ГЛАВА 1

– Итак, слово за тобой, Рейф, – медленно произнес Тони Чамберз и, взяв со стола бокал с портвейном, откинулся на спинку стула.

Рейф Рейборн, затянувшись, выпустил струйку дыма. Сильный запах крепких кубинских сигар смешивался с ароматом дорогих духов. Женщина, державшая в руках бокал, наклонилась и поцеловала Рейфа в загорелую щеку.

– Удачи тебе, – прошептала она.

– Увеличиваю ставку до… – он помедлил, посмотрев на груду банкнот, лежащих перед ним, – до пятисот.

Все игравшие сочли ставку слишком высокой, и в игре остались лишь Тони и Рейф.

– Твой ход, – сказал Тони, показывая карты. – Все четыре дамы – у меня. – Он торжествующе улыбнулся. – Отбивайся, если сможешь.

Усмехнувшись, Рейф раскрыл свои карты.

– А у меня – козыри.

– Проклятье! – в сердцах воскликнул Тони, и его красивое лицо помрачнело. – Такое впечатление, что у тебя советник – сам дьявол.

Рейф нахмурился.

– Почему бы и нет?

Тони расхохотался, попросив симпатичную девушку наполнить его бокал.

– У меня нет ни малейшего сомнения, старина. Абсолютно, – повторил он, заглядывая в глубокий вырез платья девицы, наклонившейся с бокалом вина.

Один из молодых людей, принимавших участие в игре, завоевывал доверие пышнотелой хозяйки заведения, сидевшей у него на коленях.

– Думаю, следующую партию я пропущу, джентльмены, – заявил Робин Уилтон, на миг оторвавшись он страстных губ своей подруги. Он поднялся, его примеру последовали еще два молодых человека, тоже горевших желанием уединиться со своими дамами.

– Мудрое решение, – насмешливо заметил Рейф, обнимая за тонкую талию женщину, стоявшую рядом. – А ты как думаешь, Тони?

– Я сыграл бы еще одну партию, старина. Что ты на это скажешь?

– Идет, – ответил Рейф.

Надув губки, женщина обвила руками шею Рейфа и прошептала ему на ухо:

– А как же я, мой милый?

– Немного позже. – Взяв с игрового столика две крупные банкноты, он небрежно сунул их за корсет женщины и легонько шлепнул ее по мягкому месту. – А теперь иди, крошка.

Вытащив деньги, она проворно пересчитала их. Лицо озарила довольная улыбка.

– Меня зовут Молли. – Покачивая крутыми бедрами, женщина направилась к двери, сделав знак оставшейся в комнате девушке следовать за ней. – Я жду.

– Боже милостивый, Рейф, ты только что отвалил сто фунтов!

– Ну и что?

– За эти деньги можно купить дюжину проституток.

– Подумаешь!

Тони не верил своим глазам. Иногда его друг-американец удивлял своими поступками. Взять хотя бы сегодняшний случай. Наблюдая, как уверенно, в свойственной ему манере, Рейф тасовал карты, а закончив, закурил еще одну сигару, он решил задать вопрос, давно волновавший его:

– Почему ты не пригласил на танец леди Джиллиан? Разве не из-за нее мы приехали на этот скучный бал?

Рейф невозмутимо продолжал сдавать карты, словно не слыша друга.

– Приступим? Делай ставку, – предложил он. Тони выложил пятьдесят фунтов.

– Только и всего? – уточнил Рейф, накрывая банкноту двумя своими. – Сто.

– Идет, – улыбнулся Тони, прибавляя к банкнотам еще одну.

– Карты? – спросил Рейф.

– Две, – ответил Тони, сбрасывая свои.

– Сдающий берет, как правило, одну, – заметил Рейф, рассеянно рассматривая карты.

– Ты ведь знаешь, Рейф, я не отстану, пока не получу ответа, – заявил Тони, снова взглянув на карты. – Стоило собираться на бал, чтобы уехать так рано?

Немного помолчав, Рейф, наконец, заговорил.

– Я ничего не жду от бала, – объяснил он, пожимая плечами. – Леди Джиллиан, я уверен, все танцы заранее распределила среди многочисленных поклонников.

– А если она ждет приглашения каждого из нас? – заметил Тони.

– Возможно.

– Не сомневаюсь, старина. Мы с тобой для нее, словно семья, как старшие братья, поэтому Джилли никогда не откажется потанцевать с нами. Должно быть, ей хотелось, чтобы один из нас пригласил ее.

МЫ ДЛЯ НЕЕ КАК СЕМЬЯ. Рейф снова и снова повторял про себя эти слова. Но ему не хотелось быть одним из членов семьи Джиллиан, а ожидать чего-то другого от этой леди было наивно. С тех давних пор, когда Джилли, напоминая маленького проворного птенчика, следовала за ним по пятам и засыпала вопросами, утекло много воды. Прошедшие годы принесли немало боли и отчаяния, но воспоминания о времени, проведенном в обществе этой милой непосредственной девочки, успокаивали, как бальзам, истерзанную душу. Но, к сожалению, она – грезы, мечта. «Сделай хоть шаг навстречу страсти, погибнешь в ее губительном пламени. Джилли – мечта, единственная женщина, к которой нельзя прикасаться ради похоти, она – принцесса из волшебной сказки, достойная внимания прекрасного и благородного принца, человека ее положения, и уж, конечно, не какого-нибудь безродного техасца, в жилах которого бушует кровь воинственных команчей», – утешал себя Рейф.

– Ты едешь со мной на уик-энд в загородный дом леди Алленвуд? – поинтересовался Тони.

– А ты как думал?

– Вот и прекрасно, в доме Марины весело и оживленно. Правда, было бы прекрасно, если бы Алленвуд – это напыщенное существо в штанах – остался в Лондоне.

– Что тебя манит на этот вечер? Тони расплылся в улыбке:

– Младшая сестра леди Алленвуд – баронесса Диллингтон.

Рейф удивленно поднял бровь.

– Не беспокойся, мой дорогой, – заверил Тони друга, сдавая карты. – Она уже замужем. С той поры, как в детской появилось двое сыновей, муж и жена заключили негласное соглашение, по которому у каждой из сторон – своя жизнь.

– Поздравляю. Эта леди – твоя любовница?

– Вроде того. Место наших встреч – картинная галерея.

– Кто бы подумал, что ты – коллекционер, – заметил Рейф, сбрасывая карту и заменяя ее другой.

– Ничего удивительного. Дело в том, что меня интересует искусство лишь одного художника – моей кузины Джорджины Дейсер.

– Еще одно открытие! У тебя, оказывается, есть кузина, да еще и художница, – уточнил Рейф.

– Все просто. Наша семья ведет себя так, будто Джорджи не существует.

– Почему?

– Она нарушила семейные традиции, отказавшись от роли послушной и воспитанной дочери. – Тони усмехнулся. – Но, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется последним. В нашей семье смеется Джорджи, потому что бабушка, величественная старая леди, всегда жившая в свое удовольствие, умирая, оставила ей целое состояние, и теперь кузина делает все, что хочет. Она написала великолепный портрет Джилли, довольно необычный.

Рейф проявил заинтересованность.

– Неужели?

– Да. Джилли намеревалась приобрести портрет и подарить брату, но Джорджи отказала, объявив его основой своей коллекции, так что о продаже не может быть и речи. – Он помолчал. – По крайней мере, сейчас.

… Портрет Джилли. Рейф задумался. Как убедить художницу продать его за любую сумму? Если быть уверенным, что портрет достанется ему, можно подождать, пока закроется выставка, а потом уговорить ее расстаться с полотном.

Вспомнился небольшой портрет, висевший в библиотеке Энкантадоры. Леди Джиллиан – четырнадцать лет: в только-только начинающей расцветать девочке явственно угадывалась прелестная, очаровательная девушка.

Рейф помнил первое впечатление от этого портрета. Он смотрел на него с каким-то странным щемящим чувством и, сославшись на срочную работу, поспешно выбежал из библиотеки, но скоро вернулся снова, горя желанием остаться наедине с картиной. Долго, не отрываясь, смотрел на девушку.

Молодой человек простоял у портрета, наверное, не один час и стоял бы дольше, если бы не случилось непредвиденное: протянув руку, он коснулся щеки девочки на портрете, и на полотне остались грязные следы пальцев. Рейф пулей выскочил из библиотеки, подгоняемый чувством стыда и страхом разоблачения. Возможно, картина испорчена. Как вынести исполненные сожаления взгляды Тори и Риса, чье уважение было ему так дорого! Для себя он решил, что это дурное предзнаменование и поклялся никогда не запятнать невинность леди Джиллиан, как это произошло с ее портретом.

«Ей нужен такой человек, как Тони, – рассуждал Рейф. – Как-никак, они принадлежат к одному кругу, у него прекрасное воспитание и достойные предки. Тони или ему подобный сможет обеспечить Джилли ту жизнь, которую она заслуживает, а он оказался в ней лишь случайным гостем».

Но стоило Рейфу представить друга, обнимающего страстно любимую им женщину, как его рука помимо воли тянулась к карману сюртука, где обычно лежал пистолет.

«И все же, – размышлял Рейборн, – происхождение человека всегда было самым мощным оружием. Сила заключалась в богатстве и положении в обществе, но не в шестиразрядном револьвере и остром ноже. Каждому человеку предопределено занять свое место в этом мире. Тони и Джилли принадлежали к одному кругу. Он же – к другому».

Конечно, Рейф получал удовольствие от визитов в их мир – в этом не было никакого сомнения. Красивому, молодому, довольно состоятельному сыну богатого и могущественного графа Деррана были открыты двери всех домов Лондона. Но настоящей родиной для молодого человека всегда оставался Техас, где он родился и вырос. Именно поэтому Рейборн считал, что единственная, по-настоящему любимая им женщина так и останется прекрасной, но неосуществимой мечтой.

* * *

Сквозь открытое окно доносился тихий шелест дождя. Комнату Джилли освещал мягкий свет газовых ламп. На душе было тоскливо от того, что она не понимала Рейфа. Быть рядом и так далеко друг от друга – разве не причина для грусти? Джилли подошла к окну: плыли легкие клочья тумана, влажный ночной ветерок коснулся кожи, и девушка непроизвольно вздрогнула. По улице проезжали экипажи, звонкий стук копыт по булыжной мостовой напоминал, что жизнь продолжается, независимо от того, счастлива ты или нет.

Открылась дверь гардеробной, девушка отошла от окна. Служанка принесла обитую бархатом шкатулку в форме сердца. Джилли принялась снимать гранатовые украшения, ее любимые камни, подаренные братом Рисом в день пятнадцатилетия. Каждый год он пополнял коллекцию сестры новым украшением. В этом году он передал ожерелье через Рейфа. На этот раз они с женой не смогли приехать сами: Тори совсем недавно родила четвертого ребенка.

Джиллиан улыбнулась при мысли о потомстве, произведенном на свет братом и его женой-американкой. У них росло трое сыновей, а теперь, наконец, появилась долгожданная девочка. И Джилли не сомневалась, что самая маленькая Фицджеральд Бьюкенен сразу станет всеобщей любимицей.

Расстегнув застежку на ожерелье из жемчуга и граната, девушка положила его в шкатулку. Туда же последовали сережки и три браслета. Осталось лишь одно украшение, которое она никогда не снимала: золотое кольцо с гранатом, красовавшееся на правой руке. Это кольцо подарил Джилли на Рождество ОН, когда ей было пятнадцать лет, и с тех пор она никогда с ним не расставалась. Нежно погладив камень, украшавший кольцо, девушка задумалась о человеке, подарившем его. На сегодняшнем балу Рейф затмил всех остальных мужчин, выделяясь среди них, как волк в стае домашних собак.

EI LOBO NEGRO.

Джилли помнила, как однажды в Энкантадоре кто-то так назвал Рейфа.

ЧЕРНЫЙ ВОЛК.

«Это прозвище так подходит ему», – подумала молодая леди. Вечером произошло совершенное его воплощение: черный с золотом элегантный фрак, сшитый искусным портным, услугами которого пользовался и брат Джилли, сидел на Рейфе, как перчатка на руке, подчеркивая узкие бедра и широкие плечи. Черный жилет украшали золотые пуговицы с ониксом, а белизна рубашки казалась ослепительной на фоне загорелого лица и черных, как смоль, волос.

В комнату снова вошла служанка, держа в руках чашу с пуншем.

– Еще немного, и вы непременно простудитесь. От окна дует, – предостерегла она леди Джиллиан.

– Ерунда. Я здорова, как ломовая лошадь, и ты прекрасно знаешь об этом.

– Да, это так. Но я никогда не осмелилась бы сравнивать вас с животным.

Джилли рассмеялась.

– Боже упаси.

– Нет, – продолжала служанка, – вы больше напоминаете тех прекрасных лошадок, которых разводит граф.

– Ты имеешь в виду арабских скакунов?

– Именно их. – Нэн Каммингс подумала, что вряд ли кто-нибудь сможет сравнить ее хозяйку с обычной рабочей лошадью. В облике леди Джиллиан бросалась в глаза порода.

Служанка знала, как называли ее в доме, слышала о существовании списка леди Джиллиан, куда заносились люди, по ее мнению, сбившиеся с пути истинного, к которым она относилась с особым милосердием. Нэн не обращала внимания на эти сплетни. Теперешняя жизнь нравилась ей куда больше той, которую приходилось вести в приюте для сирот в Брансфорде, прислуживая хозяйке этого заведения. Леди Джилли относилась к служанке по-доброму, собиралась даже заняться ее образованием, и Нэн надеялась, что когда-нибудь сама сможет учить людей, независимо от их происхождения и положения в обществе.

– Вам что-нибудь нужно, мисс? Джилли не спеша пила горячий пунш.

– Нет, Нэн, спасибо. Служанка подошла к кровати и взбила подушки.

– Я не ожидала, что вы вернетесь так скоро. Признаться, она и сама не собиралась возвращаться с бала так рано.

– И я этого не ожидала, – грустно произнесла молодая леди.

Нэн почувствовала в тоне хозяйки что-то неладное.

– Что-нибудь случилось?

– Неужели я похожа на человека, у которого неприятности? – спросила леди Джилли, удивленно приподняв черные брови.

Нэн улыбнулась.

– Просто я достаточно хорошо знаю вас, мисс.

– Ничего особенного не случилось, – ответила девушка, подходя к небольшому камину. Сбросив парчовые шлепанцы, она уютно устроилась в большом мягком кресле, натянув на ноги белую ночную горочку. Вьющиеся черные волосы, перехваченные атласной лентой, рассыпались по плечам.

– Если я вам больше не нужна, желаю спокойной ночи, – нарушила молчание Нэн.

Джилли пожала худенькими плечами.

– Прости, Нэн. Какая-то я сегодня рассеянная. Спокойной ночи.

Служанка удалилась, оставив Джилли один на один с ее мыслями. Будто впервые оказавшись в этой комнате, девушка обвела ее отсутствующим взглядом, остановившись на полотне Росетти. Ее пухлые губки тронула улыбка. Несколько месяцев назад эту картину внесли в дом. Мать была просто шокирована. Оцепив полотно как самую настоящую мазню, леди Роутерсби решительно воспротивилась тому, что столь вульгарная вещь будет находиться в ее доме.

– Картина лишена всякого изящества, – жаловалась Агата, но в конце концов, когда дочь наотрез отказалась расстаться со своим приобретением, ей пришлось сдаться. – Во всем виновата дружба дочери с этой ужасной Дейсер, – решила леди Роутерсби.

Впрочем, здесь Джилли не стала бы спорить, потому что именно Джорджи убедила ее купить картину. Полотно было необычайно чувственным, наталкивало на определенные размышления. Оно нравилось Джилли, это и явилось решающим аргументом для покупки.

Джорджи пришла в восторг от решимости Джилли и попросила ее позировать. Молодая леди, которую по праву считали настоящей красавицей, с радостью согласилась. Результат их работы украшал один из выставочных залов – к великой досаде матери Джилли.

Как отнесется Рейф к этому полотну? Не посчитает ли его слишком вызывающим? Эти мысли не давали Джилли покоя. Будет ли он изумлен, и появится ли на его губах усмешка? Или бросит холодный, как ветер Техаса, взгляд, сочтя ее сумасшедшей из-за решения позировать для подобной картины?

Джилли так хотелось плыть в вальсе в объятиях Рейфа, ощущать его сильные руки, двигаясь в такт музыке.

«Джорджи должна нарисовать Рейфа», – решила Джилли. Ее подруга-художница сумеет выразить на полотне сущность этого человека. Пусть это будет неофициальный портрет, выполненный в непринужденной обстановке. Уже сейчас Джилли могла представить себе этот портрет: Рейф в черных брюках для верховой езды и высоких черных сапогах. Широкий кожаный ремень с золотой пряжкой, подчеркивающий тонкую талию его обладателя. Ворот вздымаемой ветром белой рубашки слегка распахнут, приоткрывая гладкую мускулистую грудь… Джилли так увлеклась возникшим видением, что казалось, будто она ощутила жар его горячего тела… Руки Рейфа, его красивые руки с длинными тонкими пальцами расстегивают пуговицы на рубашке. А на мизинце левой руки, как всегда, красуется золотое кольцо с ониксом, переливающееся на солнце.

Боже милостивый, куда завели ее эти странные мысли и богатое воображение?

Ответ был прост – на темную и запретную территорию. Один вид Рейфа выводил ее из равновесия, пробуждая странные желания, заставляя вспоминать о том, что она – женщина, а он – мужчина.

Единственным человеком, кому Джилли могла поверить свои сокровенные и несколько опасные мысли, была Джорджи. Мэг не поняла бы этого. И все потому, что женщине знатного происхождения не пристало даже помышлять о подобном.

Из года в год ей старательно внушали, что она, порядочная девушка, не должна думать ни о чем плотском и чувственном.

– Женщинам, – твердила Джилли ее мать, – приходится мириться с похотливой сущностью мужчин ради некоторых преимуществ замужества. Такова женская доля, и нам приходится мириться с Ней, несмотря на всю ее тягостность.

Слава Богу, что женой ее брата оказалась такая женщина, как Тори! Прямолинейность и откровенность невестки открыли Джилли глаза на то, что участь женщин не только в том, чтобы страдать от посягательств мужей. Наблюдая, как бережно относятся друг к другу брат и его жена, юная девушка не находила в их отношениях и намека на то, о чем говорила мать. Когда же ей исполнилось пятнадцать, она задала Тори довольно смелый вопрос.

– О чем ты хочешь узнать? – спросила та золовку.

Покраснев, Джилли опустила глаза и едва слышно произнесла:

– О… о том, как занимаются любовью. Джилли никогда не забудет радостной улыбки, озарившей лицо Тори. В голубых глазах невестки светилось бесконечное счастье, помноженное на удивительную чувственность.

– Наверное, тебе внушили, что это может нравиться только женщинам легкого поведения?

Джилли кивнула.

– Это совсем не так, хотя я не берусь говорить от лица всех женщин, – тихо засмеявшись, сказала Тори. – Любовь занимает очень важное место в нашей жизни. Когда я в объятиях Риса, мне кажется, что лучше бывает только на небесах.

– И ты никогда не считала это неприятной обязанностью, никогда не страдала?

Тори засмеялась.

– Никогда. Хотя должна сказать, что не находила в этом ничего особенного. Ведь я выросла на ранчо, и не раз была свидетелем того, как спариваются лошади.

– Я тоже это видела, – призналась Джилли.

– У меня была подруга, которую звали Пиллар. Это она помогла мне разглядеть красоту тел, одержимых страстью, но поначалу я ей не верила.

– Почему же ты изменила свою точку зрения?

– Твой брат помог во всем разобраться, – с улыбкой ответила Тори.

Откровенность невестки-американки придала Джилли храбрости.

– Значит, до того, как выйти замуж за моего брата, ты ни разу не была с мужчиной?

– Нет, – ответила Тори. – Я была девственницей.

– Но мой брат не был девственником, правда?

Тори ответила не сразу.

– Да, Рис уже хорошо знал женское тело.

– И это тебя не пугало?

– Поначалу да. Но поскольку прошлое изменить нельзя, я смирилась с этим. Но что оказалось куда более пугающим, так это глубина моих собственных чувств к Рису.

– Что ты хочешь сказать?

По лицу Тори было видно, что она решает, стоит ли продолжать этот разговор.

– Дело в том, что когда-то, считая себя в полной безопасности, спрятавшись от любви, которая могла нагрянуть в любой момент, я была уверена, что надежно защищена от плотских соблазнов. Но, повстречав Риса, я поняла, что все это не более, чем иллюзия. Я полюбила его так сильно, что была готова жертвовать чем угодно, даже своей свободой. И если бы мне пришлось пройти через всю Энкантадору босиком и совершенно голой, чтобы попасть в постель к твоему брату, я сделала бы это. Ну, теперь я ответила на твой вопрос?

– Да.

Ответить лучше было, наверное, невозможно. И теперь, прислушиваясь к своему собственному сердцу, Джилли понимала, что ничуть не стыдится глубины своих чувств к Рейфу. И несмотря на то, что любовь ее пока не находила ответа, она становилась все сильнее и жарче.

«Куда бы ты ни пошел, я буду идти за тобою. И где бы приют ни нашел, я буду всегда с тобою». Теперь оставалось – ждать и надеяться.

 

ГЛАВА 2

– Итак, ты намерена поехать со мной?

Сняв лайковые перчатки, леди Джиллиан опустилась на маленький диванчик в гостиной Джорджины Дейсер, где все дышало теплом и уютом. Дом Джорджины создавал настоящее чувство комфорта, в отличие от великолепного особняка на Белгрейв Сквер, дома семьи Джиллиан. Он постоянно был полон света, свободно проникающего сквозь легкие занавески из белого кружева. Ко всему так и тянуло прикоснуться. В многочисленных хрустальных вазах красовались цветы. Диванчик, на котором устроилась Джилли, украшало голубое покрывало с большой белой звездой в центре – подарок подруге от Джилли, привезенный из очередной поездки в Техас. Что ни говори, а дом Джорджи так и манит к себе гостей!

– Не знаю, что и сказать тебе, Джорджи, – ответила Джилли. – Я ведь совсем не знаю леди Алленвуд.

– Не имеет никакого значения, – возразила Джорджи, – в билете, который я получила, сказано, что я могу пригласить еще одну гостью. Ты перестанешь сомневаться, когда услышишь о том самом техасце.

Лицо Джилли засияло.

– О Рейфе?

Уловив в голосе подруги слишком радостные нотки, Джорджи почувствовала невольный укол ревности.

– Да, о нем.

– И что?

– Я позвоню, чтобы принесли чай, – предложила Джорджи, присев рядом.

Ее подруга выглядела восхитительно: в модной шляпке, элегантном и дорогом платье в серую и сиреневую полоску, изысканно причесанная. Джорджи оценивающим взглядом осмотрела себя: простая коричневая шерстяная юбка, белая полотняная блузка, забрызганный краской голубой передник, и заключила, что не выдерживает никаких сравнений с Джилли.

