— Земля! — крикнул. Марон. Шатаясь от слабости, он стоял на плоту. Бренн крепко держал его за руку.

Бренн и Феликс тотчас вскочили на ноги, забыв о том, что плот может перевернуться. После долгой, томительной ночи наступил день; уже много часов подряд они гребли своими самодельными веслами, благословляя солнечный свет, но все сильнее страдая от голода и жажды.

— Земля, — словно эхо повторил Бренн.

— Земля, — повторил и Феликс; его обычно громовый голос теперь напоминал хриплое карканье.

Они снова опустились на доски и взялись за весла. Они гребли словно одержимые, стремясь как можно скорее причалить к твердой земле, которую завидели вдали. На этой земле, — говорили они себе, — наверно найдется пища, и вода, и тихий уголок, где они смогут лечь и крепко уснуть, не боясь скатиться в морскую пучину.

Окрыленные заманчивой мечтой, они рассчитывали добраться до земли за несколько минут; но они гребли и гребли, а расстояние все не уменьшалось.

Тогда их обуял страх: что, если земля каким-то образом исчезнет? Все трое еще сильнее налегли на весла, и в конце концов земля стала приближаться. После первого разочарования они заставили себя грести, не глядя вперед, — и вдруг земля оказалась гораздо ближе, чем они ожидали.

Теперь они видели ее совершенно отчетливо: скалистый берег, ни жилья, ни растительности. Пустынный вид взморья не смутил их. То была твердая земля, — все, что им требовалось.

Но их мытарства еще не кончились.

— Как же мы попадем на берег? — спросил Марон, снова вставший, чтобы поглядеть вперед. — У берега волны, видно, сердитые, — продолжал он. — Надо думать, это буруны. Я нигде не вижу местечка, где можно было бы причалить.

— Придется прыгать с плота, — сказал Бренн, не допуская и мысли, что в последнюю минуту они могут встретиться с неожиданными препятствиями или же, уцелев во время шторма в открытом море, утонуть так близко от берега.

— Да, прыгнем, — подхватил Феликс. — Такой будет прыжок, какого никогда не видали ни на земле, ни на небе; с ним сравнится разве что прыжок Тельца, когда тот с разбегу прыгает через Луну.

Приближаясь к берегу, они услышали грозный шум прибоя, и тотчас обостренное опасностями чутье подсказало им, что попасть на сушу будет неимоверно трудно. Казалось, перед взморьем залегли дикие звери, неистовым ревом предупреждавшие, что никто не может уйти от их разверстых пастей и достичь желанного пристанища — твердой земли.

Мальчики и Феликс отложили весла в сторону, так как волны быстро несли их к покрытым белой пеной скалам, и нужно было беречь силы для последнего, огромного напряжения. Они видели, что волны слева от них разбиваются о рифы, и радовались, что избежали хоть этой опасности. Затем земля стала быстро приближаться, словно надвигаясь на них.

Волны с пенистыми хребтами гнались за ними. Плот мчало прямо к скалистому берегу. Но им не пришлось раздумывать. Послышался скрип, глухой удар, громкий треск. У каждого из беглецов сотрясение болезненно отдалось во всем теле. Над их головами вскипала белая пена; им мерещилось, что они в тисках огромного удава, который, извиваясь в предсмертной судороге, сжимает их все крепче. Спустя минуту-другую они поняли, что случилось: плот разбился о прибрежный утес, их сбросило с досок, и, если они не уцепятся за что-нибудь устойчивое, их смоет прибоем. Они ухватились за выступы утеса, а волны, откатываясь в море, бушевали вокруг, подбрасывая несчастных, яростно трепля их среди камней.

Подтянувшись на руках, Марон увидел, что Бренн, которому пена залепила глаза, в изнеможении подался назад. Став на колени у края выступа, Марок схватил друга за кисть левой руки и, понатужившись, рывком поднял его повыше. Феликс, уцепившийся ниже мальчиков, проворно карабкался вверх по утесу.

— Скорее, покамест следующая волна еще не набежала! — крикнул он, помогая Марону и Бренну.

