Стоукс высовывался из ближайшего к двери окна; в правой руке у него был мушкет, в левой – зажженный фонарь.

– Так это сам барон Милборн? – Голос Стоукса был отвратителен. – А я-то думал, что за грабители забрались ко мне в дом? Подождите, барон, у меня тут кое-что для вас есть.

Он бросил вниз какой-то листок, и Чарльз, нагнувшись, подобрал его.

– Что это? – удивленно спросил он.

Мрачный хохот огласил тихую дорсетскую ночь.

– Возьмите с собой и увидите. А теперь убирайтесь с моей земли и никогда больше не возвращайтесь!

Прогремел выстрел, пуля прожужжала у них над головами. Прежде чем Стоукс сумел справиться с отдачей мушкета, Чарльз потянул Фрэнсис прочь, засунув бумагу себе под рубашку. Они пробежали по запущенному саду, путаясь в высокой траве, перелезли через заднюю ограду и помчались к лесу.

– Куда мы так бежим? – с трудом переводя дыхание, спросила Фрэнсис. – Он же не собирался преследовать нас.

Но Чарльз тащил ее все дальше по болоту, приминая ногами мхи и папоротник.

– Кто знает, что у него на уме? Я не желаю больше подвергать тебя опасности.

Только благополучно добравшись до леса, они остановились и прислушались. Вокруг не раздавалось никаких звуков, кроме их тяжелого дыхания, да откуда-то издали доносилось пение соловья.

Фрэнсис вдруг ощутила небывалый прилив сил. Обхватив Чарльза за плечи, она прижалась губами к его губам с неистовой страстью, обостренной пережитой опасностью и напряжением. Чарльз, по-видимому, испытывал то же самое – судя по тому, как жадно он отвечал на ее поцелуи.

– Я хочу, чтобы ты взял меня! – прошептала она. – Прямо здесь и сейчас!

Ее неожиданное требование изумило Чарльза.

Неужели это та самая женщина, которая была так холодна сегодня ночью в мягкой чистой постели? Неужели она всерьез предпочитает отдаваться ему в лесу, под открытым небом?

А впрочем, какая разница? Разве сам он не испытывал сейчас непереносимого желания, разве не был готов на все, лишь бы обладать ею? Он жаждал эту женщину, эту гибкую и обольстительную лесную нимфу, и разве не естественно, что ей хотелось предаться любви в своей родной стихии?

Дрожащими пальцами Фрэнсис принялась расстегивать его пуговицы, сняла камзол и, расхохотавшись, бросила его прочь.

– Эй, подожди! Я никогда не найду свой камзол в этой темноте!

– Ну и прекрасно.

Ее смех разносился по лесу – чистый и звонкий, как пение соловья. Она расстегнула ворот его рубашки и тоже отшвырнула ее. Когда она стягивала с него рубашку, выпала бумага, которую бросил им Стоукс. Но Чарльз не обратил на это никакого внимания, поскольку в этот момент Фрэнсис нагнулась, чтобы прижаться губами к его плечу. Шелк ее мягких губ спутал все его мысли, он уже не мог рассуждать разумно. Когда она расстегивала пуговицы своей блузки, Чарльз сорвал с себя оставшуюся одежду с такой стремительностью, с какой обрушивается с высоты сокол. Разгоряченный страстью, он хотел схватить ее, но Фрэнсис ловко увернулась.

– Еще рано, – усмехнулась она и принялась нарочито медленно стягивать с себя чулок.

Сгорая от нетерпения, Чарльз смотрел, как за чулками последовала юбка, блузка повисла на кусте, напоминая белую сову, и наконец его глазам открылось ее восхитительное тело.

Белый жар вожделения ослепил Чарльза, он не видел ничего вокруг, кроме этого тела, мерцающего в струе лунного света. Они стояли друг против друга совершенно обнаженные, но, стоило Чарльзу сделать движение в ее сторону, Фрэнсис отстранялась.

– Я не могу больше ждать ни одной секунды! – простонал он. – Черт побери, если ты сейчас же не подойдешь ко мне, пеняй на себя!

