Маршел приехал в следующую пятницу с вечерним поездом. На неделе он написал Джаджу и получил от него ответ. Джадж сообщал, что все еще колеблется насчет продажи дома, но надеется вскорости прийти к определенному решению. Кроме того, он писал, что пока не считает необходимым встречаться с леди, пожелавшей приобрести Ранхилл Корт, но в случае положительного решения гарантирует ей право первого выбора. К письму прилагался ключ от «Восточной комнаты». Маршел пересказал миссис Мур содержание письма, правда только деловую часть.

По-прежнему стояла хорошая погода. В субботу они совершили длительную поездку на автомобиле по Сассексу и Кенту, а вечером были в театре.

В воскресенье утром, за завтраком, Изабелла сообщила миссис Мур о своем намерении вместе с Маршелом до обеда съездить в Ранхилл. Тетушка отнеслась к поездке равнодушно, ибо по воскресеньям неизменно отправлялась в церковь.

— Надеюсь, на этот раз вы вернетесь к обеду?

— Обязательно. Маршелу просто хочется закончить осмотр.

— Я знаю, дом тебе не понравился, и нет надобности предостерегать тебя от преждевременных восторгов. Да и Джадж наверняка не захочет расстаться с поместьем.

— Почему? — заинтересовался Маршел.

— О, я кое-что понимаю в разбитых сердцах старых вдовцов. Он скорее снова женится, чем откажется от своего обжитого, знакомого дома. В таком возрасте он уже не столько человек, сколько сплошное переплетение привычек.

— Пятьдесят восемь — не такой уж и возраст.

— Слишком стар, чтобы менять образ жизни, но не слишком — для новой жены, — повторила миссис Мур нарочито и пренебрежительно.

— Не сомневаюсь, всегда найдутся женщины, которые будут не прочь выйти за него замуж, — придвигая розетку с джемом, сказала Изабелла. — У него, должно быть, приличное состояние.

— Конечно, Изабелла. Даже молоденькие девушки. Стоит ему только захотеть, и подыскать молодую красивую жену окажется много проще, чем хорошего повара. Попомните мои слова, в течение года в Ранхилл Корт появится новая миссис Джадж.

— А мне представлялось, вы относитесь к нему с почтением, — бесстрастно заметила Изабелла.

— Я отдаю должное его умению вести практические дела, но это не ослепляет меня настолько, чтобы не понимать, как, вероятнее всего, он поступит.

— По-моему, вы просто считаете, что с его стороны не очень-то прилично заставлять вас мучиться неизвестностью. Признайтесь, тетя!

— Ты совершенно не права, дитя мое. Я вовсе не тороплю его. Всего-навсего стараюсь понять, отчего он никак не может ни на что решиться. Дом — его собственность, и он, естественно, вправе поступать как найдет нужным… — несмотря на спокойный тон, миссис Мур, несомненно, рассердилась.

Маршел с Изабеллой выехали чуть позже десяти и по знакомой дороге к одиннадцати уже добрались до Ранхилла. На этот раз за воротами присматривал сам Прайди. Одетый в черный костюм — надо полагать, по случаю воскресенья, — он курил пожелтевшую от никотина трубку с чашечкой, вырезанной в форме человеческой головы. Маршел приоткрыл письмо Джаджа, показал его подпись и протянул главному садовнику несколько монет, которые тот безразлично сунул в карман.

— Можно сейчас же попасть в дом?

— Да, сэр.

— А вы свободны?

— Свободен, сэр.

— В сущности, мы хотели бы осмотреть лишь одно помещение. Все остальное уже видели. Я имею в виду «Восточную комнату». В прошлый раз она была заперта, теперь у меня есть ключ.

Садовник прищурил хитрые глазки и осторожно, вроде бы безразлично спросил:

— С чего это вдруг хозяин решил открыть эту комнату, сэр?

— А разве есть какие-то особые причины не открывать?

— Она заперта уже восемь лет, сэр, по-моему, одно это — довольно веская причина.

— А почему вообще комнату закрыли? — поинтересовалась Изабелла.

— За ненадобностью, мисс. Там нет ничего любопытного.

— Зачем же тогда столь прочный замок?

Убедившись, что Прайди не собирается отвечать, она задала другой вопрос:

— Насколько мне известно, комнату называют не «Восточной», а «Башней Улфа»?

— Как?

— «Башней Улфа».

— В первый раз слышу, мисс. Мой дед говаривал, мол, еще во времена его молодости старики называли ее «Башней Эльфов».

— Как странно! Любопытно, какая версия правильнее?

— Мы можем обсудить это и в доме, — Маршел повернулся к садовнику. — Если, конечно, вы возьмете ключ и впустите нас.