Тяжело переводя дух, в кровь раздирая руки и ноги, они взобрались на верхушку утеса, где волны уже не могли их захлестнуть, и, обессиленные, упали на голые камни.

Отдышавшись, они поднялись на один из скалистых холмов, длинной цепью тянувшихся позади утеса, и огляделись вокруг. Унылое зрелище! Сколько хватал глаз — пустынный берег да уходящая вдаль гряда белой пены поверх рифов. Взойдя повыше, они увидели на темно-бурой земле редкие пучки чахлой травы, а неподалеку, в сухом русле, полоски бледной зелени.

Томясь жаждой, они пошли по отлогому каменистому руслу и набрели на небольшую лужицу. Вода отзывала гнилью, но они жадно припали к ней, благословляя счастливый случай, — ведь она могла оказаться еще хуже. Для их воспаленных гортаней это был чудесный напиток.

Но съедобного не находилось нигде. Ни плодов, ни ягод. Беглецы продолжали идти по руслу; этот путь не хуже любого другого мог привести их в обитаемые места. Они шли и шли, хотя ноги у них подкашивались и в голове мутилось. На земле спускались сумерки: мгла окутала долины, потом сгустилась на вершинах холмов. Выбившись из сил, беглецы свалились на землю, под деревом, и провели ночь в лихорадочном забытьи. Как только рассвело, они встали и, мокрые от росы, побрели дальше.

Ландшафт стал менее унылым. Им снова попалась лужица, почище и поглубже. Они с наслаждением напились. На глинистой почве Марон заметил следы.

— Козьи копытца! — воскликнул он. — Значит, где-то поблизости все же есть люди!

У них отлегло от сердца. В страшные минуты, пережитые на скалистом берегу, они терзались мыслью, что попали в пустыню, где не найдут ни людей, ни пищи, Теперь, когда снова затеплилась надежда, все трое, несмотря на мучительный голод, ощутили прилив сил. Они ускорили шаг. Марон шел впереди, указывая путь по козьим следам, едва различимым на сухой, растрескавшейся земле. Ни Бренн, ни Феликс не могли их приметить.

Они миновали заросли кустарника и раскидистое дерево с огромными листьями, названия которого не знали, и, пройдя крутой изгиб русла, увидели хижину.

Несомненно, там жили люди: тростниковая крыша была в исправности, у порога в двух-трех местах виднелась пролитая вода. На полоске возделанной земли росли овощи. Но дверь хижины была наглухо закрыта, и, сколько они ни стучали, никто не вышел.

— Наверно, пастух в поле, — предположил Феликс. — Но я не понимаю, почему это в таком глухом месте дверь на запоре.

— Никакого запора нет, — возразил Марон, указывая на щеколду. — Там кто-то есть. Дверь заложили изнутри.

— Впустите нас! — крикнул Марон. — Мы вам не сделаем ничего худого. Мы только хотим поесть!

Никто не отозвался. Они втроем налегли на дверь, но у них не было сил отвалить или хотя бы сдвинуть с места тяжелую перекладину, на которую дверь была заложена изнутри,

— Впустите нас, — жалобно протянул Бренн. — Пожалуйста, впустите!

Откуда-то сверху их окликнул женский голос.

— Кто вы такие?

Вскинув глаза, они увидели голову женщины, высунувшуюся из слухового оконца, под самой крышей.

— Нас выбросило на берег после крушения, — объяснил Бренн. — Впустите нас.

Голова исчезла. Они услышали шаги, женщина сошла вниз и отперла дверь.

— Я очень перепугалась, — объяснила она.

— Что же тебя так перепугало? — спросил Бренн, но тотчас отвлекся от ее страхов и спросил: — Ты можешь нас накормить? Мы уже несколько дней не ели.

Он пытался припомнить, сколько дней они голодают, но не мог. казалось, — бесконечно долго. Когда же они ели в последний раз?

