Из года в год растет и крепнет наша дружба с народным Китаем. Непрерывно развиваются и углубляются научные связи между СССР и КНР. Одна из форм этих связей — взаимный обмен учеными.
В 1957 году мне удалось в составе китайско-советской биологической экспедиции посетить тропики и субтропики Китайской Народной Республики. Комплексная экспедиция, организованная на основе договоренности о сотрудничестве между академиями наук Китая и СССР, состояла из нескольких отрядов. В один из них входили преимущественно ботаники, в том числе и я. Главной нашей задачей было исследование растительных ресурсов острова Хайнань и юго-западной части провинции Юньнань. Мы изучали и культурную флору и дикую растительность. Особенно нас привлекали тропические леса, природные условия которых дают возможность для разведения многих очень ценных и полезных растений.
Конечно, наши интересы не ограничивались чисто ботаническими рамками, нас интересовало буквально все: нравы, быт, обычаи местного населения, их замечательное искусство. За пять месяцев пребывания в Китае каждый из нас накопил массу ярких впечатлений о великом китайском народе, о богатейшей природе этой страны. Мы побывали в нескольких крупных городах (Пекин, Гуанчжоу, Куньмин). Из столицы Китая самолет за несколько часов перенес нас на юг страны, и с высоты около 2000 метров мы любовались бесконечными рисовыми полями, напоминавшими что-то вроде причудливых кружев.
Много сотен километров проехали мы на машинах.
ОСТРОВ ХАЙНАНЬ
Остров Хайнань, расположенный в Южно-Китайском море, целиком относится к тропической зоне, и посещение его представляло для нас особый интерес.
Рано утром 19 февраля группа участников экспедиции во главе с академиком Владимиром Николаевичем Сукачевым и вице-президентом Академии наук КНР профессором Чжу Кэ-чжэном прибыла на аэродром в город Гуанчжоу (Кантон) и заняла места в специально предназначенном для нас самолете. Полет, продолжавшийся два с половиной часа, почти все время протекал в облаках, на большой высоте. Уже находясь у цели, перед самой посадкой самолет снизился почти до 100 метров и вынырнул из облаков. Несколько мгновений мы видели под собой воды пролива Цюнчжоу, отделяющего остров Хайнань от континента, и вот уже машина, мастерски посаженная летчиком, бежит по беговой дорожке аэродрома города Хайкоу. Позже мы узнали, что рейсовый самолет, вылетевший несколько ранее нас по тому же маршруту, так и не решился приземлиться в Хайкоу и повернул обратно.
Пасмурно. Моросит мелкий дождь. Прохладно. Конечно, такая погода — как мы вскоре сами в этом убедились — отнюдь не характерна для Хайнаня: зимой здесь бывает + 18, + 19°, летом свыше 30°. Вообще же климат на Хайнане муссонный, и год делится на сухой и влажный периоды: первый тянется с октября по март. Два-три раза в год (с июля по сентябрь) бывают тайфуны, достигающие 10 и даже 11 баллов; они сопровождаются сильнейшими ливнями.
Хайкоу — главный город острова Хайнань — расположен в северной его части. Он невелик, но многолюден. На главных улицах преобладают двух- и трехэтажные дома. Множество магазинов нередко занимают все первые этажи зданий. В таких случаях панель проходит под вторым этажом и отделена от тротуара колоннами (большей частью четырехугольными), испещренными крупными иероглифами. Вход в лавки не закрыт, так что все их содержимое хорошо видно с улицы. Есть специальный магазин, где продаются разнообразные изделия из плодов кокосовых пальм, растущих здесь в большом количестве; мы любовались пальмами из машин, доставивших нас с аэродрома в гостиницу.
Гостиница в Хайкоу предоставляет своим постояльцам все удобства. Отсутствует только водопровод, и, по китайскому обычаю, здесь умываются в тазиках. Хорошо оборудованы номера; в своем номере на письменном столе, кроме электрической лампы, я нашел календарь, два сорта чернил для авторучек (синие и красные), клей, спички, скрепки, булавки, пепельницу. На отдельном столике, сверх того, — термос с кипятком, чайник, чайница с чаем, две чашки.
На Хайнане мы провели всего 19 дней, преимущественно в средней гористой его части. Находившиеся в нашем распоряжении машины позволили проделать за этот сравнительно короткий срок большой и очень интересный маршрут.
Переночевав в Хайкоу, мы на следующее же утро направились в глубь острова и, проехав 220 километров, прибыли в город Тунчжа — центр автономного национального округа народностей ли и мяо. Надолго останется в памяти это первое знакомство с тропиками! Погода сжалилась над нами. Термометр показывал в тени свыше 20°. Светило солнце. Вначале мы ехали по равнине. Дорога почти на всем протяжении красная из-за цвета почвы, характерной для большой части Хайнаня. По сторонам дороги — панданусы, агавы, кактусы опунции. Много плодоносящих кокосовых пальм. Большие площади заняты рисовыми полями, работа на которых еще не началась. Немало плантаций сахарного тростника. Поля здесь обрабатываются с помощью рогатого скота — зебу, коров и буйволов. Лошадей на Хайнане почти нет.
В некоторых местах видны круглые холмики. Это могилы. Пока холмик не сравняется с землей, обрабатывать почву здесь строго запрещается. Но на многих кладбищах, виденных нами в Китае, холмики выложены камнями и иногда украшены вертикально стоящей каменной плитой. Такие могилы сохраняются очень долго.
Селения попадаются не часто. Изредка встречаются местные жители в широкополых бамбуковых шляпах; на плече обычно палка, и на ней плащ из пальмовых листьев, в дождливую погоду набрасываемый на плечи. Многие мужчины в трусиках.
Но вот вдали показались горы. Деревьев становится все больше. Бросаются в глаза высокие пальмы арека; мощные ликвидамбары, издали напоминающие наши дубы; стройные бишофии; раскидистые бомбаксы, лишенные листьев (сбрасываемых в сухой период года), но с крупными красными цветками; многочисленные бананы; дынное дерево с крупными, напоминающими дыню плодами, которыми мы впоследствии не раз лакомились, и многие другие. Мы въезжаем в горы. Дорога становится все более извилистой. Наконец, перед нами Тунчжа.
Город Тунчжа невелик и скорее напоминает большой поселок. Но в нем есть педагогическое училище, почта, несколько магазинов (в том числе универмаг). Около дома, где мы поселились, эстрада и, конечно, баскетбольная площадка. Баскетбол и пинг-понг любимые игры китайцев. Дом, предоставленный в наше распоряжение, специально предназначен для приезжих. Он одноэтажный, длинный, характерный для Хайнаня. Крыша высокая, сводчатая, но потолок отсутствует. В большом холле — стол, вокруг него кресла и скамейки. Над столом повешены мастерски сделанные бумажные украшения; в центре обычно висит разноцветный шар, от которого по радиусам протянуты бечевки и на них цветки, разноцветные цилиндрики, живописно вырезанные бумажные кружева и нередко белые голуби — символ мира. По обе стороны от холла вдоль здания тянется коридор, заканчивающийся дверями, ведущими на улицу; иногда дверь только одна. По бокам — комнаты на одного или двух человек. В комнате стол, кресло и широкая деревянная кровать под марлевым пологом. Кровать очень жесткая: в лучшем случае под простыню подкладывается тоненький матрасик. Две маленькие длинные подушки покрыты махровым полотенцем. Полотенце, а также простыня, одеяло и наволочки красиво разрисованы. В таких домах иногда встречаются малоприятные для постояльцев представители местной фауны: тарантулы, сколопендры. На стенках и под крышей часто сидят или медленно двигаются в поисках пищи (насекомых) небольшие безвредные ящерицы гекконы.
Автономный национальный округ с центром в городе Тунчжа объединяет семь уездов. Среди народностей округа преобладают ли, мяо и вей. Плотность населения в отличие от большинства других районов Китая невелика: 39 человек на один квадратный километр. Промышленности нет, и население занимается сельским хозяйством и охотой. Здесь около 1000 сельскохозяйственных кооперативов. Площадь, занятая полями, составляет полтора миллиона му; из них несколько менее одной трети падает на долю поливного риса — основной здешней культуры. Кроме того, выращиваются батат, кукуруза, бобовые. Недавно начали культивировать сахарный тростник. Площадь лесов семь миллионов му. В лесах водятся обезьяны, леопарды, медведи, олени. Из диких растений собирают бомбакс; его плоды дают нетонущий хлопок, имеющий многообразное применение (в частности, для набивки спасательных кругов!.
Максимальная температура + 32°, минимальная + 5°. Однако зимой 1955 года неожиданно наступили необычные «холода», и в течение некоторого времени местами наблюдался иней, а на воде тонкий лед. В некоторых частях острова температура упала до -1,3°, в других местах она была немногим больше 0°. Листья кокосовых пальм гибли от холода. Погибал и неприспособленный к таким температурам рогатый скот. Такие похолодания наблюдаются в среднем один раз в пятьдесят лет.
Во время наших странствований по Хайнаню мы неоднократно проходили через селения, где местные жители приветливо встречали нас. Помню, как после одной довольно утомительной экскурсии мы оказались в деревне народности ли. Дома здесь небольшие, на невысоких сваях. Построены они, по-видимому, из бамбука и обмазаны чем-то вроде глины. Крыши из листьев крупных злаков. Окна очень маленькие, внутрь проникает немного света, да в этом и нет особой нужды: ведь большая часть жизни протекает на улице. В деревне есть начальная школа, занимающая несколько домиков, в каждом из которых помещается отдельный класс.
Увидев нас, жители деревни вынесли скамейки, предлагая жестами отдохнуть, что мы с большим удовольствием и сделали. Окружив нас, они что-то оживленно обсуждали. К сожалению, мы не знали языка ли, но благожелательное отношение было ясно и без слов. Проводили нас приветственными возгласами. Ли одеты во все черное. Женщины невысокого роста, худые, многие очень стройны; одеты в короткие черные юбочки. Народ ли жизнерадостный, мы нередко слышали их веселый смех.