Девушка не успела произнести ни одного слова, как дверь распахнулась.

В гостиную вошла крупная женщина – миссис Литтл, экономка и кухарка, держа серебряный поднос с чаем.

– Решила избавить вас от необходимости звонить, мисс Джорджина, – проговорила она.

– Спасибо, – поблагодарила та.

– Не за что, – ответила экономка, опуская поднос на маленький столик, стоящий перед диваном, где сидели девушки. На живописном подносе разместилось блюдо, а на нем – маленькие бутерброды, салат, яйца, копченый шотландский лосось, сыр и помидоры. Теплые булочки, масло, две вазочки веджвудского фарфора с клубничным и ежевичным вареньем и большой расписной чайник довершали картину.

– Желаю приятного аппетита, – сказала миссис Литтл и вышла.

– Она так о тебе заботится, – заметила Джилли, принимая из рук подруги дымящуюся чашечку чая.

– Да, – согласилась Джорджи. – Если бы не миссис Литтл, я из-за своей работы забывала бы даже поесть.

– Ты обещала мне что-то рассказать о Рейфе, – напомнила Джил, добавляя в чай молоко и взяв бутерброд.

– На днях я разговаривала с кузеном Тони, и он обмолвился, что вместе с Рейфом собирается провести уик-энд в загородном доме Алленвудов.

– Правда?

Джорджи не могла скрыть улыбки, томной и ленивой, как у дорогой и породистой кошки. – Да.

– Интересно, почему Рейф не сказал мне об этом, когда я встретила его, – произнесла Джилли, чуть нахмурившись.

– А где ты его встретила?

– В парке. Он прогуливался верхом. Один.

– А ты?

– Как назло, – призналась Джилли с досадой в голосе. – Я была с Мэг и ее младшей сестрой.

– Бедняжка Мэг, – вздохнула Джорджи, принимаясь за чай и бутерброд с копченым лососем. – Она без ума от Тони, однако нельзя сказать, что взаимно.

Джилли, соглашаясь, кивнула.

– Она убеждена, что моя мама видит его моим мужем, но я, как могла, объяснила, что Тони больше подходит ей, чем мне. Я люблю Тони как брата, но не больше.

Джорджи заулыбалась.

– Она будет терпеливо дожидаться, пока мой кузен остепенится, как бы долго не пришлось ждать. А я, зная Тони, не уверена, что это произойдет скоро.

– Ничего, у Мэг удивительное терпение.

– В отличие от тебя, так?

– Я тоже могу быть терпеливой, Джорджи, – возразила Джилли, – когда чего-нибудь хочу.

– Или кого-нибудь, – поправила подруга.

– Ты права. – Джиллиан улыбнулась. – Или кого-нибудь. – Поставив чашку и блюдце на поднос, она вытерла губы полотняной салфеткой. – Однако я не буду ждать, как Мэг. Сидеть и просто ждать, когда Рейф сам соизволит придти ко мне.

– А ты никогда не задумывалась, что Рейф, возможно, не любит тебя?

Джилли ответила вопросом на вопрос.

– Ты когда-нибудь любила, Джорджи? Большие, с золотистым отливом глаза задержались на лице подруги.

– Да, конечно, любила, – призналась она. – Однако, – прибавила Джорджи задумчиво, – любовь эта не обернулась для меня ничем хорошим, потому что человек, которого я любила, меня не любил.

– В таком случае, ты понимаешь, что когда любишь человека, то желаешь ему только хорошего. Думаешь прежде всего о его счастье.

– Согласна, – ответила Джорджи, опуская глаза. – Одному Богу известно, что я думала также.

Джилли сжала в своей ладони руку подруги.

– Я знала, что ты поймешь меня, – заговорила она. – Если бы Рейф любил еще кого-нибудь, от меня это не укрылось бы. А если все же так случится, и незнакомка окажется способной любить его сильнее, чем я, ничего не останется, кроме как смириться.

– Ты в самом деле поступишь так?

– Я очень люблю Рейфа и отпущу его, если почувствую, что так ему будет лучше. – Джилли поднялась с диванчика и принялась расхаживать по небольшой уютной гостиной. – И все же, – продолжила она, остановившись перед вазой с глициниями, которые обожала, – я слишком люблю его, чтобы уступить без борьбы.

– Восхищаюсь твоей решимостью, – призналась Джорджи.

– Это у нас фамильное, – ответила Джилли, пожимая плечами.

– И все же этим можно гордиться, – сказала Джорджина, – поскольку многие считают, что мы довольны судьбой и более удачливы, чем Мэг, которая только и ждет, чтобы с нами что-нибудь случилось, – в голосе девушки прозвучали злые нотки.

Джилли, всегда чутко улавливающая перемены в настроении подруги, снова села на диванчик.

– Ты виделась с матерью? Джорджи кивнула.

– В ваших отношениях ничего не изменилось?

– Нет. Она непреклонна. Когда я откажусь от фривольного образа жизни и амбиций, вспомню об ответственности, которую на меня накладывает мое происхождение, тогда и только тогда моя мать снизойдет до того, чтобы пустить меня на порог своего дома.

– В таком случае, она просто глупа, – заявила Джилли. – Потому что в конечном счете это будет ее потеря. А что отец? Что думает он?

– Я перестала быть его дочерью в тот день, когда ушла из дома и начала самостоятельную жизнь. – Джорджи порывисто обняла подругу. На лице появилась вымученная улыбка. – Не переживай за меня, моя дорогая Джилли. Я знала, на что иду, и была ко всему готова. Если бы я не сделала этого, увяла бы там. А теперь, – сказала Джорджи, наливая себе и подруге чаю, – поговорим об уик-энде у Алленвудов.

Джилли взяла свою чашку и, заговорив, слегка опустила голову.

– Думаю, уик-энд за городом поможет мне во многом, – произнесла она.

– В каком-то смысле, да, – поддержала подругу Джорджи, – я так и думала, что ты согласишься.

Лицо Джилли озарила радостная улыбка.

– А от кого ты получила приглашение?

– От леди Алленвуд и ее сестры леди Диллингтон. Они всегда были поклонницами моего таланта и покупали мои работы на выставках. А у леди Диллингтон, как мне кажется, свой умысел, она надеется таким образом заполучить Тони.

– Тони? Ты считаешь, она к нему неравнодушна?

– Не просто неравнодушна, но и состоит с ним в любовной связи.

Глаза Джилли расширились от удивления, когда она вспомнила потрясающе красивую баронессу, полуангличанку, полурусскую, с которой недавно познакомилась.

– Ты это точно знаешь?

– Тони сам признался мне в этом, – подтвердила Джорджи.

– Бедная Мэг, – вздохнула Джилли, – похоже, ей действительно придется запастись терпением, прежде чем Тони сделает ей, наконец, предложение.

– Значит, договорились: в пятницу рано утром я пришлю за тобой экипаж.

– Спасибо тебе, Джилли. Я буду очень рада, – тихо сказала Джорджи. – Будем ли мы просить джентльменов сопровождать нас?

Джилли лукаво улыбнулась.

– Думаю, не стоит. Пусть это будет сюрприз. Кстати, о сюрпризах: я хотела бы предложить тебе один заказ.

– А именно?

– Портрет, но никто не должен знать, что его заказала я.

– У меня есть несколько заказов, над которыми я работаю. Как срочно нужен этот портрет?

– Хотелось бы к сентябрю.

– Почему именно к сентябрю?

– Ко дню рождения. Точнее – к 29 сентября, на Михайлов день. – Джилли густо намазала булочку ежевичным вареньем. – Но это еще не все.

Джорджи удивленно посмотрела на подругу.

– Не поняла.

– Для этого нужно отправиться в путешествие.

– Куда прикажете – в Ирландию? На континент?

– В Америку.

Джорджи невольно поперхнулась.

– В Америку? Значит, мне предстоит рисовать графа и графиню?

– А о них-то я и не подумала, – призналась Джилли, – хотя это был бы лучший подарок к Рождеству. Не помешала бы и миниатюра моей матери. Вот было бы чудесно!

Джорджи перебила подругу.

– Насколько я тебя знаю, ты собиралась заказать не эти портреты, ведь так?

– Да, – призналась Джилли. – Я хочу, чтобы ты написала портрет Рейфа.

– Как же я сразу об этом не догадалась? – Джорджи поднялась и тихим голосом, переходящим в шепот, произнесла: – Я могу начать работу над портретом сейчас, пока здесь оригинал.

– Да, – задумчиво произнесла Джилли. – У тебя будет возможность понаблюдать за ним во время уик-энда. Я хотела бы, чтобы ты нарисовала Рейфа таким, каким вижу его я. – В ее глазах отразилась бесконечная нежность, делавшая их почти голубыми. Раздавшийся перезвон часов на каминной полке вернул девушку к заботам дня.

– О, Боже, мне давно уже пора. Как быстро пролетело время. Я обещала матери и отчиму пойти с ними на какой-то тоскливый дипломатический прием. – Джилли поднялась. – Скорее всего, мама уже дала указания лорду Роутерсби подыскать молодых людей, которые не давали бы мне скучать. Могу представить себе, какая все же будет скучища!

– Почему же ты туда едешь? – Джорджи с интересом взглянула на подругу.

– Потому что ценю старания мамы как заботливой свахи, – объяснила Джилли, – это ей очень приятно. И потом, – добавила она, лукаво улыбнувшись, – я слышала, как лорд Роутерсби говорил маме, что уезжает во Францию на семь месяцев, а это значит, что отпадут всякие ненужные приемы.

– Мать не настаивает, чтобы ты поехала вместе с ними?

– Она не может этого сделать. Рис – мой опекун, и выделил мне на восемнадцатилетие достаточную сумму денег, чтобы я жила в свое удовольствие. – Джилли задумчиво улыбнулась. – Именно это я и собираюсь делать.

Подруги обнялись, и Джилли расцеловала Джорджи в обе щеки.

– Постарайся не заболеть до пятницы. Буду с нетерпением ждать этого уик-энда.

Проводив Джиллиан до двери, Джорджи посмотрела вслед отъезжающему экипажу. Когда девушка вернулась в гостиную, миссис Литтл убирала со стола.

– Леди Джиллиан забыла свои перчатки, – заметила экономка, кивнув в сторону дивана.

– Я верну их в пятницу, – ответила Джорджи, – мы собираемся провести уик-энд вместе. – Подождав, пока миссис Литтл закроет за собой дверь, девушка наклонилась и взяла с дивана перчатки подруги. Прижав перчатку к щеке, она ощутила мягкость кожи и едва уловимый запах лаванды. По щеки Джорджи скатилась слезинка.

* * *

– Приехали, сэр, – раздался голос извозчика.

Выбравшись из экипажа, Рейф достал из кармана пачку денег, скрепленную золотой, с ониксом, булавкой. К названной извозчиком сумме молодой человек добавил еще полкроны.

– Благодарю вас, – улыбнувшись, сказал тот и поклонился высокому американцу. – Может быть, подождать вас?

Рейф задумался. Ему предстоял ужин с Тони в его клубе, затем целая ночь в одном из игорных домов Лондона или визит в какой-нибудь концертный зал. Столичная жизнь разительно отличалась от того, к чему он, Рейф, привык. Так, например, ужинают здесь в такое позднее время, когда дома уже спят: человек, живущий на ранчо, должен рано вставать. Окинув взглядом улицу, относительно тихую и безлюдную, юноша подумал, что она, как небо от земли, отличается от спокойствия и безмятежности дорогих его сердцу техасских просторов. В городе слишком много людей, слишком шумно, думал Рейф. Кое-что в этой космополитической столице ему нравилось, но, пробыв здесь почти месяц, он начинал испытывать сильную тоску по родине.

А может быть, спрашивал себя молодой человек, это чувство заставляло его жить, выбросив из головы глупые мечты о прошлом и признавшись, наконец, в том, что какие бы удовольствия ни таили в себе подобные поездки, все это перечеркивалось осознанием того, что самому сокровенному его желанию не суждено сбыться?

– Извините, сэр? – напомнил о себе извозчик. Рейф вернулся с небес на землю.

– Не знаю, надолго ли задержусь, – объяснил он.

– Я буду вас ждать здесь около часа, – решил извозчик, – и, если к этому времени вы не освободитесь, уеду.

– Договорились, – ответил Рейф, направляясь к зданию, на дубовой двери которого висела медная табличка с надписью: «Кэвендиш Гэлери».

В холле к молодому человеку подошла женщина в простой белой блузке и черной юбке.

– Вы намерены посмотреть что-то определенное или просто пройдетесь по галерее?

Его внимание привлекла другая женщина, одетая точно так же, как и первая, она водила пожилую чету по залам галереи.

– Меня интересует одно из полотен Джорджины Дейсер.

Молодая женщина улыбнулась.

– Вы сделали прекрасный выбор, сэр, – заметила она хорошо поставленным голосом. – Работа этой художницы выставлена в Розовом зале. И если вы позволите, я с радостью покажу его. – Женщина повернулась, сделав знак Рейфу следовать за ней.

Не считая себя знатоком искусства, он не предполагал, что ожидать. Повидав сокровища всего мира во время кругосветного путешествия – подарка от Риса и Тори к девятнадцатилетию – Рейф отдавал предпочтение всему, что выглядело не слишком витиевато и напыщенно. Бесконечные ряды портретов предков и безжизненных сцен охоты наводили на него тоску. Иногда он с большим удовольствием рассматривал какое-нибудь мастерски выполненное кресло, чем полотна Ван Дейка или Рембрандта. Единственное, что вызывало в нем благоговейный трепет, был «Давид» Микеланджело, которого ему посчастливилось увидеть во Флоренции.

Этот опыт порождал уверенность, что полотно мисс Дейсер не произведет сильного впечатления. Но Рейф ошибся.

Эта картина стала визитной карточкой выставки. Потрясенный, молодой человек сразу же вспомнил слова Тони: нет никакого сомнения в том, что моделью для картины была леди Джиллиан Клэр Фицджеральд Бьюкенен. Необычайно чувственное полотно называлось просто «Магдалина», хотя во всем узнавался сельский английский ландшафт, а не древняя священная земля. Белое бархатное платье в средневековом стиле, ниспадающее мягкими складками, перехваченное золотым, с ярко-красными рубинами, поясом. Длинные черные волосы девушки, каскадом струящиеся по спине, украшает венок из полевых цветов. На шее висит массивный золотой крест на цепочке, доходящей почти до пояса. Вокруг благоухают деревья в цвету, с трепещущими на ветру ярко-зелеными листочками. В руках девушка держит ягненка, белая шерсть которого обагрена кровью. Странное впечатление оставляло надкушенное яблоко, лежащее у ее босых ног.

Девичье лицо, мастерски изображенное Джорджиной Дейсер, было воплощением ангельской невинности, а в чистых и доверчивых глазах таилась искорка чувственности. Это было лицо девушки, стоящей на пороге женственности. Но не могло возникнуть даже мысли, что это лицо может принадлежать затасканной проститутке, готовой развлекать всех, кто мог платить. Рейф постепенно приходил в себя.

– Очень хорошо, не правда ли? – раздался голос женщины, которая помогла молодому человеку отыскать эту картину.

Очень хорошо? Это не просто хорошо, это соблазнительно. Волнующе. Изумительно. Но не только хорошо. Нет.

Не обращая внимания на женщину, Рейф, как зачарованный, смотрел на девушку на картине. Она должна принадлежать ему. Рейфу хотелось владеть картиной почти так же сильно, как женщиной, изображенной на ней.

– Сколько?

– Картина не продается, сэр, – ответила женщина.

Как и предупреждал Тони. Но Рейф не собирался сдаваться. Вытащив из кармана визитную карточку и написав на ней сумму и свой лондонский адрес, передал ее служительнице.

– Пошлите карточку мисс Дейсер, пожалуйста, – сказал он решительно. Сколько бы ни стоила эта картина, он станет ее обладателем. С этой мыслью Рейф повернулся и вышел из галереи, оставив женщину изумленно глядеть ему вслед.

– Ненормальный янки, – процедила она сквозь зубы, увидев написанную на карточке сумму.

Рейф сделал вид, что не расслышал слов женщины. Ему было безразлично, что о нем думали. Молодым человеком владела одна навязчивая идея: во что бы то ни стало заполучить «Магдалину».

* * *

Джилли изнывала от скуки. Вечер тянулся, как унылая кляча, хотя девушка и не испытывала недостатка в поклонниках – молодых и не очень. Мать выставляла Джилли напоказ, знакомила ее с женами и семьями дипломатов, в то время как отчим вел оживленную беседу в кругу приятелей и коллег. В глубине залы под чарующие звуки музыки Вивальди кружились пары. Прием проходил в одном из наиболее престижных отелей города.

Без особого интереса Джиллиан прислушивалась к пустым сплетням, которые ее абсолютно не интересовали. И только разговор о ее брате и его жене привлек внимание девушки. Джилли знала, что некоторые вопросы, которые ей хотелось бы обсудить, мать, как истинная леди, никогда не одобрит. И сегодня вечером она получила еще один урок. В беседе с членом палаты общин Джилли проявила интерес к законопроекту о социальных реформах, и ей живо напомнили, что «не пристало такой красивой леди забивать свою хорошенькую головку подобными вещами». Услышав это, она с трудом подавила в себе желание посоветовать этому государственному мужу утопиться в Темзе, и ограничилась тем, что с ледяной учтивостью процедила сквозь зубы: – Извините.

В отличие от большинства девушек викторианской эпохи, Джилли читала в «Таймс» не одну светскую хронику. Она была ушами и глазами брата в его родной стране, как утверждал он сам. Пространные письма сестры вводили Риса в курс всего, что происходило в Англии. Джилли писала и об их слугах, и о политической жизни страны. Кто-то, возможно, и не обращал внимания на перемены, которые мало-помалу пускали корни в Англии, но Джилли не могла не сообщать о них брату. Это придавало ей вес в собственных глазах. Рейф, как и Рис, ценил ее ум и наблюдательность, общаясь с ней на равных. Рядом с ним она никогда не чувствовала себя маленькой и глупой девчонкой, которой следует помалкивать в присутствии взрослых. Именно Рейфу Джилли написала о том, что хочет стать доктором, когда ей было десять. Через два года Рейф опять же первым узнал о том, что она передумала. Оказывается, упросив местного врача разрешить ей присутствовать на операции, Джилли едва не лишилась чувств, когда острый скальпель рассек кожу. Спустя три дня она получила от хирурга письмо, в котором вместо упреков было следующее: «У вас доброе сердце и благородная душа. Не забывайте об этом. Многие из моих знакомых врачей могли бы этим воспользоваться. Помочь человеку можно не только одним скальпелем».

Понимает ли это хоть кто-нибудь из собравшихся здесь? Рейф непременно понял бы ее, будь он рядом. Господи, как ей не хватает этого человека. Особенно сейчас, когда он так близко и в то же время так далеко. Девушка с гордостью взяла бы его под руку, представила бы всем. А вместо этого приходится умирать со скуки, чтобы не расстраивать мать и отчима.

Лишь одна мысль помогала мужественно переносить этот унылый вечер: приближался уик-энд, и ей предоставлялась возможность провести его вместе с Рейфом.

Одна из приятельниц матери заговорила с ней, и девушка сделала вид, что внимательно слушает. Заметив боковым зрением, что мать с довольной улыбкой наблюдает за ней, Джилли тоже заулыбалась. Она знала, что Агата будет потрясена, узнав, что дочь приняла приглашение Джорджи поехать в один из загородных домов.

Мать считала Джорджи выскочкой и сердилась, что дочь водит с ней знакомство.

Джилли, однако, верила в другое: предстоящие выходные круто изменят всю ее жизнь.

 

ГЛАВА 3

Рейф с наслаждением вдыхал пьянящий запах моря. Под резким прохладным ветром он мчался на лошади вдоль меловых утесов, носящих название «Семеро сестер».

Остановив коня, Рейф задумчиво посмотрел на бескрайнюю гладь моря. У него на душе было неспокойно, и, проснувшись ни свет ни заря, когда все гости еще сладко спали, он уехал из дома. Безжалостно подгоняя лошадь, он заставлял ее нестись во весь опор, надеясь, что безумная скачка отвлечет его.

Молодой человек спрыгнул с седла, дав гнедому мерину возможность немного отдышаться.

Рейф задумался: сможет ли он когда-нибудь забыть Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен, не вспоминать ее прелестную улыбку и звонкий смех, журчащий, как вода в ручейке. Когда он, наконец, сможет забыть любимую?

Может быть, размышлял юноша, глядя на птиц, кружащих над утесом, стоит по возвращении в Техас поговорить с Рисом о Джилли и ее замужестве?

Возможно, став замужней женщиной, она перестанет быть для него столь сильным искушением?

– Черта с два! – горько усмехнувшись, сказал Рейф, и эхо повторило звуки его голоса. Узнав о замужестве леди Джиллиан, разве он перестанет хотеть ее и откажется от своих сладких грез?

– Дьявольщина! – закричал Рейф, что было сил. Лошадь, мирно щипавшая травку у подножия утеса, с тревогой взглянула на хозяина.

Чтобы успокоить животное, Рейф вытащил из кармана несколько кусков сахара и протянул их ему. Как он и думал, раздумья о замужестве Джилли не только не успокоили его, не притупили боли в сердце и не уберегли от тревожных мыслей, но, напротив, все обострили.

Рейф был уверен, что его столь откровенные мысли ввели бы такую леди, как Джилли, в замешательство. Что может знать или понимать такая дама, как она, о жажде плоти? К физическому влечению мужчин в Англии относились терпимо и безропотно. Джилли едва только перешагнула порог своего девичества и была такая нежная, чистая, невинная, а вот он…

Полотно Джорджины Дейсер все так же отчетливо стояло перед глазами Рейфа. Какой откровенно чувственной была на нем женщина-богиня: невинная, соблазнительная, стыдящаяся своей красоты и удаленная на много веков от простых смертных.

Схватив поводья, юноша вскочил в седло. В голове неотступно вертелась одна и та же строчка из стихотворения, однажды попавшегося ему на глаза. В словах Браунинга он открывал для себя пусть горькую, но правду: прежде чем оказаться в раю, человек должен изведать все муки ада.

* * *

Наташа Диллингтон улыбалась. Потянувшись всем телом, она заспанными глазами уставилась на спящего рядом мужчину. Каждый мускул ее тела приятно ныл, и все это дал человек, мирно дышащий рядом. Их разделяло десять лет, этого времени подчас хватало не на одну жизнь. На ее губах играла томная улыбка. По сравнению с ней Тони Чамберз выглядел мальчишкой, но был прилежным учеником, доставлявшим радость учительнице, и она расплачивалась той же монетой. Такая форма обучения давала свои результаты, Наташа знала это по собственному опыту.

Тем сильнее привлекал ее загадочный приятель Тони, американец, приехавший с ним вчера вечером. Он принадлежал к тому типу мужчин, от которого многие женщины сходили с ума; в его внешности было что-то дикое и необузданное, что, однако, удачно сочеталось с насмешливой манерой поведения. Казалось, этот гордый темноволосый красавец скрывал, что он принц, случайно оказавшийся среди простых смертных.

