Как только они въехали в город, их снова окликнул патруль, но капитан быстро ответил:

— Я капитан Эшбррн из 85-го полка! Здесь все еще командует капитан Ферриби?

Часовой вышел из темноты, чтобы рассмотреть их получше.

— Боже мой! — воскликнул он. — Да это вы, сэр!

Он с сомнением разглядывал повозку и тех, кто в ней находился, однако спустя минуту сказал лишь:

— Да, здесь все еще командует капитан Ферриби, хотя сейчас он, наверное, спит.

— Тогда мы его разбудим, — ответил капитан с безжалостной бодростью. Чем дальше они отъезжали от Вашингтона, тем лучше становилось его настроение. Теперь в нем едва ли можно было узнать того человека, который так хмуро и неохотно принял их под защиту.

— Вас что-то беспокоит, сержант?

— Нет, сэр, но было немного смешно, когда наши ребята по ошибке приняли свинью, спрятанную в подвале, за янки, сэр! — Он ухмыльнулся, приземистый и крепкий. — Врага победили быстро и без шума. И ему нашли достойное применение, сэр, я сам получил кусочек на ужин. Скажу честно, это лучшая еда, которой пришлось полакомиться с тех пор, как мы покинули Францию, сэр!

Капитан засмеялся.

— Я рад это слышать. Продолжайте нести службу, сержант.

Сержант отдал честь и подробно объяснил им, где расположился штаб капитана Ферриби, снова предупредив, что, скорее всего, они застанут его спящим. Сара уже знала о своем провожатом достаточно, чтобы не сомневаться: он без угрызений совести поднимет офицера с кровати, но, к счастью, они застали капитана задумчиво покуривающим сигару у дверей его наскоро устроенного штаба.

Увидев друга в такой компании, капитан Ферриби, кажется тоже был глубоко поражен.

— Святые угодники! — воскликнул он. — Что занесло тебя сюда?

Разглядев же пассажиров повозки, он рассмеялся.

— Боже праведный! Что, черт подери, это значит, Эш?

— Я исполняю обязанности сопровождающего, — сухо ответил капитан Эшборн. — Мисс Маккензи прибыла сюда, чтобы найти своего отца.

— В самом деле? Я имею в виду… прошу прощения, мэм! Здравствуйте! — запинаясь сказал капитан, с любопытством таращась на нее в темноте, и добавил, вопросительно морща лоб: — Что, они все ищут раненых родственников?

— Не все. К сожалению, мисс Маккензи настояла на спасении всех несчастных людей и животных, встретившихся ей на пути. Кстати, это ее служанка; ее мужа также следует разыскать. Ребенок на руках у Десси и несчастная девушка в повозке — тоже объекты жалости мисс Маккензи, впрочем, как и собака.

Капитан Ферриби весело засмеялся. Он был добродушным молодым человеком, чуть менее решительным, чем его друг, однако куда более отзывчивым.

— А, понимаю. И как это ей удалось тебя втянуть… Я имею в виду, где ты встретил мисс Маккензи, Эш?

— Все-таки вернее первое предположение, ведь ты же не думаешь всерьез, будто это моих рук дело, не так ли? — требовательно спросил капитан Эшборн. — Я наткнулся на нее, когда она пыталась отбиться от чрезмерно пьяного американца, который не только собирался угнать ее экипаж, но был не прочь прихватить и саму мисс Маккензи, — объяснил капитан, забывая обо всех приличиях. — Потом последовали мать с грудным ребенком и обгорелая собака. И только благодаря удачному расположению звезд нам не пришлось принять на борт столетнюю старуху и ее ровесника-слугу. Их до нашего прибытия спас кто-то другой. Что же, спасибо и на том.

Капитан Ферриби все еще смеялся.

— Я вижу, — задыхаясь от смеха, произнес он, — вы очень добры, мадам.

— Капитан Эшборн преувеличивает, — холодно ответила Сара. — Но я действительно хочу найти своего отца, тут он говорит правду. Если я правильно понимаю, здесь есть пленные, капитан?

Капитан Ферриби вопросительно взглянул на своего друга, будто прося помощи.

— О… да, да, мадам, но я должен вас предупредить, что зрелище не из приятных. Мне лучше было бы сначала разузнать.