Едва Прайди отправился в домик привратника, Изабелла закрыла глаза и потрогала лоб.

— Боюсь, у меня начинает болеть голова.

— Возможно, от солнца? Чем быстрее мы окажемся в доме, тем лучше.

— Похоже, вы правы — солнце печет очень сильно.

Садовник пробыл в привратницкой лишь несколько секунд и, появившись с ключом в руке, пошел открывать ворота. Маршел сел в автомобиль (Изабелла не выходила), они въехали и пригласили сесть закрывавшего ворота Прайди. Автомобиль мягко прошуршал по аллее и остановился у дома.

Пока ожидали возившегося с замком Прайди, у Изабеллы так разболелась голова, что она едва стояла на ногах.

— Хуже? — обеспокоенно спросил Маршел.

— Ох да. Хорошо бы, он поспешил.

Дверь наконец открылась. Поддерживая Изабеллу, Маршел провел ее в прохладный зал и усадил в кресло. Мужчины продолжали стоять.

— Здесь лучше, только боюсь, я не в состоянии идти дальше… — тихо проговорила Изабелла, помолчала и более оживленным тоном спросила: — Итак, мистер Прайди, вы ничего не знаете о «Восточной комнате»?

— Почему, собственно, «итак»? — переспросил тот небрежно, но не агрессивно. — Я не говорил, что не знаю.

— Вы же сказали: там нет ничего интересного.

— Там нет ничего интересного для вас, мисс.

— А что, по-вашему, для меня интересно?

— Вы приехали сюда вроде как на пикник, мисс… А с этим домом шутки плохи. Он может и укусить, и притом укусить очень сильно.

В любой другой ситуации Изабелла поморщилась бы, слушая простецкие выражения, но в торжественной безмолвной обстановке глубокой древности сказанное прозвучало почти угрожающе. Она замолчала, и расспросы продолжил Маршел, на которого окружающее, судя по всему, ничуть не влияло.

— Что, собственно, Прайди, вы имеете в виду?

— Джентльмены вроде вас, сэр, могут разгуливать по дому сколько угодно. Вы ничего не увидите и не услышите, и дом не причинит вам вреда. А вот у молоденьких барышень совсем другие нервы, и, ради забавы отправившись в путешествие, они могут и не вернуться; даже если и захотят… У леди болит голова. Вот и хорошо. Пусть, сэр, она отдохнет, а мы с вами сходим наверх и все осмотрим.

— О, вздор!.. Вы же хотите пойти — да, Изабелла?

— Очень. Хотя я действительно неважно себя чувствую. Головная боль не проходит, наоборот, только усиливается.

— В таком случае, быть может, мне лучше остаться? Или все-таки осмотреть комнату? Это займет минут десять. Как скажете, так и сделаем.

— Пожалуйста, идите с мистером Прайди. Надеюсь, мне станет легче, если я немного побуду в тишине и одиночестве. От разговоров только хуже.

— Но я не могу вас так оставить!.. Вы уверены, что вам не в тягость чуть-чуть побыть одной?

Изабелла утвердительно кивнула и слабо улыбнулась.

— Боже мой, я же не ребенок!

Маршел неохотно попрощался и начал быстро подниматься по лестнице. Прайди, чьи одеревеневшие от ежедневного копания в саду ноги не сравнить с молодыми ногами представителя Ллойда, постепенно начал отставать.

Изабелла то закрывала, то открывала глаза. Покой, тишина и приглушенный свет успокаивающе действовали на нервы, и минуты через две ей и в самом деле полегчало. Со времени их первого визита в зале ничего не изменилось. Падающие на темное благородное дерево малиновые, синие и золотистые лучи создавали атмосферу торжественной и зловещей красоты. Как и раньше, все пребывало в абсолютном безмолвии.

Внезапно Изабелла словно очнулась: не сознавая того, она давно уже смотрела на нечто новое, о чем до сих пор даже не подозревала. Если она и видела это раньше, то, верно, не обратила внимания. Неподалеку от старинного камина находился еще один лестничный пролет, не покрытый коврами, ведущий куда-то наверх.

Изабелла не заметила ничего особенного — самая обыкновенная, абсолютно реальная лестница. Единственная странность — лестница каким-то непонятным образом до сих пор не попадалась ей на глаза.

Лестничный пролет до конца не просматривался — ступени начинались в зале и через проем в стене вели, видимо, на какой-то верхний этаж. Мелькнула мысль: если подняться, наверняка попадешь в еще не обследованную часть дома. Воодушевленная своим открытием, Изабелла забыла о головной боли. Стоит ли звать Маршела? Вряд ли на таком расстоянии он услышит ее голос, а рассказать об открытии она успеет и после. Пока же у нее есть шанс предпринять собственное небольшое расследование. Разумеется, это не странная лестница, о которой говорил Джадж. Ведь Джадж видел ее в другой части дома, к тому же ступени столь явственно материальны, что о чем-то сверхъестественном не может быть и речи. Изабелла совершенно не испытывала тревоги — лишь удивление и любопытство.

