомнила, что Лотта держала Бамсе, когда мы были возле птичьего гнезда. Все вместе мы пошли к дереву, на которое карабкались. Ведь мы с Юнасом знали, что птичье гнездо совсем рядом с ним.

И возле куста с птичьим гнездом в самом деле сидел Бамсе. Лотта взяла его, поцеловала в пятачок и сказала:

- Малыш Бамсе, ты все время смотрел здесь на эти миленькие-премиленькие яички!

Юнас сказал, что бедная мама-птичка, верно, так и не осмелилась вернуться сегодня к своему гнезду, потому что поросенко-медведи самые лучшие в мире пугала птиц.

Тут Лотта рассердилась и сказала:

- Бамсе никого не тронул. Он только смотрел на эти миленькие-премиленькие яички.

Потом мы поехали домой, и Юнас все время сидел закутанный в одеяло.

Мама и папа, как обычно, пришли вечером в детскую пожелать нам спокойной ночи. Папа встал возле кроватки Лотты, где она лежала рядом со своим замызганным Бамсе.

- Ну, Маленькая Гроза, - спросил папа, - что было веселее всего сегодня? Верно, когда мы нашли Бамсе?

- Не-а, веселее всего было, когда Юнас свалился в озеро, - сказала Лотта.

МЫ ЕДЕМ К БАБУШКЕ И ДЕДУШКЕ

Когда наступает лето, мы с мамой едем к бабушке и дедушке за город. Папа тоже приезжает туда, когда у него отпуск. К бабушке мы едем поездом, потому что мама не умеет водить машину.

- В поезде слушайтесь маму, чтобы ей не было с вами слишком трудно, - сказал папа на вокзале, когда мы нынешним летом ехали к бабушке и дедушке.

- Мы должны слушаться ее только в поезде? - спросил Юнас.

- Нет, всюду, - ответил папа.

- Ты сказал, что надо слушаться маму только в поезде, - настаивал Юнас.

Но тут как раз поезд тронулся, так что папа успел только помахать нам рукой, а мы тоже махали ему и кричали: "До свидания!"

Мы ехали почти что в отдельном маленьком купе. С нами ехал еще один старый дяденька - единственный, кто там еще поместился. Лотта взяла с собой Бамсе, а я - свою самую большую куклу, которую зовут Мауд Ивонн Марлен.

У этого дяденьки была на подбородке бородавка, и когда он вышел постоять немного у окна в коридоре, Лотта очень громко шепнула маме:

- У этого дяденьки бородавка на подбородке.

- Тихо, - шепнула в ответ мама, - он может услышать.

Тут Лотта очень удивилась и сказала:

- А разве он сам не знает, что у него на подбородке бородавка?

Потом пришел проводник и проверил билеты. Билеты были только у мамы и Юнаса, потому что мы с Лоттой ездим пока бесплатно.

- Сколько лет этой маленькой девочке? - спросил проводник, указывая на меня.

Я сказала, что мне скоро исполнится шесть лет. Он не спросил, сколько лет Лотте, ведь сразу видно: она слишком мала и ей никакой билет не нужен.

Но Лотта сказала:

- Мне четыре года, а маме тридцать два, а это - Бамсе.

Тут проводник засмеялся и сказал, что в этом поезде все мишки ездят бесплатно.

Мы только сперва сидели тихо и смотрели в окно, а потом нам это надоело. Мы с Юнасом пошли в коридор и зашли в чужое купе - поболтать с незнакомыми людьми. Но иногда мы возвращались к маме, чтобы она не беспокоилась. Мама без конца рассказывала сказки Лотте, чтобы она сидела

смирно. Мама не позволяла Лотте выходить в коридор; ведь никогда не знаешь, что вздумается Лотте, говорит мама.

- Расскажи о козлах Брусе*, а не то я выйду в коридор, - угрожала маме Лотта.

______________

* Народная сказка "Три козла Брусе, что на горное пастбище шли..." из сборника "Норвежские народные сказки" (1842) известных фольклористов Норвегии Пера Кристена Асбьёрнсена (1812-1885) и Йёргена Ингебретсена My (1813-1882).

В поезде мы ели бутерброды и пили лимонад. Внезапно Лотта сняла ломтик колбасы со своего бутерброда и прилепила его к стеклу.

Мама страшно рассердилась на нее за это и сказала:

- Ты зачем пачкаешь окно колбасой?

- А потому что она приклеивается гораздо лучше, чем фрикадельки, - сказала Лотта.

Тут мама еще сильнее рассердилась на нее. И маме пришлось долго-предолго тереть бумажной салфеткой окно, прежде чем оно стало чистым после ломтика колбасы, который приклеила Лотта.

Один раз, когда поезд остановился на станции, Юнас придумал, что нам с ним надо выйти из вагона подышать свежим воздухом. Мы не могли открыть дверь, но одна тетенька нам помогла.

- Вам в самом деле надо выйти на этой станции? - спросила она.

- Да, - сказали мы.

Потому что нам в самом деле надо было выйти, но надо было и вернуться назад.

Сойдя с поезда, мы все же добрались до самого последнего вагона и как раз перед тем, как поезд тронулся, вскочили на подножку этого последнего вагона и прошли весь состав, прежде чем оказались возле нашего собственного купе. И увидели, как мама вместе с тетенькой, что помогла нам открыть дверь вагона, разговаривают с проводником. И мама вдруг закричала:

- Остановите поезд, мои дети слезли на станции...

Но мы уже были возле нашего купе, и Юнас сказал:

- Хотя мы и снова влезли в вагон.

Тут мама заплакала, а проводник и тетенька, что помогла нам открыть дверь, стали нас ругать. Хотя зачем тетеньке ругаться, если она сама помогла нам открыть дверь?

- Сейчас же идите в купе к Лотте и с места не двигайтесь! - сказала мама.

Но Лотты в купе не было. Она исчезла. Тут мама чуть снова не заплакала, и мы все вместе пошли искать Лотту. В конце концов мы нашли ее в купе очень далеко от нашего, где она выступала перед толпой людей. Мы слушали, как она рассказывала:

- А в нашем купе едет дяденька, у которого бородавка, но он сам об этом не знает...

Тут мама крепко схватила Лотту за руку и потащила ее в наше собственное купе. И нам пришлось сидеть там тихо-претихо, потому что мама сердилась на нас и говорила, что легче углядеть за целым стадом бешеных телят, чем за нами.

И тут я подумала, что скоро увижу телят у бабушки с дедушкой. И мне стало так весело!

Когда мы приехали, бабушка с дедушкой встречали нас на веранде. А их пес, которого зовут Лукас, лаял и прыгал, а в саду пахло летом.

- Неужто это - мои маленькие золотые детки? - воскликнула бабушка.

- Да уж, это - чудные золотые детки, - сказала мама.

- Завтра утром поедете верхом на Буланке, - пообещал дедушка.

- Спуститесь со мной вниз, на гумно, и увидите котят Мурры, - сказала бабушка.

Лотта дернула бабушку за передник и спросила:

- Бабушка, а у тебя в шкафу осталось еще хоть несколько карамелек?

- О, да, вполне возможно, - ответила бабушка. - Может, у меня в шкафу еще найдется несколько маленьких карамелек.

Тут я почувствовала, что мы приехали домой, к дедушке и бабушке.

ЛОТТА ПРОИЗНОСИТ ПОЧТИ ЧТО БРАННЫЕ СЛОВА

У бабушки с дедушкой так интересно! Подумать только, на большом дереве, которое растет в саду, выстроена почти настоящая веранда. Высоко на дереве! Туда, на верхушку дерева, ведет лесенка, и если вскарабкаться по лесенке, то попадешь на веранду, и там стоит стол, а вокруг него - скамейки. И все огорожено заборчиком, чтобы не свалиться вниз. Бабушка называет эту веранду Зеленая Беседка. Изо всех мест на свете, где можно поесть, я больше всего люблю те, что на верхушке деревьев!

Как только мы проснулись в первый же день у бабушки с дедушкой, Юнас сразу же спросил:

- Бабушка, а нельзя ли нам есть только в Зеленой Беседке?

- Ой, ой, ой! - всполошилась бабушка. - А как по-твоему, что скажет Майкен, если ей придется три раза в день таскать еду по шаткой лесенке?

- Я скажу: нет и нет! - заявила Майкен.

Майкен - бабушкина прислуга, она такая добрая, но совсем не любит, когда едят на дереве.

- Но, бабушка, мы, верно, и сами можем носить нашу еду в Зеленую Беседку.

- А не то мы так рассердимся, - сказала Лотта.

Она ведь немножко дурочка, эта Лотта.

И тогда бабушка сказала: она не хочет, чтобы Лотта сердилась, и поэтому нам дадут с собой в Зеленую Беседку оладьи.

Бабушка испекла целую горку оладий и положила их вместе с пакетиком сахарного песку и баночкой джема в корзиночку; туда же она положила тарелки с вилками, бутылку молока и три жестяных кружечки. А потом мы вскарабкались в Зеленую Беседку. Первым карабкался Юнас с корзиночкой, потом поднималась я, а последней - Лотта.

- Если ты уронишь корзиночку, Юнас, я буду ужасно смеяться, - сказала Лотта.

