Погода не испортилась и в воскресенье. Утром миссис Мур отправилась в церковь, а Изабелла потащила Маршела на Западный пирс, где давали музыкальный концерт. В честь его возвращения из Америки она впервые со дня смерти брата сменила траур на легкое летнее платье и вишневую шляпку. Лицо, как обычно, было напудрено. Пока они пробирались между рядами слушающей публики, Изабелла нервничала и сердилась: прошлой ночью она спала отвратительно.

Оркестр играл в павильоне, и через открытые окна они прекрасно слышали музыку. Отыскав два свободных места, Маршел с Изабеллой уселись. Заканчивался бесцветный вальс.

Почти тотчас же Изабелла слегка тронула своего кавалера и многозначительно показала взглядом на его соседа с другой стороны. Шеррап.

— Заговорить с ним? — шепнул Маршел.

— Разумеется.

Сохраняя полную невозмутимость, Маршел продолжал сосредоточенно курить, пока музыка окончательно не затихла. Затем с добродушной улыбкой повернулся к соседу.

— Слишком жарко сегодня, не правда ли, мистер Шеррап?

Плотный, рыжебородый американец как раз вытирал расшитым платком вспотевший лоб. Убрав платок, он неспешно протянул представителю Ллойда руку. Его взгляд на мгновение задержался на лице Изабеллы, тем не менее он не рискнул напомнить о вчерашней встрече.

— Вам известно мое имя?

— Нам сообщила домоправительница. Позвольте представиться: Стоукс, а это — мисс Ломент.

Шеррап привстал и поклонился.

— Надолго ли в Брайтон? — поинтересовался Маршел.

— Нет. Завтра утром возвращаюсь в Лондон и затем сразу в Италию.

— Вы, значит, не собираетесь встретиться с Джаджем? Если не ошибаюсь, вы не знакомы с ним лично?

— Совершенно верно. Мы никогда не встречались. Моя супруга пожелала, чтобы я по пути посетил дом ее деда, поэтому я написал мистеру Джаджу, а он любезно прислал мне разрешение на осмотр. Вот, собственно говоря, и вся наша связь.

— Вам известно, что он только что вернулся из Америки?

— Миссис Прайди уведомила меня об этом.

Изабелла тихонько попросила Маршела поменяться местами. Пересев, она дружески обратилась к американцу:

— Вас по-прежнему тянет к музыке, мистер Шеррап?

Он улыбнулся.

— О, музыка изобретена для одиноких мужчин.

— Следовательно, ваша супруга не с вами?

— Не вините меня, мисс Ломент, я здесь ни при чем. Она просто не смогла поехать. Боится моря.

— Вы приехали по делу или на отдых?

— О, просто хочу побродить по картинным галереям.

— В каком жанре вы пишете?

— Я портретист.

— Ужасно интересно. Вам, надеюсь, не приходится принимать заказы от различных неприятных и малоинтересных людей?

— Не существует неприятных и малоинтересных людей, мисс Ломент. Для художника всякий человек — проблема: индивидуальные особенности неповторимы.

— Никогда не смотрела на портрет с подобной точки зрения. Наверное, вы правы. Должно быть, искусство захватывает вас целиком!

Маршел встал.

— Пойду куплю сигарет. Изабелла, подождите, пожалуйста, я скоро вернусь.

— Пожалуйста, только недолго. — Изабелла снова повернулась к Шеррапу.

— А кто чаще заказывает вам портреты — мужчины или женщины?

— Оба пола одинаково тщеславны, мисс Ломент, но дамы, пожалуй, проявляют в этом смысле больше энтузиазма. Однако я затрудняюсь ответить так сразу.

Изабелла улыбнулась. Небольшой музыкальный антракт кончился, и беседу пришлось отложить. Пока играл оркестр, Изабелла отстраненно и нервно постукивала кончиком зонтика по настилу пирса. Как только отзвучали последние ноты, она поспешно взглянула направо, чтобы проверить, не возвращается ли Маршел, и затем наклонилась — почти дружески — к своему собеседнику.

— Расскажите, что вы действительно думаете об этом доме?

— Довольно внушительный старинный домище, мисс Ломент.

— И больше ничего?

Он внимательно взглянул на нее.

— Полагаю, трудно сказать о доме что-нибудь еще.