Наташа всегда выделяла таких мягких и бесхитростных мужчин как Тони. Словно уловив ее мысли, тот зашевелился, пробуждаясь. Его губы тронула радостная улыбка. Стремительно повернувшись, он крепко обнял свою любовницу и страстно поцеловал ее.

– Господи, – шептал Тони, покрывая жадными поцелуями лебединую шею Наташи, – какая ты сладкая!

– А ты – ненасытный. – Рассмеявшись хрипловатым от охватившего ее возбуждения смехом, Наташа обняла его, ощущая под ладонями гладкую белую кожу.

– Это я-то ненасытный? – насмешливо спросил Тони, чувствуя, как руки Наташи обвились вокруг него.

– Доброе утро, моя леди, – раздался вдруг женский голос.

Кровь отлила от пылающих щек Тони, он резко обернулся и поспешно натянул одеяло на себя и Наташу.

Рядом с кроватью, с подносом в руках, стояла невысокого роста пожилая женщина, на морщинистом лице которой играла приветливая улыбка.

– Я подумала, что вам захочется выпить по чашечке крепкого чая. – С этими словами женщина опустила поднос на маленький столик, стоявший в углу комнаты, под большим окном. Отдернув тяжелые портьеры, она впустила в комнату солнечный свет. – Как вы будете пить чай, сэр?

– Уж, конечно, не в твоем присутствии, – процедил Тони сквозь зубы так тихо, что его слова расслышала лишь любовница.

– Ему с сахаром и лимоном, – ответила Наташа, – как и мне.

– Кто, черт возьми, она такая? – спросил мужчина сердитым шепотом.

– Моя служанка, дорогой, – беззаботно ответила Наташа. – Не беспокойся.

– Рад, если это действительно так.

– Можешь не сомневаться, – уверенным тоном повторила женщина. – Майя работает у меня служанкой с тех пор, как я была девочкой. У меня нет от нее секретов.

– Это правда, моя леди, – отозвалась Майя, отдавая хозяйке ее чашку.

Тони почувствовал себя в совершенно дурацком положении, когда пожилая женщина принялась подбирать их одежду, в беспорядке разбросанную по полу.

Аккуратно все сложив, она предложила:

– Если хотите, вам подадут завтрак в постель. Тони торопливо прихлебывал свой чай.

– Нет, это вовсе не обязательно. Я должен идти. Мы договорились с Рейфом встретиться утром, чтобы… – Тони замолчал, и его лицо залила краска. – Чтобы прогуляться верхом.

Наташа громко рассмеялась. Ее насмешил тот официальный тон, которым Тони выпалил все это. Можно было подумать, что они чинно сидят в гостиной, а не лежат обнаженные под мягким ирландским одеялом.

– Можешь идти, Майя, – отпустила она служанку.

– Да. – Женщина взяла поднос все с той же улыбкой. Однако, задержав взгляд на смятых простынях, не удержалась и произнесла ничего не выражающим голосом: – А что касается вашей прогулки верхом, сэр, то, боюсь, вы опоздали.

– Что? – не понял Тони.

– Американец уже давно в седле. Я видела, как он выехал еще час назад.

– О…

Майя вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Наташа продолжала хихикать.

– Черт возьми, что тебя так рассмешило?

– Ты сам. Выражение твоего лица, когда вошла Майя. Не знала, что мужчины могут так краснеть.

– Я покраснел? – спросил Тони, усмехнувшись. – Чушь какая.

– И все же это была краска стыда, – настаивала она, мурлыкая, как кошка.

Уронив пустую чашку на пол, молодой человек порывисто обнял Наташу.

– Ты правда так думаешь? – допытывался Тони, прижимаясь лицом к ее шее и забыв на время, что собирался уходить.

– Да. Кстати, мне тоже хотелось бы прогуляться верхом.

– Что ж, – Тони радостно улыбнулся, – английский джентльмен всегда рад услужить леди. Я – ваш покорный слуга, мадам.

* * *

Спустя час в меньшую из двух столовых поместья Брайбери вошел Рейф. Не успел он присесть, чтобы выпить чашечку кофе, как в столовой, зевая, появился Тони.

– Бурная ночь? – спросил Рейф.

Друг налил себе чашку кофе из серебряного кофейника, который подогревался пламенем свечи, стоящей под ним.

– Не столько бурная, сколько изнуряющая.

– Ты начинаешь слабеть, старина.

– Дело не в этом – всю ночь мне пришлось быть в форме.

Слова друга рассмешили Рейфа.

– Черт возьми, так можно умереть от голода, – вскричал Чамберз и, подскочив к буфету, принялся изучать содержимое стоящих там блюд.

– Ты уже пробовал почки? – спросил он Рейфа, выкладывая на тарелку изрядную порцию.

Тот улыбнулся.

– Нет, не пробовал. – Что ему действительно хотелось сегодня утром, так это большой, сочный кусок говядины, жареной картошки с луком, большую чашку соуса и маисовый хлеб. А еще того крепкого, ароматного кофе, который умела готовить только его кухарка. Кофе Бесси был способен мертвого поставить на ноги.

За его столом в Техасе и Тони, и Джилли почувствовали бы себя уютно.

– Будет лучше, если ты тоже поешь, мой дорогой, – заметил Тони, прожевывая очередной кусок почки. – Надо рассчитывать до обеда. Правда, Наташа сообщила мне, что ее сестра всегда оставляет в столовой блюдо с чем-нибудь вкусненьким, так что здесь можно перехватить до обеда. Наша хозяйка, леди Алленвуд, любит, чтобы ее гости чувствовали себя как дома и ни в чем себя не ограничивали.

– Почему же на дверях спален висят таблички? – спросил Рейф.

Его приятель рассмеялся.

– Ты имеешь в виду те красиво выгравированные пластинки с именами, которые вставлены в серебряные ручки дверей?

– Да. Граверу пришлось немало над ними потрудиться.

– Неплохая идея, не правда ли? И эти рамочки в виде сплетенных цветов… – Тони пил уже третью чашку кофе, на этот раз – со сливками. – Эти таблички служат для того, чтобы знать, кто и где находится. – По выражению лица друга молодой человек догадался, что тот мало что понял, и поэтому принялся объяснять дальше. – Ну, если кто-то назначает кому-то свидание, по табличке легко найти нужную комнату. А стало быть, гораздо меньше шансов перепутать двери.

– Как предусмотрительно, – с иронией заметил Рейф.

Чамберз усмехнулся.

– Экономится время, да и печальные недоразумения почти исключаются.

Американец сухо обронил:

– Могу себе представить.

Покончив с последним ломтиком бекона, Тони на какой-то миг посерьезнел.

– Слышал, ты уже совершил верховую прогулку?

Рейф кивнул.

– Мне было как-то не по себе.

– Тебе нужна женщина, дружище, – заявил Тони.

Возможно, его друг и прав, но не просто женщина, а Джилли.

– Во время уик-энда ты сможешь выбрать кого-нибудь по вкусу. Я знаю, что приехали еще не все приглашенные, и к сегодняшнему обеду леди Алленвуд пригласила кое-кого из своих соседей. Но здесь обязательно найдется леди, которая привлечет твое внимание.

– Если бы мне захотелось развлечься, я купил бы проститутку.

– Вот еще глупости, – возразил Тони. – Зачем платить, мой дорогой, за то, что можно получить бесплатно.

– Ожидания? – спросил Рейф.

– Ожидания? – не понял друга Чамберс.

– Когда речь идет о торговой сделке, ты знаешь, за что платишь.

– Но когда ты затеял игру, тоже знаешь, что получишь, поверь мне.

– А если я решусь пригласить вечером какую-нибудь леди в постель? Это будет частью игры?

– Конечно, – ответил Тони, пожимая плечами. – Если она уже замужем и рассталась с невинностью. Я очень сомневаюсь, чтобы в стенах Брайбери на время уик-энда оказалась хоть одна невинная особа. А теперь, если ты закончил, предлагаю спуститься в винный погреб. Алленвуд хранит там замечательное красное вино.

* * *

Тони однако ошибся.

В тот день в Брайбери оказались по меньшей мере две невинные молодые девушки.

Джилли все же волновалась, когда они с Джорджи и служанкой Нэн поднимались по широким ступеням крыльца загородного дома леди Алленвуд. Старый камень дома, оплетенный буйным плющом, блестел в лучах полуденного солнца.

Девушек поприветствовал невысокий лысый мужчина в черном, похожий на несчастного пингвина.

– Добрый день, леди. Мы ждали вас, – произнес мужчина монотонным басом, словно на панихиде. – Полчаса назад со станции прибыл посыльный с известием о вашем приезде. Меня зовут Троубридж, – представился он. – Будьте настолько добры, передайте мне верхнюю одежду. Я провожу вас к леди Алленвуд. – Он щелкнул пальцами, и, словно по мановению волшебной палочки, появились две молоденькие служанки. Подруги сняли плащи, шляпки и перчатки.

Лакеи внесли в дом вещи девушек, а Нэн в сопровождении служанок хозяйки дома поспешила по винтовой лестнице в подготовленные для гостей комнаты.

Не отставая от дворецкого, Джилли с трудом удерживалась, чтобы не засмеяться. Она прошептала шутливо-торжественным тоном:

– Здравствуй, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя.

Как ни старалась Джорджи, ей не удалось сдержать смех.

Троубридж опешил, не разделяя веселья гостей. Убедившись, что леди приняли подобающий вид, дворецкий, распахнув дверь, объявил:

– Леди Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен и почтенная Джорджина Дейсер.

Женщина, игравшая на фортепиано и певшая для какого-то джентльмена, сразу оборвала свои упражнения. Повернувшись к вошедшим, она одарила их приветливой улыбкой и, грациозно поднявшись с мягкого пуфика, произнесла:

– Как мило, что вы приняли мое приглашение. Очень, очень рада.

Теплый голос хозяйки дома приятно контрастировал с тоном се дворецкого.

– Меня зовут Марина Алленвуд, – представилась женщина, расцеловав девушек в обе щеки. – Добро пожаловать в Брайбери. Надеюсь, вы не пожалеете о днях, проведенных здесь.

– Я готов служить вам во всем, – заявил мужчина, всего несколько минут назад с благоговейным вниманием слушавший леди Алленвуд. Он осторожно взял руки Джилли и Джорджи и церемонно их поцеловал. – Ваш покорный слуга, леди. Перед красотой не устоит ни один из нас.

Джилли оценивающе взглянула на краснобая.

– Если не ошибаюсь, эту фразу говорит один из героев вашей последней книги – «Укрощение Хелен» – так, кажется, она называется, мистер Кинсфорд?

– Да, – признался он. Я приятно удивлен: вы познакомились с моими скромными трудами.

Джилли выдержала взгляд гостя леди Алленвуд.

– Я в самом деле прочла вашу книгу и нашла ее интересной.

– Простите? – спросил Кинсфорд, польщенный.

– Может быть, не стоит обсуждать это? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Пустяки, моя дорогая леди Джиллиан, – произнес Кинсфорд с большим апломбом. – Как-никак, я мужчина, а потому готов выслушать все, что бы ни говорил прелестный пол.

– Очень хорошо, – согласилась Джилли. По установившейся тишине нетрудно было понять, что всем присутствующим не терпится услышать ее точку зрения. – Мне показалось, книга написана в несколько холодном тоне. Что касается вашей героини, то, простите за откровенность, она настолько черства и лишена каких бы то ни было добродетелей, что у меня, как у читательницы, не вызывает никакой симпатии. Вы утверждаете, что она погрязла в разврате, поглощена страстью. Согласитесь, это типичная точка зрения мужчины.

Джорджи улыбнулась, соглашаясь с подругой.

Джейсон Кинсфорд, казалось, пребывал в легком трансе, не ожидая от какой-то пигалицы такой критики.

Марина Алленвуд рассмеялась.

– Замечательно, моя дорогая. Просто замечательно! – повторила она и с улыбкой обратилась к своему гостю. – А вы, Джейсон, должны взять это на заметку.

Кинсфорд отступил назад.

– В таком случае, вы должны поделиться со мной точкой зрения женщины, леди Джиллиан.

– Прежде чем начинать увлекательные занятия, – вступила в разговор Марина Алленвуд, – давайте дадим возможность уставшим в пути леди немного отдохнуть. – Она потянула за красивый плетеный шнурок с кисточкой на конце. – Я распоряжусь, чтобы вам принесли что-нибудь перекусить.

– Спасибо, – дружно поблагодарили хозяйку дома девушки.

– И если вас не очень затруднит, – сказала Джорджина, – мне хочется принять ванну.

– Мне тоже, – присоединилась Джилли.

– Конечно, конечно, – защебетала леди Алленвуд. – А после небольшого отдыха, думаю, не откажетесь прогуляться с нами верхом по поместью.

– Это было бы просто чудесно, – ответила Джилли. – Я успею приготовить свою амазонку.

– Вот и прекрасно, – воскликнула Марина. Дверь распахнулась, на пороге стояла румяная служанка, готовая проводить Джилли и Джорджину в их комнаты.

Выйдя в коридор, они услышали доносившиеся голоса мужчин.

Джилли похолодела.

Рейф, узнав девушку, стоящую в нескольких шагах от него, остановился, как вкопанный, отказываясь верить своим глазам.

– Джилли, – прошептал он, наконец.

 

ГЛАВА 4

Невозможно было понять, кто удивился больше.

Джилли понимала, что встреча неизбежна, но не ожидала, что она произойдет так скоро.

Рейф, совершенно ошеломленный, крепко держал старую и очень дорогую бутылку бренди, которую поначалу чуть не выронил. Где-где, но встретить Джилли здесь он никак не предполагал, и все же, перед ним стояла именно она, в шелковом дорожном костюме, выглядевшем так, словно его только что отутюжили. Как, интересно, она здесь оказалась?

– Рейф, – позвала девушка, направляясь к нему.

– Леди Джиллиан, – ответил он холодным, официальным тоном. Сбитая с толку, она остановилась.

– Джилли! – воскликнул Тони, забыв всякие формальности. Он крепко обнял девушку, потом, заметив рядом с ней кузину, набросился на нее. – Джорджи, что-то я ничего не понимаю. Когда я сказал тебе, что еду сюда на уик-энд вместе с Рейфом, ты словом не обмолвилась, что тоже получила приглашение.

Джорджи обняла кузена. Она видела, в какой гордой позе застыла подруга, и понимала, что та ожидает хоть какого-нибудь внимания со стороны техасца.

– Тогда я еще не знала, поеду ли, – объяснила Джорджи брату.

В разговор вмешалась Марина Алленвуд, от которой по-прежнему не отставал Джейсон Кинсфорд:

– Леди согласились совершить верховую прогулку, а сейчас, джентльмены, вы должны отпустить их.

Улыбнувшись, Джорджи потянула Джилли за рукав.

– Мы и в самом деле должны спешить, иначе вода в наших ваннах совсем остынет.

Джилли, все так же не отрывая взгляда от Рейфа, согласилась с подругой:

– Да, пойдем. До скорого, Рейф!

– Вы знакомы с леди Джиллиан? – спросил Рейфа Кинсфорд, когда девушки ушли.

Смерив мужчину холодным взглядом, американец ответил:

– Да.

Тони принялся объяснять хозяйке дома и ее гостю:

– Рейф – приемный сын брата леди Джиллиан, графа Деррана. Они выросли практически вместе. А Джорджи – моя кузина.

Кинсфорд щелкнул пальцами.

– Теперь понятно. Вот почему имя Джорджины Дейсер показалось мне знакомым. Она – та самая художница?

– Именно так, – с гордостью ответил Тони.

– Моя сестра уверяет, что ее работы поистине великолепны, – заговорила Марина Алленвуд, и мне захотелось убедиться в этом. Поэтому я и пригласила Джорджину.

– Ее работа, действительно, великолепна, – заметил Рейф, имея в виду одно конкретное полотно.

Тотчас на Рейфа устремились три пары глаз.

– Ты видел картины Джорджи? – спросил друга удивленный Тони. Рейф едва заметно улыбнулся.

– На днях я был в Кэвендиш Гэлери.

– В таком случае, ты видел это? – не отступал Тони.

– Что еще за это? – поинтересовался Джейсон Кинсфорд скучающим тоном.

– Моя кузина недавно закончила одно довольно оригинальное полотно, для которого ей позировала леди Джиллиан.

Рейф язвительно заметил:

– Словом «оригинальный» пользуются, как правило, или критики, или идиоты, Тони. А на этом полотне запечатлена такая красота, какую нечасто удается увидеть.

– Наташа рассказывала мне об этой картине, – снова вступила в разговор леди Алленвуд. – И после этого я решила во что бы то ни стало познакомиться с художницей, заставившей опуститься на колени всю лондонскую богему.

– В таком случае, и мне не помешает взглянуть на это чудо, – отозвался Кинсфорд.

Прищурившись, Рейф смерил его уничтожающим взглядом. Низкий баритон американца разрезал затянувшуюся паузу, словно острый нож.

– Советую вам поторопиться. – Американец повернулся к леди Алленвуд. – Простите, моя леди, но Тони говорил мне, что у вас есть какая-то необычная баня. Нельзя ли посмотреть на нее?

– Да, конечно. Почти такая же баня была у моей матери в Санкт-Петербурге, однако наша несколько усовершенствована. С удовольствием покажу ее вам. – Она легко коснулась руки Кинсфорда. – Вы извините нас, Джейсон? Тот кивнул, соглашаясь. – Прекрасно. В таком случае, джентльмены, следуйте за мной.

Проходя мимо Кинсфорда, Рейф вручил ему бутылку бренди и сказал, стараясь придать голосу британскую учтивость:

– Проследите, пожалуйста, чтобы с ней ничего не случилось, хорошо? – Ему пришлось наклониться к тщедушному писателю. – Вот и ладно.

Американец ушел, оставив собеседника с пыльной бутылкой в руках.

* * *

Нэн, успевшая распаковать вещи леди Джиллиан, тихо сидела в углу комнаты и читала.

Джилли добавила в горячую воду немного духов. Как ни старалась она думать о чем-то постороннем, ее мысли неизменно возвращались к встрече с Рейфом. Если бы только она могла выбросить это из головы, занять себя каким-нибудь романом или сборником стихов. Чем угодно, чтобы уберечь себя от того опасного огня, к которому она с готовностью направляется.

Джилли забралась в ванну. Направляется? Она мысленно перечеркнула это слово. Бросается – это больше подойдет для ее нынешнего состояния. С ноющим сердцем девушка была вынуждена признать: ее только что отвергли, поставили на место, как маленького беспородного щенка, без разрешения забравшегося на постель, и сделали это с такой холодностью, что ей стало не по себе. Но почему? Чем заслужила она такое отношение?

Какой грех она совершила, что Рейф смотрит на нее глазами чужого человека? Ведь они всегда были вместе. Джилли привыкла к этому еще в детстве – она принадлежит Рейфу, а он – ей.

Почему же сейчас так холодно, словно Джилли стоит на улице, прижавшись носом к оконному стеклу, и украдкой наблюдает за жизнью в теплом и уютном доме?

Скорее всего, ее приезд явился для Рейфа полной неожиданностью.

Но вспомнив теплое приветствие Тони, Джилли отказалась от этой мысли. Он, конечно, был удивлен, но сумел почти сразу взять себя в руки.

Неожиданно девушка вспомнила о хозяйке дома, и ее мысли потекли в другом направлении. Холодная, спокойная красота леди Алленвуд порождала непонятное беспокойство.

Связан ли Рейф с этой женщиной? Случайно ли она вышла вслед за ней и Джорджи?

Припоминая мельчайшие детали своего знакомства с безмятежной, несколько экзотичной Мариной Алленвуд, Джилли решила, что, скорее всего, ошибается. Замужняя женщина, принимая в своем доме любовника, вряд ли будет выставлять его напоказ перед незнакомой гостьей.

Любовники. Это слово вонзилось в сердце девушки с остротой кинжала. А если они и в самом деле любовники? Что ей тогда делать?

* * *

От воды, выплеснутой на раскаленные камни, мощным потоком разлился горячий жар. Рейф оценил достоинство русской бани, напоминающей снаружи обычную крестьянскую избу. Раздевшись и обмотав вокруг бедер полотенце, он опустился на горячую деревянную лавку, наслаждаясь раскаленным воздухом бани. Раскрасневшееся тело техасца блестело, по его красивой мускулистой груди сбегали ручейки пота.

Взмахом головы он отбросил назад пряди влажных черных волос, прилипших к лицу и плечам. Здесь в бане, такой экзотической для цивилизованной Англии, Рейф чувствовал духовное и физическое очищение, мечтая, чтобы с потом улетучились все его проблемы. Но это не так просто.

Молодой человек криво усмехнулся. Ему не удавалось забыть то потрясение, которое он испытал при виде Джилли, стоящей в холле. Внезапное появление девушки подействовало на него, как удар хлыста, с которым Рейф был хорошо знаком: еще мальчиком пришлось испытать многочисленные побои жестокого отчима. Тогда он выносил эти издевательства стоически, молча ожидая следующего удара. То же самое произошло и сегодня утром, когда Джилли сделала шаг ему навстречу.

Боже, как хотелось сжать ее в объятиях, окружить любовью и целовать пухлые губки!

Она никогда не узнает, чего ему стоило сыграть роль спокойного, невозмутимого истукана.

На самом деле, нервы Рейфа натянулись, как струны, ему с трудом удавалось держать себя в руках. Выдержка – защитная реакция Рейфа, именно она помогла выжить, не сойти с ума в годы отчаяния и одиночества, когда брак его матери с подлым и низким человеком превратил жизнь мальчика в сущий ад. Жестокость тех лет научила его не обращать внимания на ежедневные многочисленные оскорбления отчима. Обычным предметом глумления была смешанная кровь мальчика. По этой причине он вообще не считал пасынка человеком. На протяжении этих кошмарных лет отчим называл Рейфа не иначе, как «ублюдок».

Каким-то чудом юноше все же удалось сохранить достоинство, пережить годы унижений и оскорблений, а вот сегодня самообладание едва не изменило ему при встрече с совсем еще девочкой – очаровательной, с сияющими глазами, способной с необыкновенной легкостью кружить головы. Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен была таким сладким искушением!

Рейф встал со скамьи, вышел в соседнюю комнату и решительно захлопнул за собой дверь. Почти все помещение занимал большой деревянный ящик, в котором свободно могли разместиться три человека. Молодой человек окунулся в холодную воду, которая обожгла, как внезапный порыв ледяного ветра после нескольких часов теплого дождя.

Баня освежила его тело, но не голову. Сможет ли он и дальше игнорировать женщину, которую любил больше всего на свете?

* * *

Джилли все еще нежилась в ванне, когда раздался стук в дверь.

– Кто там? – крикнула девушка. Нэн стояла с медным ведерком теплой душистой воды, собираясь ополоснуть хозяйку. – Это я, Джилли.

