Никитин принял Ермакова и Макара Фаддеевича вне очереди, хотя они и пришли на полчаса раньше назначенного срока.

- Я вас вызвал вот по какому поводу, - сказал он, передавая Ермакову и Репьеву протокол допроса Орехова-Петрюка. - Вот они, какие дела! - произнес Никитин, выждав, пока Ермаков и Репьев прочитали до конца густо исписанные листки. - Как видите, сия птица эсеровской породы. Пела она и по английским и по американским нотам, а тихий часовщик Борисов - явный резидент английской разведки. Давно работает в России, правда, с перерывом. Судя по времени установления его связи с Ореховым-Петрюком и открытию мастерской на Греческом базаре, это именно его и высадил в августе Антос Одноглазый у Люстдорфа.

Никитин открыл табакерку, вытряхнул на обрывок газеты несколько крупинок махорки.

- Андрей Романович, подсыпь-ка мне твоего табачку.

Ермаков достал кисет.

- Докатились эсеры до ручки: заодно с бандитами и шпионами!

- Им нечего было и докатываться, они со дня рождения враги народа, - вступил в разговор Репьев.

- Вот именно, - поддакнул Никитин, свертывая «козью ножку». - А поддельными документами этого типчика снабдил в Ростове Чириков.

- Ну, а какая им выгода, если бы потонула «Волга»? - спросил Андрей.

- Очень даже большая выгода: «Волга» привезла машины - это раз, порт закупорила бы надолго - два. И сам пароход - тоже не мелочь. К тому же борисовы, петрюки-ореховы да антосы с лимончиками не только в Одессе орудуют. Врагов у Советской республики кругом пруд пруди. Успевай поворачиваться! Нам спать некогда. Нельзя нам спать! Уснешь - обскачут, обскачут - сожрут! Они хотят, чтобы Советская республика подольше сил не набрала. О новой интервенции помышляют. Мечтают о ней, готовятся. Ты подумай-ка, чего английские капиталисты у нас в России лишились, всякие нобели и детердинги. Английские буржуи спят и видят Баку - так и пишут в своих газетах, не стесняясь: «Если, - говорят, - нефть - королева, то Баку - ее трон».

- Не видать им этого трона, как своих ушей! - сказал Ермаков.

- И я так думаю, - сказал Никитин. - Мы все в этом уверены, а английские капиталисты мечтают, и французские, и американские… Знаете, кого американцы нам сюда во главе своей АРА прислали? Мистера Уайта, личного друга Гувера, а Гувер до Октябрьской революции владел в России акциями одиннадцати нефтяных компаний. Вот она, помощь голодающим!… Не зря Владимир Ильич говорил, что на каждом долларе - ком грязи и следы крови. Уайту мы вежливо предложили срочно закончить дела и убираться восвояси в Америку - хватит, пошпионил, улик достаточно, только что за руку не поймали. Он и не упирался даже - рыло в пуху! - Никитин задумался. - Такие вот дела… Орехова-Петрюка с его эсеровской бандой мы взяли, а с их английским хозяином возни будет, видно, побольше. Этот Борисов, судя по всему, - шпион первого класса. Протянул свою сеть от Одессы до Крыма. Вчера его агентов арестовали в Севастополе…

- Недаром его сюда Сидней Рейли прислал, - сказал Репьев.

- Да, уж не зря, - согласился Никитин. И обратился к Ермакову с неожиданным вопросом: - Сколько еще времени простоят лунные ночи?

- Завтра последняя, - ответил Ермаков.

- Насчет ремонта «Валюты» всем известно?

- В порту наверняка все знают.

- Раз в порту, значит, во всей Одессе, - усмехнулся Никитин. - Беспроволочный телеграф! А как твои альбатросы, научились быстрее перебирать шкоты и фалы?

- Я считаю, что да.

- Точно! - подтвердил Репьев. - Он замучил команду парусными учениями.