— Это так важно? — воскликнула Сара с нетерпением. — Умоляю вас, отведите меня туда сейчас же.

Капитан Ферриби раздумывал, а пока он не принял окончательного решения, он по просьбе Эшборна распорядился накормить Элси и ее ребенка, пожалел несчастную собаку и послал изумленного солдата разыскать какую-нибудь мазь для лечения ожогов. Затем он все же повел Сару, капитана Эшборна и Десси по городу.

На ходу он, словно извиняясь, признался:

— Боюсь, мадам, вам не понравятся условия, в которых содержатся пленные, но я клянусь, мы сделали все, что могли. И, разумеется, как только мы уйдем… янки… то есть американцы, смогут о них позаботиться.

— Спасибо, капитан. — Сара едва слышала его слова из-за стука собственного сердца. До сих пор ее заботило только одно — как добраться до цели; сейчас она поняла куда более важное: она может найти Магнуса или серьезно раненым, или умирающим, иди даже мертвым. Эта возможность казалась такой страшной, что она не обращала ни на что другое внимания, она даже не думала, что находится в компании вражеских офицеров, которые всячески старались угодить ей и вели себя так, будто они на обыкновенной прогулке, а не на войне. Сначала англичане сожгли ее дом, потом преданно сопровождали в опасной поездке, а теперь с искренней заботой предупреждали ее, что зрелище, вот-вот откроющееся ее глазам, может ей не понравиться. Она не могла свести концы с концами.

Капитан Ферриби говорил, словно пытаясь сбить ее с мысли:

— Мы находимся в этой стране почти неделю, но, думаю, мне не следует удивляться тому, что Эш вновь принялся за свое.

Слова привлекли внимание Сары.

— Принялся за свое? — медленно повторила она.

— Боже, конечно. Он славился как этакий спаситель. Вечно попадался какой-нибудь хромой… э… — Капитан Ферриби вдруг смутился, вспомнив, с кем говорит.

— Какой-нибудь хромой и горбатый урод, — закончила она начатую им фразу. — Вам не нужно заботиться о моих чувствах, капитан.

Он улыбнулся.

— Извините и все такое, но это подлинная правда… Хотя, должен честно признать, вы самая привлекательная из тех, кого он спас до сегодняшнего дня. Однажды ему попалась целая семья португальцев. Их согнала с насиженного места война. Представляете, шестеро или, кажется, семеро, теперь-то уж не упомню. А он, черт его подери… э… поддерживал их в течение года или даже больше. И это тогда, когда наше собственное жалование бродило неизвестно где, и мы носили настоящие лохмотья. Я не хочу сказать, будто мы им не сочувствовали, действительно, печальный случай, тут мы все сходились во мнении, но только Эшу было не лень что-либо делать. Он заставил нас отыскать для них дом и пожертвовать вещи из уже достаточно истощенных ресурсов. Понимаете, никто, кроме Эша, не смог бы заставить других принять участие в этом деле и обставить все так, словно это им самим пришло в голову.

Сара была потрясена: рассказ капитана Ферриби явно противоречил Магнусовым историям о злых, извращенных британцах.

— Вы все придумываете, — резко заявила она, вспоминая при том поведении капитана Эшборна в сложных ситуациях.

Капитан Ферриби улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Слово чести! Пусть вы и возражаете, это на самом деле было. А еще однажды он приютил мальчика-сироту, местного пастушка. Тоже не так уж плохо: прикиньте, в подразделении всегда водилось молоко. Уж не знаю, слышали ли вы когда-нибудь о козьих пастухах, мадам? Если да, то вы поймете, что я имею в виду. Впрочем, для нас стало чертовским облегчением, когда Диего — так звали мальчика — нашел своего брата и отправился с ним. А как-то в Испании Эш облагодетельствовал целую деревню.

— Я уверен, мисс Маккензи совсем не интересны мои преступления, — заметил капитан Эшборн, нагоняя их.

По правде говоря, Сара не сожалела о том, что капитан Ферриби замолчал, — ей не нравилось слушать о гуманности ее врага. Достаточно странно уже то, что она находится здесь, в британском лагере, и вынуждена терпеть неожиданное британское добродушие. Особенно странным это показалось, когда она вспомнила, что не более двенадцати часов назад в этом самом месте происходило сражение, и каждая из сторон старалась уничтожить как можно больше врагов.