– И не подумаю! – дерзко бросила она, вытащила из волос шпильки, и непокорные черные локоны заструились по ее плечам. – Ты должен поймать меня, Шикра. А впрочем, нет. Ты будешь моим соколом. Иди сюда!

Фрэнсис повелительным жестом вытянула руку вперед ладонью кверху, словно Чарльз был птицей, которую звали домой. Она знала, что Чарльз не обидится: он прекрасно понимал, что сокольничий служит птице так же, как птица служит своему хозяину. Эта пара связана самыми прочными узами, и Фрэнсис хотела установить между ними такую же связь. В ее сердце пылал яростный огонь, она твердо решила, что сегодня сломает последний барьер, разделяющий их, и скажет ему о своей любви.

С еле слышным стоном она раскрыла Чарльзу свои объятия, и он крепко прижал ее к себе. Их тела слились, они словно бы стали единым существом и опустились на землю, не разнимая губ. Фрэнсис оказалась наверху, ее волосы закрыли его лицо. Откинув голову, Чарльз сжал руками ее бедра и вонзился в эту податливую плоть, ощущая непередаваемое блаженство.

А Фрэнсис казалось, что ее уносит сильный ветер. Жаркая дрожь пробегала по ее телу с каждым его движением, с каждым толчком. Неожиданно она почувствовала себя такой свободной, какой не была никогда в жизни.

– Чарльз, я люблю тебя! – воскликнула она ликуя. – Клянусь, люблю тебя…

Услышав эти слова, он приподнялся, лицо его осветилось радостью. Не разрывая их единения, он перевернул ее на спину, и Фрэнсис засмеялась, выгнувшись и вовлекая его еще глубже в себя. Поддразнивая его, она сделала вид, что борется, и они покатились по влажной траве, пока Фрэнсис снова не задержалась наверху.

Они двигались все быстрее в едином ритме, в головокружительном полете и одновременно достигли пика наслаждения. Фрэнсис не выдержала и закричала от переполнявших ее чувств. «Господи, сделай так, чтобы мы сейчас зачали ребенка!» – молча молилась она, веря, что это будет лучшим подарком для мужчины, которого любила.

Чарльз лежал на голой земле, потрясенный, опустошенный и совершенно счастливый. Фрэнсис любит его! Она сказала это с таким убеждением, что он сразу поверил ей. Да и как можно было не поверить, глядя в ее глаза, полные страсти? Она отдалась ему здесь, на болоте, с таким самозабвением, что стоило ему вспомнить об этом, как он снова испытывал возбуждение.

Правда, теперь он знал, что эта женщина всегда сама будет выбирать время и место… Ну что ж, это стоило того, чтобы дожидаться. И все-таки Фрэнсис не переставала изумлять его. Будь он проклят, если рискнет явиться домой совершенно голым, потому что его жена раскидала одежду куда попало! Она оказалась еще более дикой и необузданной, чем он мог предполагать. Ну какая женщина предпочтет заниматься любовью в лесу или на болоте, а не в спальне на мягкой пуховой постели?!

В первый раз его чувства приличия были задеты, но, если говорить правду, он так хотел обладать ею, что ему уже было все равно, где это произойдет. Ибо в момент наивысшего восторга Фрэнсис произнесла слова, которые он так давно хотел услышать. Когда она призналась, что любит его, он ощутил волшебство и был готов на все, чтобы вновь испытать это счастье.

– Готов на все? – поинтересовалась Фрэнсис, склонившись над ним, так что ее волосы защекотали ему щеку. – В самом деле на все?

Чарльз удивленно воззрился на нее, поскольку не заметил, что произнес последние слова вслух. Но, так или иначе, отказываться от этих слов он не собирался.

– Люби меня всегда так, как сейчас, Фрэнсис, и я дам тебе все, что ты захочешь.

– Все? – неожиданно серьезно спросила она.

– Все, – поклялся Чарльз, полный решимости удовлетворить любое ее желание.