Растительный мир Хайнаня исключительно богат, многообразен и изучен еще далеко не полностью. В дикой флоре Хайнаня сейчас известно около 3500 видов высших растений, среди которых резко преобладают древесные породы. Есть основания полагать, что эта цифра в ближайшие годы значительно возрастет. Различны и типы растительности: разнообразные леса, саванна, тропическая пустыня. К сожалению, большая часть естественных лесных массивов уничтожена, что привело к сильной деградации почвенного слоя.
Незабываемое впечатление оставляют влажнотропические леса, наиболее интересные и в чисто ботаническом отношении. Особенно поразил нас лес на горе Чэн-лин, недалеко от Тунчжи, сохранившийся в нетронутом виде, так как гора эта считалась священной. Здесь предполагают устроить заповедник.
Гора Чэн-лин поднимается на высоту свыше 1000 метров над уровнем моря и заканчивается пиком, взобраться на который нам так и не удалось. У ее основания заросли крупных злаков (темеда, тизанолена) выше человеческого роста и очень густые, так что идти можно только по тропинке. Гора целиком покрыта лесом влажнотропического типа. Мы поднимались на нее несколько раз — с северной и южной стороны. Склоны крутые — 30–45°. Подниматься трудно, а спускаться еще труднее. Помогают рабочие, идущие впереди и выбивающие в грунте нечто вроде ступеней.
На подступах к горе мы впервые познакомились с одним из очень неприятных обитателей тропических лесов — наземными пиявками, называемыми по-китайски махуа-нами. Они обитают во влажных местах и сидят обычно на почве, реже на деревьях, быстро вращая своим передним концом. Размеры их невелики (несколько сантиметров), но неприятностей они доставляют немало. Эти пиявки буквально набрасываются на людей и начинают сосать кровь. Укус их почти нечувствителен, но кровь остановить трудно из-за содержащегося в их слюне фермента гирудина, препятствующего свертыванию крови. Они свободно прокусывают кожу и через одежду. Идешь по такому лесу и вдруг видишь на костюме у себя или у товарища красное кровяное пятно. Тронешь его рукой — так и есть: сидит пиявка, настолько плотно присосавшаяся к телу, что ее трудно оторвать. Однако насытившись кровью, она сама сразу отваливается. Мы в шутку прозвали такой укус «награждением орденом святого махуана». Подобных «награждений» никто из нас не смог избежать.
Влажнотропические леса мало похожи на наши. В них очень много различных видов деревьев, располагающихся в несколько ярусов (до пяти); преобладают вечнозеленые растения. Травяной покров и подстилка отсутствуют. Первый ярус состоит из отдельных, редко стоящих гигантов высотой до 50 метров, а диаметр их стволов иногда превышает два метра. Наиболее высокие деревья — амезиодендрон, ва-тика, тариеция, подокарпус, некоторые дубы, литсея. Поражают гигантские фикусы с мощно развитыми воздушными корнями. Ветвятся эти деревья высоко, большей часть вильчато и не дают мелких разветвлений, поэтому форма кроны у них очень своеобразная, различная у разных видов. Замечу кстати, что высоко расположенная крона крайне затрудняет определение этих пород, так как далеко не всегда удается рассмотреть форму листьев. Кора у них тонкая, часто белая, что нередко зависит от развивающихся на них накипных лишайников. Древесина почти всегда чрезвычайно крепкая (зачастую тонет в воде). В нижних ярусах встречаются главным образом пальмы, древовидный папоротник циатея и мн. др.
Замечательная особенность многих деревьев влажнотропического леса — сильное развитие досковидных корней, названных так за их плоскую форму. Они подчас достигают очень крупных размеров. Так, у одного экземпляра литсеи в лесу на горе Чэн-лин досковидные корни спускались по стволу с высоты трех метров и отходили от дерева метров на пять. Их биологическое значение — придание опоры стволу. У некоторых пород (например бакаурея, фикусы) цветки, а затем и плоды образуются непосредственно на стволах и ветвях (так называемая каулифлория).
Характерные жизненные формы влажнотропического леса — лианы и эпифиты. Первые, как известно, имеют собственные корни и пользуются стволами деревьев для опоры, причем часто перекидываются с одного дерева на другое; вторые лишены связи с почвой, и субстратом им служит дерево, которому они, однако, не приносят непосредственного вреда, так как существуют за счет атмосферной влаги. Между теми и другими имеются переходы: известны растения, начинающие свою жизнь в качестве эпифитов, а потом укореняющиеся и превращающиеся в лианы или даже в прямостоячие древесные формы (некоторые фикусы).
Лианы и эпифиты здесь многочисленны и разнообразны. Особенно интересны бамбук-лиана (динохлоа), широко распространенная в лесу на горе Чэн-лин, знаменитая энтада с плодами (бобами), длина которых достигает метра. На поперечном разрезе стебель лианы бывает округлым или плоским (то есть имеет досковидную форму). Иногда весь лес буквально переплетен лианами, и через него приходится прорубаться. Не менее интересны эпифиты. Часто ствол дерева покрыт крупными растениями из семейства ароидных (эпипремнум, рафидофора, потос) — близкими родственниками разводимой у нас в комнатах монстеры. На стволах и на ветвях многих деревьев часто находят себе приют многочисленные папоротники, достигающие весьма внушительных размеров. Встречаются и красиво цветущие орхидеи. Все же количество эпифитов во влажнотропических лесах Китая относительно меньше, чем в экваториальных тропиках, что связано с длительным сухим периодом года.
Основные закономерности в структуре тропического леса горы Чэн-лин свойственны всем виденным нами здесь лесам этого типа; различия наблюдались лишь в видовом составе растений и характере ярусности.
Из представителей животного мира мы видели только оленя. В лесу около уездного центра Дунфан (в западной части острова) мы натолкнулись на маленького оленя, попавшего в силок, погибшего и не найденного охотниками. А на обратном пути в молодой заросли видели облаву на оленей. Охотники поражают животных из больших луков отравленными стрелами. На наших глазах олень выбежал из заросли и скрылся в лесу, преследуемый отчаянными криками охотников и лаем собак.
Надолго запомнилась поездка на юг Хайнаня в уездный центр Санья, расположенный на берегу Южно-Китайского моря. Дороги здесь очень хорошие, и наш автобус за девять часов (включая остановки) легко преодолел 300 километров. По пути встречались большие комфортабельные рейсовые автобусы, обычно полные пассажирами; багаж, прикрытый брезентом, помещался на крыше. Попадалось много пешеходов, некоторые несли груз на конце положенной на плечо палки. Шли они быстро — у местных жителей очень характерная «бегущая» походка.
По мере продвижения на юг горы стали раздвигаться и долина становилась все шире и шире. Но небольшие горы тянутся до южной оконечности Хайнаня и подходят к самому морю. Здесь большие рощи кокосовых пальм, обильно увешанных плодами. Пальмы очень высокие, тонкие, стройные и часто изогнутые от воздействия ветра, во время сильных тайфунов многие деревья ломаются, но гибкие кокосовые пальмы только гнутся.
Плоды кокосовых пальм охотно употребляются в пищу. На базарах, прямо на земле, лежат их целые горы. Лакомство это недорогое и очень приятное, особенно в жаркую погоду. Они продаются очищенными от наружных слоев оболочки. В орехе прежде всего проделывается отверстие, через которое в кружки выливается «кокосовое молоко». У молодых орехов (съедобны только они) «молоко» сладковатое с очень небольшой кислинкой и почти прозрачное. Орех, освобожденный от «молока», раскалывают и с внутренней его поверхности соскабливают копру (часть эндосперма) — белую мягкую хрящеватую, чуть сладковатую массу, также употребляемую в пищу. Из оболочек кокосовых орехов добывают волокно, идущее на изготовление веревок, а из копры — кокосовое масло.
На следующее утро после приезда в Санья мы отправились километров за сорок в лес на горе Нан-шан-лин к берегу Южно-Китайского моря. По дороге встречались многочисленные велотакси. Коляска для пассажиров прикрепляется у них сбоку, а не сзади, как в Пекине и Гуанчжоу. В коляске помещаются два и даже три человека. Целой вереницей тянутся обозы. В телегу запряжен буйвол или зебу, верхом на котором сидит босоногий хозяин. Телега маленькая, двухколесная. Колеса сплошные, без спиц, и отчаянно скрипят. Эта «музыка» заглушает даже шум автобуса, но хозяева, по-видимому, к ней привыкли и сохраняют полное спокойствие.
В нижней части горы Нан-шан-лин растут кустарники и невысокие деревья. Выше расположен густой, богатый лианами лес. Он напоминает лес влажнотропического типа, но деревья здесь менее высокие. Блуждая по лесу, мы натолкнулись на просеку и стали спускаться по ней. Спуск крутой, градусов 30–40; шли по груде сваленных сучьев и стволов, через камни. Часто было совершенно некуда ступить. В конце спуска выяснилось, что нужно было где-то наверху свернуть в лес и тогда мы бы скоро вышли на шоссе к машине. Предстояло или подняться по просеке, или спуститься дальше к морю и идти кружным путем около десяти километров. Мы выбрали второй путь и вышли к морю, что первоначально не входило в планы. Однако то, что мы увидели, сторицей вознаградило нас.