– Открой дверь, Нэн, – попросила Джилли служанку, протягивая руку за ведерком. Передав его хозяйке, та направилась к двери, а девушка принялась ополаскиваться.

Джорджи вошла в комнату, ее взгляд упал на открытую дверь ванной, откуда доносился плеск воды.

– Выпьете чашечку чая, мисс Джорджина? – предложила Нэн. – Нет, спасибо, – отказалась Джорджи. – Я только что пила.

Выбравшись из ванны, Джилли закуталась в большое полотенце. Вытираясь, она крикнула:

– Присядь, Джорджи, похоже, я провела в ванной больше времени, чем ты.

Когда девушка, наконец, обсохла, Нэн помогла ей облачиться в белый с голубыми полосками халат.

Джилли подошла к туалетному столику, на котором Нэн успела разложить все, что могло понадобиться леди: флакончики с духами, коробочки с пудрой, ленты и всякие другие безделушки. Вытащив серебряные шпильки, удерживающие длинные волосы, Джилли принялась расчесывать их. Роскошные темные волосы шелковистым потоком рассыпались по спине. Нэн взяла расческу из рук хозяйки.

– Как вам уложить волосы? – спросила служанка.

– Заплети их в косу. Так удобнее для верховой езды. – Она мельком взглянула на подругу. – Иногда мне хочется покороче обрезать волосы, как у тебя, чтобы за ними было легче ухаживать. – Джорджи недавно обрезала свои длинные волосы чуть ниже плеч. – Но я никак не решусь, потому что знаю – мне будет их не хватать.

Но причина была в другом: обрезать волосы означает лишить себя одной из самых любимых фантазий – Рейф, с расческой в руках, опускается на мягкие шкуры, расстеленные перед пылающим камином; за окнами воет метель и падает снег. В комнату входит она, Джилли, только что вымыв голову и высушив волосы. Медленно и грациозно опускается перед любимым на колени, небрежно отбросив полы халата; он осторожно начинает расчесывать ее волосы…

– Еще не передумала надеть наряд, о котором говорила? – поинтересовалась Джорджи.

Вздрогнув, Джилли с трудом рассталась со своими сладкими грезами.

– Что?

Джорджи повторила вопрос.

– Взгляни на него, – предложила Джилли, ругая себя за мечты, унесшие ее слишком далеко.

Подруга поднялась и подошла к кровати с пологом, на которой лежала амазонка.

– В таком наряде ты затмишь всех, – заключила художница.

– Именно этого я и добиваюсь.

– Правда? – изумилась Джорджи, возвращаясь на прежнее место. – Ты серьезно? – Она понимала, что Джилли собиралась привлечь внимание только одного мужчины – Рейфа Рейборна. От ее внимательного взгляда не укрылась сцена, произошедшая несколько часов назад – подруга была явно разочарована холодным поведением американца. Джилли привыкла к радушному приему везде, где бы ни появлялась. Порой Джорджи даже завидовала ей. А сегодня человек, к которому она страстно тянулась, казалось, возвел невидимый, но непреодолимый барьер.

Нэн заплетала косу, а ее хозяйка сидела, сложив руки на коленях и рассеяно поглаживая золотое с гранатом колечко.

– Он обратит на меня внимание, правда? – тихо спросила Джилли.

Джорджи вздохнула, не зная, стоит ли говорить при служанке о сердечных делах, и решила ответить по возможности нейтрально.

– Каждый присутствующий здесь мужчина обязательно обратит на тебя внимание.

– Лишь бы это сделал Рейф, остальные меня не интересуют. Можешь не стесняться. Нэн никогда не предаст меня. – Джилли одарила служанку взглядом, полным признательности.

– Вы знаете, что я скорее отрежу себе язык.

– А если Рейф не обратит на тебя внимания, – осторожно начала Джорджи, – что ты предпримешь тогда?

– Честно говоря, не знаю.

– Днем он вел себя более чем безразлично, – заключила художница.

– Знаю, – согласилась Джилли. – Не могу понять, откуда этот холод? – Закончив с прической, девушка вскочила со стула и принялась нервно ходить по комнате. Остановившись у окна, выходящего в сад, она устремила свой взгляд на залитые солнцем деревья.

– Рейф никогда не был от меня так далек. Я роюсь в памяти, пытаясь вспомнить, не допустила ли где ошибки, не обидела ли его, но никак не припоминаю ничего подобного.

Джорджи высказала свое предположение:

– Мне кажется, твой возлюбленный не относится к тому типу людей, которые встречают знакомых с распростертыми объятиями.

– Ты права, – согласилась с подругой Джилли, – и если бы это касалось не меня, а кого-то еще, я сочла бы его поведение вполне нормальным.

– Ты хочешь спросить Рейфа, в чем дело?

– Конечно. И я сделаю это, как только останусь с ним наедине.

– А вдруг это окажется невозможным? Но Джилли твердо стояла на своем.

– В таком случае, не остается ничего другого, как самой это устроить. Могу я на тебя рассчитывать?

Художница понимала, что ни в чем не может отказать подруге.

– Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Джилли.

– Хорошо. Думаю, самым трудным будет устроить встречу с Рейфом с глазу на глаз.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем, я в этом уверена.

Джилли встала и, подойдя к Джорджи, обняла ее.

– Спасибо тебе, – прошептала она и, выпрямившись, скользнула за расписную шелковую ширму, чтобы переодеться.

– Я, наверное, пойду, – сказала Джорджи, поднимаясь.

– Подожди минутку.

Через несколько минут Джилли появилась из-за ширмы в тонком французском белье.

– С мамой непременно случился бы обморок, окажись она сейчас здесь, – со смехом заметила девушка, подходя к кровати, где лежала амазонка.

– Я тоже так думаю, – согласилась Джорджи, думая о том, какой могла быть реакция американца, если бы он увидел ее подругу в таком виде. Смог бы остаться равнодушным? Видит Бог, и сама она в эти минуты любовалась ею. Джорджи уверяла себя, что никому неизвестно о ее истинных чувствах к Джилли, и ей не дано преступить границы дружбы с этой девушкой. Нет, это был ее секрет, и никто о нем не узнает.

– А теперь, – торжественно объявила Джилли, с довольной улыбкой рассматривая себя в большом зеркале, – настало время вынести на суд общества наши с тобой наряды.

* * *

– Какая неожиданная встреча, – заметил Тони, гуляя по парку вместе с Рейфом в сопровождении нескольких борзых.

– Это и в самом деле, как гром среди ясного неба, – согласился с другом американец. Гром, который они никак не ожидали услышать.

– Признаться, никогда бы не подумал, что уикэнд в таком месте может привлечь их внимание. – Тони бросил палку, и собаки устремились за ней. – Положа руку на сердце, – продолжал он, – трудно назвать этот дом подходящим для порядочных англичанок. Просто в голове не укладывается, что нужно в этом месте двум девственницам? Черт знает, что такое! – Подбежали собаки, и он вновь бросил им палку. – А этот Кинсфорд? Он так и караулит очередную жертву!

– У него дурная репутация? – спросил Рейф беспечно.

– Да это самый настоящий прохвост, – заявил Тони. – Его основное хобби – охота за девичьими сердцами. Писательское дело – только прикрытие, держу пари. Женщин привлекают люди этой профессии. А вообще, насколько мне известно, Кинсфорд – самодовольный, заносчивый осел.

– В таком случае, нужно принять меры, чтобы леди вернулись в Лондон, – заявил Рейф. Он успел понять, что за человек этот Кинсфорд, и не испытывал особого восторга от напыщенного, самовлюбленного и ограниченного ловеласа.

– Полностью с тобой согласен. Но как мы это сделаем?

– Поговорим с ними сегодня вечером, после обеда. В этом случае они успеют на утренний поезд и сохранят свою репутацию.

– Великолепно, – одобрил Тони. Друзья не спеша продолжали прогулку по ухоженному парку, пока не добрались до конюшен. – Было бы еще неплохо предостеречь Кинсфорда.

В этот момент внимание друзей привлекло что-то ярко-красное, мелькнувшее за деревьями.

– Похоже, это твоя подруга, – с усмешкой заметил Рейф.

– Ты не ошибся, – согласился друг, помахав рукой любовнице.

– Жаль только, что она замужем.

– Почему? Видит Бог, мне будет не хватать Наташи, когда все это кончится, – сказал Тони со вздохом. – Но жениться на такой женщине, как она…

Американец удивленно приподнял брови.

– Не смотри так осуждающе, Рейф. Ведь ты прекрасно знаешь, что мы оба относимся к той категории мужчин, которые никогда не женятся на любовницах.

– А если вы полюбите друг друга?

– Господи, дружище, ну и шутник же ты! – воскликнул Тони. – Это вряд ли случится. Наташа – изумительная любовница, изобретательная и чрезвычайно горячая в постели. Но я далеко не первый, с кем она изменяет мужу, да и не последний. Будь Наташа моей женой, я, скорее всего, убил бы ее. Меня совсем не прельщает перспектива всю жизнь ходить рогоносцем, мой друг. Нет. Если уж я кого-нибудь поведу под венец, то только хорошо воспитанную девушку, для которой буду первым мужчиной. – В голосе молодого человека звучала уверенность.

Рейф решил, что пора закончить разговор на столь щекотливую тему, так как друзья приблизились к собравшимся на прогулку гостям. Хозяйка и Кинсфорд о чем-то беспечно болтали, сидя верхом на лошадях. Группа всадников рядом с ними продолжала увеличиваться.

Наташа Диллингтон поприветствовала Тони страстным поцелуем.

– Помоги мне взобраться на лошадь, Тони.

– С удовольствием. – Молодой человек помог любовнице и взял из рук конюха поводья своей лошади.

Рейф вскочил в седло гнедого мерина, знакомого по утренней прогулке, и, успокаивая норовистого коня, ласково потрепал его по холке.

– Все готовы?

– Почти, – ответила Марина Алленвуд. – Давайте подождем еще немного. К нам обещали присоединиться леди Джиллиан и уважаемая Джорджина.

В этот момент раздался чей-то приятный голосок.

– Мы уже здесь.

Собравшиеся разом обернулись в седлах.

Когда Рейф увидел Джилли, у него перехватило дыхание. Вместо обычной амазонки, в которые были облачены другие женщины, Джилли оделась в мужской костюм. Аккуратный черный жакет из мериносовой шерсти и штаны из оленьей кожи ладно сидели на ее стройной фигурке. Наряд дополняли высокие лакированные черные сапоги, белая рубашка и черный жилет. Ворот рубашки украшала гранатовая брошь.

Рейф сильно сжал бока лошади. Мужской костюм сделал леди Джиллиан еще более женственной и желанной.

 

ГЛАВА 5

Прогулка превратилась в настоящие скачки. Не довольствуясь легким галопом, некоторые всадники решили потягаться в силе и выносливости. Они гнали лошадей через поля и луга, просторные долины и буйные воды реки Кукмир, оставив позади Джорджину, Джейсона Кинсфорда и многих других. Вперед вырвались Рейф, Джилли, Тони, Наташа и Марина.

Оказавшись у утесов, где Рейф уже побывал утром, всадники спешились и отпустили лошадей пастись на зеленой лужайке.

– Похоже, мы намного опередили остальных, – ликующе произнес Тони и, обняв Наташу за талию, подвел ее к краю утеса.

– Какими же скучными могут быть люди, – медленно растягивая слова, сказала Наташа и потянулась рукой, затянутой в перчатку, к густой каштановой шевелюре Тони. Перехватив руку, он поднес ее к губам и галантно поцеловал. – Как они могут довольствоваться черепашьей скоростью, когда можно испытать волнение настоящих скачек? – Голос Наташи скорее напоминал обольщающий шепот. – Но мы, в чьих жилах течет славянская кровь, знаем, какое это удовольствие – преследовать достойного соперника.

«Славянская кровь вовсе не обязательна, чтобы быть способной на такие чувства», – поправила про себя баронессу Диллингтон Джилли. Вырвавшись вперед на бешеной скорости, Рейф словно бросил ей вызов. Девушка пользовалась любой возможностью, чтобы прогуляться верхом, и была искусной наездницей. Сегодня ей было важно доказать американцу, что она не уступает ему в седле. Именно Рейф научил ее ездить верхом, и Джилли гордилась, что не уступала в этом своему учителю.

Джилли обернулась, отыскивая Рейфа. Тот неспешно прохаживался среди утесов. Одет он был, как любой английский джентльмен, но на этом сходство с англичанами заканчивалось. Ни один из них не отличался столь бурной энергией, выделявшей Рейфа даже тогда, когда внешне он казался абсолютно спокойным. Эта сила, до поры до времени дремавшая, и восхищала Джилли, и пугала. Однако она по-прежнему была уверена, что Рейф никогда не причинит боли человеку, которого по-настоящему любит.

Почувствовав на себе взгляд девушки, молодой человек обернулся. Всякий раз при виде Джилли он чувствовал неуемную страсть и желание. Решив, что выглядит со стороны, как самый последний влюбленный дурак, Рейф резко отвернулся.

Подавив в себе обиду, Джилли, скрестив руки на груди, направилась туда, где беззаботно болтали Марина Алленвуд, Тони и Наташа.

По поведению леди Джиллиан нельзя было догадаться, что ей только что нанесли оскорбление.

Марина Алленвуд, одетая в традиционную амазонку, похвалила костюм Джилли.

– Уверена, участники сегодняшней прогулки надолго запомнят вашу амазонку, – сказала она с улыбкой. – А что касается меня, то я нахожу ее просто очаровательной. И вы потрясающе выглядите в ней! – Похвала несколько отвлекла Джилли от грустных мыслей.

– Благодарю вас, – сказала она. – Хотя, должна признаться, идея этого костюма принадлежит не мне. Жена моего брата всегда ездит верхом по-мужски. Во время поездок в Техас я тоже привыкла к этому. А потом, обратившись к портному брата, попросила сшить эту амазонку.

– А я бы сказал, – вступил в разговор, не преминув вставить комплимент, Тони, – что этот костюм подчеркивает прелести женского тела. Особенно, восхитительных ножек.

Джилли громко засмеялась.

– Ради Бога, Тони… – воскликнула она, хлопая в ладоши и чувствуя, как меняется настроение.

Наташа, повернув голову, посмотрела на человека, в одиночестве застывшего рядом с утесом. В какие-то доли секунды она успела заметить взгляд техасца, буквально пожирающего глазами леди Джиллиан. Как можно было подумать, что Рейф Рейборн – холодный человек? В его глазах только что бушевало неистовое пламя такой сильной страсти, которая способна воспламенить даже сердце и душу девственницы.

– Я готова ехать дальше, – неожиданно объявила Джилли и, подбежав к лошади, ловко вскочила в седло. – Кто за мной? – бросила она, натягивая поводья с такой силой, что лошадь встала на дыбы.

Рейф вскочил на своего мерина и поскакал вслед за девушкой, даже не оглянувшись на троих оставшихся у утеса всадников.

Тони помог обеим леди усесться в седлах и громким голосом объявил:

– Что ж, продолжим нашу прогулку.

* * *

Джорджи отстала от основной массы всадников, заметив, что ее послушная серая в яблоках кобыла стала прихрамывать. Девушка спешилась, стараясь сделать это как можно осторожнее, и ласково потрепала животное по холке, пытаясь успокоить. Потом нагнулась, подняла копыто передней ноги лошади и увидела застрявший большой камень.

Художница огляделась по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы извлечь его. Она собиралась уже поднять маленький плоский камешек, когда услышала стук копыт.

Подняв голову, Джорджи увидела направляющегося к ней Джейсона Кинсфорда.

– Что случилось? – спросил он вежливо.

– В подкове застрял камень. Я хочу попробовать вытащить его.

– Разрешите, я помогу вам, – с улыбкой предложил Кинсфорд.

Джорджи наблюдала, как мужчина спешивается. О репутации этого человека знал весь Лондон. Внешне обаятельный, он порождал своим обликом двойственные чувства. Может быть, такое впечатление создавалось из-за того, что Кинсфорд буквально раздевал женщин глазами. Сама Джорджи о лицах и фигурах людей судила с позиций художника и довольно часто рассматривала того или иного человека, видя в нем персонаж или деталь для своей будущей работы. Иным взглядом провожал женщин Кинсфорд – ни восхищенным, ни заинтересованным, а скорее, снисходительным и оценивающим.

Кинсфорд вытащил из подковы камень и, как только ему это удалось, Джорджи сказала:

– Если вы поможете мне сесть в седло, я смогу продолжить прогулку. – Девушка видела, что находятся они в очень укромном месте, где никого, кроме них, не было.

– Будет лучше дать вашему животному отдохнуть, – возразил Кинсфорд. – А мы тем временем побеседуем.

– О чем?

Кинсфорд рассмеялся.

– Найти тему несложно. – Он заметил, что Джорджи беспомощно озирается по сторонам, словно ищет путь для спасения. – Вам нечего бояться, – сказал мужчина успокаивающим тоном, отработанным специально для молоденьких девушек. По большому счету, Джорджина Дейсер не отвечала вкусу Кинсфорда; он отдавал предпочтение пышногрудым, маленьким и изящным женщинам-куколкам, Джорджину же находил слишком худой. И все же на безрыбье и рак рыба.

Кинсфорд мрачно усмехнулся. Он был не прочь прибавить к своей коллекции еще одну невинную жертву. А если очень повезет, то, возможно, упадет к его ногам и покров девственности красавицы – леди Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен. Конечно, нужно держать ухо востро: ее брат – богатый и влиятельный человек, и связываться с ней – дело рискованное, зато какая ждет награда! В благородных семьях не принято копаться в их грязном белье, поэтому они заплатят за молчание звонкой монетой.

– Я ничего не боюсь, мистер Кинсфорд, – ответила Джорджи, стараясь скрыть беспокойство.

– Пожалуйста, – елейный голос звучал вкрадчиво, – зовите меня Джейсон. – Взяв девушку за руку, он отвел ее от лошадей.

– А вы разрешите мне называть вас просто Джорджина, мисс Дейсер?

– Хорошо, если вам этого хочется, – ответила Джорджи, отодвигаясь.

– В таком случае, я буду звать вас так, – заключил Кинсфорд, приближаясь к девушке.

Она вежливо слушала писателя, рассуждавшего на отвлеченные темы, и, где надо, отвечала на вопросы, наблюдая, как этот человек на глазах буквально раздувается от значимости собственной персоны, оценивая все свои дела и мысли на вес золота. Всего несколько минут в обществе Кинсфорда оказались для Джорджи достаточными, чтобы понять: он откровенно заигрывает с ней. Каким, интересно, может быть поцелуй этого ловеласа? Наверное, она переоценила саму себя. Единственный опыт Джорджи в общении с мужчинами ограничивался робким поцелуем соседского сына в день ее шестнадцатилетия.

Разве может такая невинная игра окончиться плохо? А вдруг понравится? Девушка вспомнила о другом поцелуе – быстром и невинном. Произошло это в тот день, когда Джилли вернулась из последней поездки в Техас и привезла Джорджи запоздалый подарок ко дню ее рождения – покрывало. Именно тогда Джорджи осознала, что ее любовь к подруге приобретает иной оттенок.

Стоило все же рискнуть и испытать, что такое поцелуй Кинсфорда. Приняв решение, она постаралась выглядеть особенно соблазнительно.

От Кинсфорда не укрылась произошедшая с девушкой перемена. Холодная и скованная минуту назад, она успокоилась и приветливо улыбалась. Писателя обрадовала ее смена настроения, ему начинало надоедать затеянная глупая болтовня и необходимость говорить пошлые комплименты. Он намеревался поцеловать Джорджи и не раз прокрутил в уме, как не вспугнуть девушку.

Удовлетворенный своим планом, Кинсфорд приступил к его осуществлению.

– Наверное, и в самом деле пора ехать. Если мы задержимся еще немного, боюсь, это может бросить тень на вашу репутацию. – Взяв девушку за руку, Кинсфорд как бы невзначай оступился, отчего их тела соприкоснулись. Он тут же обнял Джорджи и с улыбкой заглянул в ее большие золотистые глаза.

Прикосновение губ мужчины поразило девушку, как удар молнии: поцелуй, грубый и безжалостный, вызвал в ней приступ тошноты. Какой отвратительный запах исходил от этого человека! Хотелось кричать, но не было сил, единственное, что оставалось – стоять неподвижно, как статуя, боясь, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

Кинсфорд, оторвавшись от губ девушки, отступил назад, так и не увидев мечтательного выражения на лице Джорджи.

До чего же холодная особа! Кинсфорд стоял, раздумывая, стоит ли продолжать. Что, черт побери, с ней случилось? Стоит, как вкопанная и, не мигая, смотрит на него. Проклятая самка!

Не сказав ни слова, Кинсфорд отошел от девушки, подвел к ней серую в яблоках кобылу и помог взобраться в седло.

Джорджи вышла, наконец, из состояния оцепенения. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться подальше от этого места и этого человека. Пришпорив кобылу, девушка стремительно поскакала к Брайбери, где могла, наконец, вздохнуть с облегчением.

Заливаясь слезами, она вбежала в свою комнату, изо всех ног бросилась в ванную, чувствуя подступающую тошноту.

* * *

– Объясни мне, наконец, что с тобой происходит? – гневно произнес Рейф, спрыгивая на усыпанную гравием дорожку и бросая поводья перепуганному конюху. Последовав за Джилли в конюшню, он с грохотом захлопнул за собой дверь.

Было темно и прохладно. Ржали и беспокойно били копытами лошади, испуганные вторжением незнакомых людей.

Рейф держал девушку за руки с такой силой, что она, как ни старалась, не могла вырваться.

– Отпусти, мне больно.

– Объяснишь, что пытаешься доказать, отпущу.

– Тебя это не касается, – вспыхнула девушка, начиная выходить из себя. Как смеет он отчитывать ее, словно капризного ребенка? Если ему наплевать на нее, она отплатит той же монетой.

– Лучше не серди меня, Джилли.

– Ты – не брат и не опекун, Рейф, – сказала Джилли, успокаиваясь и беря себя в руки. – У тебя нет никаких прав на меня. – Удивительно, с какой легкостью выпалила она эту чудовищную ложь. Рейф имеет право на ее любовь, и будет обладать им до самой смерти.

– Рис не одобрил бы твоего поведения.

– Давай не будем трогать Риса.

– Ты могла разбиться, несясь на такой скорости!

– Можно подумать, тебя это огорчило бы, – тихо произнесла девушка, устремив на Рейфа лучистые глаза.

– Что ты говоришь, – ответил Рейф. – Как можно в этом сомневаться!

– Я, действительно, вела себя глупо, – призналась Джилли. – Пожалуйста, Рейф, отпусти меня. Ты делаешь мне больно.

Тот, тяжело вздохнув, отпустил девушку, которая сразу же вышла, не сказав ни слова. Рейф слышал, как открылась и закрылась дверь конюшни, но продолжал стоять на том же месте. Ей никогда не понять – да он и не собирается объяснять – какую бурю чувств вызвала в нем ее сумасшедшая езда; увидев, как Джилли берет последнее препятствие, он молил Бога, чтобы все закончилось благополучно. Ничего вокруг в это время, казалось, не существовало. Потом, когда опасность миновала, он пришел в ярость.

