Глава 1

Если бы я увидел это на сцене,

сказал бы, что в жизни такого вздора не бывает.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь» [1]

Оливии приснился сон. Она стояла перед массивной деревянной дверью замка, напряженно приготовившись к тому, что ожидало ее по другую сторону. Намокшее под холодным дождем поношенное дорожное платье облепило тело, и резкие порывы ветра трепали влажные волосы. Она с тоской подумала о своей бархатной, с горностаевой оторочкой, накидке, которую оставила дома, а также о красивой, беззаботной жизни. Она покинула родительский кров, чтобы избежать брака с распутным герцогом Девонбриджем. Теперь она являлась гувернанткой, зависящей от благосклонности и доброй воли своего нанимателя, хотя, по слухам, он не отличался ни тем ни другим.

Вой одинокого волка раздался со стороны окутанных туманом и освещенных лунным светом болот, распространившихся на несколько миль вокруг уединенного замка. Оливия содрогнулась от холода и страха, подумав, что, возможно, за стенами замка ее ждет не меньшая опасность, чем среди волков. Внутри неприступной каменной крепости таился другой зверь, которого удерживала там не цепь, а глубокое отчаяние. Жители деревни называли его Безумным Маркизом из-за того, что он лишился рассудка от горя после смерти жены четыре года назад. Он избегал общения с людьми, и они, в свою очередь, не желали испытывать на себе его грубые выходки. За последний год не менее дюжины служанок покинули замок Арлисс. Поговаривали, что этот замок подвержен древнему проклятию.

Оливия устремила свой взор к небесам, надеясь увидеть там знак, который подтвердил бы правильность принятого ею решения спасти его истерзанную горем душу и проявить материнскую любовь по отношению к его сыну. В этот момент в ночном небе вспыхнула молния и прогремел гром.

Выпрямившись, Оливия подняла руку, собираясь постучать в дверь. Внезапно сильный порыв ветра рванул рукав, словно пытаясь остановить ее. Поток воздуха метался вокруг, шурша опавшими листьями под ногами. Казалось, кто-то чуть слышно шептал имя: Ливви… Ливви…

Декабрь 1798 года

Уэльс, Пембрукшир

— Ливви!

Оливия открыла глаза и взглянула затуманенным взором в окошко кареты. Она заморгала под лучами солнца, осмелившегося нарушить Зимний мрак, окутавший юго-запад Англии, и тряхнула головой. Грозовая ночь исчезла, и она снова оказалась в мягкой тетиной карете.

Из груди ее вырвался вздох сожаления; сон был таким реалистичным. Теперь она снова осознала себя прежней Оливией Уэстон.

Она посмотрела на свою юную кузину Шарлотту, которая настойчиво дергала ее за рукав.

— Ливви!

— В чем дело? — спросила Оливия по возможности строгим тоном.

Путешествие из Шотландии в Уэльс заняло почти две недели. Она горячо любила Шарлотту, но безграничная энергия пятилетнего ребенка создавала дискомфорт в ограниченном пространстве кареты. Нельзя сказать, что Оливия не имела опыта общения с маленькими детьми. Будучи третьим ребенком в семье, в которой было семеро детей, она научилась находить общий язык со своими братьями и сестрами.

Маленькая девочка нахмурилась, теребя один из блестящих темных локонов, затем пожала плечами:

— Я забыла.

Ливви с трудом сдержала стон и желание рвать на себе волосы, которые, к ее великому разочарованию, не были ни темными, ни вьющимися, и несветлыми, и не прямыми. Волосы Оливии выглядели весьма заурядно: неопределенного коричневого оттенка, слегка волнистые, они имели неопрятный вид.

— Ливви?

— Что, Шат?

— Я вспомнила. Я знаю тайну, о которой хотела тебе рассказать.

Шарлотта скрестила руки на груди и с удовлетворенной улыбкой откинулась на плюшевые подушки сиденья.

— Ну? — подстегнула ее Оливия. Она ожидала дальнейшего разъяснения, но ничего не последовало. — Так ты откроешь мне тайну, о которой вспомнила?

Шарлотта задумалась на мгновение, затем покачала головой:

— Пожалуй, я расскажу о ней своей королеве.

Королева Анна, кукла в роскошном дворцовом платье, являлась самым дорогим достоянием Шарлотты, которое она получила в подарок несколько недель назад. Да, подумала Ливви, этот неодушевленный предмет, оказывается, достоин большей любви кузины. Какая досада! Она успокоила себя тем, что ее способность разговаривать превосходит достоинство игрушечной королевы, а также живой белки. Оливия невольно начала мысленно перечислять и другие свои достоинства: я умею читать, писать, моя голова не из дерева, я могу дышать.

Хм, пожалуй, последнее надо поставить на первое место. Это самое важное отличие. Правда, белки тоже дышат. Может быть, следует прежде всего составить список того, в чем она превосходит белок… Оливия остановила себя, решив, что так можно сойти с ума.

Тетя Кейт, оторвавшись от книги, взглянула на дочь:

— Шарлотта, мне кажется, твоя королева выглядит немного уставшей. Может быть, вам обеим следует поспать какое-то время и оставить бедную кузину в покое?

Шарлотта была возмущена таким предложением:

— Мама, это же кукла. Как она может уснуть, если ее глаза не закрываются?

Тетя Кейт вздохнула и посмотрела в окошко кареты на проплывающий мимо пейзаж.

— Думаю, мы уже близки к окончанию путешествия. Если погода не изменится, завтра мы будем на месте… — Из груди ее вырвался приглушенный смех: — Боже милостивый, этот ребенок окончательно меня уморит!

Ливви взглянула на Шарлотту, которая, по-видимому, решила последовать совету матери. Она свернулась клубочком в углу кареты, подобрав под себя ноги и положив руку под голову. Ее глаза были закрыты, а на губах застыла блаженная улыбка. Другой рукой она обнимала свою куклу. Оливия улыбнулась, поняв, чем вызвано последнее высказывание тети.

Поскольку глаза куклы, как заметила Шарлотта, не закрывались, ее предприимчивая хозяйка нашла другой способ, который позволял королеве заснуть. Девочка натянула подол платья куклы ей на голову, заслонив таким образом лицо от света, но при этом обнажила нижнюю половину туловища. Поскольку при этом открылись такие детали изысканной нижней одежды куклы, как подвязки, чулки и туфли, стало очевидным, что у нее отсутствовали нижние юбки.

Ха! Нижние юбки! Это еще одно преимущество Оливии перед игрушечной королевой и белками, так как она никогда не встречала белку в юбке и очень сомневалась, что когда-нибудь встретит. Правда, недавно она видела обитающего в конюшне кота, которого ее юные сестры поймали и надели на него детский чепчик и платьице, предназначенное для обряда крещения.

Тетя Кейт наклонилась вперед и тихо сказала, чтобы не потревожить Шарлотту:

— Полагаю, я должна предостеречь тебя относительно моего пасынка.

— Предостеречь? — Щеки Оливии зарделись. — Я не думаю…

Тетя махнула рукой:

— О Боже, детка, я не то имела в виду. Я просто хотела предупредить тебя по поводу радушного приема, который может быть оказан тебе.

— Вы полагаете, что у лорда Шелдона есть на это достаточно времени? Я не думаю, что будет устроен торжественный прием в нашу честь. Я надеюсь как можно меньше беспокоить маркиза.

Это была неправда.

В ее планы, напротив, входило как можно больше тревожить этого человека.

Но это была ее тайна, которой она не хотела делиться со своими спутницами: ни с тетей Кейт, ни, разумеется, с Шарлоттой и даже с игрушечной королевой, которая по своей природе была самой молчаливой.

— Джейсон, — начала тетя Кейт и вздохнула: — Я знаю, что мне следует называть его Шелдоном, но я никак не могу привыкнуть, хотя он получил титул лорда пять лет назад. Полагаю, называть его просто по имени невежливо, однако для меня он всегда остается Джейсоном.

— Он не пользуется своим титулом учтивости?

— Иногда пользуется, — призналась тетя, — однако большинство наследников предпочло бы обходиться без него. — В ее глазах вспыхнули веселые искорки. — Большинство понимающих наследников, разумеется. Едва ли кому-то может понравиться, если к нему будут обращаться как к графу Брэмблибуму?

— Брэмблибуму? — Оливия расхохоталась. Она уловила взгляд тети на Шарлотту и понизила голос. — Вы, конечно, шутите.

Тетя Кейт покачала головой:

— Титул маркиза Шелдона первоначально был пожалован девятому виконту Траерну, который, насколько мне известно, являлся фаворитом короля Якова I. Сын виконта, ставший в дальнейшем вторым маркизом Шелдоном, открыто не одобрял — ах, особые — отношения отца с королем. Мужчины из родаТраерн вообще никогда не скрывали своих взглядов, поэтому и не было среди них послов и политиков. В конце концов короля разозлила несдержанность молодого человека, и его ожидала бы печальная участь, если бы не вмешательство отца. Девятый виконт Траерн обратился к королю с мольбой не придавать значения поведению сына и пошутил насчет того, что мальчик еще при рождении вел себя так, словно ему надрали зад крапивой. Король пожаловал обещанный титул маркиза отцу, но и отомстил. Месть короля заключалась в том, что следующему маркизу Шелдону, пока жив законный носитель титула, был пожалован особый титул учтивости.

— Граф Брэмблибум, — с ужасом прошептала Ливви, однако не могла сдержать улыбку.

— Да, граф Брэмблибум, но я полагаю, ты не станешь произносить этот титул, когда мы приедем в замок Арлисс. Джейсон всегда раздражается, когда к нему обращаются таким образом. И разумеется, он не намерен передавать этот титул Эдварду. Я говорила тебе о сыне Джейсона? Эдварду сейчас почти семь лет. Он очень милый мальчик.

Оливия кивнула. Она сомневалась, говорила ли ей об Эдварде именно тетя Кейт, но так или иначе Ливви знала о нем почти все. И это было частью ее тайны.

Она непроизвольно наклонилась вперед и разгладила свои юбки, нащупав пальцами почти незаметный выступ заколки, которую прикрепила к подвязке. Это была заколка изящной броши в золотой оправе с гранатами. Вставленный в нее портрет был не больше ногтя большого пальца, однако художник сумел изобразить профиль мужчины и мельчайшие детали: завитки волос на затылке и мягкие складки жабо рубашки. Это был элегантный мужчина, однако Ливви воздерживалась от окончательного суждения, пока не увидит его живьем, что, к счастью, должно произойти завтра. Наконец-то, подумала она с легким вздохом.

— Я больше не буду болтать и дам тебе возможность отдохнуть. — Глаза тети Кейт блеснули. — Пожалуй, тебе надо последовать примеру игрушечной королевы и накрыть свое лицо юбками.

— О нет, — смущенно возразила Ливви, — вы же не имеете в виду…

— Успокойся, дорогая, я просто пошутила. Я знаю, что имею склонность болтать чепуху, особенно когда не должна следить за своим языком при ребенке.

Она подмигнула и кивнула в сторону Шарлотты.

Попытка тети оправдаться вызвала у Оливии чувство удовлетворения. В глазах общества она уже являлась взрослой девушкой с того момента, когда ей исполнилось восемнадцать лет в прошлом году. Девушки ее возраста, и даже моложе, были представлены обществу в прошлом светском сезоне. Она тоже должна была появиться в свете, однако ее пребывание в Шотландии вместе с тетей Кейт, Шарлоттой и старшей сестрой Изабеллой, недавно вышедшей замуж и покинутой мужем, продлилось дольше, чем предполагалось, почти девять месяцев.

Оливию ничуть не беспокоило, что она не была представлена обществу. Она вовсе не стремилась попасть на ярмарку невест. Кроме того, сестра нуждалась в ней. Последнее обстоятельство было важнее для Ливви.

Тетя Кейт подалась вперед и похлопала ее по колену.

— Я привыкла к тому, чтобы ты и Иззи находились рядом со мной. Я была очень рада, когда ты попросила составить нам компанию в поездке сюда, в Уэльс. Я сама пригласила бы тебя, если бы знала, что ты интересуешься этой частью страны.

— Должна признаться, этот интерес обусловлен моим желанием избежать длительного путешествия домой вместе с мамой, во время которого пришлось бы проводить долгие часы в карете, слушая ее суждения о той или иной героине шекспировских произведений.

Насколько Оливия себя помнила, ее мать постоянно писала критические статьи о шекспировских героинях. Жизнь в доме Уэстонов всегда была насыщена Шекспиром. По крайней мере когда в нем присутствовала мать. Остальные члены семьи относились к этому с невозмутимым спокойствием. С годами увлечение матери стало действовать на нервы Оливии. Она искренне любила мать, однако желала хотя бы раз в неделю не слышать ее высказывания, которое преследовало Оливию в течение всей жизни: «Не страшись величия: иные родятся великими, иные достигают величия, а иным величие жалуется».

Леди Уэстон доставляло особое удовольствие декламировать цитаты, чтобы дети знали, из какой пьесы почерпнуты их имена. Хотя Оливию возмущало постоянное давление шекспировского величия, она ни в коем случае не хотела обидеть чувства матери, сказав ей об этом. В общем, она была довольна, что ее назвали именем героини из пьесы «Двенадцатая ночь», которая, по ее мнению, являлась одним из самых приемлемых произведений, и не только потому, что оно было относительно коротким.

Ее юные сестры-двойняшки получили имена Корделии и Имоджин из соответствующих произведений «Король Лир» и «Симбелин» — из пьес, которые, по мнению Оливии, слишком мелодраматичны. Ее не по годам развитой брат Ричард пролепетал свои первые слова, которые, казалось, прозвучали как цитата: «Терпенью моему пришел конец». Лишь Порция, самый младший ребенок в семье, могла издавать только бессвязные звуки до отъезда Ливви в Шотландию…

Оливия пожалела, что не смогла услышать первые слова самой младшей сестры, и внезапно ее охватила тоска по родному дому. Последние месяцы были самым продолжительным периодом, который она провела вдали от своих младших братьев и сестер.

— Чем ты так опечалена? — спросила тетя Кейт. — Я огорчила тебя разговором о моем пасынке? Не надо расстраиваться из-за него. Он очень изменился после смерти Лоры. Горе по-разному действует на нас. Возможно, со временем.

Ее надежды на будущее остались невысказанными, но и так все было ясно.

Оливия хотела сказать, что знала, или по крайней мере представляла, каков был маркиз до смерти жены, однако промолчала. Вместо этого она улыбнулась и сказала:

— В таком случае мы должны сделать все, чтобы развлечь маркиза и его сына во время рождественских празднований. Если не возражаете, тетя Кейт, сейчас я немного почитаю, пока Шат спит.

Тетя засмеялась:

— Да, общение с Шарлоттой научит всякого ценить минуты покоя. Но к сожалению, они длятся недолго.

Оливия рассеянно кивнула, уже поглощенная своей книгой. Точнее — листочком бумаги, спрятанным между страниц. На нем небрежным почерком были написаны слова, которые послужили причиной ее внезапной поездки в Уэльс. Слова, написанные не кем иным, как Безумным Маркизом ее мечты.

Уэльс, Пембрукшир,

замок Арлисс

22 декабря 1798 года

Джейсон Траерн, маркиз Шелдон, под неодобрительным взглядом дворецкого протянул руку к стоявшей на столе коробочке с песком и посыпал немного на письмо, которое только что закончил писать. Затем подождал некоторое время, пока песчинки не высушат чернила, после чего смахнул песок назад в коробочку. Он отложил лист бумаги и встал, заметив, как Говер облегченно расслабил плечи.

Дворецкий, шаркая, направился к двери кабинета, где остановился и продолжал стоять, в то время как Джейсон принялся наводить порядок на своем столе. Наконец маркиз, удовлетворенно кивнув, снова сел в кресло и взял нож для разрезания бумаг и придвинул к себе пачку нераспечатанной корреспонденции.

— Милорд, — пробормотал Говер, — вероятно, вы меня не поняли. Прибыли ваши гости. Вы не можете игнорировать…

— Я все понял, однако моя мачеха не является гостьей. Она знает здесь все ходы и выходы, но если ей необходимо сопровождающее лицо, у нас есть экономка…

— Прошу прощения, милорд, однако миссис Мэддок занята в настоящее время.

Джейсон взял верхнее письмо из стопки и поднес нож к печати.

— Я тоже занят. Я должен ответить на полученную корреспонденцию.

Он взглянул на письмо, чтобы узнать, кто отправитель. Это было письмо от мачехи. Джейсон чертыхнулся и отложил его в сторону, затем протянул руку к следующему. Оказалось, что оно также от мачехи. Он взял пачку и мельком просмотрел оставшиеся письма, прежде чем снова положить их на письменный стол.

Говер покачал головой:

— Ее светлость — единственная, кто беспокоится о вас. Другие — либо вообще забыли о вас, либо обращаются со своими вопросами к вашему поверенному в делах.

Джейсон потер виски. Да, существовала проблема, связанная с постоянно проживающими в доме слугами, которые знали его с детства. Они, как правило, никогда не скрывали своего недовольства.

— Вы полагаете, что я плачу вам за вашу дерзость, Говер?

— Осмелюсь заметить, милорд, вы совсем не платите мне, Ваш покойный отец в завещании назначил мне щедрую пенсию, и у меня есть средства, чтобы вообще не работать, если я того пожелаю.

— Значит, вы намерены подать в отставку? — равнодушно спросил Джейсон, словно ответ дворецкого ничего для него не значил.

— Разумеется, вы могли бы обойтись без меня и миссис Мэддок, однако никто из нас не уволится, пока мы живы, а представители рода Траернов пребывают здесь, в замке Арлисс.

Джейсон вздохнул.

— Как ни странно, но я не могу избавиться от слуг, которым не плачу, и в то же время не могу удержать тех, кому плачу, — проворчал он. — Служанки увольняются, не успев в полной мере освоиться в доме. Не проходит и месяца без того, чтобы миссис Мэддок не доложила мне, что очередная служанка оставила свою должность. Кажется, за год сменилось одиннадцать служанок?

— Двенадцать. Сегодня утром уволилась Бесс.

— Бесс, — повторил Джейсон, нахмурившись, — это не та, которая?..

— Она была единственной, милорд.

— В каком смысле?

— Единственной служанкой, милорд.

На лице Говера обозначилось страдальческое выражение, какое бывает у родителя, имеющего дело с неразумным ребенком.

— Не говорите глупости, Говер. В таком большом замке невозможно обходиться без служанок.

— О да, и потому мы постоянно находимся в затруднительном положении из-за недостатка слуг. Бесс была единственной остававшейся горничной. Служанки не пугались бы, если бы им не приходилось общаться с… — Дворецкий откашлялся: — После каждого увольнения миссис Мэддок давала новые объявления о найме на работу.

— Пугались? — Джейсон вскочил и начал ходить по комнате. — Боже, неужели кто-то снова распространяет слухи о привидении? Или о проклятии, которому подвержены молодые жены представителей рода Траернов? Я не потерплю сплетен среди слуг.

— Милорд, вас ждут гости…

Джейсон остановился и посмотрел на дворецкого ледяным взглядом:

— Отвечайте на вопрос.

— Хорошо, — сказал дворецкий, выпрямившись во весь рост. При этом его густые седые брови оказались на уровне ключицы Джейсона. — Я ничего не слышал ни о привидениях, ни о проклятиях с тех пор, как вы запретили говорить на эту тему.

— Тогда какого черта боятся эти глупые девчонки? — спросил Джейсон резким тоном.

Говер устремил свой взгляд в потолок.

— Не знаю, — пробормотал он. — Возможно, они боятся этих дьявольских охотничьих собак, которые следуют за вами по пятам.

Джейсон посмотрел на двух огромных датских догов, дремлющих, лежа на спине, у камина. Их передние лапы были прижаты к груди, отчего они выглядели скорее комично, чем устрашающе.

— Они и мухи не обидят, — сказал он и поднял руку, когда Говер открыл рот, чтобы возразить, — если их не спровоцировать. Да, я помню, как они однажды атаковали вас. Вы, конечно, не упускаете случая напомнить мне об этом. Перестаньте, Говер. Вы нисколько не пострадали тогда. Собаки только облаяли вас.

Джейсон искоса взглянул на собак, которых спас несколько лет назад от травли в Лондоне. Они в основном оправились после того случая, однако, вероятно, будут долго помнить жестокие побои.

Джейсона охватил знакомый гнев, поднявшийся из глубины сознания. Он знал, что значит быть обманутым и брошенным тем, кому всецело доверяешь. Такое предательство наносит глубокие травмы. Физические раны заживут и исчезнут, но есть раны другого рода, которые не излечимы ни любовью, ни временем.

— Милорд, вы в порядке?

Джейсон услышал слова дворецкого как бы издалека. Он заставил себя сосредоточить взгляд на обеспокоенном лице пожилого мужчины.

— Вполне, — ответил он, разжав кулаки. — Я на некоторое время перенесся в прошлое.

— Могу я чем-то?..

Говер замолчал, когда Джейсон резко покачал головой:

— Никто не может повернуть время вспять.

Дворецкий ухватился за одну из пуговиц своего строгого черного сюртука.

— Вероятно, вы забыли? Ваши гости ожидают вас в Большом холле…

— Проклятие, вы не слышали, что я сказал ранее? Я вообще не собираюсь играть роль радушного хозяина, тем более в данном случае в этом нет необходимости. Ни моя мачеха, ни моя единокровная сестра не являются гостями.

— Маркиза и леди Шарлотта — ваши родственники и потому заслуживают особого внимания. К тому же к вам прибыла незнакомая гостья. Это молодая женщина, приехавшая вместе с ними.

Джейсон пожал плечами:

— Вероятно, она няня Шарлотты.

— Полагаю, ваша светлость не думает, что я не способен отличить благородную, хорошо воспитанную даму от служанки, — сказал Говер подчеркнуто чопорным тоном.

— Едва ли я посмел бы думать так. — Джейсон вздохнул: — Надеюсь, вы никуда не исчезнете, когда я пойду встречать их?

— Нет, милорд.

— Хорошо, — глухо произнес Джейсон, направляясь к двери. — Вы ужасно докучливый человек, Говер. Напомните мне позднее, чтобы я уволил вас без рекомендаций.

— Хорошо, милорд, — согласился дворецкий. — День был бы неполноценным, если бы вы не уволили меня хотя бы раз.

 

Глава 2

Вот на эту лошадку я и собираюсь поставить.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Стоя в огромном холле средневекового замка Арлисс, Оливия была совершенно уверена в трех вещах. Во-первых, в том, что маркиз Шелдон весьма привлекательный мужчина.

А во-вторых, судя по его сердитому взгляду — Оливия нисколько не сомневалась, что этот взгляд предназначался именно ей, а не тете или кузине, — этот человек не желал ее присутствия в его доме ни на мгновение и уж тем более на время рождественских праздников.

Все это заставляло ее поверить в третье: ей не следовало приезжать сюда.

Это была ошибка. Ей нечего здесь делать. Абсолютно. Кроме того, она вообще плохо представляла, что следует делать.

— Привет, Кэтрин, Шарлотта, — сказал маркиз с коротким поклоном, после чего окинул взглядом Ливви.

Он быстро оценил ее внешность, затем повернулся к дворецкому, на лице которого отражалась тревога.

— Нет, я не думаю, что она служанка. А жаль, поскольку у нас не хватает обслуживающего персонала.

По-видимому, тетя Кейт была права относительно дурных манер пасынка.

Маркиз подбоченился и снова сосредоточил свое внимание на Оливии.

— Кто вы и что здесь делаете? — резко спросил он.

Эти недружелюбные слова на мгновение повисли в воздухе, прежде чем их поглотили гобелены на непроницаемых каменных стенах.

Это был простой и тем не менее намеренно грубый вопрос, и Оливия не знала, как ответить. Она не думала, что маркиз будет доволен, услышав правду. Однако начинать их знакомство со лжи казалось неразумно.

К счастью, ее выручила тетя.

— Джейсон! Я не знаю, где ты оставил свои хорошие манеры, но надеюсь, ты немедленно обретешь их и поприветствуешь нас по крайней мере цивилизованно.

Уголки губ лорда Шелдона слегка дрогнули в сардонической улыбке, и он отвесил легкий поклон.

— Прости. Добро пожаловать в замок Арлиес, — медленно произнес он, затем подошел к Кейт, взял ее за руки и поцеловал в щеку. — Я всегда рад видеть вас, миледи.

Тетя Кейт засмеялась низким хрипловатым смехом, который всегда привлекал мужчин, как мотыльков к огню. Ливви однажды попыталась подражать тетиному смеху, однако после этого у нее заболело горло и она несколько дней с трудом могла говорить.

— Я сомневаюсь в искренности твоих слов, — сказала тетя, — однако мы рады находиться здесь. Теперь позволь представить мою…

Она прервала речь, так как в этот момент Шарлотта освободилась от удерживающей руки матери и с радостным криком бросилась к своему брату. Маркиз наклонился и подхватил ее; выражение его лица мгновенно смягчилось. Однако вся фигура оставалась напряженной, и было ясно, что он недоволен проявлением своего чувства. Он неловко похлопал девочку по спине и поставил ее, отстранив от себя.

— Я не уверен, что это та самая девочка, которая приезжала сюда на прошлое Рождество. — Он оглядел ее с ног до головы. — Эта девочка слишком взрослая, чтобы быть Шарлоттой.

— Это я! Это я! — Шарлотта возбужденно запрыгала на месте. — А это королева Анна.

Она попыталась поднести куклу к его лицу, но смогла дотянуться только до его живота.

Лорд Шелдон осторожно принял предложенную куклу и повертел ее в руке. Казалось, он внимательно осматривал игрушку, однако объектом его изучения была вовсе не кукла, а Ливви. Его пылкий взгляд опалил ее.

Она расправила плечи. Пусть смотрит. Возможно, она не такая красавица, как ее старшая сестра, однако вполне привлекательная. И пока маркиз так откровенно разглядывает ее, у нее тоже есть возможность его изучить.

Оливия испытала непреодолимое желание сделать его портрет: сначала изобразить твердую линию подбородка, затем высокий открытый лоб и темные брови над такими же темными глазами… Ей хотелось запечатлеть горбинку у основания носа, небольшие впадинки у высоких скул и волнистые черные волосы. Черты его лица — это мечта художника. Они не были совершенными, как в скульптурах великого Микеланджело, однако в них присутствовала абсолютная гармония.

Ливви доводилось видеть красивых мужчин. Ее старший брат Генри был довольно миловидным, хотя она никогда не говорила ему об этом, и муж сестры, граф Данстон, тоже являлся прекрасным образцом мужественности. Однако маркиз затмил их обоих. Его окружала какая-то напряженная атмосфера, которая говорила о сдерживаемых чувствах, о необычайном волнении, контролируемом железной волей.

Он оказался совсем не таким, как она ожидала. В ее воображении он представал человеком, изнуренным и озлобленным горем, замкнувшимся в оболочке своих переживаний. Однако она не увидела проявлений слабости. Маркиз излучал силу, которая чувствовалась в гордой осанке, широких плечах и в мускулистых бедрах.

Однако она, молодая, хорошо воспитанная леди, не должна проявлять неподобающий интерес к его ногам. Ливви быстро подняла глаза, чтобы не быть застигнутой за этим занятием, но, судя по чуть заметной улыбке, тронувшей губы маркиза, она поняла, что опоздала.

— Восхитительно, — медленно произнес он, поймав взгляд Оливии, в то время как возвращал куклу Шарлотте.

В его темных глазах явно отражалась мужская оценка.

Щеки Ливви вспыхнули.

Тетя Кейт протянула руку к своей добери:

— Оставь на минуту брата, Шарлотта; чтобы я могла представить ему…

— Мама обещала, я получу большого дога, который есть у тебя, — скороговоркой выговорила Шарлотта, опасаясь, что ее могут прервать.

Кейт уже начала сердиться:

— Обещала я или нет, но ты не получишь собаку, большого датского дога или любую другую, если не докажешь, что достаточно взрослая девочка, чтобы заботиться о ней.

В этот момент, тяжело ступая, в комнату вошел огромный пес.

— Блю! — пронзительно крикнула Шарлотта.

Собака — по размерам скорее напоминающая небольшую лошадь — радостно залаяла и бросилась к девочке. Дог был таким грозным, что, казалось, мог разорвать Шарлотту в одно мгновение.

Оливия стремительно рванулась вперед и, схватив кузину за руку, потянула, чтобы обезопасить.

— Отпусти меня, Ливви! Я хочу поздороваться с Блю.

Шарлотта освободилась от захвата Оливии и устремилась к собаке.

Ливви обеспокоенно взглянула на тетю и маркиза.

— Вы не боитесь, что собака нападет на Шарлотту и покусает ее?

Она резко повысила голос на последних словах, так как дог встал на задние лапы.

В этот момент лорд Шелдон вдруг вскинул голову и посмотрел на Оливию, — точнее, на кого-то, кто появился позади нее. Его глаза тревожно расширились.

— Нельзя, Ред, нельзя! — резко скомандовал он.

— Ред? Я думала собаку зовут Блю. Ой!

Кто-то с силой врезался в нее сзади, отчего у Оливии перехватило дыхание и она рухнула вниз. Ковер оказался слишком тонким, чтобы сколько-нибудь смягчить падение на холодный твердый каменный пол. Оливия услышала грозное рычание и тяжелое дыхание у себя над головой и пришла к следующим выводам: во-первых, она близка к гибели, во-вторых, у Блю есть друг и, в-третьих, другую, похожую на лошадь собаку зовут Ред.

Довольно странные клички — Ред и Блю.

Они соответствуют красному и синему цветам, а вместе образуют фиолетовый. Видимо, такого цвета будет ее тело завтра, о чем свидетельствовала пронизывающая боль. Если, конечно, она не умрет раньше.

Оливия зажмурилась, надеясь, что все происходящее обернется страшным сном, который скоро исчезнет.

— О, Ливви, дорогая, как ты себя чувствуешь?!

Оливия, тяжело вздохнув, в ответ издала звук, похожий на стон.

— Мне кажется, она умирает, — заявила Шарлотта, и было похоже, что она не очень встревожена такой перспективой. — Ред плохой! Плохая собака!

— Не надо ругать Реда, Шарлотта. Ред давно не видел чужих людей и, возможно, на мгновение забыл о хороших манерах, услышав слова, которые его спровоцировали.

Маркиз произнес это громким отчетливым тоном, и внезапно Ливви почувствовала, что ее поднимают сильные руки. Она удивленно открыла глаза. Ее никто никогда не держал на руках, кроме отца, и то только в детстве. Сейчас это ощущение было совершенно иным.

Перед ее глазами совсем близко оказался подбородок маркиза, покрытый темной щетиной, хотя он, несомненно, брился утром. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что его волосы были не черными, а темно-каштановыми. От него исходил легкий запах конюшни, свидетельствовавший об утренней прогулке верхом. Оливия чувствовала также его дыхание у своего виска.

— Вот как ты встречаешь незнакомых гостей, — недовольно сказала тетя Кейт. — Хотя формальные представления немного запоздали, я полагаю, мы должны все-таки соблюсти правила приличия. Джейсон, позволь представить мою племянницу, мисс Оливию Уэстон. Ливви, как ты догадываешься, тебя держит на руках мой пасынок, маркиз Шелдон.

Упоминание тети о правилах приличия заставило Оливию покраснеть. Она находилась в объятиях мужчины, которому даже не была представлена.

Ливви уперлась руками в грудь лорда Шелдона. Грудь его была подобна граниту: твердой и неподатливой, однако Ливви чувствовала сквозь одежду тепло его тела. Она подумала о его обнаженном торсе, и ее охватила дрожь возбуждения. Маркиз сузил глаза, глядя на ее раскрасневшееся лицо, и особенно на ее губы. Ливви снова задрожала, и в его глазах появился понимающий хищный блеск.

О Боже! Она знала, что маркиз оказывал сильное воздействие на женщин, однако, учитывая эффект, который он произвел на нее, она недооценивала степень его влияния.

— Мисс Уэстон, надеюсь, вы не пострадали серьезно?

Оливия скорее чувствовала, чем слышала, его глубокий проникновенный голос. Она непроизвольно кивнула, чуть дыша, очарованная блеском его карих глаз. Она надеялась, что не сделала ничего непристойного, хотя подозревала, что непристойное поведение с маркизом, несомненно, доставило бы ей удовольствие… Ей необходимо отстраниться от него, прежде чем она окончательно потеряет разум.

Ливви начала извиваться, упираясь в его мускулистую грудь.

Маркиз продолжал крепко держать ее и двинулся в дальний конец холла, неся ее так легко, словно она весила не больше Шарлотты. Он опустил Оливию в низкое кресло перед массивным камином, затем выпрямился и скрестил руки на груди.

— Я должен извиниться, мисс Уэстон. Я спас обеих этих собак от жестокой травли. Обычно они ведут себя как комнатные собачки, однако Ред реагирует агрессивно, когда слышит слово «нападать».

— О, извините. Я не знала.

— Конечно, иначе вы бы не произнесли его. Вам не следовало приезжать сюда. Если бы вы не появились здесь, то ничего бы не случилось. Тем не менее я приношу свои извинения. Сейчас у вас вид типичной изнеженной женщины, готовой настаивать, чтобы послали за доктором, но у вас есть шанс доказать, что я ошибаюсь.

Оливия пристально посмотрела на него, поражаясь не только его откровенной наглости по отношению к ней, но и способности оскорбить в ее лице весь женский род.

— Что ты сказал? — с подозрением спросила тетя Кейт, приблизившись.

— Я просто спросил, не желает ли мисс Уэстон, чтобы я послал за доктором.

— В этом нет необходимости, — резко сказала Ливви.

— Оливия! — возмущенно воскликнула тетя. — Джейсон беспокоится о твоем состоянии. Если ты не нуждаешься в помощи врача, тебе следует поблагодарить его и вежливо отклонить предложение.

Ливви глубоко вздохнула и изобразила на лице вежливую улыбку.

— Благодарю вас, милорд, но я не думаю, что надо посылать за доктором из-за того, что на меня напала собака величиной с пони.

Лорд Шелдон засмеялся, издав грубоватый хриплый звук, словно горло этого мужчины давно не извлекало смеха. Впрочем, насколько она знала маркиза, вероятно, так оно и было. Несмотря на раздражение, эта мысль вызвала боль в сердце Оливии.

Она приехала в Уэльс, надеясь удовлетворить свое любопытство в отношении маркиза. Ее тетя с горечью рассказывала об изменениях в характере и поведении пасынка в связи с постигшим его горем. Исходя из ее повествования образ маркиза резко отличался от представления Оливии о мужчине, чье письмо она бережно хранила и чей портрет скрывала в спрятанной броши. Возможно, он не желал ее присутствия в замке, и, возможно, ей не следовало приезжать, но она здесь, к счастью или несчастью, и хотя это, несомненно, бесполезная затея, она должна выяснить, сможет ли чем-нибудь ему помочь.

А может быть, она сама нуждается в помощи! Мужчина с такой внешностью, должно быть, имел от многих женщин предложения помочь ему справиться со своим горем. Разумеется, если он вел себя с ними так же грубо, как с ней, большинство из них не выдерживало и сбегало. Однако Оливия была готова держать пари, что были и такие женщины, которые считали его поведение вызовом. И несомненно, лорд Шелдон с его благородной внешностью и атлетической фигурой представлял собой приз, достойный борьбы.

Однако Ливви не собиралась завоевывать его и не стремилась соревноваться с кем-то. Она просто хотела помочь ему, вот и все. Хотя лорд Шелдон был весьма привлекателен, заставляя ее сердце учащенно биться, и хотя он не был лишен романтических чувств, он явно не для нее. И это вполне устраивало Ливви. Может быть, ей все-таки следует показаться доктору. Этот удар об пол явно повредил ее разум.

— Может, мне ненадолго прилечь? — рискнула она предложить.

— Конечно, дорогая, — сказала тетя Кейт. — О, миссис Мэддок, вы явились как раз вовремя.

Пожилая женщина с округлыми формами поспешно вошла в холл.

— Мистер Говер только что сообщил мне, что случилось. — Она сделала паузу, чтобы восстановить дыхание. — С вами все в порядке, мисс? Может быть, послать за?..

— Нет! — одновременно возразили Оливия и лорд Шелдон.

— Благодарю вас, — сказала Ливви, обращаясь к экономке, — мне надо всего лишь немного отдохнуть, и я буду чувствовать себя так же хорошо, как прежде.

— Прошу прощения, дамы, но у меня много дел, и я должен незамедлительно ими заняться. Передаю вас в заботливые руки миссис Мэддок. Если вам что-то потребуется, пожалуйста, не стесняясь, вызывайте Говера.

С этими словами лорд Шелдон поклонился и ушел.

Тетя Кейт покачала головой:

— Удивительная манера джентльменов — всегда ссылаться на занятость, когда они хотят оставить компанию. Однако, полагаю, если мужчины обычно ссылаются на неотложные дела, то женщины, как правило, заявляют о головной боли, чтобы избавиться от нежелательного общества.

— Но у меня действительно разболелась голова, — призналась Ливви.

— У меня тоже. — Тетя Кейт подмигнула ей. — И неудивительно после такого приема. Пасынок утверждает, что в течение всего года в этом замке спокойно как в могиле, и он превращается в Бедлам, едва только мы с Шарлоттой сюда прибываем. — Она повернулась к экономке: — Миссис Мэддок, надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

— Насколько хорошо может чувствовать себя женщина в моем возрасте. А это, должно быть, ваша племянница.

Тетя Кейт кивнула.

— Вы получили мое письмо?

— Да, мисс Уэстон. Надеюсь, дальнейшее ваше пребывание здесь будет более приятным. Ваша тетя упомянула, что вы любите старинные замки. Полагаю, здесь вы найдете много интересного. Его светлость имеет такую же склонность, или по крайней мере имел. В настоящее время его мало что интересует.

Мягкий, мелодичный голос экономки звучал, то возвышаясь, то понижаясь, подобно холмам и долинам окружающего пейзажа.

— Оливия, дорогая, миссис Мэддок покажет тебе твою комнату. Я навещу тебя, как только устрою Шарлотту в детской.

— Надеюсь, моя комната расположена в древней башне, не так ли? Та, которую, по слухам, посещает призрачная леди? — взволнованно спросила Ливви, пользуясь теми сведениями, которые почерпнула из разговоров с тетей о замке во время длительного путешествия в карете.

Она с большим интересом поговорила бы непосредственно о хозяине замка, но не хотела своими вопросами вызвать подозрения тети. Посещаемый привидением замок искренне интересовал Ливви, но главный ее интерес, несомненно, составляли сведения о маркизе.

Миссис Мэддок беспокойно переминалась с ноги на ногу.

— Сегодня утром служанка проверяла все помещения и обнаружила, что в комнате, расположенной в старой башне, разбито одно из окон. Я, разумеется, позабочусь, чтобы там как можно скорее навели порядок, но в настоящее время эта комната непригодна даже для собак, не говоря уж о гостях.

Ливви затаила дыхание.

— Там побывало привидение, не так ли? Похоже, привидение замка такое же негостеприимное, как хозяин.

Экономка вздохнула и покачала головой:

— В настоящее время молодые люди склонны к различным выдумкам. Видимо, Бесс, юная служанка, обнаружившая разбитое окно, подумала то же самое. Если кого-то и следует винить в происшедшем, так это мать-природу. Пару дней назад была сильная гроза с градом. Полагаю, стекло разбилось от сильного порыва ветра.

— Не важно, каким образом разбилось окно, — вмешалась тетя Кейт. — Главное — эта комната непригодна для жилья. Какую комнату мы можем временно предоставить Оливии?

— Это проблема, миледи. — Миссис Мэддок сжала руки. — Все другие комнаты заперты, и мебель в них накрыта полотном. Их давно не проветривали, и у меня не было времени подготовить одну из них для приема гостьи. Бесс уволилась сегодня утром. Похоже, разбитое окно явилось последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, и она не пожелала ни минуты оставаться в таком проклятом месте. Последние годы у нас постоянно возникали проблемы со служанками. Вот и Бесс уволилась. Теперь не осталось ни одной служанки. Я не знаю, что делать, миледи, и прямо говорю об этом.

— Я могу разделить постель с Шарлоттой, — предложила Ливви.

Тетя задумалась на минуту, затем в ее глазах появился озорной блеск.

— Думаю, в этом нет необходимости. В замке есть комната, которая, я уверена, находится в полном порядке и в ней также присутствует призрак. Возможно, твое появление там, Ливви, послужит изгнанию нечистой силы.

Миссис Мэддок вздохнула.

— Полагаю, я знаю, что вы имеете в виду, миледи. Но по-моему, хозяину не понравится эта идея, — пробормотала она, качая головой.

— Конечно, — сказала леди Шелдон и широко улыбнулась.

 

Глава 3

Неблагодарность в людях мне противней

Хмельного пустословья, низкой лжи,

Любых пороков, что, как червь, снедают

Податливую нашу плоть.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Одеваясь к обеду, Джейсон Траерн не переставал думать о нежданной и нежеланной гостье, вероятно, потому, что, живя один, никогда не переодевался к обеду. Возможно, Джейсон не побеспокоился бы об этом и в данном случае, если бы Говер не вошел в его кабинет и не объявил, что ему пора готовиться.

Тон дворецкого был довольно строгим, и к тому же Джейсон никак не мог забыть своего недавнего поведения. Ему не следовало говорить мисс Уэстон, что она нежеланная гостья. Хотя на самом деле он думал именно так, тем не менее, являясь джентльменом, признавал, что должен вести себя соответствующим образом.

Единственным оправданием — хотя довольно слабым — являлось то, что ее появление в замке его смутило. Он не относился к мужчинам, которым доставляют удовольствие подобные сюрпризы. Он привык к уединению. Любил покой и тишину. Однако каждый год в декабре он допускал хаос в своем доме. Этот хаос обычно являлся в виде неугомонной мачехи, любившей вмешиваться в его жизнь, и непослушной младшей сестры.

А в этом году его не оставляло мрачное подозрение, что в дополнение к прежнему хаосу в замок Арлисс проник новый — в лице мисс Оливии Уэстон.

Означает ли это, что в данном случае ему не повезло в тройном размере?

Он не мог утверждать, что присутствие в замке мисс Уэстон отрицательно отразится на его душевном спокойствии, однако покалывание в затылке обычно предвещало беду. Именно такое ощущение он испытывал в тот день, когда его отец появился в привилегированной частной школе Харроу с новостью о том, что мать Джейсона погибла в дорожной катастрофе. Точно так же он чувствовал себя в то утро, когда узнал о смерти жены. Он весь напрягся, испытав знакомые чувства боли и гнева, вызванные этими воспоминаниями.

Проклятие, он ненавидел это время года. Его мачеха, казалось, не понимала, что эти ежегодные встречи вызывают в его воображении видения прошлого. Он желал оставаться в одиночестве, однако спорить с Кэтрин было бесполезно — она настаивала, что на Рождество родственники должны собираться вместе.

Мисс Уэстон не являлась членом семьи — по крайней мере его семьи, — и потому у нее не было оснований находиться в его доме. Поскольку он едва терпел присутствие родственников, Кэтрин не могла предполагать, что он будет доволен гостьей, которую та привезла с собой. Но он знал также, что мачеху беспокоила его уединенность.

Захватила ли она с собой эту девушку за компанию или?..

Проклятие. Ему следовало сразу догадаться о цели Кэтрин, как только Говер сообщил, что она прибыла с молодой леди. Мачеха привезла ее, чтобы соблазнить его. Так как он отказался от светского общества, она доставила общество к нему в лице этой девушки. Хорошенькие девицы, безусловно, вызывают сильное искушение, особенно для мужчины, долгое время воздерживавшегося от общения с женщиной. Однако он должен противиться соблазну, который может повлечь за собой брачные узы.

Джейсон мрачно улыбнулся, глядя на свое отражение в зеркале, и поправил галстук. Он догадался о намерениях Кэтрин, но на этот раз она зашла слишком далеко. Он никогда не женится вновь, и напрасны попытки мачехи и молодой невинной девушки его переубедить.

Решив быть начеку, Джейсон отправился в гостиную, где сразу понял, что недооценил своего оппонента. Соблазнительная внешность мисс Уэстон поразила его в самое сердце. Он и раньше отметил, что она довольно хорошенькая, но эта оценка была явно недостаточной. Тогда он не обратил особого внимания на ее внешность, отметив лишь молочно-белую выпуклость груди, выступающую над корсажем. Сейчас весь ее облик, начиная от зачесанных кверху русых волос и кончая маленькими ножками в атласных домашних туфельках представлял собой зрелище, достойное восхищения.

Он заставил себя посмотреть в ее глаза, которые сверкали, как два сапфира, в оправе совершенной белой кожи с кремовым оттенком. Она была невысокого роста, изящной и чрезвычайно женственной. Легкое покашливание Кэтрин дало понять Джейсону, что его восхищение не осталось незамеченным. Он посмотрел на мачеху, ожидая увидеть довольное выражение ее лица, однако в ответ удостоился взгляда, от которого, вероятно, свернулось бы молоко.

Джейсон продолжал смотреть на Кэтрин, когда они сели за стол, стараясь понять, не ошибся ли он относительно ее намерений. Он был уверен: мачеха надеялась, что он влюбится в ее племянницу, или по крайней мере скомпрометирует девушку и женится на ней, или — что менее всего вероятно — вспомнит о прежнем образе жизни и притягательности светского общества. Однако неодобрительная реакция в ее взгляде его смутила.

Кэтриц не должна его упрекать. Он жил как монах, хотя не являлся таковым по существу, и его тело не соответствовало монашескому.

Джейсон слегка заерзал на своем стуле.

Боже, можно подумать, он никогда не видел женской груди. Грудь мисс Уэстон была довольно пышной для ее фигуры, и ему внезапно захотелось прикоснуться к ней.

— Джейсон! — раздался резкий голос Кэтрин.

— Да?

Джейсон поднял голову, чувствуя себя так, словно получил нагоняй.

— Сегодня ты необычайно рассеян. Я только что сказала тебе, что Оливия сотворила чудеса с библиотекой в замке Хейли.

Джейсон нахмурился:

— Я думаю, в моей библиотеке все в порядке, и там не требуется что-то делать.

— Тетя Кейт, я уверена, лорд Шелдон не желает, чтобы ему докучали какими-то незначительными изменениями в библиотеке…

— Незначительные изменения? Моя дорогая, ты слишком скромна, — сказала Кэтрин, затем добавила, обращаясь к Джейсону: — Оливия все сняла с полок и сама протерла книги от пыли, даже не позволив служанкам помогать ей.

— Некоторые старые книги находились в очень ненадежном состоянии. Я не хотела подвергать их риску быть поврежденными в небрежных руках, — пояснила мисс Уэстон.

— А потом, — продолжила Кэтрин, — она расставила книги на полках по определенной системе…

— По тематике и по авторам внутри каждой тематики, — кроме того, приходилось учитывать размеры томов.

—..и часть книг она поместила в специальные ящики, составив список: где что находится. Я не представляю, как она смогла справиться с этой работой, успев закончить ее до нашего отъезда сюда.

— Да, это была трудоемкая работа, — согласилась мисс Уэстон. — Я едва ли успела бы закончить ее вовремя, если бы поехала с мамой домой, как первоначально планировалось.

На виске Джейсона ощущалось биение пульса. Боже, когда одна из этих женщин делала паузу, в разговор вступала другая. Видимо, в течение предстоящих недель ему придется терпеть нескончаемую женскую болтовню.

— Почему вы не посоветовались со мной, прежде чем браться за это дело? — проворчал он.

Кэтрин наморщила лоб:

— Относительно упорядочения книг в библиотеке? Эта мысль не приходила мне в голову. И как, по-твоему, я должна была это сделать? Сомневаюсь, что ты читал мои письма: ты не ответил ни на одно из них.

— Я их вскрывал, — угрюмо пробормотал Джейсон.

Да, он действительно вскрыл одно из ее писем, но не прочитал его.

— Ты лжешь. — Кэтрин с улыбкой откинулась на спинку своего кресла. — Не пытайся отрицать это. У тебя краснеют уши, когда ты лжешь. У Шарлотты тоже, как и у вашего отца.

Джейсон едва удержался от того, чтобы пощупать свои уши.

— Тебе следовало писать моему поверенному в делах, — проворчат он.

— Наверное, — согласилась Кэтрин. — Но так как я не просила денег, думаю, в ответ он написал бы, что я могу делать все, что хочу. Книги теперь в гораздо лучшем состоянии благодаря заботам Оливии. Я никогда не согласилась бы на упорядочение библиотеки, если бы не была уверена, что ты будешь этим доволен.

Мисс Уэстон встала и уперлась ладонями в стол. Глаза ее сверкали, и на щеках обозначился румянец.

— Я не понимаю, почему надо было советоваться с вами, — раздраженно сказала она. — Насколько мне известно, вы не покидали этот замок в течение нескольких лет, и сомневаюсь, что планируете сделать это в обозримом будущем. Хотя вы явно не проявляете интереса к остальному вашему имуществу, тем не менее прошу прощения, если я причинила вам беспокойство тем, что позаботилась о состоянии вашей библиотеки в замке Хейли. Однако мне непонятно, почему это так вас раздражает.

Джейсон пристально посмотрел на нее. Это был взгляд не властного хозяина поместья, а скорее, человека, испытывающего замешательство. Он убеждал себя, что ему безразлично, что она думает о нем, и возмущался, оттого что испытывал такое чувство, словно поступил неправильно.

Он действительно поручил управление остальным своим имуществом различным управляющим, но это были люди, заслуживающие полного доверия. Кроме того, Кэтрин посещала замок Хейли почти каждый год и часто останавливалась в городском доме в Лондоне. Она известила бы его, хотя бы через поверенного, если бы возникли какие-нибудь проблемы. Он не испытывал чувства вины по поводу старых книг, которые начали разрушаться еще до рождения его деда.

Мисс Уэстон позволила себе дерзость обвинить его в пренебрежении ответственностью, высокомерно упрекая в отсутствии внимания к своему имуществу. Он заботился главным образом о своем сыне Эдварде, благополучие которого было гораздо важнее для него, чем книги. Его забота заключалась в том, что он проводил бессонные ночи, наблюдая за ребенком и моля Бога, чтобы дыхание мальчика стало свободным. При этом надо было оставаться спокойным и находить в себе силы, тогда как их почти не оставалось. Надо было для ребенка сохранять присутствие духа, когда уже ослабевала вера в…

Какое право она имела осуждать его? Она приехала сюда в качестве гостьи, а до этого гостила в другом его доме многие месяцы. И вот как отплатила ему. Она рылась в его библиотеке, оскорбила его, сидя за его столом, и в дополнение ко всему, черт возьми, пробудила в нем страсть.

Однако если он поддастся этому чувству, у нее появится еще один повод осуждать его. Она, вероятно, знала, что означают вздувшиеся штаны у мужчины. А если нет, то Кэтрин, безусловно, имела понятие на этот счет, и ему не хотелось оказаться в затруднительном положении. Если Кэтрин пытается связать его с этой вздорной девчонкой, он не намерен показывать ей, что та его возбуждает.

— Так как вы столь низкого мнения обо мне, мисс Уэстон, может быть, вам лучше отсюда уехать? Я позабочусь о том, чтобы вам предоставили карету и проводили до дома.

Оливия изумленно уставилась на него, раскрыв рот, и Джейсон испытал удовлетворение, оттого что она лишилась дара речи. Он не мог представить, что кто-то способен превзойти мисс Уэстон в словесном поединке.

— Или вы, воспользовавшись приглашением тети, решили сбежать из дома, потому что ваши ближайшие родственники не в силах терпеть ваш отвратительный характер?

Оливия явно была готова взорваться, и он с трудом сдерживал улыбку. В то же время он, черт возьми, надеялся, что она не воспользуется его предложением уехать. Ему понравилось поддразнивать мисс Уэстон; это было для него самым забавным развлечением за последние годы.

— Во-первых, моя семья меня обожает. Во-вторых, еще никто не говорил, что у меня дурной характер. А в-третьих, если я решу уехать, возникнет проблема найти для меня сопровождение, так как у вас слишком мало слуг. Теперь мне понятно, почему они от вас бегут.

— Ну хватит! — резко сказала Кэтрин. — Если бы я хотела слушать детские пререкания за столом, то попросила бы подать мне еду в детскую. Джейсон, я ни за что не разрешила бы Оливии сопровождать меня, если бы знала, что ты не способен проявить элементарную вежливость по отношению к гостье. А что касается тебя, Ливви, — маркиз является хозяином дома и заслуживает уважения, несмотря на его вызывающее поведение.

Ничто так мгновенно не убивает желание мужчины, как родительский выговор. Теперь, не рискуя оказаться в затруднительном положении, Джейсон поднялся на ноги. Он обнаружил, что его рост дает ему более существенное преимущество, чем можно было предположить. Глядя сверху вниз на мисс Уэстон, он мог видеть ее великолепные полные груди. Его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

Боже, ведь он взрослый человек. Он должен быть выше этого. Он должен перестать разглядывать ее груди. Джейсон поднял глаза и встретился с ее взглядом.

— Мисс Уэстон, я прошу прощения за мою столь резкую реакцию. Я уверен, вы не имели намерения причинить мне вред, занявшись упорядочением моей библиотеки. Несомненно, вы хотели оказать мне услугу.

Он недовольно скривил губы.

Проклятие, это совсем не то, что он хотел сказать. По крайней мере не в столь прямолинейных выражениях.

— Я не привык к тому, чтобы кто-то вмешивался в мою жизнь, — попытался пояснить он. — Я не люблю каких-либо изменений.

— Иногда изменения полезны, — мягко сказала мисс Уэстон. — В жизни случается так, что изменения неизбежны. Если человек научится принимать изменения, а не отгораживаться от них, возможно, в таком случае ему придется испытывать меньший дискомфорт, чем если бы он был вынужден подчиняться им против своей воли.

Ясно, что теперь речь шла не только о книгах.

В комнате стало тихо; так тихо, что Джейсон слышал биение своего пульса. Он смотрел на мисс Уэстон, размышляя, не является ли она колдуньей. Ее глаза напоминали лазурные воды залива Кармартена, казалось, они видели его насквозь, проникая в самую душу, лишая присутствия духа.

Это, конечно, чушь несусветная.

Вероятно, он бредит, сказал себе Джейсон. В последнее время он плохо спал, и это обстоятельство в сочетании с внезапным проявлением страсти повредило его разум.

— Хочу предупредить, мисс Уэстон, здесь, в замке Арлисс, книги не нуждаются в вашей заботе. Это понятно?

— Вполне. — Оливия приподняла подбородок. — Простите меня, тетя Кейт, боюсь, у меня совершенно пропал аппетит. Думаю, мне лучше пойти лечь спать.

— Конечно, дорогая. Признаюсь, я тоже очень устала. Путешествие было таким длительным, и к тому же тебе приходилось большую часть времени развлекать Шарлотту. Удивительно, что ты еще держишься на ногах. Думаю, хорошо выспавшись, ты будешь чувствовать себя гораздо лучше. Дай знать, если я потребуюсь тебе. И этот неблагодарный человек тоже будет поблизости.

Джейсон кашлянул:

— Прошу прощения?

— Ты должен признать, что отреагировал крайне невежливо, узнав о работе, которую проделала Оливия…

Джейсон жестом остановил ее.

— Я все понял. Твоя племянница — праведная покровительница библиотек, а я неблагодарный змей.

Мисс Уэстон рассмеялась. Ее смех был теплым, глубоким, звонким и естественным, напомнившим Джейсону счастливые времена, когда он катался по заснеженным полям в санях со звоном колокольчиков на упряжи лошадей, пил бренди, глядя на пылающий в камине огонь, шептал страстные обещания, ловил пылкие взгляды, занимался любовью…

Он решительно прервал эти мысли.

Он не должен возвращаться в прошлое.

Это слишком тяжело.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что я буду поблизости, если кто-то понадобится мисс Уэстон ночью?

Кэтрин улыбнулась; глаза ее весело блеснули.

— Существует небольшая проблема, касающаяся комнаты для Оливии. Поскольку ты давно никого не принимал у себя, все комнаты закрыть и не готовы для проживания. Оливия предложила разделить постель с Шарлоттой, но так как Шарлотта ужасно брыкается во сне, я подумала, что Оливии там будет крайне неудобно. Ты согласен?

— Вполне. Однако я не понимаю, как можно было приготовить комнату для мисс Уэстон, когда она только что прибыла?

— Мой дорогой мальчик, разумеется, миссис Мэддок не могла обеспечить комнатой дополнительную гостью без моего предварительного уведомления. Я написала ей письмо, как только Оливия решила поехать сюда вместе с нами. И я поняла, что ты не будешь возражать против ее присутствия, поскольку при встрече ты увидел, какую приятную компанию она может составить.

На самом деле Джейсон счел ее присутствие в замке крайне нежелательным, однако промолчал.

— Насколько мне известно, — продолжила Кэтрин, — в этом огромном замке есть еще одно помещение, всегда вполне пригодное для проживания. Ты догадываешься, что я имею в виду?

Джейсон понял, о чем идет речь, однако надеялся, что мачеха говорила о каком-то месте, неизвестном ему до сих пор, возможно, о каком-нибудь небольшом однокомнатном коттедже на территории поместья.

Но его надежда не оправдалась.

— Хорошо, — сказала она, — я поясню. Речь идет об апартаментах маркизы.

Джейсон почувствовал себя так, словно ему нанесли удар по голове.

— Ты уверена, что это подходящее место для гостьи? — отважился спросить он. — Эти апартаменты примыкают к моим комнатам.

Его мачеха пожала плечами:

— Я согласна, что эта ситуация не самая лучшая, однако сомневаюсь, что моя невинная племянница намерена воспользоваться ею в ущерб тебе.

Забавно, но он действительно опасался, что это может произойти. По крайней мере этого опасалась здравомыслящая часть его существа, тогда как в остальном, откликаясь на голос плоти, он страстно желал быть скомпрометированным.

— Во всяком случае, — продолжила Кэтрин, — мисс Уэстон будет занимать эти апартаменты, пока миссис Мэддок не вызовет стекольщика, чтобы восстановить разбитое окно в комнате в башне. А если ты опасаешься за свою добродетель, можешь запереть дверь в смежную комнату. Надеюсь, это успокоит вас, сэр?

Это не успокаивало ни сознание Джейсона, ни его тело, однако он понимал, что едва ли сможет что-либо изменить.

— Мадам, если вас не волнует непристойность этой ситуации, я буду спать спокойно.

Это была ложь. Он, разумеется, не сомкнет глаз. Мысль о том, что в соседней комнате находится очаровательная мисс Уэстон, крайне мучительна. Соблазнительная женщина совсем рядом…

Даже если она совершенно невинна, в чем он сомневался, судя по ее реакции на него. Не той реакции, которую она проявила вечером, когда обвиняла его в эгоистичности, а ранее, когда он заметил, как она тайком смотрела на определенную часть его тела, что не подобает делать невинной девушке. А также когда он держал ее в своих объятиях.

Он слышал тогда ее прерывистое дыхание, чувствовал биение сердца, видел, как зарумянились ее щеки. Значит, он действовал на нее возбуждающе, и все это происходило, хотя он еще не пробовал ее пикантные губки. Почему бы ему действительно не попробовать ее на вкус…

Джейсон сжал кулаки, впившись ногтями в ладони.

Мачеха решила устроить так, чтобы ее племянница расположилась в комнате, смежной с его спальней. Но будь эта юная леди невинной или нет, она представляла собой вполне созревший плод. А он, безусловно, являлся мужчиной, нуждающимся в сборе хорошего урожая. События этого дня выявили, насколько острой была его потребность.

Боже, если запертая дверь — единственное препятствие на его пути, мисс Уэстон будет рада и пожелает, чтобы ночь продлилась бесконечно долго.

— Я, разумеется, надеюсь, что ты будешь вести себя хорошо, — добавила Кэтрин. — Ведь ты не обращаешь внимания на женщин, с тех пор как…

Умерла Лора, мысленно закончил за нее Джейсон.

Упоминание о жене подействовало на него, как ушат холодной воды, погасив пламя желания. Боже милостивый, о чем он думает? Как он позволил себе забыть хотя бы на мгновение…

Ему необходимо не только запереть дверь, но забаррикадировать ее, сделать неприступной и всеми иными средствами обезопасить себя от мисс Уэстон. Он нисколько не был удивлен столь бурной реакцией своего тела, считая ее вполне естественной, однако он не мог постоянно испытывать возбуждение в течение всего пребывания девушки в замке.

Он не должен также подшучивать над ней и вовлекать ее в словесную баталию. Все это влечет за собой отношения более близкие, чем он допускал в отношении мисс Уэстон и любой другой женщины. Нет, он должен держаться подальше от нее, необходимо быть всегда начеку. Стоит лишь немного расслабиться и позволить ей влиять на него, у нее появится шанс прорвать его оборону.

Мужчина способен выдержать многое в этой жизни не сломавшись, однако нельзя подвергать риску выдержку. Он должен держаться ради своего сына, который в нем нуждался. Чтобы защитить Эдварда, Джейсон должен оставаться неуязвимым, недоступным, непогрешимым. И если для этого надо держать обитателей замка на безопасном расстоянии, он будет крайне негостеприимным, недружелюбным и в ряде случаев просто несносным.