Южно-Китайское море изумительно красиво. Оно голубое, как Черное море, но, пожалуй, ярче. Дно песчаное, местами попадаются крупные камни, сплошь покрытые водорослями. Берег тоже песчаный с большим количеством камней и огромными величественными скалами. Под ногами масса кораллов и раковин разных размеров и иногда поразительной красоты. На берегу обильно произрастают стелющаяся по песку крупнолистная ипомея и панданус с отходящими высоко над землей ходульными корнями. Здесь, в тропиках, исключительная «насыщенность жизнью», она кипит буквально всюду? В воде мы видели множество крабов. Наблюдали раков-отшельников, живущих в пустых раковинах, которые они «мужественно» таскают за собой. Попадались «жирные трепанги», из которых готовят знаменитое китайское лакомство. Солнце уже садилось, путь предстоял дальний, и надо было спешить. Но мы все продолжали собирать раковины, наполняя ими наши и без того тяжелые походные сумки…
В наступившей темноте, усталые, но полные ярких впечатлений, вернулись мы в этот вечер на базу.
Немало времени посвятили мы знакомству с работой селекционных станций и некоторых хозяйств. Перспективы развития тропического растениеводства здесь несомненны, несмотря на неблагоприятное влияние тайфунов.
Одна из селекционных станций расположена в Нада, около 200 километров к северо-западу от Тунчжи. В 1917 году здесь по инициативе частного лица были осуществлены опытные посадки каучуконоса гевеи бразильской. В 1951 году они были переданы государству и послужили основой для организации станции, находящейся с 1953 года в ведении Института тропических культур Южного Китая (город Гуанчжоу). Гевея хорошо прижилась и в настоящее время уже дает каучук. В январе она сбрасывает листья, цветет дважды в год — с апреля до октября (обильнее всего в апреле). Мы видели 39-летнее «дерево-рекордсмен», продуктивность которого достигает 27 килограммов сухого каучука в год. Остальные деревья того же возраста в среднем дают в год не более полутора килограммов сухого каучука. Нам продемонстрировали подсочку гевеи. Острым ножом рабочий молниеносно сделал косой надрез коры, и белый густой сок потек в подвешенный к дереву сосуд. На станции ведется интенсивная научная работа; все темы связаны с культурой гевеи. Кроме гевеи, культивируют кофе, агаву сизаль, особо крепкое волокно которой используется при изготовлении морских канатов, черный перец, кокаиновый куст, хлопок, банан.
Другая осмотренная нами селекционная станция помещается во Взяму, в 40 километрах от Тунчжи. Она организована в 1954 году, основная ее задача также заключается в выращивании лучших каучуконосных деревьев. Помимо гевеи бразильской, здесь на плантациях растут ананас, масличная пальма, черный перец и другие. Первые попытки культивировать какао пока не дали положительного результата.
Большое впечатление производит госхоз Синлун — комплексное хозяйство, расположенное в восточной части острова. Этот госхоз интересен во многих отношениях, и недаром его охотно посещают иностранцы. Кроме советских ученых, здесь уже побывали специалисты из Чехословакии, Польши, Венгрии, ГДР, а также многочисленные кинооператоры, журналисты, художники. Здесь очень влажно, выпадает 2200–2800 миллиметров осадков в год, максимально 600 миллиметров в месяц, и тепло (минимальная температура в 1957 году + 7°).
Плантации созданы в 1954 году, госхоз же существует с 1956 года. Под культуры освоено 22 тысячи му, из которых половину занимает сорго или померанцевая трава (цимбопогон), дающая 70 % валового дохода госхоза. Культура этого злака, содержащего ценное эфирное масло, удается здесь не хуже, чем в Индонезии. Средний урожай — 3000 дин (около 1500 килограммов) с одного му в год. Можно собирать по четыре урожая за год, но если косить трижды, то масло оказывается более высокого качества. Наибольший выход масла — с апреля по май.
При госхозе имеется завод для получения эфирного масла. Скошенная трава густо набивается в барабаны, погружаемые в огромные закрытые котлы, и варится в них. Пар с эфирным маслом возгоняется по трубам, охлаждаемым проточной водой; затем эфирное масло отделяется от воды. Использованная трава применяется в качестве мульчи.
Кроме померанцевой травы, в госхозе разводят агаву сизаль, текстильный банан, дающий, как и сизаль, высококачественное волокно, черный перец, ананас, масличную пальму, клещевину, эвкалипт, джут, сахарный тростник, кокосовую пальму, дынное дерево, кофе. Ведутся работы по введению в культуру какао. Очень хорошо здесь кофе. В день приезда в Синлун нас угостили местным кофе. Он показался нам особенно вкусным, и я думаю, что мы не ошиблись.
Заслуживает большого внимания удачный опыт выращивания кофе в условиях, максимально приближающихся к естественным — под пологом леса. Однажды мы отправились на экскурсию в ближайший лес. Места оказались очень живописными. В лесу река с водопадом, где предполагается построить гидроэлектростанцию. Правда, значительная часть леса вырублена и от его первоначального массива мало что осталось. Каково же было наше удивление, когда в лесу мы обнаружили… обильно плодоносящий кофе!
Госхоз занимается также рыбоводством (разведением зеркального карпа), животноводством, лесным хозяйством, торговлей. В штате госхоза 400 человек рабочих. Вся организация этого крупного хозяйства тщательно продумана, все по-хозяйски рассчитано. Характерно, например, что для кормления свиней в прудах специально выращивают растения.
Директор госхоза энтузиаст своего дела и знает его очень хорошо. Он не без удовольствия выслушал наши восхищенные отзывы, но настойчиво просил высказать критические замечания и горячо благодарил за те немногие советы, которые мы смогли ему дать.
Три дня, проведенные в Синлуне, были до отказа заполнены экскурсиями. Возвращаясь вечером домой, подытоживали впечатления, полученные за день, и… слушали китайскую оперу. Недалеко от нашей базы находилась открытая эстрада, где китайский театр ставил свои спектакли. Как известно, китайская опера очень своеобразна и не похожа на нашу. На расстоянии движущиеся фигуры артистов, облаченных в причудливые костюмы, были видны неясно, но отчетливо доносилось их пение — нечто вроде речитатива с отдельными выкриками. Пению соответствовала и музыка, звуки литавр и барабанов подчеркивают ритм действия. В китайской опере наряду с пением большую роль играет пластика движений с элементами акробатики. Характерно, что на репетициях (а они начинались с раннего утра) артисты упражнялись не в пении, а отрабатывали движения, многократно повторяя наиболее трудные из них.
На обратном пути в Хайкоу мы имели возможность осмотреть территорию будущего местного ботанического сада, для которого отведена площадь около 20 000 му. Здесь одно из наиболее влажных мест на Хайнане: годовые осадки достигают 1800–3900 миллиметров. Намечено организовать два отдела: в первом растения будут расположены в систематическом порядке, во втором будут показаны экономически важные растения, размещенные по характеру их использования в народном хозяйстве. Зная настойчивость и целеустремленность китайских товарищей, можно быть уверенным, что этот интересный тропический сад скоро будет создан.
Хайкоу встретил нас такой же пасмурной погодой, как и проводил, только было гораздо теплее: термометр днем показывал + 29°. После отдыха в уже знакомой нам комфортабельной гостинице на следующее утро мы отправляемся на последнюю хайнаньскую экскурсию, цель которой знакомство с манграми. Этот тип растительности, характерный для тропических побережий, защищенных от прибоя, здесь широко распространен. Видовой состав мангров не богат; встречаются ризофора, бругуиера и некоторые другие. Только немногие растения могли приспособиться к своеобразным условиям, характеризующимся периодической сменой приливов и отливов.
Проехав 80 километров на машине, мы оказались в Чинлангане, на берегу Южно-Китайского моря. Нам предоставили моторный катер, к которому одна за другой привязаны две лодки. Первой из них управлял старик, он привязал к носу лодки спущенный с катера канат и с весьма довольным видом уселся на ее корме, закрывшись от ветра плащом из пальмовых листьев. Труднее приходилось хозяину второй лодки — молодому стройному юноше. Лодку его все время заносило, и он должен был при помощи весел «выправлять положение». Плыли так минут сорок пять, пересели в лодки и въехали в самые мангры. Мы с любопытством осматривали сильно развитые ходульные корни, служащие дополнительной опорой, что очень важно на илистом грунте; интересны плоды бругуиеры с проросшими внутри них семенами, уже образовавшими массивные корни. Такой плод, падая, легко зарывается в ил. К сожалению, высоко стоявшая вода не дала возможности рассмотреть прямостоящие, вырастающие над почвой дыхательные корни (пневматофоры) — это одно из характернейших приспособлений мангровых растений, позволяющее им жить на иле, лишенном воздуха и отравленном сероводородом. Дожидаться же отлива не позволяло время.
На обратном пути в Хайкоу нам попадалось много нарядно одетых девушек… Ведь сегодня 8 марта — Международный женский день!
Женщины-крестьянки здесь в большинстве своем невысокие, нередко коренастые. Они часто улыбаются, открывая ярко-белые крупные зубы. Волосы обычно черные, подстриженные или заплетенные в две косы. Все носят брюки, поверх которых навыпуск надета кофточка. У старых женщин и брюки и кофточка обычно черные, у молодых же очень яркие и красивые. На голове — широкополые шляпы, тоже разной окраски. В Китае очень много детей, и они совершенно обворожительны: черноволосые, черноглазые, очень шустрые и веселые. Маленьких ребят женщины носят за спиной в специальном мешочке, подвешенном на лямках. Руки матери остаются при этом свободными, и она может, если нужно, работать ими. Так носят детей не только взрослые женщины, но и девочки, иногда сами еще небольшие.
В Хайкоу нас пригласили на бал, посвященный Международному женскому дню. К сожалению, пришлось отказаться, так как назавтра предстоял вылет в Гуанчжоу, и нужно было успеть подготовить к перевозке собранные на Хайнане коллекции.
Китайцы очень любят танцевать. Наш переводчик и друг Хуан Гуаы-чэн однажды озадачил меня вопросом: «Скажите, а у вас в институте танцуют?» Я сначала не понял его, но потом выяснилось, что в учреждениях Китая по субботам, когда работа заканчивается раньше, молодежь обычно устраивает танцы. Однако китайцы любят не только танцы, но и физкультуру. Два раза в день — в 10 и 16 часов — по радио передают урок гимнастики, и все служащие в течение десяти минут занимаются гимнастическими упражнениями.