Но Юнас не уронил корзиночку, и мы накрыли стол на верхушке дерева и поставили туда все, что принесли с собой. Потом сели на скамейки и стали есть наши оладьи, намазанные джемом и щедро посыпанные сахарным песком, и запивать все это молоком. А дерево все время шелестело! Оладий было ужасно много, и Лотта не в силах была съесть свои. И - подумать только! - она взяла тогда оладьи и развесила на ветках дерева!

- Я играю, будто оладьи - это листья! - сказала Лотта.

А оладьи качались взад-вперед, когда дул ветер, и были почти похожи на листья.

- Смотри берегись, если мама об этом узнает, - сказала я.

Но Лотта - она не обратила внимания на мои слова. Она только смотрела на свои оладьи и пела песню, которую обычно поет папа и которая начинается словами: "Привет! Как шелестит листва!"

Вскоре она опять проголодалась и тогда откусила по половинке всех оладий, так что на дереве остались висеть только их другие половинки.

- Я играю в маленькую овечку, которая пасется в лесу и ест листья, - сказала она.

Вдруг прилетела какая-то птица, и Лотта сказала ей:

- Ты, пожалуйста, ешь мои оладьи, главное, чтоб их не съели Юнас и Миа Мария.

Хотя птица оладьи вовсе не хотела; а мы с Юнасом сильно проголодались! Тогда я протянула руку к Лотте и сказала:

- Подай мне милостыню!

И тогда Лотта дала мне оладью, от которой она уже откусила. Я посыпала оладью сахарным песком и положила сверху джем. И хотя оставалась только половинка оладьи, она была очень вкусная. Юнасу тоже достались оладьи от Лотты, когда он сказал: "Подай мне милостыню!" - потому что Лотте нравится, когда хоть чуть-чуточку дурачатся. В конце концов мы съели все оладьи Лотты, и тогда она сказала:

- Теперь оладьи-листья кончились. Теперь будем есть просто зеленые листья!

И она нарвала полный кулачок зеленых листьев и потребовала, чтобы мы их ели, но Юнас и я сказали, что мы сыты.

- Ничего! Если с сахарным песком и джемом, то пойдет, - сказала Лотта.

И, посыпав зеленые листья сахарным песком и намазав их джемом, она съела листья.

- Берегись! Смотри, нет ли в листьях какого-нибудь червяка, - сказал Юнас.

- Пусть червяк сам бережется, - возразила Лотта.

"У этой малышки столько идей!" - говорит дедушка.

Подумать только! Вот, например, что случилось на следующей день в воскресенье, когда у нас на обед была салака, а потом рыбные фрикадельки, хуже которых для Лотты ничего нет. Погода была такая прекрасная, а в таких случаях бабушка с дедушкой всегда едят в саду за столом, который стоит под самым высоким деревом, какое там только есть. И все мы вместе сидели за столом - бабушка и дедушка, и мама, и Юнас, и я; однако Лотта играла с кошкой и не шла к столу, хотя мама много раз звала ее. В конце концов она пришла и, когда увидела салаку, сказала:

- Салака в воскресенье? Фи, фарао!

Тут мама так на нее рассердилась! Ведь она тысячу раз учила Лотту, что нельзя говорить "фи, фарао!", так как это чуть ли не бранные слова. И значит, "фи, фарао!" не только "фи, фарао!", но еще и "черт побери!". И мама заявила, что если Лотта еще хоть один-единственный раз скажет "фи, фарао!", она больше у бабушки с дедушкой не останется, а вернется домой в город.

И Лотте не позволили с нами обедать только потому, что она опять так сказала, и тогда она стала бегать по всему саду и непрерывно кричать, пока мы ели.

Потом ей пришлось одной сидеть за столом, но она не ела, а только кричала. Мама прогнала нас с Юнасом и сказала, чтобы мы шли играть, так как Лотте надо побыть одной, пока она снова не станет послушной девочкой-паинькой. Но мы остановились за углом и смотрели на Лотту, которая все кричала и кричала. И под конец она смолкла. Однако только потому, что ей снова пришла в голову одна из ее чудных идей. Она взяла салаку, лежавшую на тарелке, подошла к бочке под водосточной трубой и сунула салаку в воду. Тут как раз пришла мама и увидела, что она делает, а Лотта вдобавок сказала:

- Фи, фарао! Пусть салака хоть немножко поплавает!

- Лотта, помнишь, что я тебе говорила? - спросила мама.

Тогда Лотта кивнула и пошла в дом, а вскоре снова появилась со своим дорожным чемоданчиком в руке. А из чемоданчика торчал поясок, который волочился за ней следом, когда она шла. И все мы - и мама, и бабушка, и дедушка, и Юнас, и я - смотрели на Лотту, собравшуюся уезжать. Она подошла к бабушке с дедушкой, сделала им книксен и сказала:

- Я уезжаю домой к папе, потому что он гораздо добрее мамы.

Она не попрощалась ни с мамой, ни даже с Юнасом и со мной. Мы смотрели, как она идет, а следом за ней волочится поясок. Но, спустившись вниз, к калитке, она остановилась и довольно долго стояла совершенно молча. И тогда мама подошла к ней и спросила:

- Ну, малышка Лотта, ты уже не едешь?

И тогда Лотта ответила:

- Да, но... мама, не могу же я, - фи, фарао! - ехать одна в поезде!

И тогда мама взяла Лотту на руки и сказала: пожалуй, лучше Лотте остаться, потому что все мы очень огорчимся, если она уедет. И Лотта повисла на шее у мамы, и плакала, и не желала разговаривать с Юнасом и со мной, хотя мы хотели утешить ее и поцеловать.

Но вечером, когда мы легли спать, бабушка пришла к нам и стала рассказывать разные библейские истории и показывать картинки из красивой Библии. А на одной картинке был изображен некто по имени Иосиф. И бабушка сказала, что Иосиф получил красивый-прекрасивый перстень от фарао - фараона Земли Египетской.

И тогда Лотта сказала:

- Ай-ай-ай, бабушка, что ты такое только что говорила?

Но сама Лотта больше почти никогда не произносит "фи, фарао!".

У ЛОТТЫ "НЕЧИСЛИВЫЙ" ДЕНЬ

Однако почти самое занятное, что есть у бабушки с дедушкой, - это игрушечный домик, в котором играли еще мама и ее сестра Кайса, когда были маленькими. Домик красный и стоит в углу сада, и туда ведет узкая маленькая тропинка, а перед домиком лужайка, где растут маргаритки. В домике стоит белая мебель - стол, и стулья, и шкаф, а в шкафу кукольный сервиз и маленькая сковородка для оладий, и игрушечный утюжок для кукольных платьев, и маленький графин со стаканчиками для сока. В игрушечном домике живут куклы мамы и тети Кайсы. И еще там есть табуреточка, на которой сидела бабушка, когда была маленькой. Подумать только, неужели табуретки могут быть такими старыми!

Однажды, когда мы были в гостях у бабушки с дедушкой, мы играли в игрушечном домике. Мы играли в "дочки-матери". Юнас был папой, а я - мамой, а Лотта - нашей прислугой, и звали ее Майкен.

- А сейчас папа пойдет гулять с Крошкой, - тут же сказал Юнас и, взяв кукольную колясочку, в которой лежала кукла-младенец (с ней играла еще тетя Кайса), направился в сад.

- А я тогда вымою пол в кухне, - сказала Лотта.

- Не-а, сначала мы приготовим сыр, - сказала я, потому что ведь в доме распоряжалась я, поскольку была мамой.

- Никакого сыра не будет, пока я не вымою пол! - заявила Лотта.

Но тут мы с Юнасом сказали, что мы с ней не играем, раз она нас не слушается. А потом мы приготовили сыр. Когда готовят сыр, берут смородину и малину, кладут их в носовой платок, а потом выжимают сок. Из гущи же, которая остается в платке, делают маленькие круглые сыры, жутко кислые.

- Ну, можно наконец вымыть пол в кухне? - спросила Лотта.

Она взяла ведро для мытья полов и пошла в бабушкину кухню за водой, и почти всю воду из ведра вылила на пол в игрушечном домике. Затем стала тереть пол щеткой, на которую плеснула жидким мылом. Сама Лотта стала уже мокрой с головы до пят.

- Ты плаваешь или еще чем-то занимаешься? - спросил Юнас, который уже нагулялся с Крошкой в саду.

- Я мою кухню, - ответила Лотта. - Потому что кухню мыть надо, и веселее этого ничего на свете нет.

Однако нам с Юнасом пришлось вытирать пол. Сама Лотта этого делать не желала. Она только стояла рядом и смотрела.

Майкен, взаправдашняя Майкен, она обычно поет и танцует, она дрыгает ногами и поет. "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ле, я думаю о тебе" - вот что поет Майкен.

Лотта делала все точь-в-точь как Майкен: она дрыгала ногами и пела: "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ля, как брызну на тебя!" И, пропев слово "брызну!", Лотта схватила метелку, висевшую на стене в игрушечном домике, окунула ее в ведро и обрушила целый водопад брызг на нас с Юнасом, а сама что есть сил расхохоталась. Тогда мы рассердились и сказали, что раз она такая дурочка, пусть вытирает пол сама. Но Лотта только по-прежнему дрыгала ногами и распевала: "Как брызну на тебя!" От жидкого мыла пол был совершенно скользким, и, когда Лотта уже в полном неистовстве дрыгала ногами, она упала и стукнулась головой о шкаф. Бедняжка Лотта! Тут она закричала:

- И вовсе не весело играть в Майкен!