Она содрогнулась от мыслей и поплотнее закуталась в красный мундир, который по рассеянности все еще не сняла. Скоро они достигли места, где содержались пленные, и Сарой овладели жалость и ужас.

Капитан Ферриби, в очередной раз извиняясь, объяснил, что для пленных не нашлось подходящего здания, но, к счастью, ночь выдалась теплая, поэтому переночевать на улице не такое уж тяжелое испытание. Но Сара едва ли слушала. Даже в темноте и на расстоянии слышались стоны, в воздухе плавали неприятные запахи, а когда капитан приподнял повыше фонарь, то, что она вдруг увидела, превзошло самые мрачные ее ожидания. Везде лежали мужчины, некоторые на сооруженных наскоро носилках, другие прямо на земле. Слезы хлынули из глаз Сары, и она лишь благодарила судьбу за то, что сегодня целый день не ела, иначе ее бы стошнило.

Куда бы она ни взглянула, везде натыкалась на ужасные картины. Прежде она не могла представить последствий ожесточенных сражений. Мужчины с раздробленными руками и ногами, со смертельными ранами, с изможденными серыми лицами. Некоторые еще что-то выкрикивали при их приближении, просили воды или настойки опиума, но многие были слишком слабы, они безразлично отворачивались от неяркого света фонаря. Она знала, что большинство добровольцев — юноши, горячо и преданно ответившие на призыв своей страны, или такие, как Магнус, и, казалось, едва ли не все они собраны здесь: мальчики, которым еще рано бриться, и мужчины, все повидавшие на своем веку, стоически молчаливые.

Она утерла предательские слезы, от ужаса, царящего вокруг, почти позабыв, зачем она сюда пришла. Первым инстинктивным желанием было помочь им, но она даже не знала, с чего начать. Она не заметила, как капитан Эшборн подошел, взял за руку и крепко сжал ее, тихо сказав:

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Наши доктора осмотрели их; все, что можно сделать, уже делается, поверьте мне.

Сара вздрогнула, однако не ответила. Каждый раз, когда капитан Ферриби освещал своим фонарем очередное серое лицо, она опускала глаза, боясь, что увидит кого-нибудь знакомого. Здесь могли оказаться и Магнус, и Хэм, и Джеф или кто-то другой, кого она лично знала, и каждый раз она вздыхала с облегчением: выхваченное из темноты лицо оказывалось незнакомым. И все же у каждого из них должны быть жена, мать, любимая, так же, как Сара, озабоченные тем, где их родные и близкие.

Сара нашла руку Десси и вцепилась в нее, предполагая, что та чувствует то же самое. Медленно они подошли к бесконечным рядам раненых и мертвых, обе молчаливые и бледные от ужаса. Сара готова была кричать и царапать себе лицо от того, что не подумала захватить с собой перевязочный материал и лекарства. Да что лекарства, по крайней мере, еды и воды. Но когда она сказала об этом, капитан Ферриби быстро ответил:

— Согласен, мадам, зрелище страшное, но на самом деле им оказывают помощь. Эш уже сказал, наши доктора осмотрели их сразу после того, как они осмотрели наших ребят. Я вас предупреждал, лучше не приходить сюда, чтобы не расстраиваться.

— Расстраиваться? — повторила она недоверчиво и устыдилась собственного сорвавшегося голоса. — Расстраиваться?

Ей казалось, что любой, у кого есть чувства, должен быть потрясен увиденным, независимо от того, чья сторона выиграла, а чья проиграла. Магнус постоянно рассказывал ей правду о войне, иногда припоминая самые жестокие подробности, но он не подготовил ее к подобному зрелищу. Сара больше не понимала, как Магнус мог так бодро собираться на войну, зная, что все это неизбежно, не понимала, как мог хотеть войны вообще кто-нибудь. Первый раз в жизни Сара засомневалась в собственной храбрости.

— Да, Господь не позволит, чтобы такая, по вашему мнению, нежная душа расстраивалась от созерцания столь неприятных картин, — сумела вымолвить она. — Десси, почему мы не догадались организовать госпиталь, собрать лекарства! По крайней мере, мы были бы заняты делом, а не томились в страшном неведении, ожидая новостей.