Если мисс Уэстон думает, что сможет помыкать им, как своей тетей, то ее ждет горькое разочарование. Он является хозяином замка Арлисс и не допустит никакого вмешательства в его жизнь. В случае если его неожиданная гостья попытается сделать шаги на пути завладения им и его домом, ей не удастся продвинуться далеко. Он запрет на ночь дверь своей комнаты, а также дверь библиотеки на случай, если мисс Уэстон вздумает бродить по замку в поисках объекта, где, по ее мнению, требуется навести порядок.

Оливия никак не могла заснуть. Она пыталась сделать это, лежа на правом боку, затем на левом, на спине и на животе. Она натягивала одеяло до подбородка, потом откидывала его совсем, раздвигала занавески кровати и плотно сдвигала их. Ничто не помогало.

Перед ее мысленным взором то и дело возникало сердитое лицо маркиза, и она никак не могла избавиться от этого видения. Он был явно взбешен. Возможно, он догадался, что она могла обнаружить в библиотеке в замке Хейли? Даже если он помнил о спрятанных там локонах волос и броши, она сомневалась, что он знал о хранившемся там дневнике своей жены.

Ливви полагала, что после смерти маркизы лондонские слуги собрали ее вещи и отправили их в дальнее поместье семьи, в замок Хейли. Когда сундуки распаковывали и разбирали их содержимое, дневник, должно быть, по ошибке приняли за книгу и поместили его в библиотеку. Там Ливви и обнаружила его.

Завладев этим дневником, который теперь бережно хранился на дне ее дорожного сундука, она совершила еще больший грех, чем когда присвоила брошь.

Она обокрала усопшую женщину.

Причем дважды.

Отчасти Ливви успокаивала себя тем, что Лора, видимо, никогда не пользовалась этой брошью и, возможно даже, она принадлежала не ей. Тем более эта несчастная женщина не нуждалась теперь ни в этом украшении, ни в своем дневнике. А Ливви эти вещи нужны. Ей хотелось заполучить любые фрагменты из прошлого лорда Шелдона, чтобы иметь полное представление о нем.

Ей также не давало покоя другое обстоятельство. Ливви не очень заботилась о том, следует ли она или нет наставлениям матери относительно норм поведения и морали, однако прислушивалась — точнее, старалась прислушиваться — к требованиям родителей всегда соблюдать этикет. Тем не менее она повела себя крайне недружелюбно по отношению к хозяину дома, который, правда, спровоцировал ее. Однако он извинился, а она нет.

Оливия была уверена, что маркиз еще не ложился спать, и решила подождать в холле, пока он не поднимется наверх. Надо всего лишь произнести слово «извините», ведь от этого она не умрет. Оливия встала с постели, надела тапочки и фланелевую накидку, которую Элис, служанка тети, положила ей на случай, если ночью станет холодно.

В холле действительно было холодно и темно и негде сесть, кроме как на пол. Ковер, вероятно, был очень дорогим, однако недостаточно смягчал твердость деревянного пола. Физический дискомфорт мешал Оливии сконцентрировать внимание на чем-то другом, и вскоре она оставила эти попытки. Она подумала, как долго лорд Шелдон будет занят, прежде чем отправится спать. Минуты? Часы? О, это просто убийственные мысли!

Оливия принялась считать до ста, затем в обратном порядке — до нуля. Потом она пересчитала все пальцы на руках и ногах, трогая их и шевеля ими, чтобы убедиться, что они не замерзли. Пальцы были холодными, но пока не потеряли чувствительности. «В дополнение ко всему я могу погибнуть от этого ужасного холода», — подумала Оливия.

— Мисс Уэстон?

Низкий голос маркиза заставил ее вздрогнуть и очнуться. Она поднялась и потерла глаза.

— Я понимаю, что у вас, должно быть, есть причина устроиться на ночь в холле, мисс Уэстон, но меня это нисколько не интересует. Я сейчас вызову миссис Мэддок.

Он протянул руку к ручке двери.

— Подождите, — поспешно сказала Оливия. — Мне нужны только вы.

Его темная бровь вопросительно взметнулась вверх, и Оливия густо покраснела, осознав, как ее слова могут быть истолкованы.

— Я не так выразилась. — Она покачала головой. — Я имела в виду, что хочу поговорить с вами.

— Жаль, — тихо произнес маркиз.

Ливви пристально посмотрела на него, размышляя, о чем именно он сожалел.

— Значит, вы хотели поговорить со мной?

— О да, конечно. Я хочу извиниться перед вами. Мое поведение за обедом было крайне постыдным.

— Мое не лучше, — признал он.

— Да, но вы извинились. К тому же я была приглашена в ваш дом вопреки вашему желанию.

Он поднял руку.

— Мисс Уэстон, это дом вашей тети и Шарлотты в такой же степени, как и мой. Если они захотели привезти с собой гостью, то они имели на это полное право.

— Но…

— Нет, подождите. Я встретил вас довольно неприветливо, хотя для меня нехарактерно встречать гостей подобным образом. Прошу простить меня, мисс Уэстон, за то, что был таким негостеприимным. Может быть, мы снова представимся друг другу?

Маркиз криво улыбнулся. При этом он казался весьма уязвимым, и Оливия внезапно ощутила тепло, распространившееся в области груди.

Она сделала реверанс и улыбнулась в ответ:

— Оливия Джейн Уэстон.

Он поклонился с чуть заметным блеском в глазах:

— Джейсон Траерн. Не стану утомлять вас длинным перечнем промежуточных имен и назову только первое и последнее.

Они немного помолчали.

— И что теперь? — спросил он.

— Вам следует выразить свое восхищение или по крайней мере очень большое удовольствие в связи с нашим знакомством, — сказала Ливви.

Шелдон, задумавшись, погладил подбородок.

— Восхищение? — повторил он. — Нет, не думаю, что это подходящее слово.

Оливия поджала губы. Он действительно несносный человек.

— Большое удовольствие? Нет, это тоже не годится.

— Тогда солгите что-нибудь, ради Бога, — не выдержала Оливия.

— По-моему, — задумчиво произнес он, — в этом нет необходимости. Мисс Уэстон, скажу вам совершенно искренне: Бог знает почему, но я вами очарован.

Ливви тоже подумала «Бог знает почему», но этот насмешливый мужчина с веселым блеском в глазах так же очаровал ее. Сейчас он был таким, каким она его представляла раньше. Это был мужчина, который сочинял нелепые стихи и прятал подарки для своей жены, чтобы развлечь ее поисками. Мужчина, ради которого она, Ливви, приехала сюда, чтобы спасти его, но, кажется, потерпела неудачу.

Падение на пол было не единственным ударом, который она перенесла, войдя в замок Арлисс. Несмотря на предупреждение тети Кейт, резкость маркиза и его высокомерный тон поколебали ее уверенность, а его поведение за обедом окончательно испортило настроение, однако сейчас Оливия воспрянула духом.

— Думаю, еще есть надежда, что все изменится в лучшую сторону, милорд.

Напрасно она так сказала. Оливия поняла это, как только слова сорвались с ее губ. Маркиз напрягся и отдалился от нее физически и эмоционально.

— Нет. — Он покачал головой. — Я лишился надежды. Или надежда оставила меня. В любом случае мы оба должны помнить об этом.

— Вы еще очень молоды, чтобы так мрачно смотреть в будущее, — возразила Оливия.

— Жизненный опыт сделал меня старше.

— Может быть, духовно, но годы тем не менее идут своим чередом. Впереди у вас долгая жизнь.

— Я хорошо усвоил одну вещь, мисс Уэстон. Никто из нас не знает, сколько времени нам отпущено на этой земле.

Ливви поняла, что он подумал о своей жене.

— Я считаю, что нельзя терять надежду на будущее и надо радоваться возможностям, которые предоставляет жизнь.

— Вы еще слишком молоды. Боюсь, вас ждет разочарование.

— Я не так молода, как кажется. Мне уже почти девятнадцать лет. Меня должны были представить свету прошлой весной, но сестре потребовалась моя помощь. Я готова подождать еще год, но боюсь, что обо мне может сложиться мнение как о старой деве.

—Старая дева в двадцать лет. — Маркиз покачал головой. — А я старше вас почти на десять лет. По вашим расчетам я уже старик.

— Для мужчин существуют другие критерии. Вы в самом расцвете жизни. К тому же вы маркиз и потому будете завидным женихом до самой глубокой старости.

— Да, многих женщин привлекает мой титул. — Он тяжело вздохнул. — А я думал, им нравится мой веселый нрав.

Оливия едва не задохнулась от смеха.

— Если бы я стала добиваться вашего расположения, милорд, то исключительно из-за последнего.

— А если я начну ухаживать за вами, мисс Уэстон?

Сердце Оливии екнуло.

— Поясните, пожалуйста.

— Если я начну ухаживать за вами, то что, по-вашему, меня может привлечь?

— Вероятно, мое приданое.

— Я не нуждаюсь в средствах.

— Тогда — мои связи. Мой отец — виконт, дед по материнской линии был герцогом, а муж моей сестры является графом Данстоном.

Шелдон пожал плечами:

— Хорошая родословная важна, но, как вы могли заметить, я маркиз. Я не нуждаюсь в расширении связей с аристократами.

— Еще я умею рассказывать интересные истории на ночь.

Уголки его губ тронула улыбка.

— Я не ребенок.

— Конечно, но у вас есть сын.

— Вы говорите о своих материнских способностях. Это хорошо, мисс Уэстон, но для ухода за ребенком существует няня.

Оливия скрестила руки на груди.

— В таком случае мне, видимо, нечем привлечь вас, милорд, и вы не станете ухаживать за мной. Это успокаивает меня.

Он погрозил пальцем:

— Не надо лгать, мисс Уэстон.

— Разве вы намерены ухаживать за мной, милорд? — спросила Оливия с улыбкой.

— Нет. Однако едва ли мой отказ ухаживать за вами успокаивает вас. В этом вы солгали. Все женщины желают, чтобы за ними ухаживали.

Она уперлась руками в бока.

— Почему я должна с радостью принимать ухаживания мужчины, который не испытывает ко мне ни малейшего влечения?

— Но я не сказал, что вы непривлекательны для меня. Вы сами пришли к такому заключению.

— Вы вполне ясно дали это понять.

— Дело в том, что вы забыли упомянуть о самом главном вашем достоинстве.

— Вот как? — Она пристально посмотрела на него. — Что вы имеете в виду?

— Ну, наряду с вашим, несомненно, жизнерадостным характером я не стал бы приуменьшать ваш очевидный талант по части благоустройства. Скажите, этот ваш талант распространяется на все комнаты или исключительно на библиотеки?

Ливви сделала глубокий вдох и сосчитала до десяти. Затем до пятидесяти. Но это нисколько ее не успокоило. Сначала этот человек пытался покончить с ней, дав команду собаке атаковать ее, затем проявил неблагодарность в отношении проделанной ею большой работы в библиотеке. А теперь позволил себе нагло критиковать ее личность.

Это невыносимо!

— Забудьте о моем извинении, — прошипела она.

В ответ раздался низкий, чуть хрипловатый смех. Джейсон подался вперед и коснулся ее подбородка.

— Вы очаровательны, — прошептал он, обдав горячим дыханием ее щеку.

Чтобы не совершить то, о чем потёки пришлось бы сожалеть, Оливия повернулась и поспешно двинулась в свою комнату. Она воздержалась от того, чтобы хлопнуть дверью, но лишь потому, что была уверена этот поступок только развеселит негодяя, находящегося по соседству. Когда тетя Кейт говорила об изменениях, произошедших в ее пасынке, Оливия представляла себе тихого печального затворника. Она полагала, что сможет помочь ему воспрянуть духом, убедив, как приятно иметь хорошую компанию, и, может быть, даже позволить ему поцеловать ее. Но она никак не рассчитывала на приключение, которое ожидало ее здесь в действительности!

Приключения всегда чреваты непредсказуемыми последствиями. Вы можете все распланировать, однако не способны предвидеть возникающие проблемы. Обычно они обнаруживаются слишком поздно и нет возможности повернуть назад. Впрочем, Оливия и не думала отступать.

Она непроизвольно опустила руку, чтобы коснуться броши, и вспомнила, что спрятала ее на ночь. Маркиз оказался совсем не таким, как она ожидала, хотя он был нежным любящим отцом и мужем, судя по описанию в дневнике его жены. Оливия не отступит от своего намерения при первой неудаче. Она взяла книгу с письменного стола, где оставила ее ранее, и начала листать страницы. Вот он!

Оливия извлекла из книги отдельный листок бумаги и подошла к окну. Стоя в серебристом свете луны, она начала шепотом произносить слова: стихов, перемежающиеся с молитвой о спасении.

Из прочитанного Оливия сделала вывод, что при замке есть убежище священника, с которым связана какая-то тайна, и что лорд Шелдон не освободился от его гнетущего прошлого. Человек, когда-то писавший своей жене такие стихи — пусть даже лишенные мелодичности и режущие слух, — видимо, до сих пор переживал ее гибель. Пряча листок бумаги назад в книгу, Оливия была убеждена, что ему необходимо помочь вновь обрести радость жизни. И это должна сделать она, Оливия Джейн Уэстон.

 

Глава 4

Неужели у вас нет уважения к госпоже и ее дому, нет ни малейшего такта?

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

В то время как экономка занималась уборкой, которую обычно выполняют горничные, а его мачеха с утра взяла на себя заботу о том, чтобы нанять новых служанок, Джейсону сообщили за завтраком, что на него возложена обязанность сопровождать мисс Уэстон в ее путешествии по замку. Это, конечно; была нежелательная ситуация, но он тем не менее решил ею воспользоваться. Час, или около того, проведенный в компании мисс Уэстон, позволит ему избавиться от тех теплых чувств, которые возникли у него минувшей ночью.

Бог знает что еще могло бы произойти. Всю ночь он тщетно пытался уснуть, а в те моменты, когда ему удавалось немного задремать, его одолевали чувственные видения, в которых он и мисс Уэстон занимались любовью среди стопок книг. Ему никогда прежде не приходило в голову делать подобные вещи в библиотеках. К счастью, к утру он взял контроль над собой и решил, что чем более открытыми будут платья мисс Уэстон, тем тверже он должен держать себя в руках. Кроме того, он намеревался из утренней экскурсии исключить посещение библиотеки. Эта комната вообще должна быть запертой, однако следовало учитывать, что восприимчивость Говера к распоряжениям Джейсона носила весьма избирательный характер.

— Мисс Уэстон, если вы уже насытились горячим шоколадом… — Он встал и кивком сделал знак следовать за ним. — Мы начнем с Большого холла, так как это самая древняя часть замка, хотя там производились различные усовершенствования на протяжении последних пяти веков.

В столовой было три двери; одна вела к новой башне, которая находилась на одном этаже с библиотекой. Они, разумеется, не пойдут через эту дверь. Дверь на южной стороне комнаты вела в личные апартаменты, но он не собирался показывать мисс Уэстон спальни. Он не поведет ее туда: ни физически, ни мысленно и вообще никоим образом.

Дверь, к которой он направился вместе с мисс Уэстон, вела в башню, где, как он полагал, его древние предки, одетые в туники и лосины, искали уединения от шума и суеты Большого холла. Другие, менее древние предки, в камзолах и облегающих штанах, покрыли стены дубовыми панелями и добавили окно, которое наполнило небольшое помещение светом. Спокойная атмосфера комнаты не изменилась за минувшие годы, однако ее назначение не стало столь очевидным в настоящее время, поскольку во всем замке Арлисс царила тишина, как в сказке о спящей принцессе.

— О, какая прелестная комната! — воскликнула мисс Уэстон, окинув взглядом резные панели.

Она провела по ним пальцами и посмотрела вверх на лепной бордюр, опоясывающий всю комнату. Затем дважды обошла помещение, размышляя над картинами, прежде чем остановилась около одной из них.

— Боюсь, я не могу понять содержания этого произведения, — призналась она. — Я не назвала бы это батальной сценой, и едва ли то, что здесь изображено, относится к библейской мифологии. Это имеет какое-то отношение к вашей семье.

Джейсон кивнул:

— Это вполне вероятная версия. Мой давний предок, третий маркиз, верил, что его посещало привидение злосчастной Рослинн Рис — одной из ранних обитательниц замка. Он заказал эту картину, чтобы увековечить кистью духовный мир Рослинн.

В глазах мисс Уэстон отразилось волнение.

— Я надеялась увидеть призрачную леди во время моего пребывания здесь, однако в связи с тем, что в старой башне разбито окно…

— Здесь нет привидения, мисс Уэстон, — убедительно сказал Джейсон, и в этой маленькой комнате его слова прозвучали почти как крик. — Призрачная леди не что иное, как легенда, приукрашенная и передаваемая из поколения в поколение. Что бы ни рассказывала вам об этом Кэтрин…

— Тетя Кейт вспоминала лишь о всяких мелочах, — решительно прервала его мисс Уэсто-н. — Может быть, вы подробнее расскажете мне о призрачной леди?

Маркиз покачал головой:

— Если теперь вспоминаются только всякие мелочи, эта история в конце концов будет забыта, и тогда, возможно, служанки не будут увольняться.

Оливия бросила на него оценивающий взгляд:

— Вы действительно считаете, что служанки увольняются из-за старой истории о привидении?

Джейсон пожал плечами:

— Говер предполагает, что их пугают собаки.

— Их, безусловно, что-то пугает, но я сомневаюсь, что собаки могли стать причиной отказа от работы в хорошем доме и с приличным жалованьем.

Он почувствовал, что она пытается подвести его к определенному ответу, но не поддался ее уловке.

— Не стоит ходить вокруг да около, мисс Уэстон. Скажите, почему, по-вашему, увольняются служанки, если причиной не являются ни собаки, ни привидение?

Оливия заколебалась, теребя складки своих юбок.

— Вы в самом деле хотите знать мое мнение?

Маркиз нахмурился:

— Конечно.

— Хорошо. — Она проглотила подступивший к горлу ком и перевела взгляд на бордюр. — Если я скажу вам, почему служанки увольняются, вы расскажете мне о призрачной… о Рослинн?

Джексон разозлился. Он ненавидел разговоры о своей прародительнице, и не потому, что легенда о ней пугала служанок, а потому что люди — особенно женщины — всегда вздыхали при этом и прикладывали к носу платки, шепча, как романтична эта история, хотя никакой романтики в ней не было.

— Хорошо, я расскажу вам то, что слышал, об этом, — согласился он наконец, — так как думаю, вы будете донимать расспросами каждого в замке, пока не услышите эту историю.

— Вероятно. — Оливия улыбнулась, отчего на щеках ее обозначились ямочки. — Настойчивость — одна из моих сильных сторон.

— Я хотел бы узнать и ваши слабые стороны, — тихо сказал маркиз.

— Не будем говорить об этом, милорд. Мои слабые стороны не лежат на поверхности.

Он вскинул брови:

— А мои?

— Можно считать, что проявление раздражительности является вашей слабой стороной. Я заметила это, находясь всего лишь сутки под крышей вашего дома, но если вы всегда рычите и говорите на повышенных тонах, можно предположить, что именно вы пугаете служанок.

Он рассмеялся, потому что счел это предположение совершенно нелепым. Возможно, он был немного резок с некоторыми служанками и однажды даже потерял выдержку с той, которая посадила его сына в ванну с холодной водой, заявив, что это закаляет ребенка, но его нельзя осуждать за это. Или за увольнение служанки, которая решила предложить ему особые услуги. Или за то, что он отругал глупых девчонок, которые сплетничали и вели себя крайне легкомысленно. Они в любом случае не задержались бы у него надолго.

Боже, неужели он действительно являлся причиной увольнения служанок?

Мисс Уэстон подошла к нему и тронула за руку:

— Я не думаю, что все они уволились из-за вас. Замок расположен в уединенном месте, и, вероятно, здесь слишком спокойно. Я полагаю, некоторые девушки хотели бы большего оживления, и не сомневаюсь, что иные рассчитывали понравиться хозяину… — Она прикрыла свободной рукой рот, затем глаза. — О Боже, не могу поверить, что я произнесла это вслух.

Джейсон усмехнулся, с удивлением наблюдая, как ее белая, с кремовым оттенком, кожа стала красной, как клубника.

— Не надо смущаться. Это самый лучший комплимент, который я слышал за последнее время. Го-вер чрезвычайно скуп на похвалы.

Неизвестно почему, но он почувствовал необходимость облегчить ее затруднительное положение. И когда она отняла руку от своего лица и улыбнулась, вновь продемонстрировав ямочки на щеках, у него возникло чувство, словно ему подарили луну и звезды.

В его памяти всплыл отрывок разговора, а также осколок сосуда, по форме напоминающий сердце. Его сердце: «Выходи за меня замуж, Лора. Я подарю тебе все, что угодно. Драгоценности, платья — луну и звезды, если пожелаешь». «Мне ничего этого не надо, милый. Я хочу владеть только твоим сердцем». Его сердцем… Она желала его сердце, и он отдал его ей.

А потом она ушла и разбила его сердце.

— О чем вы думаете?

Мягкий голос мисс Уэстон вывел маркиза из задумчивости.

— О разбитых сердцах, — ответил он.

— О Рослинн? Или вы пытаетесь подсчитать количество служанок, которых оставили с разбитым сердцем за последние годы? — съязвила Оливия.

Образ жены затмил ту легкость, которую Джейсон ощутил на короткое время.

— Не то и не другое, — холодно ответил он. — Я имел в виду мое сердце. А теперь, может быть, продолжим нашу экскурсию?

Оливия вышла вслед за лордом Шелдоном из башни, мысленно проклиная свою несдержанность и глупость. Как она могла быть такой бесчувственной, такой безрассудной, позволив себе шутить по поводу разбитых сердец, и в особенности сердца этого мужчины? Она ругала себя всю дорогу, пока они спускались вниз, а затем обо всем забыла, когда он привел ее в часовню замка.

Это было длинное и узкое помещение, которое, однако, хорошо освещалось благодаря ряду больших окон с цветными стеклами, расположенных вдоль одной из стен. Разноцветные пятна, подобные разбросанным кусочкам радуги, светились на каменном полу, резных дубовых скамьях и побеленных стенах. На деревянном потолке был изображен Всевышний, парящий в небесах, отчего создавалось впечатление, как будто над головой нет ничего, кроме голубого неба и сонма ангелов. Помещение было простым и тем не менее вызывало священный трепет; от него веяло стариной, и в то же время в нем просматривались современные черты. Ливви никогда прежде не была в часовне, и все же эта обстановка казалась ей знакомой. Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, почему это происходит.

— Именно такой я представляла часовню в «Тенях Хартсбейн-Холла», — сказала она лорду Шелдону.

— Прошу прощения?

— Это название замечательного романа. Там гувернантка Эммелин обнаруживает в подобной часовне тайное убежище священника. А хозяин дома, лорд Максвелл, довольно мрачный, погруженный в раздумья тип, влюбляется в Эммелин и спасает ее, когда злая экономка запирает Эммелин в обители священника.

Оливия искоса взглянула на маркиза.

— К сожалению, я не читал этот роман, — сказал лорд Шелдон, хотя в голосе его не чувствовалось сожаления. — Вы говорите — злая экономка? Видимо, я должен заказать его для миссис Мэддок.

— О нет. — Ливви покачала головой. — Я уверена, что ей скорее понравится другой роман — «Невеста из Мунгейт-Мэнора». В этой истории Эммилиана, доведенная до нищеты итальянская графиня, Уеняет свою внешность и становится экономкой в доме принца Максимиллиане..

Маркиз прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.

— Позвольте мне угадать: он тоже был мрачным, погруженным в раздумья типом?

Оливия кивнула.

— Этот принц и экономка также влюбились друг в друга?

— На самом деле она была графиней…

— Ну, так как члены семьи миссис Мэддок много лет служили представителям рода Траернов, я абсолютно уверен, что она не является переодетой аристократкой. И я влюблен исключительно в ее пирожные к чаю. Думаю, было бы весьма жестоко с моей стороны давать ей ложную надежду.

— Можете сколько угодно подшучивать, милорд, — со вздохом сказала Ливви. — Вы не знаете, какое огромное удовольствие доставляют такие романы.

— Это бессмысленные истории, написанные для бессмысленных женщин.

— Я уверена, многие мужчины с удовольствием читают эти романы, — сухо ответила она.

— Сомневаюсь.

Ливви вопросительно вскинула брови.

— Мужчины — рациональные создания, — пояснил он. — А эти романы, — хотя я не уверен, что они заслуживают такого высокого звания, — совершенно очевидно игнорируют здравый смысл.

— Понятно, — процедила Оливия сквозь стиснутые зубы. — Ну если мужчины рациональные создания, то женщины?..

Он не колебался ни секунды:

— Женщины — нелогичные, иррациональные, взбалмошные существа, склонные к нелепым представлениям о романтике и любви.

Оливия не могла определенно решить, что ее больше поразило: его слова или убежденность, с которой они были произнесены. Она смущенно улыбнулась:

— Можно подумать, что вы ненавидите женщин, милорд.

Он распрямился.

— Ненавижу женщин? Нет, я люблю их, как любой нормальный мужчина.

— Для мужчины, любящего женщин, у вас далеко не лучшее мнение о них, — возразила Оливия.

Он пожал плечами:

— Просто я знаю слабости вашего пола, но это не означает, что эти недостатки относятся к вам.

Оливия изумленно посмотрела на него, не зная, что сказать в ответ.

— Давайте пройдем в Большой холл, — предложил маркиз. — Там мы сможем сесть и продолжить разговор о женских слабостях. Я расскажу вам о Рослинн.

Он указал на маленькую деревянную дверь, которая соединяла часовню с Большим холлом. Они подошли к креслам у огромного камина, куда маркиз отнес ее накануне. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как Оливия ступила в замок Арлисс.

Лорд Шелдон откинулся на спинку кресла и начал свой рассказ:

— Много лет назад…

— Но не в слишком далеком прошлом, — вставила Ливви.

— Вы будете рассказывать или я?

Оливия тоже откинулась на спинку кресла и чопорно сложила руки на коленях.

— Хорошо. Как я уже говорил, много лет назад в замке жила красивая служанка по имени Рослинн. Ее мать скончалась при родах, и девочка стала любимицей отца и ее пятерых старших братьев, которые баловали ребенка. Однако такое всеобщее внимание не испортило ее, и Рослинн выросла милой и доброй, какой только может быть женщина. Как ее мать и бабушка, Рослинн обладала даром врачевания с помощью снадобий. Многие верили, что в женщинах из семейства Рис течет кровь волшебниц и потому они умеют так хорошо лечить. Люди приезжали к ней из далеких мест, чтобы получить какую-нибудь целебную мазь или ради магического воздействия, которым она обладала. — Маркиз тихо засмеялся и покачал головой: — Уэльсцы слишком доверчивы. Во всяком случае, однажды, собирая травы в сельской местности, Рослинн набрела на человека, лежащего на земле. В нескольких ярдах от него она увидела лошадь и поняла, что этот мужчина, вероятно, упал во время скачки. Не зная, мертв он или просто потерял сознание, девушка опустилась на колени возле него и попыталась нащупать пульс на шее… Кожа незнакомца была холодной, и Рослинн решила, что слишком поздно. Она склонила голову, и по щекам ее потекли слезы, которые капали на голову мужчины, подобно теплому дождю. Внезапно кончики ее пальцев уловили слабое биение пульса, и, когда Рослинн прижалась ухом к груди мужчины, ровное биение его сердца стало явственным.

— Это волшебство! — прошептала Ливви, не в силах сдержаться.

И пока маркиз, закатив глаза, не начал свою язвительную речь о невозможности существования волшебства, привидений и прочих сверхъестественных явлений, она поспешно продолжила:

—Таким образом, Рослинн вернула незнакомца к жизни. Что случилось потом?

— Незнакомец открыл глаза и увидел самую прекрасную девушку, какую ему приходилось когда-либо встречать. Он тотчас понял, что где бы он ни скитался, в каких далеких землях ни находился, его сердце всегда будет с ней.

— Типично для мужчины, — пробормотала Оливия. — Если девушка красива, он непременно ее полюбит. — Она взглянула на маркиза и увидела, что он с улыбкой наблюдает за ней. — Прошу прощения. Я опять вас прервала.

— Ваше утверждение сомнительно, — сказал лорд Шелдон и продолжил: — Когда Рослинн заглянула в глаза незнакомца, она тоже почувствовала, что ее сердце наполнилось любовью, и поняла, что за всю оставшуюся жизнь не сможет никого полюбить так, как этого таинственного мужчину.

Воцарилась долгая тишина. Ливви разрывалась между желанием хранить молчание в надежде узнать, что произошло с девушкой потом, и потребностью высказать замечание относительно способности Рослинн влюбиться в мужчину, даже не зная его имени.

— Такого не может быть, — не выдержала она.

— Нет, не может, — согласился маркиз.

Оливия сдвинула брови:

— А почему вы остановились?

— Я почувствовал, что вы хотите высказаться по этому поводу.

Она покачала головой и сделала знак рукой, чтобы он продолжил рассказ. Ей не хотелось давать ему повод считать себя правым.

— Мужчина спросил, как зовут его прелестную спасительницу, и, узнав ее имя, понял, что Господь проклял его, так как отец Рослинн оказался не кем иным, как известным главарем мятежников, которого он должен ликвидировать по распоряжению королевской власти. Король Генрих IV лично назначил сэра Филиппа Кентчерча главой города Хаверфордуэст, после того как предшественник Филиппа был убит, защищая замок Хаверфордуэст от нападения мятежников, возглавляемых отцом Рослинн. Но долгу службы сэр Филипп был обязан взять Рослинн в плен и держать ее в качестве заложницы…

— Но он не сделал этого! — воскликнула Ливви.

— Сэр Филипп понял, что не сможет пленить ее. Он спросил Рослинн, чувствует ли она силу возникшей между ними связи. Она ответила утвердительно и, в свою очередь, спросила, как зовут человека, который так быстро завладел ее сердцем. Сэр Филипп предупредил Рослинн, что ее семья не одобрит связи с ним, но даже после того, как она узнала, кто он, Рослинн осталась верной своей любви, хотя не представляла, как они смогут быть вместе.

Сэр Филипп поклялся найти выход из этого затруднительного положения и подарил Рослинн кольцо с печаткой в знак своей верности, но при этом предупредил, чтобы она хранила его в тайне. Они договорились встретиться в том же самом месте через неделю. За это время сэр Филипп надеялся найти решение их кажущейся неразрешимой проблемы. В момент расставания сэр Филипп сказал Рослинн: «Я буду считать секунды, минуты, часы и дни до нашей встречи». А Рослинн ответила: «Я буду видеть твое любимое лицо в каждом цветке, в каждой травинке, в каждом дереве, мимо которых буду проходить, пока ты не приедешь ко мне».

Оливия фыркнула, не в силах сдержаться:

— Ну, это звучит уж слишком неправдоподобно, милорд.

— Не я придумал эту чушь, — возразил маркиз. — Я лишь пересказываю историю так, как рассказали мне. — Он нахмурился: — И насколько мне известно, многим женщинам нравятся подобные чрезмерно романтические проявления чувств.

— Да, я уверена, многим женщинам нравятся такие истории, но я не отношусь к их числу. В подобных романах герои говорят слишком много красивых бессмысленных слов. По мне было бы лучше, если бы сэр Филипп вместо слов поцеловал девушку со всей страстью.

— Вы действительно так считаете? — тихо сказал маркиз, пристально глядя на ее губы.

Почувствовав дискомфорт от такого откровенного разглядывания, Ливви поднялась на ноги.

— Может быть, мы продолжим разговор, прохаживаясь по комнате? — предложила она. — Я хотела бы более внимательно осмотреть гобелены.

Маркиз встал и подал ей руку. Ливви не хотела принимать ее — она испытывала замешательство от того чувства, которое он вызывал в ней, но у нее не было выбора. Она как можно легче прикоснулась к его рукаву, стараясь игнорировать тепло, исходящее от мужской руки.

— Итак, на чем мы остановились? Ах да, вы предпочли бы страстный поцелуй. Думаю, вы будете довольны, узнав, что сэр Филипп действительно поцеловал Рослинн, но только один раз, чтобы не испытывать дальнейшего искушения. Затем подошел к своей лошади, сел в седло и поехал. Рослинн наблюдала за ним, пока он не скрылся из виду, затем взяла свои травы и, преисполненная счастьем, направилась домой. Отец и братья решили, что она увидела что-то очень важное, но Рослинн, помня о предупреждении сэра Филиппа, сказала им, что набрела на раненого зайца и смогла его вылечить. Мужчины семьи Рис тоже были взволнованы, так как провели день, планируя новое нападение на англичан, но Рослинн ничего не знала об этом.

Хотя ей очень хотелось рассказать кому-нибудь о своем неожиданном знакомстве, она хранила эту тайну глубоко в душе и спрятала подаренное кольцо. Она поместила его в мешочек, который заполнила тысячелистником, розмарином и другими любовными растениями, и повесила мешочек себе на шею. Отец и братья отправились на дело за два дня до предполагаемой встречи Рослинн с сэром Филиппом и вернулись домой в приподнятом настроении. Они наперебой рассказывали Рослинн о том, как успешно атаковали замок в Хаверфордуэсте и как новый английский лорд приказал своим людям прекратить боевые действия и вывесить белый флаг примирения.

— Потрясающе! — восторженно воскликнула Ливви. — Это действительно звучит чрезвычайно романтично.

Лорд Шелдон искоса взглянул на нее.

— Может быть, прежде чем восторгаться, следует до конца дослушать эту историю? Мятежники, как вы знаете, редко придерживались цивилизованных правил ведения войны, — сказал маркиз с презрительной усмешкой. — В данном случае война не то слово. То, что произошло в Хаверфордуэсте, правильнее назвать бойней.

Оливия изумленно раскрыла рот.

Маркиз мрачно кивнул:

— Когда посыльный выступил вперед с белым флагом, люди сэра Филиппа сложили оружие в знак примирения. Отец Рослинн и его люди, воспользовавшись этим, бросились в атаку. Английский лорд отказался защищаться, и ему мгновенно нанесли смертельный удар. После этого солдаты сдали замок. Услышав этот рассказ, Рослинн убежала и заперлась в том месте, которое теперь называют старой башней. Эта башня всегда была самой высокой в замке. Раньше на самом верху находилась часовня, в которой скрывалась Рослинн, и никто, кроме Бога, не имел туда доступа. Часовня, которую вы видели, была построена после Рослинн. Хотя девушка была врачевательницей, свое разбитое сердце она не смогла излечить.

Волосы на затылке Ливви шевельнулись.

— Она бросилась вниз с башни?

Ответ был известен ей еще до того, как она задала вопрос.

— Ее тело не было найдено, но никто никогда больше не видел ее живой. Прагматики утверждают, что тело, должно быть, утащили дикие животные, а люди, склонные к фантазиям, заявляют, что ее унесла богиня Брэнвен, которая также умерла из-за разбитого сердца. Во всяком случае, мораль этой истории очевидна.

— Нельзя влюбляться в своего врага? — предположила Лйвви.

— Это хорошее правило, но я думаю, истинный урок, который следует извлечь из безрассудного поступка Рослинн, заключается в том, что любовь бывает также пагубна, как война.

Ливви отстранилась от него.

— Вы ошибаетесь. Война действительно деструктивна, но любовь нельзя назвать таковой. Нет ничего хуже, чем потерять любимого человека, но даже в этом случае любовь побеждает смерть, так как память об истинной любви продолжает жить в сердцах людей. Любовь порождает надежды и мечты, которые являются неотъемлемой сущностью жизни.

— У вас, мисс Уэстон, весьма романтические представления о существующем мире. Боюсь, в этой жизни вас ждут большие разочарования.

— В отличие от вас? — резко сказала она.

Его губы тронула чуть заметная улыбка, но глаза оставались печальными.

— Я тоже когда-то был склонен к романтизму, но жизнь оказалась гораздо прозаичнее, чем можно было ожидать. Прошу прощения, меня ждут важные дела.

Он поклонился и ушел.

Оливия позволила ему уйти. За это утро он дал ей достаточно пищи для размышлений. Маркиз по-прежнему оставался загадкой, но она непременно разгадает ее. Она не из тех, кто отступает перед трудностями. Она не откажется от дальнейших попыток проникнуть в тайну его сущности.

 

Глава 5

Прекрати нечестивую болтовню.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Оливии приснился сон. Она спала и вдруг проснулась среди ночи. Ее сердце неистово билось, она села в постели, натянув одеяло на грудь. Ее кожа покрылась потом, отчего ночная рубашка прилипла к телу, но от холода в спальне ее снова зазнобило. Она вглядывалась в темноту, пытаясь узнать, что разбудило ее, и в следующий момент волосы на ее затылке встали дыбом. Оливия медленно повернулась, и то, что она увидела, заставило ее оцепенеть.

На противоположной стороне узкого ложа она увидела красивую молодую женщину, бледную и бесплотную, в средневековой одежде. На ней было гладкое ниспадающее платье с широкими свисающими рукавами, а на бедрах красовался пояс с яркой вышивкой.

Какое-то время Оливия не отрывая глаз смотрела на привидение, застыв от ужаса. Женщина, заметив ее взгляд, вытянула вперед руку. Оливия набрала воздух в легкие и открыла рот, но крик застыл в ее горле, когда призрачная леди слегка покачала головой и приложила украшенный жемчугом палец к губам:

— Не бойтесь. Я не причиню вам вреда.

Хотя губы привидения не шевелились, Оливия каким-то образом восприняла слова на устаревшем языке.

— Должно быть, все это мне снится, — прошептала она дрожащим голосом и медленно опустилась на пол, не обращая внимания на грубые доски под коленями.

— Это не сон. Я также реальна, как вы, хотя не столь материальна. Разве вы не слышали о призрачной леди замка Арлисс?

Оливия облизнула губы.

— Я слышала, но… это невозможно.

— Послушайте меня. Я явилась сюда от имени другой, менее связанной с этим миром женщины. Она никак не может упокоиться, пока тот, кого она любит, не обретет покой. — Привидение окинуло взглядом Оливию. — Она говорит, что вы должны оставаться упорной. Он будет противиться, но он нуждается в вас.

— Не понимаю. — Оливия в замешательстве покачала головой: — О ком вы говорите? О нет, не исчезайте. Пожалуйста, вернитесь!

Привидение медленно растворилось в мерцающем лунном свете.

— Он в вас нуждается.

Эти слова прозвучали эхом в маленьком помещении, и внезапно Оливия почувствовала, что она опять одна в комнате.

Она неуверенно поднялась на ноги и двинулась к двери.

Он нуждался в ней…

Оливия внезапно проснулась. Она откинула тяжелые занавески высокой кровати с балдахином, пытаясь найти свидетельство пребывания таинственной ночной посетительницы. Никаких следов. «Конечно, нет ничего, — сердито сказала она себе. — Все это приснилось».

Однако это не было похоже на сон. Видение казалось таким реальным…

«Он нуждается в вас».

Эти слова звучали в ее голове. Может быть, это только отголоски сна? Оливия соскочила с кровати и протянула руку к халату. Затем, не отдавая себе отчета в том, что делает, быстро пересекла комнату и тихо постучала в дверь, соединяющую ее спальню со спальней маркиза. Если он спит, то, вероятно, не услышит стука, а если не спит, если нуждается в ней…

Дверь открылась, и в проеме появился лорд Шелдон с встревоженным видом. Лицо его было мрачным, а волосы — взъерошены, тем не менее Оливия не могла отрицать, что он прекрасно выглядел в красном шелковом халате. В этот момент Ливви услышала крик ребенка.

— Мисс Уэстон? В чем дело?

— Я… я услышала какой-то звук и встревожилась. Возможно, дверь между нашими комнатами была приоткрыта, — придумала она.

Сейчас не время обсуждать возможность посещения ее привидением замка.

— Сожалею, что разбудил вас, мисс Уэстон.

Оливия заглянула мимо него в комнату и увидела покрывало, сбитое в небольшую кучку, возвышающуюся в середине огромной кровати с балдахином.

— Это ваш сын.

Тон ее слов колебался между вопросом и утверждением.

Маркиз кивнул:

— Да, это мой сын Эдвард. А сейчас я буду признателен вам, если вы вернетесь в свою кровать.

Он сделал шаг в ее направлении, явно рассчитывая, что она отступит назад в свою спальню.

Ливви осталась на месте.

— Его мучают ночные кошмары?

Лорд Шелдон раздраженно вздохнул:

— Вам должно быть известно, что Эдвард страдает хроническим заболеванием, и у него бывают приступы астмы.

— Может быть, следует послать за доктором?

— За этим старым глупцом? Его кровопускания и мази едва не погубили Эдварда.

— А другого врача нет? Ведь надо что-то делать.

Он запустил пальцы в волосы.

— Я вызывал специалистов из Лондона. Я покупал специальные дыхательные устройства и тонизирующие эликсиры. Ничто не помогало, а некоторые так называемые лекарства лишь ухудшали состояние мальчика. Остается только ждать окончания приступа.

Он бросил обеспокоенный взгляд на кровать.

Сердце Ливви сжалось, и ее охватило волнение. Конечно, хорошо, что лорд Шелдон заботится о своем сыне, так как проявление нежных чувств свидетельствует о его способности вновь испытать любовь к женщине. С другой стороны, она была недовольна тем, что ее внезапно охватил ничем не обоснованней приступ ревности по отношению к неизвестной женщине, которая однажды завладеет его сердцем.

«Не будь смешной», — укорила она себя. Иное чувство, помимо временного несерьезного влечения к маркизу, было бы величайшей глупостью. Возможно, он мог бы стать героем, как в одном из ее романов, если бы держал свой рот закрытым. Она же своей стороны едва ли способна претендовать на роль героини.

Однако она могла бы помочь сыну лорда Шелдона, если бы перестала постоянно думать о его отце и сосредоточилась на конкретной проблеме.

— Вам известна причина его нездоровья? — спросила Ливви.

— Непонятная тревога. Волнение. Изменения погоды. — Он сделал руками всеохватывающий жест. — Некоторые кажущиеся неопасными события и эмоции способны вызвать приступ. Он может лечь в постель в полном здравии и внезапно проснуться через час или два, страдая от удушья.

— Какой ужас, — сказала Оливия с чувством.

—Да, — тон лорда Шелдона был довольно резким, — и если вы вернетесь в свою спальню, я смогу заняться своим сыном.

Оливия проскользнула мимо маркиза и направилась к его кровати. Возможно, потому, что у нее было много младших братьев и сестер или, может быть, потому, что она обладала врожденным материнским инстинктом, она не могла оставаться в стороне, зная о страданиях больного ребенка.

Лорд Шелдон схватил ее за руку и остановил:

— Нет. Мальчик стесняется незнакомых людей, и симптомы его болезни могут обостриться.

— Ребенок явно чего-то боится и оттого чувствует недомогание. — Ливви отстранила руку маркиза и подошла к кровати. — Привет, Эдвард. Меня зовут Оливия, но ты, если хочешь, можешь называть меня просто Ливви. Шарлотта так зовет меня. Я ее кузина.

Эдвард был красивым мальчиком. С темными волосами и глазами, он являл собой уменьшенную копию отца, хотя его юные черты были гораздо мягче. Он выглядел слишком бледным, и его затрудненное дыхание вызывало страх у Ливви. Приступ кашля потряс его хрупкое тело, и она невольно отступила назад. Она никогда прежде не имела дела с такой серьезной болезнью.

Осознание этого вызвало у нее чувство беспомощности и бесполезности. Что она делает здесь? Не только в спальне маркиза, а вообще в замке Арлисс. Какое безумие овладело ею, если она, Оливия Уэстон, решила, что сможет помочь маркизу или его сыну? Она уже была готова убежать в свою комнату, как вдруг ощутила спокойствие и внезапно поняла, что надо делать. Она не представляла, откуда пришло к ней это знание: то ли от глубоко укоренившегося инстинкта, то ли извне. Может быть, это был дар привидений, существующих вне пространства и времени и наблюдающих за обитателями замка. Откуда бы это знание ни пришло, она была благодарна за это.

Оливия поняла, что болезнь мальчика являлась следствием его страха подвергнуться нападению. Его надо чем-то отвлечь. Она заметила, что Эдвард смотрел на нее с любопытством. Если его внимание будет сосредоточено на ней, он в меньшей степени будет подвержен страху. Она также поняла, что он не будет бояться, если не будет оставаться в одиночестве.

Кроме того, Ливви твердо верила в целебную силу прикосновения. Когда она болела, прикосновение матери, казалось, облегчало страдания. Она не была матерью Эдварда, но, возможно, ее присутствие и забота помогут мальчику.

— Можно я сяду рядом с тобой, Эдвард, и расскажу тебе историю? Ты не возражаешь?

— Я не думаю… — начал маркиз, но замолчал, когда Эдвард утвердительно кивнул и резко поднялся в постели.

В комнате было слышно его затрудненное дыхание.

Оливия присела на огромную кровать и привлекла мальчика к себе. Он доверчиво прижался к ней, и она натянула на него одеяло.

Маркиз подошел к креслу у камина и устроился там, скрестив руки на груди; выражение его лица было непроницаемым. Оливия, не обращая на него внимания, сосредоточилась на Эдварде.

— Жил-был, — начала она, поглаживая шелковистые волосы мальчика, — юный принц по имени Эдвард, обладавший особым талантом. Он мог разговаривать с драконами…

Джейсон не знал, как поступить, слушая бессмысленный рассказ мисс Уэстон. Ему претило то, что она ворвалась в его комнату и овладела ситуацией. Она проигнорировала его опасения, что от ее вмешательства состояние Эдварда может ухудшиться.

С другой стороны, эта девушка явно умела найти подход к детям. Ее нелепая история отвлекла Эдварда, и дыхание ребенка заметно улучшилось. Напряжение Джейсона немного спало. На его глаза неожиданно навернулись слезы облегчения. Он закрыл лицо ладонями и уперся локтями в колени.

Иногда ему казалось, что когда он стоит и беспомощно наблюдает за страданиями сына, — это своеобразное наказание за смерть жены. Несчастный случай с Лорой можно было предотвратить.

Если бы он был более требовательным…

Если бы поступился своим самолюбием…

Если бы настоял…

Если бы, если бы, если бы…

— Если бы каждое произнесенное слово «если» превращалось в кухонную утварь, не было бы нужды в лудильщике, — пробормотал он себе под нос, цитируя любимую пословицу отца.

Он не хотел больше думать о покойной жене и сосредоточился на голосе мисс Уэстон. Через некоторое время он окончательно расслабился и, перед тем как уснуть, подумал, что, вероятно, поспешил осудить ее способности рассказчицы.

— Милорд?

Джейсон не среагировал на голос. Тот, кто обращался к нему, должен видеть, что он отдыхает.

— Милорд?

Снова раздался голос, на этот раз более громкий и твердый. Проклятие, неужели человек не может хоть немного поспать?

Легкое прикосновение руки к его плечу заставило Джейсона очнуться. Он открыл глаза и в замешательстве огляделся.

— Прошу прощения. Я не хотела вас напугать.

Сбитый с толку, Джейсон заморгал и наконец сосредоточился на том, кто говорил. В первый момент он решил, что все еще спит и возникшее перед ним видение — плод его воображения, не дававшее ему покоя бессонными ночами. Затем он решил, что это реальная женщина, так как волосы той, которая являлась в его грезах, были распущены, а не заплетены в длинную косу, и на ней не было такого безобразного халата, закрывавшего все ее тело.

На ней вообще ничего не должно быть, кроме чулок. Женщина в одних чулках с подвязками возбуждает гораздо сильнее, чем полностью обнаженная. В таком виде она выглядит более безнравственно.

Он подумал, что если стоящая перед ним женщина реальна, то на ней обязательно должны быть чулки под этой безобразной фланелевой одеждой.

Женщина скрестила руки на груди.

— В моей одежде нет ничего ужасного, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Мне тепло в ней, а ее внешний вид вас абсолютно не касается!

Джейсон не был уверен: то ли он произнес вслух то, что думал, то ли женщина каким-то образом угадала его мысли. В ее облике было что-то знакомое, вызывающее раздражение. Он вспомнил события минувшего дня и пришел в себя, избавившись от оцепенения.

— Мисс Уэстон! — выпалил он.

Она приложила палец к губам и кивнула в сторону кровати. Прежде чем Джейсон успел ответить, Оливия направилась в свою комнату, сделав знак следовать за ней.

— Он спит? — спросил Джейсон, когда они вошли в ее комнату.

Она кивнула.

— Вы тоже спали, и я разбудила вас только для того, чтобы вы могли лечь в постель. Кресло не слишком удобное место для сна.

— Благодарю вас, мисс Уэстон, и прошу извинить меня за нелестную оценку вашего халата. Боюсь, я начал говорить, еще не полностью проснувшись.

— Все в порядке, милорд. Я, вероятно, тоже сочла бы, — она махнула рукой перед собой, — этот халат ужасным, если бы у меня была такая великолепная одежда, как у вас.

Он ничего не мог поделать с собой. Он мужчина. Прозвучавшее в голосе мисс Уэстон желание побудило его представить ее в его халате красного шелка, касающегося ее тела, подобно ласки любовника. Из груди его вырвался тихий стон, и Джейсон, почувствовав себя крайне неловко, порадовался, что его одежда достаточно свободна, чтобы скрыть охватившее его возбуждение.

— Вы хорошо себя чувствуете? Не желаете ли теперь лечь в постель?

Джейсон сжал кулаки и напомнил себе, что эта девушка не представляет, что предлагает таким невинным образом. Он очень хотел лечь в постель, но не для того, чтобы спать. Его тело окончательно проснулось.

Боже, ему, вероятно, опять придется провести бессонную ночь. Так недолго сойти с ума. А учитывая мысли, постоянно возникающие в его голове, возможно, он уже лишился разума.

— Милорд?

Джейсон покачал головой:

— Я вполне здоров и уже не хочу спать. Я оставлю вас, чтобы вы могли отдохнуть.

— Наверное, так будет лучше.

Ему показалось или нет, что в ее голосе прозвучало разочарование? Нет, конечно, нет. Каковы бы ни были ее чувства, когда она вошла в его дом, Джейсон подозревал, что теперь мисс Уэстон сожалеет о своем решении посетить замок Арлисс. Его чувства также подверглись изменению. Хотя мисс Уэстон по-прежнему оставалась гостьей и создавала определенные неудобства, он нисколько не сожалел, что она приехала сюда.

Хотя бы потому, что она положительно повлияла на Эдварда.

И не только ее образ в его красном шелковом халате заставлял его сердце биться сильнее.

Он направился в свою комнату:

— Спокойной ночи, мисс Уэстон.

— Хорошего сна вам, милорд.

Джейсон закрыл дверь между их спальнями и с трудом сдержал желание удариться головой о деревянную панель.

«Хорошего сна», — сказала она.

Однако едва ли он сможет заснуть. Мисс Уэстон положительно влияла на его сына, но маркиз чувствовал, что на него она действует далеко не лучшим образом. Он надеялся в дальнейшем избежать нарастающего возбуждения при общении с ней.

 

Глава 6

Я вижу, ты веселый малый и не дорожишь ничем на свете.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Канун Рождества

На следующее утро Джейсон неуверенной походкой вошел в комнату для завтрака. Он кивком приветствовал мачеху и мисс Уэстон, прежде чем опуститься в свое кресло во главе стола.

Кэтрин окинула его взором и тут же начала выговаривать:

— Тебе следует больше заботиться о себе, Джейсон. Ты не сможешь помогать Эдварду, если заболеешь. А ты действительно заболеешь, если будешь плохо спать.

— Спасибо за заботу, Кэтрин. Твоя проницательность и твоя неопровержимая логика не перестают изумлять меня.

Кэтрин тепло улыбнулась ему, невзирая на его грубость:

— Неужели ты думаешь, что после стольких лет нашего общения я не привыкла к твоему ужасному характеру? Надеюсь, ты все-таки убедился, что тебе необходимо вздремнуть днем вместе с Эдвардом и Шарлоттой.

— Взрослые мужчины не спят днем.

— Ты не протянешь до вечера, если немного не поспишь.

— Ничего не случится, если я лягу спать вечером.

— Но мы должны показать Оливии, как отмечают Рождество в Уэльсе.

Джейсон пристально посмотрел на мачеху.

— Чем отличается уэльское Рождество? — поинтересовалась мисс Уэстон.

— Всем, — ответила Кэтрин, тогда как Джейсон сказал:

— Ничем.

— Не слушай его. Ничто не похоже на Рождество в Уэльсе. Если ты однажды посетишь рождественскую службу здесь, то ни в одном другом месте празднование Рождества не доставит тебе такого удовольствия.

— Сомневаюсь, — сказал Джейсон.

— О, перестань, — одернула его Кэтрин, затем продолжила: — В канун Рождества рее ложатся спать поздно. Мы украсим дом, и миссис: Мэддок приготовит сладости.

— Это звучит весьма привлекательно, — согласилась мисс Уэстон.

— И служба в церкви не такая, как ты представляешь. Проповедь длится совсем недолго, а остальное время посвящается гимнам.

— Проповедь и гимны звучат на валлийском языке, и я сомневаюсь, что они доставят вам удовольствие.

Джейсон постарался придать своему голосу оттенок сожаления. Не настолько, чтобы мисс Уэстон заподозрила его в предвзятости, но достаточно, чтобы она поняла, какое это ужасно скучное мероприятие.

— Вздор, — возразила его мачеха. — Я тоже не говорю на этом языке, но это не мешает мне получать удовольствие. Это великолепное празднование, — уверила она свою племянницу. Затем повернулась и задумчиво посмотрела на Джейсона: — В последние годы я позволяла тебе быть ко всему безучастным, постоянно пребывать в дурном настроении и прятаться от всех, но это не должно продолжаться. Эдвард и Шарлотта уже достаточно взрослые, чтобы в этом году посетить церковь, и ты не можешь ссылаться на их возраст в качестве предлога оставаться дома.

— Холодная погода вредна для Эдварда, — запротестовал Джейсон.

— В таком случае мы позаботимся, чтобы он оделся теплее. И если потребуется, в карету можно поместить горячие кирпичи и меховые покрывала.

— Мне не нравится эта затея, — пробормотал Джейсон.

— Я не думала, что она понравится тебе, но у тебя впереди целый день, чтобы смириться с этим. Полагаю, к вечеру ты примешь правильное решение.

— Сегодня должен приехать Чарлз. Он может сопровождать вас вместо меня, — предложил Джейсон.

— Нет, это должен быть ты. Эдвард расстроится, если ты не поедешь, и Шарлотта тоже.

Кэтрин встала. Джейсон тоже привстал, но она жестом усадила его. Она подошла к буфету, положила еду на тарелку, затем поставила ее перед ним не слишком вежливым движением.

— Ешь, — приказала она. — Может быть, наполненный желудок поспособствует улучшению твоего настроения. Оливия, ты тоже должна очистить тарелку. Впереди у нас долгий день.

Кэтрин направилась к двери.

— Уходишь так скоро? — Джейсон попытался изобразить разочарование.

— Не беспокойся. Я вернусь, как только проведаю детей.

После того как она вышла из комнаты, Джейсон остался наедине с мисс Уэстон. Они молча ели несколько минут, прежде чем он сказал:

— Мне кажется, я никогда не смогу отблагодарить вас за помощь, которую вы оказали минувшей ночью.

Оливия оторвала взгляд от своей тарелки; щеки ее порозовели.

— Не стоит благодарности, — пробормотала она.

— Стоит. Мне кажется, у вас дар общения с детьми.

— У меня четверо младших братьев и сестер, — сказала Ливви, как будто этим все объясняется.

— И вы их очень любите.

— Конечно!

— Дорогая мисс Уэстон, такое отношение к детям нехарактерно для всех. Из того, что известно мне, дети, как правило, являются серьезным испытанием для взрослых. Если бы я был вынужден иметь дело со всей этой суетящейся и орущей компанией, то сомневаюсь, что мне захотелось бы видеть еще одного ребенка в моей жизни.

— Я вам не верю, — возразила Оливия.

— Как я уже сказал, вы знаете подход к детям. Такое понимание и сочувствие — большая редкость в наши дни.

Оливия заерзала на своем кресле.

— Моя похвала смущает вас? А я думал, вы привыкли слышать комплименты.

— Да. Нет. Я не знаю.

— Понятно.

— Довольно трудно принять ваши комплименты, милорд, зная другую вашу манеру общаться со мной.

— Другую манеру?

— Да, когда вы меня оскорбляете.

Джейсон расхохотался.

— Я вовсе не собиралась вас веселить, — сказала она.

— И тем не менее развеселили. Вы кажетесь мне весьма забавной. Это тоже можно истолковать как оскорбление?

Он опять засмеялся.

— Эдвард этой ночью спал? — спросила Оливия.

Было ясно, что мисс Уэстон решила сменить тему разговора. Хорошо. Джейсон готов был проявить великодушие. Он не помнил, чтобы в последнее время так от души веселился.

— Не совсем. Он проснулся, и вы должны благодарить меня, мисс Уэстон. Он хотел разбудить вас, чтобы послушать окончание вашей истории, но я сказал, что будет лучше послушать новую историю утром, чем окончание старой среди ночи. Он согласился.

— Разумное решение, — одобрительно сказала Оливия.

— Да, надо уметь убеждать детей.

— Говоря о разумном решении, я имела в виду Эдварда, — последовал лукавый ответ.

— Браво! Я думал, что являюсь единственным, кто способен обратить комплимент в оскорбление.

Ливви улыбнулась:

— Я способная ученица. — Затем лицо ее сделалось серьезным. — Должно быть, Эдвард был совсем юным, когда вы потеряли жену.

—Да.

Джейсон переключил свое внимание на еду.

— Очевидно, вам было очень тяжело.

Он издал неопределенный звук, отчасти потому, что его рот был полон, но в основном потому, что он не хотел говорить с ней о Лоре.

Мисс Уэстон это поняла.

— Я размышляла над симптомами болезни Эдварда. Похоже, у него бронхит.

—. Эдвард не страдает бронхитом, — резко сказал Джейсон.

— Я этого не утверждаю. Ясно одно — его состояние заслуживает внимания, даже если болезнь не очень серьезная. Скажите, врач, наблюдавший Эдварда, применял природные средства?

Шарлатанские снадобья не применялись, хотя экономка предлагала различные средства лечения в течение последних лет. Миссис Мэддок — добрая и заботливая женщина, но ее представления о врачевании были весьма специфическими. Пока она никому не причинила вреда, тем не менее, однажды выбросив в окно одно из ее снадобий от головной боли, Джейсон тем самым нанес ущерб кустам роз внизу.

Он был разочарован, узнав, что мисс Уэстон верила в такую чепуху, хотя казалась разумной женщиной, по крайней мере настолько разумной, насколько это можно ожидать от женщины.

— Я не допущу, чтобы мой сын трижды ходил вокруг свиньи в полнолуние, хотя это когда-то помогло какой-то кузине бабушки.

Мисс Уэстон недоуменно посмотрела на него:

— Трижды вокруг свиньи?

— Так утверждает миссис Мэддок.

— К сожалению, я еще не имела удовольствия говорить с вашей экономкой о целебном влиянии домашних животных при полной луне. — Оливия заговорщически подмигнула. — Лично я не стала бы уповать на это.

— Я тоже.

— В таком случае мы пришли к согласию по крайней мере в этом. Находясь в Шотландии, я обратила внимание на некоторые книги о целебных растениях и домашней медицине. Могу я поискать подобные книги в здешней библиотеке?

Джейсон кивнул:

— Я не думаю, что вы найдете там нечто полезное, однако скажу Говеру, чтобы тот открыл комнату.

Оливия искоса взглянула на него.

— Это ваша обычная практика запирать библиотеку?

— Нет, — признался он.

Она скривила губы.

— Понятно.

— Мисс Уэстон…

Оливия покачала головой:

— Просто не верится. Вы заперли библиотеку, чтобы я не могла проникнуть туда.

Затем она внезапно расхохоталась.

Джейсон пришел в замешательство.

— Значит, вы не сердитесь?

— Сначала рассердилась, но потом подумала, что не стоит считать хождение под луной таким уж нелепым действием. Запирание комнаты, чтобы ваша гостья не принялась наводить там порядок, — вот крайнее безумие!

— С момента нашей встречи безумие стало моим обычным состоянием. Хотя неизвестно, кто из нас более безумен: вы со своим маниакальным стремлением наводить порядок в библиотеках или я, пытающийся остановить вас. Как сказал Петрарка: Libri quosdam ad scientiam, quosdam ad insaniam deduxere.

Оливия нахмурилась:

— Оскорбление на непонятном языке все равно является оскорблением.

— Позвольте перевести: «Одних книги ведут к знаниям, других — к безумию». Вы приобрели какие-нибудь знания, занимаясь упорядочением библиотеки, мисс Уэстон?

— Нет, но…

— Значит, остается безумие. Вы без ума от книг, а я от вас.