Однако сердцебиение участилось. Она медленно поднималась по ступеням, то и дело оглядываясь на зал. Преобладало ощущение таинственности, хотя и непонятно почему. Лестница из темного блестящего дерева, похоже, из тика. До верха Изабелла насчитала семнадцать ступеней. Перила отсутствовали — к лестнице с обеих сторон вплотную прилегали стены.

Наверху Изабелла оказалась в маленькой комнате, примерно пятнадцать на пятнадцать футов, не больше. Свет проникал откуда-то сверху, хотя окна нигде не было. Пол, стены и потолок комнаты — того же, что и лестница, темного, приятного дерева, никакой мебели. По-видимому, комната служила своеобразной передней. Кроме трех гладких, самых обыкновенных дверей — древних, примитивно простых, — Изабелла не обнаружила здесь ровно ничего примечательного. Двери располагались посередине трех стен и были закрыты, с четвертой стороны вела лестница, откуда она пришла.

Изабелла в нерешительности остановилась — закрытые незнакомые двери как-то пугали. Да, миссис Прайди в прошлый раз не показывала этих помещений, возможно, решив, что все уже осмотрели до ее прихода. А вдруг эти комнаты, как и «Восточная», заперты — вдруг за дверьми что-то скрывается?.. В этом, конечно, легко убедиться… если вообще стоит в чем-то убеждаться…

Однако то самое чувство, которое побуждает женщину сначала тщательно исследовать надписанный незнакомым почерком конверт и только потом распечатать его, заставило Изабеллу помедлить у дверей. Глупо воображать всякие страхи, убеждала она себя, тем не менее не могла решиться приоткрыть хотя бы одну… Да, двери не совсем обычные: чем-то они решительно отличаются от всех остальных виденных когда-либо дверей. И не только от всех остальных, все три — тоже разные. В этом, похоже, и крылась их загадочная странность. Средняя дверь, напротив лестницы, — величественная и, пожалуй, очень личная, правая — тут Изабелла, как ни старалась, не могла уточнить свое впечатление — казалась угрожающей: будто за ней кто-то притаился и в любой момент она может внезапно распахнуться. Левая дверь, скорее всего, вела в проходную комнату; такая мысль возникала, по-видимому, от конфигурации стен.

Довольно долго Изабелла колебалась, не решаясь ни пойти вперед, ни вернуться в зал. В полной растерянности она, не снимая перчаток, нервно пощипывала кончики пальцев, улыбаясь собственной слабости. Возможно, следовало спуститься вниз и подождать Маршела. Наверное, он уже вернулся, ищет ее… В высшей степени странно, что он тоже не заметил этой лестницы!..

Изабелла направилась было за Маршелом. Но… каприз оказался сильнее. Спустившись на ступеньку, она резко повернулась, энергично прошла через переднюю к левой двери и, вызывающе распахнув, остановилась на пороге, с торжеством и страхом вглядываясь внутрь.

Совсем маленькая комната, меньше передней, отделанная тем же темным деревом, была совершенно пуста, если не считать большого овального зеркала на боковой стене и длинной ярко-красной портьеры на противоположной; портьера, по-видимому, скрывала еще одну дверь. Продолжая размышлять над тем, зачем нужны эти комнаты, к какой части дома они относятся и почему в них нет мебели, Изабелла осторожно шагнула за порог.

Рассеянно подошла к зеркалу поправить шляпку… И застыла в полном удивлении: либо зеркало каким-то образом льстило ей, либо с ней что-то произошло: она выглядела совсем иначе. Изабеллу потрясло ее отражение — не важно, что она похорошела, нет, — в ней появилось новое, не свойственное ей прежде выражение лица. Строгие и сдержанные черты смягчились и расцвели пленительной, притягательной женственностью. Но главное — в лице преобладала глубокая, еще спящая страсть… Выражение собственного лица так восхитило и заворожило Изабеллу, что ей даже стало немного страшно, когда она вспомнила, что смотрит на себя самое. И тем не менее она знала: все это — правда. У нее действительно именно такой — глубокий и трагический — характер. О, она не похожа на всех других девушек — на всех английских девушек. Ее душа не плавала по поверхности, но вслепую нащупывала свой путь в глубине… Каким образом простое стекло могло отразить ее тайну? И что это за дивная, почти мучительная женственность?..