Даже капитан Ферриби не нашелся, что сказать на это, поэтому они просто шли вперед. Пожатие капитана Эшборна усилилось, теперь он почти поддерживал Сару под руку, а она едва сознавала, что происходит. По дороге они останавливались, капитан Ферриби поднимал фонарь, и Сара молча качала головой. Лицо капитана Эшборна делалось все мрачнее. Когда они обошли место, где содержались раненые, и Сара не встретила ни одного знакомого лица, он сухо сказал:

— Я говорил, что вы его не найдете. Если ему повезло, сейчас он должен быть на полпути в Вирджинию. Давайте уйдем отсюда.

Она позволила, чтобы ее проводили, слишком потрясенная; в настоящий момент она почти ничего не понимала. Доверив одну руку капитану Эшборну, а другой опираясь на Десси, чье состояние было ничем не лучше ее собственной, Сара покинула территорию ужасного госпиталя. При выходе они немного постояли, но Сара не смогла больше выдавить ни единой слезы, хотя слезы, несомненно, принесли бы ей облегчение.

Капитан Ферриби спокойно спросил Эшборна, обращаясь через головы женщин:

— Что Сейчас, Эш?

Сару вдруг пронзила жестокая догадка: она не задумывалась, что же станет делать дальше. Она поставила перед собой цель доказать самой себе: Магнус не убит и даже не ранен; к этой цели она упрямо стремилась. И что же теперь?

Конечно, она не взглянула на тела убитых, которые, должно быть, где-то собрали или, возможно, вспешке уже закопали. Но даже у нее не хватило духа для такого тяжкого испытания, она совсем не была уверена, что в нынешнем состоянии она смогла бы это выдержать.

— Боже милостивый! Ты, дурак! Замолчи! — выдохнул капитан Эшборн с удивительной яростью. — Разве ты не видишь… они… уже достаточно выстрадали. Сколько времени прошло с тех пор, как вы хоть что-нибудь ели? — потребовал он ответа у Десси, очевидно, не веря что Сара скажет правду.

Десси слабо покачала головой, возможно, как и Сара, не в состоянии вспомнить. У Сары от одной мысли о еде подкатывала к горлу тошнота, но она понимала: ей еще понадобятся силы. Поэтому она позволила отвести себя обратно в штаб капитана Ферриби.

Им дали возможность умыться и привести себя в порядок. Сара, слишком усталая и разбитая, чтобы думать о тщеславии, махнула рукой на то, как она выглядит. Капитан, вспомнила она, был так щедр, что назвал ее соблазнительной. Явный комплимент, ибо с лицом, измазанным копотью, и рыжими волосами, собранными в пучок, ее вряд ли кто-либо счел бы привлекательной. Но у нее не хватило сил думать об этом, поэтому она устало вымыла лицо и руки и позволила Десси распутать самые крупные колтуны в волосах. Ее волосы всегда были ее проклятьем, непокорные и густые, вызывающе рыжие, они не укладывались в скромные гладкие прически, особенно модные в это время, и сейчас она бы с радостью просто от них отделалась.

Разорванный ворот платья Десси умудрилась как-то подколоть, и она стала выглядеть более-менее прилично. Красный мундир она аккуратно разгладила и отложила в сторону, чтобы вернуть владельцу, хотя она и испытывала при этом довольно неприятные ощущения: несмотря на теплую ночь, она почему-то дрожала.

Когда они вернулись в комнату, где их ждали Эшборн и Ферриби, именно капитан Эшборн настоял, чтобы они поели хлеба и сыра, а также съели миску какого-то горячего супа с огромным количеством лука и невообразимым вкусом. Он также заставил каждую из них выпить по стакану вина, что капитан Ферриби шумно приветствовал из своего угла. Сара вспомнила историю свиньи и с благодарностью подумала о том, что им не предложили ворованной свинины; она вряд ли смогла бы проглотить хоть кусочек.