Именно злость и страх за девушку побудили Рейфа отчитать ее, как маленькую, по возвращении в Брайбери. Была еще одна причина – боязнь, что страстное желание взять Джилли на руки и отнести в одно из стойл, возьмет верх над разумом. Разжав кулаки, Рейф вышел из конюшни на улицу, где уже начинало темнеть.

* * *

Слегка успокоившись, Джилли постучала в дверь комнаты Джорджи. Подруга пребывала все в том же скверном настроении.

– Мы приглашены на чай, – объявила Джилли, входя в комнату. Она обратила внимание, что тяжелые портьеры на окнах опущены, а комната освещена лишь одной маленькой лампой.

– Ты себя плохо чувствуешь? Джорджи выглядела необычайно бледной.

– Ничего страшного, у меня разболелась голова, – успокоила та, скрывая истинную причину плохого самочувствия. Ее мучила не только головная боль, ныла душа при одном воспоминании о поцелуе Джейсона, причинившего девушке столько страданий. Случившееся ни на шутку ее встревожило: мужчины, как любовники, ее не интересовали. Скорее всего, в ней не было заложено того, что притягивает мужчин и женщин друг к другу. Осознать такое было невероятно сложно, ибо это означало, что ей никогда не суждено стать матерью, как бы сильно не хотелось этого. Еще более отвратительной была мысль отдаться мужчине только ради продления рода.

Внимательно всмотревшись в лицо подруги, Джилли вежливо предложила:

– Хочешь, я передам хозяйке твои извинения?

– Нет, – решительно ответила Джорджи. – Не собираюсь раскисать, – добавила она, заставив себя улыбнуться. – С удовольствием выпила бы чашечку хорошего чая и чего-нибудь поела. Очевидно, я сильно проголодалась.

– В таком случае, принимаем приглашение леди Алленвуд? Может быть, после этого ты расскажешь, что случилось.

Джорджи похолодела.

– Что ты имеешь в виду?

Джилли послышались печальные нотки в голосе подруги.

– То, что ты куда-то исчезла во время прогулки. Вернувшись с утесов, мы встретили остальных, но тебя среди них не было. Ты поехала в другую сторону?

Художница немного успокоилась.

– Я не могла скакать во весь опор, как твой американец. Он превосходный всадник, и вы так стремительно умчались, что оставили остальных в клубах пыли.

– И это все? – спросила Джилли, слегка нахмурившись.

– Я отстала. В подкову лошади попал камень.

– Думаю, и это не все. Расскажешь остальное? – спросила Джилли, с участием вглядываясь в глаза подруги.

Джорджи ответила довольно уклончиво.

– Расскажу, расскажу. – Она взяла Джилли за руку. – А теперь, пойдем пить чай.

* * *

В гостиной витал аппетитный запах имбирных пирожных в форме звездочек, покрытых густым слоем сахарной глазури. Формочки для изготовления пирожных, которые мать Марины называла по-русски пряниками, достались ей, как старшей дочери, по наследству от прапрабабушки. Они напоминали хозяйке дома о России, матери и о поездках в Санкт-Петербург, в поместье бабушки.

В гостиной леди Алленвуд находилась целая коллекция берестяных коробочек самых разных размеров. Замысловатые узоры этих исконно русских сувениров выдавали руку настоящего мастера. На стенах висело несколько икон, включая довольно редкие и ценные из Новгорода, относящиеся еще к четырнадцатому веку и являющиеся фамильными ценностями семейства Алленвуд.

Две берестяные коробочки Марина положила рядом со своим креслом, на китайском бледно-голубом ковре, как нельзя лучше сочетавшемся с ее голубоватым шелковым платьем.

Марина расценивала как подарок судьбы, что побывала с сестрой в Кэвендиш Гэлери. Там она и влюбилась в полотна и карандашные наброски Джорджины Дейсер. Восхищение Марины талантом художницы не имело границ, и она решила сделать для Джорджи нечто большее: в Англии художник не мог сделать настоящую карьеру. Только на континенте, с помощью влиятельного и состоятельного покровителя, Джорджину Дейсер могло ожидать блестящее будущее.

Марина до сих пор не могла забыть картину, которая произвела на нее самое сильное впечатление – «Магдалина». Если бы картину написал мужчина, Марина ни на минуту не усомнилась бы, что художник без ума от позировавшей девушки, с такой любовью она изображена на этом полотне. Познакомившись с обеими девушками, леди Алленвуд убедилась, что Джиллиан Бьюкенен и в самом деле ослепительно красива, с лицом и фигурой богини, удивительно чистая и невинная.

Но вот художница заинтриговала хозяйку дома. В глазах Джорджины читалась боль, и Марина предполагала, что ее причиной является молодой американец, к которому леди Джиллиан была явно неравнодушна.

Тихий стук в дверь прервал ее размышления. Пришло время исполнять обязанности хозяйки дома.

– Как мило, что вы пришли! – воскликнула Марина, впуская двух молодых девушек в гостиную. – Пожалуйста, присаживайтесь, я налью чаю.

Джилли и Джорджи присели на мягкий диванчик, обитый синим бархатом, и с восхищением огляделись по сторонам.

– У вас отличный вкус, – одобрительно заметила Джилли. Джорджи согласилась с подругой. – Такое необычайное сочетание фактуры и цвета.

Девушка встала, чтобы получше рассмотреть иконы, занимающие в комнате почетное место. Всматриваясь в позолоченные рамки и лица святых, она благоговейно прошептала:

– Как великолепно!

– Спасибо, – тепло сказала хозяйка. – Эти иконы достались мне в наследство от матери.

– А это кто? – спросила Джорджи, указывая на фотографию, стоящую на большом письменном столе орехового дерева.

Джилли повернула голову, чтобы увидеть то, о чем говорила подруга – фотографию красивого, улыбающегося молодого человека в богатой серебряной рамке. Определенно, это был какой-то родственник хозяйки дома. Даже с того места, где сидела Джилли, угадывалось их сходство.

– Это мой сын Алексей, – с материнской нежностью ответила леди Алленвуд. Джорджи снова уселась на диванчик рядом с Джиллиан.

– Такого мужчину нельзя не заметить, – честно призналась она. Душа художника всегда и во всем позволяла ей видеть прекрасное.

– Не сочтите мои слова хвастовством любящей матери, – продолжала Марина, и ее светлые аквамариновые глаза блестели, – но в жизни он гораздо красивее. – Разлив чай по чашкам, она спросила: – Вам с лимоном или с молоком?

Справившись с обязанностями хозяйки, леди Алленвуд обратилась к Джорджи:

– Мне бы хотелось, мисс Дейсер, заказать вам портрет сына.

Та встретилась взглядом с Мариной и, как зачарованная, не отрываясь глядя в зеленовато-голубые глаза женщины, решила, что отказать не сможет. Джилли повернулась к подруге.

– Не забывай, у тебя еще есть мой заказ.

– Помню, Джилли, я дала обещание и выполню его.

– Я подожду, пока вы исполните заказ леди Джиллиан, мисс Дейсер, – уверила леди Алленвуд. – А теперь, когда мы с этим разобрались, я хочу вам кое-что подарить.

Для подруг это явилось полной неожиданностью.

– Зачем, – запротестовала Джилли, испытывая угрызения совести и припоминая причины, побудившие ее оказаться в этом доме.

– Не спорьте, – отрезала хозяйка тоном, не терпящим возражений. – Я люблю делать подарки и использую для этого малейшую возможность. Вот, – сказала она, вручая девушкам по берестяной коробочке. – Надеюсь, вам понравится их содержимое. Я старалась выбрать то, что доставило бы вам удовольствие.

Приняв коробочки, девушки с восхищением уставились на их покрытые узорами стенки.

– Какая прелесть! – воскликнула Джилли, открыв крышку и извлекая из душистой китайской бумаги прекрасную шелковую шаль. Осторожно вытащив ее, Джилли с нежностью погладила мягкую ткань: голубовато-серый шелк, богато расшитый серебристой темно-синей нитью. Шаль Джорджи была точно такой же, только выдержанной в бледно-розовом цвете и расшитой золотой и ярко-красной нитью.

– Откуда они у вас? – не удержалась Джилли.

– Я знаю в Лондоне одну модистку, у которой работают русские рукодельницы, славящиеся умением вышивать. Еще девочкой мама учила меня вышивке, но мои скромные успехи – ничто по сравнению с тем, что делают эти женщины. Мне было бы очень приятно увидеть вас в них сегодня вечером.

– С удовольствием надену, леди Алленвуд, – сказала Джорджи, размышляя, действительно ли изящная ручка женщины задержалась на ее руке дольше, чем это было необходимо, когда она вручала подарок, или ей только показалось.

– И я тоже, – присоединилась к подруге Джилли, пряча свою шаль в берестяную коробочку.

– Еще чаю?

– Нет, спасибо, – ответила Джилли. – Мне хотелось бы немного отдохнуть перед обедом. – Она встала, ее примеру последовала Джорджи.

– Еще раз спасибо за подарок. Я буду беречь его, – вырвалось у девушки искреннее признание.

Подремав часок, Джилли проснулась. Она была в комнате одна. Нэн хлопочет сейчас, наверное, над ее вечерним платьем, отглаживая его, и, возможно, сплетничая с местной прислугой. Джилли улыбнулась. Ее служанка знала, как вытащить из нужного человека максимум информации, оставшись при этом в тени. Для лондонской полиции, решила Джилли, Нэн была бы настоящей находкой.

Вскочив с постели, девушка вытащила из берестяной коробочки подарок леди Алленвуд. Снова взобравшись на высокую кровать, она набросила шаль на обнаженные плечи, наслаждаясь прикосновением гладкого прохладного материала к пылающей коже. Шаль легко скользила по спине и плечам, лаская грудь, словно руки опытного любовника.

Странное тепло разливалось по телу. Что подумал бы Рейф, увидев ее сейчас? Захотелось бы ему прикоснуться к ней, как хочет этого она? Нежно, доверчиво, любя?

Скрестив руки на груди, Джилли продолжала упиваться нежным прикосновением шелка. К концу вечера она во что бы то ни стало найдет ответы на свои вопросы и вручит свое сердце Рейфу, потребовав взамен его сердце. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать.

 

ГЛАВА 6

– Если вы хоть немножко постоите спокойно, мисс Джилли, я быстро закончу, – с укоризной заметила Нэн, застегивая пуговицы на спине вечернего платья хозяйки, которая то и дело крутилась, как юла.

Джилли нервничала. Она вертела на пальце кольцо с гранатом, не зная, чем еще заняться. В душе царила полнейшая неразбериха: с одной стороны, хотелось поскорее положить конец конфронтации с Рейфом; с другой – она боялась, как бы их отношения не запутались еще больше.

Если бы знать, о чем думает Рейф, что он чувствует. По его нынешнему настроению невозможно понять, что между ними произошло и почему.

– Все просто умрут от восхищения, мисс, – заключила Нэн, отступая назад и любуясь плодами своего труда.

– Ты так думаешь? Служанка кивнула.

– Я уверена в этом, – сказала она и протянула шкатулку с драгоценностями, чтобы хозяйка выбрала украшения для сегодняшнего вечера. – Особенно мистер Рейф.

Перебирая украшения, Джилли зарделась.

– Даже не сомневайтесь, – уверила Нэн, скрепляя прическу хозяйки золотым, с гранатами, гребнем.

Каскад роскошных черных кудрей девушки падал на ее плечи и спину, вопреки моде, требующей зачесывать волосы наверх.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты оказалась права, Нэн, – мечтательно сказала Джилли, разглядывая себя в высокое зеркало. Довольная собой, она взяла из рук служанки шаль и набросила ее на плечи. С высоко поднятой головой и очаровательной улыбкой на устах леди Джиллиан вышла из комнаты, готовая встретиться с любым испытанием, которое могло ожидать ее на сегодняшнем вечере.

* * *

Рейф налил немного виски из графина, который по его просьбе недавно принесли, залпом выпил, мучимый воспоминаниями об утренней верховой прогулке. Перед его глазами стояла Джилли в несколько вызывающей амазонке, делающей ее невероятно красивой. Удивительно, как подчеркнула мужская одежда ее женские прелести. Закрыв глаза, Рейф откинулся на спинку кресла. Джилли держалась в седле не хуже команчей, эта бесстрашная всадница, казалось, сливается со своей лошадью, являясь ее продолжением.

Но Джилли не имела отношения ни к команчам, ни к воинам. Она рождена женщиной.

Хотя нет, тоже не это. Из очаровательного ребенка она превращалась в женщину.

Должно быть, от виски его мысли путались, стало мерещиться, что в комнате слышится смех Джилли, веселый, задорный, звонкий, и разносится запах ее духов.

Открыв глаза, он взял книгу в кожаном переплете, лежащую рядом с графином, «Сказки братьев Гримм», и листал страницы до тех пор, пока не нашел то, что искал. Между страниц пряталась фотография, на обратной стороне которой значилось имя известного лондонского мастера. Это была маленькая копия снимка, который Рейф собирался отвезти в Техас, Рису и Тори. Тщательно упакованная, она лежала в чемодане молодого человека в лондонском доме Тони. А снимок, спрятанный в книге, Рейф купил для себя. Фотография поможет ему коротать долгие ночи, полные тоски и одиночества.

В камине весело потрескивали дрова, в комнате царил мягкий уютный полумрак.

Рейф взял снимок и благоговейно стал рассматривать его. На него с улыбкой смотрела Джилли. Юноша резко захлопнул книгу и уставился на графин с виски, раздумывая, не прикончить ли его содержимое и таким образом обрести забвение.

Но нужно было спускаться на землю, его ожидал разговор с Джилли. Джилли.

Прекрасная мелодия его сердца, святая целомудренная искусительница его души.

* * *

– Ты уже уходишь?

Тони едва освободился из объятий Наташи.

– Да, любовь моя, пора.

Изображая обиду, Наташа надула губки, но озорное выражение глаз выдало ее. Юноша быстро поцеловал любовницу и принялся натягивать рубашку, несколько минут назад расстегнутую проворными пальчиками Наташи.

– Сегодня вечером будет уйма времени, – бодро сказал он, надевая фрак.

– Кому нужен этот обед, – со вздохом заявила женщина, прихорашиваясь перед зеркалом. – Ко мне снова прицепится полковник Маргбейн, этот невыносимый грубиян из соседнего поместья. Разговоры с ним все время возвращаются к урожаю, урожаю и еще раз урожаю. – Наташу невольно передернуло.

– Так будь же умницей.

– Конечно, – покорно согласилась Наташа. – Да, видит Бог, если уж я мирюсь с дурацкой болтовней Диллингтона, то смогу не заснуть в обществе другого такого же зануды. – Говоря так, она медленно приближалась к Тони. Рука обвилась вокруг талии любовника, однако его здравый смысл восторжествовал.

– Позже, Нат, – снова повторил Тони.

– Так всегда, – с грустью сказала она. Обернувшись, Тони окинул взглядом Наташу. В красном шелковом платье, подчеркивающем все великолепие ее фигуры, с ожерельем из рубинов и бриллиантов, она выглядела восхитительно. Высокая грудь соблазнительно выглядывала из глубокого декольте.

– Не слишком ли вызывающе? – спросил он. Наташа томно улыбнулась.

– Ты находишь? – Она опустилась перед Тони в глубоком реверансе. – До скорого, – проворковала женщина, увертываясь от потянувшихся к ней рук молодого человека. Взявшись за дверную ручку, она задержалась и, приподняв платье, продемонстрировала Тони, что под платьем нет ничего, кроме шелковых чулок. – Думаю, нам будет чем заняться во время обеда, – прощебетала Наташа и выскользнула за дверь.

У Тони вырвался стон. Все его мысли сосредоточились на том, как улучить момент и проучить Наташу за все ее проделки. В голову пришла фривольная мысль, но он постарался забыть о ней. Сейчас надо думать о предстоящем разговоре с Джорджи, хотя, говоря по чести, он не знал, как заставить ее собрать вещи и вернуться обратно в Лондон.

Тони продолжал ломать над этим голову, когда оказался у двери кузины. Постояв некоторое время, он поднял руку и постучал.

Джорджи открыла дверь.

– Можно на минутку зайти?

Девушка отступила, впуская молодого человека.

– Конечно, – ответила она тихо.

Тони подождал, пока Джорджи закроет дверь, и по-родственному поцеловал ее в щеку. Сегодня вечером кузина была явно не в настроении.

– Что-нибудь случилось? Ничего, Тони.

– И все-таки, должна быть какая-то причина, – настаивал юноша.

– Просто испортилось настроение, вот и все, – поспешила заверить кузена девушка, приглашая его присесть на единственный в комнате стул. Сама она опустилась на мягкую скамейку для ног.

– Ты уверена?

– Вполне.

Но Тони не был до конца удовлетворен ответом кузины.

– Мне кажется, тебе просто необходимо познакомиться с каким-нибудь приличным молодым человеком. Ведь, если не ошибаюсь, у тебя нет поклонника, к которому бы ты была неравнодушна.

Чтобы скрыть боль, невольно причиненную братом, Джорджи заставила себя улыбнуться. Со стороны Тони наивно полагать, что мужчина может разрешить ее проблемы. Хотелось довериться кузену, но страх увидеть на его лице презрение останавливал девушку.

Именно страх заставлял молодую художницу молчать. Ей казалось, что, если она поделится с Тони накипевшим у нее на сердце, он не поймет ее и станет презирать. Нет, лучше сделать вид, что ее заинтересовало его предложение.

– Если бы встретить такого мужчину, как ты, мой дорогой кузен, я была бы счастлива, – призналась Джорджи, стараясь, чтобы в ее голосе не звучала фальшь. – Надо спешить, чтобы не превратиться в старую деву.

Молодой человек засмеялся.

– Не говори глупостей. И глазом не успеешь моргнуть, как встретишь человека, который станет твоей судьбой.

Но девушка промолчала, оставаясь уверенной, что никогда не встретит такого человека. Джорджи переменила тему разговора.

– А ты? Не придется ли мне вскоре отправиться в сваты к Мэг Эшли?

Тони пожал плечами.

– Может быть. Художница посерьезнела.

– Ты любишь Мэг?

Этот вопрос, казалось, удивил молодого человека.

– Нет, – ответил он искренне, – не люблю. Но она славная девушка. – Тони подумал, что странно второй раз за день отвечать на вопрос, связанный с любовью к женщине.

– Тогда к чему все это?

– Что к чему?

– Жениться на той, которую не любишь?

– Почему ты спрашиваешь об этом? Джорджи проигнорировала вопрос кузена.

– Разве это честно?

– Что именно?

– Жениться на нелюбимой.

Тони пристально посмотрел на девушку.

– Это часть обмена, моя дорогая, необходимого нам обоим. Соглашение между двумя равными в социальном отношении людьми, основанное на взаимном понимании сторон.

– Как сухо и цинично это звучит. Можно ли пойти на такое?

Он хотел ответить искренне.

– Я знаю, что от себя ожидать, знаешь и ты. Чем вызван столь неожиданный интерес к любви? – Тони внимательно посмотрел на кузину, и его осенила пугающая догадка.

– Уж не влюбилась ли ты в Кинсфорда?

– Нет, – поспешно ответила девушка. – Что за глупое предположение!

– Слава Богу. Мне не хотелось бы, чтобы этот прохвост подцепил тебя на удочку.

– Я поняла, что это за человек.

– Ты меня радуешь, – сказал юноша с облегчением. – Иногда мне кажется, что ни одна женщина Лондона не может сравниться с тобой в здравомыслии.

– Повторяю, я не боюсь этого человека, – не унималась Джорджи.

– И все же, – сказал Тони, подходя к главной теме начатого разговора, – будет лучше, если вы уедете утренним поездом.

– Следует понимать так, что нам лучше вернуться в Лондон?

– Да. Как тебе, так и леди Джиллиан.

– Позволь спросить, почему?

Молодому человеку потребовалось несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями.

– Вы, молодые девушки, вообще не должны были приезжать в такое место. Леди Агата сочла бы себя глубоко оскорбленной, узнав, что ее дочь находится здесь. И я, как твой ближайший родственник мужского пола, тоже не хотел бы видеть вас в доме, где творятся вещи, о которых вы даже и не догадываетесь.

– Ты хотел сказать – разврат и супружеская неверность? – По изумленному выражению лица кузена Джорджи поняла, что тот не ожидал, что девушке известно так много. – Я молода, но не на столько глупа, как ты думаешь.

– Никогда не считал тебя глупой. Но не могу понять, зачем понадобилось леди Алленвуд приглашать вас. Она знает все лучше других.

– Возможно, захотелось пообщаться с представительницей богемы и ее моделью.

Тони нахмурился.

– Тебя весьма условно можно принимать за типичную представительницу богемы, Джорджи, как, впрочем, и Джилли – моделью, – заметил он. – Вы обе – леди в высшем понимании этого слова, и поэтому, повторяю, это место не для вас.

– А что, если нам не захочется уезжать? – На самом деле ее здесь ничего не интересовало, и, признавалась она себе, хотелось вернуться в мастерскую. Поездка, казавшаяся поначалу такой интересной, порядком утомила.

– Думаю, не следует огорчать меня и Рейфа. Услышав имя американца, Джорджи не удержалась.

– Рейфа? А он-то при чем?

– Он представляет Деррана. Неужели непонятно, как Рис отнесся бы к этой поездке? Рейф сегодня вечером поговорит с Джилли и тоже потребует ее возвращения в Лондон. Джилли – послушная и уравновешенная девушка, и прислушается к совету Рейфа.

Джорджи, опустив глаза, мысленно еще раз произнесла фразу кузена. Послушная и уравновешенная девушка! Тони, оказывается, не имеет ни малейшего представления о чувствах Джилли к Рейфу; не догадывается о плане, ею вынашиваемом.

– Покончим с этим, – сказал Тони, вставая. – Позволь сопровождать тебя в столовую. – Он был уверен, что утром девушки уедут в Лондон, и можно будет с легким сердцем продолжать амурные дела, не испытывая угрызений совести и не опасаясь, что за каждым его шагом следят две молодые впечатлительные особы.

Джорджи казалась озабоченной, но Тони не догадывался, как она боялась предстоящего вечера.

* * *

Сидя напротив Джилли за широким обеденным столом, Рейф наблюдал, как непринужденно разговаривает девушка с двумя мужчинами, сидящими по обе стороны от нее. Собеседники леди Джиллиан – усатый старик и мужчина средних лет – не скрывали своего восхищения ею. Она не чувствовала скованности и весело болтала с ними.

Нельзя было винить мужчин в том, что они смотрели на Джилли, как завороженные. Несколько минут назад, увидев ее, входящую в столовую, он от восторга чуть не лишился дара речи. Стоило ей появиться, как все остальные женщины померкли на ее фоне. Джилли уже не производила впечатления нескладной девочки. Фиолетовое шелковое платье с темно-пурпурной отделкой у ворота, на поясе и по подолу делало Джилли неотразимой. Среди прочих украшений, выбранных ею к сегодняшнему вечеру, Рейф разглядел и кольцо, подаренное им.