…Ко мне в номер доносились громкая музыка и временами взрывы веселого смеха. Мотивы незнакомые, и вдруг среди них популярный и у нас вальс «После первой нашей встречи»…
Прощай, Хайнань! Жаль, что наше знакомство было таким кратковременным. Но впереди еще много нового и интересного!
Заместитель начальника экспедиции, один из виднейших ботаников Китая, неизменно сопровождавший нас в странствованиях, профессор У Чжэн-и напомнил, что Хайнань некогда служил местом ссылки: «как у вас Сибирь», — добавил он. Здесь свирепствовала малярия, и множество людей погибало. Местные жители влачили жалкое существование. Теперь все изменилось. В народном Китае много сил тратится на благоустройство Хайнаня, на развитие его хозяйства, на то, чтобы население этого острова жило счастливо и в достатке. Плоды этой политики уже налицо — мы сами видели их. Нет сомнений, что в недалеком будущем Хайнань расцветет еще больше.
КУНЬМИН-СЫМАО
17 марта мы снова прибыли на аэродром в Гуанчжоу и вылетели в главный город провинции Юньнань — Куньмин. Полет (с пересадкой в Наньнине) продолжался около пяти часов. Большую часть пути летели в густых облаках, и только в конце полета наступила ясная погода. Можно было рассмотреть внизу высокие горы. Пролетая над ними, самолет поднялся на высоту 3700 метров, и все же отдельные вершины казались очень близкими. Подлетая к Куньмину, любовались большим живописным озером Дяньчи.
Куньмин — один из крупных городов Китая: в нем проживает свыше 500 тысяч человек. В настоящее время он не связан железной дорогой с другими большими центрами КНР. Но когда в недалеком будущем такая связь будет установлена, его значение еще больше возрастет. Расположен Куньмин на высоте 1880 метров над уровнем моря и отличается своим исключительно мягким и приятным климатом. Тут никогда не бывает большой жары и дышится легко и свободно. Недаром в Китае говорят, что Куньмин город вечной весны. Средняя многолетняя температура января + 9,3°, июля + 20,2°. Дни с отрицательной температурой бывают только в декабре и январе, причем температура ниже —3° наблюдается как редчайшее исключение.
Несмотря на значительную высоту над уровнем моря, в этом живописном городе роскошная растительность. В чем мы убедились уже в первый вечер, гуляя по городскому парку. Здесь высокие эвкалипты, много бамбуков, богато цветут персики. В Куньмине вообще масса цветов. Особенно славится он своими камелиями.
Провинция Юньнань расположена в южной части КНР. Климат разных ее районов весьма различен, самый юг лежит уже в тропической зоне. Среднегодовая температура центральной Юньнани около +15,5°. Разнообразен также и рельеф — здесь есть горы свыше 4500 метров высоты. В связи с этим неоднородна и растительность.
В Юньнани насчитывают около 40 различных национальностей, причем некоторые очень немногочисленны — всего несколько десятков человек. На юге провинции преобладают народности таи, хань и другие.
Из Куньмина мы совершили несколько экскурсий в его окрестности. Особенно запомнилась экскурсия на гору Сишань, расположенную километрах в пятнадцати от города, на берегу озера Дяньчи, которое мы уже видели с самолета. Гора покрыта нетронутым лесом, так как здесь построены храмы, а леса около храмов считались священными и не подлежали вырубке. Лес сухой с преобладанием хвойных пород: сосен, кетелерии, кипариса. Сосны не похожи на наши, здесь другие виды (сосна Арманда, сосна юньнаньская). К хвойным примешаны вечнозеленые лиственные породы, на стволах и на почве обильно развиваются мхи и лишайники.
Буддийские храмы очень живописны. На горе Сишань три храма, расположенные на разной высоте; около них цветущие персики, камелии, магнолии. В храмах фигуры будд, а у входа устрашающие статуи стражей. В одном из храмов, где в центре находятся три огромные золотые фигуры и еще две поменьше, все стены снизу доверху покрыты выразительными скульптурами людей и зверей. Но особенно интересен третий, верхний храм, принадлежащий религии дао. Некогда это была дача императора, лишь позднее превращенная в храм. Он состоит из нескольких отдельных небольших храмов, связанных между собой узкими, прорубленными в скале дорожками. В каждом из них статуи, преимущественно устрашающего вида, и многочисленные надписи; далеко не все из них наши переводчики смогли перевести, так как написаны они по-древнекитайски. Перед некоторыми статуями полусгоревшие благовонные свечи. Поднимаясь по дорожке, мы, наконец, достигли самого верхнего храма, называемого Ворота дракона. Он буквально висит над крутым обрывом к озеру.
Интересен и храм Цюнчжусы, находящийся в десяти километрах от города. Он окружен лесом, в котором преобладает циклобаланопсис. Храм был создан 1300 лет назад, но с тех пор дважды горел и перестраивался. Мы с большим интересом осмотрели основную его достопримечательность — фигуры 500 учеников будды, собранные в специальной пристройке. Это замечательное произведение искусства, как нам сообщили китайские товарищи, принадлежит известному сычуанскому мастеру Ли Гуын-сю и его ученикам, приступившим к работе в 1888 году и закончившим ее за семь лет. Все фигуры очень выразительны, и каждая обладает резко выраженной индивидуальностью: нет фигур похожих одна на другую!
В окрестностях Куньмина есть горячие минеральные источники, имеющие лечебное значение. В сорока километрах, в районном центре Аньин, на базе такого источника создан специальный санаторий. При санатории в особом здании два бассейна с проточной водой на три и четыре человека. Все выложено белым кафелем и блещет чистотой. Нам предложили принять лечебную ванну. Правда, вода оказалась уж очень горячей (+42°). Китайцы, как правило, свободно переносят такую температуру воды. Многие из нас в этом менее выносливы.
Перед отъездом на юг мы были приглашены в одну из поликлиник города, где нас подвергли тщательному медицинскому осмотру. Дело в том, что климат юго-западной Юньнани «новичками» переносится тяжело. Здесь, как и на Хайнане, год делится на сухой и влажный периоды. Первый, конечно, гораздо благоприятнее. Сроки нашей работы в поле были рассчитаны очень удачно: исследования не вышли за пределы сухого периода. Врачи признали нас «практически здоровыми», и утром 22 марта 1957 года мы тронулись в далекий путь. Наш караван состоял из шести машин: двух легковых, огромного автобуса, двух грузовиков (выпуска первого китайского автомобильного завода — предмет законной гордости китайских друзей) и одного «вездехода». Этот вездеход специально предназначался для повара, который постоянно опережал нас: куда бы мы ни приезжали, он оказывался на месте, и вскоре нас приглашали обедать.
Наш путь лежал в один из окружных центров Юньнани — город Сымао, находящийся в 570 километрах от Куньмина.
Шоссе около Куньмина обсажено тополями и эвкалиптами. Лесов тут нет — вся земля обработана. По обеим сторонам дороги тянутся бесконечные поля: рис, пшеница, бобы, сурепица, донник… По пути попадаются машины, повозки. Везде кипит жизнь, везде идет напряженная работа. Встречалось немало селений. Дома здесь кирпичные, крытые черепицей. Кирпичи крупные, коричневые, из высушенной на солнце необожженной глины. Совсем не то, что на Хайнане! Недалеко от Куньмина большие кладбища. На этот раз мы видели и похороны. Гроб несут подвешенным на палках, которые держат на плечах несколько человек. У некоторых провожающих в руках вырезанные из бумаги фигуры: птица феникс, детские фигурки… Профессор У Чжэн-и пояснил нам, что в Китае существует старинное поверие: если сжечь на могиле фигуры людей, зверей, домов, то все это перенесется в загробный мир и будет принадлежать усопшему. Сообщив об этом через переводчика, У Чжэн-и со смехом добавил по-русски: «Очень нехорошо!»
В 104 километрах от Куньмина расположен окружной центр Юйци. Здесь была наша первая остановка. За чайным столом, где мы лакомились кусочками засахаренной местной дыни и грушами, любезно принимавший нас начальник округа сообщил некоторые интересные сведения. Все хозяйства в округе объединены в кооперативы. Урожаи высокие. Зерновые, на которые обращается особое внимание, приносят до 60 центнеров с одного гектара. На юге округа сахарный тростник дает максимальный выход сахара 1250 дин (среднее — 710 дин) с одного му. Однако наилучший результат дает культура табака: его урожай в среднем 300–400 дин с одного му, максимальный — 700 дин, это рекорд для всего Китая. Здесь жарко: самая низкая температура января + 2°. Дождливый период — с середины июня до середины сентября. Юйци на 200–300 метров ниже Куньмина. Наша беседа протекала в одной из комнат трехэтажного здания с большими колоннами. Оно построено сравнительно недавно — в 1953 году. Начальник округа с гордостью демонстрировал нам его как еще один показатель растущего благосостояния Юйци.
Небольшой отдых — и в путь. По дороге часто попадаются мостики. Они здесь не имеют сплошного настила; доски уложены вдоль мостика двумя рядами — для колес машины. Шоссе, изобиловавшее поворотами, то поднималось в гору, то спускалось в ущелье. Нужно воздать должное мастерству китайских шоферов, которые на быстром ходу уверенно вели наши машины.
88 километров пути — и мы в Ян-у, где предстояла ночевка. За день, таким образом, мы продвинулись на юго-запад без малого на 200 километров. Все устали, и только неутомимый Владимир Николаевич Сукачев выражает сожаление, что проехали мало; 300 километров, по его словам, — нормальная «дневная порция». Ян-у расположен на высоте 1350 метров над уровнем моря. Здесь у дороги гостиница для проезжающих.