— А почему вы сели за рояль? Помните?

— Ах, это! — он снял шляпу и медленно провел рукой по широкому выпуклому лбу. — Моя маленькая импровизация, похоже, затронула ваше воображение. Мне казалось, вчера мы уже обсудили это.

— Право, вы играли очень странно.

— Возможно, я просто странный человек, мисс Ломент.

— Давайте не будем играть словами. Сейчас вернется мистер Стоукс. Я хочу знать, какое отношение к вашей музыке имеет дом?

Шеррап заколебался и нерешительно произнес:

— У меня возникли определенные ощущения.

— Думаю, да. Но где именно они возникли? Не в комнате ли под фронтоном на самом верху?

Короткая пауза.

— Кажется, мы сидим в одной лодке, мисс Ломент.

— Следовательно, это произошло там?

— Не там, хотя поблизости. У двери в «Восточную комнату», как теперь говорят. Прежде она называлась «Башней Улфа». Вы дошли до нее?

— Да. И что же вы слышали?

— Слышал?.. О, вы, кажется, имеете в виду тот звук в коридоре? Нет, я говорю о другом, мисс Ломент.

— О чем же тогда? Расскажите, что случилось?

— Ничего не случилось. Мы говорили об ощущениях, не так ли?.. Я художник, мисс Ломент, а художник — комок живых нервов. Я впадаю в беспричинное беспокойство, быть может, по десять или двадцать раз на дню и даже не знаю почему. Тогда я испытал, так сказать, «сейсмическое потрясение», только и всего.

— Если вы думаете, я задаю праздные вопросы, — Изабелла говорила очень быстро, — то ошибаетесь. Моя тетя собирается приобрести поместье Ранхилл, и, если сделка состоится, мне придется там жить. Мой интерес, таким образом, вполне оправдан.

Шеррап посмотрел на нее профессиональным взглядом. Тонкие ноздри, нервный рот и странное выражение серо-черных глаз, конечно, очаровательны, и все-таки они не передают одной очень важной черты ее характера, которая проявляется только в спокойном и приятном, но вместе с тем металлически-отчужденном голосе.

— К сожалению, я почти ничего не знаю, — наконец сказал Шеррап.

Снова возникла пауза.

Прежде чем произнести следующую фразу Изабелла смутилась и на мгновение отвела глаза.

— И все-таки вы что-то знаете. Я чувствую. Не могли бы мы где-нибудь встретиться и поговорить? Здесь явно не место для такого разговора, — она улыбнулась уже более уверенно. — Я знаю, мое предложение ужасно мелодраматично, но вы же меня понимаете?

— Почту за честь, — с некоторой неохотой отозвался Шеррап.

— Простите, если вы находите мою просьбу бестактной или у вас нет времени…

— Почту за честь и буду очень рад. Только вы наверняка разочаруетесь, узнав, сколь мало я могу рассказать, мисс Ломент… Кроме того, завтра утром я уезжаю.

— С каким поездом?

— В одиннадцать утра.

Изабелла задумалась. Маршел уезжал на три часа раньше.

— Давайте договоримся. Не могли бы вы подойти к этому пирсу завтра ровно в десять? Вы вполне успеете на поезд.

— Хорошо. Ровно в десять. Приду.

— Рассчитываю на вас.

— О, я всегда держу слово, мисс Ломент.

Изабелла собиралась еще что-то сказать, но заметила спешащего Маршела. Пока он ходил за сигаретами, в его кресло уселась полная дама, неопределенного возраста, с отвислым подбородком и, судя по всему, довольно сварливая. Изабелла и Шеррап обнаружили ее только сейчас.

Шеррап встал.

— Я вас покидаю. Садитесь в мое кресло, мистер Стоукс, — хочется перед ленчем пройтись по берегу моря.

На следующий день рано утром, позавтракав вместе с Маршелом, Изабелла проводила его на станцию. Автомобиль и кое-какие вещи он оставил в Брайтоне, так как собирался вернуться в ближайший уик-энд.

В десять Изабелла подошла к Западному пирсу. Заметив ее, Шеррап приподнял шляпу, вынул изо рта сигару и направился к ней.

— Давайте пройдемся в сторону Хова, — предложила Изабелла. — Там менее людно.