Потом она вышла в сад, чтобы вместо игры в Майкен узнать, где кошка. А мы с Юнасом играли вдвоем и приготовили шпинат из лепестков сирени, и ели сыр со шпинатом, вернее ели понарошку.

Вдруг мы услышали, как в саду кричит Лотта, и когда выглянули из окошка в сад, то увидели, что она тащит кошку за хвост, а кошка злится и царапает ее. Тогда Лотта примчалась к нам в игрушечный домик и закричала:

- Я только подержала ее за кончик хвоста, а она меня поцарапала!

Мамы с бабушкой дома не было, и мы пошли узнать, где Майкен, чтобы взять у нее пластырь для Лотты. Майкен в кухне не было. Но эта Лотта! Она забыла закрыть кран на кухне, когда брала воду, и я должна сказать, что на кухонном полу воды было в десять раз больше, чем в игрушечном домике, когда Лотта мыла пол. Юнас прошлепал по воде к крану и закрыл его, и тут как раз

появилась Майкен.

Всплеснув руками, она закричала:

- Что ты делаешь, Юнас?

- Он плавает, - сказала Лотта и неудержимо расхохоталась.

Но Майкен хотела узнать, кто оставил кран открытым, и тогда Лотта сказала:

- Это сделала я!

- А почему ты это сделала? - спросила Майкен.

- Потому что у меня сегодня нечисливый день.

Когда Лотта говорит "нечисливый день", она имеет в виду несчастливый день, когда все не ладится. Мне кажется, что у Лотты почти все дни - несчастливые.

Ну и молодчина же Майкен! Она вытерла пол, и наложила Лотте пластырь, и налила нам какао, и поставила на кухонный стол булочки, и станцевала для нас, и подрыгала ногами, и спела "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ле, я думаю о тебе!"

Лотта съела пять булочек, и Юнас съел четыре, а я - три.

- Получается такой хороший "нечисливый" день! - сказала Лотта.

И она крепко-крепко, что есть сил, обняла Майкен и спела: "Тра-раль-лян-раль-лян-лей-ля, целую я - тебя!"

И тут же поцеловала Майкен. И Майкен сказала, что Лотта славная малышка.

ЛОТТА - РАБЫНЯ-НЕГРИТЯНКА

У нас с Юнасом и Лоттой есть кузина и кузен; они - дети тети Кайсы. Когда этим летом мы жили за городом у бабушки и дедушки, туда приехали и тетя Кайса, а с ней Анна Клара и Тотте. Анна Клара и Тотте и есть наши кузина и кузен. Анне Кларе столько же лет, сколько Юнасу, а Тотте такой же совсем новенький ребенок, как Лотта. Анна Клара, бывает, лупит Юнаса, потому что она такая сильная, и к тому же еще она такая распоряжала... И Лотте отлупить Тотте - тоже ничего не стоит, что она не раз и делала, хотя мама ей запретила.

- Почему ты бьешь Тотте, ведь он такой паинька? - спросила мама Лотту.

- Потому что он такой миленький, когда плачет, - ответила Лотта.

Тогда Лотту заставили сидеть одну в игрушечном домике, чтобы и она была паинькой. И тогда Анна Клара придумала такую игру, будто Лотта сидит в тюрьме, а мы ее спасаем.

- Сначала передадим ей тайком немного еды, - сказала Анна Клара. - Потому что в тюрьме одна только вода да хлеб.

И мы пошли в кухню и выпросили у Майкен холодных фрикаделек. Анна Клара положила фрикадельки в маленькую корзинку, в которую мы собираем ягоды. Потом Юнас и Анна Клара влезли на крышу игрушечного домика и крикнули Лотте, что мы спустим ей фрикадельки через дымовую трубу. Но тут Лотта высунула голову в окошко и спросила, почему нельзя передать их ей через окошко или дверь.

- А разве дверь не заперта? - спросила Анна Клара.

- Не-а, это не тюрьма, а просто курам на смех, - сказала Лотта. - Выкладывайте фрикадельки!

Но тут Анна Клара рассердилась на Лотту и сказала, что, когда сидят в тюрьме, фрикадельки спускают через дымовую трубу!

- Вот так-то! - заявила Анна Клара.

- Тогда спускайте! - согласилась Лотта.

У Анны Клары была привязана к корзинке длинная веревка, и она спустила корзинку через дымовую трубу. Юнас тоже помогал ей, хотя и не очень. А мы с Тотте только глазели на них снизу.

- Фрикадельки едут! - закричала из домика Лотта. - И еще - очень много сажи! - добавила она.

Тотте и я смотрели в окошко и видели, как Лотта ела фрикадельки. Но на них было очень много сажи, так что лицо и руки у Лотты совершенно почернели. Анна Клара сказала, что это просто здорово, ведь теперь Лотта - пленная рабыня-негритянка, которую мы спасаем. И Лотта еще больше перемазалась сажей, чтобы стать взаправдашней рабыней-негритянкой. Но Тотте заплакал, так как думал, что рабыни-негритянки опасны.

- Они не опасны, - сказала Анна Клара.

- Но они опасны с виду, - возразил Тотте.

И еще громче заплакал.

Довольная этим Лотта корчила страшные гримасы Тотте, а потом сказала:

- Некоторые рабыни-негритянки довольно опасны.

А потом добавила:

- Спасайте меня чичас же, потому что я хочу бегать вокруг и пугать людей. Я люблю, когда меня боятся.

И Анна Клара с Юнасом придумали, что мы спасем Лотту через окошко с задней стороны игрушечного домика. Мы притащили доску от качелей, так как Анна Клара сказала, что доска будет мостом над пропастью, которая перед тюрьмой. Мы приставили доску от качелей к окошку, и Анна Клара с Юнасом и я влезли в окошко, чтобы спасти рабыню-негритянку. Влезли все, кроме Тотте. Он только смотрел и плакал.

Когда мы оказались в игрушечном домике, Лотты там уже не было. Анна Клара ужасно рассердилась.

- Куда пропал этот ребенок? - закричала она.

- Я бежала, - сказала Лотта, когда мы наконец схватили ее.

Она сидела в кустах смородины и ела ягоды.

- Мы ведь собирались спасти тебя, - сказала Анна Клара.

- А я сама спаслась, - ответила Лотта.

- С тобой никогда не поиграешь, - заявил Юнас.

- Ха-ха, - засмеялась Лотта.

Тут пришла мама и увидела, что Лотты в игрушечном домике нет.

- Ну, ты теперь - паинька, Лотта? - спросила мама.

- Да-а-а... Хотя и черная, - сказала Лотта. Мама, наверно, тоже боялась рабынь-негритянок, потому что, всплеснув руками, она сказала:

- Боже мой, ну и вид у тебя!

И Лотте пришлось пойти в прачечную и отмываться там целых полчаса.

После полудня мы взяли с собой корзинку из-под фрикаделек и стали собирать в нее землянику. На лужайках у бабушки и дедушки так много земляники! Но ой, мы так испугались, когда собирали землянику, потому что увидели змею! Один лишь Тотте не испугался.

- Смотрите, вон - хвост без собачки! - заявил Тотте.

Ой не понял, что это не хвост, а змея.

Мы пришли домой, и Анна Клара поделила всю землянику так, что нам всем досталось совершенно поровну. Хотя Анне Кларе достались самые большие и самые спелые ягоды. Тотте и Лотта уселись на веранде со своей земляникой. И вдруг мы услыхали, что Тотте заплакал. Тетя Кайса сунула голову за дверь и спросила:

- Почему плачет Тотте?

- Он плачет потому, что ему не дают попробовать мою землянику, - ответила Лотта.

- А его собственная земляника уже вся? - спросила тетя Кайса.

- Да, - сказала Лотта, - она совсем вся. И он заплакал, когда я съела ее тоже.

Тут пришла мама, отобрала у Лотты землянику и отдала ее Тотте, а Лотта запела:

- Тра-ля-ля-гу, пойду-ка я лягу!

- Это, пожалуй, будет лучше всего, - согласилась мама. - Ты, верно, устала сегодня, Лотта?

- Вовсе нет, - сказала Лотта, - у меня столько попрыгунчиков в ногах! Но я все-таки пойду и лягу!

Правда, вечером Лотта была так добра к Тотте! Тотте хотели уложить спать совсем одного, в маленькой комнатке для гостей.

А он испугался темноты, заплакал и захотел, чтобы дверь оставили открытой. Тетя Кайса сказала:

- Но, милый Тотте, дома ведь ты никогда не боишься спать в темноте.

Тут вмешалась Лотта:

- Ты что, не понимаешь, тетя Кайса? Дома - это его собственная темнота. Ты что - не понимаешь, что он не привык к бабушкиной темноте?

И тогда Тотте уложили спать в той же самой комнате, где спали мы с Юнасом и Лоттой. И Лотта поцеловала его, подоткнула под него одеяльце и сказала:

- Теперь я спою тебе, и ты не будешь бояться.

И Лотта запели песенку, как это обычно делает мама:

И ангелочки Божьи кружат,

Крылья простирают.

Вокруг ребенка стоят -

Сон его охраняют.

- Лотта тебя охраняет, - сказала Лотта. - Она, а вовсе не рабыня-негритянка.

ДО ЧЕГО ВЕСЕЛО, КОГДА РОЖДЕСТВО!

Однажды Юнас спросил меня:

- Что ты больше всего любишь - солнце, луну или звезды?