Вечером, когда уже стемнело, недалеко от гостиницы раздалось ритмичное хлопанье в ладоши, сопровождаемое негромкой музыкой. Вышли посмотреть. Это танцевали молодые крестьяне национальности и. Днем мы видели их в национальных костюмах. Женщины одеты в красивые вышитые кофточки и синие матерчатые головные уборы. Теперь, после рабочего дня, они отдыхали и танцевали почти в полной темноте вокруг нескольких горевших на земле щепок. Лишь иногда кто-нибудь из зрителей зажигал карманный электрический фонарик, но и он давал мало света. Рассмотреть музыкальный инструмент так и не удалось. Мотив своеобразный, подчеркнуто ритмичный, в такт ему танцующие медленно двигались гуськом по кругу, иногда немного приседая и мерно ударяя в ладоши.
Выехали рано утром, и через три с половиной часа уже переправлялись на пароме через реку Хунхэ (Красная). На ее берегу расположено с. Юаньцзян. Тут небольшая высота, всего 500 м над уровнем моря, и бывает сильная жара. Правда, на этот раз мы ее не испытали, но когда 15 мая снова очутились в Юаньцзяне, термометр показывал в тени + 40°.
За Юаньцзяном снова подъем. Очень интересно было наблюдать за сменой растительности. Характер ее закономерно менялся по мере продвижения на юг и в зависимости от высоты над уровнем моря. Все больше попадалось тропических пород: широколистые бананы, высокие кактусообразные молочаи, бомбаксы, баугинии, цезальпинии. Три последние красиво цвели: у первой цветки красные, у второй бело-лиловые, у третьей желтые. Эти растения имеют очень интересный ритм развития, который в тропиках вообще весьма разнообразен. Например, обычное здесь дерево буханания в это время сбрасывало листья и одновременно цвело, но в середине мая мы видели его распускающим свежие листья и плодоносящим. Подобный ритм характерен для деревьев саванн. Однако обильно развивающиеся здесь злаки ведут себя совсем иначе, они начинают отрастать в дождливый период.
На большой высоте мы встречали сосновый лес (из сосны касия), ниже — лиственные, так называемые муссонные леса, в которых преобладают разные виды дубов. В отличие от влажнотропических лесов здесь доминируют листопадные породы, деревья не достигают большой высоты, хорошо выражен травяной покров, отсутствуют пальмы. Досковидные корни и многочисленные лианы и эпифиты, столь типичные для влажнотропического леса, не характерны для муссонных лесов.
Большую часть пути нас окружали саванны с редко разбросанными отдельными деревьями или небольшими их группами. Кроны деревьев здесь никогда не образуют сомкнутого полога. Развитию леса препятствует густой травянистый покров из сухолюбивых (ксерофитных) злаков. Как и в муссонном лесу, в саванне встречаются листопадные породы: бомбакс, цезальпиния, баугиния, эритрина и другие. Саванны часто бывают вторичными, то есть образуются на месте вырубленного леса. Таковы, например, широко распространенные в южной Юньнани бамбуковые саванны, в которых между раздельно стоящими деревьями обильно развивается бамбук. Наблюдая саванны, можно еще раз убедиться в том, насколько характер растительности зависит от рельефа местности. В лощинах, например, деревьев оказывается больше, кроны их смыкаются, и саванна переходит в саванный лес.
Во многих местах Юньнани лес, к сожалению, уничтожен, хотя сохранился он все же лучше, чем на острове Хайнань; всего леса занимают здесь более 17 процентов.
Проехав еще 160 километров, мы оказались в уездном центре — городе Моцзян. Он расположен как раз на тропике Рака. Итак, мы опять достигли тропической зоны!
В 60 километрах от города Пуэра мы видели интересный сосновый лес. Пуэр — старинный, очень типичный китайский городок: узкие улицы со множеством магазинов, преимущественно одноэтажные дома с крышами, сложенными большей частью из полуцилиндрических черепиц и имеющими характерные вытянуто-приподнятые углы; водоем, заросший лотосами. Прежде здесь был центр округа, позднее перенесенный в Сымао.
Лес этот напомнил нам сосняки, которые мы видели ранее. Преобладает также сосна касия, к ней примешаны лиственные породы. Сосны очень стройные и высокие — метров до тридцати. Когда находишься в таком лесу, то кажется, что каким-то чудом перенесся на родину: уж очень они похожи на наши сосняки, хотя виды сосен другие. Но иллюзия сразу пропадала, как только мы спускались в перерезавшие его небольшие ущелья. В них растут дикие бананы, саговники; на ветвях деревьев встречаются гнезда тропического муравья (экофилы), сшиваемые им из листьев. И сразу чувствуешь, что ты в тропической зоне.
24 марта мы, наконец, прибыли в Сымао. Нас здесь ждали и тепло встретили. Всем участникам экспедиции нарядно одетые девушки преподнесли по букету рододендронов, а на следующий день в честь китайско-советской биологической экспедиции был организован банкет. Кушанья были поданы китайские, с которыми мы до сих пор встречались мало, так как в экспедиционных условиях кухня для нас была европейская. Китайские блюда исключительно разнообразны и очень вкусны. Поначалу мы еще не умели пользоваться палочками, которые заменяют в Китае вилки, но освоиться с ними было не так уж трудно. К тому же у наших приборов обычно наряду с палочками лежали и вилки.
Многочисленные блюда ставят на стол обычно по нескольку сразу. Узнать, что именно вы кушаете, удается далеко не всегда, хотя большинство блюд приготовляется из тех же продуктов, что и у нас, но способ приготовления иной. Бывают и непривычные для нас комбинации, например рыба с мясом. Из специфических китайских блюд, испробованных нами, особенно запомнились голубиные яйца, моллюски, трепанги, осьминог, пальцы медведя, плавники акулы, проростки бамбука. Хлеба и булок не полагается, но в конце банкета часто подают оформленные в виде булочек кусочки вареного теста. Одно из последних блюд перед десертом, к которому, между прочим, причисляются также огурцы и помидоры, — бульон. Его наливают понемногу в небольшие чашки (пиалы) и едят маленькими белыми ложечками. Бульон обычно куриный — кур в Китае очень любят. Иногда в нем варятся гусеницы, считающиеся тут большим лакомством. Алкогольных напитков китайцы употребляют мало.
После окончания банкета мы поехали на концерт юньнаньского военного художественного ансамбля. Концерт был очень хороший. Особенно нам понравились танцы с элементами пантомимы: это целые сценки, например сбор чая, во время которого встречаются юноши и девушки, причем одна девушка оказывается лишней — перипетии двух влюбленных; игра в футбол и другие. Хороши темпераментные пляски разных провинций и национальностей — танцы юньнаньский, тибетский, тайский и другие. Очень красочны и разнообразны костюмы. Достаточно напомнить широко известный танец «павлин», он интересен тем, что группа танцовщиц как бы слагает фигуру этой птицы. Хороши и пластичные движения — особенно выразительны руки.
Но вот концерт окончен. Мы встаем со своих мест и аплодируем замечательным китайским танцорам. В свою очередь в наш адрес раздаются овации всего зрительного зала, к аплодисментам на этот раз присоединяются и артисты. Нас приветствовали как представителей великого Советского Союза. И это столь непосредственное и искреннее выражение дружбы и симпатии к нашей родине со стороны простых людей Китая, наполнявших зал, глубоко волновало и радовало нас.
Сымао — сравнительно небольшой, но очень быстро растущий город. За последнее время здесь построено много больших каменных зданий. Некогда в округе Сымао свирепствовала малярия, причем около 90 процентов заболевавших умирало. Была и бубонная чума. Теперь все это давно забыто. Жизнь коренным образом изменилась. 99 процентов хозяйств в округе кооперировано. Быстро развивается сельское хозяйство. Культивируется много фруктов, особенно бананы и ананасы.
За время нашего пребывания в Сымао мы занимались главным образом изучением окрестных лесов. Находившиеся в нашем распоряжении машины и превосходное шоссе позволяли осуществлять далекие поездки. Шоссе построено в 1953 году, раньше тут проходили только вьючные тропы, и проникнуть в эти места было не так-то просто. Теперь здесь часто встречаются машины, ходят рейсовые автобусы.
Характер лесов в окрестностях Сымао также во многом зависит от высоты над уровнем моря и рельефа местности. На наиболее возвышенных местах встречаются сосняки, широко распространены муссонные субтропические леса, а в ущельях местами «вкраплены» леса влажнотропического типа. Резкой границы между теми и другими провести, конечно, нельзя, и во многих местах наблюдаются смешанные участки с тропическими и субтропическими элементами.
Интересен «священный» лес, или «лес дракона», в 42 километрах к югу от Сымао, недалеко от с. Банамын-ван. В подобных лесах категорически запрещается не только рубить деревья, но даже убирать упавшие ветки.
Лес богат эпифитами, среди которых преобладают эпипремнум из семейства ароидных и крупные папоротники — асплениум и дринария. Другой небольшой лес (в 61 километре к югу от Сымао) расположен на крутом склоне. Тут много лиан, в частности, бамбука-лианы, которую мы уже видели на острове Хайнань, только здесь представитель другого рода (шизостахиум). Первый ярус в этом лесу образован очень крупными, редко стоящими деревьями (некоторые виды ильма, дуба). Во втором ярусе встречается кнема — одно из красивейших деревьев тропиков, дилления. В пятом ярусе мы обнаружили колючую пальму каламус. Но стоит подняться немного выше, и характер леса меняется — он становится более сухим и в ботаническом отношении гораздо менее интересным.