— Это еще один удар с вашей стороны, милорд. Вы в отличной форме сегодня утром. Пожалуй, следует сказать тете, что ее беспокойство по поводу вашего здоровья безосновательно.

Оливия встала.

— Я не имел в виду… — начал Джейсон.

— Это не важно. Так могу я заглянуть в библиотеку или нет?

— Да, конечно. Пойдемте прямо сейчас и позовем Говера.

Он удачно вышел из затруднительного положения. Он едва не сказал ей, что его слова не означали оскорбления. Она свела его с ума, но не оттого, что сердила его.

Совсем наоборот.

И в этом его проблема.

Просматривая книги в библиотеке, Оливия в меньшей степени думала об Эдварде и в большей — о его дяде, брате Лоры. Она была ошеломлена, услышав о его приезде. Из дневника Лоры следовало, что Джейсон и Чарлз не ладили друг с другом. И это неудивительно. Лора знала о недостатках, брата, но никогда не высказывала ему свое мнение. И Чарлз, как Лора называла его, постоянно пользовался этим, надеясь, что старшая сестра всегда поможет ему, в какие бы затруднительные положения он ни попадал. И в конце концов она поплатилась за это своей жизнью.

Нет, это несправедливо. Оливия покачала головой, стараясь избавиться от этой нежелательной мысли. Лора погибла вследствие несчастного случая. Как бы то ни было, Ливви должна по крайней мере быть вежливой с сэром Чарлзом. Не надо подавать виду, что ей известно больше, чем следует: это может вызвать вопросы, на которые ей не хотелось отвечать.

Когда он прибыл во второй половине дня, Ливви с удивлением обнаружила, что сэр Чарлз Эйвери — довольно респектабельный молодой человек. На вид, казалось, ему лет двадцать пять, как и ее старшему брату, однако он производил впечатление более зрелого человека. Чарлз выглядел довольно симпатичным мужчиной. Он не отличался красивой внешностью, как его зять, но его мальчишеское лицо было весьма привлекательным. Оливия не сомневалась, что в Лондоне у него немало подружек.

Некоторое количество подвигов сэра Чарлза, нашедших отражение в дневнике Лоры, характеризовало его как бездельника и мота. Этот мужчина на самом деле был еще мальчишкой, который искал только удовольствия и не задумывался о последствиях. Ливви прочитала достаточно романов и знала, что те, кто связывался с подобными бездельниками, всегда страдали от неприятных последствий в будущем.

Она предполагала, что в последние годы он превратился в заядлого игрока, все глубже погружаясь на дно лондонского мира, и сестра уже не могла помочь ему. Вместо этого Оливия увидела молодого человека с каштановыми волосами и круглым, как у херувима, лицом. Он резко отличался от ее представлений, и она не могла оторвать от него глаз. Он дружески улыбнулся ей, и она заметила в его зеленоватых глазах мужскую оценку.

Ливви покраснела.

— Джейс, — обратился сэр Чарлз к маркизу, — кто эта очаровательная особа? Вероятно, ты насильно удерживаешь ее здесь, поскольку ни одна девушка не станет добровольно терпеть твое общество.

Оливия рассмеялась. Маркиз нахмурился.

— Чарлз, это мисс Уэстон. Она племянница Кэтрин. — Его голос звучал с чуть заметным оттенком предостережения. — Мисс Уэстон, это мой шурин, сэр Чарлз Эйвери.

— Дядя Чарлз! — крикнул Эдвард с верхней площадки лестницы.

— Эдвард!

Искренняя радость сэра Чарлза при виде своего племянника еще более укрепила положительное мнение Оливии о нем. Эдвард бросился вниз по лестнице, и дядя, поймав его в свои объятия, закружил мальчика.

— Осторожно, Чарлз, — предупредил маркиз.

Сэр Чарлз поставил Эдварда на пол и взъерошил его волосы.

— Ничего страшного. Ну а где же дамы семейства? Без них радость встречи нельзя считать полной!

— А вот и мы, — сказала Кэтрин, плавно спускаясь по лестнице вместе с Шарлоттой, отчего создавалось впечатление, будто она плыла.

Тетя обладала исключительной грацией, хотя, к сожалению, среди остальных членов семьи это достоинство проявлялось не так заметно, как раздвоенные подбородки или ямочки на щеках.

Как бы в подтверждение этой мысли Шарлотта споткнулась на нижней ступеньке и растянулась на полу, который, как убедилась ранее Оливия, был довольно жестким. Сэр Чарлз устремился к девочке и подхватил ее на руки. Затем перекинул через плечо, и Шарлотта взвизгнула от восторга.

— Привет, куколка!

Сэр Чарлз осторожно поставил ее, затем подернулся к Кэтркн.

— Миледи, — сказал он с коротким поклоном, — вы, как всегда, прекрасны.

— Чарлз, ты бесстыдный дамский угодник, — заявила леди Шелдон, — но я не хочу, чтобы ты был иным. Кто-то же должен угождать тщеславным пожилым женщинам. Подойди сюда, мой мальчик, и дай мне обнять тебя.

Оливия не сомневалась, что тетя искренне любила сэра Чарлза. Значит, он раскаялся и был прощен? Однако маркиз, казалось, не относился к тем, кто легко прощает. Хотя Чарлз непосредственно не был виновен в смерти Лоры, в последней записи в ее дневнике упоминалось об утренней встрече в парке ради Чарлза с каким-то «лордом В.». Дорожный инцидент произошел, когда Лора ехала на эту встречу или возвращалась назад. Это весьма любопытный факт, можно даже сказать — таинственный. Значит, существовал еще некий загадочный мужчина. Возможно, ее ждет здесь необычайное приключение.

Тетя Кейт протянула руку в сторону Ливви:

— Ты уже знаком с моей племянницей?

— Да, конечно. Мой зять давно познакомил нас, хотя едва ли помнит об этом.

Лорд Шелдон нахмурился:

— Я рад, что вы познакомились, мисс Уэстон. Ну а теперь мы наконец сможем поиграть в вист. Мы пытались привлечь Димпси, но он отказывается. Полагаю, он бродит где-то здесь.

— Вы правы, сэр Джейсон.

В комнату вошел дворецкий тети Кейт.

Димпси был еще одной загадкой, и Ливви сомневалась, что кто-нибудь способен понять его. У него был вид профессионального боксера, но с манерами джентльмена. Он мог подкрасться, как дикий кот, и обладал сверхъестественной способностью внезапно появляться в нужное время в самых неожиданных местах.

— Рад видеть вас, — сказал сэр Чарлз, когда Димпси подошел ближе.

— Я тоже рад вас видеть, сэр. — Димпси усмехнулся. — Прежде чем вы снова начнете уговаривать меня, имейте в виду — я вам не по карману.

Сэр Чарлз печально вздохнул:

— Я полагаю, Джейсон уже предложил вам огромную цену?

Тетя Кейт шутливо хлопнула пасынка по руке.

— Может быть, ты перестанешь переманивать моего дворецкого у меня под носом? Он предан мне. He правда ли, Димпси?

— Да, миледи. Я никогда не изменю вам и леди Шарлотте. — Он подмигнул. — Я не представляю, как вы обе сможете обходиться без меня.

— Я рассердилась бы на тебя за твою наглость, если бы это не было правдой.

Димпси подозвал детей:

— А сейчас, мистер Эдвард и леди Шарлотта, как и обещал, я забираю вас с собой, чтобы поискать ветки падуба, плюща и омелы для украшения дома. Но сначала пойдем в детскую и оденемся теплее. Я не хочу, чтобы к рождественскому утру у меня на руках оказалась пара больных детей.

Он подтолкнул ребят к лестнице, и те с радостью поспешили наверх.

Маркиз наблюдал за ними с выражением благоговения и скептицизма на лице.

— В этом человеке есть нечто особенное.

— Да, — согласилась леди Шелдон, — он не просто дворецкий.

— Он не только дворецкий, — продолжил маркиз, — но и превосходный камердинер. А когда он берется готовить еду, она получается изумительно вкусной. Сейчас я вижу, что он к тому же прекрасно справляется с обязанностями няни. — Джейсон покачал головой и повернулся к своей компании: — Чарлз, тебе предоставлена твоя обычная комната.

— Надеюсь, она недалеко от комнаты мисс Уэстон? — сказал Чарлз с явным намеком.

Оливия покраснела. Тетя засмеялась:

— Чарлз, попридержи язык.

Лорд Шелдон, напротив, выглядел сердитым:

— Раз уж зашел об этом разговор, мисс Уэстон расположилась в апартаментах маркизы, так что даже не помышляй о чем-то непристойном.

— Есть, Добродетельный Лорд. — Сэр Чарлз по-военному отдал честь. — Сейчас я пойду наверх, чтобы привести себя в порядок после путешествия и предстать перед вами в приличном виде. Когда состоится обед?

— В семь, — ответил лорд Шелдон.

— В таком случае увидимся в гостиной в половине седьмого, — решительно сказал он.

Ливви знала, что мужчины не любят опаздывать к принятию пищи. Ее брат Генри всегда являлся вовремя.

— Я тоже пойду в свою комнату, — сказала Оливия.

Она хотела заглянуть в дневник Лоры и узнать, есть ли там что-нибудь еще о сэре Чарлзе, чего она прежде не заметила. Он выглядел таким симпатичным и едва ли способным наделать огромное количество долгов, однако внешность бывает обманчивой. Книги, которые она предпочитала, возможно, не способствовали просвещению в общепринятом смысле, однако романы были весьма информативны относительно дурных характеров и бесчестных поступков.

Можно ли допустить, что сэр Чарлз решительно изменил образ своей жизни после смерти сестры? Действительно ли он являлся таким обаятельным молодым человеком, каким казался? Или его доброжелательное, поведение являлось лишь маской, чтобы скрыть истинную натуру?

Может быть, Чарлз определенно знал, что делал, когда обращался к сестре за помощью. Возможно даже, что он предлагал ей совершить преступление. Оливия не знала, кто такой «лорд В.» и что могло произойти при встрече Лоры с ним.

Все эти мысли не давали покоя Оливии. В этом замке она порой забывала, что не является героиней своих мечтаний, а всего лишь мисс Оливия Уэстон. Однако то, что она обычная женщина, не означает, что она не может осторожно заниматься расследованием. И если ее подозрение окажется неоправданным, то только к лучшему.

Ее всегда привлекали различного рода тайны, и она не отступит, пока не выяснит до конца все, что связано с этим замком, пока не распутает гордиев узел, который представлял собой маркиз. Он был гораздо загадочнее, чем его стихи и найденная ею брошь. Только сейчас она начала понимать, какая сложная задача стоит перед ней и какую цену ей придется заплатить, чтобы докопаться до истины.

Джейсон заметил, какие взгляды его шурин бросал в сторону мисс Уэстон. И они ему не понравились. В данный момент ему многое не нравилось, и все это было связано с мисс Уэстон.

Забавно.

Однако он являлся главой дома, хотя вспоминал об этом, лишь когда хотел воспользоваться своим положением.

— Чарлз, — окликнул он шурина, — хочу поговорить с тобой.

Чарлз нехотя вернулся, спустившись вниз по лестнице.

— О чем?

— Может быть, пройдем в мой кабинет?

Как только они оказались на мужской территории, Чарлз повернулся к Джейсону.

— Что еще я натворил на этот раз? — спросил он.

— Я уверен, ты наделал много дурных дел с момента нашей последней встречи, но я хотел с тобой поговорить не по этому поводу.

— Ну говори. Чем вызвана такая крайняя необходимость? — проворчал Чарлз.

— Я хочу поговорить с тобой о мисс Уэстон.

— Это не терпит отлагательств? Ну хорошо, что ты хочешь сказать?

— Она не из тех городских кокеток, с которыми ты привык иметь дело. Она молода и впечатлительна и, вероятно, никогда не пользовалась вниманием таких мужчин, как ты.

— Таких, как я. — Чарлз сосредоточился на стирании воображаемого пятна грязи со своей куртки. — Ты явно невысокого мнения обо мне.

— Черт побери, Чарлз, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Твое имя, как правило, связывают то с одной, то с другой новой женщиной…

— Это досужие сплетни. Любой холостяк в Лондоне, имеющий в кармане хотя бы пару шиллингов, подвержен подобному оговору. Достаточно одного танца и предложенного даме бокала оршада, чтобы мужчина оказался практически помолвленным. Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь твоим превосходным бренди?

Джейсон жестом дал понять, что Чарлз может делать что хочет, пока по крайней мере дело не дойдет до винного погреба.

Чарлз продолжил разговор, наливая себе спиртное.

— Я не думал, что ты следишь отсюда за сплетнями, которые распространяют грязные газетенки. Тебя интересуют только девицы, которых связывают со мной, или последние дамские моды тоже?

— Не говори глупости. — Джейсон подошел к камину. — Разумеется, я не читаю подобную макулатуру и не слежу за твоими девицами. Это означало бы, что я озабочен твоим благополучием. Ты должен знать, мой поверенный в делах в Лондоне имеет удовольствие потчевать меня твоими подвигами в ежемесячных письмах.

Он начал поправлять кочергой поленья в камине с излишней энергией. Поленья трещали и шипели, выбрасывая искры, словно протестуя против такого бесцеремонного обращения с ними.

Чарлз устроился в кожаном кресле возле мраморного камина. Он сделал глоток бренди и вздохнул:

— Такой избыток внимания к моей персоне греет мою душу. Однако уверяю тебя, слухи обо мне преувеличены.

— Пусть так, тем не менее будет плохо для всех, если ты разобьешь сердце мисс Уэстон.

— Успокойся. Я не собираюсь играть ее чувствами.

Джейсон оторвал взгляд от пляшущих языков пламени.

— Значит, ты обещаешь оставить ее в покое?

Чарлз с любопытством посмотрел на него поверх бокала:

— Этого я не могу обещать.

— Но ведь ты не имеешь серьезных намерений в отношении этой девушки!

Джейсон повернулся лицом к Чарлзу с раскаленной кочергой в руке.

— Ради Бога, поставь эту вещь на место, пока кто-нибудь — то есть я — не пострадал. Не понижаю, почему ты так разволновался. Я же могу, в конце концов, остепениться. Почему я должен отказаться от мисс Уэстон, если мы подходим друг другу?

— Потому что… — Джейсон поставил кочергу на место. — Я не думаю, что это хорошая идея.

Чарлз кивнул с глубокомысленным видом.

— Значит, ветер подул в этом направлении, не так ли?

— О чем ты говоришь, черт возьми?

— У тебя есть собственный интерес к мисс Уэстон.

— Нет.

— Не надо смущаться. Видимо, для тебя пришло время вспомнить про прекрасный пол, — сказал Чарлз с явным удовольствием. — Быть вдовцом не означает оставаться всю жизнь в одиночестве. Лора не стала бы…

Джейсон покачал головой:

— Не надо.

— Я скучаю по ней так же сильно, как и ты, однако жизнь продолжается. Эдвард в таком возрасте, когда ему нужна мачеха.

— Что мачеха может дать ему такого, чего не могу дать я?

— Она может внушить ему, что нельзя быть таким затворником, как ты.

Джейсон помассировал затылок и шею.

— Извини. Эдвард плохо себя чувствовал, и я почти не спал всю ночь.

— Проклятие. Я думал, с возрастом он избавился от своего недуга.

— Может быть, избавится в конце концов. До этого случая его болезнь не проявлялась несколько месяцев. Боже, я чувствую себя ужасно беспомощным, когда случаются приступы. Он старается быть мужественным…

Джейсон от волнения не договорил.

Чарлз поднялся с кресла и подошел к нему.

— Может быть, тебе следует разделить с кем-нибудь заботу о мальчике? Я не хочу сказать, что Эдвард является бременем, однако твое положение значительно облегчится, если ты доверишь заботу о нем кому-нибудь еще.

— Ты имеешь в виду — новой жене? Что ты об этом знаешь? Я не помню, чтобы ты был женат.

— Это не обязательно должна быть жена, — возразил Чарлз. — С детства моим доверенным лицом была Лора.

— Я знаю. Я всегда завидовал тебе из-за этого.

Чарлз помолчал некоторое время.

— Я не догадывался. Вот, значит, почему ты невзлюбил меня с самого начала?

Джейсон засмеялся:

— Мне не нравились твои дурные манеры и склонность разрушать собственную жизнь, заставляющие страдать твою сестру. Правда, теперь ты повзрослел, и я рад, что ты наконец проявляешь интерес к своему положению.

— Я… э-э-э… — Чарлз запнулся, застигнутый врасплох такой неожиданной похвалой.

Джейсон улыбнулся:

— Не говори, что тебе надоели мои назидания. Слава Богу, я вынужден терпеть тебя всего лишь несколько недель в году.

— О, в какой-то момент я подумал: куда подевался мой надутый, всех презирающий зять?

Джейсон театрально поклонился:

— Я к вашим услугам.

— Теперь, что касается мисс Уэстон… — начал Чарлз.

Джейсон вздохнул:

— Я полагал, мы покончили с этой темой.

— Едва ли. Мы только поверхностно ее коснулись. Это весьма хорошенькая девушка, хотя у меня не было возможности поближе с ней познакомиться.

— Даже не думай, — грозно сказал Джейсон.

— Ты уже считаешь ее своей? Как трогательно.

— Чарлз, — предупредил его Джейсон.

— Неужели тебе так трудно признаться, что ты ею увлечен?

—. Хорошо, я действительно увлечен ею. Она красивая молодая женщина. За последние несколько лет я мало таких видел.

— И кто в этом виноват?

— Если бы можно было свалить вину на тебя, я так бы и сделал.

Чарлз улыбнулся:

— Не рассчитывай на это, дружище. В этом виноват только ты. К счастью для тебя, женщинам, похоже, нравятся мрачные, задумчивые типы. Чем труднее поймать, тем приятнее иметь. Кажется, так говорят.

— Ты считаешь меня рыбой, которую ловят на крючок?

Джейсон рассчитывал, что вопрос прозвучит легко, как шутка, однако не смог скрыть горечь от осознания такой ситуации.

— А ты возражаешь против такой соблазнительной наживки, как мисс Уэстон?

Джейсон скрестил руки на груди.

— Я не рыба, чтобы меня ловили.

— Разве брак — ловушка?

— Конечно. Не зря его называют мышеловкой священника.

Чарлз пожал плечами:

— Может быть. Однако из того, что мне известно, и судя по твоему браку с моей сестрой, иногда все-таки стоит рискнуть.

Джейсон почувствовал, что разговор принимает нежелательный для него оборот.

— Хорошо, оставайся при своем мнении.

— А ты при своем.

— Итак, мы уяснили… — Чарлз поставил бокал с бренди на письменный стол Джейсона и сложил руки за спиной, словно ученик, отвечающий урок. — Я не должен соблазнять мисс Уэстон, как бы она ни просила меня об этом. Я должен игнорировать ее, чтобы она от безысходности обратилась к тебе.

Джейсон с трудом подавил улыбку.

— Можешь говорить все, что угодно, только оставь ее в покое.

— Я понял, ты давно не общался с прекрасным полом. Если хочешь, я тебе помогу.

— Чарлз, ты не забыл, где находишься?

Шурин окинул взглядом кабинет, словно пытаясь освежить свою память.

— Нет, не забыл.

— Тогда думай, что говоришь, — резко сказал Джейсон. — Я не нуждаюсь в твоей помощи, поскольку планировал по возможности не иметь дел с мисс Уэстон. Боюсь, Кэтрин расстроится, если я задушу эту девчонку, а у меня такое желание возникает каждый раз, когда мы общаемся.

— Полагаю, такое желание возникает от сексуальной неудовлетворенности? Хотя я уверен, ты скажешь, что я ошибаюсь.

— Ты прав.

Чарлз настороженно посмотрел на него:

— Прав в том, что ты готов задушить мисс Уэстон из-за сексуальной неудовлетворенности?

— Нет, ты прав, я скажу, что ты ошибаешься. В любом случае, если я захочу поухаживать за женщиной, твоя помощь мне не потребуется.

Джейсон вытолкал хохочущего Чарлза за дверь и запер ее. Затем сел за письменный стол, наслаждаясь тишиной. Он надеялся, что сказал Чарлзу правду. В своей жизни он еще не знал отказа.

В его молодости женщины сами вешались ему на шею. Разного рода актрисы, скучающие вдовушки и тому подобные особы. Он никогда не знал, что привлекает их: его титул или внешность. Ясно было одно — его личность нисколько не интересовала их. Впрочем, они тоже его не интересовали. Он познавал женщин лишь в библейском смысле.

А затем, в последний год учебы в университете, он познакомился с Лорой. После смерти ее отца Лора и Чарлз переехали в Кембридж к своему дяде, преподавателю в Тринити-колледже. Джейсон влюбился в Лору с первого взгляда. Сначала он думал, что она сама бросится в его объятия, как другие женщины его окружения, но ошибся. За ее улыбчивостью и невозмутимой внешностью скрывался твердый как сталь характер. Когда Джейсон попытался внезапно поцеловать ее, она поставила ему синяк под глазом.

Черт знает почему, но он решил повторить свою попытку и добиться большего. Она не верила в серьезность его намерений, тем не менее позволила ему ухаживать за ней, надеясь таким образом привлечь более подходящих поклонников. Однако через несколько месяцев ему удалось переубедить Лору.

Ее дядя благословил их. Хинчлифф был неглупым человеком. Его зять получил титул баронета, и этот титул перешел к племяннику, но владеть землей племянницы и наследовать титул маркиза — это было за пределами самых смелых его мечтаний. Отец Джейсона приехал из Лондона, где настойчиво ухаживал за молодой красивой вдовой, и был доволен выбором сына.

Джейсона нисколько не волновало, получит он или нет одобрение Хинчлиффа и маркиза — если потребуется, он отправится с Лорой в Шотландию, в пограничную деревню Гретна-Грин, где обвенчается без их благословения, или даже на Луну. Главное — быть вместе с Лорой, остальное не имело значения. Они были влюблены друг в друга и счастливы…

Однако он опасался, что такая идиллия не может длиться долго.

 

Глава 7

Выходит: кто лег спать после полуночи,

лег ни свет ни заря.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Обед в этот вечер был простым, поскольку кухарка занималась приготовлениями к завтрашнему рождественскому торжеству. По сути, большинство приемов пищи у Джейсона проходило подобным образом, так как он считал, что нет необходимости готовить какие-то особенные блюда для одного человека. Как правило, он ел в одиночестве и порой Мрачно думал, что мог бы с таким же успехом перекусить в своем кабинете или в библиотеке.

В данном случае гости вместе с ним обедали позднее обычного, так как впереди их ожидали долгие часы бодрствования и примитивный голод мог возобладать над внешне цивилизованной беседой. Поэтому все четверо взрослых сосредоточились на еде, и в комнате было слышно только позвякивание вилок и ножей, касающихся фарфоровой посуды. Прислушиваясь к этой какофонии, Джейсон уловил тихий вздох сидящей по соседству мисс Уэстон.

Она лишь двигала еду по тарелке, вместо того чтобы с жадностью есть ее, как это делали другие. Казалось, мисс Уэстон окружала хорошо известная Джейсону печальная атмосфера одиночества. Такое состояние не было присуще ей, и это обеспокоило его.

— Вы выглядите печальной, мисс Уэстон. Вам что-то не нравится?

— Нет. Дело в том, что на меня внезапно нахлынула тоска по дому.

— Как это понимать?

Он чувствовал себя в какой-то степени ответственным за ее удрученное состояние.

— Я не хочу сказать, что мне здесь плохо, просто я привыкла к другой обстановке.

Джейсон посмотрел на Кэтрин и Чарлза, чтобы определить, понимают ли они, о чем идет речь.

— Ливви, ты забываешь, что лорд Шелдон был единственным ребенком в семье.

— Какое это имеет значение? — поинтересовался Джейсон.

— У меня шесть братьев и сестер, — пояснила мисс Уэстон, — и двое из них старше меня. Поэтому, когда я принимала пищу в детской, а став постарше — вместе со взрослыми, за столом со мной всегда находился кто-то из моих братьев и сестер.

— Которые, как правило, вели себя очень шумно?

— Естественно. Или, может быть, не совсем естественно. Я подозреваю, мои родственники необычайно шумливы.

— Зато за столом всегда бывало весело, — сказала Кэтрин. — Как ты считаешь, почему твой брат всегда имел много школьных друзей, желающих провести каникулы вместе с ним?

Ливви с удивлением посмотрела на тетю:

— Я полагала, что они приходили к нему из-за Иззи, которая с каждым днем становилась все красивее и красивее.

— Ерунда. Причиной являлось то, что все члены твоей семьи очень доброжелательны. У вас у всех доброе сердце, и ты готова поделиться добротой, которой Господь наделил тебя в полной мере.

— Тетя Кейт… — запротестовала мисс Уэстон с порозовевшим лицом.

— Ты права, — решительно сказала Кэтрин, — здесь слишком тихо.

— Правильно, правильно! — Чарлз поднял свой бокал, приветствуя Кэтрин.

Джейсон привык к спокойной обстановке и не собирался одобрять все, что замышляла его мачеха.

— Теперь послушайте меня… — начал он и замолчал, когда Кэтрин повернулась к нему.

Ее глаза взволнованно блестели.

— Думаю, пришла пора немного развлечься, не так ли?

Джейсон хотел возразить, но она смотрела на него с такой надеждой, что он невольно спросил:

— Что именно ты имеешь в виду?

— Я полагаю, мы могли бы устроить званый вечер. Не бал, поскольку я сомневаюсь, что соберется достаточно гостей, но обед с танцами и играми. Думаю, к нам придут соседи, хотя бы из любопытства. Этот дом слишком долго находился в трауре. Я знаю, ты все еще горюешь, Джейсон, однако…

— Когда конкретно ты предполагаешь устроить празднество? — быстро спросил он, надеясь отвлечь Кэтрин от разговора о прошлом.

— Это должна быть двенадцатая ночь. Оливия будет нашей почетной гостьей, так как ее день рождения приходится почти на это время и ее назвали по имени героини соответствующей пьесы.

— Я не знал этого. Следует ли мне соорудить шалаш у ворот по такому случаю?

Мисс Уэстон покраснела. А Чарлз и Кэтрин выглядели смущенными.

Джейсон раздраженно вздохнул:

— Вы не знаете произведений Шекспира?

— Не очень детально, — ответил Чарлз с улыбкой. — Боюсь, мои мысли заняты другим, когда я посещаю театр.

— Извини, дорогая, — сказала Кэтрин племяннице. — Мне следовало предупредить тебя. Мой пасынок большой любитель Шекспира.

— Что вы имеете против него? — обратился Джейсон к мисс Уэстон.

— Как давно вы увлекаетесь его произведениями? — резко спросила она в ответ.

— Моя сестра кажется немного помешанной на Шекспире, — сказала Кэтрин. — Это увлечение началось, когда она была девочкой, и с годами только усилилось. Она знает всех главных героинь его произведений.

— С ней невозможно разговаривать на какие-то иные темы, — добавила мисс Уэстон. — Она назвала меня и моих братьев и сестер именами героев шекспировских пьес, хотя мой отец уверял, что моя мать вполне нормальная женщина. Лошадям и охотничьим собакам она также давала нелепые имена.

— Бедные животные. — Чарлз сочувственно покачал головой.

Ливви рассмеялась:

— Я сомневаюсь, что они понимают, какие клички им присваивают. Во всяком случае, литературные имена более благородны, чем популярные здесь клички, означающие цвета.

— Я рад, что Эдвард уже знал различные цвета, когда я принес собак в дом, — вставил Джейсон. — Страшно представить, если бы он знал только счет. В таком случае мы называли бы собак дог Один, дог Два, вместо дог Ред, дог Блю.

— Когда тетя Кейт пообещала Шарлотте большого датского дога, — сказала мисс Уэстон, — моя мать начала активно убеждать всех, чтобы собаку назвали в зависимости от пола Гамлетом или Офелией.

Джейсон засмеялся:

— Ваша мать производит впечатление очаровательной женщины.

— О, я очень люблю ее, однако дети испытывали разочарование, когда просили ее рассказать на ночь сказку, а она доставала полное собрание сочинений Шекспира. После ее историй мы долго не могли заснуть, — задумчиво сказала Ливви.

— «Если это и безумие, то в своем роде последовательное», — процитировал Джейсон шекспировское выражение из «Гамлета».

Из груди мисс Уэстон вырвался стон.

— Теперь и вы готовы мучить меня цитатами.

— Не говоря уже о том, что при этом ты становишься ужасно занудным, — добавил Чарлз. — Кажется, ты все-таки нуждаешься в моих советах.

Кэтрин взглянула на него с любопытством:

— В каких советах?

— Как быть более общительным и не отпугивать… гостей, — сымпровизировал Чарлз, переводя взгляд то на Кэтрин, то на мисс Уэстон.

Джейсон подумал, уже не в первый раз, что его шурин не так глуп, как может показаться. К счастью, Кэтрин не поняла утонченную колкость Чарлза.

— Так, значит, мы можем устроить празднование двенадцатой ночи? — спросила Кэтрин.

Джейсон подумал, каким мучительным будет для него это мероприятие. Оно связано не только с необходимостью основательно очистить и проветрить все помещения, но и терпеть весь вечер перешептывания и взгляды бывших друзей и знакомых…

— Нет, — сорвалось у него с языка.

Затем он подумал о заботе мисс Уэстон о его сыне, о Чарлзе и Кэтрин, приезжающих каждый год на Рождество, чтобы он и Эдвард не чувствовали себя одинокими. Если празднество доставит им удовольствие, он может потерпеть некоторые неудобства.

— Хорошо, — согласился он в конце концов. — Однако помните: прием должен быть достаточно скромным. Чарлз, ты должен позаботиться о дамах. Лора обычно говорила, что это моя обязанность… — Он замолчал и встал. — Простите, меня ждут дела. Я не могу тратить время на праздные разговоры.

— В таком случае иди. — Кэтрин жестом отправила его. — Мне, Чарлзу и Оливии необходимо обсудить важные вопросы, и мы не хотим, чтобы ты вмешивался в наши дела. Тебя пригласят, когда дети спустятся, чтобы изготавливать ириски.

Джейсон направился в свой кабинет.

Он догадывался, что они собираются обсуждать.

Речь, несомненно, пойдет о нем.

Оливия не могла припомнить, чтобы в последнее время долго не могла заснуть ночью. Это было лишь несколько месяцев назад, когда она проводила бесконечные бессонные часы, пока ее сестра Изабелла рожала. А еще за девять месяцев до этого она не спала всю ночь, когда Иззи намеревалась подвергнуть риску свою репутацию, чтобы спасти жизнь человеку, которого любила.

Ливви восстановила в памяти замысел сестры, и что при этом она должна была сделать. Однако все могло пойти не так, как задумано, и она кусала ногти, представляя возможные провалы, но не уступала своим страхам, пока сестра благополучно не покинула дом, отправившись навстречу своему соблазну. Как хорошо было просыпаться потом поздно, не беспокоясь, что случилось или может случиться что-то ужасное.

После обеда она, тетя и сэр Чарлз расположились в гостиной, чтобы обсудить планы относительно празднования двенадцатой ночи. В основном этим занимались сэр Чарлз и тетя. Ливви не могла участвовать в обсуждении списка гостей, так как не знала соседей и не могла решить, где лучше устраивать танцы: в Большом холле, где, по мнению тети Кейт, все будет выглядеть более празднично, или в бальном зале, где, как считал Чарлз, будет более удобно. Она даже не знала, что в замке есть бальный зал. Последнюю мысль Ливви высказала вслух.

— Бальный зал находится в помещении над воротами, — пояснил сэр Чарлз. — Он не такой помпезный, как Большой холл, но там меньше сквозняков.

Чарлз и тетя Кейт решили, что Оливия должна посмотреть бальный зал, чтобы сравнить с Большим холлом, так как ее голос будет решающим в данном вопросе. Но главное — по пути к бальному залу находилась кухня, и вечно голодный Чарлз настоял на том, чтобы ненадолго заглянуть туда. Они обнаружили там только миссис Мэддок: кухарка и остальные слуги отсутствовали, готовясь к празднованию Рождества и посещению церкви.

Кухня представляла собой довольно просторную комнату с побеленными стенами и вымощенным плитами полом, что было очень похоже на кухню в Уэстон-Мэноре. Полки из темного дуба и буфеты со сверкающей медью кухонной утварью выстроились вдоль стены, напротив которой располагался очаг, где экономка помешивала содержимое котелка на плите.

— Хорошо, что вы пришли. Я уже собиралась послать за вами. — Миссис Мэддок свободной рукой, словно веером, помахала около своего лица. — Вы хотели собраться все вместе, и я начала варить ириски.

— Ливви, иди со мной и помоги мне поднять детей. А ты, Чарлз, позови Джейсона, — распорядилась тетя Кейт, — и постарайся не раздражать его.

Дети после раннего ужина были уложены в постель, чтобы они могли отдохнуть перед празднованием, поэтому Оливии и тете необходимо было разбудить их и позаботиться о том, чтобы они оделись надлежащим образом. К тому времени, когда они вернулись на кухню, сэр Чарлз уже успешно выполнил свою миссию. Все вместе они устроились на стульях и скамьях вокруг большого деревянного рабочего стола в ожидании, когда миссис Мэддок сообщит, что ириски готовы для вытягивания.

— Как мы узнаем, что уже пора? — спросил Эдвард, зевая и потирая глаза.

— Думаю, уже готово, милый, но мы должны проверить, — ответила экономка.

— Как? — поинтересовалась Шарлотта.

— Я скажу вам, любопытная леди. Видишь эту чашку с водой? Я вылью в нее ложку этой горячей тягучей массы. Если она сразу затвердеет, значит, достигла нужного состояния, — пояснила миссис Мэддок. — Лучше, если это сделает незамужняя девушка. — Она кивком подозвала Оливию: — Действуйте, мисс.

Оливия слышала, что уэльсцы суеверны, и, хотя она не понимала, как ее половая принадлежность и семейное положение могут повлиять на результат изготовления ирисок, тем не менее взяла предложенную ложку и опустила горячую сладкую смесь в чашку с холодной водой. Как и ожидала миссис Мэддок, масса мгновенно затвердела.

— Отлично! — воскликнула экономка. — Готово. — Она сняла котелок с огня и осторожно поставила его на покрытый мрамором подсобный стол. Затем начала медленно выливать смесь на холодную каменную пластину, которую предварительно смазала маслом.

Сэр Чарлз тем временем выловил кусочек затвердевшей ириски из чашки. Он уже поднес его ко рту, когда Шарлотта заметила это и потянула мать за рукав. — Почему он взял кусочек? По правилам первыми должны пробовать девочки.

— Первыми должны быть леди, — поправила мать. — Однако я сомневаюсь, что тебя можно считать леди.

— Единственной, кто имеет право взять этот кусочек, является мисс Уэстон, — безапелляционно заявила миссис Мэддок. — Пока мы можем только смотреть.

Сэр Чарлз внимательно осмотрел ириску.

— Выглядит вполне съедобной, — сообщил он. — Что еще можно увидеть?

— Мы должны распознать, на какую букву похожа эта конфета. Это инициал истинной любви девушки, — пояснила экономка.

— Вот как? — задумчиво произнес сэр Чарлз. — Что ж, посмотрим. Похоже на букву «Д»! Как ты считаешь, Джейс?

Лорд Шелдон встал, подошел ближе и взял затвердевшую конфету из рук шурина.

— Ты ошибаешься, Чарлз. Это явно буква «Ч».

— Перестаньте спорить, — пробормотала Ливви, беря конфету из рук маркиза. — Вы оба ошибаетесь. Это вполне определенно буква «А».

— «А»? — Сэр Чарлз покачал головой. — Имя какого мужчины начинается на «А»?

Оливия попыталась вспомнить, но безуспешно.

— Я не знаю такого, — сказала она.

— Может быть, это его титул, — предположила тетя Кейт, подходя, чтобы взглянуть на кусочек. — Лорд Андервуд, должно быть, уже перестал скорбеть по своей усопшей жене.

— Я сомневаюсь, что он вообще горевал, — сказал сэр Чарлз. — Говорят, он убил свою жену.

— О Боже! — Тетя покачала головой: — Нет, Андервуд не подходит. Тогда, может быть, Алстер?

Лорд Шелдон посмотрел на нее с раздражением:

— Алстеру восемьдесят лет, если он жив еще.

— К тому же он женат на молочнице, — добавил сэр Чарлз.

— Да, этот тоже не подходит, — согласилась тетя Кейт.

Она последовала примеру миссис Мэддок и смазала свои руки маслом, затем коснулась горячей липкой массы на пластине.

Миссис Мэддок подхватила и вытянула длинную золотисто-коричневую полоску, источающую божественный аромат.

— У нее это легко получается, — сказала тетя, кивнув в сторону экономки, — хотя на самом деле не так все просто. Я всегда делаю это неловко, однако хочется позабавиться.

В то время как миссис Мэддок ритмично вытягивала ириски, метод тети напоминал жонглирование, когда она перебрасывала горячую массу с одной руки на другую.

— Теперь попробуйте вы, мисс. — Миссис Мэддок протянула Ливви немного массы. — Вытягивайте ее, пока она не приобретет золотисто-коричневый цвет.

Оливия вскоре приноровилась к вытягиванию ирисок и сочла это занятие весьма забавным. Когда вся масса была исчерпана, миссис Мэддок порезала полоски на маленькие кусочки и начала укладывать их на тарелку, чтобы отнести в гостиную. Фактически она воспользовалась двумя тарелками: одна предназначалась для Шарлотты, другая — для остальных. Затем она отправила всех из кухни, чтобы прибраться там.

Ливви обнаружила, что поедание ирисок более приятное занятие, чем их изготовление. Конфета была мягкой и тягучей, и, казалось, ее вкус отражал ощущение Рождества. Наслаждаясь ирисками, они тем временем развешивали гирлянды на ветки вечнозеленых растений, которые Димпси и ребята приготовили днем. Миссис Мэддок достала клубок красных и зеленых лент, которыми украшали ветки в прошлое Рождество. Убраны они были в беспорядке, и Ливви, ее тетя, Шарлотта и Эдвард принялись распутывать их.

Вскоре Шарлотта и Эдвард потеряли интерес к этим приготовлениям и потихоньку выскользнули из комнаты. Они вернулись с тетиными шляпками, которые стали надевать на нисколько не протестующих собак, лениво растянувшихся у камина.

Сэр Чарлз заявил, что никогда прежде не видел более красивых дам, за исключением присутствующих, конечно. Когда Блю встал и потянулся, сэр Чарлз подошел к нему и вытянул вперед руки. Блю тотчас встал на задние лапы и поднял вверх передние. Сэр Чарлз положил их себе на плечи.

— Они танцуют! — Шарлотта в восторге захлопала в ладоши.

Выражение морды собаки представляло собой смесь озадаченности и старания, и это выглядело так комично, что даже лорд Шелдон не удержался от улыбки и рассмеялся, когда Блю подался вперед и лизнул щеку своего партнера.

— Тьфу! — Сэр Чарлз со смехом отстранил Блю и вытер лицо рукавом сюртука. — Ничего более противного я никогда не нюхал.

— О Боже! — Тетя Кейт вытерла выступившие от смеха слезы. — Оливия, ты должна изобразить в своем альбоме этих несчастных животных во всей их красе. Правда, я сомневаюсь, что мои шляпки доживут до этого. Шарлотта, собака уже жует перья!

Сэр Чарлз и лорд Шелдон помогли детям снять с собак головные уборы, что оказалось непростой задачей, так как собаки решили, что игра продолжается, и не позволяли поймать себя. Ливви и ее тетя хохотали от души, наблюдая, как двое взрослых мужчин гоняются за огромными псами в женских шляпках. Эдвард и Шарлотта не оказывали существенной помощи; они в основном стояли, явно гордые тем, что устроили такое развлечение взрослым.

Когда наконец собаки вернулись в свое естественное состояние и шляпки были возвращены — за исключением нескольких перьев, — веселье на этом не закончилось. Маркиз и сэр Чарлз начали учить Эдварда и Шарлотту игре в вист, а Ливви и тетя Кейт занялись связыванием в пучки листьев падуба, плюща, розмарина и лавра. Тепло очага, приятный запах зелени и радостное щебетание детей — все это создавало уютную атмосферу, и время текло незаметно. В то время как руки Оливии были заняты, ее мысли блуждали…

Маркиз внезапно схватил ее за руку.

— Вы допустили ошибку, прогуливаясь под омелой, мисс Уэстон. Теперь вы поплатитесь.

Он привлек ее к себе.

— Вот, значит, почему служанки бегут от вас, милорд? Вы думаете, что можете силой заставить женщин принимать ваши ухаживания?

В его темных глазах появился порочный блеск.

— Ни одна женщина не способна отвергнуть мои ухаживания, моя дорогая мисс Уэстон.

— Такое высокомерие выглядит весьма отталкивающим…

Поцелуй маркиза заставил ее замолчать. О, что это был за поцелуй!

Колени Оливии ослабели, и она прижалась к Джексону, чтобы не упасть. Ее сердце гулко билось, и он, должно быть, слышал его стук. О, почему она не оказывает ему сопротивления?

Он засмеялся, касаясь губами ее губ и чувствуя, что она сдается.

Она поддалась его магии, забыв, что является гувернанткой. Она явилась сюда из-за него. Это правда. Что она ни лгала бы себе, находясь в его объятиях, в душе она сознавала, что именно привело ее сюда. Она пришла, чтобы…

— Очнись, Ливви. — Тетя Кейт сжала ее руку. — Уже за полночь, и нам пора переодеться в зимнюю одежду. Служба в церкви, вероятно, начнется часа в три, а может быть, и позже, — пояснила она, когда они поднимались по лестнице, — но при такой погоде нам потребуется не менее часа, чтобы добраться до города. Кроме того, необходимо соответствующим образом одеть детей, взять наши вещи и дать распоряжение приготовить карету. Нам повезет, если мы сможем выехать в половине второго.

Когда они наконец отправились в путь, Оливия, взглянув на часы в карете, убедилась, что тетя была права. Уже около двух! Тетя почти всегда бывала права. Это характерная особенность всех женщин ее семьи.

25 декабря 1798 года

Рождество

Церковь Святой Марии находилась в городке Хаверфордуэст в десяти милях от замка Арлисс. На самом деле там располагались три церковных прихода, но мачеха Джейсона сообщила остальным присутствующим в карете, что представители рода Траернов были связаны с церковью Святой Марии на протяжении трех веков и изменять традиции недопустимо.

Джейсону не требовалось это напоминание. Он перекрестился перед входом в церковь1 Святой Марии, и Эдвард последовал его примеру. Это была та самая церковь эпохи Тюдоров, где Джейсон произносил клятвы при вступлении в брак с Лорой. Черт бы побрал Кэтрин за то, что она настояла вернуться сюда.

Мисс Уэстон откинула шторки окошка кареты и выглянула наружу. Джейсон стоял на некотором расстоянии от церкви, которая, казалось, светилась в темноте подобно маяку, приглашая замерзших, усталых паломников внутрь.

Однако в эту ночь Джейсон едва ли найдет утешение там. Нахлынули воспоминания, а с ними вернулись гнев и сожаление. Эти два чувства настолько соединились в нем, что он не знал, как разделить их.

Джейсон старался, чтобы никто не заметил отражения на его лице этих эмоций. Похоже, Кэтрин все-таки заметила, но он не хотел, чтобы опять начались ненужные разговоры, и главное — он не хотел своими переживаниями испортить праздник для Эдварда.

Радостное настроение и очарование Рождества, возможно, покинули его, однако Джейсон помнил те времена, когда он верил, что на Рождество все возможно. Так было, пока он не узнал, что не все молитвы находят отклик и есть слишком тяжкие грехи, которые не прощаются.

Он знал, что найдутся те, кто скажет, что он потерял смысл жизни, и, возможно, они будут правы. Это те самые люди, которые старались утешить его разумными доводами, говоря, что любое событие в жизни предначертано судьбой. Но они не смогли убедить его.

Несмотря на свое неверие, Джейсон колебался на пути к церкви, ожидая, что сейчас его поразит удар молнии. Однако этого не случилось. Он подвергся наказанию другого рода на коротком пути от кареты к церкви; ледяной ветер хлестал его по лицу тысячью маленьких иголок, отчего в глазах ощущалась резь, и они слезились. Он плотнее прижал Эдварда к своему бедру, стараясь защитить его от непогоды.

Эдвард отстранил руку отца и проворно двинулся по лестнице крыльца вслед за Шарлоттой. Чарлз сопровождал дам, поднимающихся по скользким ступенькам, и Джейсон поспешил помочь ему. Он предложил свою руку ближайшей к нему леди, которой оказалась мисс Уэстон. Джейсон увидел ее лицо, когда они уже вошли в церковь.

Помимо местных жителей сюда прибыли люди из отдаленных усадеб, и церковь была заполнена до отказа. Как принято, каждый прихожанин принес свечу, чтобы дополнительно осветить помещение, хотя в люстрах, на подставках и на всех возможных поверхностях горело множество свечей. Все это, несомненно, олицетворяло мировое светило.

Мисс Уэстон раскрыла рот от изумления и сжала руку Джейсона. Он улыбнулся ей:

— Это потрясающее зрелище, не правда ли?

— О! — воскликнула она, глаза ее блестели, и лицо покрылось румянцем.

Наблюдая за ней, Джейсон забыл о своих воспоминаниях, о своем гневе. Ее восторг передался ему, и он улыбнулся ей.

— Очаровательно! — прошептала она. — Ничего прекраснее я не видела в своей жизни.

Какое-то незнакомое чувство возникло в груди Джейсона у самого сердца, и на этот раз он не мог не согласиться с ней.

 

Глава 8

Думаешь, если ты такой уж святой, так на свете больше не будет ни пирогов, ни хмельного пива?

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Когда они вернулись из церкви, Оливия намеревалась отправиться в постель, чтобы немного поспать, однако этому не суждено было сбыться. Уэльсцы свято соблюдали традиции и помимо этого верили в различные предсказания, хотя и не в полной мере.

Арендаторы лорда Шелдона прибыли в замок с плугом и внесли его внутрь. Это, как пояснила тетя, символизировало прекращение работ на время рождественских праздников. Плуг обильно окропили элем, воздавая должное за тяжелую работу в течение года и давая понять таким образом, что он не забыт, хотя им не будут пользоваться некоторое время.

Если бы не крайняя усталость, Оливия, несомненно, сочла бы этот ритуал трогательным, но в данном состоянии она решила, что это невероятно глупая затея. У плуга нет чувств. Ей ужасно хотелось спать, однако она не могла уйти в свою комнату, так как празднество только начиналось.

На стол подали жареного гуся и много других вкусных блюд, и к тому времени, когда убрали тарелки, Ливви чувствовала, что после такого пира, вероятно, не притронется к еде по меньшей мере целую неделю. После застолья Оливию попросили помочь завершить украшение помещений, начатое минувшим вечером. Она хотела сказать, что могла бы украсить свою комнату, хотя на самом деле намеревалась сразу лечь спать, однако царившее вокруг оживление было весьма заразительным и придавало ей энергии.

Оливия заметила, что лорд Шелдон исчез после еды. Она предположила, что он укрылся в своем кабинете, и была весьма удивлена, когда он не явился к обеду. Еще большее удивление вызвало то, что тетя Кейт; казалось, совершенно не волновалась в связи с его отсутствием.

— Вас не беспокоит отсутствие маркиза? — спросила Оливия.

— Нисколько, — ответила тетя. — Я полагаюсь на Говера, который сообщил, что мой пасынок в полном порядке.

— В таком случае почему вы не хотите «позвать его, чтобы он присоединился к нам?

Тетя немного смутилась:

— Полагаю, я могла бы попытаться, однако Говер сказал, что едва ли стоит будить маркиза. Нет, думаю, мы будем великодушны и позволим бедному мальчику поспать.

В отсутствие маркиза сэр Чарлз и тетя Кейт начали опять обсуждать предстоящий прием гостей. Оливия почти ничего не могла привнести в этот разговор и в конечном счете перестала участвовать в нем. Казалось, никто из присутствующих не заметил, как она ушла. Ее мысли неуклонно, подобно стрелке компаса, указывающей определенное направление, возвращались к загадочному хозяину замка. Этот день явно явился испытанием для него. Должно быть, очень трудно участвовать во всеобщем веселье, когда жизнь кажется безрадостной и пустой. Тем не менее посещение им службы в церкви явилось некоторым шагом вперед. Она не рассчитывала, что он полностью восстановился.

Она чувствовала, что он, напротив, еще больше ушел в себя и стал почти недосягаемым, хотя в минувший день он улыбался больше, чем за прошедшие несколько лет.

Разумеется, это не ее заслуга; она не настолько тщеславна, чтобы преувеличивать свое влияние. Ливви полагала, что маркиз постепенно выходит из своего затворничества — каждый год понемногу, и особенно в этом году, когда тетя Кейт решила отпраздновать Рождество по уэльскому обычаю. Впереди еще одиннадцать дней праздников. И чем шумнее и веселее будут эти дни, тем более пустым и унылым будет казаться этот дом, когда они уедут.

Возможно, лорд Шелдон постепенно начнет искать компанию среди соседей и примет участие в жизни общества. Возможно, однажды он приедет в Лондон, хотя он говорил, что городской воздух вреден для Эдварда. Может быть, он встретит женщину, которая заполнит его сердце, которая будет обожать Эдварда и его слишком серьезного и сердитого отца, и вместе они создадут семью.

Ливви внезапно почувствовала острую боль при мысли о неизвестной женщине, что, конечно, выглядело ужасно глупо. Она сама хотела быть такой женщиной для Джейсона и Эдварда, однако напомнила себе, что этого никогда не будет, и потому необходимо отказаться от этой мысли.

В ее будущем не должно быть места для маркиза, но чем больше времени она проводила с ним, тем больше испытывала привязанность к нему, и это ее крайне тревожило. Возможно, учитывая, что он стал воздерживаться от цитирования Шекспира и теперь не запирал библиотеку, она могла бы даже полюбить его. И это было бы катастрофой.

Впрочем, Ливви была уверена, что ни один мужчина не может сравниться с благородным героем ее книг, и тщетно пытаться найти подобного в жизни, особенно среди мужчин высшего света.

И чем настойчивее она старалась уверовать в истинную любовь, тем сильнее опасалась испортить свое представление о ней, позволив себе вступить в непродолжительные романтические отношения. Она боялась, что не сможет вынести крушения своих иллюзий, поэтому лучше продолжать читать романы о настоящей любви и страсти со счастливым концом, поскольку она знала, что книги никогда ее не разочаруют.

Ливви не питала неприязни к браку. По сути, она очень хотела выйти замуж. Ей нравилась уютная домашняя обстановка, и она считала семью превыше всего. Если однажды появится возможность вылететь из родного гнезда, она не задумываясь сделает это и начнет вить свое собственное, чтобы избежать ужасной судьбы материально зависимой старой девы.

Все, чего она хотела от брака, — это комфорта, стабильности, взаимного уважения и любви. Любовные связи возможны, если они осуществляются осмотрительно, однако при этом недопустимы дурные манеры и нарушения личной гигиены. Она решила также, что не выйдет замуж только ради выгоды и не допустит, чтобы ее сердце было разбито.

Ливви, конечно, не говорила близким о своих убеждениях: они просто не поняли бы ее. Она считалась мечтательной, романтически настроенной девушкой, голова которой забита книжными романами. Как она могла объяснить, что не хочет влюбляться? Ей нужно было лишь небольшое волнительное приключение.

Именно так она относилась к лорду Шелдону.

Таким он будет всегда для нее.

Так лучше.

После обеда сэр Чарлз присоединился к Оливии и ее тете в гостиной, заявив, что не хочет пить портвейн в одиночестве. Когда тетя Кейт занялась своим вышиванием, сэр Чарлз уговорил Ливви сыграть в пикет. Он был прекрасным партнером, и в его обществе она смогла расслабиться впервые с момента прибытия в замок Арлисс.

Он обладал чувством юмора, чего нельзя было сказать о большинстве ее знакомых. Казалось невероятным, что они познакомились совсем недавно; они свободно подшучивали друг над другом и спорили так же, как она со своими братьями и сестрами.

Ливви чувствовала себя с ним так легко, что, забывшись, сказала:

— Вы совсем не такой, как я ожидала.

Сэр Чарлз бросил на нее резкий взгляд:

— Прошу прощения?

Оливия покраснела:

— Не обращайте внимания. Я не имела в виду…

— Не стоит беспокоиться по поводу моих чувств. Мой зять постоянно твердит, что я являюсь для него наказанием.

— Нет, это совсем не так! — запротестовала Ливви. — Лорд Шелдон не говорил о вас ничего плохого.

— Неужели?

Сэр Чарлз был явно удивлен.

— Если человек старается избегать гостей, ему не с кем даже обсудить погоду.

Сэр Чарлз рассмеялся:

— Да, Джейс в последнее время стал отшельником. Но он не всегда был таким. Только с тех пор как…

— Погибла ваша сестра, — закончила за него Оливия. — Извините. Я знаю, вы были очень близки.

Сэр Чарлз кивнул, затем подозрительно взглянул на нее:

— Откуда вы знаете, что Лора и я были близки?

Оливия молчала, стараясь придумать логическое объяснение.

— Мисс Уэстон? — напомнил о себе сэр Чарлз.

— О, я… — сбивчиво начала она. — Я имела в виду, что вас, вероятно, сблизила ранняя смерть вашей матери…

— Похоже, вы знаете довольно много о моей семье.

— Путешествие из Шотландии было долгим, — аргументировала Ливви. — Признаюсь, я просила тетю посвятить меня во все семейные отношения, чтобы как-то скоротать время.

Ее ответ, казалось, удовлетворил баронета.

— Хорошо, мисс Уэстон, но я думаю, будет справедливо, если мы уравняем нашу осведомленность друг о друге. Скажите, чем вызвано ваше желание провести рождественские праздники здесь?

Оливия засмеялась:

— Вы говорите о замке Арлисс так, словно это один из самых мрачных кругов ада, описанного Данте.

— А мой зять вполне заслуживает сравнения с Люцифером, не так ли?

Ливви хихикнула и погрозила ему пальчиком:

— Вы нехороший мальчик, сэр Чарлз.

— Тем и горжусь, моя дорогая. Однако называйте меня просто Чарлз. Сэр — звучит слишком официально и прозаично.

— Хорошо, а вы можете называть меня Оливией или Ливви, если хотите. Здесь нет необходимости соблюдать формальности, к тому же мы в какой-то степени родственники.

Он приложил руку к сердцу.

— Неужели вы действительно считаете меня таковым, прекрасная Оливия? Вы поразили меня в самое сердце.

Его зеленоватые глаза весело блестели.

— Я в этом глубоко сомневаюсь. Мне кажется, вы ужасный повеса. Сколько разбитых сердец на вашем счету?

— Ни одного. Я избегаю привязанностей, как чумы. — Его голос сделался серьезным. — Я был близок только с моей… э-э-э… с одной леди. Она была самой прекрасной и благородной в мире.

— Была?

Он кивнул, отведя глаза, и устремил взгляд на свои руки, лежащие на карточном столе.

— По окончании университета я попал в неприятное положение. Более чем неприятное. Я проиграл значительную сумму в карты, а потом по глупости пытался отыграться, чтобы вернуть свои потери. Чем больше становились мои долги, тем выше я поднимал ставки. Через некоторое время у меня не осталось иного выбора, кроме как обратиться за помощью к этой леди. Она помогала мне в прошлом…

Он замолчал, явно испытывая боль.

Оливия поняла, что леди, о которой он говорил, — его сестра. Неужели его мучила совесть все эти годы? Боже, как все запуталось!

Ливви накрыла ладонью его руку.

— Должно быть, ваша подруга очень заботилась о вас.

— Она любила меня, и это ее погубило.

Оливия судорожно вздохнула.

— О чем… вы говорите? — спросила она дрожащим голосом.

Чарлз посмотрел ей в лицо. Его глаза, обычно веселые и ясные, казались унылыми и пустыми.

— В тот день, когда она погибла, она собиралась встретиться с одним человеком, чтобы попытаться расплатиться с моими долгами. Я виноват в том, что она уехала в то утро.

Оливия взглянула на тетю, надеясь, что та ничего не слышала, и испытала облегчение, увидев, что тетя полностью поглощена вышиванием и не обращает на них внимания. Ливви подалась вперед и взяла руки Чарлза в свои.

— Послушайте меня, Чарлз. Смерть Лоры произошла вследствие несчастного случая, — сказала она достаточно убедительно, хотя понизила голос до шепота.

Чарлз вздрогнул, как от удара, и убрал от нее свои руки. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но Оливия опередила его:

— Тетя Кейт, сэр Чарлз предложил сопроводить меня в библиотеку и помочь найти что-нибудь подходящее для чтения. Вы не будете возражать, если мы покинем вас ненадолго?

— Конечно, нет. — Леди Шелдон улыбнулась. — Я, пожалуй, пойду и прилягу. Полагаю, ты не нуждаешься в дополнительном сопровождении, Ливви. Надеюсь, вы будете вести себя хорошо. Я слишком стара, чтобы стоять на страже в коридорах.

— Вот как! — воскликнула Ливви, и щеки ее зарделись.

— Со мной мисс Уэстон в полной безопасности, — заверил Чарлз.

— Не сомневаюсь, — сказала тетя Кейт, поднимаясь с кресла. — Спокойной ночи, дорогие мои. — Она уже почти вышла за дверь, когда Ливви услышала, как тетя пробормотала: — Я беспокоюсь о другом человеке.

У нее не было времени обдумать ее слова — Чарлз схватил ее за руку и потащил за собой. Оливия вынуждена была поспешить, иначе ее рука оказалась бы в библиотеке раньше тела.

Как только дверь за ними закрылась, Чарлз повернул Оливию лицом к себе.

— Кто вы? — резко спросил он.

Ливви нахмурилась:

— Я уже говорила, кто я.

Он вплотную приблизился к ней.

— Вы знаете слишком много обо мне и моей семье.

Оливия взволнованно кивнула:

— Я могу объяснить.

— Отлично. Говорите.

Ливви сделала несколько шагов по комнате, стараясь успокоиться. Библиотека была устроена в одной из четырех полукруглых башен. В стены были встроены специальные полки с книгами. Ряды томов в кожаных переплетах заполняли пространство от пола до потолка. Оливия была очарована этим помещением с первого взгляда, однако в данный момент чувствовала себя здесь неуютно.

Нечего тянуть, сказала она себе. Она знала, что придет время держать ответ за свой поступок. Она была рада, что сейчас перед ней Чарлз, а не маркиз.

— Вы знали, что ваша сестра вела дневник? — спросила Ливви, усаживаясь на диванчик со сдвоенными, красиво вырезанными спинками.

Она поежилась. Огонь в камине погас час назад, ив комнате было довольно прохладно. Однако едва ли имело смысл звать кого-нибудь, чтобы разжечь огонь, пока она и Чарлз были одни в комнате.

Чарлз заметил, что Оливия испытывает дискомфорт. Он подошел к деревянному сиденью у окна и поднял крышку, закрепленную на дверных петлях. Затем извлек из ящика шерстяную шаль с орнаментом, подал ее Ливви и сел рядом.

— Сестра всегда жаловалась на холод. У нее почти в каждой комнате имелись накидки и одеяла. Я не был уверен, что они все еще здесь…

Его голос осекся.

Ливви накинула шаль на плечи и придвинулась ближе к Чарлзу. Она сомневалась, что он примет ее утешение, однако решила попытаться. Она не могла оставаться безучастной, видя, как страдает человек. К тому же чувствовала себя в полной безопасности, находясь рядом с ним, словно он был ее братом.

Оливия осторожно положила руку на плечо Чарлза. Она наполовину ожидала, что он отпрянет, но он, казалось, расслабился от этого прикосновения.

— Вы спросили, знал ли я о дневнике Лоры? Да, она вела дневник, когда была девочкой, но я ни разу не видел его, когда она повзрослела.

— Она продолжала вести дневник, — тихо сказала Ливви. — Я обнаружила его в библиотеке в замке Хейли. Должно быть, он оказался на одной из полок случайно. Я не знаю, есть ли там другие дневники. Тот, который я обнаружила, хранил записи, сделанные в последние два года до ее…

— До ее гибели, — закончил за Оливию Чарлз. — О чем она писала?

— Обо всем.

Последние слова рискованно повисли в наступившей тишине, подобно вазе, слишком близко придвинутой к краю стола. Достаточно легкого дуновения, чтобы она упала и разбилась вдребезги.

— Значит, вы знали, — наконец сказал Чарлз.

— Что вы в долгах?

— Что это я убил свою сестру.

— Чарлз…

— Нет-нет, я рад, что вам все известно. Наконец у меня появилась возможность поговорить с кем-то…

— Я хочу, чтобы вы выслушали меня, Чарлз Эйвери. Вы не убивали сестру. Несчастный случай, в результате которого погибла Лора, мог произойти в любое время.

— Однако это случилось именно тогда, когда она хотела мне помочь. В то утро она отправилась на встречу с человеком, который держал мои долговые расписки. Разумеется, я не подкладывал колючку ей под седло, однако фактически отправил ее на смерть.

