Приехав из Одессы, начальник Люстдорфского пограничного поста Кудряшев долго сидел у моря. День выдался на редкость ясный, теплый. А ведь было начало зимы.

Где-то стороной прошел шторм, и волны набегали на берег, оставляя на песке пузырящиеся влажные пятна.

Федор расстегнул ворот френча и, пересыпая с ладони на ладонь отшлифованные морем камешки, обдумывал поручение Никитина.

«Теперь каждую ночь следи за Карлом Фишером Лично сам следи! - приказал Никитин. - У него могут быть «гости». Понял?»

Больше на эту тему председатель Губчека не говорил, и, зная уже немного его характер, Кудряшев не спрашивал подробностей. Конечно, Никитину известно многое такое, о чем начальнику поста и не положено знать Придется с сегодняшней ночи сидеть у Фишера

«Сидеть у Фишера» означало: незамеченным пробраться ночью к окраине Люстдорфа, обойти сливовый сад, заползти под мостик, схорониться там и наблюдать за домом председателя поселкового совета.

Так Кудряшев и сделал.

Рано утром, ругая излишнюю подозрительность Никитина и разминая затекшие колени, он осторожно, чтобы никто не заметил, выбрался из-под мостика.

Над Люстдорфом бежали тучи, будто и не было вчера ясного синего неба и солнца. С моря доносился гул прибоя.

Выйдя на главную улицу, начальник поста нос к носу столкнулся с Фишером.

- Ты откуда? - воскликнул Фишер и, оглядев пограничника, хитро подмигнул: - К барышне гулял?

Федор посмотрел на свои испачканные в грязи сапоги и тоже улыбнулся.

- А разве грех погулять? Ты уж, пожалуйста, никому не говори.

- Гут, хорошо, я есть само молчание, - ответил немец, оглядываясь. - Я ходил к тебе, у меня есть важное дело. Я зайду к тебе через тридцать минут.

Они пожали друг другу руки и разошлись «Негоже получилось: я за «им слежу, а он ко мне ходил, - подумал с досадой Кудряшев. - Но когда же он вышел из дому? Не мог я его просмотреть - глаз не сомкнул. Не ночевал он дома».

Подозрение, высказанное Никитиным, укрепилось. Но Фишер, в самом деле, явился ровно через полчаса.

- Я имею совершенно колоссальную новость! - Немец подозрительно посмотрел на дверь.

- Говори, Карл, не бойся, никто нас не услышит.

Фишер перегнулся через стол и, обдавая Кудряшева запахом чеснока, быстро зашептал:

- Я сегодня не ночевал дома. Я знаю, кто в августе месяце прятал пассажира Антоса Одноглазого и кто помогал убегать дезертиру Вавилову. Вавилов есть сейчас матрос у Антос Одноглазый.

- Ну-ну, говори, - торопил Кудряшев. - Кто это?

- Колониста Мерца знаешь?

- Который вчера уехал в Херсон?

- Он самый, - кивнул Фишер,

- А кто тебе сказал?

- Батрак его - Франц Кольбер. У Франца вечером был праздник - серебряная свадьба. Почему ты не пришел? Нехорошо сделал… Франц выпил вина и говорил мне всю правду. Он боится, ты будешь сильно наказывать…

Кудряшев прикинулся изумленным:

- Да не может быть?!

А про себя с облегчением подумал: «Молодец Вавилов - добился-таки своего».

- И еще знаешь что, - продолжал Фишер, - Мерц брал у меня в августе ломик - он свой упустил в колодец, - и вчера я попросил вернуть его. А он сказал: «Я и твой потерял». Наверное, он убил тогда красноармейца Самсонова…

- …Если бы Фишер был действительно замешан в это дело, тогда бы он не стал мне всё это рассказывать, зачем ему это? - заключил Кудряшев свое сообщение Никитину.

- Затем, чтобы отвести от себя подозрения и втереться к тебе в доверие, - ответил Никитин. - Ну что ж, хорошо. Пусть он думает, будто мы ему абсолютно доверяем. Ты правильно сделал, что сразу приехал сюда.