В лесах южной Юньнани немало зверей. В округе Сымао охотники ежегодно сдают около пятидесяти тигровых шкур. Кроме того, тут водятся леопарды, пантеры, медведи. Нам рассказывали также о диких буйволах и носорогах. В магазинах и прямо на улицах мы неоднократно видели плакаты, изображающие тигра и других животных с указанием того, как следует снимать с них шкуру. Сами эти шкуры были вывешены в магазинах. В 1957 году было обнаружено стадо диких слонов. Мы этих зверей не встречали, но в существовании слонов убедились сами, когда на одной из экскурсий в лесу в 110 километрах к югу от Сымао на песке у реки увидели следы слоновых ног и обглоданные ими растения — бананы и пальмы ливистона. Любопытно, что эти следы находились почти у самого шоссе. Очевидно, слоны выходят сюда ночью, а днем скрываются в глубине лесов, где обнаружить их трудно. Километрах в двенадцати от этого места на временной базе одного из отрядов нашей экспедиции китайские ботаники слышали рев тигра и видели клок его шерсти, приставшей к дереву. Были вызваны охотники, но тигр больше не появлялся. Изредка в лесах встречаются удавы, змеи, в том числе и кобры.
5 апреля из Сымао уехал Сукачев с сотрудниками, а на следующий день тронулись в путь и мы, но в другую сторону — на юг.
СИШУАНБАНА
Мы держали путь в город Юньцзинхун (Чэлй) — центр автономной национальной области Сишуанбана. От Сымао до Юньцзинхуна около 160 километров. По дороге сделали только одну небольшую остановку в Сяомэньяне, расположенном километрах в тридцати севернее Юньцзинхуна. Население тут смешанное — китайско-тайское. На обратном пути несколько дней мы провели в Сяомэньяне и лучше ознакомились с его окрестностями. Здесь в это время заканчивалось строительство биостанции юньнаньского университета, находящегося в Куньмине. Под биостанцию отведено несколько одноэтажных каменных зданий. Место для биостанции выбрано удачно, природные условия здесь очень интересны и разнообразны.
В окрестностях Сяомэньяна мы обследовали несколько лесных массивов и встретили много любопытных растений. В одном из лесов, километрах в десяти от Сяомэньяна, китайским зоологам, входившим в состав экспедиции, удалось изловить не часто встречающуюся огромную тропическую птицу — носорога (буцерос).
Возвращаемся, однако, к нашему путешествию из Сымао в Юньцзинхун. Дорога живописна, значительная ее часть проходит через леса, она петляет, то опускаясь, то поднимаясь. Но в целом мы спускались: Сяомэньяи находится на высоте 750, а Юньцзинхун — 550 метров над уровнем моря. Вблизи Сяомэньяна в лесу много пальм ливистона, а на берегу реки Ланцанцзян (Меконг), где расположен город Юньцзинхун, я впервые увидел «пальму тени» (корифа) с ее огромными веерными листьями. Первая встречается здесь в дикорастущем виде, а вторая культивируется, преимущественно около храмов.
Река Ланцанцзян около Юньцзинхуна по ширине примерно равна Москве-реке или немного уже, течение очень быстрое, вода мутная. Юньцзинхун расположен на правом на берегу. Мы переправились на пароме и скоро уже были «дома» — в недавно построенной двухэтажной каменной гостинице, где располагалась наша основная база во время работы в Сишуанбана. Все надписи на зданиях здесь на двух языках: китайском и тайском.
Юньцзинхун невелик, но, так же как и Сымао, растет чрезвычайно быстро.
Климат здесь для нас мало привычный, днем термометр показывал в тени около + 30°, ночи теплые. Влажность воздуха очень велика, особенно по утрам, хотя мы посетили Юньцзинхун в сухой период. Рельеф области сложный. Среди гор и по бассейну реки Ланцанцзян часто встречаются ущелья, долины, так что микроклиматические условия крайне пестрые. Юньцзинхун расположен в долине, называемой Цзинхунба. Средняя годовая температура тут + 21°, причем годовая разница температур очень невелика. За несколько прошедших лет иней и снег никогда не наблюдались. Минимальная температура воздуха за последние годы отмечена в 1957 году и равнялась + 2,Г. Годовые осадки 1000–1300 миллиметров, причем 80 процентов их падает на дождливый период. В сухой период часто наблюдаются туман и роса.
Богатая природа Сишуанбана, роскошная растительность, быт и обычаи местного населения (преобладает национальность таи) глубоко заинтересовали нас. За время пребывания в Юньцзинхуне мы совершили много экскурсий и выездов как в близлежащие, так и в более удаленные районы.
Мы посетили много тайских селений. Основной строительный материал здесь бамбук. Крыши делают из листьев крупных злаков, прикрепляемых с одной стороны к пруту так, что получаются своего рода «заготовки», из которых крыша может быть сложена очень быстро. Гораздо реже встречаются черепичные крыши. Очень типична их форма с возвышающейся средней частью. Это характерная особенность тайских домов. Дома на сваях, причем помещение под ними обычно используется как склад. Сваи предохраняют от проникновения внутрь дома змей, ядовитых насекомых, а в дождливое время года также и от сырости. Окна очень маленькие. Чтобы попасть в дом, нужно подняться по лесенке, у входа в крытое помещение часто находится нечто вроде «веранды» — настил на сваях без крыши. Внутри дома полутьма: света проникает мало.
Вместо скамеек низенькие табуретки.
Около домов много стройных высоких пальм: кокосовая, борассус, кариота; множество бананов. Тут же часто растут дынное и хлебное деревья с крупными съедобными плодами. Очень эффектны гигантские фикусы с их мощно развитыми воздушными корнями. Они, как и пальма тени, встречаются главным образом около храмов.
Высокие стройные черноволосые обитатели этих селений — национальность таи — неизменно приветливо встречали нас. Лица у большинства красивые. Впечатление несколько портят черные зубы и ярко-красный рот. Дело в том, что местные жители очень любят жевать бетель, изготовляемый из листьев особого вида перца и семян пальмы арека катеху вместе с небольшим количеством извести. Он-то и вызывает такую окраску. Многие мужчины курят «козьи ножки» огромных размеров. Они конусовидной формы, прямые, свернутые из листьев и набиты табаком. Подобная «папироса» курится очень долго, с перерывами.
Весьма красочны тайские костюмы. Женщины носят кофточки и длинные юбки разного цвета, часто красиво и разнообразно вышитые. На руках многочисленные браслеты. В праздничные дни через левое плечо на лямке перекидывается нарядно расшитая сумка. Волосы длинные, плотно закрученные в узел крендельком. Вечером после рабочего дня можно видеть, как тайки расчесывают их, моют в ручье и потом сразу, не дав просохнуть, опять причесывают. У многих в волосах желтые цветки (желтый цвет — цвет буддизма). Впрочем, голова чаще повязана полотенцем. Очень трогательны девочки: даже самые маленькие и в одежде, и в прическе точно копируют женщин.
Мужчины одеваются проще. В сильную жару вся их одежда сводится к трусикам: хорошо видна татуировка, покрывающая почти все тело. Нужно, впрочем, сказать, что в жаркую погоду туалет вообще облегчается до предела: у многих женщин он ограничивается юбкой, а ребятишки бегают совсем голые. Мужчины, отправляясь в лес, обычно нацепляют сбоку солидных размеров кинжал. Так поступали, в частности, проводники, к помощи которых нам неоднократно приходилось прибегать во время блужданий по лесам Сишуанбана. Такие люди с первого взгляда кажутся прямо-таки страшными: красный рот (от бетеля), разрисованное тело и огромный нож на боку… Но это впечатление сразу же рассеивается, когда видишь добродушную улыбку и явные признаки расположения к нам. Даже в этих удаленных от центра районах мы были желанными гостями. Праздничный тайский мужской костюм я впервые увидел позже — во время новогоднего праздника. Он состоит из шелковых брюк и широкой куртки. И то и другое в большинстве случаев голубого цвета (реже другой расцветки, например синей). На куртке вместо пуговиц шнурки с петлями такого же цвета, как и сама куртка. Последняя лишена также ворота, который заменяется выставленным наружу воротничком надетой внизу белой рубашки. Голова повязана шелковой тканью (чаще розовой), завязанный конец ее свешивается сзади.
Совершенно иначе одеваются женщины национальности хань. Они носят короткие черные юбки, черные кофточки с горизонтальными цветными полосами и черные же конусовидные шляпы с многочисленными бусами, бляхами, ожерельями и кисточками. Некоторые курят трубку.
Почти в каждом селении есть буддийский храм. У входа в них часто можно увидеть фигуры страшных зверей, а около храмов нередки памятники, украшающие могилы монахов. Здесь очень много монахов — мужчин и мальчиков. Нам пояснили, что все мальчики в течение определенного срока обучаются в школе при храме и на этот период надевают монашескую одежду. Вообще влияние буддизма здесь очень сильно; оно ощущается гораздо больше, чем в провинциях, населенных китайцами. Монахов сразу можно узнать по их одеянию. Большинство из них носит желтую (реже — красную или белую) юбку и такого же цвета шаль. Под шалью на голое тело надето нечто вроде нашей майки, чаще также желтой с карманом спереди, шнуровкой с левой стороны и лямкой через левое плечо, правое остается открытым. На ногах иногда желтые носки, но почти всегда они ходят босые. На голове круглая шапочка, обычно того же цвета, что и остальная одежда. В руках нередко черный зонт.
Нам посчастливилось принять участие в праздновании тайского Нового года. Новогодний праздник начинается здесь 13 апреля, незадолго перед полевыми работами, и длится несколько дней. В это время обычно происходят помолвки, устраиваются всевозможные развлечения. Здесь, как и в Бирме, в эти дни воскрешается старинный обычай «обливания водой»: девушка может безнаказанно облить водой любого понравившегося ей парня, и он должен быть только благодарен за оказанное ему внимание! В этом году праздник отмечался особенно торжественно в связи с завершением земельной реформы: с феодализмом покончено раз и навсегда!