Теперь Оливия увидела истинное лицо Чарлза в отличие от масок, в которых он представал перед обществом. Тяжесть вины в конечном счете негативно отразилась на его физическом состоянии. Вокруг его рта и на лбу залегли глубокие морщины, которых в его возрасте не должно быть. То, что она считала результатом его нездорового образа жизни, на самом деле оказалось следствием боли, постоянно владевшей им. Можно было подумать, что в его усталом взгляде отражалась пресыщенность светской жизнью, но Ливви теперь поняла, что это признак затаенной скорби.

— Чарлз, это не ваша вина.

— Вы так считаете?

— Да, — твердо сказала она. — Это был несчастный случай, который мог произойти в другое время.

Чарлз покачал головой:

— В тот момент она, вероятно, была очень расстроена и взволнована. Лора была превосходной наездницей. Она ни за что не упала бы с лошади, если бы оставалась сосредоточенной.

Ливви вздохнула, подумав, что пора применить другую тактику:

— Послушайте меня, Чарлз. Неужели вы думаете, что ваша сестра желала бы, чтобы вы всю свою жизнь чувствовали себя виноватым и сожалели о том, что уже невозможно изменить?

— Нет, конечно, — согласился он.

— Она пожелала бы вам счастья.

— Я этого не заслуживаю.

Ливви увидела безутешную печаль в его глазах. Он действительно верил в то, что говорил. Она подозревала, что у него не было недостатка в женском обществе, и теперь поняла, почему он часто менял женщин. Он говорил, что избегал привязанности, и потому, вероятно, имел дело исключительно с женщинами, которые не задевали его чувств. Он не стремился найти истинную любовь, потому что считал, что не заслуживает ее.

— Вы и ваш зять в определенном смысле похожи друг на друга, — задумчиво сказала Ливви. — Вас обоих преследует дух Лоры, и вы блуждаете в призрачном мире, где на самом деле не живете. Я не думаю, что это она держит вас там. Вы сами не позволяете ей уйти. Она умерла, Чарлз…

Он вздрогнул.

—…а вы живы. Как долго вы собираетесь казнить себя за это?

Он пожал плечами.

— Так как ваша сестра не может осуждать вас, я думаю, эта привилегия остается за лордом Шелдоном. Но поскольку вы сейчас находитесь здесь и вас радушно принимали в прошлом, очевидно, он вас простил…

— Он не знает.

Эти слова были произнесены почти шепотом.

— Чего не знает?

—Джейсон не знает, что она поехала на встречу ради меня.

Оливия была поражена:

— Как это возможно?

— Моя сестра любила совершать прогулки верхом рано утром в парке, когда там мало людей. В юные годы она умела ловко избавиться от слуги, который должен был ее сопровождать. Ей не нравилось, когда вокруг снуют люди. Она чувствовала себя более свободно в сельской местности и предпочитала наслаждаться природой в одиночестве.

Часы в холле пробили час.

— Уже поздно, — сказал Чарлз. — Я вас слишком задержал.

— Ничего, — сказала Ливви, однако при этом зевнула.

Она сняла шаль, и Чарлз заботливо положил ее на место.

— Вы найдете дорогу в свою комнату? — спросил он, зажигая свечу для нее. — Я проводил бы вас, но боюсь, мы можем оказаться в неловком положении, если нас заметят.

Ливви кивнула.

Он взял ее руку и поцеловал.

— Я должен поблагодарить вас. Я чувствую себя гораздо лучше после разговора с вами.

— Я рада. — Оливия пожала его руку. — Обычно я предпочитаю больше говорить, чем слушать, однако надеюсь, мы сможем еще раз побеседовать. О, вы хотели бы почитать дневник Лоры?

Он подозрительно взглянул на нее:

— Вы привезли его с собой?

— Я знаю, что мне следовало оставить его в замке Хейли, и я также знаю, что не должна была его читать. Однако, ознакомившись с его содержанием, я не вернула дневник в библиотеку, где кто-нибудь еще мог наткнуться на него. Теперь я думаю спрятать его в каком-нибудь тайнике… — Она опять зевнула. — Прошу прощения.

— Это я должен просить у вас прощения за то, что задержал вас своей болтовней. Что касается дневника, я доверяю вам его хранение. Полагаю, Лора тоже доверила бы его вам. — Он покачал головой. — Не понимаю, что заставило меня сказать последнее. По-видимому, мне тоже необходимо выспаться. Спокойной ночи, дорогая. Приятных снов.

Он по-братски поцеловал ее в лоб и пошел в свою комнату.

Несмотря на пожелание Чарлза, Ливви лежала в постели и долго не могла заснуть. Она была совершенно сбита с толку. Реальная жизнь оказалась не менее сложной и запутанной, чем в ее романах, однако в данном случае не было никакой гарантии, что история закончится благополучно. Она хотела бы знать все о главном действующем лице, но сведения о нем были глубоко и надежно спрятаны.

На вторых ролях этой пьесы были ее тетя, двое детей, несколько слуг и пара огромных собак. И в этот вечер она узнала, что главный злодей оказался вовсе не злодеем, а несчастным человеком, нуждающимся в прощении.

26 декабря 1798 года

День святого Стефана

Может быть, к лучшему, что он проспал обед, подумал Джейсон, одеваясь следующим утром. Он был бы плохим компаньоном. Он пребывал в мрачном настроении и злился на себя с того момента в церкви, когда вдруг обнаружил, что страстно желает мисс Уэстон.

Нет, он не просто желает. От этой напасти он страдал с самого начала. Сейчас это было нечто отличное от желания и потому — более опасное.

Сколько раз, подумал он, человек должен совершить одну и ту же ошибку, чтобы наконец усвоить полученный урок? Прошлое преследовало его каждый день в течение нескольких лет. Почему эти мучительные воспоминания оставили его теперь, когда он больше всего нуждался в них?

Он хотел подольше оставаться в своей комнате в одиночестве. В данной ситуации лучше избегать людей. Если он не может освободиться от искушения, то следует изолировать себя. Но он не мог поступить так. Сегодня был День святого Стефана, и он должен помочь Кэтрин в раздаче рождественских подарков.

Кроме того, он проголодался и не сомневался, что Кэтрин запретит слугам принести еду в его комнату, если он задержится здесь дольше, чем она полагала допустимым. Он также не сомневался, что слуги подчинятся ее приказу, независимо от того, что он являлся хозяином дома. Неблагодарные бестии.

Он выражал свое недовольство всю дорогу до комнаты для завтрака, где царил холод, так как у слуг был выходной день. Димпси занимался с Эдвардом и Шарлоттой, заявив, что не представляет лучшего времяпрепровождения. Узнав об этом, Джейсон решил, что этот человек либо совсем лишился разума, либо претендует на то, чтобы его причислили к лику святых.

— Доброе утро, — приветствовала его мачеха. — Надеюсь, ты хорошо выспался.

Джейсон проворчал что-то в ответ и, наполнив тарелку у буфета, занял свое место за столом.

— Полагаю, ты встал с постели последним, — продолжила Кэтрин. — Как ты считаешь, следует послать Димпси с детьми, чтобы они принесли еще ветки падуба?

—Зачем? — спросила мисс Уэстон.

— Эти ветки нужны для традиционного в Уэльсе наказания персоны, которая встает с постели последней в День святого Стефана, — ответил Чарлз.

— Что значит — «наказание»?

— Это значит битье ветками, — пояснила мачеха Джейсона. — Это древний обычай, в соответствии с которым мужчины до крови хлестали по рукам и ногам своих служанок. Считается, что это приносит удачу. В цивилизованных домах наказанию подвергается только тот, кто встает с постели последним, и потом он должен весь день подчиняться командам членов семьи.

Мисс Уэстон была потрясена.

— Но ведь это же варварство, — возмутилась она.

— Это по-вашему, — возразил Джейсон. — А для многих это просто традиция. Дети видят, как поступают родители, и потом делают то же самое. Это своего рода развлечение.

— Развлечение? Как вы можете так говорить? И вы хотите, чтобы ваш сын последовал этому примеру? Чтобы он, став взрослым, потворствовал этому отвратительному обычаю причинять боль беззащитным женщинам?

— Пока вы находитесь в моем доме, мисс Уэстон, постарайтесь вести себя цивилизованно.

— Не было бы проблемы, если бы вы соблюдали цивилизованный порядок в доме.

— Оливия, дорогая, боюсь, ты не понимаешь, — начала Кэтрин, но Джейсон прервал ее:

— Меня никогда не привлекало участие в подобных развлечениях, потому что я считал их отвратительными. Но если бы в моей жизни все женщины были такими, как вы, думаю, меня можно было бы уговорить соблюсти древний обычай. Вы, мисс Уэстон, способны спровоцировать любого мужчину на проявление жестокости.

— И это говорит современный мужчина? — резко сказала она. — По-вашему, насилие — решение всех проблем.

— Значит, вы признаете, что женщины, в сущности, являются проблемой? Однако как бы вы ни изводили нас, несчастных мужчин, мы не можем обходиться без вас. Несмотря на все недостатки, женщины нужны прежде всего для продолжения рода.

Оливия густо покраснела. Джейсон знал, что она девственница, но были ли ее мысли невинными? Ее грудь взволнованно вздымалась и опускалась, отчего его снова охватило страстное желание.

— О каких недостатках вы говорите? — чуть слышно пролепетала она.

— Вы не можете отрицать, что женщины в основном стоят ниже мужчин по умственному развитию.

Ее глаза расширились, а рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.

— Невозможно, чтобы вы всегда были таким, — произнесла она наконец.

Что значит «таким»? — подумал Джейсон. Таким мужчиной? Таким здравомыслящий? Таким логичным? Впрочем, ее мнение о нем едва ли могло быть лестным.

Внезапно настроение Оливии резко изменилось. Она улыбнулась и погрозила ему пальцем:

— О, вы намеренно меня провоцируете, милорд. На самом деле вы не верите в то, что говорите, однако надеетесь таким образом внушить мне отвращение к вашей персоне, чтобы я в дальнейшем избегала вас в течение моего пребывания здесь. Этот номер у вас не пройдет.

— Мисс Уэстон, перестаньте говорить вздор. Вы женщина и вполне естественно стараетесь защитить свой пол, однако…

— Что вы ни говорили бы, милорд, я не поддамся на ваши уловки. Какое-то время вам удавалось вводить меня в заблуждение. Должна признаться, я была разочарована, узнав, что для вас является опасной женщина, имеющая свои убеждения.

— Ваши убеждения не представляют для меня угрозы, — сердито сказал он. — Они меня раздражают. Мне кажется, вы так легко находите общий язык с детьми, потому что их наивные представления о мире под стать вашим.

— О-о-о!

Джейсон едва удержался от смеха… Мисс Уэстон густо покраснела, и ее голубые глаза яростно сверкали, подобно кинжалам, готовым пронзить его.

Такая пылкая страстность делала ее еще более желанной. Он не сомневался, что в постели она будет подобна дикой кошке. Счастлив будет тот мужчина, которому удастся приручить ее и заставить мурлыкать…

— Ну хватит пререкаться, — сказала Кэтрин. — Поскольку, Джейсон, ты сам запретил следовать старому обычаю в замке Арлисс, я не понимаю, почему ты и моя племянница ссоритесь по этому поводу.

— Я бы посоветовал… — начал Чарлз.

— Замолчи, Чарлз, — резко сказал Джейсон.

Черт побери, он не помнил, чтобы когда-либо так желал женщину. Даже в те дни, когда ухаживал за Лорой… Воспоминание о жене дало Джейсону силы обуздать свои эмоции и охладить пыл.

— Ты права, Кэтрин. Прошу меня простить, мисс Уэстон.

— Она права? Вы действительно просите прощения? — пролепетала Ливви, сбитая с толку его неожиданной капитуляцией.

— Трус, — пробормотал Чарлз.

Кэтрин так не считала.

— Признание своей ошибки не является трусостью. И имейте в виду, с этого момента я больше не допущу никаких перебранок во время Рождества. Вы можете возобновить ваш спор после двенадцатой ночи, если пожелаете, но я не хочу, чтобы вы портили праздники своими пререканиями. А теперь, если ты закончил, Джейсон, мы должны принять наших арендаторов.

Джейсон, потеряв аппетит, поднялся и последовал за ней из комнаты, затаив еще одну обиду на мисс Уэстон. Она лишила его аппетита в отношении еды, пробудив голод другого рода.

Неутолимый голод, черт бы ее побрал, потому что он не мог его удовлетворить. Он не успокоился бы, даже посетив непристойное заведение или проведя ночь с одной из девиц из деревенской таверны. Нет, он желал только мисс Уэстон. Он хотел целовать ее дерзкий нос, погрузить язык в ямочки на щеках, шептать ей греховные слова, от которых кровь приливала бы к ее щекам. Он хотел испробовать на вкус каждый дюйм ее соблазнительного тела и овладеть ею всеми возможными способами, которые мог вообразить. Он представлял несколько таких способов, размышляя бессонными ночами.

Но это невозможно без брачных уз. Однако, практически познав, что означают слова клятвы «пока смерть не разлучит нас», Джейсон готов был скорее умереть от неудовлетворенной страсти, чем еще раз рискнуть жениться.

 

Глава 9

Любовь всегда прекрасна и желанна,

Особенно — когда она нежданна.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Оливия не могла сказать определенно, избегал ли маркиз именно ее или вообще избегал компании; во всяком случае, он крайне редко общался с ней после их размолвки. Он сидел со всеми во время приема пищи, однако оставался замкнутым и сразу после еды, извинившись; уходил, даже по вечерам. Тетя Кейт вздыхала и качала головой каждый раз, когда он удалялся, однако, казалось, понимала, как и все остальные, что он испытывает внутреннюю борьбу, и поэтому оставляла его в покое.

У Ливви не было достаточно времени, чтобы сосредоточиваться на сложившейся ситуации, так как она помогала готовиться к двенадцатой ночи, и свободное время проводила, либо играя с детьми, либо копаясь в библиотеке в поисках книг о лечебных средствах, которые могли бы помочь Эдварду.

Иногда она задумывалась о том, что менее чем через две недели должна будет покинуть замок Арлисе. Она вспомнила слова Чарлза, говорившего, как Лора любила это место, и хорошо понимала ее чувство. Замок обладал всеми современными удобствами, какие только можно пожелать, и наряду с этим сохранял свой исторический дух и облик. Сознание того, что здесь сменилось несколько поколений предков, что они ходили по этой земле, дышали этим воздухом на протяжении шестисот лет, вызывало благоговейный трепет. На протяжении веков замок выдержал как людские раздоры, так и разрушительное действие времени и в настоящее время оставался надежным оплотом для многих будущих поколений.

Замок Арлисс, несомненно, привлекал ее. Ливви полагала, что ни одно другое место, кроме Уэстон-Мэнора, не может быть притягательным для нее, однако оказалось, что она ошибалась. Возможно, потому что она многие месяцы отсутствовала — это был самый длительный срок в ее жизни вне семейного поместья, — для нее понятие «дом» приобрело, иной смысл.

Можно ли считать домом то место, к которому человек испытывает привязанность? Может ли быть у человека более одного дома? Или у него должен быть только один дом, который меняется со временем, по мере того как меняются сами люди? Она изложила все эти соображения Чарлзу, который в один из дней сидел с ней в библиотеке.

— Неужели главное — крыша над головой и удобное место для сна?

— Для вас, очевидно, нет, — сказала она и, вздохнув, опустила книгу, которую просматривала. — Прощу прощения. Я сегодня немного не в духе.

Он криво улыбнулся:

— Беспокоитесь о Джейсоне?

Оливия сглотнула слюну.

— Почему вы так говорите?

— Дорогая, я не слепой. Ваше взаимное влечение очевидно. Когда вы оба в комнате, вы просто искритесь.

— Вы ошибаетесь. Мы постоянно конфликтуем, — возразила, Ливви.

— Вы знаете, почему это происходит. Вы сами сказали об этом на днях. Джейсон выискивает повод для ссоры, чтобы держать вас на расстоянии. Он опасается вас.

— Меня? — Оливия недоверчиво посмотрела на Чарлза. — Почему он должен бояться меня? Тетя Кейт гораздо грознее.

Чарлз засмеялся:

— Это верно. Но Джейсона не влечет к ней.

— Ко мне его тоже не влечет, — пробормотала Ливви.

— А мне кажется, я правильно понял то, что он говорил о вас.

Ливви едва не бросилась к нему. Она поставила книгу на полку и поспешила сесть рядом с ним.

— Вы имеете в виду, он действительно говорил обо мне? Когда?

— В тот день, когда я приехал. Он отвел меня в свой кабинет и предупредил, чтобы я держался подальше от вас. Его беспокоило, что вы не сможете устоять перед моим обаянием.

Ливви саркастически взглянула на него. Чарлз усмехнулся:

— Возможно, он выразился не совсем так, но смысл был таким.

— Почему вы говорите мне об этом?

— Прошло достаточно времени, и он должен быть, в конце концов, опять счастливым.

Оливия задумалась.

— Вы думаете, именно я могу сделать его счастливым? У него большой выбор женщин. Вы не допускаете, что он предпочел бы кого-нибудь…

— Что значит — кого-нибудь?

— Вы понимаете, что я имею в виду.

Она провела рукой перед собой.

— Кого-нибудь выше ростом? — предположил Чарлз.

— Кого-нибудь красивее, — не выдержала Ливви.

Чарлз в смятении посмотрел на нее:

— Я не знаю, каково зеркало, в которое вы смотрелись в последнее время, тем не менее предлагаю заменить его.

— С моим зеркалом все в порядке. Я вижу одно и то же отражение, независимо от того, в какое зеркало смотрюсь. Если бы вы увидели меня рядом с моей сестрой, разница была бы очевидной. Изабелла просто красавица. Думаю, ваша сестра тоже была красивой.

Из груди ее вырвался тоскливый вздох.

— Лора была очень привлекательной женщиной, настоящей английской красавицей, однако красота — понятие субъективное. Во всяком случае, Джейсон никогда не довольствовался просто красивым лицом. Глупая женщина не способна вызвать его интерес. Ему нужна такая, как вы, способная противостоять в интеллектуальном отношении.

— Вы имеете в виду постоянное пререкание с ним? Сомневаюсь, что такие отношения мне нравятся. Что, если я его не хочу?

— Полагаете, я вам поверю?

— Ну хорошо, я действительно его хочу, — призналась она. — Скажу в оправдание, едва ли вы найдете женщину, которая не желала бы его. Маркиз, безусловно, очень привлекательный мужчина. Но я не хочу, чтобы мое сердце было разбито.

— Почему вы думаете, что ваше сердце будет разбито? Вы должны знать из дневника Лоры, что с ней ничего подобного не произошло.

— Да. Это она разбила его сердце, — печально сказала Ливви. — Насколько мне известно, он никогда больше не влюблялся.

— Не надо искать в моих словах какой-то намек. Я не прошу вас выйти замуж за него завтра. Я только хочу, чтобы вы предоставили ему шанс. Он постоянно борется со своими чувствами, но вы не должны отказываться от него. До тех пор пока вы считаете, что есть возможность быть вместе с ним, вы должны бороться.

— Я не знаю, хочу ли я этого, — искренне сказала она. — Что, если я потерплю поражение?

Чарлз задумался на некоторое время. Затем спросил:

— Вы можете сказать уверенно, что не испытываете к нему особого чувства?

Ливви поняла, что не может. Если бы она не испытывала к маркизу никаких чувств, то не боялась бы проиграть. Она отрицательно покачала головой.

— В таком случае вы должны отбросить все сомнения и продолжить борьбу. Джейсон будет глупцом, если позволит вам уехать, а он не глупый человек. — Чарлз положил руку ей на плечи. — Выше голову, дорогая. Я уверен, вы…

Он замолчал, увидев вошедшего в библиотеку маркиза, который заговорил с порога:

— Мисс Уэстон, ваша тетя…

Маркиз осекся и нахмурился, увидев представшую перед ним сцену.

Чарлз убрал свою руку с плеч Оливии, как только открылась дверь, но, по-видимому, недостаточно быстро. Хотя сцена могла показаться подозрительной, они не делали ничего предосудительного, напомнила себе Оливия. Она сосредоточила свой взгляд на лорде Шелдоне.

— Сэр Чарлз любезно составил мне компанию, пока я просматривала многочисленные тома в поисках описания лекарственных средств, которые могли бы помочь вашему сыну.

Ливви сделала ударение на последних двух словах, стараясь взять инициативу в свои руки. Казалось, это сработало, так как маркиз, прервав свою тираду, стоял, молча глядя на нее. Она нисколько не испугалась. И не отступит в предстоящем сражении.

— Кажется, вы упомянули мою тетю?

— Кэтрин попросила меня сообщить вам, что пора переодеваться к обеду. Она сказала, что вы слишком увлеклись занятием в библиотеке.

Оливия посмотрела в окно и увидела, что уже стало темно.

— Благодарю вас, милорд. Признаюсь, я не заметила, как наступил вечер.

Лорд Шелдон сделал несколько шагов по направлению к ней и подал руку:

— Идемте, мисс Уэстон. Поскольку нам по пути, мы можем пойти вместе. Увидимся вскоре, Чарлз.

Маркиз ничего не говорил, пока они шли по замку. Хотя окно в башне с привидением было восстановлено, Ливви по-прежнему оставалась в апартаментах маркизы. Предложений сменить комнату не поступало, и она была рада этому. Ей хотелось оставаться здесь на случай, если Эдвард опять почувствует себя плохо ночью. Ей также было приятно сознавать, что рядом находится маркиз, поскольку она явно испытывала к нему особые чувства. Она вздохнула.

— Вас что-то беспокоит, мисс Уэстон?

«Да, — хотела крикнуть Ливви. — Я хотела помочь вам преодолеть ваше горе, не вмешиваясь в вашу личную жизнь. Я не собиралась заботиться о вашем доме, о вашем сыне и тем более о вас. Но теперь, кажется, слишком поздно, и я боюсь, моему сердцу не избежать травмы».

Она не могла высказать все это; к горлу ее подступил ком, и она лишь покачала головой в ответ.

Но такой ответ едва ли удовлетворил маркиза.

— Мисс Уэстон, должен вам сказать… то есть надеюсь…

Он искал подходящие слова, явно испытывая затруднения. Ливви никогда не видела его таким; ее сердце гулко забилось. Неужели он каким-то образом прочитал ее мысли? Возможно ли, что он готов признаться?..

— Вполне естественно, пока вы находитесь под крышей моего дома, я несу определенную… ответственность за вас. В связи с этим должен предупредить, что вам не следует уделять слишком много внимания моему шурину. Для него флирт не более чем игра, средство развеять скуку, и с вашей стороны было бы неразумно надеяться на что-то большее.

Таково его признание? В виде предостережения относительно Чарлза? Разочарование послужило причиной резкости ее тона.

— Я ценю вашу заботу обо мне, милорд, но в ней нет необходимости, так как ваша тревога безосновательна. Сэр Чарлз ведет себя, как подобает джентльмену, и я испытываю к нему исключительно дружеские чувства.

Он недоверчиво изогнул бровь, приняв высокомерный вид. Оливия мысленно добавила это к своему списку характерных черт маркиза, вызывающих у нее раздражение.

— Мужчины и женщины редко способны сохранять дружеские отношения, мисс Уэстон. Кто-то из них всегда хочет больше, чем другой может дать.

Говорил ли он, основываясь на прошлом опыте, подумала Ливви, или предостерегал ее на будущее? К сожалению, они уже достигли своих комнат, и у нее не осталось времени, чтобы задать ему вопрос.

— Постучите, когда будете готовы, — сказал он, — и я провожу вас вниз.

Хотя вопрос по-прежнему оставался в голове Оливии, маркиз, казалось, не был расположен к разговору, пока они шли в гостиную, где их ожидали тетя Кейт и Чарлз.

— Будем обедать?

Лорд Шелдон жестом пригласил остальных подняться.

— Отлично, Джейс! — воскликнул Чарлз, изобразив аплодисменты. — Я хорошо знаю этот трюк. Ты привел мисс Уэстон прямо под омелу, хитрец. Всем известно, что под этим традиционным рождественским украшением обычно целуются.

Он подмигнул Оливии.

Ливви взглянула вверх. Действительно, она и маркиз стояли прямо под люстрой, к которой были привязаны ветки омелы. Ее охватило волнение.

— Не стой там просто так, Джейсон, — сказала тетя Кейт. — Игнорировать омелу — плохая примета.

Ливви закрыла глаза.

Вот он.

Ее первый поцелуй. Как долго она ждала этого момента?

Пожалуй, всю жизнь.

Она всегда хотела, чтобы первый ее поцелуй имел особое значение. И сейчас она знала, что так и будет. Джейсон Траерн заставлял ее сердце учащенно биться с того самого момента, когда она увидела его.

И даже раньше.

Ее сердце затрепетало в тот момент, когда она узнала то, что было написано на клочке бумаги, который она обнаружила в библиотеке замка Хенли несколько месяцев назад. Какая женщина не заинтересуется мужчиной, который придумывал всевозможные загадки для развлечения своей жены? Какая женщина останется равнодушной к мужчине, который дарил своей жене драгоценности с выгравированными на них романтическими надписями? Она вспомнила о Цитате на обратной стороне броши: «Мы будем неразлучны, и это — главное». Несомненно, это был беззаветно влюбленный мужчина.

Такой мужчина подобен герою книг, которые она читала. Она не верила, что такой мужчина действительно существовал. Ее родители тоже были преданы друг другу, и она знала, что ее сестру и Джеймса связывала большая любовь. Это было очевидно для всех, кроме них самих.

Хотя Ливви нравился ее зять, однако она признавала, что он лишен изобретательности. Ей самой приходилось придумывать, как ему вернуть расположение Иззи, после того как он наделал множество глупостей. Разумеется, он был мужчиной, напомнила она себе, и потому нуждался в помощи, когда дело касалось романтических отношений.

Существование племянницы Оливии свидетельствовало о том, что в другом отношении Джеймс был на высоте. Правда, в таких делах Оливия едва ли могла бы чем-то помочь. Однажды Иззи пыталась показать ей книгу с откровенными гравюрами, которую нашла в комнате брата, но Ливви тогда не обратила особого внимания на нее, так как в том возрасте этот предмет не интересовал ее. А через несколько лет, когда взаимоотношения между мужчинами и женщинами стали вопросом крайней важности, эту книгу нигде нельзя было найти. Сестра же, будучи замужем, хранила молчание по поводу подробностей этих взаимоотношений.

Изабелла лишь говорила тогда, что поцелуи в реальной жизни даже лучше, чем описываются в романах. Теперь пришло время Ливви самой испытать это. У нее слегка кружилась голова, и в коленях ощущалась слабость. Весь мир в данный момент сузился до того места, где должны соединиться их губы. До ее ушей донеслось ворчание лорда Шелдона.

Нет, этого не может быть. Он не должен проявлять недовольство в такой момент. Боже, неужели этот глупец способен разрушить прелесть первого поцелуя!

Она открыла глаза, чтобы сказать ему это, и увидела, что его лицо приблизилось к ней. Вблизи он выглядел довольно странно: его глаза, казалось, слились в один огромный глаз в середине лба, как у Циклона. Ливви зажмурилась, пытаясь избавиться от этого тревожного видения, и в этот момент почувствовала, как его губы коснулись ее губ.

Это было короткое, теплое и нежное прикосновение, за которым должно последовать…

Но ничего не последовало.

На этом закончился ее первый поцелуй.

Она не знала, то ли смеяться, то ли плакать, то ли ударить мужчину, который умудрился испортить такой простой обычай, как поцелуй под омелой.

Затем ее внезапно посетила ужасная мысль. Возможно, он поступил правильно. Возможно, это был нормальный поцелуй, и то, что он не понравился ей, говорит лишь о том, что с ней не все в порядке.

Она открыла глаза, когда маркиз слегка подтолкнул ее вперед. Ее тетя и Чарлз уже направились в обеденную комнату. Такой порядок следования противоречил правилам, которые привили Оливии почти с самого рождения, однако, казалось, никто не обратил на это внимания. С момента ее прибытия в замок Аряисс здесь вообще происходило много странных вещей, поэтому она приняла такое отступление от правил без комментариев.

Тем не менее ей это не нравилось. Ее сестра Изабелла забавлялась, игнорируя традиции, и устанавливала свои собственные правила. Но Ливви предпочитала соблюдать порядок и заранее все, планировать. Она преуспела в составлении различных предписаний и списков, в прогнозировании возможных непредвиденных обстоятельств. Этот поцелуй — этот явно неудавшийся поцелуй — не соответствовал ее ожиданиям.

Она была расстроена и лишь наполовину слышала разговор Чарлза с тетей Кейт о подарках к Новому году. Она вдруг осознала, что они собираются завтра праздновать канун Нового года. В ее голове тут же начал формироваться план.

— Здесь принято обмениваться подарками в день Нового года? — вмешалась она в разговор.

— О да!

Ее тетя принялась описывать, бесспорно, необычную уэльскую традицию.

Ливви не возражала. Она получила желаемый ответ и теперь знала, что надо делать. Через два дня она получит ответы и на остальные свои вопросы.

День накануне Нового года

Джейсон оторвался от бумаг, лежащих на его письменном столе, и, нахмурившись, взглянул на дверь своего кабинета. Разве он не сказал Говеру, чтобы его никто не беспокоил?

Голова его, казалось, была набита ватой. В прошлый вечер он слишком много выпил после дня, проведенного в присутствии мисс Уэстон, когда его нервы были натянуты до предела. Не в силах противостоять ее обаянию, он решил обезопасить себя тем, что изрядно напился, и таким образом подавил желание.

Черт побери Кэтрин. Он говорил ей, что она слишком небрежно относится к своим обязанностям сопровождающей дамы, но она только посмеялась и сказала, что между Чарлзом и Оливией нет ничего, кроме дружбы. Джейсон не был уверен в этом, и поскольку не доверял мачехе следить, чтобы они не оставались наедине, решил сам постоянно находиться рядом с Оливией.

И это было настолько близко, что он едва не сошел с ума. У него слишком долго не было женщины.

Стук в дверь сделался более настойчивым.

Джейсон, выругавшись, отодвинул назад кресло и пошел открывать дверь. Когда он увидел, кто стоял за дверью, у него возникло желание немедленно закрыть ее.

— Входите, мисс Уэстон. — Он постарался сделать вид, что рад видеть ее. — Чем я обязан такому удовольствию?

Она вошла в комнату с взволнованным и решительным выражением лица.

— Могли бы вы уделить мне минуту вашего времени?

— Конечно. — Он жестом указал на кресло возле камина. — Не желаете ли присесть?

Ливви посмотрела на дверь, которая оставалась открытой в соответствии с правилами приличия, и покачала головой:

— Мы можем поговорить приватно?

Джейсон понимал, что оставаться с мисс Уэстон в закрытой комнате — плохая идея.

Даже хуже, чем плохая.

Скорее ужасная, чрезвычайно глупая, грозящая доставить ему массу неприятностей.

Тем не менее он кивнул и закрыл дверь.

Он заметил, что она держала одну руку за спиной.

— Что вы прячете там? — спросил он с подозрением.

— Существует обычай обмениваться сегодня подарками, не так ли?

— О, вы имеете в виду коляды. Полагаю, Кэтрин научила вас рифмовать слова. Вы прочтете стихи просто так, или я должен дать вам несколько монет?

Ока смотрела на Джейсона с таким видом, словно у него выросла вторая голова.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Я принесла вам подарок.

— Понятно, — сказал Джейсон раздраженно. — По-видимому, моя мачеха не объяснила вам суть обычая должным образом. Начнем с того, что в этом рождественском обряде в основном принимают участие дети, немного моложе, чем вы, но для вас я сделаю исключение, поскольку вы незнакомы с обычаями. Ну а теперь прочитайте стихи, которые приготовили, пожелайте мне счастливого Нового года, подарите насаженное на палочку яблоко, которое прячете за спиной, и я вознагражу вас несколькими монетами.

— Яблоко? Вы этого хотите? И хотите, чтобы я прочитала стихи? Вероятно, мне следовало посоветоваться с тетей.

Джейсон нахмурился:

— Кэтрин не посвятила вас в этот обычай?

— Нет. — Оливия взволнованно закусила губу. — К сожалению, я не знала, что в этом году принято дарить насаженные на палочку фрукты.

Джейсон не смог удержаться от смеха. Затем, взяв контроль над собой, пояснил:

— В Уэльсе существует традиция предлагать так называемые коляды, а также посыпанное гвоздикой яблоко с воткнутыми в него тремя прутиками. Яблоко крепится к ветке вечнозеленого растения, и дети ходят с этим от двери к двери, желают добра в наступающем году, а в ответ получают сладости или немного монет.

— Должно быть, все это выглядит очень забавно, — сказала мисс Уэстон, — но мне кажется, это нелепый подарок. Впрочем, мой подарок, возможно, не менее нелепый.

Она протянула ему изящный, написанный акварелью эскиз с изображением Эдварда и Шарлотты, наряжающих собак. Ей удалось запечатлеть искреннюю радость на лицах детей, и в то же время эта сцена не выглядела излишне сентиментальной. Ливви была настоящей художницей с поразительной способностью улавливать сущность объектов.

Джейсон невольно подумал, каким она изобразила бы его.

— Вы очень талантливы. Это замечательная картина.

— Благодарю. — Она склонила голову, видимо, смущенная его комплиментом. — Для меня это всего лишь хобби.

— Это я должен благодарить вас, и боюсь, вы поставили меня в затруднительное положение. Мне нечем ответить вам.

Ее щеки зарделись.

— Я хотела бы попросить вас об одной услуге.

Ему следовало знать: женщины редко дарят подарки, не рассчитывая на компенсацию. Он подавил вздох.

— Вы имели в виду какой-то подарок от меня, не так ли? И что именно? Фамильные драгоценности? Нет, постойте, я знаю! Вы хотите получить разрешение на реорганизацию библиотеки здесь.

— На самом деле это совсем не то, чего я хотела, но если вы решили насмехаться надо мной, я, пожалуй, пойду. Я рада, что вам понравилась картина.

Ливви решительно направилась к двери, высоко подняв подбородок.

Джейсон удержал ее за тонкое запястье.

— Прошу прощения, мисс Уэстон. У меня сегодня плохое настроение, но я не хотел вас обидеть. Пожалуйста, скажите, чего бы вы хотели, и я сделаю все, что в моей власти, чтобы вы получили желаемое.

Она взглянула ему в глаза. Сегодня они были неистово серыми с голубым оттенком. Какими они могут быть в момент наивысшей страсти?

Она задержала дыхание, а потом сказала:

— Я хочу, чтобы вы поцеловали меня.

Джейсон отступил на шаг назад, качая головой. Его мысли смешались. На мгновение он усомнился в том, что она произнесла эти слова.

— Я понимаю, что просьба поцеловать меня звучит слишком вызывающе…

О Боже, она повторила это.

—…но под омелой был мой первый поцелуй…

Джейсон лишь наполовину слышал ее, сосредоточившись на странном чувстве, охватившем его. Он не предполагал, что его поцелуй может оказаться первым для девушки. Он считал вздором то, что женщины всегда помнят свой первый поцелуй. Однако он испытал некоторое удовлетворение от того, что, хотя и ненамеренно запечатлел его в памяти мисс Уэстон.

—…и вы, разумеется, понимаете, насколько неудовлетворительным он был…

— Э-э-э?

Джейсон осознал, что от его внимания ускользнуло нечто важное. Но речь, вероятно, уже не шла об их поцелуе.

— Это, конечно, не такой поцелуй, как описывается в романах.

Он откашлялся:

— Боюсь, я не понимаю…

— О-о… — Ливви была явно разочарована. — Я хотела испытать настоящий первый поцелуй. — Она задумчиво вздохнула: — Может быть, сэр Чарлз больше знает об этом.

«Только через мой труп», — подумал Джейсон.

— Может быть, вы объясните мне, чем первый поцелуй отличается от обычных поцелуев.

— Значит, для вас поцелуй под омелой был обычным? Он совсем не похож на то, что описывается в книгах. Я не почувствовала внутренний трепет, мои колени не ослабели, и я не потеряла голову.

— Понятно, — задумчиво произнес Джейсон, размышляя, что делать в этой ситуации.

Он должен поцеловать ее. Если он откажется, она пойдет к Чарлзу, и этот щенок не будет долго колебаться. Затем Джейсон вызовет его на дуэль, чтобы защитить честь мисс Уэстон, или — и это наихудший сценарий — Чарлз откажется стреляться с ним и предпочтет жениться на мисс Уэстон. Нет, Джейсон должен сам поцеловать ее.

Он хотел поцеловать ее со всей страстью, но нельзя делать это. Ее первый поцелуй должен быть нежным и приятным. Он обхватил ладонями ее лицо и откинул голову назад.

Ее кожа под его пальцами была мягкой и шелковистой. Он отчаянно хотел прикасаться к ней. Хотел дотронуться до ее пышной груди, спуститься ниже к талии и к изгибу бедер. Ему страстно хотелось прижать ее к себе.

Он хотел заставить ее почувствовать, какой голод она пробудила в нем.

Ему хотелось пробудить в ней ответную страсть. Но он не мог ничего этого сделать. Не здесь и не сейчас. Возможно, никогда, напомнил он себе.

Она просила поцеловать ее. Он взрослый мужчина. Конечно, он может поцеловать ее невинным поцелуем.

— Закройте глаза, — сказал он.

Ее ресницы дрогнули и опустились, образовав темные полумесяцы на фоне белой кожи. Ее розовые губы плотно сжались.

Джейсон готов был рассмеяться, но она выглядела такой доверчивой и беззащитной, что у него перехватило дыхание. Его руки дрожали от страсти и от какого-то более глубокого чувства, которое он отчаянно старался игнорировать. Она тоже вся дрожала.

Был ли это страх? Тревога? Или такая же жгучая потребность, которая охватила его? Ему очень хотелось спросить ее об этом. И в то же время хотелось узнать, о чем она думала, что чувствовала. Он хотел знать, что она ела на завтрак и от кого унаследовала талант художницы. Хотел знать, нравится ли ей чаепитие и какие страхи посещают ее, а также любые другие мелочи, начиная от любимого цвета и кончая ее вторым именем. Его мысли путались. Он не мог справиться с этим, не мог прикоснуться к ней, но также и не мог позволить ей уйти.

Он провел большим пальцем по ее губам.

— Расслабьтесь.

Джейсон не знал, к кому в большей степени следует отнести это пожелание. Он склонил голову и поцеловал ее. Это был поцелуй, какого он никогда прежде не испытывал. Это был благоговейный, праведный, похожий на мольбу поцелуй. Его кровь воспламенилась, и казалось, воздух вокруг них наэлектризован. Слияние их губ было простым и невинным, вполне земным и чрезвычайно сладостным.

Она обвила руками его шею, запустив пальцы в волосы на затылке и прижимая его крепче к себе. У нее вырвался легкий вздох наслаждения, и Джейсон, тотчас воспользовавшись тем, что ее губы раскрылись, слегка сжал зубами нижнюю губу. Он посасывал и покусывал ее, то и дело прерываясь только для того, чтобы провести кончиком языка по внутренней стороне верхней губы. Он ощущал вкус, похожий на вино из плодов самбука: сладкое, с привкусом пряности и с пьянящим ароматом.

Джейсон отпрянул, тяжело дыша. Он не понимал, что случилось с ним, но ему чертовски нравилось ее целовать. Настолько нравилось, что его тело готово было взорваться, однако такая потеря контроля над собой не заслуживала одобрения.

Он не должен терять голову с женщиной, какой бы желанной она ни была. И тем более терять свое сердце, как бы сильно оно ни билось, хотя в данный момент он вынужден терпеть адские муки, испытывая страстное желание и отказываясь удовлетворить его.

Он не намерен обманывать себя, полагая, что забудет мисс Уэстон, как только она покинет замок Арлисс; память об этом поцелуе еще долго будет преследовать его.

— О! — Она поднесла пальцы к своим губам, затем после длительной паузы спросила: — Это был действительно настоящий первый поцелуй?

— Да, — сказал Джейсон, довольный тем, что проявил сдержанность. — Это был настоящий первый поцелуй.

— В таком случае благодарю вас. Теперь я, пожалуй, пойду.

Ее голос слегка дрожал, когда она повернулась, чтобы уйти.

Джейсон вздохнул:

— Ливви, в чем дело?

Она снова повернулась к нему лицом, и он увидел, что глаза ее блестели от слез.

— Вы впервые назвали меня так.

— После нашего поцелуя обращение по первому имени не является нарушением правил приличия, — заметил он.

— Конечно. Мне нравится это… Джейсон.

— Надеюсь, теперь вы скажете мне, что вас так расстроило? Боюсь, в этом виноват я.

— О нет, не вы. Я сама виновата. Я знаю, что поцелуй должен доставлять удовольствие, и теперь я думаю, что со мной что-то не так. Возможно, во мне есть какой-то изъян.

— Что вы имеете в виду?

— Боюсь, я не испытываю удовольствия от поцелуя! — воскликнула она.

Вот как? В то время, когда для него звучал хор ангелов, поющих «Аллилуйя!», она ничего не испытывала. Такое признание равносильно тому, как если бы она взяла с его письменного стола нож для вскрытия писем и воткнула ему в живот.

— Я не хочу сказать, что это было совсем неприятно…

И повернула нож несколько раз.

—…но только…

—…это не похоже на то, что описывают в книгах, — закончил он за нее.

Она кивнула и с подавленным видом обхватила себя руками.

«О Господи!»

— Возможно, вы не находите меня привлекательным, — предположил Джейсон, хотя эта мысль была огорчительной. — Физическое влечение является необходимым условием для того, чтобы получать удовольствие от поцелуев.

— Разумеется, но я никогда не позволила бы себе целоваться с мужчиной, который меня не привлекает.

Ее признание польстило ему.

— Я знаю, возможно, мои слова покажутся вам глупыми, — сказала она, — но я всегда представляла, что в поцелуе должно быть какое-то волшебство.

До сегодняшнего дня Джейсон никогда не задумывался над этим, пока она не показала, каким особенным может быть простой поцелуй.

— Другие женщины, вероятно, испытывают удовольствие при этом, — продолжила она. — Я знаю, что не имею права говорить так, но…

— Но? — подстегнул он ее.

— Возможно, мужчина и женщина должны быть влюблены друг в друга, чтобы возникло волшебство.

— Я так не думаю.

Он, конечно, понимал, что она права, однако никоим образом не допускал, что влюблен в мисс Оливию Уэстон.

— А с вашей женой у вас было по-другому? Не так, как со мной, я имею в виду.

— Да, — ответил он честно, — но я целовался и с другими женщинами до того, как женился, и с каждой из них испытывал разные чувства.

— А с женой вам было лучше, чем с остальными женщинами?

Джейсон невольно подумал о Лоре, превозмогая боль, которая всегда сопровождала эти воспоминания.

— Да, — медленно произнес он. — Первоначальное головокружение от любви усиливает все чувства, но со временем они притупляются. Супруги привыкают друг к другу, и между ними устанавливаются дружеские отношения. При этом поцелуи становятся не столь выразительными, как вначале.

— Понятно, — печально прошептала Ливви.

Черт возьми. Он не мог стоять спокойно. Ему хотелось обнять эту девушку и доказать ей, каким приятным может быть поцелуй.

Это было бы нетрудно сделать. Он мог бы убедить ее, какая она страстная натура. Если бы он не прервал поцелуй, она многое узнала бы о себе. И разумеется, если бы он не прервал поцелуй, сейчас они, вероятно, катались бы обнаженными по ковру перед камином.

Он испытывал огромное искушение.

Однако было бы неразумно поддаться ему.

Его разум боролся с телом, и по крайней мере сегодня разум победил.

Он должен позволить ей уйти.

Однако одно желание он мог удовлетворить.

— Как ваше второе имя?

Должно быть, она сочла этот вопрос странным, но тем не менее ответила:

— Джейн.

— Оливия Джейн Уэстон, — произнес он, словно проверяя, как это звучит.

— Я всегда считала, что имя Джейн подходит мне больше, чем Оливия, — призналась она. — Оливия — звучит слишком величественно и причудливо. Такое имя скорее годится для романов. Джейн — более простое имя. Мне кажется, Джейн предположительно должна читать книги про Оливию и мечтать о волнующих приключениях.

— Вы мечтаете о волнующих приключениях?

— Да. Однако в прошлом году я поняла, что жизнь и есть самое волнующее приключение. Любое событие может волновать каждого из нас в той или иной степени, в зависимости от желания. На самом деле я никогда не ездила верхом на слоне, но часто мечтала об этом.

Ливви застенчиво улыбнулась, видимо, смущенная таким откровением. Она уже открыла дверь, чтобы уйти, когда услышала его голос:

— Вы ошибаетесь. Имя Оливия вполне вам подходит. Вы не представляете, насколько вы экстраординарны.

— О! — воскликнула она.

Этот возглас заставил его сердце сжаться. Она убрала руку от ручки двери и повернулась, с надеждой и осторожностью глядя ему в лицо.

— В самом деле? — сказала она почти шепотом. — Надеюсь, вы говорите это не только по доброте душевной?

— По доброте? — Он усмехнулся. — Вы считаете меня добрым человеком?

Джейсон имел в виду, что вопрос прозвучит риторически, но Оливия кивнула в ответ.

— Вы действительно очень добры, — решительно сказала она. — Я признаю, что порой вы неприветливы и неучтивы, но тем не менее вы добрый. Разве недобрый человек стал бы спасать двух собак, с которыми дурно обращались? Разве недобрый человек стал бы так заботиться о сыне, как вы заботитесь об Эдварде? Разве недобрый человек озаботился бы поиском датского дога для Шарлотты? Я знаю, что этот щенок ваш подарок, потому что тетя Кейт нашла бы способ отложить на более поздний срок приобретение собаки, пока внимание Шарлотты не сосредоточится на чем-нибудь другом. Вы очень любящий и внимательный, человек, когда позволяете себе быть самим собой.

Ее искренняя вера в него была неуместной и вызывала тревогу у Джейсона. В ее глазах он был своего рода героем, как в одном из тех вздорных романов, которые она читала. Ему следовало сказать ей, что с ним не будет счастливого конца, но он не осмелился сделать это. Ему вдруг захотелось побыть какое-то время в королевстве ее фантазии и представлять, что такое возможно в реальной жизни.

 

Глава 10

Как древний пражский отшельник,

отродясь не видывавший пера и чернил,

с великим остроумием ответил племяннице короля Горбодука:

«Что есть, то есть».

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Двенадцатая ночь

Он считает ее экстраординарной.

Спустя четыре дня эта мысль по-прежнему волновала Ливви.

Она перестала переживать по поводу своей реакции на поцелуй Джейсона.

Мысленно возвращаясь назад, она была почти уверена, что в какой-то момент во время поцелуя колени ее все-таки задрожали. Может быть, ей необходимо больше практики.

Даже если она не будет испытывать легкого головокружения и не будет чувствовать, что сердце ее вот-вот выскочит из груди, она готова целоваться с Джейсоном Траерном всю оставшуюся жизнь. Потому что он заставил ее почувствовать себя экстраординарной.

Готовясь к предстоящему званому вечеру, Оливия чрезвычайно волновалась. Понравится ли ее наряд Джейсону? На ней было новое, самое модное платье, какое она когда-либо имела.

Тетя Кейт решила, что в связи с предстоящей вечеринкой необходимо заказать новые платья, поэтому в один из дней они вместе с Чарлзом отправились в Хаверфордуэст.

Чтобы получить новые наряды, не потребовалось много времени, однако Ливви и тетя Кейт обнаружили, что платья нуждаются в небольших изменениях. Платье Ливви было из прекрасного белого муслина с вышивкой серебристой нитью, кружевами вокруг шеи, короткими рукавами и бледно-лиловым шелковым поясом, поднятым до самой груди и завязанным бантом на спине.

Корсаж оказался ниже обычного, однако, будучи уверенной в себе, Оливия испытала удовлетворение от полученного эффекта.

Тетя Кейт одолжила ей нитку жемчуга с бриллиантовой застежкой и соответствующий браслет. Ливви не имела других украшений, кроме маленькой броши, прикрепленной к подвязке. Она не могла расстаться с ней, опасаясь, что кто-то может обнаружить ее; к тому же эта брошь стала для нее своего рода талисманом.

Эта брошь была наименьшей из ее неприятностей и вместе с тем большой проблемой. Взглянув в зеркало и увидев там отражение улыбающейся, потерявшей голову женщины, Ливви призналась себе, что если еще не влюблена в Джейсона, то находится на пути к этому. Почему бы нет? Ведь он считает ее экстраординарной женщиной. Да, она, мисс Оливия Джейн Уэстон, необычная женщина.

Убедив себя в этом, Ливви решила, что необходимо рассказать Джейсону о броши и о дневнике Лоры. Нехорошо утаивать такие вещи от человека, в которого она, по всей видимости, влюблена. Однако о дневнике все-таки лучше не говорить. Он мог потребовать взглянуть на него, а Чарлз пока против этого. Она понимала его колебания; отношения Чарлза с Джейсоном, несомненно, могут измениться в худшую сторону. Нет, не стоит говорить маркизу о дневнике, а вот брошь — другое дело. В этом случае его гнев будет направлен только на нее.

А то, что он разозлится, не вызывало сомнений. Она была уверена, что ее чувства не являются односторонними, и потому надеялась, что ее барабанные перепонки выдержат громогласное излияние его ярости. А потом он простит ей ее прегрешение. Он должен простить, обязательно должен.

Может быть, со временем он поймет, как и она, что Лора, видимо, предполагала, что ее брошь и дневник когда-нибудь будут найдены. Лора желала счастья Джейсону и таким образом свела их вместе.

Оливия решила поговорить с ним сегодня вечером, после того как гости разойдутся. У нее оставалась неделя до предполагаемого отъезда. Она не знала, что произойдет после этого разговора, однако не хотела, чтобы последние дни их пребывания вместе были омрачены секретами.

Ее грустные мысли были прерваны появлением Элис, служанки тети, которая явилась, чтобы заняться прической Ливви. Элис привела с собой Шарлотту и Эдварда, так как Оливия разрешила им прийти к ней в комнату и посмотреть на ее наряд, а спускаться вниз им запретили.

Шарлотта, разумеется, не удовлетворилась только наблюдением. Ее острый глаз замечал каждый пропущенный локон, избежавший заколок, каждую выпуклость, где прическа должна быть гладкой, и она то и дело указывала на эти недостатки. К счастью, Элис привыкла к замечаниям Шарлотты. Другая служанка, вероятно, не выдержала бы и запустила бы в нее щипцы.

Эдвард, напротив, сидел тихо на полу и выглядел очень угрюмым.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросила Ливви, обеспокоенная тем, что вся эта праздничная суета может спровоцировать приступ его болезни.

Мальчик покачал головой:

— Я не хочу, чтобы ты ушла.

— На этот прием гостей? Почему? — удивленно спросила Оливия.

— Нет, я не хочу, чтобы ты уехала. Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

Эдвард, заплакав, вскочил на ноги, бросился к ней, прижался к ее ногам и уткнулся лицом в колени.

Сердце Ливви сжалось.

Она сделала знак Элис прерваться, затем подняла Эдварда и усадила его к себе на колени. Этот застенчивый серьезный мальчик стал дорогим для нее.

Он обнял ее за шею и прижался лицом к ее плечу.

— Моя мама ушла, и я не хочу, чтобы ты тоже ушла.

Горло Оливии сжалось. Она не могла говорить и только еще крепче обняла Эдварда.

— Твоя мама, как и мой папа, теперь на небесах, — пояснила Шарлотта. — Они очень далеко и потому не могут навестить нас. Кузина Ливви пока не собирается отправляться туда. Она поедет к себе домой, где живут остальные мои двоюродные братья и сестры, а потом она должна поехать в Лондон.

Эдвард поднял голову.

— Почему она должна ехать в Лондон? Почему она не может остаться здесь?

— Потому что она собирается выйти замуж, — пропела Шарлотта, возбужденно забегав вприпрыжку по комнате.

Эдвард посмотрел на Оливию:

— Это правда?

— Надеюсь, — сказала Оливия, поглаживая его темные волосы. — Я надеюсь когда-нибудь заиметь пару таких же сорванцов, как вы.

Эдвард сосредоточенно наморщил лоб:

— Значит, ты едешь в Лондон, чтобы стать мамой?

— Нуда. Я так полагаю. Это немного сложнее, чем…

— В таком случае нет необходимости ехать куда-то, — сказал Эдвард, просияв. Он соскочил с ее коленей и запрыгал по комнате вместе с Шарлоттой. — Ты можешь остаться здесь и стать моей мамой.

Глаза Ливви расширились от такого заявления. И от того, что Элис, возобновив укладку волос, воткнула шпильки слишком глубоко.

— Постой, Эдвард. Ведь она сначала должна выйти замуж, — сказала Шарлотта. — Я не думаю, что она может быть мамой, пока не выйдет замуж.

— Тогда она может выйти замуж за моего папу, — возразил Эдвард.

Шарлотта задумалась, затем медленно кивнула.

— Верно, — согласилась она. — Но Ливви сказала, что хочет иметь пару сорванцов. Пару — значит двоих, а ты только один. Как она получит другого ребенка?

Эдвард нахмурился.

— Не знаю, — признался он. — Мне также неизвестно, как мой папа получил меня. Но он ведь смог достать для тебя щенка — ребенка собаки, поэтому, думаю, он сможет достать и обычного ребенка.

Оливия едва не задохнулась от смеха и закашлялась. Эдвард подбежал и похлопал ее по спине. Когда Ливви успокоилась и снова смогла ровно дышать, то решила, что будет разумно сменить тему. Она подняла глаза и увидела в дверном проеме маркиза, который чуть заметно улыбался.

Она не слышала, как открылась дверь. Возможно, он уже давно стоял там. Что он услышал? Ее щеки вспыхнули, когда она мысленно воспроизвела разговор детей.

Эдвард проследил за ее взглядом и подбежал к отцу.

Лорд Шелдон предупреждающе поднял руку:

— Нет, Эдвард, мы не будем обсуждать, как ты появился на свет.

Эдвард задумался на мгновение.

— Хорошо. Мне не обязательно это знать. Главное — чтобы ты смог получить еще одного, такого же, как я.

— Что? Иметь двух Эдвардов? Боже упаси! Я едва справляюсь с одним. — Он взъерошил волосы сына. — Послушай, Эдвард. Я хочу, чтобы ты хорошо запомнил — я не собираюсь жениться на мисс Уэстон…

— Нет, конечно, — согласилась Оливия.

—…и не на какой-либо другой женщине.

Маркиз бросил на нее насмешливый взгляд.

— Они должны сначала полюбить друг друга, — заявила Шарлотта. — Людям надо любить, чтобы жениться.

Лорд Шелдон закатил глаза:

— Это чепуха из дешевых романов и сказок. Ты не должна верить ни единому слову там. Люди женятся каждый день по иным причинам, чем любовь.

— Но ведь ты любил мою маму, не так ли? — сказал Эдвард.

Лицо лорда Шелдона сделалось отстраненным и непроницаемым при упоминании его усопшей жены.

— Да, я любил ее, — тихо сказал он.

Внезапно Ливви поняла по выражению его лица, какое напряжение испытывал Джейсон все эти годы, стараясь скрыть все еще не заживающие душевные раны. Помимо печали она уловила также скрытую ярость раненого животного, не способного отличить друга от врага и относящегося с подозрением ко всем, продолжая испытывать боль. Затем это впечатление быстро исчезло, и на лице маркиза вновь появилась маска холодной сдержанности.

— Брак по любви не является типичным, — продолжил он. — Я не знаю, какие глупости говорила вам мисс Уэстон…

— Осторожнее, милорд, иначе мне может прийти в голову, что вы решили удивить меня своей бестактностью, — сухо сказала она.

— Я сомневаюсь, что в вашей голове найдется место для подобных мыслей. Насколько мне известно, она заполнена у вас абсурдными мечтами, которые вы передаете этим детям.

Он говорил, что она необычная женщина, напомнила себе Оливия. Тогда это был реальный Джейсон. А сейчас он надел на себя холодную маску человека, который старался защититься от внешней угрозы. Она не должна терять присутствия духа. По крайней мере пока здесь находятся дети.

Элис воткнула несколько фиолетовых цветов из шелка в косы, уложенные кольцом вокруг головы, и распушила локоны, которые обрамляли лицо Ливви.

— Вот и все, мисс.

Оливия посмотрела в зеркало, которое висело над туалетным столиком, и была очарована тем, что увидела. На этот раз она смотрела на себя, не сравнивая с кем-то еще. Женщина, смотревшая на нее, выглядела красивой сама по себе. Можно сказать, она отличалась своеобразной красотой.

— О, благодарю, Элис. Я хотела бы всегда быть с тетей Кейт, чтобы ты могла творить такие чудеса каждый день.

Служанка улыбнулась:

— Вы прекрасно выглядите, мисс Оливия. Ну, мои ягнята, пора вернуться в детскую.

Дети запротестовали — Шарлотта более громко, чем Эдвард, — однако позволили увести себя после того, как Ливви пообещала приберечь сладости для них на завтра.

Когда дети отошли на достаточное расстояние, чтобы не было слышно голосов, она повернулась к Джейсону.

— Вы хотите сказать мне еще что-то, милорд? У вас припасено для меня еще какое-нибудь оскорбление?

— Неужели я случайно опять обидел вас, Оливия?

— Я сомневаюсь, что это было сделано случайно, — сердито сказала она. — Едва ли вы думали, что я буду польщена, услышав, что у меня в голове нет ничего, кроме абсурдных мечтаний. Между прочим, дети и я говорили о моем предстоящем светском сезоне, извините, но я не понимаю, почему это следует считать абсурдной мечтой.

— Потому что, — медленно произнес он, — я уверен, вы придумали историю о том, что хотите влюбиться, выйти замуж и потом жить счастливо.

Ливви скрестила руки на груди.

— Я не говорила ничего подобного.

— Однако надеетесь, что это произойдет, не так ли?

— Да, я надеюсь выйти замуж, — призналась она. — А вы? Вы действительно имели в виду, что не хотите снова жениться, когда говорили об этом Эдварду?

Выражение его лица сделалось непроницаемым.

— Да, я действительно не хочу повторно жениться.

— Даже ради Эдварда? Дети в таком юном возрасте нуждаются в материнской любви.

Он покачал головой:

— У вас чрезвычайно романтические представления о людях. Не все матери склонны заботиться о детях. Очень многие дети воспитываются слугами.

— Но ваша жена, конечно…

— О, моя жена обожала Эдварда.

Ситуация начала проясняться.

—Тогда, значит, ваша мать холодно относилась к вам?

— Не сознательно. Полагаю, она не имела никакого понятия, что значит быть матерью. Она была самой младшей в семье и, судя по тому, что говорил мой отец, слишком изнеженной и избалованной. Их брак состоялся по договоренности родителей. Моя мать была почти ребенком, когда вышла замуж, и носила меня ровно девять месяцев со дня свадьбы. Думаю, она привыкла, чтобы заботились о ней, и не хотела заботиться о ребенке. За это ей пришлось поплатиться своей жизнью.

— Что вы имеете в виду? — спросила Ливви почти шепотом.

— Моя мать желала большего внимания, чем отец считал возможным уделять ей. Со временем она стала искать поклонников на стороне. Когда мне исполнилось восемь лет, мать решила сбежать с одним из них. Она и ее любовник погибли в результате дорожного инцидента на пути к кораблю, который отправлялся на континент.

Сердце Ливви болезненно сжалось.

— Прошу прощения. Должно быть, вы очень по ней тосковали.

— Не особенно. У меня было такое чувство, что лучше жить без матери, чем с плохой матерью.

Ливви показалось, что он сказал это не совсем искренне.

— Иногда, — задумчиво произнесла она, — лучше не убеждать себя в том, в чем на самом деле мы не хотим себя убедить. Хотя трудно отказаться от этих попыток, не так ли? Поскольку отказ от желания изменить что-то в своей жизни обусловлен тщательно, скрываемыми страхами.

— Вы говорите так, как будто знаете это по собственному опыту. Каково ваше тайное желание? Любовь? Всепоглощающая страсть?

Оливия постаралась не обращать внимания на его пренебрежительный тон и не реагировать на его язвительные насмешки. Она напомнила себе, что обидные слова Джейсона — это его способ подавить свои чувства и избавиться от нее. Она постаралась принять невозмутимый вид и с легкостью сказала:

— Едва ли можно ожидать, что молодые люди мечтают о чем-то, кроме всепоглощающей страсти; моя сестра прямо заявила об этом.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я поверю, будто бы вы — молодая леди, поглотившая даже за время нашего короткого знакомства немыслимое количество нелепых романов, — не имеете намерения выйти замуж по любви.

— Можете думать что угодно, милорд.

Он склонил голову набок.

— Я думаю, у вас серьезные намерения. Вас не устраивает просто любовная связь. Почему? Вы хотите непременно стать герцогиней?

Оливия покачала головой. Она и маркизой не стремилась стать.

— Значит, вас интересует богатство.

