Вершины окружавших дом молодых тополей раскачивались, голы, ветви постукивали друг о друга, в решетчатом заборе тонко посвистывало, калитка вздрагивала и стучала щеколдой, флюгер на крыше крутился волчком.
Прибой шумел так гулко, будто море взобралось на обрыв, затопило виноградник, и волны ударялись уже совсем рядом, за коровником.
На прихваченную морозом землю косо сыпался снег.
Три человека с винтовками подошли к саду с морского берега, разъединились: один остался на углу, второй - у середины ограждающего сад забора, третий - у ведущей к морю калитки.
Трое других расположились в узком переулочке, ограничивающем сад с западной стороны, двое осторожно пробрались в примыкающий с востока к саду виноградник.
Когда, таким образом, дом и сад были оцеплены, Кудряшев и его спутники поднялись на крыльцо-веранду, и начальник поста тихонько постучал в дверь.
Никто не ответил. Тогда он постучал настойчивее. Несколько минут люди стояли молча, кто-то, согреваясь, притопывал.
Тоскливо-назойливо пел флюгер на крыше.
- Спит, и бог с ним, незачем будить, пошли обратно, - раздался в темноте чей-то баритон.
- Проснется! - Кудряшев снова начал стучать.
За дверью послышалось шарканье ночных туфель,
- Свои, свои, Карл Иванович! Чего это ты заспался?
- Айн секунд!
- Очищай ноги, не заноси грязь в хату, - шутливо прикрикнул Кудряшев на друзей и первым вошел в сени, освещенные керосиновой лампой, которую держал Фишер.
- Принимай гостей, Карл Иванович, извини, что мы нагрянули. Дружки из Одессы приехали, с «Валюты». Ремонтируется их шхуна, ну, и пожаловали. Погулять хотим. Угостишь?
Федор снял шинель, отряхнул от снега островерхий шлем и пригласил товарищей:
- Вот сюда, ребята, вешай.
Карл Иванович поставил лампу на стол, завязал полы халата и, позевывая, смотрел на поздних гостей.
Вместе с Кудряшевым прошли не то пять, не то шесть человек: трое смущенно столпились у порога, оглядывая комнату, остальные старательно вытирали в сенях сапоги.
- Ну и холодище, прямо-таки как на Северном полюсе! - сказал Кудряшев и остановился перед висящим на стене зеркалом, приглаживая ладонями курчавые волосы.
В зеркале отражалась вся комната, обставленная старинной мебелью, семейные фотографии в черных узорчатых рамочках, большие часы с кукушкой, растворенная в темную спальню дверь.
- Знакомьтесь, ребята, вот это и есть председатель нашего поселкового совета, товарищ Фишер, Карл Иванович - мой хороший приятель.
- Очень хорошо, гут! Твои друзья - есть мои. Прошу ожидать. Зетцен зи зих, садитесь! Будем пить молодое вино, - улыбнулся Фишер.
- Ты не особенно беспокойся, Карл Иванович! - дружески сказал Кудряшев. - Закусочка у нас своя, а вот винца ни у кого, кроме тебя, попросить неудобно.
Фишер вышел через кухню во вторые сени, а гости расселись вокруг покрытого суконной скатертью стола.
- Это что же, всё хозяйская родня? - громко спросил кто-то, кивая на фотокарточки.
- Родня-то у него большая, а живет один-одинешенек. Дети в Сарепту уехали, жена померла от тифа, - так же громко ответил Кудряшев, осматривая комнату.
У Фишера явно никого не было. Предположение не оправдалось: видимо, приехавший к нему под вечер неизвестный человек - о появлении его сообщил наблюдавший за домом Фишера боец - успел уехать незамеченным. «Проглядели мы его!» - с досадой подумал Кудряшев.
Вскоре Фишер вернулся с вином. Компания сразу оживилась, разложили на столе принесенную с собой закуску.
Первый тост, как и полагается, был произнесен за хозяина, второй за то, чтобы подольше ремонтировалась «Валюта», - кому охота плавать в окаянную штормовую погоду!…
Часа в два ночи пограничники распростились с гостеприимным хозяином и, распевая песни, покинули дом.
- Какие новости, товарищ начальник? - задержав в дверях Кудряшева, тихо спросил Фишер. - Разыскали Мерца в Херсоне?
Кудряшев махнул рукой:
- А это уж не моей голове забота. Ну, спасибо тебе, будь здоров, спокойной ночи!…
- Добрых снов!…
Фишер запер дверь, вернулся в комнату, прислушался к удаляющимся голосам, отогнул край веревочного коврика, поднял обнаружившуюся в полу крышку подполья, встал на колени и шёпотом по-немецки сказал:
- Ушли! Можно выходить…
Из подполья вылез часовщик Борисов. Фишер хотел было захлопнуть крышку.
- Не закрывайте! - остановил его англичанин на чистом немецком языке. - Эти пьяницы могут вернуться… Доверяет ли вам Кудряшев?…
- Надеюсь, что да.
- Извините меня, барон, но в нашей работе нельзя жить иллюзиями и надеждами. Уверены ли вы в этом?