В отличие от остальных леди, находящихся за столом, Джилли не считала нужным сидеть, практически ни к чему не притрагиваясь. Не в пример чересчур жеманным и капризным представительницам своего пола, она не страдала отсутствием аппетита.

Жаркая погода Техаса, к которой привык Рейф, отличалась от мягкого климата Англии, наделившего Джилли безупречной кожей. От нее исходило мягкое свечение даже в залитой светом комнате. На матово-белых щеках играл легкий румянец. Англичане называют такой цвет лица «клубника со сливками». Рейф вспомнил ароматную сочную клубнику, которую выращивала Бесси и подавала с густыми нежными сливками.

Рейф невольно облизал губы. Что за манера млеть от несбыточных надежд! Юноша окончательно решил уехать вместе с девушками дневным поездом, оставив Тони с его любовницей; закончить в Лондоне оставшиеся дела и. главное, попытаться купить полотно, которое произвело на него такое сильное впечатление. Рейф украдкой взглянул на художницу, сидящую на противоположном конце стола, по правую руку от хозяйки дома. Согласится ли она продать картину? Возвратившись в Лондон, необходимо нанести визит почтенной Джорджине Дейсер. И только справившись со всеми делами, можно распрощаться с Англией и отплыть к дому с горьковато-сладкими воспоминаниями о любви. Пора думать, как начать новую жизнь.

* * *

Среди всех присутствующих за обедом Рейф оставался для Джилли самым привлекательным мужчиной. Щебеча с соседями по столу, девушка время от времени украдкой смотрела в его сторону, видя его угрюмость. Американец не был любителем застольных бесед, хотя, оставаясь наедине с ней, не испытывал затруднения в выборе тем.

Джилли вспомнились частые оживленные беседы за круглым столом в Энкантадоре: и Тори, и Рис высказывали свою точку зрения и требовали того же от людей, принимавших участие в разговоре. При этом темы могли быть самыми разнообразными: от политики, книг, музыки, искусства, экономики и архитектуры до местных новостей. Обсуждали даже то, что в Англии считается несколько щекотливым. Джилли прониклась искренней любовью к таким вечерам за круглым столом. Неудивительно, что, возвращаясь из очередной поездки в Техас, Джилли зачастую шокировала чопорное английское общество своей раскованностью. Леди Агата не раз проклинала американское влияние, говоря, что эти люди не имеют ни малейшего представления о правилах, существующих в обществе, которым все должны следовать. И теперь девушка игнорировала эти правила, не стесняясь сделать знак лакею вновь наполнить ее бокал. Подчиниться надуманным требованиям света означало лишиться шанса на выполнение самого сокровенного желания, а рисковать этим она не хотела.

Случайно поймав на себе взгляд Рейфа, Джилли почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. Но юношу отвлекла соседка, и хрупкая связь нарушилась.

«Скоро, – повторяла, как клятву, Джилли, потягивая темно-красное вино и наблюдая за выразительными движениями сильных рук Рейфа, – он станет частью ее самой, весь, без остатка».

– Да, мистер Джексон Смит, – попросила девушка с любезной улыбкой, – пожалуйста, расскажите еще что-нибудь об охоте на тигров.

* * *

Джейсон Кинсфорд терял самообладание. Ему не удавалось завоевать расположение этой костлявой художницы, целиком поглощенной разговором с хозяйкой дома. То, что последняя была занята, делало и ее недоступной для его ухаживаний. Эти коварные особы так увлеченно болтали друг с другом, что совсем забыли о его существовании. Да как они смеют так нагло его игнорировать? Окажись он сейчас в Лондоне, там нашлось бы немало женщин, которые выполнили бы любые его желания. Вместо этого приходится развлекать глупую корову, сидящую рядом. Глаза женщины говорили о многом, и Кинсфорд решил, что та не прочь поразвлечься.

Вкрадчиво улыбнувшись, Джейсон уронил полотняную салфетку и, нагнувшись за ней, стал поглаживать ногу соседки. Несколько секунд спустя она легонько сжала руку ловеласа и тихо засмеялась, прикрыв рот салфеткой и опустив глаза. Господи, все оказалось так просто!

– Мы должны встретиться, – зашептал Кинсфорд. – Вы не можете отказать.

Женщина снова рассмеялась.

– Где? – спросила она возбужденно.

– В конюшне.

«Именно там место этой корове», – подумал Кинсфорд.

– Когда?

– После обеда.

– Я должна быть осторожной, – нерешительно заметила соседка.

– Конечно, любовь моя. Никто и не заметит нашего исчезновения.

Кинсфорд вовсе не хотел, чтобы такого рода огласка спутала его карты и помешала заняться мисс Дейсер. Слишком ценным трофеем была девчонка, да и источником дохода тоже.

Удовлетворенный тем, что теперь не придется коротать вечер одному, Кинсфорд выпил пятый бокал вина и сделал знак наполнить его вновь. Он был уверен, что его новая знакомая уже размышляет о том, какой чести удостоилась и как станет рассказывать приятельницам, что отдалась единственному и неповторимому Кинсфорду. Что же, это хоть как-то оживит болото, в котором она прозябает.

Ненасытный взгляд самоуверенного ловеласа снова обратился к Джорджине Дейсер. От одной мысли, что есть шанс прибавить ее к своей коллекции, становилось жарко.

Мужчина облизал губы. У намеченной жертвы не оставалось шансов на спасение.

* * *

Джорджи заметно нервничала, зная, что причиной этого был не спускавший с нее глаз Кинсфорд. В его пристальном взгляде ощущалось что-то холодное. Зябко поежившись, девушка поплотнее укуталась в шелковую шаль.

– Я рада, что вы с леди Джиллиан надели мои подарки, – заметила Марина Алленвуд, легко касаясь руки художницы. – Я знала, что вам понравятся эти шали.

– Вы очень тонко чувствуете свет, Марина. – По просьбе леди Алленвуд Джорджи стала называть ее по имени. Такое обращение могло показаться странным после столь непродолжительного знакомства, но девушка чувствовала себя в обществе хозяйки так легко, словно их дружба продолжалась уже несколько месяцев. Художнице льстил интерес Марины к ее работе. У нее не было друзей, кроме Джилли, Тони и Мэг Эшли. – Я восхищена тем, – прибавила девушка, – как сочетается цвет вашего платья с камнями на украшениях.

– Вам нравится янтарь? Русские считают, что этот камень приносит удачу.

– Вы позволите мне нарисовать вас в этом цвете? Марина улыбнулась, ее голубовато-зеленые глаза заблестели.

– Я была бы на седьмом небе, если бы вы втиснули меня в свой напряженный график.

– Это будет осень, – задумчиво произнесла Джорджи, изучая лицо леди Алленвуд. – Я вижу вас в окружении золотых красок осени.

– Я в вашем распоряжении, моя дорогая, – мягко ответила Марина.

– Хорошо, буду на это рассчитывать.

– Детали мы можем обсудить в любое время, когда вам будет удобно.

– Так как утром мне нужно уезжать в Лондон, я дам знать, как только немного освобожусь. Мне еще предстоит закончить несколько работ…

Марина перебила ее:

– Вы уезжаете? Так скоро? – удивилась она.

Джорджи взглянула на кузена, сидящего в отдалении. Могла ли она сказать, что Тони считает загородный дом леди Алленвуд неподходящим местом для приличной девушки?

Заметив нерешительность на лице собеседницы, Марина рискнула предположить:

– У вас есть на это какие-то личные причины? Джорджи вздохнула.

– Да.

Марина кивнула.

– Поступайте, как считаете нужным, хотя, признаюсь, мне будет вас не хватать. Вы с леди Джиллиан честные и открытые девушки, а это такая редкость в ваше время.

– Мне тоже не очень хочется уезжать отсюда.

– В таком случае, позвольте мне навестить вас сразу по возвращении в Лондон.

– Буду рада. – В этой женщине было что-то такое, чего Джорджи еще не могла понять, и это притягивало ее.

Девушка отыскала взглядом Джилли. На отрешенном лице подруги читалась тоска, когда она смотрела на высокого американца. Обычно уверенная, Джилли, должно быть, терзалась сомнениями. Что ждет их в будущем?

 

ГЛАВА 7

Музыкальная зала Брайбери поражала смешением самых разных стилей: многочисленные мягкие стулья и диванчики, обои, имитирующие гранатовое дерево, огромные вазы граненого стекла, переполненные кричаще-яркими павлиньими перьями. В зале находилось около двадцати пяти гостей Марины Алленвуд.

Одним из них был Рейф Рейборн. Он стоял, небрежно опершись на камин, держа низкий широкий бокал с темно-желтым портвейном. Медленно потягивая напиток, молодой человек наблюдал за великолепным представлением, подготовленным хозяйкой дома. Он отметил, что русский пианист-эмигрант, живущий и преподающий в Лондоне, играл бесподобно. Но сам Рейф мыслями был рядом с темноволосым ангелом, сидящим недалеко от Джорджины Дейсер. «Она идет, сияя красотою, как звездная ночь в безоблачных краях».

Эта строчка из стихотворения лорда Байрона будто специально была посвящена Джилли. Рейф не знал родного языка своего отца, но ему было известно, что индейцы любили пользоваться именами-сравнениями. Отныне при упоминании имени Джилли в памяти возникнет стихотворная строчка, которая навсегда останется в его сердце.

Леди Джиллиан пришла в восторг от игры пианиста. После каждого номера она воодушевленно аплодировала, целиком поглощенная музыкой. Рейф знал, что девушка питает особое пристрастие к концертам, театральным постановкам и декламациям, любит гулять в парках, особенно в Кенсингтоне, поражающем великолепием садов. Часто посещала музеи и выставки. А что мог предложить ей Техас? Хотя Сан-Антонио не считался провинциальной дырой, нужно признать, что город и в подметки не годился Лондону. Джилли заслуживала лучшего, и Рейф понимал это.

Последняя пьеса, исполненная талантливым музыкантом, завершилась бурными аплодисментами. Пианист встал и слегка поклонился слушателям.

– А теперь, – сказал он с улыбкой фавна на лице, – настало время кому-нибудь из вас составить мне компанию. Итак, кто будет петь?

– Марина, – подала голос Наташа, с любовью взглянув на старшую сестру.

Марина Алленвуд поднялась с места под аплодисменты гостей.

– Что же, – согласилась женщина, очаровательно улыбаясь, – надо, значит надо. – Она подошла к черному роялю. – Что мне спеть, Димитрий Петрович?

– Что пожелаете, мадам, – галантно ответил пианист.

Наклонившись, Марина прошептала название песни, которую собралась исполнять. Он снова заулыбался, явно одобряя выбор хозяйки. Его проворные пальцы забегали по клавиатуре, когда певица начала веселую и живую русскую народную песню своим приятным сопрано. Допев ее до конца, леди Алленвуд тут же запела другую, уже по-французски.

Удовлетворенная своим импровизированным выступлением, Марина принялась искать желающих сменить ее у рояля. Взгляд хозяйки остановился на любовнике Наташи.

– Может быть, вы? – спросила она Тони. Стоящая рядом Наташа пыталась подбодрить его.

– Нет, – отказался юноша, качая головой. – Я абсолютно не умею петь.

– Вы уверены в этом? – удивленно спросила Марина.

– Вполне, – со смехом ответил молодой человек. – Когда я еще учился в школе, руководитель хора как-то сказал мне, что мой голос можно спутать с кваканьем лягушек. И с тех пор, уверяю вас, мой голос ничуть не изменился. – Глаза Тони искрились смехом.

– Ну что же, – сказала Марина, обводя взглядом присутствующих, – в таком случае, попросим выступить кого-нибудь еще. Есть желающие?

– Леди Джиллиан, – произнесла Джорджи. Повернув голову, Джилли удивленно уставилась на подругу, словно говоря: зачем ты это сделала? Художница лишь пожала плечами. Джилли посмотрела в темно-синие глаза Рейфа.

Обычно, выступая перед многочисленной, в основном, незнакомой аудиторией, девушка испытывала волнение. Но сейчас, зная, что рядом Рейф, она чувствовала себя спокойной и уверенной. Нужно сделать это ради него. Джилли встала и направилась к роялю.

– Что вы хотите исполнить, мадемуазель?

– Вы знаете старую английскую песню «Зеленые листья»?

– Конечно, – ответил пианист и тихо наиграл мелодию. – Вы это имели в виду?

Джилли одарила музыканта ослепительной улыбкой.

– Oui, monsieur!

– В таком случае, я готов, – сказал Димитрий.

Джилли слегка поклонилась и запела. Поначалу ее тихий и неуверенный голос напоминал шепот, но это продолжалось, лишь пока она не отыскала лицо Рейфа. Теплое контральто девушки зазвучало громче, в манере исполнения появилось больше чувства и души. Как только песня смолкла, раздались громкие аплодисменты. С пылающими щеками, Джилли поклонилась слушателям. Опустив глаза, она вспомнила тот последний раз, когда пела эту песню: аккомпанировал брат, а в роли слушателей выступали Тори, трое ее сыновей и Рейф. Помнит ли он этот день?

Воспоминания, острые, как лезвие бритвы, вонзились в мозг Рейфа. Он помнил – помнил все, и слишком отчетливо.

– Браво, мадемуазель, – воскликнул Димитрий и встал, чтобы поцеловать руку Джилли.

Похвала из уст знаменитого русского пианиста льстила девушке.

– Вы слишком добры, месье, – ответила она, отвлекаясь от недавних мыслей. Пианист покачал головой.

– Неправда. – Он обвел взглядом гостей. – Вы считаете, что любой из присутствующих смог бы выступить так блестяще? Такое страстное выступление! – Димитрий взмахнул рукой. – Вы, случайно, не русская?

Джилли тихо засмеялась.

– Нет, месье. Стопроцентная англичанка. В голосе пианиста прозвучало недоверие.

– Не может быть. Трудно в это поверить.

– Но это действительно так, – сказала девушка, мило улыбнувшись.

Темные глаза Димитрия вспыхнули.

– В таком случае, вы влюблены, – заключил он уверенно. – Только любовь способна растопить ледяную английскую сдержанность.

– Как вы догадались? Действительно, влюблена. Русский располагал к тому, чтобы делиться с ним секретами.

– И этот человек присутствует в зале, он здесь, да? – прошептал Димитрий, окидывая быстрым взглядом зрителей.

– Да, месье, он здесь. Именно поэтому я хочу просить вас об одном одолжении.

– Ради Бога, мадемуазель, называйте меня просто Димитрий, – попросил пианист и, к удивлению девушки, расцеловал ее в обе щеки. – А теперь просите все, что пожелаете.

– Сыграйте, пожалуйста, вальс.

– Я сделаю это для вас, – сказал Димитрий и снова поцеловал руку Джилли.

Пианист повернулся к слушателям, которые воспользовались паузой, чтобы поболтать и выпить по бокалу вина. То и дело раздавались хлопки открываемых бутылок с шампанским; лакей с бокалами на серебряном подносе обходил гостей.

– Сейчас я исполню вальс, – объявил Димитрий. Двери, за которыми находилась танцевальная зала, распахнулись, и комната внезапно приняла гораздо большие размеры. Тщательно натертый дубовый пол блестел, словно ожидая танцующих.

Джилли взяла бокал шампанского и, глядя, как несколько пар уже закружились в вальсе, сделала большой глоток. Вспомнились слова Димитрия. Неужели иностранцы видят ее соотечественников именно такими – холодными, бесчувственными, не знающими любви, не ведающими огня страсти, флегматичными и гордящимися этим? А что, если и Рейф видит ее такой же?

Если это так, то сегодня он поймет, что заблуждался, решила девушка, возвращая пустой бокал проходившему мимо лакею. Набравшись смелости, Джилли подошла к Рейфу.

– Можно тебя пригласить? – спросила она. Рейф поставил бокал с портвейном на каминную полку и постарался придать лицу сдержанное выражение. Что за удивительное существо эта девушка? Только что ему хотелось задушить пианиста, который так нагло обращался с Джилли; теперь же он полон счастья из-за того, что эта удивительная красавица с сияющими голубыми глазами пригласила его на танец.

Они присоединились к танцующим. Рейф обнял тонкую талию Джилли и закружил ее в вальсе. Какой нежной показалась ему рука, которую он сжимал, гладкой, как шелк платья. Кожа Джилли будет точно такой же, он был уверен в этом, чем-то средним между шелком и атласом. Однако все это совершенство предназначалось не для него.

– Мы должны увидеться немного позже, – сказал Рейф, стараясь оставаться спокойным, – нам необходимо поговорить кое о чем.

Джилли так и подмывало признаться, что ей тоже необходимо поговорить с ним.

– Когда и где?

– В библиотеке, через полчаса.

– Хорошо, – тихо ответила девушка, мечтательно улыбнувшись.

Все произошло так внезапно! Скоро она, наконец, сможет признаться ему в своих чувствах. Рейф, вероятно, хочет извиниться за свое поведение при их первой встрече в этом доме, и особенно, за стычку на конюшне. Может быть, она простит его еще до того, как признается в любви. Заставит несколько минут помучиться, оставляя в неведении, а потом объявит о прощении. Ничто на свете не имеет такого значения, как их любовь друг к другу. К молодым людям подошел мистер Джексон Смит и пригласил Джилли на следующий тур вальса.

Рейф галантно передал девушку старику и молча смотрел, как они закружились в танце, держась друг от друга на почтительном расстоянии.

Решив, что пробыл в музыкальной зале достаточно времени, Рейф вышел через стеклянные двери, чтобы покурить и подышать свежим воздухом. Достав из серебряного портсигара тонкую сигару, молодой человек раскурил ее и глубоко затянулся, шагая от наполненного смехом и музыкой дома в кромешную тьму. Взошла полная луна, и стало гораздо светлее. Наконец, Рейф остановился и посмотрел на часы. Было уже почти одиннадцать.

Джилли, должно быть, устала, подумал Рейф, и все же выглядела свежей, как покрытый капельками росы оранжерейный цветок. Такие цветы не росли в Техасе, где все растения были крепкими и закаленными.

В этом-то и заключалась истина. Джилли – изнеженная роза, он – полевой василек.

Рейф исполнил свою роль, надев маску светской учтивости, но оставался самозванцем, лишь притворявшимся частью этого общества. Никогда ему не стать «джентльменом» в английском смысле этого слова. А если вскроется правда о его происхождении, эти самые люди будут говорить о нем не иначе, как об ублюдке, грязной дворняжке. Вряд ли такой человек годится в мужья дочери графа, чья родословная ведется от норманнских завоевателей.

Что-что, а это Рейф прекрасно понимал.

Набежавшая на луну туча на время закрыла ее. Полчаса почти истекли.

* * *

Танцуя с соседкой по столу, Джейсон Кинсфорд продолжал с интересом посматривать на Джорджину. Как только танец закончился, он тут же оставил партнершу и направился туда, где, непринужденно болтая, стояли Джорджи, Тони, Наташа и Марина. Не став даже приглашать девушку, Кинсфорд взял ее за руку, довольно бесцеремонно заявив:

– Вы просто должны подарить мне этот танец. – Он увлек Джорджи в сторону танцующих. Тони направился было вслед, но Наташа удержала его.

– Не могу видеть этого человека рядом с Джорджи, – сказал юноша, пытаясь вырваться из цепких рук любовницы.

– Он не сделает ей ничего плохого в присутствии стольких людей. Это всего лишь танец, мой милый.

Тони задумался.

– Наверное, ты права, – наконец, согласился он.

– В таком случае, давай убежим отсюда, я хочу тебя прямо сейчас.

Бросив быстрый взгляд в сторону кузины, молодой человек решил, что Наташа и в самом деле права. В этой зале Кинсфорд не мог причинить девушке никакого зла. Больше всего Тони сейчас хотелось того же, что и его любовнице. Неуемная страсть заставила его отбросить всякие предосторожности.

– Знаю, что выгляжу невоспитанным, но ничего не могу с собой поделать, – лебезил Кинсфорд.

Джорджи танцевала, не поднимая глаз на партнера, и думала только о том, как бы поскорее вырваться из его объятий. Слишком уж крепко сжимал он ее руку и талию. Девушке казалось, что она задыхается.

– Я хотел бы увидеться с вами позже, – горячо зашептал ей на ухо стареющий ловелас.

– Нет, – резко отказала Джорджи.

– Но вы должны, – умолял он, стараясь придать голосу как можно большую искренность. – Мне хотелось бы извиниться перед вами за грубое поведение.

– Считайте себя прощенным, – непреклонно ответила Джорджи, осматриваясь в поисках Тони. Она увидела, что кузен уходит, увлекая за собой Наташу.

Девушку выручила Марина. Заметив растерянность в глазах Джорджи, хозяйка, извинившись, резко оборвала разговор и поспешила на помощь.

– Кинсфорд, мне так хочется потанцевать с вами, – сказала леди Алленвуд, как только стихли звуки музыки и, взяв Джейсона за руку, освободила Джорджи из его объятий. – Вы не будете возражать, моя дорогая? – спросила Марина. Девушка облегченно улыбнулась.

– О, нет, – ответила она, – конечно же, нет. Я слишком устала, чтобы продолжать танцевать. И, если вы не возражаете, я хотела бы пожелать вам спокойной ночи и отправиться к себе. – С этими словами Джорджи повернулась и направилась к Джилли, стоявшей в одиночестве.

– Мы еще не закончили, – крикнул вдогонку Кинсфорд, но та, не обращая внимания, продолжала свой путь.

– Мне кажется, – заговорила леди Алленвуд, – у вас с этой леди все кончено.

Глаза любвеобильного писателя сузились.

– Не думаю.

Взгляд Марины был насмешлив.

– А я думаю именно так, – не сдавалась она. – Мало того, настаиваю на этом.

– Вы настаиваете?

– Да, – решительно заявила Марина. Кинсфорду ничего не оставалось, как притвориться смирившимся.

– Как вам будет угодно, – сказал он, внешне оставаясь спокойным, хотя внутри у него все кипело. Что возомнила о себе эта стерва? Она не может помешать осуществлению его планов.

– Я хотел бы немного проветриться, – проговорил Кинсфорд, припадая губами к унизанной кольцами руке Марины. – Вы позволите мне оставить вас, моя леди?

– Да, Джейсон, – ответила Марина, провожая писателя взглядом, пока тот не скрылся. Что-то в его глазах заставило Марину насторожиться, на самом деле он не был таким смирным, каким хотел казаться. Глаза мужчины излучали какой-то странный лихорадочный блеск. С ним нужно держать ухо востро.

Когда Джорджи подошла к подруге, глаза той светились от возбуждения.

– Я встречаюсь с Рейфом в библиотеке, – призналась Джилли, увлекая Джорджи в сторону, чтобы поговорить с ней наедине. – Он сам просил меня о встрече.