— Нет, однако, продолжайте, пожалуйста. Я не подвергалась такому злословию, с тех пор как последний раз виделась с моим старшим братом. При таком шквале обидных слов я чувствую себя почти как дома.

— Я не имею намерения обидеть вас, — сказал он.

— Вот как? Вы циник, милорд.

— Браво, мисс Уэстон, вы разгадали меня. Значит, она снова стала для него мисс Уэстон. Похоже, у этого вечера плохое начало.

— И это не вызывает у меня восхищения, — сердито сказала она.

— Лучше быть циником и твердо стоять на этой земле, чем безнадежной мечтательницей, витающей в облаках.

— Я тоже твердо стою на земле, как и вы. И от того, что я знаю о существовании любви и какой властью она обладает, я не чувствую себя слабой и достойной сожаления.

— Нет, конечно, — согласился маркиз. — Эти прилагательные в большей степени подходят глупцам, которые думают, что они влюблены. Давайте не будем ссориться, по крайней мере до завтра, хорошо? Теперь пора перейти к комплиментам.

Он посмотрел на нее, и его внимательный взгляд медленно прошелся от прически, которую соорудила Элис, вниз по телу и обратно вверх. Казалось, этот взгляд ласкал ее, возбуждая. Ей хотелось прижаться к нему всем телом и узнать, какое ощущение вызовет его поцелуй сейчас, когда все ее тело горит от желания.

Будет ли просьба снова поцеловать ее выглядеть безнравственно?

«Пожалуй».

Казалось, в его присутствии она с каждым мгновением становилась все более безнравственной.

Это совершенно нехарактерно для нее.

Оливия смотрела на него так, словно хотела проглотить. Джейсон не знал, что делать: то ли убежать как можно быстрее, то ли скинуть одежду и отдать себя на съедение. Судя по тому, с какой скоростью горячая кровь устремилась к низу живота, его тело с энтузиазмом проголосовало за второй вариант. Об этом свидетельствовало также то, что, несмотря на старание Джейсона контролировать себя, определенная часть его тела настойчиво влияла на принятие решения в отличие от мозга.

Оливия ждала чего-то, глядя на него. Он подавил свое желание, рассчитывая, что кровь снова вернется в мозг. Кстати, ведь он собирался расточать ей комплименты.

Что сказать? Назвать ее красивой — вполне уместно, Но слишком банально. Этот избитый и бледный эпитет недостаточен, чтобы охарактеризовать эту женщину. Он не отражает ее острый ум, ее очаровательную наивность, ее исполненную сочувствия душу, ее напористую живость, ее сводящую с ума настойчивость, а также тысячу других замечательных особенностей.

Замечательная, женщина. Этот эпитет вполне подходит к ней, однако мужской инстинкт предупреждал, что это не тот комплимент, какой женщина хотела бы услышать в данной ситуации. Он уже готов был сделать шаг вперед и сказать, что она выглядит очень красивой, несмотря на банальность этого комплимента, как вдруг понял, что скажет сейчас.

— Если вы когда-нибудь опять сочтете себя ординарной женщиной, Оливия Уэстон, я перегну вас через колено и отшлепаю по заду.

О Боже, он не должен был направлять свои мысли в эту сторону. Он живо представил, как его руки гладят ее упругий шелковистый зад.

Оливия улыбнулась:

— Мне кажется, это самый прекрасный комплимент, какой мне когда-либо приходилось слышать, и, безусловно, самый изобретательный.

— Заявление, что женщина выглядит красивой, соскакивает с языка мужчин без особого труда. Вы заслуживаете лучшего.

Ее улыбка стала еще шире — Оливия, фактически сияла от счастья. Его чувства, сдерживаемые давно истертой привязью, взбунтовались и сорвались с цепи.

Когда вначале он вошел в комнату, его поразил вид Оливии, которая сидела за туалетным столиком. Его не огорчало ее присутствие в апартаментах маркизы. Образ Лоры возникал для него в любом уголке замка, вызывая болезненные воспоминания, и в этой комнате не более, чем в других. После свадьбы Лора всегда спала в его постели. Он смутно помнил, что в этой комнате обитала также его мать, но это событие, было таким отдаленным, что почти не оставило следа в его сознании.

Некоторые предполагали, что он покинет замок Арлисс, особенно в первый год после смерти жены. У него имелись другие поместья, где он никогда не бывал с Лорой, но Джейсон отказался уезжать. Прежде всего он не хотел увозить Эдварда с насиженного места. Кроме того, замок Арлисс был связан с Лорой, и Джейсон не мог покинуть это место, хотя воспоминания о жене причиняли ему боль.

Он ожесточился против всех и старался всячески сдерживаться, когда та или иная домашняя обстановка напоминала ему о Лоре. К сожалению, его замкнутость и сдержанность проявлялись и в других отношениях.

Он испытывал страстное желание, после того как поцеловал Оливию, однако решительно взял себя в руки, прежде чем вошел в ее комнату. Тем не менее он оказался не готов к тому, что увидел. Оливия выглядела ошеломляюще. И она сознавала это. У нее появилась уверенность в себе.

— Джейсон!

— Что?

Проклятие, кажется, он потерял нить разговора или, может быть, сказал что-то неподобающее.

— Я спросила, будет ли подобный комплимент мужчине со стороны женщины выглядеть таким же банальным.

— Э-э-э… не думаю, — пробормотал он, не понимая, о чем идет речь.

— Отлично. В таком случае я скажу: вы выглядите очень красивым, Джейсон.

Она действительно считает его красивым?

Ее глаза были ярко-голубыми, как небо в конце летнего дня. Ему хотелось лечь на спину и смотреть в них, ожидая, когда блеснет падающая звезда…

Боже, что с ним происходит? Он никогда в жизни не предавался таким нелепым мыслям. Даже когда был молодым, глупым и влюбленным. Может быть, на него так неблагоприятно подействовал уединенный образ жизни?

— Вы всегда хорошо выглядите, — продолжила Оливия, — но сегодня — особенно великолепно. Женщины, вероятно, потеряют голову, увидев вас.

— Надеюсь, что нет, — проворчал он.

— Я помню, как один из преданных поклонников Иззи был склонен посвящать ей импровизированные стихи. Как вы полагаете, мужчины будут сочинять стихи, когда обратят на меня внимание?

Несмотря на веселый блеск в ее глазах, Джейсон сжал кулаки. Если он услышит хвалебные рифмы, посвященные Оливии, от кого-нибудь из мужчин, то изобьет этого типа до крови. Или, может быть, просто пристрелит. Одним из преимуществ относительной изолированности его замка являлось то, что избавиться от мертвого тела не представляло труда.

— Оливия, — начал он.

— Вы не хотите называть меня просто Ливви?

— Нет, в данном случае я буду называть вас Оливией или даже лучше — полным именем. Я хочу, чтобы вы выслушали меня, Оливия Джейн Уэстон. Независимо от того, какие бы романтические мысли ни были в вашей голове, прошу вас вести себя разумно в этот вечер. Дуэль в защиту чести леди на самом деле не такое захватывающее зрелище, как описывается в ваших сомнительных книгах.

Оливия быстро шагнула вперед и коснулась его руки. Ее руки были изящными и красивыми — руки художницы. Тонкие длинные пальцы выглядели особенно белыми на фоне его черной одежды. Интересно, каково ощущать их на своей коже? О нет, этот вечер будет чрезвычайно мучительным для него, если его мысли будут блуждать в этом запретном направлении.

Она пожала его руку.

— Если сегодня вечером я решу отказаться от благоразумия, Джейсон Траерн, вы, несомненно, первым узнаете об этом.

Поскольку в ее присутствии здравый смысл изменял ему, его в какой-то мере утешало то, что Оливия тоже могла лишиться благоразумия. Правда, при этом у него возникло нехорошее предчувствие относительно того, чем может завершиться этот вечер.

 

Глава 11

У него это получается красивее, а у меня натуральнее.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

— Все в порядке, сэр Джордж. Мне нисколько не больно, — уверила Оливия своего партнера, когда тот в одиннадцатый раз наступил ей на ногу.

И это не ложь, подумала она. Ее бедная ступня перестала реагировать на боль после седьмого раза.

Сэр Джордж был человеком, очевидно, любившим поесть. И ему явно нравилась ее грудь, так как он очень редко поднимал глаза к ее лицу, даже когда извинялся после того, как наступал ей на ногу. Когда танец кончился, Оливия облегченно вздохнула и, извинившись, пошла к месту отдыха.

Так как у нее не было желания опять танцевать, пока не утихнет боль в ноге, она направилась к столу с напитками, который находился в дальнем конце Большого холла с одной стороны огромного камина. Она выбрала несколько сладостей для детей, как обещала, хотя Эдвард готов был съесть гораздо больше вместе с Шарлоттой.

К Оливии подошел Чарлз.

— Вы выглядите восхитительно, моя дорогая. Жаль, что вы так привязались к моему зятю.

Она слегка ударила его веером в свободной руке.

— Говорите тише. Кто-нибудь может вас услышать.

Он засмеялся:

— Судя по тому, как вы наблюдаете за ним, я думаю, все присутствующие в этой комнате не сомневаются относительно ваших чувств, за исключением, может быть, Джейсона.

— Неужели все так очевидно?

Чарлз внимательно посмотрел на нее:

— Нет. Вероятно, я стал слишком впечатлительным, с тех пор как у меня возникло желание, чтобы ваши томные взгляды были направлены на меня.

— Вы говорите это только для того, чтобы меня утешить?

— Это действует?

Оливия покачала головой:

— Я обманываю себя, не так ли?

— Еще не поздно убедить всех, что вы безумно влюблены в меня, — пошутил он.

Она посмотрела на него изучающе. Чарлз отступил на шаг назад и поднял: вверх ладони, словно пытаясь предотвратить атаку.

— Я сказал это несерьезно.

— В таком случае вам не следовало делать такие предложения.

Она мило улыбнулась и положила руку на его плечо, глядя на него, как она полагала, томным взглядом, каким, по-видимому, смотрела на Джейсона.

С кем он сейчас танцует? Она оглядела, комнату.

— Ливви, дорогая, ваше восхищение мной становится менее правдоподобным, когда вы, отвернувшись, ищете глазами Джейсона.

— Я не могу от этого отказаться. Он не пригласил меня танцевать. Разве у вас не возникло бы желания потанцевать с женщиной, которую вы считаете очаровательной?

— Может быть, он не хочет открыто выделять вас среди остальных дам, — предположил Чарлз.

— В таком случае он поступает неправильно, — проворчала она. — Фактически я единственная женщина здесь, с которой он не танцевал, хотя я являюсь почетной гостьей. Таким образом он выделяет меня в большей степени, чем если бы потанцевал со мной.

— Может быть, он хочет предоставить вам возможность потанцевать с другими мужчинами? Разумеется, у вас нет недостатка в партнерах. Это первый танец, который вы пропустили.

— Но большинство мужчин, с которыми я танцевала, не являются перспективными поклонниками. Почти все они женаты. Кроме того, маркиз едва ли предоставил мне возможность общаться с другими джентльменами, если бы хотел быть со мной, — возразила она.

— О, если вы свяжетесь с другим мужчиной, вы станете недоступной для Джейсона, и тогда он избавится от искушения.

— Я никак не могу понять мужскую логику.

Чарлз усмехнулся:

— Мы весьма незатейливые создания. Наши мысли вертятся вокруг женщин и еды.

Он взял ириску с ее тарелки и отправил себе в рот.

— Перестаньте, — сердито сказала она. — Эти сладости обещаны детям. Вы хотите, чтобы я сказала Шарлотте, что вы съели ее конфету?

— Избави Бог!

— Я тоже так думаю. Если тетя спросит меня, скажите ей, что я пошла в свою комнату, чтобы отнести туда конфеты.

— Почему бы вам не поручить это лакею? Мы не можем допустить, чтобы почетная гостья исчезла.

Она придвинулась к нему ближе.

— Если хотите знать правду, почетная гостья должна быть уверена, что сэр Джордж не отдавит окончательно мои ступни.

Чарлз засмеялся и едва не подавился конфетой.

— Тогда уйдем вместе. У меня тоже есть желание отсюда улизнуть.

Оказавшись в своей комнате, Ливви позволила себе немного расслабиться. Она нахмурилась, вспомнив, какие похотливые взгляды бросали на нее сэр Джордж и другие мужчины. Но что еще хуже, так это то, что их жены не менее хищно посматривали на Джейсона.

Такие женщины не относятся к тем, кто теряет голову из-за мужчин. Они сами за ними охотятся. Они похожи на стаю ищеек, почуявших добычу. Может быть, преследовать и покорять побуждает их обстановка древнего замка. Большой холл относился к тем временам, когда могущественные лорды покоряли Уэльс. Ливви хотелось сказать им всем, что Джейсон не кусок мяса, глядя на который стая голодных собак пускает слюни, но если бы он был таковым, она сама претендовала бы на него.

Конечно, это не так. Она не имела на него никаких прав. Однако Ливви не могла себя в этом убедить. С того момента, когда она нашла брошь, Джейсон принадлежал ей. Это был ее секрет.

Она чувствовала, что знала его досконально и глубоко понимала, и вместе с тем по-прежнему считала его загадочным и порой совершенно невыносимым. Тем не менее Ливви не могла избавиться от чувства, что они предназначены друг другу, и ее поездка в замок Арлисс была лишь частью какого-то высшего замысла.

Она старалась убедить себя, что Джейсон нуждался в ней, однако не думала, что этот человек способен быть героем, образ которого сформировался в ее голове.

В течение нескольких лет с каждым прочитанным новым романом ее идеал становился все более благородным и утонченным. При этом недостатки стирались, и оставались только самые лучшие отличительные черты.

Джейсон не соответствовал этому образу. Он был слишком осведомлен относительно шекспировских произведений, чтобы она могла чувствовать себя комфортно, и он, наряду с великодушием и доброжелательностью, имел склонность к замкнутости и раздражительности. Ей не следовало увлекаться человеком с такими недостатками. Ее мужчина должен быть безупречен, а любовь должна быть божественной.

Готова ли она смириться с мыслью, что идеальной любви не существует? Способна ли она признать, что падший ангел предпочтительнее того, кто находится на недосягаемой высоте? Возможно ли, чтобы любовь была одновременно священной и мирской?

И почему она размышляет над этим, когда еще не получила ответа на более важные вопросы? Как узнать, являлось ли то, что она испытывала к Джейсону, любовью или каким-то другим непонятным чувством?

Она никогда не спрашивала сестру, является ли Джеймс единственным для нее. Изабелла любила его, и сознание этого являлось неотъемлемой частью ее существа, как пальцы на руках и ногах. Более того, без пальцев сестра могла бы как-то существовать, но без Джеймса она потеряла бы волю к жизни. Ливви воспринимала то, что было между Иззи и Джеймсом, как жизненную реальность. Они естественно сочетались друг с другом, как мотыльки и огонь, как звезды и луна; Поскольку Изабелла всегда была уверена в своих чувствах, Оливия даже не помышляла спросить ее, как она поняла, что Джеймс именно тот мужчина, с которым она хотела бы быть всегда. Ливви полагала, что если даже смогла бы вызвать сестру на откровенность и спросить ее об этом, та пожала бы плечами и ответила: «Просто знающи все», Такой ответ едва ли удовлетворил бы Ливви, потому что она не могла понять, что значит «просто знаю».

Она не имела такой уверенности в своих чувствах и не имела склонности совершать рискованные поступки, не зная, чем они могут обернуться. Она полагала, что Джейсон мог бы быть подходящей парой для нее, но это всего лишь предположение, а не твердая уверенность. В какие-то моменты ей казалась, что он именно тот мужчина, за которого она могла бы выйти замуж. Особенно когда он улыбался ей, хотя явно не хотел этого делать. Иногда, наблюдая, как он занимался с Эдвардом и Шарлоттой, Ливви представляла, как он играет с их ребенком, и это казалось не просто грезами наяву, а в большей степени предвидением будущего.

Но что, если Джейсон по-прежнему считает Лору своей единственной женщиной? Возможно ли, что любовь не подвластна времени? А если он все-таки женится на ней, готова ли она всегда оставаться для него второй? И не означают ли подобные мысли, что она ревнует к усопшей женщине?

«Пожалуй, да».

Как это низко. Любовь — или то чувство, которое она испытывала, — конечно, не делает ее лучше других. Но по крайней мере она не из тех замужних женщин, которые смотрят с вожделением на мужчину, не являющегося их мужем. Она не замужем и потому имеет право смотреть на Джейсона подобным образом. Возможно, она давно смотрит на него так. Хотелось бы знать это. А может быть, лучше не знать, хотя неизвестно — лучше ли.

Знать или не знать — вот в чем вопрос.

О Боже, она уже начала цитировать Шекспира, вернее — цитировать с искажением в данном случае. В одном Ливви была совершенно уверена: она начинает сходить с ума.

Она направилась назад в холл кратчайшим путем через комнату, которая служила для дам туалетом. Открыв дверь, она услышала голоса, и поняла, что комната не пуста. Она открыла рот, чтобы возвестить о своем присутствии, когда одна из дам сказала такое, что заставило Оливию замереть на месте.

— Знаешь, я не люблю говорить о ком-то плохо, но эта племянница леди Шелдон стоит того. Ты заметила, как она смотрит на маркиза?

Ливви прижала руку ко рту.

— Ты ревнуешь, Каллиста? — спросила другая женщина.

Каллиста. Значит, это леди Верной, жена сэра Джорджа. Оливия невзлюбила ее с первого взгляда. Не потому, что она красивая, и даже не потому, что она бросала на Джейсона призывные взгляды в течение всего обеда. Нет, Ливви невзлюбила ее, потому что та явно считала себя лучше всех окружающих.

— Ревную? К этой невинной девчонке? Едва ли.

Ее резкий смех подействовал крайне раздражающе на Оливию.

— У меня нет повода ревновать. Джейсон Траерн окажется в моей постели еще до конца этого месяца.

— Будь осторожна с ним, — предупредила собеседница. — У него вид голодного волка.

— Тем более ему нужна в постели женщина, а не девчонка, — заявила леди Верной без малейшего сомнения.

— А почему ты думаешь, что он тебя хочет?

— Я сидела рядом с ним за обедом. Поверь, у меня есть неопровержимое доказательство его желания.

Оливия почувствовала себя плохо, однако не могла уйти.

Женщины начали шептаться, и она не могла расслышать, что они говорили, затем послышался удивленный возглас:

— Нет! Не может быть! В самом деле? Ну и?.. — с любопытством спросила другая женщина.

— Я не сомневаюсь, что меня ожидает хорошая скачка с таким жеребцом.

Обе женщины разразились смехом.

Оливия больше не могла стоять и слушать их. Она заставила свои ноги шевелиться и устремилась назад в свою комнату. Ее глаза застилали слезы, и она, не заметив того, кто оказался перед ней, наткнулась на твердое мужское тело.

Сильные руки схватили ее за плечи, удерживая от падения.

Она сразу поняла, что это Джейсон.

Судьба не могла допустить, чтобы это был кто-то другой.

Кроме того, ни один из мужчин не вызывал такого трепета в ее теле.

— Вот вы где! — сказал Джейсон сердитым тоном. — Я искал вас повсюду.

— Чарлз знал, где я, — сказала она безжизненно, сосредоточив взгляд на его плече.

— Он тоже исчез. Черт возьми, Ливви, значит, вы были с ним…

Она не могла поверить, что он имел наглость обвинять ее в том, что она исчезла вместе с Чарлзом. И это после того, что она услышала о нем. Оливия освободилась от его захвата и убежала.

Джейсон, чертыхаясь, последовал за ней. Он легко поймал ее и увлек в ближайшую комнату. Его эмоции достигли наивысшего предела, а самоконтроль почти улетучился.

— Вы сейчас были с мужчиной?

Проклятие, он не хотел, чтобы его тон был таким обвинительным.

— Я не сержусь на вас, — хотя он был ужасно разгневан, — но мне необходимо знать. Кто этот мужчина? Он обидел вас?

Джейсон протянул к ней руку, но она отступила назад и покачала головой:

— Единственный человек, обидевший меня сегодня, — это вы.

Она встретилась с его взглядом, и он увидел в глубине ее синих глаз смятение и боль, отчего сердце его сжалось.

— Я? Что, черт возьми, я сделал? Я не сказал вам и пары слов с того момента, когда начали прибывать гости.

— Да, я заметила это. Вы все время находились в окружении женщин. Почему вы так встревожились? Из-за моего отсутствия? Мы оба знаем, что вы предпочли бы иметь дело с леди Верной.

Он нахмурился, почувствовав что-то неладное.

— Почему вы считаете, что я хочу иметь дело с этой хищницей? — резко спросил он.

Ее глаза негодующе сверкнули.

— Значит, вы отрицаете, что намеревались сделать ее своей любовницей?

— Да, отрицаю, черт возьми. Кто сказал вам такую чушь?

— Я случайно подслушала ее разговор в туалетной комнате. Она была совершенно уверена в ваших намерениях. Она сказала своей собеседнице, что у нее есть доказательство вашего желания.

Джейсон издал стон. Каллиста всегда была бесстыдной женщиной и стала еще хуже после того, как вышла замуж за старого сэра Джорджа. Она ухитрилась сесть рядом с Джейсоном за обедом и, поскольку он игнорировал ее непристойные намеки, решила привлечь его внимание, протянув руку под столом и схватив его за интимное место.

Она, конечно, обнаружила «доказательство его желания», но оно не имело к ней отношения. Джейсон скучал во время обеда. Каллиста вызывала у него отвращение, а женщина, сидевшая с другого бока от него, миссис Григгс, испытывала благоговейный трепет, оттого что оказалась рядом с маркизом, и в разговоре ограничивалась лишь повторением слова «милорд» после каждого его предложения.

Неудивительно, что его мысли обратились к Оливии, чьи умные и острые замечания делали их разговор похожим на пикировку. Он был очарован ее живым умом, как и вызывающим желание роскошным телом. Видимо, эта Венера ниспослана, чтобы искушать простого смертного. Он не знал, как долго сможет противостоять искушению, особенно когда его сын настойчиво просит, чтобы он достал ему братика или сестричку.

Просьбы Эдварда порождали возбуждающие образы в голове Джейсона. Он представлял, как Оливия лежит под ним, ее губы приоткрыты, и лицо раскраснелось от напряжения. Он входит в нее снова и снова, твердо и быстро, их тела ударяются друг о друга, в то время как они оба стремятся достичь разрядки. Ее бедра вздымаются вверх, навстречу ему, заставляя его проникать в нее еще глубже. Он мысленно слышал ее тяжелое дыхание у своего уха, а затем легкое постанывание, когда наслаждение наконец охватывает ее. Ее горячие ножны плотно обхватывают его член, и он забывает все на свете, изливая свое семя в ее лоно.

О Боже, он едва не кончил, сидя за столом и думая об этом. К несчастью, Каллиста услышала его тихий стон, который он не смог подавить, и отнесла это на счет своих грубых инсинуаций. Он думал, что дал ей понять, что она не интересует его, когда убрал ее руку от своего паха и предупредил, чтобы она больше не прикасалась к нему. Эта дама была весьма настойчивой, и он в достаточной степени удовлетворил ее любопытство.

— Поэтому вы весь вечер танцевали с разными мужчинами? — спросил Джейсон скептически. — Вы старались отплатить мне той же монетой?

— Вы не хотите говорить серьезно. Я не желаю стоять здесь и слушать ваши оскорбления.

Оливия попыталась уйти, но Джейсон удержал ее за руку.

— Простите меня, ради Бога, Ливви. Я хотел сказать совсем не то. Вы сводите меня с ума. У меня возникало желание отхлестать по лицу каждого мужчину, с которым вы танцевали и которому улыбались. Не надо мучить меня, флиртуя с другими мужчинами. Клянусь, доказательство желания, которое леди Верной обнаружила у меня, было вызвано вами.

Джейсон видел, что она ему не верит. В таком случае он должен уйти, немедленно. Ему не стоило говорить ей все это, однако явная боль в ее глазах заставила его продолжить разговор.

— Я страдаю с того момента, когда вошел в вашу комнату и увидел вас в потрясающем платье с низким вырезом. Нет, даже раньше. Я покорен вами с того момента, когда вы упали к моим ногам в день прибытия.

— Я не падала к вашим ногам. Я.оказалась на полу после того, как ваша собака набросилась на меня, — поправила она. Ее сдержанность начала спадать. — Вы действительно возжелали меня тогда?

— Я всего лишь мужчина, а вы чрезвычайно привлекательны. Чем упорнее я отказывался сблизиться с вами, тем больше меня беспокоило мое мужское здоровье, если я буду игнорировать вас.

— В нашей семье красавицей считается моя сестра.

Он недоверчиво покачал головой:

— Это вы так думаете.

Его поражало, что она не сознавала, насколько красивой была. Правда, он не видел ее сестру, однако не мог представить, что ее внешность могла бы выдержать сравнение с внутренним миром Ливви. Во-первых, он считал ее очень милой, однако одного этого эпитета недостаточно, чтобы судить о ее достоинствах. Она напоминала ему лесную нимфу. Оливию Джейн Уэстон невозможно забыть.

Ее появление в замке и ее восхищение этим местом заставили его взглянуть на свой дом по-новому. Ее глазами. Во всех комнатах чувствовался ее аромат, представляющий собой привлекательную смесь запахов мыла, роз и самой Ливви.

Он не лгал, когда говорил, что не испытывал желания к ней. После смерти Лоры он не думал, что когда-нибудь захочет другую женщину. Он чувствовал себя так, словно часть его существа похоронена вместе с ней.

Он не принимал в расчет Ливви с ее жизнерадостными улыбками и с ее попытками смягчить его дурной характер. Кстати, у нее тоже был не кроткий нрав, но она еще больше нравилась ему за это. Нельзя отрицать, что она задела его чувства. Она докучала ему в течение дня и являлась в мучительных грезах по ночам.

Это была не просто похоть. Нет, он испытывал привязанность к этой девушке, хотя знал, что не следует слишком сближаться с ней. Тем не менее она становилась все более близкой. Было бы лучше — безопаснее — для них обоих сохранять дистанцию. Однако у него не хватало сил оттолкнуть ее.

Будет гораздо лучше, если он ограничится только ухаживанием за ней. Такова будет линия его поведения. Он не позволит себе снова влюбиться, никогда.

Он посмотрел в ее глаза и внезапно привлек к себе.

— Я хочу вас. Только вас, Ливви.

— В самом деле? — произнесла она шепотом.

— Да.

— Мне нужны доказательства.

Доказательства? Он представил, как пальцы Ливви обхватывают его член, и мгновенно возбудился.

— Ливви…

— Если Каллиста каким-то образом обнаружила доказательство вашего желания, а вы заявили, что это желание направлено на меня, я тоже хочу получить такое доказательство.

О Боже, она собирается довести его до смерти.

— Доказательство есть, — сказал он сквозь зубы, — но вы слишком невинны, чтобы это понять.

Она надула губы.

Вид этих полных розовых губ окончательно лишил его самообладания.

Он взял ее руку и приложил ладонью к своему громко бьющемуся сердцу, затем спустил ниже по пуговицам своего сюртука к брюкам. Его возбуждение проявилось резкими толчками под ее ладонью, словно пытаясь прорваться наружу сквозь ткань.

Джейсон убрал свою руку.

А ее ладонь каким-то чудом осталась на месте.

— Вам достаточно этого доказательства? — спросил он хриплым голосом.

— Это значит, что вы хотите меня? — чуть слышно произнесла она.

Это было наполовину утверждение, наполовину вопрос.

Если он ответит искренне, пути назад уже не будет.

Джейсон закрыл глаза, моля Бога дать ему силы оттолкнуть ее. Так было бы лучше.

Но когда он открыл рот, у него невольно вырвалось:

— Да.

 

Глава 12

Почему эти вещи скрыты от нас завесой?

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Он желал ее. Именно ее. Оливию Джейн Уэстон.

В это было трудно поверить. Однако доказательство было налицо. Господи, она чувствовала себя ужасно безнравственной, и в то же время это было потрясающее ощущение.

Она провела рукой вверх по его брюкам, изумляясь тому, что находилось под этой прекрасной шерстяной тканью. Прикосновение к нему, казалось, непостижимым образом подействовало и на ее тело. Она почувствовала, как ее соски напряглись, упираясь в корсет, а между ног возникла пульсация.

Джейсон стоял неподвижно, как мраморная статуя. Казалось, он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее. Глупец. Она убрала руку, и из груди его вырвался стон разочарования. Однако она хотела ощутить остальные части его тела. Она провела ладонями по его плечам, почувствовав их тепло сквозь одежду. Затем ее руки скользнули по его груди.

— Оливия, — хрипло произнес Джейсон.

— Ливви, — поправила она его.

— Ливви, вам надо остановиться.

Она не послушалась. Ее руки двинулись ниже, умышленно избегая прикосновения к возбужденной мужской плоти, чтобы погладить его бедра.

— Оливия, остановись!

Она отступила назад. Он взял ее руки.

— Нет, любовь моя, ты неправильно поняла меня. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне. Я очень хочу этого, но здесь неподходящее место.

Любовь моя.

Почему это случайное проявление нежности так взволновало ее?

Любовь.

Сколько раз она читала, слышала и произносила это слово. Однако в устах Джейсона оно приобрело какой-то особый смысл.

Она молила Бога, чтобы это было хоть немного похоже на правду.

— Вы… вы считаете меня слишком бесстыдной?

Он выглядел так, словно испытывал боль, однако превозмог себя и усмехнулся:

— Несмотря на то что вам говорили в школе, я не думаю, что найдутся мужчины, которые станут осуждать женщин за их бесстыдство. Разумеется, пока оно проявляется только по отношению к одному мужчине.

— Полагаю, я ограничусь только вами, милорд.

— Джейсон, — поправил он ее.

— Джейсон, — со вздохом согласилась Оливия. — Знаете, пожалуй, я не буду к вам прикасаться.

— Вы решили быть благоразумной?

Она покачала головой:

— Это не совсем то, что я имела в виду. Я хочу прикасаться к вам, но прежде всего хочу запечатлеть вас в своем альбоме.

Он затаил дыхание.

Она приподнялась на цыпочках и прошептала ему на ухо:

— Всего, в обнаженном виде.

Он сжал ее руки.

— Гости уже ушли?

— Нет. Еще не наступила полночь.

Он чертыхнулся:

— Теперь вы видите, что гости являются помехой?

Его нетерпение вызывало у нее чувство, что она самая желанная среди живущих женщин на свете.

Она невольно задумалась. Почему ей в голову пришло подчеркнуть именно среди «живущих»? Может быть, она пыталась таким образом напомнить себе, что никогда не сможет сравниться с Лорой?

Ливви постаралась придать своему тону легкость:

— Видимо, мне следует обидеться. Ведь я тоже гостья.

— Ну хорошо, — согласился он. — Все гости являются помехой, кроме тех, кто хочет рисовать меня.

— Мне кажется, большинство женщин здесь вызвались бы рисовать вас, если бы им представился такой шанс.

— Вы несносная кокетка. Я внесу поправку в свое заявление. Все гости являются помехой, за исключением того, кто хочет меня рисовать и чье имя Оливия. Теперь вы удовлетворены?

Она пожала плечами:

— А вы?

— Я нисколько не удовлетворен, однако мы должны вернуться в зал. Если гости еще не обратили внимания на наше отсутствие, то скоро обратят.

Он положил ее руку на свой локоть, и они направились в Большой холл.

— Вы потанцуете со мной? — спросила Оливия, надеясь, что он не заметил умоляющие нотки в ее голосе.

Он покачал головой:

— Я не осмелюсь. Боюсь потерять контроль над собой и дать волю своему желанию на глазах у всех присутствующих. Даже если мне удастся сдержаться, все заметят тот момент, когда я хотел сделать это.

— Я не думаю, что тетя будет довольна таким поворотом дела.

Она засмеялась.

Джейсон не присоединился к ней. Напротив, его лицо приняло задумчивое выражение.

О, опять во всем виноват ее глупый язык. Зачем она упомянула о тете? Она была так близка к удивительному приключению, а теперь у Джейсона появился прекрасный повод снова отдалиться от нее.

Она знала, что он пока не испытывал такой привязанности к ней, как она к нему. Это несомненно, однако он на пути к тому, чтобы снова открыть свое сердце. Ей хотелось быть для него женщиной, которая могла бы залечить его душевные раны и помочь ему снова полюбить, но, видимо, все это лишь романтические мечты.

А Джейсон реальный человек. Он, конечно, не из тех идеальных мужчин, каких описывают в романах, но тем не менее по многим качествам она считала его героем.

Она понимала, почему Шарлотта, Эдвард и даже Чарлз уважали его. Он был суровым, но одновременно добрым и заботливым. Он старался скрывать свои благородные качества, вероятно, считая, что проявление эмоций является признаком слабости. Она знала, основываясь на своих наблюдениях, что окружавшие ее мужчины часто руководствуются такими нелепыми представлениями.

Оливия решила поговорить с ним всерьез:

— Джейсон Траерн, если вы передумали, я… я…

— Ш-ш-ш. — Он приложил палец к ее губам, а другой рукой начал крутить один из локонов около ее виска. — Я уже сбился со счета, сколько раз я фантазировал относительно вас и столько же раз говорил себе не делать этого.

— Поскольку я женщина, менять свое мнение — моя прерогатива. Если у меня нет других мыслей, то и v вас не должно быть их.

— Вы правы. — Он провел внешней стороной пальцев по ее щеке. — Во всяком случае, у вас есть время изменить свое решение.

Она затрепетала от удовольствия, ощутив его прикосновение.

— Я уже все решила. Я намерена рисовать вас, пока вы не удовлетворитесь результатом.

Он застонал.

— Видите, что вы сделали со мной. Я не могу вернуться в зал в таком состоянии, — сказал он, указывая на свои вздувшиеся штаны.

Оливия захихикала, а он в ответ шлепнул ее по заду.

— Вы ужасно жестокая девушка, — сказал он со стоном, — и, пожалуй, будет лучше, если мы пойдем порознь. Вы идите первой. Я присоединюсь ко всем через некоторое время.

— А что насчет наших планов? — спросила она.

— Наших планов? Относительно чего?

В дополнение к тому, что мужчины порой ведут себя крайне нелепо, они к тому же являются чрезвычайно тупыми созданиями с памятью, пропорциональной их скудным мозгам. Но тем не менее они представляют собой превосходный объект для рисования.

— Относительно сегодняшней ночи, — прошипела она. — Где мы встретимся? И когда?

— Вы, наверное, забыли, что наши комнаты смежные. Мы легко можем встретиться. Приходите ко мне, как только отпустите свою служанку.

— В вашу комнату? — удивилась она.

Нет, нет. Она не станет делить его постель с привидением.

— Полагаю, мне не составит труда сделать несколько шагов в вашу комнату, если хотите, — предложил он.

В комнату Лоры? Это еще хуже! Она быстро сообразила.

— Свидание в спальне… э-э-э… слишком банально.

Джейсон не смог скрыть своего удивления:

— О Боже, теперь это стало банальным! Где же вы предпочитаете встретиться, моя маленькая авантюристка? В библиотеке?

Она поняла, что он шутит, тем не менее его предложение понравилось ей.

— Да, в библиотеке. Когда?

— Как только гости разойдутся, я буду ждать вас там. Приходите, когда сможете. — Он подтолкнул ее вперед. — А сейчас уходите скорее, пока я способен сдерживаться.

Как только она ушла, Джейсон направился в ближайшую туалетную комнату. Он был слишком возбужден встречей с Ливви и перспективой того, что может произойти этой ночью, поэтому нуждался в передышке. Он надеялся, что ему хватит силы воли, чтобы сдерживать свое желание до конца вечера. Если повезет и если к нему вернется здравомыслие, он сможет избавиться от своих навязчивых фантазии относительно предстоящего свидания в библиотеке поздно ночью.

Вероятно, ему не надо обманывать себя. Такая встреча с Оливией не может пройти бесследно, и страсть, которую он испытывал к ней, вызывала у него беспокойство. Однако он сказал ей правду. У него были серьезные сомнения по поводу благоразумия их свидания. Он всегда считал себя честным, нравственным и совестливым человеком. Способен ли он отказаться от этих добродетелей ради удовольствия?

Вполне.

Однако он не допустит, чтобы Оливия пострадала при этом. Они смогут наслаждаться друг другом так, чтобы она не испытывала потом душевных мук. Просто он просветит ее немного по части сексуальных отношений, так чтобы в будущем, выйдя за кого-то замуж, она отправилась бы на брачное ложе более информированной.

Мысль о том, что Ливви может выйти замуж, вызвала у него приступ ярости. Неистовство такой реакции заставило его содрогнуться… и устыдиться.

Ведь он говорил недавно Эдварду, что не намерен повторно жениться ни на Ливви, ни на какой-либо другой женщине. А если он не собирался надеть обручальное кольцо на ее палец, то справедливо ли завидовать другому мужчине, который сделает это? Нет, не справедливо, тем не менее он испытывал ревность. Он считал, что она принадлежит ему, и не хотел делить ее с кем-то другим.

Входя в Большой холл, он невольно уже искал взглядом Оливию среди толпы. Ее нетрудно было найти. Присутствующие женщины в основном были замужними или вдовами, и светлое платье Ливви отчетливо выделялось на фоне темных тонов их одежды, как бы подчеркивая ее невинность.

Он подавил чувство вины, сжимавшее его горло. Ведь она не против его ухаживаний, напомнил он себе. Во всяком случае; она останется невинной, покинув замок Арлисс. Она познает, каковы бывают отношения между мужчинами и женщинами, однако не лишится девственности. Он твердо решил, что так и будет.

Однако он уже почувствовал возбуждение. Проклятие. Он уподобляется похотливому распутнику. И ему крайне неприятно видеть, как Чарлз танцует с Ливви. Они держались слишком близко друг к другу.

Джейсон отвел от них взгляд и увидел Каллисту, которая решительно направлялась к нему сквозь толпу. Он надеялся, что она не осмелится нарушить общепринятые правила приличия и не станет приставать к нему на публике, учитывая, что рядом находится ее муж. Правда, если Верной проткнет его мечом или поразит пулей на дуэли, Оливия сможет благополучно покинуть замок, не подвергая себя опасности.

— Милорд, — обратилась к нему Каллиста с жеманной улыбкой, хлопая ресницами, — я думала, вы совсем исчезли.

Ему явно не везет, мрачно подумал Джейсон. Он поклонился.

— Леди Верной.

— Какие могут быть формальности между старыми друзьями? — укоризненно сказала она.

Устраивать или не устраивать скандал — вот в чем вопрос. Он хотел сказать Каллисте, что они не только никогда не были друзьями, но и не будут ими никогда. Как тихий викарий и его смиренная жена смогли произвести на свет такую дочь-мегеру, оставалось за гранью его понимания. Она с детства была необузданной девчонкой, а с годами стала еще хуже.

Брак Каллисты с пожилым баронетом возвысил ее положение в обществе, и она, возгордившись и обнаглев, решила, что правила поведения ее не касаются. После застолья Джейсон не стал делать ей выговор, который она вполне заслужила. Она и без того вскоре дотерпит крах из-за своего высокомерия и распущенного языка.

— Чего вы хотите, миледи?

Она надулась в связи с его формальным обращением.

— Вы до сих пор не пригласили меня танцевать, милорд, — сказала она, устремив свой взгляд на его пах. — Я уверена, мы могли бы испытать взаимное воодушевление.

Она взяла его за руку и повела к другим танцующим.

— Я потанцую с вами, леди Верной, — сказал Джейсон низким голосом так, чтобы только она могла слышать, — потому что начнутся разговоры, если я сейчас повернусь и отойду от вас. Я не хочу омрачать вечер, устроенный моей мачехой. Я предупреждал вас ранее, чтобы вы не прикасались ко мне. Если это вполне понятное требование оказалось недоступным вашему пониманию, я прихожу к выводу, что вы либо чрезвычайно глупы, либо, что более вероятно, вводите себя в заблуждение, думая, что вы неотразимы. В любом случае я надеюсь, что мне не придется повторять свое требование.

Ее глаза гневно сверкали, в то время как музыканты заиграли котильон. В таком танце он но крайней мере может передать ее другим партнерам, имевшим несчастье присоединиться к их ряду.

Джейсон поклонился.

Она сделала книксен.

Они соединили руки и сделали шаг навстречу друг другу.

Точнее, это он сделал шаг, а она прыгнула, наступив ему на ногу со всей силой, на какую была способна. Довольно больно, черт побери!

Джейсон предупреждающе посмотрел на нее.

Ее взгляд был устремлен на его пах.

Он тяжело вздохнул.

Похоже, вечер будет долгим.

Оливия тайком проникла в библиотеку; ее сердце билось так громко, что если бы она произвела какой-то шум, то не услышала бы его. Сквозь удары сердца до ее сознания доносился голос матери, произносящий такие слова, как «крайне непристойно», «неблагодарный ребенок» и «оставайся в своей комнате». Если бы мать знала, что она собирается сделать. Оливия содрогнулась, не решаясь закончить эту мысль.

Ее мать отвергала рискованные приключения. Она считала, что отношения между мужчиной и женщиной должны строиться либо на основе любви, либо на необходимости заполучить то, что хочешь.

Оливия допускала и то и другое. Она была влюблена в Джейсона.

Подслушав разговор леди Верной, она была обескуражена. У нее снова возникли худшие опасения по поводу того, что, позволив себе влюбиться, она может остаться с разбитым сердцем. Но сейчас она перестала беспокоиться. Она полностью доверяла Джейсону. Он не обидит ее, по крайней мере умышленно.

Ливви не питала иллюзий, что Джейсон может внезапно влюбиться в нее до того, как она покинет замок. И так как он явно не собирался посетить Лондон, когда состоится ее представление светскому обществу, они едва ли встретятся вновь, и она забудет то, что было между ними.

Ливви не знала, сможет ли когда-нибудь снова влюбиться. Вероятно, это случится, если она разлюбит Джейсона. Но она не была уверена в этом.

Будущее представлялось ей весьма туманным.

Настоящее — вполне определенным.

Она готова воспользоваться настоящим моментом и принять то, что Джейсон может дать ей.

Оливия сделала глубокий вдох, открыла дверь в библиотеку и сглотнула подступивший к горлу ком. Джейсон сидел, развалившись, на деревянном сиденье у окна, одетый в красный шелковый халат, в котором она видела его в ту ночь, когда с Эдвардом случился приступ. На небе сияла узкая полоска луны, и помимо этого комнату освещало золотистое пламя камина и несколько свечей.

Оливия нашла Джейсона весьма красивым в лунном свете. Он был похож на античную мраморную статую. Мерцающее пламя камина придавало его коже золотистый оттенок и бликами играло в его темных волосах. В проеме халата на его груди она увидела завитки волос такого же цвета, как на голове. Ее губы слегка увлажнились при виде обнаженной кожи и от сознания, что, протянув руку, она может беспрепятственно дотронуться до него.

Он медленно встал и подошел к ней. Его ступни и икры ног были обнажены. На этот раз под халатом у него ничего не было надето.

Зная, как он относился к ее халату, Оливия не надела его. Она отпустила служанку после того, как та сняла с нее платье и корсет. Теперь на ней была только сорочка, чулки, тапочки и накидка, которую она набросила на плечи, опасаясь холода, хотя это было излишней предосторожностью, так как она вся пылала от волнения. При других обстоятельствах она чувствовала бы себя шокирующе раздетой, но рядом с Джейсоном в свободном шелковом халате с поясом, который она могла бы легко развязать одним движением, Ливви чувствовала себя так, как будто на ней было слишком много одежды. Вероятно, этим объясняется ее внезапное желание снять все с себя и броситься в его объятия.

— Вы пришли, — сказал он, явно довольный и нисколько не удивившись.

— Я же сказала, что приду, — ответила она чуть слышно.

Он улыбнулся и склонил голову набок.

— И пришли.

Наступила тишина.

Ливви с трудом подавляла желание разрядить нервное напряжение потоком ничего не значащих слов. Она не думала, что бессмысленная болтовня сделает ее более привлекательной, но если он не заговорит через пять секунд, она не сможет остановить себя.

Пять… четыре… три…

—Заприте дверь, Оливия.

Низкий и грубоватый тон его голоса почему-то показался ей забавным. Она повернулась и начала возиться с замком трясущимися руками. Когда наконец задвижка встала на место, она поняла, что ее судьба окончательно решена.

Она повернулась к Джейсону и замерла. Он скинул свой халат и теперь стоял перед ней совершенно обнаженный. Он был безупречен.

Гораздо красивее, чем изображения классических скульптур, которые она обнаружила в библиотеке своего отца. К тому же Джейсон был волосатее. А его мужская часть — та часть, которая служила доказательством его желания к ней, — не выглядела так, что ее можно было бы прикрыть одним фиговым листком.

Дыхание Ливви сделалось затрудненным. Она, спотыкаясь, добралась до одного из сидений, не отрывая от Джейсона глаз.

Он положил одну руку себе на бедро.

— Как я должен позировать вам?

— Я… — Она облизнула губы. — Боюсь, я забыла принести принадлежности для рисования.

Он опустил руку.

— А я надеялся быть увековеченным во всей своей мужской красе, — насмешливо сказал он.

Оливия застенчиво улыбнулась ему и решила поддержать шутливый тон.

— Я могу рисовать по памяти, но для этого мне надо детально изучить объект.

Она неуверенно встала, оставив накидку позади. Почему она решила, что в этой комнате может быть прохладно?

Джейсон подал ей руку, и она сжала ее, ощутив его тепло. Она была готова к рискованному приключению, но это не означало, что она нисколько не боялась.

— Я здесь, Ливви, — сказал он, почувствовав, что она мысленно отдалилась.

— Да, и в довольно необычном для меня виде.

— Мы можем не спешить. Я не хочу принуждать вас к тому, к чему вы еще не готовы.

Он наклонился, чтобы поднять с пола халат, но она остановила его.

— Я готова, Джейсон. Я хочу этого. Я хочу вас.

Он поднял свободную руку и коснулся ладонью ее щеки.

— В таком случае я ваш.

 

Глава 13

О, как прекрасна на его устах презрительная, гордая усмешка.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

«Я ваш…»

Сердце Ливви сжалось. «Лишь бы это была правда, лишь бы это была правда», — мысленно твердила она. В этот момент Джейсон принадлежал ей и, хотя он этого не знал, она принадлежала ему.

Она прижалась лицом к его ладони.

— Вы поцелуете меня? Я знаю, мне не понравилось это раньше, но тем не менее…

Он приложил палец к ее губам.

— На этот раз все будет иначе.

Он запустил другую руку, в ее распущенные волосы, затем легким движением откинул ее голову назад для поцелуя.

Оливия закрыла глаза.

У нее вырвался возглас изумления, когда он прижался губами к основанию ее горла в том месте, где шея соединяется с плечом. Потом он поцеловал ее в лоб и в чувствительное углубление возле левого уха. Он целовал ее в самые неожиданные места, избегая того, чего она больше всего хотела.

Ее губы невольно раскрылись.

— Джейсон, — умоляюще сказала она.

Ее колени не просто ослабели; она едва держалась на ногах. Дыхание ее было крайне затруднено, и она готова была упасть в обморок. Ливви ухватилась за его предплечья, нуждаясь в поддержке и не желая открывать глаза, так как боялась, что все это окажется сном.

Его губы коснулись ее губ так нежно и благоговейно, что глаза ее увлажнились от выступивших слез. Он целовал ее так, словно она была из тонкого хрупкого фарфора. Оливия придвинулась ближе к нему и обвила руками его шею.

Его рука скользнула вниз по ее спине и коснулась ягодиц. Она удивленно раскрыла рот, и Джейсон, воспользовавшись этим, углубил поцелуй языком вглубь.

О Боже. Она не представляла ничего подобного. Она осторожно коснулась языком его языка, пытаясь изучить его, как он изучал ее. Он ощутил вкус пунша — восхитительного напитка, представляющего собой горячую, смесь эля, яблочного сока, корицы и гвоздики. Она тоже ощущала такой букет, но с мужским привкусом, с привкусом Джейсона. Ей хотелось большего. Она прижалась к нему, наслаждаясь его теплом и силой, а также его настоятельным желанием, которое отчетливо чувствовала своим животом.

Он застонал, и она выгнулась, плотнее прижимаясь к нему. Ей хотелось раствориться в нем, проникнув до самой души. Вот почему люди порой рискуют всем ради любви. Это изумительное сумасшествие, которое лишает людей здравомыслия и способности логически рассуждать.

Он целовал ее так, как она мечтала: словно он не мог жить без нее, словно она была героиней романа, его героиней.

Джейсон обхватил ладонью ее грудь, и она откинула голову назад. Он целовал ее шею, нежно сжимая то одну, то другую грудь сквозь тонкий батист ее сорочки. Затем слегка сжал зубами мочку ее уха, одновременно ущипнув затвердевший сосок груди.

— Джейсон! — воскликнула Оливия, задыхаясь; ее колени согнулись от внезапно охватившего наслаждения.

Он опустился на пол вместе с ней.

— Ливви, как ты себя чувствуешь?

— Хочу еще, — потребовала она.

Он засмеялся и опрокинул ее на спину.

— Ты представляешь, что ты делаешь со мной?

Она выгнула бедра ему навстречу.

— О, я думаю, что представляю, — промурлыкала она, глядя на него сквозь ресницы.

Он смотрел на нее с явным удивлением.

Она по какому-то наитию знала, что надо делать и что сказать. Возможно, в ней всегда присутствовало умение соблазнять, которое было скрыто в ожидании такого мужчины, как Джейсон, мужчины, который смог пробудить в ней порочное желание, мужчины, который хотел, чтобы она была чуть более безнравственной.

Он шокировал ее своей наготой. Хотя Ливви отважилась предложить позировать ей в обнаженном виде, она не ожидала, что он согласится. Она была тронута тем, что он предоставил ей себя.

Она легко чувствовала себя с ним, хотя он совершенно изменил ее представление о том, как должно происходить интимное общение мужчины с женщиной. Она нисколько не беспокоилась, что реальность не совпадает с тем, что пишут в книгах. Она могла позволить себе полностью отдаться своим чувствам.

— Чему ты улыбаешься? — спросил Джейсон, проведя указательным пальцем по ее нижней губе.

— Я подумала, что ничего подобного не происходит в моих книгах.

— Слава Богу, — насмешливо сказал он. — Последнее время меня постоянно сравнивают с неким образцом, к которому я никак не могу приблизиться.

Она подняла голову и укусила его за палец.

— Ты недооцениваешь себя. Мне становится немного жалко героинь романов; они не представляют, что упустили.

Он нежно поцеловал Ливви.

— Впереди тебя ждет гораздо большее. Но даже то, что ты испытала, лучше того, что пишут в книгах, не правда ли?

— О да!

Он озорно улыбнулся ей.

— А ты уверена, что никогда не читала об этом?

Он ласково потрепал сосок ее груди.

Она выгнула спину, лежа на полу.

— Нет, никогда. Не останавливайся, черт возьми.

Его улыбка стала шире.

— Значит, авторы этих книг никогда не делали ничего подобного.

Он развязал ленты сорочки и обнажил ее грудь.

— Она очень красивая, — пробормотал он оценивающе.

Был ли это комплимент, на который надо как-то ответить? Ничего не приходило в голову. Грудь есть грудь. Если ее грудь нравится Джейсону, то это хорошо, однако Оливия предпочла бы, чтобы он перестал смотреть и продолжил ее ласкать.

Не успела она произнести вслух свою просьбу, как Джейсон склонил голову и начал целовать ее грудь.

О!

Затем он нежно сжал зубами затвердевший сосок. О-о-о!

А когда он начал посасывать грудь, Ливви впилась пальцами в его мускулистые плечи.

— О Боже.

Эти слова вырвались из ее груди вместе со стоном наслаждения, охватившим все ее тело.

Джейеон приподнял голову. Упавшая на лоб прядь волос придавала ему особенно проказливый вид. А может быть, этому способствовала чрезвычайно удовлетворенная улыбка.

— Еще?

Он вопросительно изогнул бровь.

— Не останавливайся, — сказала она, откинув голову назад.

Ливви почувствовала его сдерживаемый смех у своей груди, а затем прикосновения его губ, вызывающие потрясающие, необузданные, изумительные ощущения.

Она не могла сдерживаться. Ее руки непрерывно блуждали по его широкой гладкой спине. Она не представляла, какое огромное наслаждение можно испытывать от таких, взаимных ласк.

Но этого казалось недостаточно. С каждым мгновением у нее нарастала потребность в чем-то большем. Она испытывала пустоту и зуд внутри и страстно желала, чтобы он заполнил ее. Она инстинктивно вздымала бедра под ним, словно направляя его к той части своего естества, которая трепетала, требуя внимания.

Он снова поцеловал ее в губы неистовым страстным поцелуем, как будто хотел проглотить ее. Ливви тоже жаждала его. Она хотела соединиться с ним и довести его до безумия, как он ее.

— Боже, Ливви, — простонал он, осыпая поцелуями ее лицо, — я ужасно хочу быть в тебе.

Его бедра прижимались к ее бедрам, и она широко раздвинула ноги, руководствуясь древним как мир инстинктом.

Он провел рукой вдоль ее бедра, пока не достиг края сорочки.

— Хочешь, я покажу тебе еще кое-что, о чем не пишут в твоих книгах, Оливия Джейн?

Ливви энергично кивнула в ответ, и это чрезвычайно возбудило Джейсона.

Господи, он предполагал, что она страстная натура, однако ее ответная реакция превзошла самые смелые его ожидания.

Он просунул руку под сорочку и медленно провел пальцами повыше икры. Затем нащупал подвязку и ленту. В следующий момент он внезапно отдернул руку, ощутив острую боль. Джейсон взглянул на свой палец и увидел каплю крови.

Ливви приподнялась на локтях.

— Что случилось?

— Ты меня уколола.

— Прошу прощения?

Он показал ей кровь на пальце и затем сунул его в рот, чтобы облегчить боль. Его губы по-прежнему были вблизи от нее, и она выгнулась навстречу.

Его глаза потемнели в ответ.

— Должно быть, у тебя там какая-нибудь заколка. Позволь, я поищу ее и уберу, пока ты сама не укололась.

Оливия быстро привстала.

— Нет, лучше позаботься о своем пальце. Я сама ее вытащу.

Она выглядела крайне испуганной: Почему?

— Я вполне могу достать эту заколку. На этот раз я буду осторожен, чтобы не уколоться опять.

— Думаю, будет лучше, если я сама сделаю это, — сказала она.

Что, черт побери, она скрывает там?

— Не говори глупости. Я быстро справлюсь с этим.

Увидев, что он настроен решительно, Ливви легла на спину и закрыла рукой глаза.

Через минуту он понял, почему она так протестовала.

Хотя Джейсон давно не видел эту вещь, так как спрятал ее много лет назад, он сразу узнал брошь. Надо быть слепым, чтобы не распознать свой профиль.

— Откуда у тебя эта брошь? — сердито спросил он.

Ливви отползла от него, неловко пытаясь натянуть сорочку на свои груди.

— Не думаете ли вы, мисс Уэстон, что слишком поздно заботиться о девичьей скромности? Отвечайте на мой предыдущий вопрос!

— Я нашла эту брошь, когда была в Шотландии, когда занималась библиотекой. Я снимала с полок книги и обнаружила ваше письмо. Я знала, что нехорошо читать чужие письма, но мне хотелось узнать, куда могут привести меня полученные сведения. И я не жалею, что они привели меня к вам.

— И вы не обмолвились об этом ни единым словом за все время пребывания здесь. Значит, все было ложью.

— Нет! — возразила она. — Пожалуйста, поверь мне, Джейсон. Я хотела рассказать тебе обо всем.

— Так почему же не рассказала?

— Когда? Ты не был образцом чуткости и сострадания, когда я прибыла в замок. Если бы я рассказала о своем открытии тогда, ты выставил бы меня за порог. Я не могла признаться, потому что боялась, что ты возненавидишь меня, — сказала она шепотом.

— Почему ты думаешь, что я не сделаю это сейчас?

— Не говори так, — взмолилась она. — Я понимаю, что мой поступок выглядит так, словно я посягнула на ваш брак. Я никогда не помышляла занять место Лоры. Я только хотела, чтобы ты опять был счастлив. Я знаю, что ты очень любил ее, но как долго ты будешь мучить себя этим нескончаемым горем?

Джейсон медленно поднялся и молча надел халат. Он хотел накричать на нее, выплеснув свой гнев, но это означало бы, что она одержала победу. Он призвал на помощь свою холодную сдержанность.

— Боюсь, у вас сложилось неправильное представление обо мне, моя дорогая. Я давно перестал скорбеть о моей покойной жене.

Брови Ливви сошлись. Она была явно озадачена.

— Вы… вы не горюете больше?

— Женщины не стоят того, чтобы о них горевали потом. Вы и Каллиста — обе лживые суки, решившие воспользоваться этим вечером в своих личных целях.

Оливия едва не задохнулась от гнева и отступила на шаг назад, как будто он нанес ей удар. Ее изумленные глаза расширились и блестели от слез. Несмотря на то что она лгала ему с самого начала, Джейсону хотелось привлечь ее к себе и целовать, пока в этих глазах вновь не отразится ошеломляющая страсть. Пока для нее не перестанет существовать все на свете, кроме его ласк и страсти, вспыхнувшей между ними. Но более всего ему хотелось наказать ее за то, что она вызывала в нем нежные чувства и стремление защитить ее, хотя она предала его, как когда-то Лора.

— Знаешь, куда направлялась моя жена в то утро, когда погибла? — резко спросил он. — Она бросила меня.

— Что?

Теперь он только кивнул в ответ, не испытывая никакого восторга, оттого что Ливви пришла в ужас от его откровения. Эта горькая правда слишком долго подавлялась и мучила его, и он испытал явное облегчение, выплеснув свою злобу на кого-то.

— Лорд Верней не случайно обнаружил ее тело. Он должен был встретиться с Лорой в парке в то утро. Они были любовниками.

Оливия смотрела на него ошеломленно.

— Мне кажется, вы сошли с ума.

— Считается, что род Траернов проклят, хотя, должен признаться, скорее проклятыми были супруги членов этого семейства. Именно они погибали прежде всего.

Гнев в ее глазах удивил его. Она была вне себя от ярости.

— Это не соответствует вашим романтическим стремлениям? Этот вздор, вероятно, навеян одним из нелепых романов, которые вам нравятся.

— У вас есть доказательство того, что ваша жена имела любовную связь с лордом Вернеем? — гневно спросила она.

Джейсон скрестил руки на груди.

— Я не считаю нужным доказывать что-то вам и, должен признаться, меня удивляет ваша вера в невиновность моей жены. Я полагал, что женщины склонны думать худшее друг о друге. Я думал, что у вас должен вызвать досаду тот факт, что представительница вашего рода нарушила брачные клятвы, но вы, вероятно, не намерены осуждать ее. Со времен Евы женщины не в силах противиться змею-искусителю.

— Я… вы… — бессвязно залепетала она.

Он сузил глаза.

— Мисс Уэстон, вы были знакомы с моей женой? Может быть, в прошлом между вами была какая-то связь, о которой я не знал?

На мгновение ему показалось, что Оливия собирается ответить положительно, но она покачала головой.

— Нет, — медленно произнесла она. — Я не знала вашу жену. Ее знала моя тетя, а также слуги здесь и в замке Хейли. Слуги любят поболтать, но я никогда не слышала от них ничего плохого о вашей жене. Они отзывались о ней как о любящей и преданной вам и вашему сыну женщине. — Оливия уперлась руками в бока. — Вас удивляет, почему я готова верить в невиновность вашей жены? А меня удивляет, почему, будучи любящим мужем, вы так быстро изменили мнение о ней и сочли ее виноватой?

Что-то сломалось в душе Джейсона. Он схватил Оливию за плечи.

— Вы думаете, ее поступок не должен был повлиять на мое отношение к ней? Вы думаете, мне было приятно сознавать, что моя жена бросила меня? Приятно сознавать, что она не любила ни меня, ни нашего сына, так как не захотела остаться ради него и быть ему матерью?

Он сопровождал каждый свой вопрос легким встряхиванием Оливии.

— Такова жизнь, мисс Уэстон, и таковы факты, которые не укладываются в ваше представление о счастливом конце истории, как вам хотелось бы. — Он отпустил ее. — Советую вам вернуться к вашим книгам. Реальные отношения между людьми далеки от воображаемых идеальных, которые вы нарисовали себе. Однако думаю, книги будут для вас слабым утешением, когда вы будете лежать ночью без сна, вспоминая наслаждение, которое я подарил вам сегодня…

Она ударила его по щеке.

Эта необузданная девица действительно ударила его.

— Я хочу, чтобы вы уехали отсюда, — сказал Джейсон.

— Я не особенно желаю оставаться здесь, однако не вижу альтернативы, — резко ответила она.

— Тогда слушайте внимательно. Меня не волнует, что вы соврете Кэтрин, но я отказываю вам в гостеприимстве и не хочу, чтобы вы оставались под этой крышей. Меня ждут дела, и я должен посетить Кардифф. Я планировал сделать это после вашего отъезда, но теперь уеду утром. Я буду отсутствовать двое суток или дольше. Надеюсь, вы исчезнете к тому времени, когда я вернусь. Понятно?