- Если бы меня мучили только парусами, я был бы самый счастливый человек, - рассмеялся Никитин. - Ну-ка, подвигайтесь ближе.

Ермаков и Репьев склонились над столом, где лежала карта Одесского района.

Никитин вооружился карандашом.

- Я полагаю, если этот англичанин Борисов - так пока будем его звать - собирается покинуть Одессу, - а после провала группы Орехова-Петрюка ему гостить у нас опасно, - то до наступления темных ночей морем удирать он не рискнет: побоится береговых постов.

- А поездом или через Днестр? - спросил Ермаков.

- Не исключено, что попытается, но о поезде и о Днестре разговор не с вами. Нас с вами сейчас интересует море, а посему следует решить, где лучше наготове держать нашу «Старую черепаху» - «Валюту». Ты не сердишься, что я ее так назвал? - улыбнулся Никитин Ермакову. - Ну и хорошо, что не сердишься. Нам даже выгодно ее прозвище: пусть антосы думают, будто она черепаха. Борисов, - конечно, если он решил бежать морем, - воспользуется услугами Антоса: имеются точные данные, что Антос работает под его началом.

Раздался резкий телефонный звонок. Никитин поднял трубку:

- Слушаю… Да. Вот видишь, прав я был. В Херсоне он и не появлялся. Да, я понял тебя, отлично понял, понял все твои намеки… Теперь не зевай!… Пришлю тебе подмогу… Репьев приедет… Завтра же приедет, ожидай… Будь здрав!…

- Куда это тебя? - шепотом спросил Андрей у Репьева.

- Не знаю! - пожал плечами Макар Фаддеевич.

- Всё идет хорошо! - сказал Никитин, снова склоняясь над картой, и, секунду помолчав, уточнил: - Пока всё идет нормально.

- Как же так, товарищ председатель, - недовольно произнес Ермаков, - Макар Фаддеевич мне на «Валюте» необходим.

- Свят, свят, какие речи слышу! - рассмеялся Никитин. - А давно ли ты говорил, что можешь управляться на «Валюте» один? Окончательно, значит, столковались. Добре, добре! - И уже серьезно добавил: - Извини, Андрей Романович, но придется суток на двое вас разлучить. Людей у нас мало, мало у нас людей. Обещали в губкоме человек десять подкинуть, да пока их нет… Так где нам лучше держать нашу «Старую черепаху»?

Во всём облике Никитина было сейчас столько твердости и уверенности в своей силе, что Андрей не мог не восхищаться им. Впервые встретив этого человека, Ермаков настроился против него. Как можно ошибиться, поверив первому впечатлению! И Репьев вовсе не «сухарь» и не склочник «себе на уме», а честный, смелый товарищ.

- Так что ты, капитан, скажешь? - озабоченно произнес Никитин. - Куда мы определим нашу шхуну? За тобой слово.

Андрей внимательно посмотрел на карту морского участка. За четыре месяца беспрерывного плавания он изучил здесь каждую мель, каждый риф, и минные поля, и изменчивые течения.

- Я бы ждал их вот здесь, - он указал пальцем на Большой Фонтан.

- Почему?

- Среднее место на выходе из Одесской бухты. Откуда ни поступят вести об Антосе, всюду можно будет попытаться его нагнать.

- А я бы их ждал на Малом Фонтане, - сказал Репьев. - Около Малого Фонтана есть выходы из катакомб. А в показаниях Орехова говорится о встрече с англичанином в катакомбах. Видно, англичанин знает катакомбы, а Яшка Лимончик в них как дома.

- Резонно, - подтвердил Никитин. - Но я считаю, что Борисов может попытаться уплыть из рыбацкого поселка на Тринадцатой станции. Вот тут, - Никитин нарисовал на карте кружочек. - Имею основание утверждать, что артельщик Тургаенко - знаете его? - тоже связан с Антосом. Недели три назад Тургаенко переправлял кого-то с берега к Антосу.