Шеррап сухо кивнул.

— Очень любезно с вашей стороны согласиться на встречу, — начала Изабелла. — Мы же совершенно незнакомы.

— Не говорите так. Мне кажется, я знаю вас уже давно… Не мешает ли вам сигара?

— Нет, пожалуйста, курите…

— Благодарю. Перейдем к делу — времени мало, мисс Ломент. Вы назначили свидание для того, полагаю, чтобы я описал свои ощущения в Ранхилле. Больше вы ничего не хотите, не правда ли?

— Вы разочарованы?

— О, меня не так-то просто разочаровать… Итак, я уже говорил вам, где все случилось — у двери в «Восточную комнату». Признаться, ради этой двери я, собственно, и приехал и страшно досадовал, когда обнаружил, что она заперта.

— Прежде всего я хочу знать, слышали ли вы звук в коридоре? Никто из моих друзей не слышал, поэтому я спрашиваю.

— Да, слышал. Как будто где-то вдали медленно провели смычком по струне контрабаса… Потом опять и опять.

— Да, да — именно так. Я никак не могла найти сравнение — именно такой звук.

— Трудно объяснить происхождение звука. Возможно, его создают устойчивые воздушные потоки между «Восточной комнатой» и остальной частью дома.

— А откуда берутся потоки?

— Не знаю. Так ли это важно для вас?

— Звук ужасающе нездешний. Мне кажется, я все еще слышу его.

— Пока оставим звук и перейдем к моему переживанию. Рассказать можно в двух словах. Стоя у двери — после безуспешных попыток открыть ее перочинным ножом, — я внезапно почувствовал запах… Не улыбайтесь, мисс Ломент. В запахе нет ничего смешного. Мне, да, впрочем, и вам, хорошо известно, что по сравнению с другими органами чувств обоняние может вызывать наиболее сильные и сложные ощущения. Нельзя убить человека зрительным образом или звуком, чего никак не скажешь о некоторых запахах, необязательно даже неприятных. Такова уникальная роль обоняния. Мне бы хотелось, чтобы когда-нибудь создали искусство запахов… Ну хорошо, тот удивительно сложный запах ассоциировался в моем воображении с миниатюрой весеннего леса. Все оттенки благоухания сосен, фиалок, тучной, напитанной влагой земли — все, что может донести до вас легкий весенний ветерок, только тщательно дистиллированное — как будто открыли флакончик новейших духов…

— А потом?

— Вспомните, где я находился, мисс Ломент. В темном и пыльном коридоре старинного дома, куда свежий воздух не проникал, должно быть, сотни лет… Я чуть не вскрикнул от изумления. Но так же внезапно запах исчез. Я вдыхал аромат, думаю, не более десяти секунд. И тотчас почувствовал себя в каком-то смысле другим, просветленным — как человек, переживший видение. Только чуть позже я осознал всю важность случившегося. Это было как дуновение из другого мира… Дом живой, мисс Ломент.

— Это все?

— Все.

— Очень, очень странно. И все-таки я до сих пор не понимаю, каким образом запах заставил вас так играть?

— А разве запах заставил меня играть? Хотя да, наверное. Каким образом, не могу объяснить. Вызванная запахом мысль давно рассеялась, и теперь ее не восстановить… Оркестр настраивает инструменты — последние секунды перед началом. Вот-вот произойдет что-то важное… Нечто в этом роде… Однако не связывайте мои ощущения лишь с той музыкой. Вообще-то, годилась любая классическая симфония. Просто я выбрал Бетховена. В тот момент его музыка, верно, показалась мне наиболее подходящей.

— Я хочу задать вам вопрос, мистер Шеррап, весьма странный вопрос, — Изабелла постаралась, правда довольно безуспешно, говорить непринужденно. — Не потому ли вы выбрали эту симфонию, что знаменитый восходящий пассаж ассоциировался в вашем воображении с гигантскими, поднимающимися вверх ступенями?

Шеррап затянулся сигарой и, выдыхая дым, краем глаза глянул на Изабеллу.

— А почему он должен был ассоциироваться со ступенями?

— Я не знаю, должен был или не должен, я просто хочу знать, ассоциировался или нет?

— Нет. Вам, кажется, известно что-то такое, о чем я не имею ни малейшего понятия, мисс Ломент. С какими ступенями?