Она покачала головой, вытирая тыльной стороной руки слезы, текущие по щекам.

— Ничего не понятно.

Оливия взглянула на него пронизывающим взглядом и бросилась вон из комнаты.

Он смотрел ей вслед, не в силах унять гнетущее чувство, оттого что потерял ее.

Черт побери.

Будь проклято вероломство женщин.

Он направился в свою комнату, чтобы приготовиться к отъезду. Чем скорее он уедет отсюда — от нее, — тем лучше.

Ему необходимо уехать, пока она снова не посмотрела на него своими большими умоляющими голубыми глазами. Пока она вновь не вызвала у него нежелательные чувства. Пока он не поддался искушению вернуться и вспомнить то, что было между ними.

 

Глава 14

Нам любовь на миг дается.

Тот, кто весел, пусть смеется:

Счастье тает, словно снег.

Можно ль будущее взвесить?

Ну, целуй — и раз, и десять:

Мы ведь молоды не век.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Оливия побежала в комнату тети. Ее сердце было разбито, и она хотела обратиться к своей матери, но ее мать находилась в Эссексе, в Уэстон-Мэноре, а тетя Кейт — рядом. Эмоциональное состояние Оливии еще более ухудшилось за те несколько минут, которые потребовались ей, чтобы добраться до другого конца замка, поэтому, когда тетя открыла дверь, Ливви, рыдая, бросилась в ее объятия.

— Боже милостивый, дорогая, что случилось? Тебе плохо?

Тетя поспешно ввела ее в комнату.

Оливия кивнула.

— Садись у камина. Я дам тебе халат, пока ты не замерзла.

Тетя накинула ей на плечи теплый стеганый халат и села рядом, поглаживая ей спину, пока рыдания Ливви не стихли, перейдя в прерывистое дыхание и шмыганье носом.

— Полагаю, вас удивило то, что я разбудила вас среди ночи, — сказала Оливия. — Извините, но я не знаю, к кому еще можно обратиться.

— Ш-ш-ш. Ясно, что ты чем-то очень расстроена. Мне было бы обидно, если бы ты сочла невозможным прийти ко мне в любое время. Надеюсь, ты расскажешь мне о причине твоего расстройства, когда будешь готова.

— Боюсь, произошло непоправимое. Мне необходимо уехать отсюда как можно скорее.

— Понятно. — Тетя внимательно посмотрела на нее. — Вероятно, это как-то связано с моим пасынком?

— Да, — подтвердила Оливия.

Тетя Кейт взяла ее руку.

— Я уверена, ты любишь его, а он любит тебя.

Она проигнорировала недоверчивое фырканье Ливви.

— Не позволяй ему отпугивать тебя. За его внешней неприветливостью скрывается мужчина, который нуждается в любви и который способен беззаветно любить в свою очередь.

— Меня ничто не пугает, но мы поссорились сегодня. И он, — она сделала глубокий вдох, — он больше не хочет видеть меня. Никогда. Он намерен уехать как можно скорее и не вернется сюда, пока я не покину замок.

— Похоже, дело плохо. Должно быть, это серьезный конфликт.

Оливия нервно накручивала локон на палец.

— Я не сказала бы, что это серьезный конфликт.

Она встала, избегая взгляда тети, и подошла к кровати. Затем забралась на нее и легла на спину, прижав подушку к груди. Она смотрела на замысловатую вышивку балдахина, подыскивая правильные слова.

— Мне трудно поверить в твердость его решения. Изменение в его настроении произошло слишком внезапно. Все было хорошо, и я думала… — Ее горло сжалось. — Впрочем, не важно, что я думала. Мне казалось, что он делает успехи.

— Полагаю, речь идет о Джейсоне. Так в чем он делает успехи?

— В том, чтобы оставить свое горе в прошлом, — пояснила Оливия. — Вы знаете, что это одна из причин, по которой я приехала сюда.

— Признаюсь, я не знала этого. Ты говорила, что тебе хочется приключения.

— Да, но я хотела также помочь Джейсону. Я никогда не верила в божественное предначертание и влечение, о которых упоминается во многих книгах, однако я знаю, что должна была приехать сюда. — Она перевернулась на бок, чтобы видеть тетю. — Это ниспослано мне судьбой. Или, может быть, Лорой.

— Лорой? — испуганно произнесла тетя Кейт. — Ты имеешь в виду жену Джейсона? Как она могла повлиять на твой приезд сюда? — Тетя нахмурилась, обеспокоенно глядя на Ливви. — Я помню, что говорила о привидении в апартаментах маркизы в день нашего прибытия, но я не имела в виду это буквально. Я только хотела сказать, что память о ней по-прежнему пребывает здесь.

Оливия вздохнула:

— Да, в этом-то вся проблема.

— Моя дорогая, боюсь, я не понимаю тебя. Я думаю, тебе следует рассказать мне все с самого начала.

— Но на это потребуется время, — предупредила Ливви.

— В таком случае начни прямо сейчас. Я едва ли смогу помочь тебе, не зная ситуации.

— Думаю, все началось, когда я разбирала библиотеку в замке Хейли. Я сняла с полки один из томов, и из него выпал сложенный листок бумаги с восковой печатью.

— Мне почему-то кажется, что тебе не хватило силы духа положить его на место непрочитанным.

— Возможно, в нем содержалось что-то очень важное. В любом случае печать следовало удалить, так как она создавала помеху в форзаце книги.

— И твое беспокойство о книге подвигло тебя на то, чтобы прочитать частную корреспонденцию?

— Мне захотелось узнать, что там написано.

— Признаюсь, я поступила бы точно так же. Продолжай, не томи меня. Ты ведь не стала бы соблазнять меня аппетитным кусочком, если бы не предполагала, что мне захочется укусить его.

Тетя Кейт присела на кровать, и на мгновение Оливии показалось, что она дома и собирается поболтать со своей сестрой в поздний час.

— Там содержалась загадка относительно спрятанного сокровища!

Даже пересказывая содержание письма, Оливия не могла сдержать волнения.

— Звучит весьма интригующе! И ты смогла разгадать ее?

— Я знаю, что мне не следовало даже пытаться, так как сокровище не предназначалось мне, но я не могла удержаться.

— И ты нашла это сокровище?

Ливви кивнула:

— Это маленькая брошь с портретом. На обратной стороне есть гравировка, такая мелкая, что требуется увеличительное стекло, чтобы прочитать надпись. — Она процитировала наизусть, так как эти слова запали ей в душу: — «Мы будем неразлучны, и это — главное».

— Шекспир?

Ливви закатила глаза в ответ на догадку тети.

— В таком случае я едва ли сочла бы это сокровищем. Нет, это английский поэт Джон Дан. Тайна сокрыта в последнем томе его стихов.

— Дан, — тихо повторила тетя Кейт. — Это был любимый поэт Уильяма. И Джейсона тоже, мне кажется. Они проводили много вечеров, читая вслух одну из этих книг, в то время как Лора и я занимались вышиванием…

Ее глаза расширились, и она посмотрела на Оливию с нескрываемым ужасом.

— Когда ты сказала, что это сокровище предназначалось не тебе, ты предполагала или точно знала, кому оно предназначено?

Ливви облизнула пересохшие губы.

— На листке было указано имя, — прошептала она.

— Лора.

Это не вызывало сомнений. Оливия утвердительно кивнула.

— Полагаю, это вся история?

Оливия покачала головой:

— Не совсем. Я была очарована Джейсоном. Мужчина, который уделял жене огромное внимание и готовил для нее такой сюрприз, безусловно, очень любил ее. Из того немногого, что вы рассказали мне о нем, я поняла, что он глубоко переживал ее гибель и страдал от горя. Я хотела как-то помочь ему, хотя не представляла, как именно. Я имела это тоже в виду, когда говорила, что рассчитываю на приключение. Когда я попросилась поехать в Уэльс вместе с вами и Шарлоттой, я рассчитывала совместить эти два своих намерения. Меня мучила мысль, что он чахнет здесь. — Она вытерла свои глаза. — А потом, до нашего отъезда из замка Хейли, я обнаружила среди книг еще и дневник. Фактически его нашла Иззи, но как только я поняла, чей он был, я не позволила ей читать его.

— И чей же это был дневник?

— Он принадлежал Лоре, — прошептала Ливви. — Это было ясно по всем признакам. Я чувствовала, что кто-то или что-то заставляет меня приехать сюда.

— Думаю, ты прочитала дневник?

Оливия посмотрела на тетю так, словно хотела сказать: «Стоит ли спрашивать об этом?»

— А Джейсон знает все это?

— О нет! Думаю, он убил бы меня в таком случае. Ему известно только, что я нашла брошь и прочитала надпись. Брошь была спрятана за рамой старинной картины, поэтому Джейсон никогда не поверил бы, что я случайно наткнулась на нее.

Тетя прижала указательные пальцы к своим вискам.

— Тогда как он узнал, что ты нашла брошь? Ты ведь не настолько глупа, чтобы рассказать ему об этом!

— Конечно, нет! — сказала Оливия. — Но я думаю, вам лучше не знать, как он обнаружил ее.

Тетя Кейт строго посмотрела на нее.

— Я прикрепила брошь к одной из моих подвязок. Мне казалось, что это достаточно надежное место, поскольку оно незаметно под платьем и нижними юбками. Ведь вы не заметили брошь, не так ли?

— Нет, не заметила. Но если ты говоришь, что это надежное место, тогда как Джейсон обнаружил брошь?

Оливия закусила губу.

— Он не обнаружил. То есть сначала не обнаружил. К сожалению, палец Джейсона наткнулся на заколку, и…

Она пожала плечами.

Тетя закрыла глаза. Возможно, она молилась.

— Конечно, — продолжила Ливви, не в силах остановиться, — если бы Джейсон не попытался развязать мою подвязку, он никогда не обнаружил бы брошь, поэтому это всецело его вина.

Тетя Кейт издала приглушенный стон.

— Хорошо. По большей части это его вина, — согласилась Оливия.

— Меня не беспокоит, чья это вина. Мне важно знать, какой вред он нанес твоей репутации. Что тебе известно об отношениях между мужчинами и женщинами?

— Иззи ничего не рассказывала мне, хотя предупреждала, чтобы я не оставалась одна в закрытой карете с мужчиной. Ну и конечно, я много читала об этом.

— Понятно, — сказала тетя голосом человека, которому ничего не понятно.

— Фактически, — продолжила Оливия с удовлетворенной улыбкой, — это я придумала, как Иззи может скомпрометировать себя. Надеюсь, вы никогда не расскажете об этом моим родителям.

Она действительно была довольна, как удачно все было устроено. Правда, в какие-то моменты она сомневалась, разумно ли побуждать сестру действовать по велению сердца таким отчаянным способом. Однако все кончилось хорошо.

Тетя Кейт смотрела на нее с благоговением и ужасом.

— О, не смотрите на меня так. Я знала с самого начала, что все уладится в конце концов.

— Хм-м.

— Да, знала, — настойчиво повторила Оливия.

— Сейчас речь идет не о твоей сестре, а о тебе, — сказала тетя.

Ливви удивленно посмотрела на нее:

— Обо мне? Но я не была скомпрометирована.

— Ты полностью уверена в этом?

— Полностью — нет. Но в основном — да. Это не имеет никакого значения. Я не выйду за него замуж, даже если он попросит.

Она никогда не выйдет замуж за человека, который такого низкого мнения о женщинах. К тому же, как это ни прискорбно, он безумен.

«Но ты любишь его, — прошептал внутренний голос. — За твоим гневом и обидой скрывается любовь».

Нет, каково бы ни было ее чувство к нему, любовью это нельзя назвать. Она обманывала себя, веря, что это любовь, потому что видела во всем этом своеобразное приключение. Тот факт, что она хотела утешить его, даже когда он сердился на нее, означал, что она просто жалела его.

— Дорогая, вполне понятно, что Джейсон расстроился, обнаружив брошь. Должно быть, он был шокирован и…

— Я понимаю, — прервала ее Оливия. — И я мысленно просила у него прощения. Вы можете поверить, я просила у него прощения в первый же вечер, когда мы прибыли сюда? Я думала, что в комнате Лоры до сих пор хранилась память о ней, и я чувствовала себя посягающей на ее права. — Она горько усмехнулась. — Какой же глупой я была!

— Я не понимаю тебя.

— Джейсон вовсе не горевал о своей жене, — крикнула Ливви, затем понизила голос: — Все это время он нисколько не горевал о ней. Он вовсе не нуждался в помощи, чтобы излечить свою душу. И знаете почему? Потому что у него нет души. Что, по-вашему, он думал о Лоре в день ее гибели? Он думал, что она изменила ему и намеревалась сбежать со своим любовником.

— О Боже! — Тетя была явно шокирована. — Не могу поверить, что она…

— Конечно, все было не так. Лора решила помочь Чарлзу заплатить лорду Вернею карточный долг. Вот почему она намеревалась встретиться с ним в то утро. Она боялась рассказать об этом Джейсону, потому что он запретил ей помогать Чарлзу. Все это написано в ее дневнике.

— Ты говорила с Чарлзом об этом. Вы довольно быстро сблизились и стали друзьями.

— Вы знаете, что я имею ужасную склонность говорить все, что у меня на уме. В какой-то момент в разгон воре с Чарлзом я не удержалась от комментариев, которые вызвали у него подозрения, и я была вынуждена рассказать ему о дневнике.

— Он разозлился? — спросила тетя.

— Нет, он воспринял эту новость спокойно. И все время говорил, что несет ответственность за смерть сестры. Получив возможность высказаться об этом, он тем самым облегчил свою душу.

Оливия заметила, что тетя готова заплакать. Она приподнялась и положила руку на ее плечо.

— Тетя Кейт…

— О, бедный мальчик!

— С Чарлзом все будет в порядке, — уверила ее Оливия.

— Я знаю, дорогая. — Она вытерла свои глаза. — Я говорю о Джейсоне.

«О Джейсоне?» Ливви была возмущена.

— Я не понимаю, почему вы жалеете его!

Тетя Кейт взяла руку Оливии.

— Я знаю, тебе его не жалко, дорогая, но ты многого не знаешь о нем. Не спрашивай, я не буду рассказывать. Дождись, когда Джейсон сам сделает это. Однако знай: несмотря на то что обвинения в адрес Лоры весьма огорчительны, они связаны не с ней, а с давней обидой Джейсона.

— Вы имеете в виду его мать?

— Тебе и о ней известно? — спросила тетя, нисколько не удивившись.

— Джейсон рассказал, что она погибла в результате несчастного случая, когда хотела сбежать со своим любовником.

— Это правда. Естественно, обе семьи не хотели скандала и, наверно, избежали бы его, если бы кто-то из слуг не обнаружил записку, в которой было изложено в довольно определенных выражениях, что маркиза сбежала со своим любовником. — Тетя раздраженно покачала головой. — Тот, кто нашел эту записку, должно быть, получил немалую сумму денег.

— О! — воскликнула Ливви. — Вы хотите сказать, что…

— Содержание записки было опубликовано в газете «Дейли пост». Общество любит скандалы, а это было чрезвычайно шокирующее дело, поскольку дочь герцога Ланздауна сбежала с его конюхом. Ты знаешь, как быстро распространяются сплетни, и прошло совсем немного времени до того, как эти слухи дошли до ребят в Харроу. По словам Уильяма, Джейсон был ужасно возмущен и пытался защитить честь матери. Он отказывался верить, что его мать погибла во время побега. Какой ребенок готов признать, что мать сознательно покинула его?

Сердце Ливви болезненно сжалось от жалости к этому мальчику. Она явственно представила его, потому что он в те годы, вероятно, был очень похож на Эдварда. Она хорошо помнила, как мужественно держался Эдвард во время приступа астмы, и маленький Джейсон, должно быть, держался так же мужественно, когда старшие ребята дразнили его, повторяя сплетни. Она многое отдала бы за то, чтобы вернуться в то время и утешить этого брошенного, озлобленного мальчика.

— У Уильяма не было выбора, кроме как рассказать Джейсону правду о его матери. После этою Джейсон никогда больше не говорил о ней и игнорировал все попытки Уильяма обсудить случившееся. Уильям никогда не считал, что Джейсон испытывал гнев в связи с тем, что мать бросила его. Хотя Джейсон был уже достаточно взрослым человеком, когда его отец и я поженились, я поклялась заботиться о нем. Похоже, я плохо справлялась со своими обязанностями. — Тетя Кейт на мгновение задумалась. — Однако, может быть, еще не поздно исправить ситуацию? — Она встретилась взглядом с Оливией. — Ты любишь его?

Ливви не замечала, что плачет, пока не ощутила соленый вкус слез. Она печально кивнула, не в силах говорить.

— О, дорогая! — Тетя Кейт привлекла ее в свои объятия. — Не плачь. Все обойдется, вот увидишь. А сейчас ложись и закрой глаза. Тебе надо немного отдохнуть. Завтра у нас будет напряженный день. Нам надо приготовиться к отъезду и подумать, как вразумить моего пасынка.

План начал формироваться за завтраком.

— Думаю, прежде всего мы должны решить, куда поедем, — сказала тетя Кейт Оливии. — Остаться здесь — означало бы бросить вызов Джейсону. Не думаю, что это приведет к чему-нибудь хорошему. Ты хочешь поехать домой в Уэстон-Мэнор?

Ливви вздохнула:

— Как ни глупо это звучит, но возвращение домой означало бы, что приключение для меня закончено. Кроме того, мама сразу поймет, что у меня не все в порядке, и начнет мучить вопросами. Боюсь, я все выложу ей и…

Тетя подняла руку вверх.

— Ни слова больше. Мы поедем в мой городской дом. Правда, боюсь, в Лондоне будет очень пустынно в это время года.

— Вот и хорошо. Я не хочу никого видеть.

Ливви встала из-за стола и начала ходить по комнате взад и вперед, словно львица в клетке, в лондонском Тауэре.

Тетя оторвала взгляд от своей тарелки и покачала головой, чуть заметно улыбаясь.

Оливия нахмурилась:

— Что?

— О, ничего. Просто я вспомнила, что совсем недавно сидела и наблюдала, как твоя сестра вот так же протирала дырки на ковре. Вы, девушки, определенно знаете, как сделать жизнь интересной для своей старой тетушки.

Оливия подошла к тете и прижалась щекой к ее макушке.

— Вы совсем не старая, тетя Кейт. А привычка вот так ходить по комнате, вероятно, проявится и у Шарлотты, когда та станет постарше.

Леди Шелдон протянула руку и слегка похлопала Оливию по щеке.

— Боже упаси!

В комнату вошел Чарлз, и Оливия устремилась к нему.

Он засмеялся и обнял ее.

— Ливви, любовь моя, если такое бурное приветствие связано с тем, что я проспал и опоздал к завтраку, я в следующий раз не поднимусь раньше полудня. — Он отстранил ее. — Достаточно. Сейчас сюда войдет Джейсон, и я не хочу пробуждать его гнев.

— Тебе нечего бояться, — сказала Ливви. — Он уехал. Об этом я должна поговорить с тобой.

Она подождала, пока он накладывав себе еду, затем села рядом с ним.

— Джейсон и я немного поссорились минувшей ночью.

— Что значит «поссорились»? — осторожно спросил Чарлз.

— Это ссора между влюбленными, — вставила тетя Кейт.

Лицо Чарлза озарилось улыбкой.

— Наконец-то!

— Это не любовная ссора, — возразила Оливия.

— Называй как хочешь, — сказала тетя Кейт, вставая и направляясь к двери. — Я оставляю вас наедине. Думаю, будет лучше, если вы сами во всем разберетесь.

Как только тетя ушла, Ливви с мрачным выражением лица повернулась к Чарлзу.

— Когда Джейсон вернется, я хочу, чтобы ты рассказал ему, каковы были истинные обстоятельства смерти Лоры.

Выражение лица Чарлза сделалось непроницаемым.

— Нет. Ты хорошо знаешь, что он никогда не простит меня. Ты сама говорила, что невозможно изменить что-либо и нет смысла возвращаться к этому вопросу.

— Да, говорила. Однако я узнала кое-что прошлой ночью, и это все меняет. Возможно, тебе будет неприятно, но ты должен знать. — Она сделала глубокий вдох. — Джейсон нисколько не горевал о твоей сестре все это время.

— Не понимаю.

— Все эти годы его снедало не горе, а ненависть. Он считает, что Лора изменила ему.

Потребовалось несколько секунд, чтобы ее слова дошли до сознания Чарлза.

Он отодвинул стул назад и вскочил на ноги.

— Это крайне оскорбительно. Все, кто знал Лору, никогда не поверят, что она была способна на такое. Каков негодяй. Как он посмел думать так. Она любила его и была готова на все ради него. Она всегда заботилась о людях. Она ни в чем не отказывала мне…

Его голос надломился, и он тяжело опустился на стул, закрыв лицо руками.

— Я сожалею, Чарлз, — тихо сказала Оливия. — Но ты должен понять, что несправедливо по отношению к памяти твоей сестры, чтобы ее муж, отец ее ребенка, имел такое превратное мнение относительно обстоятельств ее смерти. Тетя Кейт считает, что причина ошибочного толкования Джейсоном обстоятельств смерти Лоры связана с его матерью. Пока Джейсон не узнает правду, он не сможет исцелиться и никогда не найдет себе покоя.

— Я не уверен, что он заслуживает снисхождения, — сердито сказал Чарлз и снова встал.

Ливви мысленно призвала себя сохранять спокойствие.

— Сначала я тоже так считала, но, как ты думаешь, Чарлз, каких действий с твоей стороны пожелала бы Лора? Не пора ли стать взрослым и взять ответственность на себя за свои поступки? Джейсон заслуживает того, чтобы знать правду. И если ты не хочешь поговорить с ним ради него, то сделай это ради меня. — Ливви сглотнула слюну. — Я люблю его, — прошептала она. — Я не хотела влюбляться и никогда не думала об этом. Однако это произошло, и теперь мне страшно. Он хороший человек. Я знаю, он…

Ее голос осекся, и она всхлипнула.

Чарлз поднял ее со стула и обнял.

— Я сожалею, Ливви. Не плачь. Ты права. Он хороший человек, и я давно должен был признаться в своих грехах. Я сделаю это, несмотря ни на что. Не беспокойся, Джейсон вернется к тебе. Я благодарен судьбе за то, что имел такую сестру, как Лора. Теперь я буду вдвойне благодарен, когда ты и Джейсон поженитесь и у меня появится другая любимая сестра.

Оливия шмыгнула носом.

— Джейсону повезло иметь такого шурина.

— Надеюсь, ты сможешь убедить его в этом.

— Думаю, он сознает это в глубине души.

— Вероятно, где-то между восьмым и девятым кругами ада?

Ливви улыбнулась сквозь слезы, когда они снова сели за стол.

— Мне тоже повезло иметь такого друга, как ты. Я не думала, что когда-нибудь захочу еще одного брата. Ты поймешь почему, когда познакомишься с моим старшим братом Генри, но если бы все мои братья были такими хорошими, как ты, я не отказалась бы иметь дюжину братьев.

Чарлз погладил ее по волосам.

— Видимо, я не рассказывал тебе, что в детстве отрывал головы у кукол Лоры.

Оливия засмеялась и укоризненно покачала головой:

— Однажды Генри поступил также с куклой Иззи, и она отомстила ему за это. Мне кажется, только в Уэстон-Мэноре имеется безголовый игрушечный конь. Я никогда не забуду, как визжал Генри, когда, проснувшись, обнаружил голову коня в постели рядом с ним.

— О Господи! Никогда больше не напоминай мне об этой черте характера своей сестры.

— Да, она порой могла быть жестокой, — согласилась Ливви, — однако должна признаться, что это я подала ей такую идею.

— Меня почему-то это не удивляет.

Оливия пожала плечами:

— Это природный дар.

Чарлз едва не подавился яичницей. Ливви привстала и похлопала его по спине.

— Тетя Кейт и я наметили план, — сказала она. — Мы уезжаем в Лондон во второй половине дня.

— В таком случае я тоже уеду.

Ливви нахмурилась:

— Ты должен остаться и поговорить с Джейсоном.

Чарлз отчаянно замотал головой:

— Надо, чтобы Джейсон приехал в Лондон для разговора со мной. Я подозреваю, что мой зять попытается убить меня, когда узнает всю правду. В Лондоне у меня будет по крайней мере шанс, что кто-нибудь услышит мои крики о помощи.

 

Глава 15

Где ты, милая, блуждаешь,

Что ты друга не встречаешь

И не вторишь песне в лад?

Брось напрасные скитанья,

Все пути ведут к свиданью,

— Это знает стар и млад.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Городской дом маркиза Шелдона,

Лондон

— Ты уверен? — спросила Оливия дрожащим голосом. — Ты ведь знаешь, Эдвард, что, сделав предложение, нельзя отказываться от своих слов.

Стоя перед ней на коленях, он поднял голову:

— Я люблю тебя, Ливви.

Ее глаза наполнились слезами, и она смахнула их тыльной стороной ладони.

— Ты ведь не будешь плакать все время? — спросил Эдвард. — Это радостное событие.

— Я постараюсь не плакать, — пообещала Оливия.

— Теперь вы помолвлены, — объявила Шарлотта. Потом добавила шепотом: — Дай ей подарок, Эдвард.

Эдвард достал из кармана часы и протянул их Оливии. Она с восхищением смотрела на них, не зная, что делать дальше. Это была ценная вещь с фамильной эмблемой, выгравированной на крышке, и с большим рубином на застежке. Оливия попыталась вернуть часы Эдварду.

— Нет, — возразила Шарлотта, — ты должна их хранить.

— Это символ моей любви, — добавил Эдвард.

Оливия подавила улыбку:

— Это прекрасный подарок, Эдвард, но у меня такое чувство, что эта вещь тебе не принадлежит.

— Будет принадлежать, — убежденно сказала Шарлотта. — Сейчас эти часы принадлежат моему брату, но со временем все его вещи перейдут к Эдварду. Я сказала ему, что он должен подарить тебе что-нибудь, после того как сделает предложение. Это единственная вещь, которую мы смогли найти и которая достаточно маленькая, чтобы ее можно было носить с собой. Ты видишь, она занимает не много места.

О да.

Три дня назад, когда они отправлялись в путь, Шарлотта настаивала, чтобы Мистер Дог — так она назвала щенка, которого Джейсон подарил ей — поехал в карете вместе с ними. Тетя Кейт сказала, что не считает это возможным. В результате поднялся такой оглушительный крик, что Ливви упросила тетю согласиться и позволить собаке лечь на пол.

Когда они сделали первую остановку, тетя Кейт обнаружила, что щенок не только измусолил ее розовые лайковые туфли, но также ухитрился сжевать шелковый бант на одной из них. Она заявила, что не намерена ехать дальше с таким ужасным вонючим чудовищем. Она приказала Димпси принести ящик для собаки, и Шарлотта бурно запротестовала. Причина такой реакции девочки стала очевидной, когда Димпси вернулся с Эдвардом вместо ящика.

— Кажется, мы обзавелись еще одним щенком, миледи. Он прятался в ящике.

Тетя Кейт устремила сердитый взгляд на дочь:

— Этот ящик был заперт снаружи, не так ли?

— Да, миледи, — ответил Димпси.

— Значит, кто-то помог Эдварду там спрятаться. Шарлотта, может быть, ты догадываешься, кто это мог быть?

Девочка прижала свою игрушечную королеву к груди и приняла совершенно невинный вид:

— Нет, мама.

— Не лги мне.

— Я не лгу, — сказала Шарлотта. — Ты спросила, догадываюсь ли я, кто бы это мог быть. Я знаю, что это сделала я. Нельзя догадываться, когда знаешь точно.

Тетя Кейт страдальчески вздохнула:

— Я начинаю понимать, почему некоторые самки пожирают своих детенышей.

Они решили, что Эдвард может поехать вместе с ними в Лондон, где ему будет обеспечен надлежащий уход. Затем они отправили слугу назад, в замок Арлисс, с запиской для Говера, в которой объясняли ситуацию и просили его сообщить обо всем своему хозяину, как только тот вернется домой.

Вот так Оливия оказалась в детской в городском доме тети, хотя полагала, что он принадлежит Джейсону, так же как и фамильная ценность, которую его сын подарил ей, чтобы скрепить тем самым их помолвку. Она едва ли желала такого приключения. Как она могла забыть, что героини романов обычно ужасно страдают, прежде чем наступает счастливый конец? Они всегда плачут и жалуются на свою несчастную судьбу.

Им можно только посочувствовать.

Джейсон явно будет недоволен развитием событии, связанных с Эдвардом.

Оливия строго посмотрела на детей:

— Возможно, эти часы когда-нибудь будут принадлежать Эдварду, но сейчас они не являются его собственностью. Вы не имеете права брать вещи, которые вам не принадлежат. Воровать нехорошо.

— Мы не украли часы, — сказала Шарлотта. — Мы просто взяли их на время.

Ливви поняла, что бесполезно переубеждать детей. Она вздохнула и положила часы в карман, надеясь не забыть вернуть их.

— Ты так плохо думаешь обо мне? — обеспокоенно спросил Эдвард.

— Нет, конечно, нет. Я знаю, что ты хотел только хорошего.

Ее голос дрогнул на последнем слове. Она привлекла Эдварда к себе и поцеловала в щеку. Господи, она обожала обоих этих детей. Она уже начала думать об Эдварде как о собственном ребенке и знала, что все это приведет к несчастью.

Лицо Эдварда исказилось, и он потер свою щеку.

— Ты не будешь больше плакать?

— Не буду, — сказала Оливия, шмыгнув носом.

— Ты говоришь так, как будто собираешься опять заплакать, — сказала Шарлотта осуждающе.

— Не беспокойся, Шат. Кстати, не пора ли вам обоим пойти на кухню и помочь кухарке? Я не забыла, что вас следует наказать. Вы совершили очень безнравственный поступок. Но если кухарка скажет, что вы хорошо работали, Димпси возьмет вас с собой в кафе Эстли.

— Здорово, Эдвард. Может быть, потом мы сможем посетить и магазин Гантера. Там отличное мороженое.

Шарлотта закружилась в предвкушении.

— Только после того, как вы поработаете на кухне, — напомнила ей Оливия.

— Если я собираюсь жениться на тебе, мне кажется, я не должен работать на кухне, — сказал Эдвард, сложив руки на груди.

— Ты прав, — быстро сказала Ливви. — Я не думала, что ты так серьезно отнесешься к своим обязанностям в качестве моего жениха.

Эдвард сердито посмотрел на Шарлотту.

— Ты ничего не говорила об обязанностях, — прошипел он. Затем снова посмотрел на Оливию: — Какие обязанности ты имеешь в виду? — спросил он подозрительно.

— Будучи моим женихом, ты должен постоянно находиться рядом со мной и уделять мне внимание. Если я захочу пойти куда-нибудь, ты должен сопровождать меня и оставаться со мной. Ты должен играть в игры, в которые хочу играть я, и ты должен позволять мне все время побеждать.

Эдвард был потрясен.

— Лучше я пойду работать на кухню!

Он сконфуженно посмотрел на Оливию.

Она засмеялась:

— Хорошо, я буду вести себя очень скромно, не обременяя тебя нашей помолвкой. Таким образом, ты можешь расслабиться. Я только прошу, чтобы ты подумал о своей ответственности в следующий раз, когда будешь вступать в брак.

Он явно испытал облегчение.

— Итак, ты сейчас пойдешь помогать кухарке…

Эдвард кивнул и взял Шарлотту за руку. Они выбежали из комнаты, прежде чем Оливия успела изменить свое решение.

Она спустилась вниз и села в гостиной. Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали. В комнату заглянул Димпси:

— Мисс Оливия, вас хочет видеть сэр Чарлз. Впустить его?

— Слишком поздно спрашивать, — сказал Чарлз, отодвинув Димпси и входя в гостиную. — Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Вполне хорошо. А ты? Ты готов раскрыть свою душу дьяволу?

— Я сделаю это, если ты сможешь заставить дьявола приехать в Лондон. Вероятность того, что это произойдет…

— Это не проблема, — сказала Оливия, сверкая глазами. — Случилось так, что у меня оказалась вещь, принадлежащая Джейсону, и я уверена, он захочет вернуть ее себе. Я не знаю, как долго он будет отсутствовать, но как только вернется в замок Арлисс, он немедленно отправится в Лондон. Возможно, в данную минуту он уже в пути.

— Что он хочет заполучить? Дневник Лоры?

Оливия покачала головой:

— Нет, однако я вспомнила. Позволь, я принесу кое-что из своей комнаты и отдам тебе. После того как ты поговоришь с Джейсоном, что обязательно должно произойти, пожалуйста, передай ему эту вещь. Я считаю, она должна находиться у него. Я вернусь через минуту.

Ливви двинулась к двери и едва не столкнулась с Шарлоттой и Эдвардом, вбежавшими в комнату.

— Дядя Чарлз! — хором крикнули они.

Челюсть Чарлза отвисла, когда он увидел племянника.

— Что ты на это скажешь? О, не смотри на меня так! Я не похищала его. Мы случайно обнаружили его в ящике среди багажа на ближайшей остановке.

— Это была моя идея, — с гордостью заявила Шарлотка.

— Не сомневаюсь, — уверил ее Чарлз.

— Что вы оба делаете здесь? — сказала Оливия строгим тоном. — Вы должны быть на кухне и помогать кухарке. Это не наказание, если вы находитесь здесь. Немедленно марш отсюда. — Она прогнала их из комнаты. — Признаюсь, мне трудно наказывать их, потому что их планы совпадали с нашими.

Чарлз с сожалением посмотрел на Оливию:

— Вероятно, твой план заключался в том, чтобы довести Джейсона до бешенства.

Как бы в подтверждение его слов кто-то начал яростно стучать медным кольцом во входную дверь. Ливви и Чарлз переглянулись. Это мог быть только Джейсон. Через несколько секунд их подозрения подтвердились, когда в доме раздался гневный крик.

—Думаю, это сигнал для меня — спрятаться, — сказала Ливви.

Чарлз кивнул:

— И для меня тоже.

— Но ты не должен прятаться. Ты должен поговорить с Джейсоном.

— Сейчас? — удивленно воскликнул Чарлз. — Я похож на того, кто желает себе смерти?

— Не надо рассказывать ему все прямо сейчас, но ты должен по крайней мере сказать, что хочешь серьезно поговорить с ним. В противном случае он заберет Эдварда и уедет из Лондона, прежде чем у тебя появится шанс побеседовать с ним.

— Я не стал бы сожалеть об этом, — пробормотал Чарлз.

— Чарлз…

Он поднял руки сдаваясь:

— Хорошо. Пожалуй, лучше сделать это не откладывая.

— Да, — согласилась Оливия. — И я буду рядом, чтобы слышать ваш разговор и быть уверенной, что ты не отступил.

Встретив сына, Джейсон готов был либо задушить его, либо обнять так крепко, чтобы затрещали ребра, а может быть, сделать и то и другое.

— Эдвард! — резко крикнул он, в то время как Димпси молча принял его шляпу, плащ и перчатки.

— Привет, Джейс. Ты довольно быстро добрался сюда.

— Чарлз! Какого черта ты здесь делаешь?

— Кэтрин прислала мне письмо с приглашением. Я был шокирован, обнаружив здесь Эдварда!

— Я был еще больше потрясен, не застав его дома, — сказал Джейсон многозначительно.

— Да, конечно, однако нет ничего плохого в этом маленьком приключении, ведь никто не пострадал, не так ли?

— Это «маленькое приключение», как ты называешь, отняло у меня десять лет жизни. Боже, что, если бы с ним случился один из его приступов? Врач предупреждал меня относительно лондонского воздуха.

— У мальчика не было приступа, так что нечего говорить об этом, а если бы и случился, Кэтрин вполне могла позаботиться о нем не хуже тебя. Содержание его в замке Арлисс не гарантирует ему безопасности, Джейс.

Джейсон вынужден был признать справедливость слов своего шурина.

— Ты прав. Я и в замке не могу защитить своего сына от этой проклятой напасти.

— Забота о сыне — это проявление твоей любви, и Эдвард не может желать более любящего отца, хотя у меня есть такое чувство, что он был бы особенно благодарен тебе, если бы ты благодаря своей любви освободил бы его от неприятной работы на кухне.

Джейсон нахмурился:

— Что, черт возьми, он делает там?

— Он и Шарлотта в качестве наказания отправлены на кухню помогать кухарке. Тебе достаточно сказать слово, и я тотчас вызволю их оттуда. Жаль, что Эдвард, находясь здесь, не увидит Лондона.

— Я планировал немедленно отправиться домой, как только заберу Эдварда.

— Что изменится, если ты подождешь до завтра? Я хотел немного побаловать своего племянника, посетив с ним магазин Эстли или показав ему уличное кукольное представление с участием Панча и Джуди. Потом мы можем отвезти детей назад и пообедать вдвоем в клубе «Уайте». Рискну предположить, что тебе не хочется обедать здесь. Я знаю, между тобой и мисс Уэстон произошла серьезная размолвка и ты выставил ее из своего дома.

— Э-э-э…

— Тебе будет крайне неудобно сидеть за столом напротив нее. — Чарлз сочувственно взглянул на него. — В клубе мы сможем поесть без женской болтовни, а потом, надеюсь, ты согласишься остановиться в моих апартаментах в отеле. Есть важный вопрос, который я хотел бы обсудить с тобой в приватной обстановке.

— Джейсон? — раздался необычно резкий голос мачехи откуда-то сверху. — Я услышала твой крик, поэтому нет необходимости скрываться. Я сейчас спущусь. Мне надо поговорить с тобой.

Чарлз похлопал Джейсона по спине:

— Не волнуйся, старик. Я схожу за детьми. Выходи наружу и жди нас там.

— Я чрезвычайно тебе благодарен, — сказал Джейсон, направляясь к входной двери, пока Кэтрин его не перехватила.

— Надеюсь, ты будешь помнить об этом потом, — пробормотал Чарлз.

После посещения магазина Эстли и поев мороженого у Гантера по настоянию Шарлотты, Джейсон решил расслабиться и провести вечер в своем клубе. Он был удивлен, осознав, как сильно соскучился по мужской обстановке, по низкому гулу мужских голосов. И ничто не может сравниться с коллекцией вин клуба «Уайте». Он чувствовал себя совершенно расслабленным к тому времени, когда они достигли апартаментов Чарлза в отеле «Бейсвотер».

— Ну, Чарлз, — сказал Джейсон, проследовав за ним в небольшую гостиную, — о чем ты хотел поговорить со мной? Хватит держать меня в неизвестности. Какую страшную тайну ты скрываешь от меня?

Чарлз наливал бренди в два бокала и вздрогнул от этих слов Джейсона, расплескав жидкость. Он поискал на ощупь платок в своих карманах, но прежде чем нашел его, Джейсон вытер бренди своим платком.

Затем пристально посмотрел на своего шурина.

— Боже, парень, ты выглядишь так, словно болен, сядь и расслабься.

— Нет, я вполне здоров. Я должен рассказать тебе кое-что, пока совсем не потерял самообладание. Мне давно следовало сделать это. — Он провел по лбу тыльной стороной ладони, смахнув собравшиеся там капли пота. — Боже, я знал, что будет трудно сделать это, но не настолько. Зачем только я позволил Оливии уговорить меня?

— Оливия! Какое отношение она имеет к этому?

— Полагаю, ты предпочел бы, чтобы я не упоминал ее имени?

— Вот именно, — сказал Джейсон с мрачной решимостью. Затем хлопнул себя ладонью по лбу; — Она рассказала тебе о нашей размолвке, не так ли?

— Да, но…

— Эта маленькая ведьма, видимо, не понимает слов. Я предупреждал ее, чтобы она оставила меня в покое, но она не послушалась. Более того, она похитила моего сына…

— Но Эдвард признался, что он…

—…и теперь она пытается разрушить семью, вытаскивая наружу то, что следует скрывать. Господи, я сожалею, что тебе придется узнать правду. Я надеялся утаить ее от тебя. Или ты хотел мне сказать, что тебе все уже известно? — спросил Джейсон.

— Нет.

— Тогда сядь и приготовься выслушать меня, Чарлз. Если это дело терпело годы, то может потерпеть еще несколько минут. Кроме того что там ни было бы, я не думаю, что тебя ожидает кое-что худшее, чем ты можешь предположить.

Джейсон отошел к окну, надеясь, что дистанция между ними ослабит возникшую напряженность Он видел глубокое сожаление на лице Чарлза и искренний страх в его глазах.

Мысли Джейсона отвлеклись внезапна возникшим шумом толпы, собравшейся на улице внизу. Сыщик полицейского суда пытался отправить в участок молодого человека, по виду — совсем мальчишку. Два швейцара отеля держали парня, чье одеяние, черное с головы до ног, говорило о его криминальном роде занятий.

— Мне кажется, они задержали вора, — заметил Джейсон.

Парень извивался и вырывался, отчаянно пытаясь освободиться, хотя был гораздо слабее державших его мужчин.

Чарлз встал и подошел к окну, чтобы посмотреть на эту сцену.

— Он довольно упорно сопротивляется для такого хрупкого парня, — восхищенно сказал Чарлз.

Джейсон нахмурился. В этом мальчишке было нечто такое, что не соответствовало его представлению об уличном воришке. Он не был худым и истощенным на вид, какими обычно бывают уличные оборванцы. Его куртка сбилась кверху во время драки со швейцарами, приоткрыв изящную округлость. Боже, что с ним происходит? Неужели Оливия так сильно зацепила его, что он готов с вожделением смотреть на случайно попавшийся ему на глаза зад? Он отвернулся от окна и пересек комнату, чтобы налить себе стаканчик бренди и оставить непристойные мысли. Вероятно, он выпил слишком много, если его уже начали привлекать мальчики.

«О Боже».

Осанка парня тоже была какой-то необычной для бродяжки. Даже в такой унизительной ситуации он держался с особым достоинством. Такая осанка прививается детям с рождения в аристократических семьях. В том, как этот паренек держал голову, чувствовалось некое высокомерие. И манера высоко задирать подбородок казалась ужасно знакомой.

В душу Джейсона закралось страшное подозрение.

— Скажи, Чарлз, тот важный вопрос, который ты хотел обсудить со мной, имеет отношение к Оливии?

— Да, определенным образом. Это она уговорила меня встретиться с тобой.

— И она знала, что мы должны встретиться здесь?

— Полагаю, да. Она могла слышать наш разговор, находясь в гостиной твоего дома, когда мы обсуждали наши планы на вечер. А почему ты спрашиваешь об этом?

— Думаю, она пыталась подслушать наш разговор и здесь.

Джейсон снова подошел к окну. Полицейская карета уже уехала. Проклятие. Он надавил плечом на раму и поднял ее кверху, открыв окно.

— Эй, вы, — крикнул он уличной лоточнице, — вы можете сказать, что произошло сейчас?? Я заплачу.

Он отклонился назад и попросил Чарлза кинуть женщине несколько монет.

— Они поймали воришку, — сказала пожилая женщина. — Сыщик полицейского суда забрал его. Только этот воришка оказался не юношей, а девушкой. — Старая карга захихикала, обнажив почти беззубый рот. — И она сказала, что является дочерью лорда, не меньше. Они увезли ее, то есть его, наверное, прямо в Бедлам — им виднее.

— Чарлз?

Джейсон протянул руку.

— У меня нет монеты мельче кроны, — пожаловался Чарлз.

— Полагаю, сегодня для этой торговки удачный день.

Джейсон взял монету и бросил ей. Затем, не дожидаясь благодарности, закрыл окно.

— Возьми свое пальто, — сказал Джейсон Чарлзу, — и поторопись.

Чарлз с ужасом посмотрел на него:

— Эта женщина ведь не имела в виду, что пойманный воришка являлся… Это невозможно. Такое бывает только в дешевых романах Оливии… О нет.

Выражение лица Джейсона было мрачным.

— Я тоже так думаю.

Оливия была крайне возмущена. И в то же время она оставалась сдержанной, не желая признаться, что немного испугана. Она умоляла констебля отпустить ее, как и тех двух благовоспитанных юных леди, которых задержали, когда они крадучись пробирались по улицам Лондона, возможно, для встречи с любовником. Констебль допускал, что Оливия говорит правду, однако он еще ни разу не видел, чтобы благородная леди бродила по улицам в мальчишеской одежде.

Во всем виноват Чарлз. Он знал, что она хотела подслушать его разговор с Джейсоном, однако устроил встречу в своих холостяцких апартаментах в отеле. Разве он не понимал, что нет смысла говорить с Джейсоном, если она не может услышать их разговор? Лишить ее такой возможности — крайне невежливо!

Больше всего на свете Оливия ненавидела, когда с ней обращались пренебрежительно. Она испытывала такое отношение со стороны родителей и старших брата и сестры, когда была совсем юной, а потом — со стороны младших родственников, когда стала взрослой. С ней обращались неучтиво, потому что она была женщиной и потому что была незамужней.

Она решила, что на этот раз не будет терпеть, когда ее будущее счастье висит на волоске. Ей необходимо знать, как среагирует Джейсон на признание Чарлза. Она чувствовала, что в таком деликатном и важном деле нельзя доверять способности Чарлза определить по внешнему виду настроение Джейсона. Она не желала ждать результатов его наблюдений до следующего дня. И, как ни глупо это могло показаться, Ливви хотела быть рядом с Джейсоном, когда ему будет нанесен удар. Он не тот человек, который готов признаться, что ему требуется утешение, но она хотела находиться поблизости, чтобы утешить его.

Она решила проследить за мужчинами и подслушать их разговор, чего бы это ей ни стоило. И вот теперь оказалась в полицейском участке в весьма сомнительной одежде. Воровство являлось уголовным преступлением, грозящим повешением, а констебль, ведущий допрос, считал ее воровкой.

Оливия хотела биться головой о стену, но та выглядела слишком грязной, вызывающей отвращение. Она содрогнулась.

Оливия решила, что поступила вполне разумно, когда сунула часы Джейсона в карман своей куртки. Она могла следить за временем, и если, Боже упаси, окажется в затруднительном положении, у нее будет дорогая вещица для заключения сделки. Но сейчас эта вещь могла обернуться петлей на ее шее.

— Итак, мисс, — сурово сказал констебль, — даже если я поверю, что вы собирались встретиться с любовником, хотя я не верю в это, как вы объясните наличие у вас этих часов. — Он извлек часы из своего кармана, куда положил для сохранности, и внимательно осмотрел их в тусклом свете. — Ведь вы признали, что это не ваши часы.

— Конечно, не мои. Как может женщина пользоваться мужскими карманными часами? Однако я не украла их.

— Тогда каким образом они оказались у вас?

— Это довольно запутанная история, но если вы узнаете причину, то поймете, что я не могла украсть часы лорда Шелдона из отеля, потому что он не останавливался там.

Оливия улыбнулась констеблю своей самой обаятельной и, как она считала, убедительной улыбкой.

— Значит, эти часы принадлежат лорду Шелдону, не так ли?

— Да, — подтвердила Оливия, — но маркиз не останавливался в отеле…

— Маркиз? Кажется, дело принимает серьезный оборот! Откуда вы знаете, где он остановился? Вы следили за его передвижением?

Оливия заметила, что речь констебля становилась заметно хуже, когда он волновался. Конечно, она следила за Джейсоном, однако констеблю не обязательно знать об этом. Она решительно покачала головой.

— Когда лорд Шелдон приезжает в Лондон, он обычно останавливается в Мейфэре. Как я уже говорила, моя тетя была замужем за отцом маркиза, и я остановилась с ней в городском доме лорда Шелдона.

— Что ж, в таком случае я отвезу вас домой. Мы нанесем визит ее светлости прямо сейчас, вы согласны?

Оливия энергично замотала головой, ужаснувшись от такого предложения. Ее репутация будет погублена, если кто-нибудь увидит ее в качестве преступницы в сопровождении полицейского у двери городского дома. А кто-нибудь обязательно увидит ее в таком виде, несмотря на поздний час. Обитатели Мейфэра падки на скандалы, как и их слуги. Через минуту соберется толпа свидетелей ее позора. Однажды ночью нечто подобное уже было, но, слава Богу, тогда ее никто не узнал.

Если просочится хоть слово о ее нынешней проделке, она никогда не сможет появиться в обществе и мать не выпустит ее из комнаты, как только до нее дойдет слух… Представив это, Оливия судорожно втянула воздух.

Констебль ухмыльнулся:

— Не хотите ехать туда?

— Не по той причине, как вы думаете, — сказала Оливия, фыркнув. — Я не хочу скандала моей семье, а ваше присутствие в Мейфэре причинит им большие неприятности, когда меня доставят в сопровождении полицейского.

— Полагаю, следующий ваш рассказ будет о том, как маркиз сам подарил вам эти часы.

— Нет. Конечно, нет.

Ситуация была настолько нелепой, что Оливия едва сдерживала истеричный смех, который начал прорываться наружу.

Констебль нахмурился:

— В этом нет ничего смешного, мисс. Что вы имели в виду, говоря «конечно, нет»?

У нее вырвался нервный смешок. Затем другой.

— Извините, — сказала она прерывающимся голосом. — Маркиз не дарил мне свои карманные часы.

Констебль быстро записал что-то в свой блокнот.

— Эту вещь подарил мне его сын Эдвард этим утром. Он сделал это в знак своей любви, как положено при помолвке.

— Значит, вы утверждаете, что помолвлены с сыном Шелдона?

— Нет. — Оливия тяжело вздохнула. — Боюсь, что нет. Граф Брэмблибум решил, что мы не подходим друг другу, независимо от того, насколько хороши мои истории, рассказанные на ночь.

Констебль резко захлопнул свой блокнот.

— Если вы рассчитываете ввести меня в заблуждение сказкой Бэнбери о лорде Бумблебуне…

— Брэмблибуме, — поправила его Ливви.

— Я не знаю, какую игру вы затеяли, мисс, однако полагаю, вам не повредит провести эту ночь здесь, чтобы вы стали более благоразумны и начали сотрудничать со следствием.

Воздух со свистом вырвался из легких Оливии.

— Нет, пожалуйста, извините. Эдвард действительно дал мне эти часы сегодня утром. И он действительно является графом Брэмблибумом. Я знаю, это звучит смешно, но это правда. Я пыталась проникнуть в отель, потому что хотела подслушать разговор маркиза с его шурином. Должно быть, я кажусь вам глупой — я сама себе удивляюсь, — однако мне трудно оставаться в стороне. К тому же в книгах подобные интриги обычно имеют место. Я всегда знала, где кончаются книжные истории и начинается реальная жизнь, но в последнее время все смешалось и я не могу отделить одно от другого.

Ливви выглядела несчастной и крайне шокированной ситуацией, в которую сама себя загнала. Она заплакала, закрыв лицо руками.

А вечер начинался так волнительно. Когда она тайком выскользнула из дома, одетая в подобранную на скорую руку темную одежду, Ливви подумала, что похожа на старшую сестру в гораздо большей степени, чем предполагала. Оливия считалась более рациональной девушкой, которая заранее все предусматривает и планирует. Раньше она и была таковой, но в последнее время осторожность и рассудительность покинули ее.

У Иззи по крайней мере был уважительный повод тайком покинуть дом. Она сделала это, чтобы спасти жизнь Джеймсу. А Ливви руководствовалась исключительно нездоровым любопытством. Иззи убежала из их загородного дома в соседнее поместье, тогда как Ливви действовала в Лондоне.

Апартаменты Чарлза были фешенебельными, поэтому нельзя сказать, что она направлялась в трущобы, однако глупо отрицать, что город был более опасным местом. Целью ее сестры являлось соблазнение Джеймса, что выглядело более непристойным, чем намерение Оливии подслушать разговор двух мужчин. Однако именно потому, что она действовала ради собственного любопытства, Ливви казалось, что она совершает безнравственный поступок.

Видимо, Джейсон Траерн оказывал на нее такое влияние.

Чем больше Ливви думала о том, что все могло пойти не так, как надо, тем больше она испытывала искушение отказаться от своей затеи и провести вечер, удобно устроившись на диване с одним из своих романов. Но даже полагая, что Чарлз подробно расскажет ей о реакции Джейсона на его сообщение, и будучи уверенной, что Джейсон не нуждается в утешении, Оливия считала, что имеет право присутствовать, хотя бы и тайком, на этой встрече и услышать все подробности.

Она зашла слишком далеко, чтобы оставаться в стороне, когда решается ее судьба. Впервые в жизни, вместо того чтобы читать о героинях романов, Ливви решила действовать сама, чтобы увидеть, чем кончится ее приключение. Она хорошо помнила, что героини романов, как правило, испытывали лишения и отчаяние на протяжении большей части каждой книги.

Разочаровывались в любви? Да.

Лишались самообладания? Вполне определенно.

Предчувствовали надвигающуюся кончину? Безусловно.

По правде говоря, ей не хотелось быть подобной героиней… или воришкой ради такого дела. Она хотела быть просто Оливией Джейн Уэстон. Она ощупала карманы своей куртки.

— Черт возьми, — пробормотала она. — Мне следовало знать, что он не держит носовой платок в своих карманах. — Она взглянула на констебля, вложив все свои эмоции в выражение своего лица. — Человек без чувств не нуждается в такой вещи, не так ли?

— Надеюсь, вы рассказали мне правду? — Констебль протянул ей свой носовой платок. — Сначала ваш рассказ казался слишком нелепым, чтобы быть правдой, но теперь он стал таким запутанным, что не может быть чем-то иным, кроме правды.

Оливия кивнула:

— Послушайте, мисс…

— Уэстон, — подсказала Оливия.

— Послушайте, мисс Уэстон, у меня есть желание отпустить вас, но…

— Вы действительно хотите сделать это?

О, слава Богу! Еще есть время вернуться домой, прежде чем кто-нибудь обнаружит, что на самом деле она не лежит в постели с головной болью.

—…но мне не нравится мысль, что вы пойдете одна. Уже довольно поздно, и в такой час улицы Лондона неподходящее место для прогулок леди.

Внезапно снаружи комнаты раздался грохот, и какой-то мужчина начал громко кричать.

— Вот видите, — сказал констебль. — В Лондоне полно хулиганов. Одному Богу известно, что они могут сделать. Лучше оставайтесь здесь, мисс.

Ливви сглотнула слюну. Она узнала этот голос…

— Боюсь, это не хулиган, сэр, — сказала она констеблю. — Это маркиз.

 

Глава 16

То есть холодные напевы шальных и суетливых наших дней.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Джейсон был крайне озабочен и взбешен, когда ворвался в полицейский участок, хотя уже знал, что Ливви в безопасности. Он и Чарлз отправились прямо в главный уголовный полицейский суд на Боу-стрит, но Оливии там не оказалось. Судьи и дежурные констебли посмеялись над их рассказом, однако смех затих, когда Джейсон дал одному из них в глаз. Никогда в своей жизни он не был так благодарен судьбе за то, что имел титул маркиза Шелдона. Именно это обстоятельство не позволило полицейским заключить его под стражу.

Не найдя Оливии в полицейском суде на Боу-стрит, Джейсон чрезвычайно встревожился. Может быть, ей удалось освободиться и теперь она бредет одна по улицам Лондона? Может быть, полицейский, который арестовал ее, понял, кто она есть на самом деле, и решил держать ее в качестве заложницы? Возможные сценарии крутились в его голове, один хуже другого. Он отправил Чарлза в городской дом, чтобы тот дожидался письма с назначенным выкупом.

Он не знал, что делать дальше. Его охватило знакомое мучительное чувство беспомощности. Когда он уже собрался уходить, к нему приблизился один из констеблей.

— Что еще? — резко спросил Джейсон, готовый поставить синяк еще одному весельчаку, считавшему сложившуюся ситуацию смешной.

Высокий, темноволосый, крепко сложенный парень нисколько не испугался Джейсона.

— Я только хочу помочь вам, милорд. Я думал, что девушка, о которой вы рассказали нам, является просто служанкой.

Заботясь о репутации Оливии, Джейсон заявил ранее, что разыскивает одну из своих служанок, которую по ошибке приняли за воровку, когда она хотела встретиться с ним в апартаментах его шурина, чтобы развлечься. Особого вреда не будет, если распространится слух, что маркиз Шелдон развлекается с одной из своих служанок.

— Вы сказали, что девушку задержали около отеля. В этом районе нет достаточно приличных отелей.

— Конечно, — согласился Джейсон. — Апартаменты моего шурина находятся в Бейсуотере.

— В таком случае ее задержали там, — сказал констебль. — Вероятно, она содержится в участке на Грейт-Мальборо-стрит.

— Грейт-Мальборо-стрит.

Джейсон повторил эти слова, словно они являлись спасательным кругом для тонущего моряка.

— Вполне вероятно, что она еще там, — сказал мужчина. — Это дом номер двадцать один.

Джейсон готов был расцеловать парня, однако сдержался, опасаясь, что его действия могут быть неправильно расценены и его заключат под стражу. Он выскочил наружу и остановил проезжающий наемный экипаж. Сказав кучеру, что удвоит плату, если тот поспешит, Джейсон подвергся невероятной тряске, сопровождаемой проклятиями, во время короткой поездки по городу.

Расплатившись с кучером так, как тот едва ли смог бы заработать такую сумму за год, Джейсон подбежал к дому под номером двадцать один и громко постучал в дверь.

Швейцар с затуманенным взором впустил его в комнату, где за письменными столами сидели мужчины. Все они были призваны обеспечивать безопасность граждан Лондона.

Ливви нигде не было видно.

— Где она? — прорычал Джейсон.

Мужчины понимающе переглянулись между собой.

— Ты должен мне гинею, Поттс, — сказал один из них, потирая руки. — Я же говорил, что у этой подозрительной девицы должен быть покровитель. Вы явились за этой птичкой, которую Ярдли доставил сюда?

— Да, — сдержанно сказал Джейсон.

— Должно быть, у нее сильный покровитель, — сказал мужчина. — Ярдли замучился, допрашивая ее.

Допрос?

— Проклятие, — крикнул Джейсон во весь голос, — что вы сделали с ней?

Мужчина вскочил со своего стула, в спешке опрокинув его, и отступил от Джейсона.

— Вы, аристократы, совсем лишились ума, — пробормотал он. — Я ничего не сделал с ней. — Он кивнул в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Она там.

Джейсон бросился к двери, на которую указал мужчина. Боже, если этот ублюдок Ярдли прикоснулся хотя бы к ее волоску…

Он резко распахнул дверь:

— Ливви! «Слава Богу!»

Он заметил, что она нисколько не обрадовалась, увидев его. Напротив, она выглядела сердитой.

Ливви скрестила руки на груди.

— Что вы здесь делаете?

Что он делал там?

Джейсон сузил глаза. Он готов был убить ее.

— О, часы, — внезапно сказала она. — Ну конечно. Я не сообразила, что они послали за вами. Послушайте, милорд, я знаю, что вы недолюбливаете меня и едва ли поверите, что эти часы дал мне Эдвард, но я надеюсь…

— О чем, черт возьми, вы говорите?

Оливия нахмурилась:

— Разве вы здесь не для того, чтобы обвинить меня в воровстве?

— Почему я должен вас обвинять?

Констебль, которого, по-видимому, звали Ярдли, выступил вперед.

— Полагаю, это ваши часы, милорд, — сказал он.

Неужели Ливви украла карманные часы его деда?

— Я не намерен настаивать на аресте. Мисс Уэстон имеет дурную склонность присваивать дорогие вещи, но только те, что принадлежат мне.

Джейсон почти слышал, как Ливви заскрежетала зубами.

— Я пытаюсь отучить ее от этой привычки, — продолжил он, — но придание огласке этой склонности может погубить мисс.

— Понимаю, милорд.

— А я нет, — сердито сказала Оливия. — Я все еще пытаюсь понять, что вы здесь делаете.

— Я здесь для того, чтобы спасти вас.

Глаза Ливви вспыхнули и потемнели, отражая охвативший ее гнев.

— Почему вы решили спасать того, кого презираете?

Джейсон с трудом сдерживал себя. Конечно, если он сейчас сделает шаг вперед и задушит ее прямо здесь, он совершит непростительную ошибку.

— Нет необходимости драматизировать ситуацию, мисс Уэстон.

— И нет необходимости спасать меня, лорд Шелдон. Констебль и без вас согласился отпустить меня.

Она вздернула кверху подбородок.

— Это не совсем так, мисс, — возразил констебль.

— Но вы сказали, что отпустите меня! — запротестовала Ливви.

— Вы не дали мне закончить. Я сказал, что не хочу, чтобы вы бродили по улицам одна. Я отпущу вас только в том случае, если у вас будет сопровождение.

Джейсон проникся симпатией к констеблю Ярдли.

— Я могу отпустить вас прямо сейчас с сопровождающим лордом Шелдоном, или вы можете послать за кем-нибудь другим, если пожелаете.

— Я попрошу вызвать Чарлза, — сказала она после небольшой паузы. — Это его вина.

— Вы знаете, где сейчас находится Чарлз, мисс Уэстон? Он ждет в городском доме, когда придет письмо с назначенным выкупом, — сообщил Джейсон.