Наконец капитан Эшборн сказал голосом, которым он, наверное, привык командовать, обращаясь к ним обеим:

— Совершенно ясно, что ни вашего отца, ни вашего мужа, мадам, здесь нет, как я и предсказывал с самого начала. Значит, нужно решить, что делать с вами дальше. И не перечьте мне, — добавил он, едва Сара собралась возразить. — Вы не останетесь здесь для того, чтобы ухаживать за ранеными. Я вас слишком хорошо знаю, мисс Маккензи, и потому чрезвычайно удивлюсь, если выяснится, что у вас есть хоть какой-то опыт медсестры, а вот что на вас донесут, как только мы покинем город, я вам обещаю. Так же ясно, что вы не можете вернуться в Вашингтон. Но я уверен, у вас должны быть друзья где-то поблизости, кто-нибудь, к кому вы могли бы отправиться и подождать там, пока ваш отец к вам не присоединится.

Сара с грустью вспомнила о Генри; без сомнения, сейчас он спокойно спит в своей кровати. Также следовало признать, пусть и с некоторым опозданием, что он был прав, а она не права. Если бы она приняла его предложение, ей бы не пришлось пройти через весь этот ужас.

Съеденный суп оказался не лишним, к ней возвращалось хорошее настроение. Любой опыт всегда полезен, как утверждал Магнус, и, несмотря на пережитые треволнения, она не могла утверждать наверняка, променяла бы она свои ночные приключения на возможность вести вежливые никчемные разговоры с бесцветной сестрой Генри и изо всех сил притворяться, что ее не беспокоит ни судьба Магнуса, ни отсутствие новостей. Она испытывала одновременно испуг и злобу, но меньше всего она бы хотела разделить взгляды на жизнь благоразумного Генри, а теперь еще и капитана Эшборна, взгляды, сводившиеся к тому, что женщина должна сидеть дома и шить в то время, когда вокруг творится история.

Она твердо решила: ни за что на свете она не поедет сейчас в дом Генри. Терпеть его нудные нравоучения и выслушивать самодовольное: «Ведь я вас предупреждал!». В первую очередь ей хотелось попробовать разыскать Магнуса.

Она могла лишь строить догадки: возможно, он поехал в деревню Генри, надеясь найти ее там, особенно после того, как узнал о вашингтонском пожаре. Но более всего вероятно…

Она подняла голову, внезапно осознав, что она будет делать. Магнус жив — она не позволит себе думать иначе. И она знала, где Магнус, безусловно, рассчитывает ее встретить. Знала, куда бы он отправился вдали от всех зализывать свои раны; сначала она не принимала в расчет тот факт, о котором знала, но который прежде отказывалась признать. Если британцы выиграли битву, развитие военных действий может быть отнюдь не таким, как он предсказывал. Магнус наверняка тяжело воспримет поражение. Его подвели его всегдашние уверенность и энергия. Он думал, только он появится на поле битвы, и можно не брать в расчет долгие месяцы бездарного командования армией, месяцы тягостного промедления и почти смешную некомпетентность тех, кто находился у власти, некомпетентность, обернувшуюся поражением и бойней.

Да, он станет тяжко переживать, он будет жесток со; всеми, в том числе и с ней, его дочерью. И в этих обстоятельствах — теперь она точно; знала — он поедет домой, в Аннаполис. Дом в Вашингтоне так и не стал для них домом! в полном смысле этого слова; просто им следовало где-то жить, когда Магнуса избрали в! Сенат, и хотя Сара приходила в ярость при воспоминаниях о вашингтонском пожаре, о потере дома она особенно не жалела.

Внезапно всем сердцем она захотела попасть домой, она трепетала от мысли, что дорога туда займет много времени; ей не терпелось. Она поедет в Аннаполис, и даже бесконечные мили, которые ждали ее впереди, и препятствия, на которые она могла наткнуться в пути, не могли заглушить зова сердца. Домой, домой! Там она окажется в безопасности, и там ее ждет Магнус. Там она сможет забыть ужасы, встреченные ею за один-единственный долгий день войны.

К сожалению, сейчас у нее нет ничего, кроме собственной смелости и разума, — на помощь капитана, хотя и нежеланную, она больше рассчитывать не могла. Но она упрямо отказывалась признавать правоту благоразумного Генри, утверждавшего, что при первом же испытании она забудет все свои принципы и станет искать мужчину, на которого можно положиться. В конце концов, когда страна ее только рождалась в муках, женщины не уступали мужчинам, они сражались с индейцами, болезнями и голодом, как это делала мисс Дэнвилл. В сравнении с этим пятидесятимильная поездка по территории, возможно, оккупированной врагами, казалась сущим пустяком.