— Да так… пустяки. Просто глупый вопрос… Не пора ли нам вернуться?

Они пошли обратно.

Скорей, скорей заговорить о другом — Изабелла судорожно искала, о чем бы спросить.

— Вы упомянули, будто комната раньше называлась иначе. Как, я забыла?

— Да, комнату называли «Башней Улфа». Улф, по преданию, и построил этот дом. Он родился лет через сто после первой высадки южных саксов. С тех пор дом четыре или пять раз полностью перестраивался, однако название впервые изменили только пару веков назад. История дома подробно изложена Майклом Баурдоном, предком моей супруги. Он пишет, что Ранхилл Корт основан в шестом веке нашей эры.

— А почему именно с той комнатой связано имя Улфа?

— Да потому что, по легенде, прямо над ней и находились исчезнувшие комнаты.

— Я не слышала никакой легенды. Что за исчезнувшие комнаты?

— Вы меня определенно удивляете. Я думал, каждый ребенок в старой Англии знает о пропавших комнатах Ранхилла. Улф, мисс Ломент, построил свой дом в нечистом месте. В те времена пустынную возвышенность рунического холма населяли тролли — одна из разновидностей злокозненных эльфов, насколько мне известно. Хотя Улф и был язычником, он не посчитался с троллями и все-таки построил дом. Видно, Улф, упрямый и самоуверенный малый, презирал местные суеверия. Ну а потом в один прекрасный день он исчез, а вместе с ним и часть дома. Несколько верхних комнат башни унесли тролли — словно их и не было. Исчезла восточная часть дома, которая соседствовала со счастливыми охотничьими угодьями троллей. С тех пор никто больше не слышал об Улфе, хотя в течение веков время от времени возникали слухи, будто кто-то видел пропавшие комнаты… Вот и вся легенда.

Некоторое время они шли молча.

— А как вы думаете, стоит мне переезжать в этот дом? — неуверенно улыбаясь, внезапно спросила Изабелла.

Прежде чем ответить, Шеррап долго курил.

— Раз вы спрашиваете моего совета, мисс Ломент, значит, вас что-то тревожит. Расскажите, в чем дело.

— Исповедоваться всегда как-то неловко, мистер Шеррап, и я не уверена, не посмеетесь ли вы надо мной.

— Наш разговор совсем не смешной.

— Так и быть… Тот странный звук в коридоре, кажется, задел в моем сердце какую-то очень глубокую струну, неизвестную мне самой. Какую-то потаенную страсть… Да, именно страсть. Меня охватила радость, и вместе с тем на сердце сделалось мучительно тяжело — подступило ужасное, безысходное отчаяние… Правда, радость, пожалуй, преобладала… Все это секундные ощущения, но вряд ли когда-нибудь я смогу их забыть…

— Понимаю…

— Тогда объясните, что со мной и как мне быть.

Шеррап бросил сигару.

— Ничего не предпринимайте, мисс Ломент, и не задавайте вопросов. Советую вам как человек, у которого есть собственная дочь.

— То есть вы советуете не переезжать?

— Безусловно, — он выразительно махнул рукой. — Забудьте обо всем. Такой дом не принесет вам добра. Сказать, кто вы, в сущности, такая, мисс Ломент? Вы — художник без профессии. Вы словно громоотвод без заземления — вам следует избегать грозы. О, ведь я портретист. Ваша нервная натура очевидна… Вы просили совета, я его дал. На вашем месте я не стал бы там жить. Если вы испытываете такие чувства в самом начале, что будет потом? Это слишком рискованно.

— Спасибо, — спокойно сказала Изабелла. — Наверное, я воспользуюсь вашим советом. Боюсь, по природе я будто натянутая струна, впрочем, никто из моих друзей даже не подозревает об этом. Меня почему-то считают флегматичной. Вы, пожалуй, единственный, кто разгадал, что я способна на сильные чувства.

Когда они вернулись к пирсу, Шеррап распрощался и пошел к станции. Изабелла весьма и весьма поразила его. Сидя в вагоне перед отправлением поезда, он достал свой объемистый блокнот и принялся набрасывать портрет. Закончив, неудовлетворенно покачал головой. Сходство великолепное, но так и не удалось передать ее голос.