Ливви нервно облизнула губы.

— Он так зол, что хочет, чтобы меня держали в качестве заложницы, требуя выкуп?

— Нет! — рявкнул Джейсон. — Когда мы не нашли вас на Боу-стрит, мы не знали, что стало с вами. Возможно, вы попали в плохие руки… — Он сглотнул слюну. — Возможно, вас схватили, чтобы получить выкуп. Вот почему Чарлз надеялся получить письмо с указанием суммы выкупа.

— О, — тихо произнесла Ливви.

— Мой шурин совершал много глупостей в своей жизни, но я не позволю напрасно осуждать его. Возможно, он знал… Нет, даже я никогда не поверил бы, что вы способны на такой поступок, если бы не увидел это своими глазами, хотя хорошо знаю, на какие интриги вы способны.

Ее глаза, такие смущенные минуту назад, гневно сверкнули.

— Мои интриги, как вы назвали их, направлены на то, чтобы помочь вам. Вы правы, Чарлз ни в чем не виноват. Это ваша вина.

— Моя? — возмутился Джейсон.

— Да, ваша. Я ускользнула из дома, чтобы подслушать ваш разговор с Чарлзом, но этого разговора могло бы и не быть, если бы вы не были таким бессердечным человеком!

Она высказала все это на одном дыхании, повышая тон, пока не перешла почти на крик. Джейсон крепко сжал ее руку.

— Я отвезу вас домой, — сказал он низким тоном. — Если вы будете сопротивляться, я перекину вас через плечо и понесу. В таком положении мне будет удобно отшлепать вас по заду за вашу нелепую выходку. Думаю, никто из присутствующих здесь мужчин не будет возражать против этого. Вы поняли? Хорошо, я принимаю ваше молчание за согласие. Благодарю вас, констебль, за то, что вы обеспечили ей безопасность. Она больше не побеспокоит вас.

— Думаете, она не доставит вам хлопот в дальнейшем? Должен сказать, я не завидую вам.

— Уверяю вас, проблем не будет.

Констебль усмехнулся:

— Собираетесь запереть ее в склеп?

— Нет, — сказал Джейсон серьезным тоном. — После того, что она совершила сегодня, я собираюсь убить ее.

К своему удивлению, Оливии удалось придержать свой язык, в то время как Джейсон вез ее в наемном экипаже с Грейт-Мальборо-стрит до дома на Гросвенор-сквер. Ей хотелось поговорить, но Джейсон, непреклонный и молчаливый, сидел рядом с ней. Она боялась, что он может разозлиться и осуществить свою угрозу. Она сосредоточилась на экипаже, который выглядел более потрепанным, чем тот, в котором она ехала ранее. Вероятно, когда-то он принадлежал дворянину, но теперь шелковая обивка протерлась в нескольких местах, обнажив набивку из конского волоса, в которой, несомненно, обитали паразиты. Оливия содрогнулась от этой мысли. Хорошо еще, что темно. Если она не видит отвратительных ползучих тварей, то, значит, их и нет. К счастью, путешествие оказалось коротким, и маркиз не убил ее, и никто не закусал ее до смерти.

Элегантная площадь выглядела безлюдной, так как почти все ее состоятельные обитатели разъехались по своим загородным поместьям несколько месяцев назад. Джейсон, должно быть, сказал кучеру, чтобы тот подъехал к задней стороне здания, так как они с грохотом миновали парадный вход городского дома Шелдона, который выделялся среди других домов своими освещенными окнами. Выходя из кареты, Оливия привычным движением хотела приподнять свои юбки и только тогда вспомнила, что на ней мальчишеская одежда. Ливви стояла, пока Джейсон расплачивался с кучером, и теперь, оказавшись в безопасности дома, она вдруг осознала всю чудовищность совершенного ею поступка. Дрожа, она опустилась на землю и, уткнувшись лицом в колени, заплакала.

Возница, щелкнув кнутом, отъехал, грохоча по булыжной мостовой. Джейсон тихо выругался, затем поднял Ливви и понес ее по ступенькам к задней двери. Придерживая девушку одной рукой, он постучал в дверь, и Оливия уткнулась лицом в его плечо, стыдясь встретиться взглядом с тем, кто впустит их в дом.

— О, слава Богу, ты нашел ее! — воскликнула тетя Кейт, когда Джейсон вошел внутрь. — Оливия Джейн Уэстон, из всех твоих безрассудных замыслов, рождающихся у тебя в голове, этот — самый безумный… Тебя могли убить!

Услышав, как надломился голос тети, Ливви окончательно потеряла самообладание. Она испытала ненависть к самой себе, подумав, какие душевные страдания причинила тете своим глупым безрассудным поведением. Она знала, что тетя Кейт, конечно, простит ее, и от этого чувствовала себя еще хуже.

— Это так свойственно женщинам, — заметил Чарлз. — Однако нечего плакать, и нет смысла стоять в холле, когда можно расположиться в теплой гостиной.

Ливви вспомнила, что Джейсон говорил о Чарлзе. Он ждал здесь, надеясь получить письмо с требованием выкупа, и это означало бы для него, что она жива. Ливви впилась пальцами в пальто Джейсона и глубже уткнулась в шерсть, стараясь заглушить рыдания.

— Отложим осуждение поступка мисс Уэстон до завтра, — сказал Джейсон, следуя за остальными вверх по лестнице на первый этаж. — А вас, Димпси, я попрошу проводить свою госпожу в ее комнату и сказать служанке, чтобы та дала ей снотворное. Я отведу мисс Уэстон в гостиную. Ей необходимо согреться и выпить глоток бренди, перед тем как лечь в постель; она дрожит как осиновый лист. Чарлз, надеюсь, ты сам найдешь дорогу в свою комнату.

— Хорошо, милорд, — отозвался Димпси. — Следует ли мне вернуться потом, чтобы помочь вам управиться с мисс Уэстон?

— В этом нет необходимости. Думаю, сегодня она уже не причинит никому беспокойства. Я не знаю, какое место Кэтрин определила вам, Димпси, для сна, но по соседству с детскими комнатами есть небольшая спальня, которой вы можете воспользоваться. Я хочу, чтобы ночью кто-то был рядом с детьми.

— Конечно, милорд. Кстати, маркиза того же мнения и поместила меня в эту самую комнату. Итак, миледи, вот вам моя рука.

Разговор снизошел до невнятного бормотания, когда Джейсон с Ливви на руках начал удаляться по коридору в направлении гостиной. Она приподняла голову и посмотрела на него. Его лицо, такое твердое и непроницаемое, казалось, было высечено из камня. Для других он, возможно, выглядел спокойным и сдержанным, но на самом деле его гнев нисколько не ослабел.

Он посадил ее в кресло у камина и подошел к буфету. Там налил в хрустальный бокал немного бренди, и вместо того, чтобы отнести бокал Ливви, опрокинул его себе в рот не переводя дыхания. Затем посмотрел на Ливви, пробормотал что-то невразумительное, покачал головой и снова повернулся к графину.

Он опять наполнил бокал и быстро осушил его, запрокинув голову назад, чтобы проглотить последние капли спиртного. Ливви не отрывала глаз от его большого кадыка, который двигался то вверх, то вниз. От Джейсона веяло мужественностью, силой и — она вздрогнула, когда он с излишней резкостью поставил бокал — гневом. Она легко представила этого человека в качестве Безумного Маркиза, бродящего по болотам и наводящего ужас на служанок.

Он повернулся к Ливви, однако продолжал молчать. Он просто наблюдал за ней из-под полуопущенных век, что не позволяло ей понять, о чем он думай. Ливви содрогнулась и обхватила себя руками. Ей нечего бояться, напомнила она себе. Ведь констебль Ярдли не принял всерьез угрозу Джейсона убить ее. Однако по мере того как длилось молчание, ее напряжение росло.

Когда она подумала, что не сможет выдержать дольше, он двинулся к ней. Прежде чем она поняла, что он намерен сделать, Джейсон снова поднял ее на руки. Она открыла рот, чтобы сказать, что вполне может идти сама и лечь в постель, но он остановил ее, резко покачав головой. Учитывая его настроение, она посчитала, что лучше не возражать. Если он желает пронести ее на руках еще два лестничных пролета, зачем противиться? Однако Ливви сообразила, что такое желание маркиза свидетельствует о его неуравновешенном психическом состоянии, потому что она не такая легкая, как вошедшее в поговорку перышко. Тем не менее Джейсон нес ее не жалуясь, хотя дыхание его немного участилось, когда он остановился на лестничной площадке. Ливви хотела сказать ему опять, что вполне может идти сама, но в этот момент он резко повернулся и стремительно зашагал по коридору. У Ливви перехватило дыхание, когда она поняла, что он несет ее в свою комнату.

Открыв дверь, он позволил ей соскользнуть вниз, и ее ноги коснулись пола.

О Боже! Он был явно возбужден; в этом невозможно ошибиться. Может быть, он намеревался овладеть ею, прежде чем убить? Господи, как она надеялась на это!

Ливви открыла глаза, когда он отошел, чтобы запереть дверь. Что-то в его осанке говорило ей, что этот вечер был таким же тяжелым для него, как и для нее.

Он приблизился к ней.

— Ну, что вы скажете в свое оправдание? Лучше не молчите, потому что я, как никогда в жизни, близок к тому, чтобы ударить женщину.

Ливви, ничего не сказав, обняла его и прижалась к нему всем телом.

Он стоял неподвижно в ее объятиях.

— Прости, — прошептала она.

Он обнял ее и крепко сжал почти до боли.

— Ты можешь представить, как я о тебе беспокоился? Это была чистая случайность, черт возьми, что я подошел к окну и распознал тебя в облике воришки. Что, если бы констебль оказался не таким благородным человеком? Я послал Чарлза сюда, чтобы он ждал письма с требованием выкупа.

Ливви опять заплакала, уткнувшись головой в его грудь.

— Я очень сожалею, Джейсон. Прости.

Он со стоном прильнул губами к ее волосам.

— Никогда больше не пугай меня так, Ливви. Ты слышишь меня? Никогда не пытайся совершать подобные глупости. Боже мой, мне становится нехорошо при мысли, что могло произойти с тобой. Я запру тебя в Старой башне замка Арлисс и…

Она коснулась ладонью его щеки.

— Ш-ш-ш, — успокоила она его. — Теперь я в безопасности.

— Черт побери, Ливви, ты не сможешь успокоить меня так просто. Эта ночь худшая в моей жизни.

О, она совсем забыла, что он имел беседу с Чарлзом.

— Тебе станет легче, если мы поговорим об этом?

Он покачал головой, и она облегченно вздохнула.

— Что сделано, то сделано, — сказал он. — Я не хочу больше никаких обвинений и контробвинений.

— А чего ты хочешь?

Она попыталась сказать это соблазнительным тоном, однако не могла скрыть тревогу в своем голосе. Она желала его, здесь и сейчас. Если он отвергнет ее…

— Я хочу тебя, — глухо произнес Джейсон.

Ее губы встретились с его страстными губами с каким-то безрассудным отчаянием. Она обвила руками его шею, блуждая кончиками пальцев по его затылку. Эти ласки отдавались во всем ее теле, в ее грудях и ниже, в самом центре ее женского естества. Она встала на цыпочки и прижалась к Джейсону, наслаждаясь тем, как его твердость прекрасно сочеталась с ее мягкостью.

Его дыхание сделалось прерывистым.

— Останови меня, Оливия.

— Я не хочу останавливать тебя.

Она потерлась о его возбужденную плоть.

Он застонал:

— Я стараюсь быть благородным, черт тебя побери.

Она пожала плечами:

— Все герои, о которых я читала, вели себя благородно в подобных случаях.

— Тогда ты должна оценить мою сдержанность.

Она отстранилась от него и начала расстегивать свою куртку. Фактически это была его куртка.

— Значит, ты украла и мою куртку?

— Это не было воровство, — сказала она, вспомнив, как оправдывалась Шарлотта. — Просто я взяла ее на время. А Эдвард и Шарлотта вручили мне часы. Эдвард подарил мне их, когда мы совершили помолвку этим утром.

— Прошу прощения? Ты хочешь сказать, что помолвлена с моим сыном?

— Уже нет. Он решил, что лучше поработать на кухне, чем жениться на мне.

— Разумный мальчик, — одобрительно сказал Джейсон.

— Хитрый плут. — Она бросила ему куртку. — Что значит быть благородным?

— Тот факт, что ты еще не лежишь обнаженной в моей постели, свидетельствует о моем благородстве, — ответил он.

По спине Ливви пробежала сладостная дрожь предвкушения.

— Мне кажется, — сказала она, — что героини моих книг предпочли бы, чтобы герои были менее благородными и более…

Он отбросил куртку в сторону и взял Оливию за руки.

— Какими?

— Более безнравственными.

Он чуть заметно улыбнулся:

— Ты хочешь, чтобы я был безнравственным?

Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в подбородок.

— Если только я смогу быть безнравственной с тобой.

Его улыбка сменилась выражением страстного желания.

— Боже, Ливви, ты хочешь довести меня до смерти.

Она опустила руку между их телами и провела пальцами по его возбужденной плоти.

— Мне кажется, ты чувствуешь себя достаточно живым для меня.

Он схватил ее руку.

— Значит, ты хочешь безнравственности, любительница приключений?

— Да, — прошептала она.

— Ты уверена? — спросил он.

— Джейсон?

— Что?

— Перестань быть таким благородным.

Она почувствовала, как он смеется, прикоснувшись губами к ее губам. Его руки обхватили ее грудь.

— Что ты с собой сделала? — Он снял с нее рубашку и сердито посмотрел на перевязанную грудь. — Никогда больше этого не делай.

— Не буду, — согласилась она. — Это ужасно неудобно.

— Проклятие, — выругался Джейсон, — я никак не могу развязать узел.

— Позволь мне.

Однако он уже склонил голову и вонзился в ткань зубами. Ливви нашла этот первобытный поступок чрезвычайно возбуждающим.

Он высвободил один конец самодельного бандажа и жестом дал понять, чтобы она повернулась. Ливви подняла руки над головой и начала вращаться. Джейсон внимательно наблюдал за ней, как ребенок, осторожно разворачивающий подарок и испытывающий большее удовольствие от этого действия, нежели от самого подарка.

Однако ему явно понравился этот подарок, подумала Ливви, когда он начал ласкать ее, разглаживая следы, оставленные повязкой. Она потянула его за волосы, желая снова ощутить его губы на своих губах.

— Не торопись, моя милая.

Он усмехнулся, взглянув на ее короткие бархатные штаны, которые едва прикрывали икры.

— Должен сказать, они очень идут тебе. Где ты нашла эту древность?

Оливия покраснела:

— Твои штаны оказались слишком велики, а штаны Эдварда — узки мне в бедрах. Я нашла это на чердаке.

— Должно быть, они принадлежали моему отцу или деду.

— Боюсь, я немного испачкала их, когда сидела на улице.

Джейсон оглядел ее со спины и сморщил нос:

— Думаю, ты принесла с собой худшую часть конюшни. Сними их немедленно.

Она покачала головой:

— Тогда я останусь только в чулках и ботинках.

— Моя дорогая, главная цель состоит в том, чтобы ты сняла с себя все остальное. Ведь ты не возражала, когда я стянул рубашку.

— Ты уже видел верхнюю часть моего тела, а нижнюю — еще нет.

— Обещаю, нижняя часть понравится мне не менее верхней, — поклялся он. — К тому же ты ведь хотела быть безнравственной.

Это был вызов, который она не могла проигнорировать.

Ее руки потянулись к пуговицам на штанах, и она начала решительно их расстегивать. Когда штаны упали на пол, она взглянула в глаза Джейсону.

Он смотрел на нее страстным взглядом.

Смутившись, Оливия подняла штаны и загородилась ими, держа их перед собой. Фу. Они действительно плохо пахли.

— Не стоит делать это, — сказал Джейсон, беря у нее штаны. Он подошел к окну. — Пусть они послужат предметом разговоров среди чистильщиков улиц.

Он приподнял раму и выбросил штаны наружу.

Ливви чувствовала себя неловко в одних чулках и кожаных полуботинках, поэтому быстро сняла все это, пока Джейсон закрывал окно. В следующий момент она уже стояла перед ним совершенно голая.

Джейсон повернулся и долго смотрел на нее, а когда заговорил, казалось, слова исходили из глубины его души, причиняя ему страдание.

— После стольких лет разочарований я сомневался, что ты сможешь заставить меня снова поверить в Бога. Только он способен создать такое изумительное творение.

Глаза Ливви наполнились слезами.

— Я люблю тебя, Джейсон Траерн. Не надо ничего говорить в ответ. Я знаю, тебе необходимо время, чтобы осмыслить все это. Но даже если ты никогда не скажешь мне таких слов, я все равно буду любить тебя.

— Ливви…

Его голос надломился.

— Все хорошо, Джейсон. Плохо лишь то, что ты все еще полностью одет.

— Ты уже видела меня однажды обнаженным. Теперь я хочу восхищаться тобой.

— Я не уверена, что есть чем восхищаться, — сказала она и внезапно смутилась.

— Есть, и очень многое, — заявил он, медленно приближаясь к ней. — Начну снизу. Пальчики твоих ног выглядят весьма привлекательно.

— Пальцы ног? — Ливви засмеялась. — Допустим. Что еще, Джейсон? Мои лодыжки?

— Если я затронул бы твои лодыжки, я упустил бы чудесный изгиб твоих ступней.

Он опустился на колени перед ней и провел пальцем вдоль подошвы.

Она засмеялась и отскочила от него.

— Боишься щекотки? Восхитительно.

Ливви пожала плечами:

— Мой брат тоже так считал.

— У меня несколько иные намерения в отличие от твоего брата. — Он снова приблизил ее к себе. — Итак, продолжим?

— Если так надо.

— О да. Я — молящийся у ног моей богини. Мне необходимо выразить мое почтение твоим очаровательным лодыжкам, твоим миловидным икрам, твоим заслуживающим поцелуев коленям.

Его руки продвигались вверх по ее ногам в соответствии со словами, и колени были вознаграждены поцелуями.

— Я чувствую слабость в коленях, — прошептала она.

Джейсон поднялся на ноги, подхватил ее и понес на постель. Служанка покрыла кровать красным бархатным покрывалом, о чем Ливви пожалела, решив, что бархат действует слишком возбуждающе на ее чувствительную кожу.

Она зачарованно наблюдала, как Джейсон снимал свою одежду, обнажая крепкие мышцы. Когда-нибудь, если представится случай, она изобразит его в таком виде, хотя неизвестно, когда это может осуществиться.

Джейсон забрался на кровать и вытянулся рядом с Ливви. Он обхватил ладонями ее лицо, поглаживая большими пальцами щеки.

— Это твой последний шанс избежать того, что последует далее, моя маленькая любительница приключений. У меня еще есть силы отпустить тебя, если хочешь.

Ливви почувствовала скрытую угрозу в его словах. Она не хотела спрашивать, о чем он думал при этом, потому что боялась нарушить очарование этого момента. Никто из них не знал, что принесет им завтрашний день, но это ее нисколько не беспокоило.

Она желала его. Желала быть вместе с ним.

Желала испытать страсть в эту ночь. Она повернула голову и поцеловала его ладонь.

— А если я не уйду?

Он навалился на нее и крепко поцеловал.

— В таком случае я, пожалуй, останусь, — сказала она, восстанавливая дыхание, когда он приподнял голову.

Он слегка сжал зубами кожу на ее горле.

— Ты должна сказать мне, если тебе что-нибудь не понравится.

— Я сомневаюсь, что такое возможно.

— И это говорит женщина, которой не нравились мои поцелуи.

— Это было временное помутнение рассудка в результате чтения книг, — сказала она оправдываясь.

В его глазах появился дьявольский блеск.

— В таком случае у нас есть прекрасная возможность своими действиями восполнить то, о чем не пишут в твоих книгах. Насколько я помню, ты говорила, что там ничего не говорится о таких поцелуях.

С этими словами он начал осыпать легкими поцелуями сначала одну ее грудь, затем — другую. Она надула губки.

— Я не думаю, что это пристойные поцелуи.

Он отстранился от нее.

— Я не имела в виду, чтобы ты перестал целовать меня там!

Он засмеялся:

— Не беспокойся, не перестану, хочу только сменить позу.

Он прислонил несколько подушек к изголовью кровати и сел спиной к ним. Затем придвинул Ливви так, чтобы она села верхом на его бедра, и согнул колени, поддерживая ее.

— Я чувствую, как твой мужской орган упирается, мне в зад, — сказала она. — Мне не нравится это. Заставь его остановиться.

Очевидно, она сказала что-то смешное, потому что Джейсон рассмеялся до слез.

— Мне также не нравится, что ты надо мной смеешься, — добавила она. — Я лучше уйду.

Ливви начала слезать с него, но он удержал ее, обхватив за талию.

— Ты никуда не пойдешь. Извини, лапушка, за мой смех, но я не думаю, что твои книги достаточно информативны. К сожалению, я не могу заставить свой орган перестать упираться в тебя. Это его способ проявить влечение к тебе, и поверь, это влечение огромно. Полагаю, я смогу отвлечь тебя, чтобы ты не думала о нем. Хорошо?

Она кивнула.

Он притянул ее голову к себе и начал целовать в лоб, в щеки, в кончик носа, прежде чем страстно прильнуть к ее губам. Ее кровь разгорячилась, когда их языки сплелись в каком-то диком танце. Она наслаждалась его необычайными ласками, но ей хотелось большего.

Ливви взяла его руки и прижала к своей груди. Он сжимал и мял чувствительную плоть и тер ее соски большими пальцами. Ливви инстинктивно раздвинула свои бедра шире и выгнула спину, предоставляя ему больший доступ.

Он застонал и, прервав поцелуй, жадно втянул сосок в рот.

Она запрокинула голову, в то время как он ласкал ее грудь, и забыла обо всем на свете, испытывая невероятное наслаждение. Ее пальцы погрузились в его волосы, удерживая голову. Сейчас он был ее рабом. Ливви судорожно втянула воздух, когда он сжал зубами сосок, и плотно прижалась бедрами к его бедрам.

Это движение, казалось, зажгло огонь в крови Джейсона. Он резко сменил позу, так что Ливви оказалась лежащей на спине, а он расположился сверху между ее бедер.

Он поцеловал ее в висок.

— Теперь тебе пора поближе познакомиться с моей мужской частью, — сказал он ей на ухо.

Она кивнула.

— О Боже, — простонал он медленно входя в нее. — Здесь так горячо и влажно.

— Мне это не нравится, — прошептала Ливви.

Он проник чуть глубже.

— Я же сказала, мне не нравится это, — прошипела Оливия. — Ты делаешь мне больно.

Он замер над ней с отчаянным видом. Затем поцеловал и отыскал пальцами местечко, прикосновение к которому вызвало сладостный трепет во всем ее теле. Теперь все ее естество, казалось, сузилось до этого чувствительного места между бедер.

Его пальцы нашли нужный ритм, и Оливия со стоном приподнимала бедра, направляя его жезл глубже внутрь. К ее удивлению, она больше не ощущала боли. Чтобы окончательно убедиться в этом, Ливви задвигала бедрами вверх и вниз.

Джейсон с шумом втянул воздух. Она повторила это движение. Он плотно прижался к ней и в следующий момент полностью вошел в нее.

Затем приподнялся и снова вошел. Ливви потеряла ощущение времени, купаясь в волнах наслаждения, такого бурного, что едва могла дышать. Она бесконечно долго парила в облаках, пока не рухнула вниз. Но как только это случилось, наслаждение снова начало нарастать.

Она слышала тяжелое дыхание и стоны Джексона, побуждая его к разрядке. В следующий момент он вскрикнул, его бедра неистово содрогнулись, и он излил в нее свое семя. Его последние толчки были необходимы ей, чтобы снова достигнуть наивысшего блаженства, на этот раз вместе с ним.

Он безвольно опустился на нее; его сердце бешено колотилось. Через несколько минут он приподнялся и скатился на бок.

— Это было потрясающе, — сказал Джейсон.

Ливви улыбнулась:

— Я бы сказала — экстраординарно.

— Лучше, чем в твоих книгах?

Она кивнула:

— Я поняла: в моих книгах кое-что упущено. Теперь я думаю, мне надо самой написать книгу. Я уверена, что молодые женщины найдут недостающие подробности весьма поучительными.

— О Боже.

Он привлек ее к себе так, что ее спина оказалась прижатой к его груди. Она никогда не чувствовала себя такой защищенной, такой умиротворенной, как в этот момент, прижимаясь к его теплому сильному телу.

— Джейсон? — прошептала она.

— Что, милая?

— Познакомившись поближе с твоей мужской частью, я поняла, что она нравится мне, — тихо сказала Ливви.

Он засмеялся:

— Я рад это слышать.

 

Глава 17

Могу повелевать любимым я.

У. Шекспир, «Двенадцатая ночь»

Джейсон зевнул, потянулся и мгновенно проснулся, когда его рука коснулась чего-то похожего на женскую грудь. Он резко открыл глаза и сразу вспомнил события минувшего вечера. Он повернул голову и посмотрел на Ливви.

Она крепко спала. Ее губы были слегка приоткрыты, что выглядело весьма соблазнительно, и она чуть слышно посапывала. Он изрядно утомил ее!

Джейсон, лежа на спине, заложил руки себе под голову и удовлетворенно улыбнулся. Он нисколько не сожалел о том, что произошло этой ночью. Хотя это не входило в его жизненные планы, тем не менее женитьба на Оливии уже не выглядела такой неприемлемой, как он полагал ранее.

Он сознавал, что делал, лишая ее невинности, и готов был взять на себя ответственность за нее. Эта девушка нуждалась в защитнике и покровителе, и он считал, что вполне подходит на эту роль. Он не был уверен, что она действительно любит его, так как женщины склонны преувеличивать свои эмоции, однако чувствовал, что она испытывает привязанность к нему и желание. Иначе она не отдалась бы ему.

К тому же следует учитывать, что его сын Эдвард привязался к Ливви, и она относилась к нему с материнской любовью и нежностью с самого начала.

Что касается его самого, то он наслаждался ее обществом как в постели, так и в обычной обстановке. С ней он смеялся, размышлял и, черт возьми, испытывал необычайную страсть. Однако на этот раз если он будет стоять перед алтарем и произносить брачные клятвы, то будет делать это с сознанием того, что любовь не имеет к этому никакого отношения.

Оливия казалась вполне преданной женщиной, и он сомневался, что она способна изменить ему, правда, то же самое он думал в отношении Лоры. Он пришел к выводу, что женщины ненадежные создания, не способные хранить супружескую верность. Поэтому лучше не ждать этого от них. В таком случае не придется разочаровываться. Если не смешивать страсть с любовью, все будет в порядке.

Он поцеловал Ливви в плечо, вдохнув аромат роз и тепло удовлетворенной женщины. Этот запах мгновенно возбудил его. Ему не хотелось будить ее, однако могут возникнуть проблемы, если ее обнаружат в его комнате. Он был бы счастлив просыпаться вот так и не опасаться появления одной из служанок.

— Ливви, дорогая, пора вставать.

Она промычала что-то невнятное, но явно отрицательное.

— Я понимаю тебя, милая. Но ты можешь пойти в свою комнату и продолжать спокойно спать в своей постели. Скоро здесь появятся слуги и могут возникнуть неприятности, если кто-нибудь обнаружит, что ты провела ночь здесь.

Она перевернулась на спину и открыла глаза. В это утро они были цвета крыла сойки. Когда она взглянула на Джейсона, лицо ее озарилось улыбкой. Затем она зевнула и сонно произнесла:

— Доброе утро.

— Да, это очень, очень доброе утро.

Он склонил голову и поцеловал ее, не в силах удержаться. Она тотчас приоткрыла рот, и из груди ее вырвался легкий вздох. Он не желал ничего более, чем провести это утро, занимаясь с ней любовью, однако этого нельзя было делать. Он неохотно оторвался от нее.

Оливия недовольно надула губы, затем протянула руку и, обхватив его шею, снова привлекла к себе. Он усмехнулся и, сдавшись, поцеловал ее. Она обхватила другой рукой его спину и начала нежно ласкать ее кончиками пальцев. Он не смог сдержать стон наслаждения.

— Ливви, я должен отправить тебя в твою комнату.

Она вздохнула:

— Я хотела бы лежать с тобой вот так всегда.

— Думаю, мы все-таки должны время от времени покидать спальню.

— Нет, — сказала она, — я имела в виду — просыпаться вместе.

— Я не против делить с тобой постель. Однако когда я состарюсь, стану толстым и начну храпеть, ты изменишь свое мнение. Впрочем, не будем думать о проблемах раньше времени.

— Я не понимаю. Разве ты не собираешься немедленно вернуться в замок Арлисс вместе с Эдвардом?

— Таково было мое намерение, но я подумал, что ты предпочтешь вступить в брак со мной здесь.

— Вступить в брак! — воскликнула она, явно потрясенная.

— Черт возьми, Ливви, я сознавал, что делал, когда лишал тебя невинности.

Это было не совсем правдой. В тот момент он потерял рассудок от страсти, но тем не менее его не пугали последствие, когда наступит утро.

— Ты думала, я соблазню тебя, а потом брошу? Неужели ты такого низкого мнения обо мне?

— Нет, конечно, нет, — поспешно сказала она, — и ты не столько забрал мою невинность, сколько я сама отдала ее тебе. Я никогда не думала привязать тебя к себе таким образом и не заботилась о последствиях.

— Тем невероятнее кажется твоя забота о моем ребенке.

Ее улыбка говорила о том, что эта похвала явно понравилась ей; она фактически вся сияла от возбуждения.

— Ты будешь превосходной матерью, Ливви, для Эдварда и других детей, которые у нас будут.

— Хочется верить, что это возможно, — медленно произнесла она. — Больше всего на свете я хочу выйти замуж за тебя, родить тебе детей и воспитывать Эдварда как своего собственного ребенка. Я хочу засыпать и просыпаться каждое утро в твоих объятиях…

— Но?

— Но все это кажется таким неожиданным. Всего несколько дней назад ты был убежден, что женщины, по сути, не способны быть преданными…

Он по-прежнему так думал, однако счел благоразумным не высказываться сейчас по этому поводу.

—…а теперь ты хочешь жениться?

Он пожал плечами и сказал:

— Эта ночь все изменила.

Ливви задумалась на некоторое время, взвешивая его слова, но Джейсона, видимо, не беспокоили ее размышления, так как она по-прежнему обнимала его за шею.

— О, я люблю тебя! Я не думала, что можно быть такой счастливой!

Ливви начала поглаживать его тело, целуя во все доступные места.

— Я не знаю, что со мной происходит. Я так нуждаюсь в тебе.

Он погладил ее волосы. В свете раннего утра они казались чуть светлее обычного. Она выглядела подобно лесной нимфе, какой он однажды представлял ее. Ее кожа была молочно-белого цвета, как лепестки подснежников, а ее розовые губы были сладкими, как спелая земляника.

Истинное очарование.

И она ему принадлежит.

— Если тебе станет от этого легче, то я скажу, что чувствую то же самое.

Она беспокойно задвигалась на постели.

— Я испытываю странное беспокойство, от которого не могу избавиться простым способом. — Ее лицо исказилось из-за невозможности как-то повлиять на ситуацию. — Тебя это тоже беспокоит, как и меня?

Он кивнул.

— Твое присутствие в моем доме постоянно меня мучило.

— О, — тихо произнесла она.

— Глупышка! Я нарочно тебя дразнил. Хотя должен признаться, я вынужден был чаще посещать туалет, с тех пор как тебя встретил.

— Потому что стал больше потреблять спиртного? — спросила она с озадаченным видом.

Ему потребовалось время, чтобы осмыслить ее вопрос, после чего он с большим трудом удержался от смеха.

— Хотя твое присутствие, несомненно, способствовало повышенному потреблению спиртного, я пользовался туалетом по другой причине.

Она смотрела на него, ничего не понимая.

— Мужчина может сам снять напряжение, если в этом возникает необходимость, — пояснил он.

Его щеки зарделись, и он с ужасом понял, что покраснел, как зеленый юнец в присутствии хорошенькой девочки.

Через мгновение Джейсон заметил проблески понимания у Ливви. Ее голубые глаза заблестели от любопытства.

— Каким образом?

Он покачал головой:

— Юным леди не следует знать такие вещи.

— Не надо говорить мне о пристойности, Джейсон Траерн. Я не изнеженное создание, которое следует оберегать от таких сведений.

— А что, если я хочу уберечь тебя от ненужной информации?

Она сузила глаза:

— Если ты не скажешь, я спрошу кого-нибудь другого. Может быть, Чарлз просветит меня.

Джейсон едва не задохнулся, представив лицо шурина, когда тот услышит этот вопрос.

— Ты не сделаешь этого, — сказал он. Затем, увидев упрямое выражение ее лица, вздохнул. — Все-таки сделаешь, не так ли? Хорошо, я скажу. Мужчина может снять свое сексуальное напряжение рукой.

— Не понимаю. У женщин тоже есть руки. Почему только мужчины могут сделать это?

— Не могу поверить, что мы обсуждаем это, — проворчал он.

Самое худшее то, что эти непристойные разговоры возбудили его. Она была чрезвычайно любопытна или, может быть, ненасытна.

— Женщины тоже могут делать это, — процедил он сквозь зубы.

Ему трудно было представить, что она может трогать себя. Нет, он был уверен, что она не додумается до этого.

— Просто мужчине легче это делать.

— Это несправедливо, — сказала она капризным тоном.

— В жизни много несправедливости, — согласился он.

— Ты покажешь мне, как это делается?

Джейсон проглотил подступивший к горлу ком, стараясь сохранять самообладание.

— Ливви, сейчас не время об этом говорить. Ты должна вернуться в свою комнату.

Она искоса взглянула на часы, стоящие на каминной полке.

— О, сейчас всего лишь чуть больше четырех. Даже самый усердный слуга не встанет раньше половины шестого. — Она вопросительно взглянула на Джейсона. — Ведь это не займет слишком много времени?

Он хотел засмеяться, но не смог. Его возбуждение достигло предела.

— Моя дорогая, учитывая разговор, который мы ведем, я так возбудился, что это дело, вероятно, займет не более двух минут.

— Покажи, — потребовала она.

— Я…

Он едва не соскочил с постели, когда ее рука нырнула под одеяло и обхватила его член.

— О Боже, — прохрипел он.

— Кажется, ты уже никуда не торопишься, — заметила она, водя пальцами вверх и вниз вдоль его жезла.

— Боже праведный, — чуть слышно произнес он сдавленным голосом.

Она улыбнулась ему, прежде чем убрать свою руку.

— Покажи мне, — вновь потребовала она.

Джейсон понял, что не сможет придумать предлог, чтобы отказаться. Вероятно, потому что кровь отхлынула от его головы. Это произошло, как только Ливви прикоснулась к нему.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить что-то важное, что ему необходимо было сделать.

Ливви заметила это:

— Я слишком распутная? Ты недоволен мной?

— Нет! Нет, милая, мне нравится твое любопытство. Просто мне трудно даже подумать об этом.

— В самом деле?

Она взволнованно закусила нижнюю губу.

«О, какого черта…»

Он собирался уступить ей в конечном счете. Если она хочет знать такие вещи, то надо быть полным идиотом, чтобы отказать ей.

— Дай мне свою руку. Она гораздо приятнее, чем моя.

Он обвил ее пальцы вокруг основания своего члена и положил свою ладонь на ее руку. Затем начал направлять ее вверх и вниз, задавая скорость и степень сжатия.

— О Боже, Ливви, это так приятно, — сказал он, тяжело дыша.

Джейсон убрал свою руку и откинулся на спину, наблюдая за ней. Он видел, что она сосредоточилась на поддержании ритма, но при этом сама не испытывала удовольствия.

— Ты не должна делать в точности то, что я тебе показал. Ты можешь расслабиться и делать так, как тебе хочется.

Ее беспокойство было очевидным.

— Я не знаю, чего ты хочешь.

Он прикоснулся ладонью к ее щеке.

— Мне нравится то, что ты делаешь. Твои прикосновения чрезвычайно меня возбуждают. Но и ты должна испытывать удовольствие, делая то, что тебе хочется. Мне очень приятно, однако будет еще приятнее, если наслаждение будет взаимным.

— Значит, я могу потрогать тебя здесь?

Она отпустила его член и коснулась мешочка между его бедрами.

— Да, — произнес он, стиснув зубы.

Она убрала свою руку.

— Судя по твоему тону, тебе не понравилось это.

— Мне очень нравится.

— О, тогда я продолжу?

Он застонал:

— Ливви, таким темпом мы будем заниматься этим все утро. Дай мне твою руку опять. Я направлю тебя.

Он посмотрел ей в глаза и заметил вспыхнувшее в них желание. Он начал действовать медленно, однако знал, что все это продлится недолго. Вскоре его бедра начали двигаться в такт движениям руки Оливии.

Она издала слабый стон.

— Возможно, тебе становится легче, — пожаловалась она, — а мне — хуже.

— Всему свое время, — сказал он, заставляя ее руку двигаться быстрее. — О, Ливви, теперь отпусти меня.

Джейсон не отрывал от нее глаз, продолжая действовать кулаком. В следующий момент он застонал, и его семя выплеснулось ему на живот. Обессиленный, он рухнул на спину.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — с тревогой спросила Оливия.

Джейсон улыбнулся:

— Более чем хорошо.

Он приподнялся на локтях и взглянул на часы.

— Позволь мне умыться, и тогда мы посмотрим, что можно сделать с твоим зудом.

Оливия вскочила с постели и подбежала к умывальнику, чтобы принести ему влажную салфетку. Он встал и быстро обтерся, довольный ее рвением. Он предполагал, что она страстная женщина, однако не думал, что ее чувственный аппетит равен его страсти. Он слегка улыбнулся. Его вера в Бога подверглась заметной реставрации.

Он повернулся и увидел, что Ливви ждет его. Она прислонилась спиной к изголовью кровати; лицо ее раскраснелось, глаза потемнели от желания. В эту минуту он хотел бы обладать ее художественным даром, чтобы запечатлеть ее в таком виде.

Она протянула ему руку, и он взял ее, забираясь на кровать. А когда отпустил руку, она приложила ее к его лицу.

— Вот моя рука, — сказала она.

Джейсон не понял, что она имела в виду.

— Да, это твоя рука.

— Разве она не нужна тебе?

— Нужна? — повторил он.

Она посмотрела на него как на глупца, хотя казалось, именно она лишилась здравого смысла.

— Ну да. — Она раздраженно вздохнула. — Ты говорил, что женщины тоже могут добиться разрядки своими руками. Если бы я знала, как это делается, то не стала бы ждать твоей помощи. Поэтому я даю тебе свою руку, чтобы ты мог научить меня.

Она говорила это так серьезно и с такой досадой, что Джейсон не смог удержаться от смеха.

— Нет, милая, я не смеюсь над тобой. Хотя твоя очаровательная невинность невольно вызывает у меня улыбку. Тебе достаточно трогать себя там, где приятно, однако в интересах экономии времени я помогу тебе достигнуть разрядки другим способом.

— Как? — спросила она с подозрением.

Джейсон усмехнулся:

— Думаю, мне пора познакомиться поближе с твоей женской частью.

Ливви приложила руки к груди. Джейсон покачал головой:

— Я имею в виду другую твою женскую часть.

Ее сердце учащенно забилось, и она ощутила пульсацию между бедер.

— Я… я думала, ты уже познакомился с этой ч… частью минувшей ночью, — взволнованно сказала она.

Джейсон наклонился ближе к ней.

— Нет, — прошептал он, — я имею в виду — губами.

Лйвви едва не лишилась сознания. Он хотел целовать ее там? Значит, она тоже могла целовать его мужскую часть?

Он ошибочно воспринял ее молчание как нерешительность.

— Я думал, ты хотела быть безнравственной со мной.

Ни один мужчина не обладал таким соблазнительным голосом. Он был подобен мужской версии сладкоголосой сирены. Ливви не могла устоять перед соблазном этого низкого, хрипловатого голоса.

— Хорошо, но надеюсь, ты немедленно остановишься, если я скажу, что мне это не нравится?

Его улыбка выражала откровенное самодовольство.

— Конечно, но думаю, этого не случится.

Ливви тоже так полагала, однако то, что он предлагал, казалось таким постыдным, что она должна по крайней мере обозначить свое неприятие, поскольку ее мать в течение многих лет прививала своим детям понятия о пристойности. Но видимо, ее усилия оказались напрасными.

Правила хорошего поведения распространялись на мальчиков в меньшей степени, чем на девочек, однако Генри строго придерживался их.

Изабелла всегда была немного распущенной, но события, приведшие к ее браку, казались вопиющими даже для нее.

И вот теперь Ливви, до настоящего времени благовоспитанная девочка, ведет себя как бесстыдная потаскушка, и все это нравится ей.

Она притянула Джейсона на себя. Ей было приятно ощущать его вес, прижимающий ее к постели. Она начала испытывать другие менее значительные удовольствия, которые упустила ночью. Например, когда его темные волосы на груди покалывали и щекотали ее груди.

Он прильнул к ее губам медленным продолжительным поцелуем.

— Джейсон, — умоляюще простонала она, впившись пальцами в его плечи и выражая тем самым свою настоятельную потребность.

Напряженность между ее ног стала невыносимой.

Она приподняла бедра, прижимаясь к нему и стараясь утолить свое страстное желание. Ее неудовлетворенность нарастала. Почему он мучает ее?

Должно быть, он почувствовал, что она достигла предела, так как начал спускаться вниз вдоль ее тела, целуя горло и слегка покусывая каждую грудь. Затем провел языком по животу до пупка.

— Откройся для меня, — потребовал он, раздвигая ее ноги.

Ливви ощутила легкий холодок, когда подчинилась ему. Она никогда не думала, что такое непристойное поведение может вызывать такие приятные ощущения.

Ее дыхание участилось и сделалось прерывистым, когда он устроился между ее бедер. О Боже, он еще не начинал, а она уже была почти готова достичь того волшебного состояния, до которого он довел ее ночью.

—Джейсон, — взмолилась она, когда он потерся лицом о внутреннюю сторону ее бедра.

Шероховатая поросль его бороды царапала ее нежную кожу. Она застонала и откинула голову на подушки. Она готова была взорваться, если он промедлит еще.

— Отлично, милая, — глухо произнес он. — Думаю, ты готова.

Она была готова убить его.

Значит, он только сейчас решил, что она готова?

А до этого она испытывала это бесконечное, нестерпимое мучение, потому что он думал, что она еще не готова?

Ливви открыла рот, чтобы высказать ему, как она готова, но вместо этого из ее горла вырвался стон, когда он начал лизать ее.

Достаточно было одного движения языка, чтобы наступила разрядка.

Начавшиеся глубоко внутри ритмичные сокращения распространились на все тело. Она содрогалась и стонала, ошеломленная интенсивностью разрядки.

Джейсон сел рядом с ней и притянул ее себе на колени, баюкая в своих объятиях.

— Скажи, дорогая, тебе хорошо?

Она кивнула и прильнула к нему. По всему ее телу распространилось тепло, а конечности отяжелели. Она зевнула и прижалась к его груди, словно это было подходящее место, чтобы уснуть.

— Сейчас нельзя спать, Оливия Джейн Уэстон, — громко сказал Джейсон ей на ухо. — Ты можешь поспать днем, если хочешь, но только в своей кровати.

Ливви недовольно заворчала, хотя понимала, что он прав. Она встала с постели. На белоснежной простыне выделялось рыжеватое пятно.

Джейсон снял простыню и сунул ее в деревянный сундучок в изножье кровати.

— Я избавлюсь от нее позже, — сказал он.

— Но не покажется ли служанкам странным то, что простыня отсутствует?

— Я маркиз и могу позволить себе быть странным.

Ливви засмеялась, потом нахмурилась:

— Что мне надеть? Ты выбросил ночью мои штаны в окно.

— Рубашка, которая была на тебе, прикроет тебя в достаточной мере, — сказал он, поднимая ее ботинки, чулки и подвязки. — Полагаю, ты можешь воспользоваться также моей курткой.

Они поднялись наверх в полной тишине, никого не встретив. Поцеловавшись на прощание, Оливия вошла в свою комнату и забралась в постель. Хотя раньше она в течение многих лет спала одна, после ночи, проведенной с Джейсоном, кровать показалась ей слишком большой и пустой.

Но она недолго будет оставаться пустой.

Ливви не могла поверить, что выходит замуж за Джейсона. Ее беспокоило внезапное изменение его отношения к браку, однако он немного успокоил ее, когда заявил, что минувшая ночь изменила все. Очевидно, это было связано с его разговором с Чарлзом.

О, она знала, что, как только он узнает правду о Лоре, его вера в любовь возобновится. Она даже не обратила внимания на то, что он не сказал, что любит ее. Эти слова придут со временем, а пока каждый поцелуй и каждый нежный взгляд убеждал ее в его любви.

Каким глупым казалось то, что она когда-то верила, будто бы может вполне довольствоваться женатым мужчиной, если только тот будет обладать приятными манерами и соблюдать личную гигиену. Манеры Джейсона оставляли желать лучшего, однако он был чистым. И она любила его.

Никогда прежде она не думала, что встретит мужчину, которого сможет полюбить. Такие вещи происходили только в романах.

Она уснула с улыбкой на лице, а когда проснулась через несколько часов и посмотрела на себя в зеркало, улыбка все еще не покинула ее. Она попыталась нахмуриться, но мышцы лица отказывались подчиняться. Оливия спустилась в гостиную, где обнаружила тетю, беседующую с Джейсоном. Увидев ее, они прервали разговор. Тетя Кейт двинулась ей навстречу и обняла ее:

— О, моя дорогая, я так рада за вас обоих. — Она слегка отстранилась и посмотрела в лицо Ливви, затем повернулась к Джейсону: — Я вижу, ты не все рассказал мне о событиях минувшей ночи.

Щеки Оливии зарделись.

— Но если вы собираетесь пожениться, ничего плохого в этом нет. — Она потерла свои руки. — Мне ужасно хочется поговорить о предстоящей свадьбе. Я была вынуждена пропустить бракосочетание твоей сестры, но теперь уже представляю, как ты идешь к алтарю в церкви Святого Павла.

— Вообще я предпочла бы венчаться в Эссексе, — сказала Ливви. — Если, конечно, Джейсон согласится.

Он бросил на нее пылкий взгляд.

— Мне безразлично, где это произойдет. Главное — поскорее.

— Мой дорогой мальчик, такие вещи требуют времени, — начала тетя Кейт.

Джейсон остановил ее, подняв палец:

— В вашем распоряжении один месяц.

— Но…

— Я вообще сократил бы срок до недели, — сказал он и взял Ливви за руку.

— Месяца достаточно для тебя, чтобы подготовиться к бракосочетанию?

— Думаю, да. Моя мать устроила свадьбу моей сестры практически за одни сутки.

— Отлично. — Он сжал ее пальцы. — Значит, договорились. А сейчас вот, что я предлагаю…

 

Глава 18

Иной раз хорошая виселица предотвращает плохую женитьбу.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Уэстон-Мэнор, Эссекс

Через три недели и шесть дней

За день до свадьбы Оливия сидела в гостиной, думая о мужчине, который не являлся ее суженым. Она не видела Чарлза с той решающей ночи и остро ощущала его отсутствие. Она сказала об этом своей тете Кейт две недели назад, когда они вместе с матерью Ливви и тремя сестрами отправились в Челмсфорд покупать новые платья для свадьбы. Они рассматривали платья, которые предлагала модистка, убеждавшая мать Ливви с ужасным французским акцентом:

— Это самое лучшее платье в магазине, и цена может быть снижена в связи с таким радостным событием.

Тетя Кейт позвала Ливви посмотреть на изысканное белое муслиновое платье с вышитыми шелком цветами и золотистой каймой на корсаже и по краю подола. Оливия сочла платье довольно красивым, однако сказала:

— Мне необходимо знать мнение мужчины. Я не хочу выглядеть слишком нарядной, и в то же время мне хочется выглядеть достаточно привлекательной. Жаль, что Чарлз уехал, не сказав никому ни слова.

— Возможно, это к лучшему, — мягко заметила тетя Кейт. — Теперь нам надо посмотреть еще на…

— Вы слишком спокойно относитесь к его исчезновению, — сказала Ливви, подозрительно взглянув на тетю. — Вы ничего не предприняли в связи с этим, не так ли?

— Я послала ему письмо с сообщением о твоем предстоящем бракосочетании.

— И в этом письме предложили Чарлзу на время оставаться вдалеке?

Покрасневшие щеки тети послужили ответом для Ливви.

— О, тетя Кейт, как вы могли поступить так, особенно учитывая, что он сделал ради моего и Джейсона счастья?

— Моя дорогая, тебе не приходило в голову, что присутствие Чарлза может пробудить болезненные воспоминания у Джейсона? Этот брак является большим шагом вперед для моего пасынка, хотя, думаю, он, дался ему нелегко. Джейсон поступил благородно, сделав этот шаг, однако мне кажется, этот поступок еще не в полной мере отражает его чувства. Пойми меня правильно. Я искренне верю, что Джейсон хочет жениться на тебе. Иначе он не стал бы компрометировать тебя, и я не позволила бы ему сделать это…

— Я… вы… позволили ему? — бессвязно пробормотала Оливия.

— Да, я знала, что должно произойти, когда мужчина, охваченный неистовыми чувствами, несет женщину на руках в свою комнату. Возможны два варианта: либо он собирается оттаскать ее за уши и отшлепать по заду, прежде чем заняться с ней любовью, либо, если женщина достаточно умна, она найдет способ заставить его забыть о своем первоначальном намерении и сразу приступить к любовным ласкам.

— Похоже, вы в большей степени беспокоились о моем заде, — пробормотала Ливви.

— Я полагала, что моя племянница достаточно умна, чтобы вызвать желаемый интерес мужчины. — Тетя Кейт подмигнула. — Иногда любовь нуждается в побуждении в нужном направлении.

Оливия нахмурилась:

— Он не сказал, что любит меня.

— Дай ему время, — посоветовала тетя. — Мужчины, как правило, медлительны в этом отношении.

В этот момент к ним подошла мать Оливии, прервав тем самым разговор, однако Ливви продолжала думать о Джейсоне. Тот факт, что он отсутствовал, не давал ей покоя. Правда, ему было необходимо уладить дела в поместье, тогда как она намеревалась отправиться домой, чтобы заняться приготовлениями к свадьбе. Поэтому они решили разделиться, чтобы потом Джейсон, имея на руках специальное разрешение на брак, присоединился к ней в Уэстон-Мэноре не позднее чем за неделю до бракосочетания. Тетя Кейт и Шарлотта поехали вместе с ней, и, к ее удивлению, Джейсон согласился с предложением его мачехи, чтобы Эдвард также сопровождал их. Хотя путешествие было довольно утомительным для Эдварда, оно позволяло ему и Оливии поближе познакомиться, прежде чем она станет его мачехой. Сердце Ливви переполнялось радостью от сознания того, что Джейсон доверил ей своего сына. Она знала, как тяжело ему было передать контроль над ребенком и вручить его ее заботам. Ее родственники сразу привязались к мальчику, а он к ним. Ливви опасалась, что Эдвард будет ошеломлен хаосом, царившим в Уэстон-Мэноре, но он быстро адаптировался к окружающей обстановке. Через несколько дней он уже кричал и бегал по дому, как остальные дети. Она предупредила всех ребят, что, если у Эдварда появятся признаки недомогания и он начнет задыхаться, они должны немедленно прекратить игры. Она запаслась соком морского лука, мать-и-мачехой и сиропом рвотного корня, а находясь в Лондоне, приобрела в аптеке лекарственные средства, рекомендуемые в различных научных трудах по фармакологии, с которыми она ознакомилась в замке Арлисс.

Идея тети Кейт взять с собой Эдварда была весьма мудрой, так как популярность Эдварда, несомненно, должна способствовать тому, что и Джейсон понравится ее семье. Ливви убедилась в этом, когда неделю назад Джейсон официально попросил ее руки. Отец, конечно, сказал «да» и добавил, что за время, проведенное с Эдвардом, он узнал все о Джейсоне, и потому не колеблясь благословил их.

Если не считать желания Ливви услышать три коротких слова от Джейсона, можно сказать, что все шло как нельзя лучше. Правда, было одно обстоятельство, вызывающее дискомфорт. Джейсон остановился в Шеффилд-Парке, в соседнем поместье, принадлежащем ее сестре Изабелле и ее мужу, и, когда бы он ни появлялся в Уэстон-Мэноре, их окружали родственники, которые мешали проявлению страсти.

В течение первых трех недель, проведенных дома, Ливви предвкушала, что будет делать, когда увидит его. Это было довольно мучительное ожидание, особенно учитывая, что Джейсон находился совсем близко. Он переносил разлуку не лучше. Вчера он сказал, что, как только викарий объявит их мужем и женой, он уведет ее наверх, где будет заниматься с ней любовью до полного изнеможения, а гости могут идти к черту. Ее щеки не переставали пылать в течение нескольких часов.

Остался еще один день, говорила она себе.

Джейсон пока не сказал ей заветные слова, которые она жаждала услышать, однако он сообщил новость, которая согрела и наполнила радостью ее душу. Он попросил Чарлза стоять рядом с ним во время бракосочетания. Ливви опасалась, что Джейсон не мог простить шурина за его участие в событиях, повлекших смерть Лоры, однако он до сих пор не сказал ни одного плохого слова о нем.

Ливви подумала, возможно, Джейсон сожалел, что незаслуженно обвинил Лору в супружеской неверности, и потому смягчил свое отношение к Чарлзу.

По крайней мере она полагала, что Джейсон полон раскаяния. Они не обсуждали сложившуюся ситуацию; у нее не было времени — или, точнее, желания — говорить с ним на эту тему. Теперь Чарлз приедет, и она спросит, о чем он говорил с Джейсоном в тот вечер и как реагировал Джейсон.

Где он сейчас?

Джейсон сказал, что Чарлз должен прибыть из Лондона сегодня, и, хотя он остановится в Шеффилд-Парке с Джейсоном, она передала для него строгие указания, чтобы он посетил ее сразу по прибытии.

Ливви услышала слабый стук копыт еще до того, как экипаж Чарлза появился в конце подъездной аллеи к дому. Она поспешила к входной двери, призывая Колдуэлла, их дворецкого, чтобы тот позаботился о приеме гостя.

Чарлз передал поводья конюху, когда Оливия бросилась к нему. Он обнял ее в ответ.

— Привет, моя будущая сестренка! Скучала по мне?

Оливия повела его в дом.

— Не знаю почему, но я действительно скучала. Представляешь, я не видела тебя с того самого вечера.

— Если ты имеешь в виду под «тем самым вечером» тот вечер, когда тебя схватили при попытке проникнуть в отель, приняв по ошибке за вора, и хотели посадить в тюрьму…

— Говори тише, — прошептала Оливия. — Моя мать, сосредоточившись на подготовке к свадьбе, еще ничего не знает об этом, и я хотела бы сохранять это в тайне как можно дольше!

— Оливия, дорогая, — донесся голос матери с верхнего этажа, — я слышу, это Чарлз разговаривает с тобой?

— Да, — ответила Оливия, а Чарлз крикнул:

— Приветствую вас, леди Уэстон.

— Кажется, вы говорили что-то о воре и тюрьме? — спросила она, спускаясь по лестнице.

— Нет, — решительно заявила Ливви, — мы ничего такого не говорили.

Чарлз засмеялся, но сразу сменил смех покашливанием:

— О нет. Боюсь, вы ослышались.

Ее мать появилась перед ними и подмигнула.

— Сомневаюсь в этом. Добро пожаловать в Уэстон-Мэнор, сэр Чарлз. Я рада видеть вас. Сожалею, что моего мужа нет здесь, чтобы приветствовать вас. Он и Генри, мой старший нарушитель покоя, заняты решением каких-то проблем.

— Надеюсь, ничего серьезного, — сказал Чарлз.

— Думаю, нет. Они никогда не сообщают, в чем дело. По правде говоря, они, должно быть, придумывают какое-нибудь дело в качестве предлога, чтобы улизнуть из дома. Мужчины относятся к бракосочетанию удивительно пренебрежительно. Моя сестра говорила, что вы еще не женаты. Завтра здесь будет много прелестных девушек. Например, мисс Мериуэзер такая милая…

— Мама!

— О да. Завтра у тебя свадьба. Ты должна в назидание другим выражать радость, оттого что вступаешь в брак.

— Судя по тому, как ты беспокоишься, вступление в брак не такое уж радостное событие, — пробормотала Ливви.

— Оливия Джейн Уэстон!

Ливви улыбнулась и поцеловала мать в щеку.

— Не волнуйся. Послезавтра я стану проблемой для другого человека. А что касается мисс Мериуэзер, то мы обе знаем, на кого она положила глаз.

— Но твой брат едва ли знает о ее существовании. — Леди Уэстон вздохнула. — С одной стороны, я надеюсь, Джейсон знает, с кем он связался. Ас другой — молюсь, чтобы он не обнаружил раньше времени, какой ты являешься на самом деле.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что Джейсон уже узнал ее истинную сущность, леди Уэстон, — уверил ее Чарлз.

— В полной мере, — пробормотала Ливви себе под нос.

— Я сделаю вид, что не слышала этих слов, дорогая, — сказала леди Уэстон и вновь переключила внимание на Чарлза: — Мы хорошо познакомились с вашим племянником за прошедший месяц, и теперь он стал одним из членов нашей семьи. Надеюсь, вы тоже будете чувствовать себя здесь как дома. Мы не стремимся соблюдать формальности, хотя я стараюсь привить детям выполнение норм поведения и морали. Впрочем, Ливви едва ли служит подтверждением моих слов. Я знаю, она выглядит тихоней, но если случаются какие-то неприятности, она непременно оказывается в них замешанной.

Из горла Чарлза вырвался сдавленный звук.

— О, не говорите.

Оливия поняла, что Чарлз с трудом сдержал смех, поэтому уперлась руками в бока и повернулась лицом к матери.

— Ты хочешь продолжить перечислять мои недостатки или позволишь мне показать гостю наше поместье?

— О, конечно. Вы можете прогуляться, наслаждаясь хорошей погодой, которая, вероятно, продлится недолго. Колдуэлл говорит, что его колени предвещают бурю. Колдуэлл — это наш дворецкий, сэр Чарлз, и его колени предсказывают погоду с поразительной точностью на период свыше десяти дней.

— В таком случае мы пойдем прямо сейчас, — сказала Ливви. — Мы можем выйти в сад через кабинет.

— Твоя мать — чрезвычайно проницательная женщина, — сказал Чарлз, когда они вышли наружу.

— Расскажи мне лучше то, чего я не знаю, — пробормотала Ливви, когда они двинулись по дорожке тщательно ухоженного сада.

— Хорошо. Думаю, тебе неизвестно, что твой будущий муж является объектом всевозможных предположений, так как заказал в магазине у Хукема огромное количество романов.

— Не может быть! — воскликнула Ливви..

— Это действительно так. В клубе «Уайте» в книге для записей пари делаются ставки: или он влюбился, или близок к помешательству.

— Боюсь спросить, на что ты поставил свои деньги.

Чарлз приложил руку к сердцу.

— Ты обижаешь меня своим сомнением. Разумеется, Джейсон сошел с ума…

— Чарлз! — воскликнула Ливви.

—…сошел с ума от любви.

— Это не так, — возразила она, хотя сердце ее учащенно забилось от волнения.

— Влюблен по уши, — настаивал Чарлз. — Кстати, я должен поблагодарить тебя. Я до сих пор шокирован тем, что Джейсон попросил меня стоять рядом с ним во время брачной церемонии. Когда Джейсон появился в моих апартаментах на прошлой неделе, я думал, что он пришел поговорить со мной, но он не стал выяснять отношения. Что ты рассказала ему?

Оливия нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Очевидно, ты осторожно сообщила ему новости, чтобы посмотреть, как он их воспримет.

Оливия похолодела. Нет, он не имел в виду…

— О чем ты говоришь сейчас? — спросила она дрожащим голосом.

— Неужели любовь затмила твой разум? О Лоре, конечно.

— Не может быть.

Оливия быстро подошла к ближайшей мраморной скамье и села, пока не подогнулись колени.

— Значит, ты не поговорил с Джейсоном в тот вечер?

— Я хотел начать разговор, — сказал Чарлз, садясь рядом с ней, — но в этот момент Джейсон подошел к окну и узнал тебя в облике воришки, и я лишился возможности поговорить с ним. Я собирался сделать это на следующий день, но, получив письмо от Кэтрин, понял, что ты сама все уладила.

Оливии показалось, что земля уходит из-под ног.

— Значит, он ничего не знает, — прошептала она. — Что мне делать?

— Думаю, сейчас не время говорить с ним на эту тему. Кажется, все в хорошем настроении, и этот разговор может все испортить.

— Он ничего не знает, — повторила Ливви дрожащим голосом.

Чарлз вопросительно посмотрел на нее:

— Ты хорошо себя чувствуешь, Ливви?