Я сказала, что люблю их всех одинаково, но звезды, может, чуточку побольше, потому что они так красиво светят, когда мы идем к рождественской заутрене. И Рождество я тоже очень люблю.

В этом году я захотела в подарок на Рождество лыжи. И поэтому так боялась: вдруг не выпадет снег. Лотта тоже хотела, чтобы выпал снег, ведь она хотела в подарок санки.

Когда мы легли спать, как раз перед самым Рождеством, Лотта сказала:

- Я попросила у папы в подарок санки, а теперь попрошу Бога, чтобы выпал снег, а не то я не смогу кататься на санках.

И попросила:

- Милый добрый Боженька, сделай так, чтобы снег выпал, ну прямо сейчас! Подумай о бедных цветочках, им нужно теплое одеяльце, когда они спят в земле и им так холодно.

Затем, выглянув из кроватки, она сказала:

- На этот раз я, пожалуй, схитрила, не сказала, что снег нужен моим санкам.

И - подумать только! Когда мы назавтра проснулись, начал падать снег. Мы с Юнасом и Лоттой в одних пижамках подбежали к окну и стали смотреть, как все больше и больше снежных хлопьев падает на наш двор, и на наш сад, и на сад тетушки Берг. И мы как можно быстрее оделись и выбежали во двор, и стали бросаться снежками, и слепили из снега чудесного-расчудесного старика-снеговика, на которого папа, вернувшись домой, надел шляпу.

Нам было так весело целый день, и мама была так довольна, что мы - на воздухе, так как к нам пришла фру Франссон, помогать маме навести в доме красоту к Рождеству. Лотте нравится болтать с фру Франссон, и она говорит ей "ты", хотя мама не велит. Лотта должна говорить "вы" и "фру Франссон" - так считает мама. А фру Франссон нравится болтать с Лоттой, но мама велела фру Франссон не отвечать, когда Лотта говорит ей "ты".

В тот день, когда мы слепили старика-снеговика, а потом завтракали в доме, Лотта сказала фру Франссон:

- Смотри, какие у меня мокрые варежки!

Фру Франссон не ответила, и Лотта спросила:

- А ты видела нашего старика-снеговика?

Но фру Франссон все равно ей не ответила.

Тогда Лотта надолго замолчала, но потом спросила:

- Почему, фи, фарао, ты злишься, фру Франссон?

Тут мама сказала:

- Лотта, ты ведь знаешь, тебе нельзя говорить ни "фи, фарао", ни "ты" фру Франссон.

- Тогда я вообще не буду с ней болтать, - заявила Лотта.

А фру Франссон сказала: она, мол, ни за что на свете не желает, чтобы Лотта прекратила с ней болтать. И попросила маму: пусть уж Лотта говорит ей "ты". Мама рассмеялась и сказала, что разрешает Лотте говорить "ты" фру Франссон.

- И "фи, фарао" тоже, - решила Лотта.

- Нет, "фи, фарао" ни в коем случае, - не согласилась мама.

Потом мама вышла, и тогда Лотта сказала:

- Я знаю, что я сделаю. Когда буду иметь в виду "фи, фарао", я скажу "фи, Франссон". Ведь маме нравится, когда я говорю "вы" и "Франссон".

А потом добавила:

- Фи, Франссон, как забавно, когда Рождество!

Это действительно забавно, думаю я. Мы с Юнасом и Лоттой помогали маме с уборкой к Рождеству, и сгребли лопатками снег на дворе, и поставили рождественский сноп для птиц, чтобы они клевали по зернышку. Мама считает, что мы очень старались.

- Не знаю, что бы я делала без вас! - сказала она.

Лотта каждый день аккуратно-преаккуратно вытирала ножи, а сейчас сказала:

- Не знаю, что бы я делала без меня! Хотя, фи, Франссон, сколько приходится работать!

И очень было весело покупать рождественские подарки. Из наших свинок-копилок мы вытащили деньги, которые копили целый год, а потом втроем пошли в город и накупили рождественских подарков. Весело покупать подарки, когда идет снег, а на площади полным-полно рождественских елок, и люди бегут в магазины и выбегают оттуда. Нам с Юнасом надо было купить Лотте маленькую куколку, чтобы ее купать, и мы сказали сестренке, пусть ждет нас на улице, пока мы ходим в игрушечный магазин.

- Но, чур, не смотреть, что мы покупаем, - сказал Юнас.

- Не-а, ты лучше смотри в витрину кондитерской Карлмана, - сказала я.

Лотта охотно этим занялась, потому что в витрине кондитерской Карлмана было очень много марципановых поросят и разных сладостей.

Когда мы с Юнасом, купив куколку для купания, вышли на улицу, Лотта исчезла. Но внезапно она вышла из дверей кондитерской Карлмана.

- Что ты там делала? - спросил Юнас.

- Покупала тебе рождественский подарок, - ответила Лотта.

- А что ты купила? - поинтересовался Юнас.

- Пирожное со взбитыми сливками, - ответила Лотта.

- Ой, ну и глупышка же ты, оно ведь не продержится до сочельника! - воскликнул Юнас.

- Не-а, то же самое как раз решила и я, - сказала Лотта. - Поэтому я его съела.

Нет, подумать только! Как раз в эту минуту на улице появился наш папа. Он не знал, что мы одни ходим по городу и покупаем рождественские подарки.

- По-моему, этих детей я где-то однажды видел, не помню только где, - сказал папа. - Но они - славные на вид, и, думаю, приглашу-ка я их в кондитерскую.

Ой, до чего мы обрадовались! Мы пили какао и ели пирожные - ну, столько, сколько хотели, и мы сидели на зеленом диване у Карлмана, а вокруг была толпа людей, которые гудели и болтали, и у всех были пакеты с рождественскими подарками, которые они покупали. А на улице шел снег, а в пирожных было полным-полно сливок, и день был такой веселый! К нам подошла тетенька, которую зовут фру Фриберг, и начала болтать с папой. Мы с Юнасом сидели молча, но эта Лотта! Она болтала почище фру Фриберг! Тогда папа сказал:

- Лотта, не смей болтать, когда болтают взрослые, подожди, пока они кончат.

- Хо-хо, - воскликнула Лотта. - Думаешь, я не ждала? Ждала, но ничего не получается. Ведь они никогда не кончат болтать!

Тогда фру Фриберг засмеялась и сказала, что теперь ей пора домой, печь рождественские перцовые пряники.

Мы тоже пекли перцовые пряники, хотя только на следующий день. Ой, мы напекли их столько, что у нас с Юнасом и Лоттой у каждого было по полной жестяной коробке, а пекли мы их абсолютно сами. Все коробки мы держали в детской и обещали приберечь перцовые пряники к сочельнику. Но Лотта съела свои в тот же день и не стала есть на обед капустно-картофельное пюре.

- Они, может, все равно испортятся до сочельника, - сказала Лотта.

Однако потом она каждый день клянчила у меня и Юнаса перцовые пряники и говорила:

- Подай мне милостыню!

Потом настал сочельник, а сочельник - это самый веселый день в году. И вот что мы делали в сочельник: как только проснулись, помчались на кухню, а там мама уже варила кофе, а потом мы все вместе сидели перед камином в общей комнате и пили кофе, хотя обычно нам его не дают. А еще нам дали шафрановые булочки и перцовые пряники, и еще - клецки. А рождественская елка так ужасно чудесно благоухала. Как только мы выпили кофе, мы с папой, Юнасом и Лоттой нарядили елку, а мама готовила в кухне селедочный салат.

- В нашем доме так красиво, - сказал Юнас. - Мне кажется, он - самый праздничный во всем городе!

- И пахнет здесь вкуснее, чем у всех, - добавила Лотта.

Мама вырастила много-премного белых гиацинтов, которые так дивно благоухали, а еще повсюду в доме было полным-полно свечей, и все выглядело иначе, чем всегда, и пахло иначе. Я думаю, на Рождество вообще пахнет иначе.

Мы много ели целый день, и мы ели в кухне и макали хлеб в котелок у плиты.

А после полудня мы с мамой были у тетушки Берг, преподнесли ей рождественские подарки. И она нас угостила конфетами из патоки и жареным миндалем. А Лотта получила в подарок хорошенькую красную шапочку, которую связала для нее тетушка Берг.

- Теперь я почти как юльтомте*, - сказала Лотта.

______________

* Юльтомте (швед.) - рождественский домовой.

Но она им все же не была. Потому что вечером явился взаправдашний юльтомте. Он затопал ногами в прихожей, забарабанил в дверь и вошел к нам с мешком за плечами, доверху набитым рождественскими подарками.

- Мне незачем спрашивать, есть ли здесь послушные дети, - сказал юльтомте. - Потому что я вижу: это у них на лице написано.

А потом обратился к Лотте:

- Берегись, смотри, чтоб у тебя глаза на лоб не вылезли.

Потому что Лотта не спускала с него глаз, ставших совершенно круглыми и огромными.

Затем юльтомте вышел и вернулся обратно с большим свертком, в котором были мои лыжи, и еще с одним большим свертком, в котором были санки для Лотты. Но Лотта все время молчала и не двигалась, пока юльтомте не ушел.

- Почему ты все время молчишь, Лотта? - спросила мама.

- У меня щекочет в животе, когда я вижу юльтомте, - сказала Лотта, - фи, Франссон, как у меня щекочет в животе!