– Тогда дай мне детей, Шикра! – воскликнула Фрэнсис, схватив его за руки. – Я хочу иметь дюжину детей и хочу растить их в Морли. А если я не смогу родить всю дюжину, то возьму сирот, обездоленных, чтобы они вместе с нашими детьми заполняли дом смехом и радостью, которых мне так не хватало в детстве. Ты согласен?

Если Чарльз и удивился, то не подал виду.

– Я с радостью приму участие в этой операции, – торжественно заявил он. – Ну а что касается того, как нам вышвырнуть из дома этого негодяя… Покажи-ка мне, какие бумаги ты нашла.

Слова Чарльза вернули Фрэнсис к земным заботам. Она внезапно почувствовала, что страшно замерзла, лежа на влажной от ночного тумана траве, и вспомнила, что одежда их валяется неизвестно где. Боже, неужели она способна на такие безумства?!

– Подожди минутку, – смущенно пробормотала Фрэнсис, – я сейчас все соберу.

Она отправилась разыскивать части туалета в зарослях деревьев и в папоротнике, а вернувшись, начала разбираться, что у них есть.

– Вот твои штаны и камзол. – Фрэнсис бросила все это ему на колени, а сама поспешно надела блузку и юбку.

– Слава богу, мешочек с письмами отца цел. Где-то я потеряла твою рубашку, но сейчас найду. Никуда не ходи. Держу пари, что знаю, где она.

Вскоре Фрэнсис вернулась с его рубашкой и листком бумаги в руке.

– Мы совсем забыли о письме, которое передал Стоукс. Ты его так и не прочел.

Она вертела бумагу, надеясь разобрать в темноте, что там написано, но безуспешно.

– Наверное, это предупреждение, чтобы мы не появлялись в его владениях. – Чарльз протянул руку за письмом, наклонился над ним, стараясь разобрать имя отправителя, и внезапно напрягся. – Святой боже!

Сердце Фрэнсис тревожно забилось, когда она услышала его возглас.

– Что случилось?

Ничего не ответив ей, Чарльз сломал печать, прочитал письмо и отбросил его в сторону.

– Проклятье!

В голосе прозвучала такая злоба, какой Фрэнсис никогда еще не слышала. Она нерешительно взяла письмо и шагнула на освещенное луной место. Слова, написанные явно женской рукой, прочесть было нетрудно.

«Мой дорогой Чарльз», – так начиналось письмо. Стараясь не обращать внимания на леденящий страх, проникший в душу, Фрэнсис читала дальше: «Теперь, когда испанцы вот-вот завоюют Англию, ничто не сможет помешать нам соединиться, мой возлюбленный. Мы наконец-то станем мужем и женой, и обещаю, что обеспечу тебе высокое положение при дворе Его Величества. Скоро наши мечты осуществятся, любовь моя…»

Чувствуя, что у нее слабеют колени, Фрэнсис перевернула страницу, чтобы найти подпись. Впрочем, ей и так было ясно, кто автор этого письма. Инес дель Кальвадос.

Фрэнсис стояла, бессмысленно глядя на острые, четкие буквы подписи, не в силах вымолвить ни слова. Второй раз в своей жизни она влюбилась в мужчину, который был связан с другой женщиной!

– Надеюсь, ты понимаешь, что это ничего не значит? – с горечью произнес Чарльз. – Ты ведь не веришь, что я могу бросить тебя ради нее?

– Конечно, я верю тебе, Чарльз! – воскликнула в смятении Фрэнсис. – Но разве ты не понимаешь? Она связана со Стоуксом! Иначе почему именно он передал тебе ее письмо? Я и раньше подозревала, что Стоукс – испанский шпион, а теперь совершенно ясно, почему он ничего не боится… Чарльз, если Испания завоюет Англию, эти люди ни за что не оставят тебя в покое!

– Но Испания не завоюет Англию. Мы будем сражаться с ними и победим.

– Если бы это зависело от меня, мы бы непременно победили, – мрачно пробормотала Фрэнсис, потуже затягивая корсаж. – Так или иначе я намерена немедленно приступить к своим обязанностям.