Утром в первый день праздника мы возвращались из длительной экскурсии в Юньцзинхун. Уже на довольно большом расстоянии от города мы обратили внимание на множество людей в праздничных одеждах, идущих из окрестных селений. Немного передохнув в гостинице, мы вместе с членами правительства Сишуанбана и прибывшими на праздник гостями спустились к реке Ланцанцзян. Весь берег заполнен массой нарядно одетых людей. Их разноцветные наряды образуют богатую цветовую гамму. Яркими пятнами выделяются одежды монахов. Впечатление, правда, несколько портят многочисленные раскрытые зонты, преимущественно черные. В тени +34°, а солнце печет нещадно. У многих в руках веера. Мы расположились под навесом из бамбуковых палок, накрытых ветками.
В программе праздника соревнование лодок, фейерверк и танцы. Особенно интересным было первое. Лодки, участвовавшие в состязании, очень большие, длинные, заполненные людьми. На носу и на корме нечто вроде рогов: четыре расходящихся палки. Один человек сидит на носу, опустив ноги в воду, и, по-видимому, регулирует направление. Далее стоят несколько человек без весел, наклоняющиеся и выпрямляющиеся в такт движению лодки. Их руки положены на плечи стоящего впереди. За ними гребцы: передние, с более длинными веслами, стоят, задние сидят; одни загребают справа, другие слева. Наконец, на корме сидит еще один человек без весла. Плавание сопровождается ударами гонга и ритмическими выкриками. Зрелище впечатляющее! Закончив гонку, команда-победительница подходит к навесу, гребцы исполняют своеобразный танец, причудливо изгибаясь, взмахивая руками, гримасничая и ударяя в ладоши. Звучит гонг. Раздается пение. Танцующих гребцов угощают вином, наливаемым в кружки, по тайскому обычаю, из чайников. Церемония заканчивается вручением командиру лодки подарка — розовой шелковой ткани, которой он тут же повязывает себе голову.
Второй номер программы — фейерверк. Он не сопровождается особыми световыми эффектами, а просто запускают бамбуковую ракету с длинным хвостом. Со свистом долетает она до середины Ланцанцзяна и падает в воду: «как катюша», — пошутил один из китайских друзей.
В окрестностях города Юньцзинхун мы посетили несколько очень интересных лесов влажнотропического типа. Но и здесь, как и в более северных районах, они занимают небольшие площади и приурочены к ущельям. Особенно сильное впечатление на нас произвел лес в ущелье Шигуяу, находящийся километрах в десяти от Юньцзин-хуна на высоте 650 метров над уровнем моря, то есть значительно ниже, чем обследованные нами леса в районе Сымао. Этот лес флористически очень богат. К сожалению, часть его вырублена. Раньше он, несомненно, занимал большую площадь, но и то, что сохранилось сейчас, в высшей степени замечательно. В нем много лиан и эпифитов. Среди них часто встречаются фикусы-удушители — своеобразная жизненная форма тропиков. Эти растения, развиваясь из семян, заносимых птицами на ветки деревьев, начинают свою жизнь в качестве эпифитов. Разрастаясь, их побеги достигают земли и укореняются. Таким образом, фикус-удушитель становится лианой. В дальнейшем, многократно разветвляясь и охватывая со всех сторон дерево, он приводит его к гибели. В конце концов ствол дерева полностью разрушается и удушитель продолжает существовать самостоятельно. На этой фазе развития он имеет вид цилиндра с многочисленными отверстиями в стенках. Внутренняя полость соответствует месту, где раньше находился ствол погибшего дерева, стенка с отверстиями — результат срастания побегов удушителя. Поселяться он может на разных деревьях, в том числе и на других видах фикусов. Высота некоторых деревьев первого яруса, по-видимому, превышает 50 метров, у многих великолепно развиты досковидные корни.
Совершенно иной характер имеет лес на горе Наношань, что буквально означает «чайная гора». На ней имеются плантации чая. «Чайная гора» находится к западу от Юньцзинхуна. Чтобы добраться до нее, нужно проехать 30 километров по шоссе в сторону города Фохай (Мын-хай), а потом свернуть с шоссе и пройти еще несколько километров в горы. Мы поднялись на высоту свыше 1300 метров над уровнем моря и в общем могли составить представление об особенностях этого живописного места.
Чайная плантация на горе Наношань занимает очень большую площадь и существует давно. Долгое время она была заброшена и теперь восстанавливается. Плантация находится в ведении сельскохозяйственного управления провинции Юньнань. Здесь культивируют не обычный китайский чай, а чай ассамский, из которого изготавливается весьма ценимый в Китае так называемый пуэрский чай: вкус его действительно превосходен. Незначительная часть плантации расположена на открытом месте, большинство же чайных деревьев растет под пологом леса. Деревья разных размеров и возрастов. Нам сказали, что в лесу есть одно чайное дерево, которому около 600 лет. Увидеть его нам удалось, к сожалению, только на фотографии.
На плантации собирают лишь молодые листья. Если дерево крупное, то сборщик сначала срывает нижние листья, а потом залезает на дерево за верхними.
К юго-западу от Юньцзинхуна, недалеко от границы с Лаосом и Бирмой, мы совершили два выезда, занявшие в общей сложности девять дней; на машине в район Дамон-луна (километров пятьдесят от Юньцзинхуна) и на лодках вниз по реке Ланцанцзян в район Ганланба (около двадцати пяти километров от Юньцзинхуна).
По дороге в Дамонлун нам несколько раз встречались небольшие участки леса влажнотропического типа — главным образом по ущельям. Попадалось много тайских селений; ничем не отличается от них и сам Дамонлун, где было наше временное пристанище. Отсюда в течение нескольких дней мы совершали экскурсии главным образом в леса, расположенные около окрестных селений: Манфей, Мангуан, Манянгуан, Мантан. Это «священные леса», или «леса дракона», и поэтому, к нашему великому удовольствию, они сохранились очень хорошо.
Район в ботаническом отношении изучен еще далеко не достаточно. Здесь бывали сравнительно немногие китайские ботаники, и мы оказались первыми советскими специалистами, посетившими его.
Однажды в храме селения Манфей мы увидели монаха непомерной толщины, хотя ему (как выяснилось из беседы) было всего 24 года! Оказалось, что это «живой будда», то есть крупный священный чин, считающийся в определенном районе наместником будды. Он любезно согласился позировать перед объективами наших фотоаппаратов. Два юных монаха вынесли циновку и небольшой красный коврик, на которые важно сел «будда», и сами уселись по обе стороны от него. Так мы и запечатлели их всех троих. Впрочем, «живой будда» был несколько огорчен, узнав, что мы не можем сразу презентовать ему фотокарточку…
В окрестностях Манфей мы обнаружили несколько деревьев диптерокарпуса. Этот представитель тропического семейства диптерокарповых распространен преимущественно в экваториальных тропиках, и тот факт, что он вполне натурализовался на юго-западе Юньнани, в высшей степени показателен. Здесь растут два крупных дерева и целая рощица мелких. Самое большое дерево достигает 40 метров высоты и имеет возраст 51 год. В диком виде в окрестных лесах не только диптерокарпуса, но и какого-либо представителя семейства диптерокарповых, несмотря на тщательные поиски, обнаружить не удалось. Эти деревья, несомненно, завезены сюда, но откуда, когда и кем — неизвестно. Из диптерокарпуса добывается бальзам. Нам продемонстрировали получение бальзама. В искусственно образованном дупле поджигается ранее скопившийся там бальзам, который горит некоторое время, а затем его тушат. Вскоре вследствие нагревания в дупло начинают набегать новые порции бальзама, и их остается только вычерпать оттуда.
На одной из экскурсий около Мангуана мы наблюдали, как крестьяне получают из древесины растущей здесь акации катеху высококачественный дубитель. Древесину вываривают, и полученный водный экстракт кипятят до загущения. Загустевший экстракт используют и как вкусовое вещество: местные жители охотно грызут его, так же как и бетель, вместе с семенами пальмы арека катеху, листом табака и известью.
Рельеф в этих местах большей частью ровный, и если бы не сильная жара, то наши продолжительные экскурсии не были бы утомительными. Через ручьи и рвы, неоднократно попадавшиеся на пути, перекинуты мостики с черепичной крышей и скамейками. Нередко при переходе через такие мостики раздавался возглас «сюси» (отдых), и мы делали небольшую передышку — рассаживались по скамейкам, утоляли жажду, закуривали ароматные китайские сигареты и, конечно, поминали добрым словом предусмотрительных хозяев этих мест, обеспечивших путешественникам возможность столь приятного отдыха.
Здесь, как и в ближайших окрестностях Юньцзинхува, большие площади заняты зарослями бамбука — растения, находящего в Китае поистине универсальное применение: он идет на строительство зданий, на изготовление мебели и всевозможных других изделий (в том числе шляп и зонтов), употребляется в пищу. Бамбуки в Юньнани разнообразны и относятся к разным родам и видам. Особенно эффектен наиболее крупный из них — дендрокаламус, стебли которого достигают значительной толщины. Заросли бамбука обычно возникают на месте уничтоженных лесов, о чем свидетельствуют попадающиеся среди них отдельные огромные деревья.
В отличие от более северных районов мы обнаружили в районе Дамонлуна несколько лесных массивов влажнотропического типа, расположенных не в ущельях, а на ровных местах. Это «леса дракона», в них настоящее «царство тропических растений»! Этим лесам свойственны и общие признаки влажнотропического леса, а именно многообразие видов древесных пород, многоярусность, огромные размеры деревьев, характерная форма кроны, сильное развитие досковидных корней, каулифлория, отсутствие травяного покрова и подстилки, разнообразие жизненных форм — в частности, лиан и эпифитов, и в то же время каждый лес имеет свои особенности.