В сочельник нам не надо ложиться спать, пока мы сами не захотим. Мы ели орехи и апельсины, сидя у камина, и мы танцевали вокруг елки; все было так чудесно! А назавтра, на Рождество, мы пошли к рождественской заутрене. Рождественский сноп во дворе был весь засыпан снегом, но мы отряхнули его, чтобы воробьи могли поклевать зернышки, а потом пошли к рождественской заутрене. На небе сияли звезды, поэтому я больше всего люблю звезды, хотя солнце и луна тоже хороши. Когда звезды светят над улицей Бузотеров, она кажется такой удивительной! Почти во всех домах горели свечи, все было красиво и чудесно! Высоко-высоко над самой крышей ратуши светила звезда, это была самая большая звезда, какую я только в жизни видела.

- Это, верно, рождественская звезда, - сказала Лотта.

ЛОТТА С УЛИЦЫ БУЗОТЕРОВ

Lindgren Astrid. Lotta pе Brеkmakargatan. Stockholm, Rabйn-Sjцgren,

1961

Перевод Л. Брауде

ВСЕ ТАК ЗЛЯТСЯ НА ЛОТТУ

Однажды, когда Лотте с улицы Бузотеров только-только исполнилось пять лет, она проснулась утром уже сердитая. Ей приснилось такое... что-то очень плохое. А Лотта верила: в снах все взаправду! Эта маленькая дурочка Лотта! Поэтому она и рассердилась.

- Они били моего Бамсе! - закричала Лотта, когда мама вошла посмотреть, почему Лотта ревет в кроватке в восемь часов утра.

- Кто бил твоего Бамсе? - спросила мама.

- Юнас и Миа Мария! - закричала Лотта.

- Милая Лотта, тебе это только приснилось, - сказала мама. - Юнас и Миа Мария ушли в школу. У них и времени не было лупить твоего Бамсе!

- Все равно они лупили его, хоть у них и времени не было! - кричала Лотта, похлопывая бедного Бамсе.

Бамсе был маленький толстый поросенок, которого мама сшила из розовой материи и подарила Лотте, когда ей исполнилось три года. Тогда Бамсе был чистый, розовый и красивый, а теперь - грязный и действительно похож на настоящего маленького поросенка. Однако Лотта думала, что он медведь, и поэтому назвала его Бамсе-Мишка, хотя Юнас сказал:

- Ха-ха, никакой он не медведь, он - поросенок.

- Ты глупый, - рассердилась Лотта. - Ясное дело, он медведь.

- Ты так думаешь, да? - съехидничал Юнас. - Хотел бы я знать, как ты считаешь: он белый медведь или обыкновенный?

- Он не белко-медведь, а, по-моему, поросенко-медведь, - ответила Лотта, - заруби себе это на носу.

Лотта очень любила своего поросенко-медведя. Он спал по ночам в ее кроватке, и она подолгу болтала с ним, когда Юнас и Миа Мария не слышали. Но сейчас он лежал на подушке очень печальный, потому что Юнас и Миа Мария били его - так думала Лотта. Она плакала, глядя на Бамсе, и говорила:

- Бедный Бамсе, я выпорю Юнаса и Миа Марию, я обязательно их выпорю!

Юнас, и Миа Мария, и Лотта, и мама с папой жили в доме желтого цвета на улице Бузотеров. Каждое утро Юнас и Миа Мария уходили в школу, а папа - в свою контору. Дома оставались только мама и Лотта.

- Какое счастье для меня, что есть моя малышка Лотта, - говорила мама, - иначе мне было бы тут так одиноко целыми днями!

- Да, какое счастье для тебя, что есть я, - говорила Лотта. - Иначе тебя было бы так жалко!

Но сейчас, этим утром, когда она так была сердита, Лотта этого не говорила. Она только возмущенно надувала губки. Когда позже ей нужно было одеваться, мама принесла белый джемпер, который бабушка связала для Лотты.

- Только не этот, - заявила Лотта. - Этот щекочет и колется!

- Да нет же, нет! - сказала мама. - Потрогай, какой он мягкий и приятный.

- Нет, он все равно щекочет и колется, - сказала Лотта, не дотрагиваясь до джемпера. - Хочу мое пархатное платье.

У нее было синее бархатное платье, самое ее нарядное, и Лотта называла его "пархатное платье". И теперь она хотела надеть его, хотя был всего лишь четверг, совершенно обычный четверг.

- В воскресенье наденешь бархатное платье, - пообещала мама. - А сегодня - этот джемпер.

- Тогда я лучше буду ходить раздетая, - сказала Лотта.

- Пожалуйста, - согласилась мама и спустилась вниз, на кухню.

Лотта осталась наверху в детской, сердитая и раздетая. Ну, понятно, не совсем раздетая. На ней были коротенькая майка, трусики, чулки и туфли.

- Но в остальном совсем раздетая, - сказала Лотта своему Бамсе - ведь он был единственный, с кем она могла говорить.

- Лотта, ты, верно, спустишься вниз и выпьешь свое какао? - закричала снизу мама.

- Ты так думаешь, да, - пробормотала Лотта, даже не шевельнувшись.

- Отвечай же, Лотта! - опять закричала мама. - Будешь пить какао или нет?

Теперь Лотта была абсолютно удовлетворена. Пусть мама сидит там и думает-гадает: хочет Лотта какао или нет. Лотта решила не отвечать, и где-то в глубине души Лотте нравилось не отвечать вообще, когда мама зовет ее.

Но она проголодалась и очень хотела выпить свое какао, так что, подождав совсем немножко, взяла Бамсе и стала спускаться вниз по лестнице. Шла она очень медленно, ненадолго останавливаясь на каждой ступеньке. Пусть мама теряется в догадках: думает Лотта пить какао или не думает?

- Я еще посмотрю, как мне быть, - сказала Лотта своему Бамсе.

И вот она вошла в кухню.

- Неужели? А вот и Лотта! - воскликнула мама.

Лотта молча стояла у дверей и надувала губки, чтобы мама поняла: она, Лотта, в самом деле еще сердится.

Обычно мама вместе с Лоттой завтракали на кухне. Там всегда было так уютно! Уютно было и теперь. Солнце светило в окно, а на столе стояла собственная синяя чашка Лотты с налитым в нее до краев какао, а рядом лежал бутерброд с сыром. Обычно днем Лотта болтала без умолку, но сегодня она не произнесла ни слова, а мама пила кофе и читала газету, и тоже ничего не говорила. В конце концов Лотта сказала:

- Пожалуй, я могла бы выпить какао, если уж это так обязательно.

- Нет, вовсе не обязательно, - ответила мама. - И вообще тебе сначала надо одеться.

Конечно, Лотта была сердита еще раньше, но теперь она просто впала в ярость. Ой, какая мама глупая - ни платьев Лотте не дает, один только противный джемпер, который щекочет и колется, а теперь еще и есть не дает!.. Ой, какая мама глупая!

- Ты глупая, - закричала Лотта и топнула ногой.

- Вот что, Лотта, - сказала мама. - На сегодня хватит. Поднимись в детскую и сиди там, пока не станешь паинькой.

Тут Лотта завопила так, что слышно было даже у тетушки Берг в соседнем доме. И Лотта вышла из кухни, и поднялась по лестнице, и вошла в детскую, не переставая орать так, что тетушка Берг в своем доме покачала головой и сказала:

- Пожалуй, у малышки Лотты все-таки болит живот.

Но у Лотты вовсе не болел живот, она просто была в ярости. А когда она была уже вне себя от ярости, ей попался на глаза белый джемпер. Он лежал на стуле и, казалось, щекотал еще сильнее, чем когда-либо. Лотта взвыла и швырнула джемпер на пол. Но тут же смолкла. Потому что на полу, совсем рядом с джемпером, лежали ножницы, которыми Лотта обычно вырезала кукол из бумаги. Тихо-претихо взяла Лотта ножницы и прорезала в джемпере большую дырку.

- Так тебе и надо! - сказала Лотта. - Потому что ты щекочешь и колешься.

Лотта просунула в дырку руку. Ой, какая большая дырка, и как ужасно видеть, что целая рука высовывается оттуда, откуда никакая рука высовываться не должна. Лотта испугалась.

- Совру, что джемпер прокусила собака, - сказала она своему Бамсе.

Лотта подняла джемпер и, держа его перед собой, долго смотрела на него. Потом взяла ножницы и отрезала один рукав.

- Совру, что собака просто ужасно кусала джемпер, - сказала Лотта.

Она снова подняла джемпер и задумчиво посмотрела на него. Потом взяла ножницы и отрезала второй рукав.

- Никогда в жизни не видала такой собаки, - сказала Лотта.

Но потом она испугалась всерьез. Она скомкала джемпер и сунула его в корзинку для бумаг. Она больше не желала его видеть. И тут как раз мама закричала снизу, с лестницы:

- Лотта, ты уже паинька?

Тогда Лотта, тихонько заплакав, сказала:

- Нет, ни капельки!

Обняв Бамсе, она прижала его к себе.

- Хотя так им и надо, раз все так злятся на меня!

Лотта знала, что это неправда, но если разрежешь джемпер, то надо же свалить вину на кого-нибудь другого.

- Ну да, все злятся на меня, - сказала Лотта своему Бамсе. - Только поэтому я порчу вещи.

Она посмотрела на корзинку для бумаг, где лежал джемпер.

- И вообще виновата собака, - сказала она.

ЛОТТА ПЕРЕЕЗЖАЕТ...