Джорджи, догадавшись по недавнему разговору с Тони, о чем Рейф собирался говорить с Джилли, раздумывала, сказать ли ей об этом. Художница понимала, что пыл подруги поостынет, когда та узнает, что Рейф просто собирается воспользоваться правами старшего брата. И все-таки, отправляясь на встречу с Рейфом с надеждой на несбыточное, она могла обжечься еще сильнее.

Стоит ли в этом случае быть честной? Могла ли она безжалостно сорвать с голубовато-серых глаз Джилли розовые очки? Нет.

Джорджи хоть и избрала малодушный путь, зато подарила подруге несколько минут счастья. И потом, она не знает о том, что скрывается в сердце американца. Может быть, он захочет сказать Джилли что-то еще, признаться в том, что сделает ее по-настоящему счастливой? Нет, не стоит ее предупреждать.

– Пожелай мне удачи, – попросила Джилли.

– Удачи тебе, – сказала Джорджи, печально улыбнувшись. – А теперь, давай немного пройдемся, прежде чем я пойду спать.

Рейфу не пришлось ждать долго. Он зажег лампу в глубине библиотеки, и комната озарилась мягким золотистым светом. Вернувшись назад, молодой человек остановился у дивана.

Джиллиан вошла и закрыла за собой дверь. Звук ключа, поворачиваемого в замке, убедил Рейфа, что их никто не сможет побеспокоить. Девушка подошла к нему.

– Я здесь, Рейф. Я пришла.

 

ГЛАВА 8

Джилли заметно нервничала.

Когда, наконец, предстояло узнать правду, она не на шутку разволновалась. С замирающим сердцем девушка подошла к Рейфу, стоящему позади дивана. Он казался таким спокойным, сильным и решительным, что любая женщина гордилась бы таким мужчиной. Джилли подошла к дивану и села, расправив юбку.

– Ты не присядешь? – предложила она Рейфу.

Тот обошел диван и сел на некотором отдалении, пружины жалобно скрипнули под его весом. С чего начать? Отбросив нерешительность, мужчина заговорил первым.

– Постараюсь быть предельно кратким. Джилли растерялась. Холодный голос Рейфа не обещал ни теплоты, ни любви, напоминая интонации школьного учителя, собравшегося отчитать нерадивого ученика. Девушка посмотрела в глаза любимого, и сердце ее заныло.

– Будет лучше, если ты с подругой утром уедешь отсюда.

– Об этом ты и хотел поговорить со мной? – спросила Джилли, крепко сцепив руки.

– Да. – Рейф видел растерянность на лице девушки, но не мог понять ее причину. Сделав глубокий вздох, он продолжил: – Тони говорил уже об этом с мисс Дейсер.

– Значит, наше желание в расчет не берется?

– Да, – заключил Рейф, вставая. Господи, сидеть рядом с такой девушкой, видеть как поднимается при каждом вздохе ее грудь, и не сметь прикоснуться к ней – не это ли настоящая пытка? Едва ощутимое поначалу, приятное тепло распространялось волнами по всему телу, его охватило желание, сильное, как глоток крепкого выдержанного бурбона, неистовое, неожиданное и стихийное, как летняя гроза. До чего просто было бы плюнуть на увещевания, которые он собирался произнести – почему он должен это делать? – и подчиниться силе страсти.

Эгоистичный ублюдок! Рейф понимал всю несбыточность своего желания. Разве хватило бы у него сил уйти от Джилли, будь они любовниками? Он ничего не мог предложить ей: ни будущего, ни счастья.

Любовники. Как можно об этом думать? Черт побери, он почти забыл то, что собирался сказать, о цели этой встречи.

– Я защищаю твои интересы, Джилли. Ты должна мне верить.

– Какая трогательная забота, – ответила девушка, задетая хладнокровием Рейфа. Такие грезы виделись ей сегодня вечером, и все они разбились вдребезги о ледяные глыбы его слов.

– Пойми, что я сейчас заменяю тебе брата. Рис ни за что не позволил бы тебе появиться в этом доме, не одобрила бы этого и твоя мать. – Голос Рейфа звучал сурово и неумолимо. – Здесь собрались люди, умудренные опытом определенного рода, и эта компания – не для тебя.

Слова Рейфа произвели эффект ушата холодной воды. Вот, значит, какой он ее видит? Ребенком, ничего не знающим о жизни? Однако она уже знает, что нередко мужчины и женщины проводят время вместе, не будучи связанными брачными узами. Общественная и благотворительная работа девушки на многое открыла ей глаза.

– Я уже не ребенок, – сказала Джилли спокойно.

– Да, конечно, – согласился он, не в силах оторвать от девушки глаз. Куда проще было бы вести подобный разговор, если бы перед ним сидела маленькая девочка с косичками, а не прекрасная молодая женщина.

– Но есть вещи, о которых лучше не знать, и люди, с которыми не пристало общаться такой леди, как ты. Дело не в возрасте, а в соответствии. Я вообще не могу понять, что заставило тебя приехать. Это на тебя совсем не похоже.

Именно этих слов и ждала девушка. Она сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться.

– Я приехала только из-за тебя. Темно-синие глаза Рейфа удивленно расширились.

– Что ты сказала?

Лицо Джилли озарила робкая улыбка.

– Я приехала сюда потому, что знала – мы встретимся. – Вот и сказала, думала она, обратной дороги нет.

– Зачем? – спросил Рейф хриплым от волнения голосом.

Грациозно поднявшись, Джилли встала перед мужчиной. Он был намного выше ее.

– Ты избегал меня, – говорила она искренне. – И я решила, что не могу упустить шанс встретиться с тобой и поговорить, как в старые добрые времена.

– Ты ошибаешься, Джиллиан, я не избегал тебя.

– Прошу, Рейф, не будем друг другу лгать. Ты избегаешь меня. Как еще можно назвать твое поведение на балу у леди Ролингс? Ты приехал, побыл всего несколько минут и сразу исчез, даже не поздоровавшись со мной. – На какой-то миг Джилли опустила голову, но потом снова прямо взглянула в глаза любимого. Она не смогла удержаться от желания дотронуться до Рейфа и коснулась его руки, подойдя ближе. – Не знаю, может быть, я чем-то обидела тебя?

– Конечно же, нет! – быстро возразил Рейф.

– Тогда почему ты не обращаешь на меня внимания?

– Был занят, Рис и Тори поручили выполнить кое-какие дела, а их интересы для меня превыше всего.

– Допускаю, что дела моего брата и его жены действительно требовали незамедлительного исполнения, но они вряд ли настаивали, чтобы ты постоянно занимался ими. Ведь у тебя нашлось время, чтобы приехать сюда, правда?

– Это совсем другое дело.

– Не понимаю.

Рейф не стал отвечать на последний вопрос.

– Джиллиан, уже поздно. – Юноша задержал в ладони ее руку. – Я хочу, чтобы ты велела Нэн уложить вещи и утренним поездом вернулась в Лондон. – Рейф поднес руку девушки к губам и осторожно поцеловал. В приглушенном свете темно-красным светом заиграло кольцо с гранатом.

– Спокойной ночи, – прибавил Рейф нежно.

– Я еще не закончила, – произнесла Джилли, не торопясь уходить. Она еще не раскрыла ему своих чувств.

– Что бы ты ни хотела сказать, это подождет до утра, – возразил Рейф, – когда у нас будет значительно больше времени.

– Нет! – не сдавалась Джилли, – я скажу сейчас.

Рейфу ничего не оставалось, как смириться.

– Хорошо, поговорим еще несколько минут. – Решив, что лучше держаться от девушки на расстоянии, он подошел к дивану и сел, размышляя, что еще скажет Джилли.

– Спасибо, – она старалась говорить спокойно. Переживать и мучиться дальше не имело смысла. Нужно быть решительной. – Я люблю тебя, Рейф.

Страстное признание повисло в наступившей тишине.

– Ты слышал, что я сказала? – спросила она, направляясь к дивану.

Как он мог не услышать? Слова – такие ясные и бесхитростные, повергли его в состояние оцепенения.

Джилли опустилась на колени и, потянувшись к его рукам, сжала их в ладонях.

– Я люблю тебя, – повторила она, пытливо вглядываясь в лицо мужчины.

Она не знает, что говорит! Не может этого знать! Именно эти слова ему так хотелось услышать, они звучали в его мечтах; но Рейф был не в силах поверить в их искренность. Признание девушки явилось полной неожиданностью. Что мог он сказать и что должен ответить?

– Рейф, ты слышишь меня?

– Да.

Она растерялась.

– И тебе нечего сказать?

– А что ты хочешь услышать? – Рейф с трудом держал себя в руках, подавляя желание искренне ответить на вопрос.

– Ты сам должен был догадаться, ведь ты тоже любишь меня?

Скрывая истинное чувство под маской холодной вежливости, он подбирал слова:

– Конечно, я люблю тебя, Джилли. Полюбил как сестру, когда ты была еще ребенком. – Он не кривил душой, это была правда. Но позже чувства окрепли, превратились в любовь мужчины к женщине, с которой он хотел связать свою жизнь.

– Как сестру? – проговорила девушка с дрожью в голосе. Руки Джилли опустились, всю ее пронзила острая боль. Она не верила Рейфу.

– Да. – Вставая, молодой человек обратил внимание на выражение нестерпимой боли и обиды в голубовато-серых глазах. Она все еще ребенок и ошибается в своих чувствах. То, что испытывает Джилли, скоро пройдет. Возможно, девушка влюбилась в него, потому что давно знала. Но если она ошибается, то ему нельзя. Он старше на пять лет и знает, что для нее лучше. Скоро Джиллиан встретит человека более подходящего и поймет, какое это было помрачение рассудка. В конечном счете, Джилли должна быть благодарна ему за сдержанность.

– Я знаю, что такое любовь к брату, – заговорила Джилли. – Я люблю Риса, и никто не заменит его. – Она решила подойти к Рейфу поближе и заставить поверить в глубину ее признаний. Девушка поднялась с колен и, невзирая на страх оказаться отвергнутой, встала на цыпочки, обняла его. Сладковатые теплые губы Джилли воплощали чистоту и целомудренность. Она прильнула к груди Рейфа, и тот, слыша, как бьется ее сердце, был не в силах отвергнуть ласку. Но на словах все кажется проще, чем в реальности. Руки юноши, не подчиняясь его воле, обхватили Джилли за талию и привлекли к себе, а губы ответили на поцелуй, придав ему еще больше страсти и огня.

Рейф принялся покрывать жадными поцелуями ее нежную шею. При каждом вздохе высокая грудь вздымалась. Подняв голову, юноша понял: Джилли ошеломлена, в расширившихся от изумления глазах застыл немой вопрос.

Девушка прижала руку к распухшим от поцелуев губам, словно не узнавая их. Джилли думала, что знает, каким должен быть поцелуй, но любимый показал, как целуются по-настоящему. Его ласка врезалась в память раскаленным лезвием ножа, чтобы сохраниться навсегда.

– Вот видишь, – улыбнулась девушка, – ты все же любишь меня.

– Нет, Джилли. один поцелуй ничего не значит. Девушка отказывалась верить.

– Нет, значит. Если бы ты не любил меня, то не смог бы целовать так.

Рейф убрал руку, по-прежнему обнимавшую его за шею. Настало время для очередной лжи.

– Ты говоришь, что повзрослела, но ведешь себя, как самый настоящий ребенок.

– Что ты хочешь этим сказать? – растерянно спросила Джилли.

– Мужчине совсем не обязательно любить женщину, чтобы проводить с ней время, моя дорогая. Главное, чтобы она была привлекательна, а ты, – добавил Рейф, легонько касаясь ее щеки, – невероятно красивая молодая девушка. – Он старался подбирать самые жесткие слова. – Если женщина отдается мужчине, скорее всего он воспользуется случаем, даже если раньше у него и в мыслях этого не было. – Молодой человек видел, что девушка побледнела.

«О, Джилли, мне так больно видеть твои страдания. Если бы только я мог сказать тебе, что делаю это только для твоего блага». Но вслух он произнес, натянуто улыбаясь:

– Это физическое влечение, только и всего. Неужели ты думаешь, что мужчине надо любить проститутку, чтобы переспать с ней? Я польщен, что ты вообразила, будто влюблена в меня. Это и в самом деле приятно. Но, – Рейф сделал паузу, собираясь с силами для последнего удара, – скоро я женюсь на женщине, которую люблю.

Джилли поднесла к губам маленький кулачок, чтобы подавить исполненный боли крик. Какой же идиоткой она оказалась! Глаза застилали слезы унижения, но семейная гордость Бьюкенен помогла с достоинством выйти из этого ужасного положения, не пав еще ниже. Выпрямившись, девушка гордо вскинула голову.

– Мне очень жаль, Рейф, – сказала она все еще немного дрожащим голосом. – Я вела себя, как последняя дура. Пожалуйста, прости за то, я что заставила тебя пережить эти неприятные минуты. За то, что совсем забыла правила хорошего тона.

Джилли направилась к двери, стремясь как можно скорее покинуть библиотеку, чтобы не разрыдаться и не унизить себя еще больше. С трудом проглотив комок, застрявший в горле, девушка сказала:

– Это никогда не повторится, обещаю. Джилли бесшумно вышла, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Звуки музыки и смех казались сейчас злой насмешкой. Ей так и хотелось броситься вверх по лестнице, но девушка заставила себя идти неторопливым шагом, твердя слова матери: «Настоящие леди не носятся, как угорелые. Они не девчонки-сорванцы, моя дорогая. Не забывай, кто ты такая, веди себя соответственно».

Призвав на помощь все силы, Джиллиан с достоинством добралась до своей комнаты, где от ее выдержки не осталось и следа.

* * *

Рейф знал, что никогда не забудет лица Джилли, искаженного болью и обидой. Девушка была единственным человеком, которому он не пожелал бы ни малейших страданий, и все же причинил их. На такое поведение его вынудили обстоятельства и ее неожиданное признание в любви.

Сердце юноши разрывалось на части. Казалось, чья-то невидимая рука кромсает его тело длинным охотничьим ножом. В этот момент он ненавидел себя, хотя по-прежнему считал, что иначе поступить не мог.

Ужасная боль становилась все сильнее. Отчаянно хотелось догнать Джилли, утешить, хотелось крепко обнять, прижать ее к себе и сказать, что отныне все будет хорошо, он будет рядом и никогда больше не обидит, но это невозможно.

Его сердце словно покрылось ледяным панцирем. Молодой человек взял себя в руки, подавил эмоции, разжал кулаки и вышел из библиотеки.

* * *

Оказавшись в своей комнате, Джилли, наконец, дала волю слезам.

Нэн, ожидая возвращения хозяйки, уснула с раскрытой книгой на коленях. Когда же Джиллиан с грохотом закрыла за собой дверь, служанка, вздрогнув, проснулась и заспанными глазами уставилась на рыдающую девушку.

Нэн вскочила с кресла и, не обращая внимания на книгу, упавшую на пол, бросилась к леди.

– Что случилось, мисс Джилли? Дрожащими руками девушка смахнула с лица слезы.

– Сейчас я не могу говорить об этом, Нэн. Пожалуйста, помоги мне выбраться из платья.

– Как вам будет угодно.

– Вешать его в шкаф не нужно, – заметила Джилли, сбрасывая нижние юбки и вручая их служанке. Она опустилась на кровать и принялась снимать туфли и чулки. – Утром мы уезжаем. – Встав с кровати, девушка взяла ночную рубашку и халат и направилась в ванную.

Прислушиваясь к плеску воды, Нэн поспешно укладывала в чемодан вещи.

– Принести вам чашку чая, мисс Джилли? – спросила служанка, всерьез обеспокоенная. Никогда еще не видела она хозяйку в таком состоянии. Бывали, правда, случаи, когда, столкнувшись с несправедливостью, леди Джиллиан расстраивалась. Ее доброе сердце не могло оставаться равнодушным к несчастьям других людей. Однако сегодня Джилли явно плакала из-за чего-то личного. Нэн догадывалась о причине слез хозяйки, поскольку вместе с ними в этом доме находился мистер Рейборн.

Умывшись, Джилли вышла из ванной. Девушка вытащила из прически шпильки, и густая волна волос мягким шелком опустилась на ее хрупкие плечи.

Нетвердой походкой она подошла к туалетному столику и, взяв серебряную щетку, застыла на месте.

– Давайте я помогу вам, – предложила Нэн. Расчесав волосы, она заплела их в косу. – Думаю, вам следует лечь в постель, мисс Джилли, а я принесу горячего чая. От него вам обязательно станет лучше.

Молодая леди последовала совету, думая о том, как было бы замечательно, если бы от страшной боли в сердце могла вылечить простая чашка чая. Чувствуя, что на глаза вновь наворачиваются слезы, девушка схватила подушку, изо всех сил прижала ее к груди.

Рейф собирается жениться. Он сказал, что любит эту неизвестную ей женщину. Кто она? И почему ни Рис, ни Тори не упоминали об этом ни в одном из писем? Джилли пыталась вспомнить содержание последнего послания Тори. Странно, но невестка писала, что к Рейфу неравнодушны многие особы женского пола, однако ни одной из них он не отвечает взаимностью. Эти строки помогли немного придти в себя, хотя она решила, что Тори просто-напросто заблуждается.

Отбросив подушку, девушка вскочила с кровати и принялась нервно расхаживать по комнате. Ей было так холодно, словно из тела вдруг улетучилось все тепло.

Джилли переживала жгучее чувство стыда и унижения. Какой идиоткой надо быть, чтобы признаться в любви человеку, собирающемуся жениться на другой! Гоняться за мужчиной, который никогда не станет ее мужем!

О, Боже, теперь Рейф будет считать ее глупой и наивной девчонкой. Как могла она так поступить? Навязывать себя подобно какой-нибудь дешевой подстилке? Просить, нет, умолять взять себя, как обыкновенную проститутку.

Вспомнив поцелуй Рейфа и новое, незнакомое доселе чувство, которое пробудили в ней прикосновения его рук, Джилли густо покраснела. Почему ей так больно и обидно сейчас?

Рейф – ее единственная настоящая любовь в жизни. Она не сомневалась в этом, как не сомневалась в цвете своих глаз. С момента первой встречи с Рейфом девушка сердцем чувствовала, что их пути не должны разойтись.

Но его слова и поведение в библиотеке все круто изменили. Стало ясно, что эти мысли чужды американцу.

Что он думает о ней сейчас? Молодые люди всегда с такой легкостью держались друг с другом, говорили на любые темы. Или это заблуждение, свойственное влюбленным? Давно нужно было задуматься, почему Рейф все реже и реже отвечает на ее письма. Находилось объяснение: строительство собственного ранчо занимало у него слишком много времени. Теперь же Джилли спрашивала себя, а не пытался ли он прервать их дружбу? Как можно было не понять это раньше? Неужели она видела только то, что хотела видеть? Верила – во что хотела верить?

На глаза снова навернулись слезы. Все мечты рухнули, как карточный домик.

Как жить без Рейфа? Мечтая о замужней жизни, представляя свой собственный дом, она видела мужем и отцом семейства только Рейфа. Именно он заставлял кровь в ее жилах бежать быстрее, пробуждал желание одним лишь взглядом, заставлял бороться с недостатками, чтобы понравиться ему. И детей ей хотелось только от него. И научиться всем премудростям любви в его объятиях, в его постели. Теперь же образовалась зияющая пустота и неизбежность тоскливых и долгих лет одиночества.

– Нет, я забуду тебя, Рейф, – поклялась Джилли. – Даже если для этого понадобится умереть. Никогда больше я не буду вспоминать прикосновения твоих ласковых рук, твою улыбку и темно-синие глаза, никогда не услышу звука твоего голоса. Смогу забыть, хотя твой образ преследовал меня всю жизнь. Забуду, но никогда не полюблю другого. – Девушка опустила голову. – Будь ты проклят, Рейф! Ты прекрасно знаешь, что я никогда тебя не забуду, – произнесла она срывающимся голосом.

Опустившись на ковер, Джилли протянула руки к камину. Как быстро прекрасные надежды превратились в пепел!

* * *

Держа в руках серебряный поднос, Нэн постучала в комнату Джорджины Дейсер. Джорджи открыла дверь.

– Нэн, что-нибудь случилось?

Выражение лица служанки подсказывало верность этого предположения.

– Мне кажется, вам стоит сходить к мисс Джилли. Сегодня вечером с ней что-то произошло, и теперь она горько плачет, но не говорит, в чем дело. Я не могу видеть ее такой, у меня сердце кровью обливается.

– Конечно, я зайду к ней, – ответила Джорджи.

Поставив поднос на стол, Нэн вышла из комнаты, оставив девушек одних. По дороге в свою комнату Нэн размышляла о том, что своей подруге мисс Джилли скорее всего поведает о причине плохого настроения.

– Джилли, – мягко начала Джорджи, разливая чай по чашкам.

Когда художница подошла к подруге и протянула ей чашку, та обернулась.

Джорджи потрясла бледность Джиллиан и ее красные заплаканные глаза. Так выглядят опустошенные и убитые горем люди, когда умирает кто-то из близких.

Джилли с благодарностью приняла чай и жадно выпила его. Опустившись рядом, Джорджи отхлебнула из своей чашки. Наступило молчание, нарушаемое лишь негромким тиканьем часов и треском поленьев в камине. Наконец, Джиллиан заговорила.

– О, Джорджи, – произнесла она дрожащим голосом, – он не любит меня.

Джорджи отреагировала мгновенно, приблизившись к подруге и обняв ее за плечи. Она так и держала Джилли, пока та не рассказала всю историю, ничего не утаив.

Сердце молодой художницы разрывалось на части при виде страданий человека, которого она любила больше жизни.

– Мне очень жаль, – вырвалось у нее. Джиллиан, по ее мнению, заслуживала счастья, причем такого, какое встречается только в книгах с хорошим концом. Все должно было произойти так, как того хотела она. Мыслимо ли, что американец не любит ее? Он что, слепой? Или просто недостаточно умен?

Что-то не так. Джорджи видела выражение лица техасца в день их приезда. Вслед за неподдельным удивлением в его взгляде вспыхнула страсть. Не заметить этого было нельзя.

– Почему, потеряв что-то, никогда тебе не принадлежавшее, испытываешь такую боль? – спросила Джилли.

Джорджи, в глазах которой тоже стояли слезы, ответила:

– Не знаю, милая.

– Помнишь, я говорила тебе, – всего несколько дней назад – что уступила бы Рейфа другой, если бы знала, что она любит его сильнее меня, – сказала Джилли, стараясь не расплакаться, – но я не знаю этой женщины. Могу ли я быть уверена, что она любит его так же сильно?

– Конечно, нет, – ответила Джорджи, убирая руки с плеч подруги. – Решение здесь принимаешь не ты, а Рейф.

Джилли вспомнила эти слова позже, когда лежала в постели, не в силах уснуть. Она понимала: Рейф сделал выбор, и ничего не остается, как продолжать безответно любить его. Это будет нелегко, но девушка решила, что счастье любимого для нее превыше всего. Придется призвать на помощь всю гордость, чтобы пережить трудные дни.