- Вы же слышали, сэр…
- Сэр Робинс, - подсказал англичанин. - Теперь я могу вам назвать свое подлинное имя.
- Вы же слышали, сэр Робинс, этот Кудряшев всегда советуется со мной, в гости ходит ко мне…
- Очень хорошо… Вам легче будет работать, если вы будете чаще пить с этим чекистом вино… Я уезжаю… Да, я должен уехать, - ответил Робинс на немой вопрос Фишера. - Я благодарю вас за всё, что вы сделали для нашего общего дела.
Часовщик сел на стул, брезгливо отодвинул с края тарелки.
- Ваша честная работа будет отмечена. Я, Стафорд Робинс, обещаю вам, что шеф германской разведки господин Николаи не позже чем через две недели будет самым подробным образом информирован о той помощи, которую вы нам оказали. Возможно, мы с вами еще встретимся и, может быть, еще до войны с Россией. Да, я уверен, чго ошибка истории не повторится и в будущей войне наши страны будут не противниками, а боевыми друзьями. Теперь у нас один общий противник - большевизм. Мы уничтожим Советы и разделим эти обширные земли, населенные варварами. И я надеюсь, - Робинс улыбнулся, - я надеюсь, что недалек час, когда барон Пфеффер, - я могу вас называть так один на один? - получит во владение обширные поместья там, где он с такой храбростью выполняет сейчас свой долг представителя западной цивилизации… Вы не будете любезны угостить меня стаканом вина? Я хотел бы на прощание выпить с вами по стакану «Алигате».
Пфеффер достал из буфета чистые стаканы и наполнил их вином.
- Благодарю!… За ваше счастье, барон! За наших общих друзей - генерала Макса Гофмана и Сиднея Джорджа Рейли.
Робинс торжественно поднял стакан и осушил его маленькими глотками.
- Ваш Люстдорф, барон, райское местечко, и мы с Рейли обязательно приедем к вам в гости на виноградный сезон.
- Я буду рад приветствовать вас, - ответил Пфеффер. - Я надеюсь, что тогда приедет и генерал.
- Он мудрейший человек.
Робинс оживился, взглянув на часы.
- Только в голове мудреца мог родиться замечательный план крестового похода на большевизм: Англия, Франция, Германия и Италия сметут красную заразу.
- Вы верите в реальность этого союза? - спросил Пфеффер.
- Если бы я не верил, если в него не верил и ваш шеф - полковник Николаи, тогда бы мы не сидели сейчас вместе. Как говорит Рейли, это настолько необходимо, что это должно быть… Во имя этого мы идем с вами на подвиг. И мой совет вам, барон, только совет: создавайте законспирированные группы верных людей во всех ваших колониях в Одесской губернии. Старайтесь проникать во все звенья советского алпарата, еще больше войти в доверие к большевикам. Это ключ к победе, ключ от ваших будущих поместий… И пока не предпринимайте никаких активных действий. Никаких!…
Выйдя из дома Фишера, друзья Кудряшева, громко распевая, дошли до переулка. Остановились.
- Будем ждать товарища Репьева, - прошептал Кудряшев. - В случае чего, брать их без шума - и сразу в машину. Теперь по местам.
Снег валил густыми хлопьями, и на улице посветлело от него.
Недавние гости вернулись обратно к темному домику, окружили его со всех сторон. Кудряшев стал у крыльца веранды за стволом тополя. «Неужели мы ошиблись и зря затеяли весь спектакль?,. Как же тогда выпутается Репьев?…»
А Макар Фаддеевич лежал в это время в комнате немца под кроватью, сжимая в руке наган и, чтобы лучше слышать, осторожно подтянулся на локтях и прислонился ухом к свешивающемуся с кровати одеялу.
Всё получилось, как придумал Никитин: пока немец ходил за вином, Репьев, нарочно задержавшийся вместе с двумя товарищами в сенях; быстро проскользнул в комнату и спрятался под кроватью.
Вот когда пригодилось знание языков! Правда, англичанин и немец говорили очень тихо и Макар Фаддеевич не всё понимал, но из обрывков фраз ему стала ясна картина вражеского плана. Ну, на этот-то раз им уже не уйти! Для этого стоило пролежать под кроватью и не два часа.
- Нам пора! - Робинс снова посмотрел на часы с кукушкой.
Пфеффер надел высокие сапоги, кожанку, кепку, вынул из шкафа и подал Робинсу ватную куртку, шапку и варежки.
- Погасите лампу, - прошептал Робинс.
Репьев не ожидал этого, но тотчас успокоился: пусть выходят, Кудряшев ждет их. Разговор англичанина с немцем полностью разоблачил их, на допросе они не отопрутся…
Глухо хлопнула крышка и наступила тишина. Дверь даже не скрипнула.
Репьев секунду полежал и вдруг всё понял: «У них есть подземный ход!»
Он стремительно вылез из-под кровати, включил карманный фонарик. Комната была пуста. Схватился за кольцо в крышке люка, крышка не поддавалась: ее заперли изнутри.