Но маме как раз надо было идти в магазин за покупками, поэтому она поднялась в детскую и сказала:

- Быстренько стань паинькой, Лотта, и надень джемпер, тогда пойдешь со мной в магазин.

Пойти в магазин! Лучшего развлечения Лотта не знала. Но ведь джемпер, который ей надо было надеть, чтобы пойти с мамой, лежал в корзинке для бумаг, весь изрезанный! Не удивительно, что Лотта снова завопила так, что ее слышно было даже у тетушки Берг.

- Боже мой, что с тобой, Лотта? - спросила мама. - Если ты собираешься скандалить целый день, то ладно, я, пожалуй, одна схожу в магазин.

И мама ушла. Лотта по-прежнему сидела на полу и орала, пока не выбилась из сил. Затем смолкла и стала размышлять.

Лотта поняла, что ей придется просидеть в детской всю свою жизнь из-за этого джемпера. Другие будут ходить в магазин, и в школу, и в свою контору, и развлекаться вовсю. Только ей, Лотте, придется сидеть раздетой на полу в детской с одним лишь Бамсе.

- Тогда лучше нам переехать отсюда, - сказала Лотта своему Бамсе.

Да, переехать можно - Майя, прислуга тети Ларссон, вот она же переехала! "Потому что она не ужилась с Ларссонами", - говорила мама.

- А я, я не уживаюсь с Нюманами, - сказала Лотта своему Бамсе.

Нюманы - это фамилия мамы с папой и Юнаса с Миа Марией... и, понятно, фамилия самой Лотты.

- Они все такие злющие здесь, у Нюманов, - сказала Лотта, - так им и надо, что мы переезжаем.

Лотта решила переезжать немедленно.

- Надо побыстрее, пока мама не вернулась домой, - сказала она своему Бамсе, - а то ничего не выйдет.

Но она не хотела переезжать так, чтобы это произошло незамеченным. Она хотела, чтобы мама знала об этом и плакала бы из-за того, что Лотта пустилась в путь. Поэтому она взяла бумагу и шариковую ручку и написала маме записку. Юнас научил ее писать печатными буквами и читать их. Это было очень трудно, но она справилась. И вот что она написала на бумажке:

Я ПИРИЕХАЛА ПАСМАТРИ В КАРЗИНКЕ ДЛЯ БУМАК

Это означало:

"Я переехала, посмотри в корзинке для бумаг".

- Мама прочитает и поймет, почему я переехала, - сказала Лотта.

И вот, взяв с собой Бамсе, она переехала. Переехала в чем была, одетая лишь в коротенькую майку и трусики, а на ногах у нее были туфли и чулки.

Сначала она завернула на кухню и выпила свое какао. Бутерброд с сыром она захватила с собой и съела его в прихожей.

КУДА ДЕВАТЬСЯ ЛОТТЕ

Переезжать, пожалуй, здорово, надо только знать - куда. Но Лотта этого не знала.

- Спрошу-ка тетушку Берг, нельзя ли мне жить у нее, - сказала Лотта.

И, перебросив Бамсе через забор, отделявший сад Нюманов от сада тетушки Берг, сама перелезла следом за ним. Увидев эту картину, Скотти, песик тетушки Берг, залаял, но Лотта не обратила на него внимания. Она вошла в дом тетушки Берг.

- Добрый день, - поздоровалась Лотта. - Могу ли я жить здесь?

- Добрый день, Лотта, - сказала тетушка Берг. - Я думала, ты живешь дома у мамы с папой!

- Да, но я думаю переехать, - ответила Лотта. - Я не уживаюсь с Нюманами.

- Вот как?! Да, тогда понятно, что ты собираешься переехать, - сказала тетушка Берг. - Но не надо ли тебе надеть на себя что-нибудь потеплее?

- У Нюманов мне не дают ни еды, ни платьев, - объяснила Лотта.

А тетушка Берг, к слову сказать, вязала джемпера, и кофточки, и шапочки, и варежки, и продавала их людям, которые сами вязать не умели. И тут - бац! - тетушка Берг подошла к комоду и вытащила оттуда белый джемпер, который надела Лотте через голову. Он был чуточку велик, и получилось что-то вроде маленького платьица для Лотты.

- Ну как? - спросила тетушка Берг.

- Ой, как красиво! - ответила Лотта. - И не щекочет, и не колется.

- Тогда хорошо! - обрадовалась тетушка Берг.

- Да, взаправду хорошо, - согласилась Лотта.

Затем, оглядевшись кругом, она спросила:

- А где можно поставить мою кроватку?

- С этим хуже, - сказала тетушка Берг. - Знаешь, Лотта, думаю, ты вряд ли сможешь жить у меня. Здесь нет места еще для одной кровати.

- Боже мой, - воскликнула Лотта. - Должна же я где-то жить!

Тетушка Берг немного подумала, а потом сказала:

- Мне кажется, тебе надо пожить совсем одной, Лотта.

- Но у меня ведь нет дома, - возразила Лотта.

- Ты можешь арендовать мой хлам-чердак, где хранится всякое старье, - сказала тетушка Берг.

В самой глубине сада тетушки Берг стоял старый сарай. Тетушка Берг хранила там свою косилку, и грабли, и лопату, и несколько мешков картошки, и несколько мешков с дровами, и всего понемножку... Над сараем высился чердак, где хранилась старая мебель и разная другая рухлядь. "Одно старое хламье", - говорила тетушка Берг. Поэтому она и называла этот чердак "хлам-чердак".

Юнас с Миа Марией и с Лоттой пытались иной раз подняться на хлам-чердак тетушки Берг, чтоб посмотреть вещи, которые там хранились. Но она всегда замечала их и кричала в окно:

- Нет, ни в коем случае! Туда вам нельзя!

А теперь вдруг тетушка Берг сама сказала, что Лотта может арендовать ее хлам-чердак... Угадайте, обрадовалась ли Лотта?

- Лучше этого я уже давно ничего не слышала, - сказала она. - Могу я сейчас же переехать туда?

- Пожалуй, сначала мы посмотрим, что там делается, - сказала тетушка Берг.

И вот Лотта и тетушка Берг поднялись на хлам-чердак. Тетушка Берг покачала головой при виде всей рухляди, которая там хранилась.

- Пожалуй, ты не сможешь жить в этом развале, Лотта?!

- Конечно, я, пожалуй, смогу, - возразила Лотта. - Здесь красиво и так тепло и чудесно.

- Почти чуточку слишком тепло и чудесно, - сказала тетушка Берг, открывая маленькое оконце, чтобы впустить свежий воздух.

Лотта тотчас подбежала к ней и выглянула в оконце.

- Посмотри, отсюда виден дом Нюманов, - сказала она.

- Да, - подтвердила тетушка Берг. - У них - у Нюманов - красивый дом и красивый сад.

Лотта показала язык дому желтого цвета, где жили Нюманы.

- Но я там больше никогда жить не буду, потому что я буду жить всю свою жизнь здесь.

На оконце висела коротенькая занавеска в красную клетку.

- Смотри, занавеска у меня уже есть, - сказала довольная Лотта, поглаживая занавеску, - теперь мне нужно только поставить мебель.

- Хочешь все сделать сама, или мне помочь тебе? - спросила тетушка.

- Можешь помочь мне самую капельку, - сказала Лотта. - Но распоряжаться буду я.

- Давай распоряжайся, - согласилась тетушка Берг. - Какую мебель ты хочешь?

Лотта посмотрела на тетушку Берг и ухмыльнулась. Все оказалось гораздо веселее, чем она думала; и ведь это просто глупость, что она не переехала уже давным-давно.

- Хочу этот комод, - сказала Лотта, показывая на маленький белый комод.

- Да, пожалуйста, - разрешила тетушка Берг.

- И этот красный столик.

- Пожалуйста, - сказала тетушка Берг.

- И несколько стульев, - попросила Лотта. - Есть тут стулья?

- Да, хотя они и немного сломанные, - сказала тетушка Берг.

- Ничего! - воскликнула Лотта. - А что есть еще?

- Тебе, верно, нужна кровать?

- А есть какая-нибудь? - спросила Лотта.

- Да, пожалуйста, - ответила тетушка Берг. - За корзиной со старым хламом стоит детская кроватка и еще кукольная. В ней спала моя дочка, когда была маленькой.

- Спала в кукольной кроватке? - спросила Лотта.

- Нет, разумеется, в детской кроватке, - ответила тетушка Берг.

- Ну, а сейчас в ней буду спать я, - сказала Лотта. - А Бамсе пусть спит в кукольной кроватке, тогда он не станет толкаться во сне. Есть у тебя постельное белье?

- Да, матрац и несколько подушек, и, может, одеяло, - ответила тетушка Берг. - Но простыни нет.

- Пожалуй, плевать мне на простыню, - сказала Лотта. - Пошли, будем переставлять мебель!

И тетушка Берг покорно перетаскивала мебель и помогала Лотте приводить в порядок маленькую комнатку. Столик и стулья они поставили у окна, комод у одной стены, кроватку - у другой, а рядом с ней - маленькую кукольную.

- Получилось - ну, просто настоящая комнатка! - сказала Лотта.

Тетушка Берг отыскала также старый рваный ковер. Она положила его на пол, и комнатка обрела еще более жилой вид. Круглое зеркало, засиженное мухами, она прикрепила над комодом, а над кроваткой Лотты повесила картину "Красная Шапочка и Серый Волк". Картина показалась Лотте очень красивой.