- Тем более мой вариант лучше: я перехвачу Антоса на выходе из бухты, - вставил Ермаков.

- А как тебе. сообщить? - нахмурился Никитин. - Радиостанции у тебя ведь нет.

- Ракеты достанем, - подсказал Репьев.

- Один ум хорош, три лучше! - Никитин откинулся на спинку стула. - Следовательно, на этом и порешим. Сейчас ваша задача: всячески распространять слух, будто «Валюта» выйдет из ремонта не раньше, как через месяц; ремонт продолжайте: красьте, пилите, строгайте, но… в любую секунду будьте готовы сняться с якоря.

- Есть в любую секунду быть готовым сняться с якоря! - ответил Ермаков.

Только теперь он вполне оценил план Никитина. Ведь надо же было додуматься!…

Когда Серафим Ковальчук признался в том, что никто на него не нападал, а так, только для обмана его поцарапали, и чистосердечно рассказал, как всё было на самом деле, Ермаков пришел в ярость. Не задумываясь над последствиями, он выхватил пистолет:

- Ах ты, предатель!…

- Стреляй, Альбатрос, стреляй! Туда мне, мерзавцу, и дорога! - покорно согласился боцман.

Может быть, Ермаков и в самом деле пристрелил бы Ковальчука, если бы в каюту не спустился услыхавший крик Репьев.

- О чем шумим? - спросил он спокойно. - Проверка оружия?

Андрей бросил пистолет на стол:

- Забери, а то я эту медузу прикончу.

Он не мог даже смотреть на Симу Пулемета. Желваки так и ходили у него на лице.

Макар Фаддеевич взял пистолет со стола, вложил в кобуру Ермакова.

- Ты знаешь, что он, подлец, сделал? - начал Андрей. - Лимончику нас чуть не продал за бутылку водки…

- Я не думал даже… - начал было боцман.

- Молчи! - прикрикнул Ермаков,

- А может, мы его всё-таки выслушаем, - застегивая кобуру, сказал Макар Фаддеевич.

Выслушав откровенную исповедь Ковальчука, Репьев сразу сообразил, что за предложением Лимончика скрывается какой-то коварный замысел, и настоял на том, чтобы они втроем немедля отправились в Губчека.

Никитин, не прерывая, выслушал Ермакова и боцмана и словно бы даже обрадовался всей этой истории

Андрей не поверил своим ушам, услыхав заключение председателя:

- Вы, Ковальчук, идите на шхуну и чтобы о происшествии с Лимончиком не слыхала ни одна душа А если встретите этого самого Фомина или Яшку и они вас будут спрашивать через третьих лиц, как идут дела, скажите, что всё в порядке: мотор, мол, сломан…

Боцман ушел, не чуя от счастья ног: «Поверил мне, председатель, поверил…»

- Чудак ты человек! - обратился тогда Никитин к Ермакову… - Разве можно упустить такой случай? Ковальчука пальцем не трогай - и так пережил не меньше тебя. По натуре-то ведь он честный, жизнью пожертвует, а вину свою загладит. Всё надо сделать так, как ждет Лимончик. Не всерьез, конечно. Пусть товарищ Ливанов сделает вид, будто мотор сломался. Понятная география?…

Но только сегодня, выслушав план председателя, Андрей окончательно понял эту «географию».

Объяснив все детали предстоящей операции, Никитин пожелал командиру «Валюты» и его помощнику ни пуха ни пера.

- Товарищ председатель, - смущенно сказал Ермаков, - у меня к вам и к товарищу Репьеву просьба есть.

- К обоим сразу?

- К обоим…

- Чего же молчишь? Проси. Если в наших силах - уважим.

- В партию я хочу вступить. Прошу у вас рекомендацию.

- В партию? - живо переглянувшись с Репьевым, переспросил Никитин. - Дело хорошее. Правильно решил! Я лично дам, а как ты, Макар Фаддеевич?

- С удовольствием, - ответил Репьев, - Андрею Романовичу давно пора в партию вступить.