Несмотря на обилие лиан, достигающих подчас очень крупных размеров, проходить через леса в районе Дамонлуна гораздо легче, чем на горе Чэн-лин. Вообще представление о том, что лес влажнотропического типа из-за лиан будто бы всегда труднопроходим — сильно преувеличено. Часто лианы образуют сплошной «заслон» только на опушке. Взглянешь на такой лес со стороны — и кажется, что пробиться сквозь него нельзя. Но стоит лишь пробраться через опушку, и дальше можно двигаться относительно свободно. За все время работы в Южном Китае был, помнится, только один случай, когда мы так и не смогли войти в лес: сплошная зеленая стена, перевитая лианами, не впустила нас внутрь и заставила отступить…
В этих лесах преобладают вечнозеленые растения, что характерно для влажнотропических лесов. Одно из самых высоких деревьев тут — знаменитый анчар (антиарис ядовитый), воспетый Пушкиным. Растение это ядовито и используется при изготовлении отравленных стрел: его млечный сок может вызвать нарывы на коже. Однако ядовитость его сильно преувеличивалась. Один экземпляр анчара в лесу у с. Манянгуан, высоту которого точно установить не удалось (во всяком случае около 50 м), имел периметр ствола у основания (вместе с досковидными корнями) восемь метров, а диаметр ствола (он был несколько сжат) в одном направлении около трех метров, а в другом полтора метра, таких гигантов мы встретили здесь несколько. Из досковидных корней некоторых деревьев местные жители изготовляют колеса, но сделать это не так-то легко: досковидные корни отличаются очень крепкой древесиной.
Лесам Дамонлуна свойствен еще один характерный признак лесов влажнотропического типа, наблюдавшийся нами и ранее. Речь идет о так называемых эпифильных формах, образующих своеобразную флору на поверхности листьев вечнозеленых пород (отсюда и название: «эпифиль-ный» значит буквально «налиственный»). Тут встречается множество лишайников, грибов, водорослей и мхов. Иногда попадаются листья, верхняя сторона которых сплошь покрыта ими. Развиваются эпифилы только на нижних и притом не слишком молодых листьях. Массовое развитие этих оригинальных растений — еще одно проявление замечательной особенности тропических лесов: чрезвычайной «насыщенности жизнью» и многообразия жизненных форм.
«Насыщенность жизнью» в лесах влажнотропического типа проявляется, конечно, не только в отношении растительного, но и животного мира. Но об этом пусть расскажут зоологи! Нельзя, однако, пройти мимо деятельности термитов, обитающих тут в несметных количествах. Роль их огромна. Все растительные остатки, падающие на землю, нацело разрушаются ими — и это относится не только к листьям и веткам, но и к целым древесным стволам. Но этим дело не ограничивается. Обмазывая предварительно почвой стволы растущих деревьев, термиты поедают их кору, нанося тем самым существенный вред лесу.
Красота тропического леса воспринимается, если так можно выразиться, как зрительно, так и на слух. Огромное количество живых существ, населяющих лес, создает удивительную «музыку тропического леса». Здесь никогда не бывает тихо. Кажется, что звуки источает сам воздух. Неумолчно трещат цикады. Раздается пение различных птиц, среди которого особенно выделяется характерное «курлыканье» бородастика. Эта сравнительно небольшая птица размером с сойку, как и большинство других тропических пернатых, окрашена очень ярко: тело у нее голубое, грудка желтая, а голова красноватая. Люди, знакомые с «секретами» тропического леса, не удивляются, услышав здесь также… петушиный крик. Тут немало диких петухов, внешне похожих на домашних, но меньшего размера.
Очень интересна была и вторая наша поездка на юго-запад — в район Ганланба. Нас доставили туда на семи лодках. Лодки здесь узкие, длинные, плоскодонные, по форме напоминающие пироги, но сколоченные из досок. Они очень вместительны. В лодке, на которой плыл я, свободно помещались девять человек, в том числе два гребца, стоящих один на носу, другой на корме. У каждого в руках одно весло, один загребает с правого, а другой с левого борта. Река Ланцанцзян очень живописна. Ниже Юнь-цзинхуна она заметно расширяется, потом снова сужается. Несколько раз встречались пороги. Берега во многих местах скалистые; иногда скалы выходят прямо из воды. Местами берег песчаный, частично галечный с большим количеством мелких пойменных водоемов — следов пребывания реки. Дело в том, что в дождливый период Ланцанцзян сильно разливается, иногда вызывая серьезные наводнения. На большей части пути между Юньцзинхуном и Ганланбой берега холмисты и покрыты бамбуковой саванной, а ближе к Ганланбе — лесами.
Ганланба — типичное тайское селение, расположенное на самом берегу реки Ланцанцзян.
Леса в районе Ганланбы сохранились хуже, чем в районе Дамонлуна, и значительные площади заняты бамбуковой саванной. Но и здесь мы нашли интересные участки леса с огромными анчарами и чукразиями, напоминавшие то, что мы видели около Дамонлуна.
Погода, все время благоприятствовавшая нам, начинала портиться. Снова повторилась гроза, а однажды, вернувшись с экскурсии, мы стали свидетелями урагана, сопровождавшегося сильнейшим ливнем. Все это продолжалось несколько минут, но тем не менее непогода успела принести немало бед. Под нашим окном сломалось большое дерево и упало на дом, не причинив, однако, ему вреда. Зато одноэтажный бамбуковый домик, расположенный рядом с нашим жилищем, развалился буквально на глазах. В нем помещался магазин, и товары оказались «погребенными» под остатками крыши и стен. Впрочем, извлечь их оттуда не составило особого труда. В соседней с нами комнате, где жили китайские ботаники, дождь через открытые окна успел залить весь пол: постели, одежда, гербар-ные папки — все мгновенно намокло…
Интересным было посещение плантации гевеи, расположенной в четырех километрах от Ганланбы. Гевея растет здесь превосходно. Кое-где под ее пологом успешно выращивается кофе. Окончив осмотр плантации, мы отдохнули в управлении, одноэтажном здании без свай. Остов его из толстых бревен, а почти все остальное из бамбука: стены и столы из бамбуковых матов, табуретки перед столами — обрубки стеблей толстых бамбуков. Пол земляной. Крыша, как всегда, из листьев крупных злаков. Такой тип постройки мы видели здесь нередко, особенно у служебных зданий.
Гевею нам приходилось видеть не только в Юньнани на плантации близ Ганланбы, а еще раньше этот ценный каучуконос встречался нам на опытной станции тропических культур около Юньцзиихуна.
Станция была создана осенью 1953 года. Первоначально в ее задачу входил систематический сбор сведений о росте, развитии и продуктивности гевеи в Сишуанбана. Так же как и в Ганланбе, это растение там хорошо натурализовалось. Подсочка некоторых деревьев в 1955 и 1956 годах показала достаточную эффективность этой культуры. Наиболее интенсивный рост гевеи падает на дождливый период года.
В настоящее время станция успешно испытывает и ряд других культур — три вида кофе, сорго, масличную пальму, два вида агавы, тиковое дерево, бананы, ананас, манго, кокосовую пальму. С давних времен в Сишуанбана успешно разводятся анона, личи и хлебное дерево, плоды которых неоднократно украшали наш обеденный стол. Хорошо растут священная смоковница, акация катеху и многие другие ценные тропические растения.
Хорошо запомнилось наше возвращение из Ганланбы в Юньцзинхун. Мы снова на лодках и плывем по Ланцан-цзяну, но на этот раз не по течению, а против течения, что много труднее. Выехали рано утром. В это время здесь, как всегда, туманно, но скоро туман рассеивается. Жарко. Двигаемся очень медленно — не более трех километров в час. Лодка плывет вдоль берега, подальше от стрежня. У гребцов уже не весла, а шесты, которыми они отталкиваются от дна или от берега. Иногда от скал отталкиваются прямо руками. Лодка часто садится на мель, и тогда передний гребец выскакивает в воду и высвобождает ее. В наиболее трудных местах он вылезает на берег и тянет за собой лодку на канате. Если стрежень подходит к берегу, то гребцы поворачивают ее поперек течения и, налегая на весла, пересекают реку.
Вечером первого мая мы снова встретились с нашими гостеприимными хозяевами на прощальном банкете. Приветствуя нас, тайские товарищи сказали, что настоящие друзья все делят между собой пополам, в том числе и пищу. «И поэтому, — закончил он, — вы, вероятно, не откажетесь попробовать наши тайские блюда».
Мы впервые познакомились здесь с тайскими кушаньями. Очень своеобразны водоросли. Это зеленые нитчатки, собираемые в реке Ланцанцзян. Мы неоднократно наблюдали, как женщины и дети собирают их сетками. Затем водоросли промывают и сушат. Их продают в виде тонких лепешек. Перед подачей к столу лепешку поджаривают и разламывают на куски. Попробовали мы и «яйца» тропического муравья экофилы. Мы видели гнезда этого муравья, висящие на деревьях в лесу. Муравьи желтые, крупные и больно кусаются, но боль проходит быстро. То. что называют «яйцами», в действительности содержимое его гнезда, то есть белые личинки с примесью взрослых форм (имаго). Для приготовления кушанья гнездо разрезают. все. что находится внутри него, погружают в кипяток и варят, после чего прибавляют мелко нарезанные куриные яйца и лук. Получается нечто вроде салата. Вообще в качестве приправ здесь употребляют в пищу многие растения. которые в других местах считаются несъедобными. Кроме водорослей, мы попробовали мелко нарезанный вареный папоротник и листья фикуса. Еще какое-то растение. по-видимому из семейства молочайных, было подано отдельно и в курином бульоне. В заключение попробовали тайский рис. Он очень крупный и сварен так, что зернышки, слипаясь одно с другим, тем не менее сохраняют свою отдельность.
На вопрос тайских друзей «как нам понравились тайские лакомства» мы совершенно искренне ответили, что все нами отведанное превосходно!
На следующий день утром мы крепко пожали руки нашим друзьям, от всей души пожелали успехов в работе и дальнейшего процветания Сишуанбана и тронулись в обратный путь — на север: в Сымао, а оттуда в Куньмин.