"Картины нужны, - решила Лотта, - иначе никакого взаправдашнего домашнего козяйства не получится".

Лотта постоянно говорила, что, когда вырастет, у нее будут мозоли, как у тетушки Берг, и "домашнее хозяйство", как у мамы. И теперь она оглядывала свою маленькую комнатку и ухмылялась.

- Домашнее козяйство у меня уже есть, - сказала она.

- Да, а с мозолями, пожалуй, торопиться нечего, - посоветовала тетушка Берг.

- Нет уж! - сказала Лотта. Потом она три раза подряд чихнула.

- Здесь пыльно, - сказала тетушка Берг, - поэтому ты чихаешь.

- Ерунда, - заявила Лотта. - Пыль я могу вытереть. Есть какая-нибудь тряпка?

- Посмотри в комоде, - сказала тетушка Берг.

Лотта вытащила верхний ящик комода.

- Боже мой! - закричала Лотта. - Здесь весь кукольный сервиз!

Тетушка Берг тоже заглянула в ящик:

- Да, конечно же, здесь старый кукольный сервиз, я совсем о нем забыла.

- Повезло, что я его нашла, - сказала Лотта.

Она выставила сервиз на столик. Он был белый в мелких голубых цветочках... Там были чашечки и блюдечки, и полоскательница, и кофейник, и сливочник... Лотта просто прыгала от восторга.

- Если бы Миа Мария все это увидела, она бы обалдела! - сказала Лотта.

- Да... Ну никогда бы не подумала! Посмотри, нет ли тряпки в каком-нибудь другом ящике, - посоветовала тетушка Берг.

Лотта вытащила следующий ящик, но никакой тряпки там не было. Там лежала большая кукла с голубыми глазами и черными волосами.

- О! - закричала Лотта. - Не-а, не может быть!

- В самом деле, здесь лежит Виола Линнеа, - сказала тетушка Берг.

- Ее так зовут? - спросила Лотта. - Она красивая, это Виола Линнеа! Да, тогда Бамсе не придется спать в кукольной кроватке, потому что там будет спать Виола Линнеа... Можно мне взять ее?

- Да, если будешь ее беречь, - ответила тетушка Берг. - И, понятно, ей надо спать в своей собственной кукольной кроватке. А Бамсе придется потесниться.

Лотта кивнула:

- Он ведь все равно привык спать со мной.

- Посмотри в нижнем ящике, - сказала тетушка Берг. - Там, вероятно, целый ворох кукольных платьев. Помню, я вечно шила платья для этой куклы!

Лотта поспешно вытащила нижний ящик, и там лежали целые горы платьев, и кофточек, и плащей, и шапочек, и нижнего белья, и ночных сорочек Виолы Линнеа.

- Если бы Миа Мария все это видела, она бы обалдела! - повторила Лотта.

Она вытащила все платья, уселась на полу посреди комнаты и стала примерять их на Виолу Линнеа. Тетушка Берг между тем нашла рваное полотенце, которое могло служить Лотте вместо тряпки. Однако Лотта сказала:

- Вытереть пыль я могу и позже. А сейчас мне надо решить, какое платье здесь самое нарядное.

Лотте пришлось трудно, потому что там было столько разных платьев, и голубых, и красных, и желтых, и клетчатых, и полосатых, и в крапинку, и пестрых.

- Белое вышитое платье - самое нарядное, - сказала в конце концов Лотта. - Его она будет носить только по воскресеньям.

- Правильно, - одобрила тетушка Берг. - Не разрешай ей носить его в будни.

Потом тетушка Берг потрепала Лотту по щеке и сказала:

- Ну, пожалуй, тут все в порядке, так что пойду-ка я к себе домой.

Лотта кивнула:

- Давай иди! Если увидишь Нюманов, передай, что я живу теперь в моем собственном доме и никогда больше к ним не вернусь.

- Ладно, передам, - пообещала тетушка Берг и ушла. Но когда она уже наполовину спустилась с лестницы, Лотта закричала ей вслед:

- Послушай-ка, тетушка Берг, ведь мне еще нужна еда!

- Конечно же, - сказала тетушка Берг.

- А ты можешь меня кормить? - спросила Лотта.

- Да, но тебе придется самой приходить за едой, - сказала тетушка Берг. - Я не в силах бегать рысью вверх-вниз по лестнице.

Но в эту минуту Лотта увидела корзину, свисавшую с крюка на потолке, и закричала:

- Знаешь, тетушка Берг, я придумала кое-что просто мировое!

Что же придумала Лотта? Оказывается, можно привязать к корзинке длинную веревку и опустить ее через окошко, а тетушка Берг положит в корзинку еду...

- Потом стоит только потянуть корзинку вверх: раз-два - и готово... кушать подано! - сказала Лотта.

- А ты на выдумки хитра! - сказала тетушка Берг.

И тетушка Берг покорно пошла домой, чтобы принести Лотте еду. Когда она вернулась, Лотта уже спустила вниз корзину и ждала.

- Раз-два - и готово... Кушать подано! - закричала тетушка Берг.

- Не говори, что ты мне посылаешь! - закричала Лотта. - Хочу сама увидеть!

И она подняла наверх корзинку; там лежали бутылочка лимонада, две соломинки, чтобы пить его, холодный блин, завернутый в бумагу, и маленькая баночка джема.

- Лучше, чем у Нюманов, - сказала Лотта. - Привет, тетушка Берг! И большое спасибо!

Тетушка Берг ушла. Лотта положила блин на стол и щедро намазала его джемом. Затем свернула блин в трубочку и, держа его обеими руками, стала откусывать небольшие кусочки.

Каждый кусочек она запивала лимонадом через соломинку.

- До чего удобно! - восхищалась Лотта. - И посуду мыть не надо. А люди почему-то говорят, что с домашним козяйством - одни хлопоты!

Лотта совершенно не считала, что с домашним козяйством одни хлопоты. Наоборот, сплошные удовольствия! Поев, она вытерла губы тряпкой, которой вытирала пыль со своей мебели - со столика и с комода, со стульев, с кровати и с картины "Красная Шапочка и Серый Волк". Затем она постелила постель в кукольной кроватке Виоле Линнеа, а в детской кроватке - себе и Бамсе. Она была так рада, что все время напевала коротенькую песенку:

И вот прихожу я в свой маленький дом,

И ночью стою там одна у окошка,

И зажигаю свою я свечу, бум-бом,

И нет у меня никого, кроме кошки.

- Хотя вообще-то никакой кошки у меня нет, - сказала Лотта.

К ЛОТТЕ ПРИХОДЯТ ГОСТИ

Лотта долго-предолго играла с Виолой Линнеа, с Бамсе и кукольным сервизом и еще пять раз вытирала пыль с мебели. Но потом села на стул и задумалась.

- Боже мой, - сказала она Бамсе. - Что делают целыми днями в домашнем козяйстве?

Только она произнесла эти слова, как услышала, что кто-то поднимается по лестнице; это были Юнас и Миа Мария.

- Я переехала, - сообщила Лотта.

- Мы уже знаем, - сказал Юнас. - Об этом говорила тетушка Берг.

- Я буду жить здесь всю свою жизнь, - продолжала Лотта.

- Ты так думаешь, да? - сказал Юнас.

А Миа Мария подбежала прямо к кукольному сервизу.

- Ой! Не-а, не может быть! - воскликнула она, поднимая чашечки, и полоскательницу, и кофейник. - Ой, не-а, не может быть!

Затем она увидела Виолу Линнеа и все ее платья.

- Не-а, не может быть, ой! - снова воскликнула Миа Мария и стала рыться в платьях, чтобы посмотреть, сколько их всего.

- Оставь, не твои! - сказала Лотта. - Это мой дом и мои вещи.

- Фу ты, ну ты! Я, верно, тоже могу здесь играть, - обиделась Миа Мария.

- Да, хотя очень недолго, - сказала Лотта. А потом спросила:

- Мама плачет?

- Ничего она не плачет, - ответил Юнас.

И тут Лотта услыхала, как кто-то внизу на лестнице произносит:

- Конечно же, я плачу!

И в комнате появилась мама.

- Конечно же, я плачу из-за моей малышки Лотты.

Довольная Лотта кивнула головой:

- Ничего не поделаешь! Я уже переехала, и у меня есть домашнее козяйство.

- Вижу, - сказала мама. - А как у тебя уютно!

- Да, гораздо лучше, чем дома, - сказала Лотта.

- Я принесла тебе небольшой цветок. Ведь так принято - приносить цветы, когда переезжают, - объяснила мама, передавая горшочек с красной геранью.

- Здорово придумано, - обрадовалась Лотта. - Я поставлю цветок на окно. Спасибо тебе.

Лотта еще раз вытерла пыль со всей мебели, чтоб это видели мама, и Миа Мария, и Юнас и сочли бы, что Лотта способна вести домашнее козяйство. Но когда она кончила вытирать пыль, мама сказала:

- А ты не пойдешь домой обедать вместе с Юнасом и Миа Марией?

- Нет, меня кормит тетушка Берг, - сказала Лотта и продемонстрировала, как хитроумно они все устроили с этой корзинкой.

- Во всяком случае, ты не такая уж дурочка, - заметил Юнас.

Затем, усевшись на пол, стал читать старые еженедельные газеты, которые нашел в углу. А мама сказала:

- Тогда до свидания, малышка Лотта! Если вздумаешь снова переехать домой к Рождеству или что-нибудь в этом роде, знай, мы все будем рады.