— Нет, — резко ответила она. — Мне плохо. Ты обещал мне поговорить с ним.

— И я собирался выполнить свое обещание, однако не думал, что вечер будет прерван поездкой на Боу-стрит. — Его тон смягчился. — Послушай, неужели так важно, знает он или нет? Он счастлив и…

— Знаешь, что он сказал мне? — спросила она. — Он сказал, что женщины не способны хранить супружескую верность.

— Ну если я не ошибаюсь относительно тебя, ты сможешь доказать ему в течение лет пятидесяти и более, что он был не прав.

— Неужели ты не понимаешь? Я не хочу ничего доказывать. Я хочу, чтобы он доверял мне. Как можно выходить замуж за человека, который считает, что однажды я могу его предать? Без доверия не может быть любви. Я думала, что он нуждается только во времени…

Ее горло сжалось, и на глаза навернулись слезы.

Чарлз протянул ей носовой платок.

Может быть, следует воспользоваться им, чтобы наложить повязку на свою раненую душу?

Вот почему она не хотела влюбляться. Она знала, что все кончится разочарованием, однако как тяжело сознавать свою правоту. Она позволила себе влюбиться, забыв об опасности. Последний месяц она парила в облаках, чувствуя себя необычайно счастливой, и теперь снова вернулась на землю к суровой действительности, в которой любимый ею мужчина не любил ее и, возможно, никогда не полюбит.

А она собиралась завтра выйти замуж за него.

Она сомневалась, что сможет вынести это.

Охваченная паникой, Ливви поднялась на ноги и двинулась по дорожке.

— Я должна немедленно уехать. Если он увидит меня, то сразу поймет, что случилось что-то. Я не могу с ним говорить. Он найдет способ убедить меня смириться с этим. Я знаю, он может. — Ливви понимала, что лепечет что-то истерично, но не могла остановиться. — Ты не представляешь, что это такое. У меня нет защиты от него. — Она поднесла руки к лицу и заплакала.

В следующий момент Ливви ощутила на своих плечах руки Чарлза, направляющие ее назад, на скамью, и устало опустилась, опустошенная неистовым взрывом эмоций.

— Тебе необходимо успокоиться, Ливви, иначе ты доведешь себя до болезненного состояния.

Она судорожно вздохнула, стараясь вновь обрести хладнокровие.

Чарлз пожал ее плечо.

— Вот так, девочка. Теперь скажи, что ты задумала?

— Я не могу здесь оставаться. Я знаю, что это нехорошо и глупо, но я не смогу смотреть в лицо кому-либо. Особенно Эдварду. Он не поймет.

Чарлз осторожно взглянул на нее:

— Скажи, что ты не имеешь в виду то, что я думаю.

— Я не могу выйти замуж за него. В такой ситуации, когда он не доверяет мне, полагая, что я могу предать его. Без доверия не может быть любви. Ты знаешь, я люблю его. Я люблю его всем сердцем, но его сердце остается разбитым, не способным любить меня. Знание правды о Лоре могло бы помочь излечить его душу. Я не могу выйти замуж за него, пока не узнаю, что он тоже любит меня. Передай ему это, Чарлз.

Он убрал руку с ее плеча и покачал головой:

— Извини, Ливви, но я не намерен разрушать вашу договоренность.

— Вероятно, не было бы никаких проблем, если бы ты выполнил свое обещание и рассказал Джейсону правду.

— Я рассказал бы, если бы моя встреча с ним не была прервана внезапной поездкой на Боу-стрит.

— Значит, во всем виновата я? — сердито спросила Ливви.

— Я предпочел бы считать это недоразумением, но если ты настаиваешь на уточнении, тогда скажу: да, в нынешнем положении во многом виновата ты.

Это несправедливо. Джейсон лгал ей. Он сказал… Она сделала паузу, вспоминая то утро, когда он сказал, что они должны пожениться. Он не спросил ее мнения, но она полагала, что его можно простить за такую самонадеянность, учитывая сложившиеся обстоятельства. Однако он сказал, что его чувства изменились из-за Лоры, не так ли? Она вспоминала фрагменты разговора, оставшиеся в ее памяти.

Нет, она с ужасом осознала, что он ничего не говорил о Лоре. Он сказал только, что минувшая ночь все изменила. Она лишь предположила, что это высказывание связано с тем, что он узнал правду о Лоре, потому что хотела, чтобы это было именно так. Когда же она выразила свои опасения по поводу его заявления относительно неспособности женщин сохранять супружескую верность, он не сказал, что изменил свое мнение на этот счет. Он произнес лишь четыре слова, которые можно было отнести к различным событиям и в которые он, возможно, намеренно вложил неясный смысл.

«Минувшая ночь все изменила».

Четыре бессмысленных слова.

Нет, не бессмысленных. Она придала им значение, которое хотела услышать. Она не стала настаивать на разъяснении, потому что эти слова вполне устраивали ее: Чарлз прав. Она сама во всем виновата.

Чарлз вздохнул:

— Послушай, Ливви, независимо от того, кто виноват, твое намерение уехать — вздор, и ты знаешь это. Кроме того, куда ты поедешь?

Ответ пришел ей в голову незамедлительно. Ей хотелось снова оказаться в библиотеке замка Хейли. Теперь там царил порядок, который она создала. Там она хорошо чувствовала себя и там впервые прониклась любовью к Джейсону. Не важно, что это место далеко отсюда. Там можно укрыться, зализать раны и попытаться разобраться в чувствах. И Джейсону никогда не придет в голову искать ее там.

— Я поеду в замок Хейли.

Она двинулась к дому, высоко подняв подбородок и игнорируя доводы Чарлза.

— В Шотландию? — удивился он. — Ты с ума сошла? Как ты собираешься добраться туда, моя девочка?

— Я скопила немного денег. Я могу доехать до Челмсфорда, а оттуда в почтовой карете до Эдинбурга. Полагаю, я смогу нанять легкий экипаж на оставшуюся часть путешествия.

— Боже милостивый, неужели ты говоришь серьезно?

Ливви кивнула:

— Я понимаю, что бегство является проявлением трусости, и не удивлюсь, если ты будешь презирать меня за это, но мне надо уединиться где-то, чтобы спокойно подумать обо всем. Мне трудно сейчас разобраться в своих чувствах.

— Хорошо. Будь по-твоему, Ливви, Если тебе так необходимо уехать, я помогу тебе.

— Ты?

Он вздохнул:

— Да, я. Джейсон, вероятно, убьет меня за это, но он убьет меня и в том случае, если я позволю тебе уехать одной в Шотландию. Собери свои вещи, а я позабочусь о лошадях. Поторопись, пока разум не вернулся ко мне и я не передумал.

— Что значит, она уехала? Куда? — Джейсон нахмурился, глядя на своего будущего тестя.

Лорд Уэстон ворвался в гостиную за несколько секунд до того, как его сын Генри появился вслед за ним.

— Я имею в виду, что ее нигде нет.

Пожилой мужчина запустил пальцы в свою растрепанную шевелюру.

Джейсон пристально посмотрел на лорда и леди Уэстон, пытаясь определить, чьи черты унаследовала Оливия. Ее волосы и чувство юмора, несомненно, от отца, а голубые глаза и живой ум — от матери. Пикантный дерзкий носик являлся ее личной особенностью, а что касается губ, не важно от кого они, так как теперь они будут в его распоряжении.

— Шелдон, — рявкнул лорд Уэстон, — вы слышали, что я сказал? Она исчезла! Она сказала матери, что пойдет прогуляться по саду с сэром Чарлзом, но это было утром. Боюсь, моя жена увлеклась своей книгой и потеряла счет времени. Генри и я отсутствовали почти весь день и вернулись, чтобы пообедать с вашим шурином. Тогда-то мы и обнаружили, что он и Ливви исчезли.

— Значит, они не вернулись, с прогулки? — спросил Джеймс.

Джеймс Шеффилд, граф Данстон, был женат на Изабелле, сестре Ливви. Джейсон заметил, что Джеймс чувствовал себя крайне неуверенно в этом доме и всегда долго покашливал, прежде чем отважиться войти в какую-нибудь комнату.

— Дженни уверена, что видела, как Ливви вошла в дом, — сказал Генри. — Но сэра Чарлза с ней не было.

Дженни. Кто такая Дженни? Джейсон не помнил всех братьев и сестер Оливии. Надо было носить в кармане список всех ее родственников.

— Я искал их повсюду, — добавил Генри, — но нигде не нашел.

Джеймс откашлялся:

— А ты был в беседке?

Его миловидная жена вскочила на ноги. Джейсон понял, почему Ливви называла свою сестру красавицей. Она действительно была настоящей английской розой. Однако, по его мнению, классическая красота не могла сравниться с очарованием его лесной нимфы.

— Ливви и Чарлза не может быть в беседке! — воскликнула Изабелла. — Она любит лорда Шелдона. Я знаю!

Джейсон ощутил прилив тепла в груди от этих слов. Оливия говорила, что любит его, однако услышать подтверждение этого от кого-то было чрезвычайно приятно. Но при чем здесь беседка?

— Некоторые пользуются беседкой, чтобы просто поговорить, дорогая, — тихо сказал Джеймс своей жене, которая заметно покраснела.

Джейсон кашлянул и сделал вид, что рассматривает лепной орнамент на потолке. Лорд Уэстон покачал головой:

— Джеймс, мальчик мой, это не то, что я хотел бы слышать.

— Я припомню тебе это, когда мы в следующий раз встретимся на ринге в спортивном зале Джексона, — сказал Генри, с улыбкой обращаясь к Джеймсу. Затем улыбка его исчезла. — Я проверял беседку.

— Они не могли уйти далеко пешком, — резонно заметил Джейсон.

Генри искоса взглянул на отца. Джейсон ощутил спазмы в животе.

— Что вы скрываете от меня?

Лорд Уэстон подтянул свой галстук.

— Если они вместе, хотя это доподлинно неизвестно, они могли уехать достаточно далеко. Экипажа сэра Чарлза нет в конюшне.

Сердце Джейсона сжалось от страха.

— Вы ведь не думаете, что они уехали в карете и, — он сглотнул слюну, — и произошел несчастный случай?

Он заметил, что все присутствующие в комнате смотрели на него со смешанным выражением озадаченности и жалости.

— Нет, — медленно произнес лорд Уэстон. — Я не думаю, что с ними что-то случилось.

— Почему Ливви сбежала накануне свадьбы? — удивленно спросила Изабелла вслух.

— Я тоже едва не сделал это, — заметил ее муж, однако до Джейсона эти слова донеслись как бы издалека.

Почему Ливви могла сбежать?

Ливви. Сбежать?

Оливия сбежала.

О Боже. Опять все повторяется.

Эта мысль поразила его подобно удару в живот.

— Должно быть, что-то вызвало у нее панику, — сказала Изабелла, — но я не представляю, что именно. Знает ли она, как сильно вы любите ее?

Должен ли он ответить на это? По-видимому, да, так как увидел, что четыре пары глаз с любопытством смотрели на него.

.—Э-э-э… я… конечно, — уклончиво произнес он.

Изабелла сузила глаза, пристально глядя на него. Она стояла, скрестив руки на груди, и в этот момент Джейсон впервые заметил сходство между сестрами.

— Вы точно говорили ей, что любите ее?

Джейсон слегка поежился под ее испытующим взглядом.

— Нет, определенно не говорил.

— Но вы любите ее, не так ли? — спросил Генри тоном, предполагающим исключительно положительный ответ.

— Я очень забочусь о ней…

— Вас спросили не об этом, — сердито сказала Изабелла.

— Иззи… — начал ее муж.

— Не смей говорить мне, что это не мое дело, Джеймс Шеффилд! — крикнула она. — Речь идет о моей младшей сестре. Если бы не она, мы с тобой не были бы вместе.

Джеймс поднял руки, сдаваясь.

Джейсон понимал его. Несмотря на свою ангельскую внешность, Изабелла в таком настроении представляла собой силу, с которой приходилось считаться.

— Хочу спросить, — холодно сказал лорд Уэстон, — почему вы решили жениться на моей дочери, если не любите ее?

«Потому что я спал с ней».

«Потому что хочу спать с ней опять».

Вероятно, это не лучший ответ, учитывая, что три или, возможно, четыре человека смотрели на него так, словно хотели убить его в данный момент.

— Как я уже сказал, я забочусь об Оливии. Нам хорошо вместе, и мой сын обожает ее. Я не думал вновь жениться до встречи с ней…

«Но теперь не могу представить жизнь без нее».

Без Ливви будущее казалось ему холодным и серым.

Боже!

Он остро нуждался в ней.

Он не предполагал, что такое может случиться. Когда он перешел границу между желанием и необходимостью быть вместе с ней? Вероятно, в тот момент, когда забота о ней сменилась любовью.

Да, он любил ее.

Он любил Оливию Джейн Уэстон.

Он любил эту маленькую любительницу приключений и страстную искусительницу.

Он любил эту лесную нимфу, которая с удовольствием занималась упорядочением его библиотеки и чьим рассказам на ночь могла бы позавидовать Шехерезада.

Он любил Оливию Джейн Уэстон со всеми ее достоинствами и недостатками.

Он понял это теперь, когда она покинула его, с горечью подумал Джейсон. Это было его проклятие.

— Все это не имеет значения, — сказала Изабелла. — Ливви думает иначе. Она может погибнуть. — Изабелла посмотрела на мужчин, включая Джейсона. — Вы должны догнать их и вернуть ее назад.

— Иззи, любовь моя, мы не знаем, куда она поехала, — мягко сказал Джеймс.

Изабелла задумалась на мгновение.

— Не могу поверить, что Ливви уехала, никому не сказав, куда она направляется.

— Твоя мать опросила всех детей, а Генри и я поговорили со слугами. Никто ничего не знает, — сказал лорд Уэстон.

— Может быть, она оставила где-нибудь записку или список вещей, которые намеревалась взять с собой. Вы знаете, как она любит все упорядочивать. Вы проверяли ее комнату?

Лорд Уэстон и Генри переминались с ноги на ногу.

Джейсон порадовался, что гнев Изабеллы миновал его, по крайней мере временно.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел лакей в ливрее.

Он поклонился.

— Милорд, я…

Изабелла бросилась вперед и выхватила у него из руки листок бумаги.

—Благодарю вас, Дрейк.

Джейсон едва дышал, пока она читала письмо.

— Что там написано? — спросил Джеймс, подходя к ней и обнимая ее.

Джейсон ощутил острый приступ зависти от кх близости.

— Она извиняется и просит нас не беспокоиться. Она уехала в Шотландию вместе с Чарлзом. Ой, вероятно, я не должна была говорить лорду Шелдону, куда она отправилась.

Ее тон не оставлял сомнения, что она ошиблась намеренно.

— В Шотландию, — глухо повторил Джейсон.

Значит, она направилась в деревню Гретна-Грин, где, как известно, убежавшие влюбленные имели возможность обвенчаться без родительского благословения и соблюдения установленных законом формальностей.

С Чарлзом.

Он начал ходить по комнате.

— Лорд Шеддон действительно ее любит, — сказала Изабелла остальным мужчинам, словно Джейсона не было в комнате. — Он слишком туп, чтобы это понять.

— Если это правда, то полагаю, ее тайное бегство с его шурином поможет ему осознать истину, — сухо сказал Генри.

— Но, — начала Изабелла, — она не сбежала тайно…

— Черт побери! — выругался Джейсон, не заботясь о том, что в комнате присутствует леди.

Он готов был поймать беглецов, избить Чарлза до крови и свернуть шею Оливии.

Как она посмела заставить его нуждаться в ней, а потом бросить его?

Она ничем не отличается от Лоры и от его матери.

Сколько раз его сердце должно быть разбито, чтобы он наконец усвоил полученный урок? Нет, он не намерен сосредоточиваться на страдании. Он обратит свою боль в гнев.

— Я поеду за ними, — решительно сказал он.

— Я поеду с вами, — заявил Генри. — Она может быть вашей невестой, но прежде всего она моя сестра.

Джейсон не нуждался в его компании, однако научился правильно оценивать своих оппонентов. Он был одного роста с Генри, но тот сложен, как этот чертов Джексон, содержатель спортзала, только еще крупнее. Вероятно, его точный удар мог сразу убить человека, а Джейсон не хотел умирать пока. Он хотел по крайней мере дожить до того момента, когда сможет сделать отбивную котлету из своего шурина.

Что касается мисс Оливии Джейн Уэстон, то брак с ним будет достаточным наказанием для нее. Он никуда не отпустит ее от себя. Он не был уверен, любит ли он ее или ненавидит, но, как бы глупо это ни выглядело, он не мог жить без нее.

 

Глава 19

Теперь вы плывете на север немилости миледи, где повиснете, как сосулька, на бороде у голландца.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Через несколько часов после ее последнего приключения Ливви поняла, что совершила ошибку.

Очень большую ошибку, катастрофическую ошибку.

— Чарлз?

— Что теперь?

Она не могла осуждать его за то, что он сердился на нее. Она поставила его в безвыходное положение.

— Кажется, теперь я хочу вернуться домой, — тихо сказала она.

— Слава Богу! — Он так резко развернул экипаж, что они едва не перевернулись. — Ты полагаешь, кто-нибудь поверит, что мы решили просто покататься, и заблудились?

— Сомневаюсь, — сказала она еще тише. — Едва ли они поверят, если нашли мою записку.

— Ты оставила записку? — сокрушенно спросил он.

— Конечно. Я не хотела, чтобы они обо мне беспокоились.

Чарлз издал звук, напоминавший нечто среднее между стоном и смехом.

— Что именно было сказано в записке?

— Я написала, что прошу извинить меня и что им не надо беспокоиться. А также что я направляюсь в Шотландию вместе с тобой.

— Ливви! Твои родственники думают, что мы совершили тайный побег!

Она с ужасом посмотрела на Чарлза:

— Нет. Конечно, нет. Они знают, что я люблю Джейсона.

— Ты прекрасным образом доказала это, — проворчал он, — сбежав накануне свадьбы.

— Я была в отчаянии. Я очень сожалею. Обещаю рассказать всем, что это была моя идея и что ты согласился поехать со мной только тогда, когда я пригрозила уехать одна.

— Это может сработать, — сказал он, — если тот, кто поехал за нами, сразу же не пристрелит меня.

— Думаю, этого не случится. Вероятно, они захотят сначала побить тебя.

— О, теперь мне гораздо легче.

Его голос был пронизан сарказмом.

— Не беспокойся. Я все объясню им, прежде чем они тронут тебя. Но до стрельбы, надеюсь, дело не дойдет.

Он засмеялся.

— Ну, если ты смеешься, значит, не испытываешь ненависти ко мне? — спросила Ливви.

— Конечно, нет. Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие вся эта ситуация, в которой мы оказались, но мы попали в нее вместе. Лора помогла мне выйти из ряда затруднительных положений, теперь моя очередь помочь тебе справиться с твоими неприятностями.

Он переложил поводья в одну руку, а другой похлопал ее по колену.

Это простое утешение вызвало слезы на глазах Ливви.

— Спасибо, — прошептала она. — Постой, ты слышишь, к нам приближаются лошади?

Чарлз остановил экипаж у обочины дороги и прислушался. В. тишине до них донесся стук лошадиных копыт, и вскоре показались два всадника.

— Теперь нам остается только ждать, — мрачно сказал Чарлз. — Это Джейсон на гнедой кобыле. А кто с ним?

Ливви прищурилась в лучах заходящего солнца.

— Это мой старший брат.

— Прекрасно. Теперь двое собираются убить меня.

— Не говори глупости, — сказала Оливия. — Когда я объясню ситуацию, Генри, вероятно, дружески обнимет тебя. В любом случае Генри не станет убивать тебя. Правда, он может побить так, что ты сам захочешь умереть, но он убивать не будет.

Они молча ждали, пока всадники не поравнялись с ними.

— Я готов пристрелить тебя, Чарлз, — сказал Джейсон убийственно спокойным голосом, бросив стремена и спрыгнув на землю.

— Ты получишь его после того, как я разделаюсь с ним, — вмешался Генри, слезая с лошади. — Этот негодяй сбежал с моей младшей сестрой. Как брат я имею право поколотить его.

— Я же говорила, что он не будет тебя убивать, — заметила Оливия Чарлзу.

— Я предпочел бы, чтобы меня к тому же и не били, — ответил Чарлз, — поэтому думаю, сейчас самое время объяснить им все, как ты обещала.

— Да, конечно. Джейсон, Генри, никто из вас не тронет Чарлза. Это была моя идея. Я потеряла голову по некоторой причине, и мне было необходимо привести свои мысли в порядок. Я решила, что единственным подходящим местом для этого является библиотека в замке Хейли. Чарлз согласился сопровождать меня после того, как я пригрозила поехать туда одна.

— Почему ты потеряла голову? — тихо спросил Джейсон.

— Я расскажу тебе, — сказала Ливви, — но только если ты сначала ответишь на мой вопрос.

— Хорошо, — согласился он.

— Ты доверяешь мне?

— Что за вопрос? — удивился он.

— Скажи только: да или нет. Ты доверяешь мне?

— Думаю, это несправедливый вопрос, учитывая нынешние события, — возразил Джейсон.

— Вполне справедливый. Если бы ты доверял мне, то не подумал бы, что я тайком сбежала с Чарлзом.

— Что, черт возьми, я должен был предполагать, узнав, что ты сбежала в Шотландию с другим мужчиной накануне свадьбы?

— Я люблю тебя слишком сильно, чтобы когда-либо покинуть тебя, но мне необходимо знать, что ты тоже любишь меня и можешь поверить, что я не брошу тебя однажды. Я не такая, как твоя мать, Джейсон, — тихо сказала она.

Последовала долгая неловкая тишина.

— Хорошо, — сказал Чарлз с неестественной бодростью в голосе, — похоже, вам есть о чем поговорить. В таком случае почему бы тебе, Джейсон, не отправиться назад с Оливией в моем экипаже, а я возьму твою лошадь. Держи, Ливви, поводья, пока мы меняемся местами. — Чарлз спрыгнул на землю и двинулся к Джейсону. — Не беспокойся, — сказал он, проходя мимо Генри, — с ним она будет в полной безопасности.

— Я беспокоюсь не о ней, — ответил Генри. — Женщина из семейства Уэстонов чрезвычайно опасна, если она в гневе.

— Успокойся, Генри, — сказала Ливви.

— Пойми, — обратился Генри к Джейсону, — я мчался сюда, чтобы спасти ее, и что в результате. Ты до сих пор не валяешься на земле, а мне все еще ужасно хочется врезать кому-нибудь как следует.

Он вскочил в седло и поскакал.

Чарлз последовал его примеру, оставив Ливви наедине с Джейсоном.

Джейсон залез в экипаж и сел рядом с ней. Его пальцы коснулись ее руки, когда он взял у нее поводья. Лошади тронулись, и Ливви качнулась в его сторону. Его бедро соприкоснулось с ее юбкой, и она с трудом подавила желание прижаться к его телу.

— Почему ты убежала? — снова спросил он.

— Это трудно объяснить. Когда я увидела Чарлза утром, мы заговорили о моем опрометчивом поступке в тот вечер у его отеля, и он сообщил мне то, чего я не знала. Ты помнишь, что после обеда ты вернулся в апартаменты Чарлза, чтобы он мог поведать тебе кое-что?

— Верно, какой-то ужасный секрет. Но он ничего не сообщил.

— Да, я знаю это теперь, но раньше думала, что он рассказал тебе все в тот вечер. Чарлз действительно собирался сделать это, но я…

— Это связано с Чарлзом и это действительно важно? — спросил Джейсон.

— Это связано не с Чарлзом, а с Лорой. Видишь ли, она не сбегала от тебя в тот день, когда погибла.

— Не начинай опять, Оливия, — предупредил он ее.

— Я не начинаю эту историю. Я заканчиваю ее. Я хочу покончить с ложью и напрасными обвинениями в ее адрес. Лора не имела любовной связи с другим мужчиной. Она любила только тебя, Джейсон.

Он покачал головой:

— В таком случае как ты объяснишь визит лорда Вернея в наш городской дом за неделю до ее гибели? Меня не было тогда. Какие дела он мог иметь с Лорой? И, учитывая, что она не имела недостатка в средствах, почему она взяла с собой драгоценности, отправляясь на утреннюю прогулку верхом?

— Лора намеревалась заплатить долг за Чарлза. У нее не было достаточного количества наличных денег, чтобы покрыть его проигрыши, поэтому она попросила лорда Вернея принять драгоценности. Они договорились встретиться в парке в то роковое раннее утро.

Джейсон помолчал некоторое время.

— Откуда ты знаешь все это?

Ливви обхватила себя руками. Если Джейсон так разозлился, узнав о броши, она не могла представить, какова будет его реакция, когда он узнает о дневнике.

— Когда я занималась упорядочением библиотеки в замке Хейли, я случайно обнаружила там дневник. Я уже нашла брошь, поэтому, когда бегло просмотрела содержание дневника, поняла, что он принадлежал Лоре.

— И ты, конечно, не положила дневник назад на полку.

— Нет, — призналась она. — Я знаю, что поступила нехорошо. И, прочитав его, поняла, что мне не следовало делать это. Но я была так очарована тобой, что не могла удержаться. Я хотела рассказать тебе о дневнике в тот вечер, когда ты случайно обнаружил брошь. Я и о ней намеревалась рассказать тебе.

Он недоверчиво хмыкнул.

— Я уже поняла, что влюблена в тебя, и не хотела, чтобы между нами были какие-то секреты. Но потом все вышло из-под контроля и я забыла.

— Вполне вероятно, — насмешливо сказал он. — Но даже если это правда, в чем я сомневаюсь, тебе следовало рассказать мне о дневнике, когда я обнаружил брошь.

— Я не могла рассказать тебе о нем, не поговорив предварительно с Чарлзом. Сведения, содержащиеся в дневнике, могли сильно повлиять на твое отношение к нему. Чарлз не считал нужным сообщать тебе содержимое дневника. Он считал себя ответственным за смерть Лоры и был уверен, что ты тоже осудишь его. Он боялся, что ты запретишь ему видеться с Эдвардом. — Джейсон ничего не сказал на это, и Оливия продолжила: — К тому же никто из нас сначала не знал, что ты подозревал Лору в любовной связи. Когда я узнала об этом, я сказала Чарлзу, что он должен объясниться с тобой, иначе я сама расскажу все тебе, поскольку не могу допустить, чтобы ты считал Лору предательницей. И до сегодняшнего дня я думала, что Чарлз поговорил с тобой в тот вечер. Я полагала, что именно поэтому ты изменил свое мнение обо мне, о нас с тобой. Я думала, что ты осознал, что можешь снова доверять женщине и любить ее. Теперь я поняла, что неверно истолковала твои слова, может быть, потому, что хотела верить, что твое волшебное преображение реально. Когда я узнала, что никакого разговора с Чарлзом не было, меня охватила паника. Все это время я думала, что ты любишь меня. Ты никогда не произносил этих слов, но я полагала, что мужчина и женщина не могут быть вместе без любви. И если ты до сих пор считаешь, что женщины не могут хранить супружескую верность, значит, ты не доверяешь мне и думаешь, что однажды я могу сбежать от тебя. А если ты не доверяешь мне, то, следовательно, не любишь меня.

Джейсон сидел неподвижно, как статуя, и лишь слегка двигал запястьями, управляя лошадьми.

— Пожалуйста, — взмолилась Ливви, — скажи что-нибудь.

— Я… я не знаю, что сказать. Мне трудно все это понять.

Она кивнула; глаза ее блестели от слез.

— Ты знаешь, я никогда не хотела влюбляться. Я не думала, что встречу человека, похожего на героев романов, и боялась, что останусь с разбитым сердцем. Последний месяц для меня был похож на сон. Я хочу, чтобы ты знал, Джейсон, что я нисколько не сожалею, что полюбила тебя.

Когда они наконец достигли Уэстон-Мэнора, Джейсон направил лошадей к конюшне. Он помог Ливви сойти на землю, и она заметила, что он выглядел чрезвычайно взъерошенным и в глазах его отражались безразличие и какая-то исступленность.

И причиной этого была она.

Наверное, он ненавидит ее, подумала Ливви.

Возможно, он хотел, чтобы она никогда не появлялась в его жизни?

Она отказывалась верить, что он был счастлив, живя так, как он жил до их встречи. Едва ли это можно было назвать полноценной жизнью. Это было лишь одинокое существование. Однако нельзя отрицать, что до нее его прежняя жизнь была менее сложной.

Он всегда был уравновешенным и непоколебимым, и Ливви испытывала беспокойство, видя его в нынешнем состоянии. Ей хотелось сказать: «Поговори со мной. Позволь мне быть твоей опорой. Ты не должен оставаться один». Однако, видимо, он решил сам справиться со своими демонами. Она не могла облегчить его душевную боль, как бы того ни хотела.

Джейсон пошел, но не к дому, а от него. Ливви последовала за ним, понимая, что им надо еще многое сказать друг другу. Было довольно холодно, но Ливви, как ни странно, была довольна такой погодой. Сосредоточившись на том, что ее ступни стали ледяными, как сосульки, она уже не могла думать о чем-то другом.

Это действительно был положительный фактор, так как если бы она задумалась о том, что произошло в этот день, вероятно, она выглядела бы еще более растерянной и смущенной, чем Джейсон.

Наконец он заговорил, и она поняла по его тону, что человек, который был ее возлюбленным, исчез и на его месте вновь появился замкнутый маркиз, какого она встретила вначале. Ей потребовалось невероятное усилие, чтобы сохранить самообладание.

— Думаю, что сегодняшний день ясно показал, что мы пока еще не достигли взаимопонимания. Твое бегство — иначе не назовешь — свидетельствует о том, что ситуация гораздо серьезнее, чем я думал. Ты хочешь, чтобы я доверял тебе, но я не уверен, что ты доверяешь мне и даже самой себе.

Оливия слушала его, однако с трудом могла сосредоточиться на его словах. Ее охватило блаженное чувство оцепенения.

— Думаю, не стоит говорить обиняками. Находясь сейчас в таком состоянии, ты по-прежнему считаешь, что нам необходимо обвенчаться завтра?

Состояние? Можно ли считать разбитое сердце состоянием?

— Извини, я не понимаю.

Она не была уверена, что желала понять его слова.

Он собирался аннулировать их брачное соглашение? После ее бегства с Чарлзом разве, это соглашение еще существовало, чтобы его можно было аннулировать?

Все разрушено.

Рухнуло доверие.

Разбито сердце.

Аннулирование соглашения вполне уместно.

— Я буду говорить откровенно, — сказал Джейсон. — Возможно ли, что ты беременна? Были ли у тебя месячные?

Оливия внезапно почувствовала себя так, словно стояла слишком близко к огню. Несмотря на чрезвычайно интимные вещи, которые она делала с Джейсоном, обсуждение ее месячных было слишком смущающим. Особенно сейчас, когда она разговаривала не просто с Джейсоном, а с маркизом Шелдоном. Ее щеки вспыхнули, и она покачала головой:

— Я не беременна.

На мгновение ей показалось, что на его лице промелькнуло разочарование. Однако это глупость, мысленно сказала она самой себе. Вернее всего, он испытал облегчение.

— Хорошо, — сказал он, — это упрощает дело.

Она изумленно взглянула на него. Она предполагала, что он думает так, но не ожидала, что он выскажет это вслух.

— Я имел в виду, что, если ты беременна, нам следовало бы обвенчаться завтра, как планировали. Но так как ты не…

— Я хорошо вас поняла, милорд.

— Я так не думаю. Я чувствую, что слишком поспешно вовлек тебя в брачное соглашение. Нет законов, которые определяли бы, как долго может быть действительной помолвка. Полагаю, будет лучше для нас обоих подумать некоторое время над ответами на вопросы, которые возникли сегодня. Мне кажется, нельзя начинать брачную жизнь, пока не развеются облака сомнений и подозрений. Как ты считаешь?

— Я не знаю. О чем ты говоришь? Что должно произойти завтра?

— Думаю, нам лучше отменить бракосочетание.

— О! — сорвалось с ее губ удивленное восклицание. — Понимаю.

— Я не имел в виду, что мы вообще никогда не поженимся. Но завтра не следует делать это. Тебе необходимо время, чтобы решить, чего ты хочешь.

«Я хочу тебя. Я хочу, чтобы ты меня любил», — мысленно произнесла она.

— Тебе тоже необходимо время, — сказала Ливви. — Полагаю, узнав правду о Лоре, ты изменишь свои взгляды на многое.

— Разумеется, черт побери!

Она старалась не испытывать ревности к Лоре, потому что это ни к чему хорошему не приведет.

— Ты осознал, что до сих пор любишь ее? — спросила она дрожащим голосом.

— Я не испытываю иного чувства, кроме вины. Если бы я не был таким тупоголовым идиотом, Лора, возможно, была бы жива и у моего сына была бы мать.

Господи, вероятно, ей следует запереть его и Чарлза в одной комнате, чтобы они решили наконец, кто из них более виноват.

— Нет возможности это узнать, Джейсон. Ее смерть была случайной, и в этом нет твоей вины.

Он покачал головой:

— Если бы она могла прийти ко мне со своими проблемами, если бы она была уверена, что я правильно ее пойму, ей не пришлось бы уезжать в то утро.

— Может быть, не в то утро, но она могла снова поехать верхом на лошади. Ты и Чарлз, оба считаете себя виноватыми, но в таком случае Лора тоже разделяет часть вины.

— Лора ни в чем не виновата, — резко сказал Джейсон.

— Не совсем так. — Ливви подняла вверх руку. — Послушай меня. Ты сам сказал, что она не доверяла тебе настолько, чтобы прийти к тебе со своей проблемой. Она должна была знать, что ты примешь правильное решение и поможешь Чарлзу.

— Почему ты уверена в этом?

— Потому что ты хороший человек, Джейсон Траерн.

Он горько усмехнулся.

— Хороший человек, — повторил он. — Разве хороший человек может обвинять свою покойную жену в измене, не имея на то достаточных оснований?

— Я согласна, что это плохо, но, учитывая твое детство и подозрительные обстоятельства, можно понять, почему ты пришел к такому заключению.

Она коснулась пальцами его щеки. Этот жест должен был служить утешением, но он резко отстранился, словно она обожгла его.

— Боже, Ливви, твои руки холодны как лед. Где твои перчатки?

— Я забыла их. Я плохо подготовилась к сегодняшнему дню.

Вообще она с детства привыкла к холоду, но напоминание Джейсона вывело ее из оцепенения. Ее зубы начали стучать.

— Глупышка.

Он выругался сквозь зубы, затем снял свое пальто и накинул ей на плечи. Оно было теплым и пахло Джейсоном.

— Пошли, — сказал он. — Тебе необходимо поскорее вернуться в дом.

Это вопрос, подумала Оливия. Уэстон-Мэнор не являлся больше ее домом. Ее дом был там, где Джейсон. Он был тем человеком, которого она искала долгое время. На самом деле ей не нужны были просто приключения. Для нее приключение ассоциировалось с тем, чего она на самом деле желала, но боялась даже надеяться найти.

Она искала любовь.

Она искала возлюбленного, мужа, героя.

Не того совершенного героя, о котором когда-то мечтала, но человека, чьи душевные раны и недостатки могли бы тронуть ее душу. Джейсон глубоко проник в ее сердце, и это пугало Ливви, потому что она не была уверена, что в его сердце найдется место для нее.

 

Глава 20

Шалаш я сплел бы, чтобы из него

Взывать к возлюбленной; слагал бы песни

О верной и отвергнутой любви

И распевал бы их в глухую полночь;

Кричал бы ваше имя, чтобы эхо «Оливия!» холмам передавало.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Джейсон пришпорил своего коня, однако не мог убежать от преследовавших его демонов. Почувствовав, что его мерин начал уставать, он вернулся в замок. Передав поводья конюху, он сразу двинулся вперед, не в силах сдерживать переполнявшее его беспокойство. Как всегда, его маршрут оканчивался в одном и том же месте.

Джейсон не заметил, сколько часов провел, сидя перед могилой матери. С тех пор как он вернулся в замок Арлисс, он почти каждый день приходил к этому небольшому участку земли, примыкавшему к дому приходского священника, и часами сидел на холоде, глядя на могилу и ожидая. Он нуждался в каком-то знаке, который дал бы ответ на мучившие его вопросы, но его покойная мать, как и при жизни, отказывала ему в помощи.

Прошло три долгих одиноких недели, после того как он покинул Оливию. Три долгих недели размышлений над тем, с какого момента его жизнь пошла неверным путем. Три одиноких недели поисков возможности вернуться к прежнему образу жизни.

Он поднял голову, заметив упавшую на него тень.

— Кэтрин!

Он был крайне удивлен, увидев ее. Он полагал, что она останется с Оливией.

— Привет, Джейсон. Ты ужасно выглядишь.

— Рад видеть тебя, но, боюсь, ты слишком рано приехала, чтобы праздновать Рождество.

Она засмеялась:

— Разве мне дозволено навещать тебя только раз в год?

— Нет, конечно. — Джейсон поднялся на ноги и стряхнул со своих штанов землю и траву. — Шарлотта с тобой?

— Нет, я оставила ее со своей сестрой. Мне кажется, то, что я должна сказать тебе, ей лучше не слышать.

— Значит, ты приехала, чтобы ругать меня? — спросил он.

— Я хочу просто поговорить с тобой. Ты прогуляешься со мной?

Джейсон склонил голову в знак согласия.

— Когда я вышла замуж за твоего отца, ты был уже достаточно взрослым человеком и не нуждался в излишней материнской опеке. Однако я чувствовала, что тебе тем не менее не хватает материнской любви, и когда я давала брачные клятвы Уильяму, я поклялась также заботиться о тебе. Я не представляла, как сильно подействовало на тебя бегство матери, а потом это происшествие с Лорой…

— Ты ничего не могла поделать с этим, Кэтрин, — мрачно сказал Джейсон. — Достаточно того, что твои ежегодные визиты имели большое значение для меня и Эдварда.

— Ты и Эдвард являетесь членами моей семьи, Джейсон. И ты ошибаешься. Я хотела поговорить с тобой о твоей матери.

— Это не имеет смысла. Мой отец много раз пытался поговорить со мной о ней, но я не хотел слушать его. В конце концов он отказался от этих попыток.

— Нет, он не отказывался. Он знал, что придет день, когда ты захочешь узнать больше о ней. Он оставил тебе письмо в банковском хранилище в Лондоне, и если хочешь, я могу рассказать то, что знаю.

— Пожалуйста.

— Тебе известно, что брак твоих родителей был устроен по договоренности их семей. Твоя мать являлась младшей дочерью герцога Ланздауна. Ей было всего лишь пятнадцать лет, когда она вышла замуж за твоего отца. Боюсь, она была очень избалованна, и Уильям потакал всем ее прихотям. Однако он слишком поздно понял, что она была лишена одной вещи, в которой особенно нуждалась.

— В чем же именно?

— В его внимании. Когда она была ребенком, ее семья и все домочадцы души не чаяли в ней. Она полагала, что ее муж будет так же относиться к ней, но Уильям уделял ей мало внимания. Положение немного улучшилось, когда родился ты. Твой отец проявлял к тебе неподдельный интерес, и поскольку твоя мать родила ему наследника, она тоже стала пользоваться его вниманием. К сожалению, как это часто бывает, тебя вскоре отдали нянькам. Я хочу, чтобы ты знал, что твой отец впоследствии сожалел, что не проводил с тобой достаточно времени, когда ты был совсем юным. Он сам воспитывался так же, как ты, и не представлял, что отец должен уделять внимание ребенку, даже своему наследнику, пока тот не станет достаточно взрослым. Думаю, если бы он пожил подольше, он относился бы иначе к Шарлотте…

Ее голос дрогнул.

— Я знаю, что он повел бы себя по-другому. Мой отец очень изменился, женившись на тебе, Кэтрин. Он стал радоваться жизни.

— Я очень тоскую по нему. Я знаю, люди сплетничают по поводу разницы в нашем возрасте, но я действительно любила Уильяма.

— Я знаю это и никогда не сомневался. А он обожал тебя.

Кэтрин слегка коснулась рукой своих глаз.

— К сожалению, должна сказать, что он никогда не любил и не понимал твою мать. Он предпочитал проводить вечера, сидя у камина и читая стихи любимых поэтов, в то время как твоя мать оставалась брошенной и скучала по светской жизни. И чем меньше твой отец уделял ей внимания, тем больше она нуждалась в нем. Она делала все возможное, чтобы привлечь его.

— И потому вступила в любовную связь?

— Возможно, она смирилась с тем, что твой отец никогда не будет относиться к ней так, как она желала. И если нельзя добиться внимания от Уильяма, то, должно быть, она решила искать его на стороне. Я говорю все это тебе только для того, чтобы ты понял: помимо того что твоя мать была эгоистичной и избалованной женщиной, она к тому же была глубоко несчастной. Время от времени я задавала себе вопрос: как мать могла бросить ребенка? Правда заключалась в том, что она сама во многих отношениях была еще ребенком, и ты был отдален от нее задолго до ее побега.

— Понятно, — сказал Джейсон, не зная, что еще сказать.

— Ты действительно понял? Ты умный человек, Джейсон. Ты должен сознавать, что поступок твоей матери — скорее исключение, чем правило. Я никогда не обманывала Уильяма. И моя сестра никогда никого не предавала. Теперь ты знаешь, что и Лора всегда была верна тебе.

— Когда Лора умерла, я думал, что тоже умру. Я едва помню, что происходило в первую неделю после ее гибели. Я постоянно напивался и испытывал не печаль, а гнев. Я был в бешенстве, оттого что она умерла. В таком состоянии мне было легче переносить утрату, чем если бы я горевал, сознавая, что она покинула меня навсегда. И тогда я стал искать повод обвинить ее в том, что произошло. Чем больше я искал, тем больше находил, и когда сложил вместе все части мозаики, возникло единственное приемлемое объяснение. Теперь, когда я знаю правду, мой гнев сменился чувством вины за то, что я незаслуженно осуждал ее.

— Лора все поняла бы. Она не хотела, чтобы ты мучился.

— Как же мне не страдать? Возможно, она была бы жива, если бы…

— Ты не можешь знать это определенно. Неужели ты собираешься провести всю свою оставшуюся жизнь, глядя в прошлое, и страдать по поводу; того, что уже нельзя изменить? Лора хотела бы, чтобы ты был счастлив, Джейсон. Ты должен перестать винить себя и оставить ее в покое.

Он проглотил подступивший к горлу ком.

— Понимаю.

— Ты не думаешь, что если бы ты избавился от гнетущих тебя мыслей, то мог бы найти свое счастье с Оливией? Я считаю, что, сбежав, она поступила неправильно, но неужели ты не можешь простить ее?

— Я уже простил ее. Она не первая и не последняя невеста, которую мучают сомнения накануне свадьбы. И мое поведение доказывает, что у нее была причина для побега.

— Она понимает, почему ты вел себя так. Ома любит тебя.

— Я тоже люблю ее.

Эти слова были сказаны удивительно легко. Он давно признался себе в своих чувствах, но впервые сказал об этом вслух.

— Я люблю Оливию, — повторил он, изумляясь, как свободно эти слова слетают с его губ. — Я люблю ее так сильно, и это чувство переполняет меня так, что порой я едва сдерживаюсь. Я понял это, когда она уехала с Чарлзом, хотя и раньше испытывал это чувство.

— Тогда что ты здесь делаешь? Почему ты не скажешь ей о своей любви? Она ужасно страдает после твоего отъезда.

— Приятно сознавать, что я не единственный, кто страдает, — сказал Джейсон. — Но я не тот, кого она желает. Она мечтает о совершенном мужчине, как в одном из ее романов. Я не раз причинял ей боль и вызывал разочарование. Если я люблю ее, следует ли мне предоставить ей свободу? Она еще ни разу не принимала участия в светском сезоне. Может быть, она найдет себе более подходящего мужчину.

— А этот мужчина сможет любить ее так, как ты? Я тоже читала некоторые из этих романов, и в них главный герой всегда обладает одной характерной особенностью.

Джейсон не мог предположить, что она имела в виду. Он хотел спросить «Какой особенностью?», и его губы сложились, чтобы произнести этот вопрос, но звука не последовало.

— Он любит героиню, каким бы ни было его прошлое и настоящее, надеясь, что однажды они будут вместе.

Кэтрин похлопала его по руке.

— Я пойду в дом проведать Эдварда. Почему бы тебе не прогуляться и не подумать над тем, что я сказала. Может быть, ты в конце концов перестанешь подолгу задерживаться здесь; пора уже успокоиться.

Джейсон задумался над словами Кэтрин. Если то, что она сказала о героях романов, правда, то он тоже мог бы сделать Ливви счастливой. Нет такого человека, который любил бы ее и нуждался в ней так, как он.

Он стоял перед могилой матери. Ему трудно было освободиться от негодования и обиды. Эти чувства долгое время оставались неотъемлемой частью его состояния, и он не представлял, как можно существовать без них. Однако он должен попытаться.

Он опустился на колени и провел ладонью по выгравированным буквам. Кристина Траерн. Это было имя его матери, но сама личность для него являлась незнакомкой, сделавшей в свое время неправильный выбор. Он подумал об Эдварде и о той радости, которую доставлял его сын. О даре любви. Его мать не знала, что такое любовь, и он жалел ее за это.

Он прислонился лбом к холодному камню.

— Упокойся с миром, мама.

Прощание с другой могилой было легче в некотором отношении, но труднее в другом. Он долго стоял перед надгробным камнем покойной жены, пытаясь найти подходящие слова. Наконец высказал то, что было у него на душе:

— Я очень сожалею, Лора. Очень, очень сожалею. — Он живо представил ее улыбающееся лицо. — Мне жаль, что я разочаровал тебя. Ты должна была знать, что; можешь прийти ко мне с любой проблемой. Вероятно, ты порадовалась бы, наблюдая за мной и Эдвардом в последние годы. Я был ужасным глупцом. И ты была бы первой, кто сказал мне об этом, не так ли?

Он ощутил слезы, катившиеся по его щекам, но не заботился о том, чтобы вытереть их.

— Боже, как я тоскую по тебе, Лора, и всегда буду тосковать.

Он прижался губами к своей ладони, затем приложил ее к выгравированному на камне имени.

— Я не знаю, как ты сделала это, — прошептал он, — но благодарю за то, что ты послала мне Ливви. Эдвард и я будем любить ее.

Сегодня последний день, когда она плачет, сказала себе Оливия, глядя в окно на дождь, соответствующий ее настроению. Завтра будет ровно месяц, с тех пор как от Джейсона не было ни слова, и она решила отказаться проливать слезы по этому поводу. Завтра она запрет свое сердце на замок, выбросит ключ и порвет все рисунки с его изображением.

Завтра она перестанет думать о нем и вернется к прежней жизни.

Это не означало, что она готова отказаться от своего намерения удачно выйти замуж, удовлетворив тем самым романтическое желание подобно тому, как это происходило в романах. Правда, теперь она едва ли найдет подходящих героев. Даже если они будут совершенными, они не смогут сравниться с Джейсоном.

Поскольку она не нашла соответствующую книгу, Ливви начала писать свою. Она полностью погрузилась в работу, и то, что получилось у нее, не походило ни на один прочитанный ею роман. В ней не было ни привидений, ни древних проклятий, ни лесов с неведомыми страшными зверями. Это была история о приключении простой девушки, ставшей героиней романа.

Проблема заключалась в окончании. Ей не хватило смелости написать, как принято, что все закончилось торжеством великой страсти. Она не могла придумать, каким образом любовники преодолеют несокрушимые препятствия.

Она никогда прежде не подвергала сомнению свои романы и считала, что любовь способна преодолеть все барьеры и расчистить путь для счастливого окончания. Испытав сама любовь и страсть, Оливия поняла, что любовь ослепляет, не позволяет увидеть препятствия, которые реально стоят на твоем пути, покаты не натолкнешься на одно из них и не сможешь обойти его.

Ее героиня испытала радость, найдя своего героя, и теперь Ливви хотела сделать так, чтобы они страдали, как страдала она. Она пыталась придумать счастливый конец для них, действительно пыталась, но неизменно один из героев умирал. Она не могла представить счастливый конец для них, поскольку не видела его для себя.

Возможно, Джейсон был прав, когда сказал, что любовь пагубна, как война. Она всегда считала, что приключенческие романы должны иметь счастливый конец, и потому не могла понять привлекательность такой трагедии, как «Ромео и Джульетта». Однако теперь она была вынуждена признать, что трагедия обладает не менее притягательной силой. Речь идет не только о ней, хотя она чувствовала себя подобно героине, принявшей участие в азартной игре в любовь Показавшейся проигравшей.

Но даже если кто-то выйдет победителем, это не гарантирует продолжительного счастья. Тысячи непредвиденных обстоятельств могут помешать этому. Ливви не рассчитывала выйти победительницей и тем более не надеялась на счастливый конец. Джейсон не вернется. Теперь она окончательно поняла это. Все его разговоры об отсрочке бракосочетания до тех пор, пока они оба будут уверены, что действительно хотят этого, так и остались только разговорами.

Тетя Кейт ездила проведать Джейсона и убедиться, что с Эдвардом все в порядке, однако она уже вернулась в Лондон, а Джейсон так и не появился.

Подумав об Эдварде, Ливви заплакала. Она не могла забыть, как Джейсон тащил Эдварда в карету, уезжая месяц назад в свой замок, а маленький мальчик брыкался и сопротивлялся, призывая на помощь маму Ливви. С некоторых пор он стал называть ее так…

Она прижала руку к груди, стараясь унять боль, которая, казалось, никогда не пройдет. Все уверяли ее, что со временем она почувствует себя лучше, но пока боль нисколько не утихла.

Ливви полагала, что теперь Эдвард навсегда останется единственным ребенком, а она мечтала дать ему братьев и сестер. Сожалея о том, что у нее с Джексоном никогда не будет детей, Ливви опустилась на пол и разрыдалась, чувствуя, что ее сердце готово разорваться.

В этот момент ей показалось, что она слышит голос Джейсона, произносящего ее имя, однако сказала себе, что глупо так думать.

Затем она почувствовала руку на своем плече.

Ливви подняла голову и сквозь слезы увидела склонившегося над ней Джейсона.

— Ты действительно здесь, или мне это только кажется? — прошептала она.

— Это действительно я, милая.

Ее сердце гулко забилось в груди. Она мечтала увидеть его в Уэстон-Мэноре, но сейчас, когда он появился здесь, она не имела ни малейшего представления, что делать. Ливви медленно поднялась на ноги.

— Что ты делаешь здесь?

— Разве мужчина не может навестить свою невесту без определенного предлога?

— Я не считала, что мы все еще помолвлены, — сухо сказала она. — От тебя долго не было вестей, и я решила, что ты передумал.

Он покачал головой:

— Нет. Просто я хотел дать тебе время подумать, однако понял, что это было ошибкой.

— Что ты имеешь в виду?

— Я много размышлял после того, как уехал отсюда.

— О Лоре?

— Да, отчасти, но…

Ливви опустила голову, опасаясь, что он увидит слезы в ее глазах. Потому что она любила его, а он намеревался сказать ей, что все еще любит Лору.

— Подожди. У меня есть кое-что для тебя.

Она подошла к письменному столу и достала из ящика тонкую тетрадь в кожаной обложке.

— Я хотела отдать тебе это раньше, — сказала она, протягивая ему тетрадь, — но так и не смогла.

— Дневник Лоры?

— Да, я могу оставить тебя одного, если хочешь почитать его.

Он подошел к ее письменному столу и положил дневник назад в ящик, из которого она достала его.

— Пусть он хранится у тебя. Я не буду читать его.

— Почему?

— Эти записи имеют личный характер. Я не намерен осуждать тебя за то, что ты читала их, но Лора явно не собиралась показывать мне то, что писала. — Джейсон задумался на мгновение. — В каждом браке есть положительные и отрицательные моменты, — пояснил он, — ив этом дневнике Лора выражала то, что чувствовала, не беспокоясь, что когда-нибудь он будет найден кем-то. Я поступил недостойно, усомнившись в ее верности, но я не стану предавать ее память, пытаясь узнать ее тайные откровения. Есть и другая, более важная причина, почему я не буду читать дневник Лоры. Теперь, избавившись от ужасных подозрений, я могу вспоминать счастливые времена, которые провел с ней. Но одних только воспоминаний недостаточно, чтобы поддерживать мужчину, чтобы заполнить пустоту в его сердце и помочь ему двигаться вперед, от прошлого в будущее. — Он взял ее за руки. — Лора — это мое прошлое, а ты мое будущее, Ливви. У меня нет необходимости читать дневник Лоры и оживлять старые воспоминания, потому что я хочу иметь новые воспоминания с тобой. Я люблю тебя, Ливви. Я понял это, когда ты сбежала с Чарлзом, однако это чувство зародилось во мне с самого начала. Я был слишком глуп и боялся признаться самому себе в этом. Я не хотел рисковать и снова остаться с разбитым сердцем. Я знаю, что любовь всегда связана с болью и риском потери, но я понял также, что гораздо хуже прожить оставшуюся жизнь без тебя. Скажи мне, что еще не поздно. Скажи, что ты выйдешь замуж за меня.

Ливви поняла: предполагается, что теперь она должна обнять его, сказать, что любит и не может жить без него, поцеловать и ответить — да.

— Я хочу, но не могу.

Джейсон долго молчал.

— Твои чувства ко мне изменились? — спросил он наконец.

— Нет! Я люблю тебя, но я боюсь.

— Чего?

— Я боюсь всего: тебя, себя, нас! — Она удрученно вздохнула и вытерла слезы. — Что, если мы все испортим опять?

— Тогда мы снова все исправим.

— Но если между нами возникало столько проблем и недоразумений, не означает ли это, что нам нельзя быть вместе? Возможно ли, чтобы любовь была лишена неприятностей?

— Думаю, ты лучше кого бы то ни было знаешь, что истинная любовь никогда не протекает гладко.

— Кроме того, меня беспокоит твоя ужасная привычка, — сказала Ливви, содрогнувшись.

— Какая? Цитирование Шекспира?

Оливия кивнула и заплакала так, что рыдания сотрясали все ее тело.

Джейсон заключил ее в свои объятия.

— Н… не с… смейся надо мной, — сказала она, заикаясь.

— Я и не думал смеяться, — уверил он ее, похлопывая по спине.

— Но ты улыбаешься. Я чувствую это по твоему голосу. — Ливви слегка отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо. — Это вовсе не смешно. Постоянное цитирование Шекспира — это недостаток, с которым мне трудно смириться. Тем не менее твои недостатки делают тебя еще более привлекательным.

Уголки губ Джейсона слегка дернулись.

— Это довольно огорчительно?

— Что именно?

— То, что я имею недостатки. Не могу припомнить, чтобы кто-нибудь говорил мне об этом раньше.

— Разумеется, у тебя есть недостатки. Никто не лишен их. Никто не является совершенством. О!

Справедливость этих слов внезапно поразила ее.

— Верно. — Джейсон кивнул. — Никто из нас не является безупречным. Жизнь тоже несовершенна, как и любовь. Иначе все это было бы довольно скучным. Представь себе, что во всех романах двое встречаются, влюбляются, женятся и потом прекрасно живут.

— Это звучит довольно мрачно, — согласилась она.

— Я знаю, что не являюсь героем, какого ты рисовала в своем воображении, но этот мужчина не нуждался бы так в тебе, как я. Я понимаю, что герой обычно спасает девушку в затруднительном положении, но в нашем случае это ты спасла меня. Я люблю тебя, Оливия Джейн Уэстон, и если ты согласна выйти замуж за меня, я обещаю тебе жизнь, полную приключений.

— В таком случае как я могу отказаться?

— Значит, ты выйдешь за меня?

— Только если ты согласишься запереть дверь, — сказала Ливви с озорным блеском в глазах.

Джейсон мгновенно запер дверь и повалил Ливви на кровать. Они поспешно сорвали одежду друг с друга, горя страстным желанием.

Склонившись над Ливви, Джейсон обхватил ладонями ее лицо.

— Я люблю тебя, — сказал он, поглаживая ее щеки. — Ты мое счастье.

Затем он страстно поцеловал ее, ничего больше не говоря. Им не нужны были слова. Они объяснялись на языке любовников со времен сотворения мира. Стоны и прерывистое дыхание, вздохи и крики, нежные и грубые ласки, объятия до синяков — все смешалось, когда они изучали друг друга, любили друг друга, возносились к небесам и вместе падали, обессиленные.

Насытившись, они продолжали лежать, обнявшись.

Наконец Оливия нарушила тишину.

— Джейсон?

— Что? — пробормотал он.

— Ты солгал мне. Ты сказал, что в жизни нет ничего совершенного. После того что было сейчас, я не согласна с тобой.

— Но это нельзя назвать совершенством, милая.

— Почему?

Лицо ее приняло обеспокоенное выражение.

Он поцеловал ее в кончик носа.

— Потому что это гораздо лучше.

 

Эпилог

Хвала Юпитеру и моим звездам!

Тут имеется, однако же, приписка.

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Пять месяцев спустя

Ливви взобралась на приставную лестницу и сияла оставшиеся книги с полки, после чего быстро спустилась вниз. Джейсон будет сердиться, если застанет ее занимающейся тем, что он называл «деятельностью, требующей значительных усилий». Она похлопала себя по вздувшемуся животу и в ответ почувствовала энергичный толчок. Это ощущение наполнило радостью ее сердце.

В библиотеку вошел Джейсон и застонал, увидев ее стоящей возле лестницы с кипой книг в руках.

— Ради Бога, скажи, что ты не сама спустила эти книги, — взмолился он, подойдя к ней и принимая их у нее.

Он отложил книги и притянул Ливви к своей груди, обняв ее и их ребенка. Он опустил голову, коснувшись подбородком плеча жены.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не занималась деятельностью, требующей значительных усилий? — проворчал он, слегка прикусив мочку ее уха.

Ливви прижалась к нему.

— Насколько я помню, сегодня утром мы оба занимались деятельностью, требующей больших физических усилий, и ты не выражал недовольства.

— Это другое дело.

Он прижался губами к изгибу ее шеи.

Она затрепетала в ответ.

— Как же так?

— Врач уверил меня, что небольшая нагрузка не повредит ни тебе, ни ребенку. Однако это не означает, что ты можешь залезать на лестницу.

— Ты не должен так нянчиться со мной в течение следующих четырех месяцев. Иначе я сойду с ума.

— Мне доставляет удовольствие заботиться о тебе.

Интонация его голоса была весьма убедительной.

— Ты невозможный человек, — проворчала она. — Но я тем не менее люблю тебя.

— Но не так, как я тебя, — настоятельно сказал Джейсон, поворачивая ее к себе лицом. Затем приложил ладонь к ее щеке и погладил большим пальцем, — Ты очень красивая, — прошептал он. — Ты очень дорога мне.

Ливви почувствовала, что глаза ее наполнились слезами, что случалось довольно часто в последнее время. В этом отношении она ничем не отличалась от женщин семьи Уэстон, которые традиционно становились слезливыми в состоянии беременности.

Ливви прильнула к Джейсону и прижалась щекой к» его груди, слушая биение сердца.

— Я люблю тебя.

Независимо от того, сколько раз она повторяла эти слова, они не казались ей банальными. Они всегда были уместными.

— Я тоже люблю тебя, милая. — Он поцеловал ее в губы. — Говер сказал, что ты хотела видеть меня. Ты залезла на лестницу, потому что тебе потребовалась активная физическая деятельность? Может быть, мне следует запереть дверь?

Как всегда, ей достаточно было взглянуть на него, чтобы испытать желание, однако она покачала головой:

— Нет пока. Я нашла кое-что и хочу показать тебе. Вот, смотри.

Ливви потянула его к небольшому письменному столу, где лежал тонкий листок бумаги, сделавшийся хрупким и выцветшим от времени, но вполне сохранившийся для документа четырехсотлетней давности. Она наблюдала, как Джейсон медленно разбирал витиеватый почерк. Закончив, он поднял голову, ничего не говоря.

Ливви понимала его чувство. Она несколько раз прочитала это письмо, написанное сыном Рослинн одному из его дядей, и едва могла поверить тому, что в нем содержалось. Рослинн не разбилась насмерть, а покинула замок через убежище священника, примыкающее к древней часовне. Она пешком добралась до Хаверфордуэста, решив проведать своих родственников и по возможности оказать кому-нибудь медицинскую помощь. Стражники рассказали ей об одном заключенном, который в течение нескольких дней находился между жизнью и смертью. Придя, чтобы полечить его, Рослинн расплакалась от радости, увидев, что сэр Филипп жив. Она ухаживала за ним, и когда он поправился, они сбежали в его фамильный дом в Херефордшире, где создали свою семью и жили долго и счастливо.

— Ты понимаешь, что это значит? — спросила Ливви.

Джейсон в этот момент снова читал письмо и, услышав ее голос, поднял голову.

— Нет. И что же это значит?

— Это доказывает, что счастливые окончания действительно бывают.

Джейсон притянул Ливви в свои объятия и поцеловал ее.

— Но я и без того понял это, любовь моя. Я чувствую это каждый раз, когда смотрю на тебя.