Не дожидаясь дальнейших объяснений, женщина подошла к нише в грубо оштукатуренной стене и принялась там хлопотать. Трое друзей стали осматриваться. В хижине, по-видимому, была всего одна комната. В ней находился очаг — несколько камней, положенных на утоптанный земляной пол. Дым выходил через отверстие в крыше. В одном углу виднелось убогое ложе — соломенная подстилка, накрытая тряпьем; на подушке спал младенец. Еще были две скамьи и низенький столик, сколоченный из неоструганных досок; над дверью устроен небольшой помост, служивший кладовой. С этого помоста и окликнула их женщина.

Хозяйка, смуглолицая крестьянка, тем временем поставила на стол хлебцы, которые сама испекла, и горшки с козьим молоком.

— Я перепугалась, — повторила она. — Здесь рыщут мавры!

Бренн понятия не имел, кто такие мавры. Уплетая вовсю, он, однако, умудрился с набитым ртом спросить:

— А что они тебе сделают?

Женщина рухнула на колени возле убогого ложа. Обхватив ребенка руками, она запричитала:

— 0 небо! Я боюсь… боюсь, не убили ли они его!

Бренн, Марон и Феликс в изумлении переглянулись; кусок уже не шел им в горло. Все трое в один голос спросили:

— Кого это?

— Коракса, — ответила женщина; как ни было велико ее горе, она все же заметила, что пришельцам это имя ничего не говорит, и пояснила: — Моего мужа.

Беглецы снова принялись за еду; но теперь их тревожила навязчивая мысль, что в оплату за пищу, которая вернула им силы, они должны что-то сделать для женщины.

— Почему ты думаешь, что они его убили? — спросил, наконец, Бренн.

— Сегодня утром он забежал домой — сказать, что видел мавров, и сразу же пошел в поместье, предупредить там. Только он ушел, Как я сама увидела двух мавров, верхом на конях. Они спускались с холма. На беду, они заметили Коракса и погнались за ним. Я хотела выбежать из дому, предостеречь его, но мавры вклинились между ним и мною. А потом прискакали два других мавра и угнали всех коз. Вот я и сижу ни жива ни мертва.

— А зачем маврам его убивать? — спросил Марон.

Женщина изумленно взглянула на него.

— Откуда вы взялись? Будто не знаете, что мавры делают? Они всегда все разоряют начисто и никого не щадят — ни господ, ни рабов. Злые они люди!

Беглецы снова переглянулись. Первым заговорил Феликс.

— Спасибо тебе за еду. Какие бы они ни были, эти мавры, но ты добрая женщина. Мы совсем уже отощали, а теперь опять набрались сил. Если только понадобится помощь, мы спасем твоего мужа.

— Что вы можете сделать? У вас ведь даже оружия нет, — сердито спросила женщина. Несколько овладев собой, она прибавила: — Не слушайте меня! Я сама не своя. Я хотела было бежать за ним следом, но не могла же я бросить ребенка! Сжальтесь, спасите Коракса ради меня, и я благословлю тот час, когда ваши тени пали на мой порог, благословлю божество, которое спасло вас от ярости волн и привело сюда на помощь мне!

Она побежала в другой конец хижины и схватила посох с железным наконечником, стоявший там между метлами из пальмовых листьев.

— Вот единственное оружие, которое у меня есть. Возьмите его.

С этими словами она вручила посох Феликсу. Тот взял его с улыбкой, стал вращать над головой и мигом сбил связку чеснока, висевшую на стропиле. Доев хлебцы, мальчики тоже встали и собрались в путь.

На пороге Марон обернулся и сказал женщине:

— Покажи нам, где вилла.

Она указала на восток.

— Вон там, за холмами. Как спуститесь с них, — пересечете дубовую рощу. Потом пойдете долиной до перекрестка. Там свернете налево, пройдете с полмили и прямо перед собой увидите еще цепь холмов. Пойдете тропинкой, которая вьется по ним, и спуститесь к живой изгороди. Вдоль нее дойдете до скотного двора. А оттуда уже видна вилла. Всего ходьбы туда около семи миль.

— А что будет с тобой? — спросил Бренн.

— Со мной ничего не случится. Вряд ли они станут нападать на хижину пастуха, где грабить нечего. Коз они забрали, а теперь нападут на виллу.