- А сколько времени осталось до Рождества? - спросила Лотта.

- Семь месяцев, - ответила мама.

- Хо-хо, пожалуй, я точно проживу здесь гораздо больше семи месяцев, - решила Лотта.

- Ты так думаешь, да?! - сказал Юнас.

Потом мама ушла. Лотта и Миа Мария стали играть с Виолой Линнеа, а Юнас сидел на полу и читал старые еженедельные газеты.

- Разве здесь не весело, Миа Мария? - спросила Лотта.

- Да, лучшего игрушечного домика на свете нет, - ответила Миа Мария.

- Это мой дом, а вовсе не игрушечный домик, - сказала Лотта.

Тут кто-то снова поднялся по лестнице, и это был папа.

- Ой-ой-ой, какое несчастье! - причитал папа. - В городе ходят слухи, будто ты переехала. Это правда, Лотта?

Лотта кивнула:

- Ага, я переехала!

- Тогда я знаю кое-кого, кто будет плакать вечером, и это твой бедный папа. Подумать только, я приду вечером в детскую пожелать своим детям спокойной ночи, а одна кроватка окажется пустой. Лотты нет!

- Ничего не поделаешь! - сказала Лотта, хотя ей было жалко папу, да, очень жалко!

- Ну что ж, вероятно, ничего не поделаешь, - сказал папа. - Но Юнасу и Миа Марии придется все равно идти сейчас домой и есть мясные фрикадельки и абрикосовый компот.

Папа, Юнас и Миа Мария собрались уходить.

- Тогда до свидания, малышка Лотта, - уходя, сказал папа.

- Тогда до свидания, - ответила Лотта.

- Привет! - сказали Юнас и Миа Мария.

- Привет! - ответила Лотта.

"...И НОЧЬЮ СТОЮ ТАМ ОДНА У ОКОШКА..."

Потом Лотта была одна. Тетушка Берг принесла ей обед. Лотта подняла наверх корзину, и там снова лежали бутылочка лимонада, и две соломинки, и холодная свиная фрикаделька.

- Не хуже, чем у Нюманов, - сказала Лотта своему Бамсе.

Когда она поела, она снова вытерла пыль со своей мебели. Затем, стоя у окошка, смотрела в сад Нюманов. Юн ас и Миа Мария играли там с папой в крокет. Все яблоневые деревья цвели, и Лотте казалось, что они похожи на большие букеты. Это было так красиво!

- Играть в крокет - весело, - сказала Лотта своему Бамсе. - Хотя и не так весело, как иметь свое собственное домашнее козяйство.

Вскоре начало смеркаться. Тогда папа, Юнас и Миа Мария пошли в свой дом желтого цвета. Лотта вздохнула. Смотреть было больше не на что.

Она долго еще выглядывала из окошка, а тем временем с хлам-чердаком тетушки Берг случилось нечто неожиданное для Лотты. Там стало совершенно темно, и, обернувшись, она это увидела. Мрак сгустился в углах, он лежал там черным покровом. И он подползал все ближе к комнате Лотты, так что скоро осталось всего лишь одно маленькое пятнышко у окошка.

- Лучше нам лечь, потому что скоро мы ничего не увидим, - сказала Лотта своему Бамсе.

Она поспешила уложить Виолу Линнеа в кукольную кроватку, а Бамсе - в детскую кровать. Затем сама залезла туда и легла рядом с Бамсе, натянув одеяло на нос.

- Не то чтоб я боялась, когда темно, - сказала она, - но мне кажется, что это жутко печально.

Она вздохнула несколько раз, потом села и стала вглядываться в темноту.

- Ух, - сказала Лотта и снова залезла под одеяло, крепко прижав к себе Бамсе. - Теперь, верно, Юнас и Миа Мария тоже лежат в кроватях. И к ним приходят мама с папой и желают спокойной ночи. Но только не мне...

Лотта вздохнула. И это было единственное, что нарушило тишину на чердаке; в остальном все было тихо-претихо. "Не должно быть так тихо", - подумала Лотта и поэтому запела:

И вот прихожу я в свой маленький дом,

И ночью стою там одна у окошка...

Но потом смолкла и снова вздохнула. А затем попробовала спеть еще раз:

И вот прихожу я в свой маленький дом,

И ночью стою там одна у окошка...

Однако дальше бедняжка Лотта петь не смогла, она только горько плакала. Но снизу по лестнице уже поднимался папа и пел:

И зажигаю свою свечу, бум-бом,

И нет у меня никого, кроме кошки.

Лотта еще горше заплакала.

- Папа, - крикнула она, - я хочу хотя бы кошку!

Тогда папа вытащил Лотту из кроватки и крепко обнял.

- Знаешь что, Лотта, - сказал папа. - Мама дома так горюет, может, ты переедешь домой хотя бы к Рождеству?

- Я хочу переехать домой чичас же! - закричала Лотта.

И тогда, взяв на руки и Лотту, и Бамсе, папа перенес их в дом желтого цвета - к маме.

- Лотта переехала домой! - закричал папа сразу же, как только они вошли в прихожую.

Мама сидела у камина в общей комнате. Протянув к Лотте руки, она спросила:

- Это правда? Ты в самом деле переехала домой, Лотта?

Лотта бросилась в мамины объятия, а слезы так и брызнули у нее из глаз.

- Я буду жить у тебя всю жизнь! - плача, сказала Лотта.

- Это просто замечательно! - обрадовалась мама.

Затем Лотта долго сидела у мамы на коленях, и только плакала, и ничего не говорила. А в конце концов произнесла:

- Мама, у меня теперь другой белый джемпер, который мне подарила тетушка Берг. Верно, здорово?

Мама ничего не ответила. Она молча смотрела на Лотту. Тогда Лотта, опустив глаза, пробормотала:

- Другой джемпер я разрезала, и я хочу сказать: "Прости меня за это!" - но не могу...

- А если я тоже скажу: "Прости"? - спросила мама. - Если я скажу так: "Прости меня, малышка Лотта, за то, что я столько раз глупо вела себя с тобой!"

- Да, тогда я смогу сказать: "Прости!" - обрадовалась Лотта.

Обвив руками мамину шею, она изо всех сил обняла ее, повторяя:

- Прости меня, прости, прости, прости!

Затем мама отнесла Лотту в детскую и положила в собственную ее кроватку, в которой были и простыня, и розовое одеяло, из которого Лотта обычно выдергивала нитки, когда ложилась спать. Папа тоже пришел, и оба они - и мама, и папа - поцеловали Лотту и сказали:

- Спокойной ночи, любимая малышка Лотта!

А потом они ушли.

- Какие они добрые! - сказала Лотта.

Юнас и Миа Мария уже засыпали, но Юнас сказал:

- Я так и знал, что ты и на ночь там не останешься.

Тогда Лотта ответила:

- Зато я буду там целыми днями играть. А если ты и Миа Мария будете бить моего Бамсе, я выпорю вас обоих, так и знайте!

- Плевать нам на твоего старикашку Бамсе! - сказал Юнас.

И тут же заснул.

Однако Лотта еще некоторое время не спала и напевала себе под нос:

И вот прихожу я в свой маленький дом,

И ночью стою там одна у окошка,

И зажигаю свою свечу, бум-бом,

И нет у меня никого, кроме кошки...

- Хотя эта песенка не про меня, а совсем про другую Лотту, - сказала Лотта.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дилогия "Дети с улицы Бузотеров" и "Лотта с улицы Бузотеров" впервые издана на шведском языке: Lindgren A. Barnen pе Brеkmakargatan. Stockholm, 1958. Lotta pе Brеkmakargatan. Stockholm, 1961. Обе эти повести впервые напечатаны в переводе на русский язык Л.Брауде в 5-6-м тт. Собрания сочинений Астрид Линдгрен. - СПб., изд-во АО "Атос" и "Библиотека "Звезды", 1994. Русский перевод повестей осуществлен по аналогичным шведским изданиям 1989-го и 1986 гг.

Л. Брауде

ДЕТИ С УЛИЦЫ БУЗОТЕРОВ

ЛОТТА - ОНА ЕЩЕ ТАКОЙ РЕБЕНОК!

МЫ ЦЕЛЫМИ ДНЯМИ ИГРАЕМ

ЛОТТА УПРЯМА, КАК СТАРАЯ КОЗА

ТЕТУШКА БЕРГ - САМАЯ ДОБРАЯ НА СВЕТЕ!

У НАС - ПИКНИК!

МЫ ЕДЕМ К БАБУШКЕ И ДЕДУШКЕ

ЛОТТА ПРОИЗНОСИТ ПОЧТИ ЧТО БРАННЫЕ СЛОВА

У ЛОТТЫ "НЕЧИСЛИВЫЙ" ДЕНЬ

ЛОТТА – РАБЫНЯ-НЕГРИТЯНКА

ДО ЧЕГО ВЕСЕЛО, КОГДА РОЖДЕСТВО!

ЛОТТА С УЛИЦЫ БУЗОТЕРОВ

ЛОТТА ПЕРЕЕЗЖАЕТ...

КУДА ДЕВАТЬСЯ ЛОТТЕ

К ЛОТТЕ ПРИХОДЯТ ГОСТИ

"...И НОЧЬЮ СТОЮ ТАМ ОДНА У ОКОШКА..."