Замерев, все с тем же выражением лица, Изабелла долго стояла у зеркала. Она смотрела на свое отражение без всякого женского тщеславия, без любования, ей просто хотелось понять себя самое. Ни одной женщине, казалось Изабелле, с таким сильным и страстным характером не избежать необычной, вероятно, трагической судьбы. Странное, неведомое чувство захватило ее…

Внезапно она услышала: где-то ее зовут. Хотя голос едва слышался — словно бы просачивался сквозь стены, — она без труда узнала Маршела. Должно быть, он звал ее сверху и, не получив ответа, поспешил в зал. Изабелла решила спуститься. Однако, разумеется, глупо было бы уйти, не заглянув за портьеру.

Она быстро пересекла комнату и отодвинула тяжелую красную драпировку. В проеме стены вниз уходила еще одна лестница. Изабелла сочла, что для небольшой разведки время еще есть.

На полпути вниз она увидела зал… Это уже совсем непонятно…

Спустившись ниже, она оказалась рядом с камином, следовательно, эта лестница тождественна той, по которой она поднялась… Продумать, насколько такое возможно, она не успела: в тот самый момент, когда ее нога ступила на пол зала, все приключение начисто вылетело из головы — как будто задули свечу.

Она помнила, как поднималась, сознавала, что только-только спустилась вниз, но у нее не осталось ни малейшего воспоминания о том, что случилось между подъемом и спуском.

Изабелла обернулась взглянуть на ступени. Они исчезли!.. И только тогда она впервые вспомнила рассказ Джаджа.

Инстинкт подсказал, что не стоит говорить о происшедшем Маршелу. Сначала лучше спокойно, без спешки все обдумать и взвесить и только потом, при случае, поделиться с ним. Вряд ли он сможет ее понять — почти наверняка возникнет недоверие, начнутся разногласия… а потому, наверное, самое лучшее — вообще никогда не упоминать о приключении. В ожидании Маршела Изабелла села в кресло. У нее снова заболела голова.

Наконец пришел Маршел и вслед за ним Прайди. И пришли они не сверху, а с улицы. Маршел был явно подавлен, при виде Изабеллы лицо его вспыхнуло.

— Где, в конце концов, вы пропадали так долго?

— О чем вы? Который, собственно, теперь час?

— Уже половина двенадцатого. Я ищу вас никак не меньше двадцати минут.

— О!..

— Так где же вы были?

Изабелла улыбнулась, соображая, что бы такое сказать.

— Раз вы меня не видели, значит, меня здесь не было… Ах да, я выходила чуть-чуть прогуляться.

Прайди подозрительно смотрел на нее.

— Почему же вы не откликнулись, когда я вас звал? — спросил Маршел.

— Дорогой Маршел, странный вы человек. Неужели полагаете, я бы не ответила, если бы слышала? Возможно, заснула, не знаю… У меня сильно болела голова, и я с закрытыми глазами сидела под каким-то деревом. По-моему, не стоит попусту волноваться… Осмотрели комнату?

— Конечно. Самая обычная комната.

— Ничего сверхъестественного?

— О, все это — чушь!.. Вам лучше или стоит еще немного посидеть?

— Нет, пожалуй, пойдем, — Изабелла медленно встала.

Маршел странно взглянул на нее, но промолчал.

Выходя из дома, Изабелла не пошла вместе с Маршелом к автомобилю, а задержалась около запирающего дверь Прайди.

— Итак, мистер Прайди, я весьма рисковала бы в той комнате, не так ли?

Прежде чем ответить или хотя бы взглянуть на нее, Прайди закончил свою работу.

— Возможно, мисс. Только я не беру свои слова обратно. К тому же я, между прочим, совсем не уверен, что вы не увидели сегодня слишком много.

— С чего вы только это взяли?! — со смехом воскликнула Изабелла. — И что же, по-вашему, я увидела?

— Вам лучше знать, мисс. Замечу лишь — за сорок минут вы изменились.

— Надеюсь, в лучшую сторону, мистер Прайди?

— Изволите думать, я дурака валяю, мисс? Дело ваше. Да я не из тех, кто болтает о том, чего не знает. Еще раз предупреждаю, дом не для таких молоденьких барышень, как вы. В Англии полно старинных домов, и, если они вас так интересуют, найдите что-нибудь другое.

— Изабелла, идите сюда! — нетерпеливо позвал Маршел. — Не стойте там с больной головой.

Изабелла послушалась. Усевшись в автомобиль, она перестала улыбаться и впала в такое тревожное и беспокойное состояние, что Маршел непроизвольно воскликнул:

— Боже, Изабелла, на вас лица нет!

Она не ответила; когда выехали за ворота, тихонько достала из сумочки маленькое зеркальце в серебряной оправе и принялась внимательно изучать свое лицо. Да, выглядела она не очень-то привлекательно, однако никаких особенных перемен вроде бы…