* * *

Оставшись в одиночестве, Рейф зажег все свечи и лампы, словно они могли одолеть темноту, проникающую в его душу. Он нежно сжимал в руке фотографию Джилли, осторожно касаясь пальцем изгиба ее щеки и милой припухлости губ. Юноша потерял счет времени, не зная, как долго просидел вот так, глядя на снимок.

Судьба сыграла с ним злую шутку. Пришлось отказаться от Джилли после того, как она призналась ему в любви.

Как трудно было оторваться от сладких и нежных губ девушки! Чувствовать, как тает она в его объятиях! Если бы не сила воли, заставившая остановиться, он овладел бы ею! Но любовь не позволила воспользоваться представившейся возможностью.

Леди Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен никогда не узнает, как сильна его любовь.

 

ГЛАВА 9

– Рейф оказался в неловком положении, – заметил Тони, лениво поглаживая обнаженное бедро Наташи и вспоминая события прошедшего вечера.

Притаившись за окном, они стали невольными свидетелями искреннего признания Джиллиан. Тони не шевелился, стараясь остаться незамеченным, чтобы не вызвать подозрения у находящихся в библиотеке влюбленных, что их подслушивают. Молодой человек не ожидал от красавицы Джиллиан ничего подобного. Ее признание подействовало на него, как удар электрического тока. Женщины его круга никогда не выражали свои чувства так откровенно, это было не принято. Даже испытывая их и имея возможность повлиять на ход событий, они предоставляли мужчинам право признаться первыми.

Другим открытием для Тони стало то, что его друг влюблен в какую-то женщину. Он никогда не говорил о предстоящей свадьбе. Должно быть, избранница – одна из богатых американских наследниц, состоятельная и кроткая.

– Она была бы в отчаянии, узнав, что мы все слышали, – со вздохом произнесла Наташа.

– Да, – согласился Тонн. Он очень любил и Рейфа, и Джилли, и у него не укладывался к голове этот запутанный клубок обстоятельств. – Представляю, как трудно им будет встречаться. Чертовски скверная история.

Она не пройдет бесследно для них обоих, подумал он. Дружба молодых людей, связывавшая их столько лет, скорее всего, отойдет в прошлое. Поэтому гораздо проще и безопаснее держаться практической стороны дела.

– Рейфу нелегко было заявить, что мужчине необязательно любить женщину, чтобы проводить с ней время, – сказал Тони. – А Джилли еще ничего не знает. Но ей не стоило обсуждать такие вещи с мужчиной – любовь все слишком усложняет. Особенно интимные отношения.

– Если бы только леди Джиллиан хоть раз побывала в постели мужчины и испытала на себе это удовольствие, – сладко жмурясь, сказала Наташа, – она не спутала бы любовь с желанием.

Молодой человек почувствовал себя шокированным.

– Неужели ты думаешь, что сестра графа Деррана окажется в постели мужчины, не став его женой? Джилли совсем не женщина легкого поведения, Нат. Несмотря на все ее свободомыслие, она воспитана, как настоящая леди.

– Леди Джиллиан молода, и кровь у нее горяча, мой милый, независимо от положения в обществе. Так почему бы ей не узнать разницу между желанием и любовью? Она что, бережет себя для будущего мужа?

– Конечно, – уверенно ответил Тони.

– Ба! Какая глупость! – протянула Наташа и подошла к столику, чтобы налить себе бокал шампанского. – Мне было четырнадцать, когда я без сожаления рассталась с девственностью.

– Четырнадцать?!

– Да, – с улыбкой ответила женщина, замечая жадный взгляд любовника. – Тем летом мы гостили у друзей моих родителей в деревне, – начала она, зачерпнув ложкой икру. – Однажды днем я увидела крестьянского паренька лет шестнадцати или семнадцати, купавшегося в реке. Я спряталась и наблюдала. – Наташа закрыла глаза, взволнованная воспоминаниями. Последив за ним, я выяснила, что он постоянно купается в этом месте. Через несколько дней, дождавшись, пока парень войдет в воду, я вышла из своего укрытия. Его тело восхищало меня, такое большое, и в то же время гибкое. Увидев меня, мальчишка удивился, но молча смотрел, как я снимаю платье и вхожу в воду. И… я отдалась ему, – буднично закончила Наташа.

– Отдалась?

– Да. – По выражению лица любовника красавица видела, как потрясло его это признание. – Но принято думать, что женщины нашего круга и происхождения отправляются на брачное ложе с чистой совестью.

– А Диллингтон? Ты думаешь, у него до меня никого не было? – спросила Наташа со смехом. – Сомневаюсь. – Допив шампанское, она поставила бокал на стол. – Ты слишком серьезно к этому относишься, мой милый.

– Значит, ты лишила мужа того, что по праву ему принадлежало, – мрачно заметил Тони.

– Ты хочешь сказать, что счел бы себя обманутым, обнаружив, что твоя избранница не девственна?

– Естественно! – с жаром воскликнул молодой человек, – моя жена должна быть леди во всех отношениях!

– А что, если эта образцовая леди начнет изменять тебе после свадьбы?

– Этого никогда не произойдет. Я просто не допущу подобного.

– Ты молод, и поэтому так уверен. – Усмехнувшись, Наташа потянулась к любовнику. Но Тони увернулся от ее рук, направившись к выходу.

– Куда ты? – спросила искусительница. – Еще только начало третьего.

– Хочу немного поспать, – ответил молодой человек и поцеловал надутые губки любовницы, слегка солоноватые от икры. – Утром мы с Рейфом едем в Лондон.

– К чему такая спешка?

– Мы обещали сопровождать Джорджи и леди Джиллиан до города.

– А потом вернетесь обратно?

– Нет, – ответил Тони с легким сожалением. Натянув на плечи легкое одеяло, Наташа поплотнее укуталась в него.

– Скажи, ждать ли тебя на следующей неделе в Лондоне?

– Трудно сказать. Сначала надо убедиться, что на это время у меня не запланировано никаких дел.

Женщина кивнула. По глазам любовника она поняла, что их роман дочитан до последней страницы.

– Да, конечно.

Тони окинул Наташу прощальным взглядом. Он решил, что зайдет на этой неделе к семейному ювелиру и купит какую-нибудь безделушку. Скорее всего, бриллианты, которые останутся у Наташи в знак его признательности. Она заслужила такой подарок.

* * *

Когда Джиллиан, наконец, уснула, Джорджи, уже уставшая ходить взад-вперед по комнате, тихо вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы не потревожить подругу. Вернувшись к себе, девушка попыталась уснуть, но безуспешно. Измученная, она встала и достала из чемодана альбом, где рисовала для себя, не выставляя рисунки на всеобщее обозрение.

Прошел час, и в альбоме появились новые зарисовки. Карандаш художницы изображал боль и торжество, красоту и отчаяние на лицах, окружавших ее в этот уик-энд. Джорджи перелистывала страницы, критически рассматривая свою работу. Большинство рисунков изображали Джиллиан в самые разные моменты.

Девушка улыбнулась, обнаружив набросок портрета Тони, который она сделала несколько месяцев назад, в день его рождения. Ей хорошо удалось передать удивленное выражение лица красавца-кузена, без добрых слов и поддержки которого она вряд ли добилась бы признания в обществе. Публичный отказ родителей одобрить ее занятия искусством явился для Джорджи сильным ударом.

Художница перевернула еще одну страницу и увидела гордое, с точеными чертами, лицо техасца. Она обрадовалась, заметив, что сумела передать глубокий, пристальный взгляд Рейфа. Обратив внимание на его глаза, Джорджи лишь сейчас обнаружила в них то, чего раньше не замечала, хотя непроизвольно отобразила на рисунке: тоску и одиночество.

Взглянув на следующий рисунок, художница вздрогнула. На нее смотрел Джейсон Кинсфорд, начисто лишенный человеческой теплоты и сострадания. Всем ли удавалось увидеть жестокость за мнимым очарованием этого человека?

И, наконец, последний рисунок. Это снова Джилли, но со страдальческим выражением лица – женщина с разбитым сердцем.

Не в силах больше всматриваться в эти лица, Джорджи закрыла альбом. При воспоминании о боли, выпавшей подруге, на глаза девушки навернулись слезы. Она хотела успокоить Джилли, утешить ее лаской, но боялась потерять ее навсегда. Больше всего Джорджи сейчас хотелось крепко прижать ее к себе и не отпускать всю ночь.

Девушка встала, решив заглянуть в библиотеку. Возможно, книга отвлечет от тревожных мыслей. Она никогда не была заядлой читательницей, предпочитая проводить время с карандашом или кистью в руке, однако решила, что попытаться стоит.

* * *

Водрузив очки на изящный носик, Марина Алленвуд читала томик русской любовной лирики. Услышав, что дверь в библиотеку открывается, хозяйка закрыла книгу, заложив страницу, на которой остановилась, расшитой бархатной закладкой. Решив, что вернулась служанка с горячим шоколадом, она несказанно удивилась, когда в библиотеку вошла Джорджина Дейсер. Марина взглянула на часы, стоящие на каминной полке. Было уже два часа ночи.

– Извините, – сказала Джорджи. – Я думала, мне одной не спится. Не стану вам мешать.

– Не говорите глупостей, – ответила хозяйка, обрадовавшись девушке. – Входите и составьте мне компанию. Когда я не могу уснуть, меня выручают только книга и чашка горячего шоколада.

– Вы серьезно?

– Конечно, моя дорогая. – От хозяйки не укрылась подавленность девушки.

Дверь снова открылась. На этот раз вошла служанка с подносом в руках.

– Еще одну чашку для гостьи, – распорядилась Марина.

Служанка кивнула и вышла. Леди Алленвуд налила горячий напиток в чашку, добавив несколько капель из маленькой бутылочки.

– Это ликер Кюрасао, – пояснила она. – Вы когда-нибудь пробовали?

– Нет.

– Напиток из Вест-Индии, по вкусу напоминает апельсины. – Заметив вернувшуюся горничную, Марина протянула чашку Джорджи. – Попробуйте, думаю, вам должно понравиться. Поблагодарив служанку, она отпустила ее спать и, приготовив напиток для себя, с блаженной улыбкой сделала первый глоток.

– Вам не дают уснуть тревожные мысли? – прямо спросила женщина.

Поставив чашку, Джорджи сцепила руки на коленях.

– Меня беспокоит подруга.

Сделав еще один глоток шоколада, Марина задала следующий вопрос:

– Леди Джиллиан?

Джорджи снова взяла в руки чашку, словно только что распробовала ее содержимое. Леди Алленвуд искренне хотела отвлечь девушку от беспокоящих ее мыслей, но она не знала, как сделать это поделикатнее, понимая, что не годится быть слишком прямолинейной. Ей вовсе не хотелось спугнуть Джорджи. Следует действовать очень осторожно, чтобы не потерять расположение художницы. Все шаги должны быть взвешенными и тщательно продуманными.

Марина осталась довольна собой. Она засыпала Джорджи разнообразными вопросами, касающимися искусства, и время пролетело незаметно. И только с первыми трелями птиц, доносившимися через открытое окно, женщины прервали приятную беседу.

– Я и не заметила, что наступило утро, – призналась Джорджина.

– Я тоже, – согласилась леди Алленвуд. Начав разговор, чтобы подольше удержать девушку в своем обществе, Марина оказалась покоренной ее эрудицией.

– Что-то я разболталась. Мне это совсем не свойственно, – произнесла Джорджи.

Направляясь к двери, хозяйка прикрыла рот, скрывая зевок.

– Не может быть, – сказала она, пропуская девушку. – Я получила огромное удовольствие от нашего разговора.

Художница улыбнулась.

– Благодарю вас.

Женщины молча поднялись по лестнице, остановившись на площадке, разделяющей этажи. Будучи уверенной в том, что за ними в этот час никто не наблюдает, потому что слуги еще мирно спят на своей половине, Марина подошла к Джорджи поближе.

Девушка стояла, не двигаясь. Ее сердце колотилось чуть быстрее обычного.

– Как хочется увидеться с вами снова, – сказала женщина. Джорджи не знала, что ответить.

– Подумайте об этом, – продолжила хозяйка и, подняв руку, легонько коснулась гладкой щеки художницы. Ее пальцы на какую-то долю секунды задержались на подбородке Джорджи.

По глазам девушки можно было понять, что она в полнейшем замешательстве.

– Спокойной ночи, – мягко сказала леди Алленвуд, поднимаясь по лестнице.

Джорджи, переполненная впечатлениями от событий прошедшей ночи, направилась к себе.

Но ни одна из женщин не догадывалась, что их разговор слышал посторонний. Всласть покувыркавшись в сене с соседкой по столу и подремав несколько часов в конюшне, Джейсон Кинсфорд украдкой пробрался в дом. Он показал этой корове, на что способен!

И вот Кинсфорд, скрытый полумраком, молча наблюдал, как хозяйка дома нежно прощается с предметом его вожделений. Не выдержав, он в сердцах пробормотал:

– Грязные шлюхи!

Как посмели эти стервы пренебречь им, и ради кого? Они предпочитают друг друга!

Похоже, настало время преподать урок этой почтенной шлюхе, показать ей, что значит быть настоящей женщиной.

Что же, он, Джейсон Кинсфорд, заставит эту сволочь, возомнившую себя не такой, как все, заплатить, и заплатить дорого. Мисс Дейсер необходимо проучить, и чем быстрее, тем лучше.

* * *

Джилли проснулась подавленной. Откинув одеяло, она встала и побрела в ванную. Налив в таз теплой воды, девушка умылась, уничтожив последние следы слез. Джиллиан спала плохо, мучаясь от кошмаров и терзаясь мучительными воспоминаниями. Перед ней снова и снова вставала сцена разговора с Рейфом, его поцелуй. Если бы он захотел овладеть ею прямо там, на полу, она с радостью уступила бы. Но потом вспоминался голос, безжалостно напоминавший, что мужчине не обязательно любить женщину, чтобы переспать с ней. Чувствуя себя униженной, девушка просыпалась, снова засыпала, и кошмарный сон все возвращался.

Джилли вытерла лицо полотенцем. Было раннее утро, рассвет едва начинал брезжить, постепенно одерживая верх над ночью. На небе все еще светились, слабея, несколько звезд. В саду весело щебетали птицы, исполняя свою приветственную песнь рассвету.

Скоро Рейф покинет Англию, вернется в Техас, к привычной жизни, к женщине, с нетерпением ждущей его возвращения. Юная леди понимала, что теперь уже нескоро увидит любимого, сердце которого принадлежит другой.

Как могла она так спокойно отпустить Рейфа? Но разве у нее был выбор? Как заставить остаться мужчину, ждущего иной жизни и иной любви?

Джилли знала, что проведет в обществе любимого еще немного времени. Всего несколько часов осталось слышать его голос, видеть его лицо. Эти краткие мгновения должны примирить ее с грядущей утратой.

Она всегда верила в завтрашний день, но сейчас ей хватит дня сегодняшнего.

 

ГЛАВА 10

Прошла неделя после печальных событий в загородном доме леди Алленвуд.

Джилли сидела за чашкой утреннего кофе и не могла сосредоточиться на большой стопке бумаг, лежащей перед ней. Вернувшись домой, она старалась не думать о человеке, которого решила забыть, и поэтому с головой ушла в благотворительную деятельность. Девушка организовывала встречи, устраивала самые разные мероприятия. Чрезмерная нагрузка не могла не сказаться на ее самочувствии. От постоянного недосыпания под глазами появились темные круги. Пропал аппетит, и теперь Джилли или ничего не ела, или едва притрагивалась к еде.

Но, несмотря на нагрузки, порой тревожили воспоминания, связанные с Рейфом. Мрачные, унылые, они преследовали девушку, сказываясь на настроении.

Леди Агата, остановившись у входа в кабинет, окинула дочь тревожным внимательным взглядом. Вместо веселой и жизнерадостной девочки, за столом сидела бледная, изнуренная незнакомка. Джиллиан, всегда улыбчивая и разговорчивая, вдруг стала мрачной и угрюмой. С ней определенно что-то происходило.

Агата любила дочь так же сильно, как и сына, хотя не понимала ни одного из них. Желая им только хорошего, она всегда стремилась воспитать детей в соответствии со своими убеждениями, однако и сын, и дочь огорчали упрямством и стремлением к независимости. Рис, человек сильной воли, обрел свое счастье, женившись на американке Тони Райтенауэр.

Агата улыбнулась. Порой казалось невероятным, что после десяти лет совместной жизни сын и его жена все так же сильно любят друг друга.

А дочь? Джиллиан пора иметь собственных детей, а не хлопотать о чужих. Агата ничего не имела против благотворительности, но не в ущерб прямым обязанностям и долгу перед семьей. Теперь, когда Джилли достигла совершеннолетия, ее главная обязанность – суметь заключить брак с достойным и благородным человеком. Стараясь подыскать такого джентльмена, леди Роутерсби внимательно присматривалась к своим многочисленным друзьям. В осуществлении задуманного она использовала и дипломатические связи мужа, обеспечивающие ему широкие контакты. Но что может сделать мать, если дочь отказывается от массы поступающих приглашений?

В таком случае, придется, засучив рукава, самой заняться непослушным ребенком, решила леди Агата.

– Джиллиан, – позвала она, войдя в кабинет и положив на стол пачку нераспечатанных писем и уже отобранных пригласительных билетов.

– Мама, – удивилась девушка, – что это?

– Твоя корреспонденция за неделю. Почему ты перестала следить за ней?

Джилли устало вздохнула.

– Я была очень занята.

– Неужели? И чем же? – спросила леди Агата, отметив про себя: «Можно подумать, я этого не знаю».

– Благотворительностью, мама.

– Но не следует забывать и о светских обязанностях, моя дорогая, – заметила та мягко, но настойчиво.

– Я не забываю о них.

Леди Роутерсби кивнула в сторону писем.

– А я полагаю, забываешь. Девушка улыбнулась.

– Хорошо, возможно, я действительно несколько запоздала с разбором почты.

– Запоздала? Джиллиан, надо подумать о приславших тебе эти пригласительные билеты. Пренебрегая приглашениями, ты пренебрегаешь этими людьми. – Агата присела на маленький диванчик в голубую и бежевую полоску, стоящий напротив стола дочери.

– Я занята куда более важными делами, чем балы и званые вечера.

– Вынуждена потребовать, чтобы ты вернулась к обычной жизни, а не то о тебе поползут слухи, как о затворнице, дорогая.

Джилли вздохнула.

– Меня трудно назвать затворницей, мама. – Она встала и принялась растирать затекшую спину. – Сегодня первый день, когда я осталась дома.

Агата смерила дочь суровым взглядом.

– Я имею в виду не это, – раздраженно произнесла женщина.

– Тогда что же?

– Ты стала избегать людей.

– Я встречаюсь с ними ежедневно.

– Не с теми, с которыми следовало бы, моя дорогая. Ты даже не обратила внимания на приглашение графа де Вандамма. Он заходил дважды за неделю. Все матери Лондона, имеющие дочерей на выданье, буквально забрасывают его приглашениями. Уж этот человек может себе позволить выбирать. И то, что он предпочел тебя другим, говорит о многом. – Помолчав немного, леди Роутерсби добавила: – И твой отчим о нем прекрасного мнения. Граф де Вандамм – человек состоятельный, владелец богатого поместья в Нормандии и потомок очень древнего и благородного рода. Представь, что значит стать графиней.

Но Джилли хотела носить фамилию, звучащую гораздо проще: Джиллиан Рейборн, жена Рейфа Рейборна, уроженца Техаса.

– Мне вовсе не хочется становиться графиней, мама.

– Мы просто не можем согласиться на что-то меньшее, дорогая. Дочь и сестра графа должна выйти замуж за человека, равного по происхождению.

Присев на диванчик к матери, девушка сжала ее руки в своих ладонях.

– Мама, выбирать мужа я буду сама. Рис обещал мне это, ты прекрасно знаешь.

Женщина картинно закатила глаза.

– Твоему брату не стоило давать столь опрометчивого обещания.

– Рис любит свою жену, мама, и не заставит меня выходить за человека, которого я не люблю.

– При чем здесь любовь? – раздраженно воскликнула леди Агата.

– А ты разве не любила моего отца?

Голос матери зазвучал тихо, она мысленно вернулась в то время, когда была еще девушкой.

– Думаю, поначалу любила, моя дорогая. Твой отец был человеком приятным, но увлекался азартными играми, которые заменяли ему все: меня, твоего брата и даже тебя, – призналась она со вздохом. – И я не смогла простить эту слабость, желая быть его единственным увлечением. Да, я любила твоего отца, Джиллиан, но не сходила от этого с ума, и сейчас благодарю Бога за это.

– Почему?

– Потому что в противном случае его смерть разбила бы мне сердце.

– Рис и Тори очень любят друг друга, – тихо сказала Джилли.

– Знаю, – согласилась мать. – Но чего стоила твоему брату эта любовь! Родины, дома, жизни, которой он достоин.

– Рис знал, на что идет. Он сам сделал свой выбор, подобно некоторым из наших предков.

– Это так, – ответила леди Агата. – Поэтому и остается надеяться, что твой брак окажется достойным тебя, дочь. Может быть, одного брака по чистой любви для нашей семьи вполне достаточно? – Графиня решила сменить тему. – Впрочем, пока оставим это. Ты по-прежнему отказываешься от поездки в Париж? Мы могли бы прекрасно провести время, окунувшись в блистательную жизнь французского общества. Мне так хочется, чтобы ты согласилась, моя дорогая.

– Я не могу, мама. Слишком много работы. – Джилли понимала, что это всего лишь отговорка. Предложи нечто подобное Рейф, она, не задумываясь, покинула бы Англию. Но, поскольку это невозможно, девушка решила все силы отдать благотворительности. Джиллиан гордилась способностью помогать людям и старалась делать все, от нее зависящее.

– Если хочешь, можно нанять человека для помощи. Необязательно заниматься этим лично.

Джилли встала и вернулась к своему месту за столом.

– Все дело в том, мама, что я хочу заниматься этим.

Леди Роутерсби со вздохом поднялась с диванчика.

– Сдаюсь. – Она направилась к двери и, улыбнувшись, добавила: – Но только в этом. Надеюсь сегодня увидеть тебя на обеде, Джиллиан. Ты не появлялась всю эту неделю, так что удели мне и отчиму пару часов твоего драгоценного времени.

Девушка решила, что должна немного успокоить мать.

– Хорошо, мы пообедаем вместе.

С радостной улыбкой на лице, графиня закрыла дверь кабинета. Она пригласила на этот обед гостя, и граф с радостью принял приглашение, получив благословение леди Роутерсби на ухаживание за ее дочерью.

Джилли обратила внимание на пачку писем, принесенных матерью и, немного подумав, решила просмотреть их и отложить те, которые требуют безотлагательного ответа. Почерк, которым был надписан один из конвертов, сразу привлек ее внимание. Сделав глубокий вздох, чтобы немного успокоиться, девушка схватила нож для бумаги, выполненный в виде старинного меча шотландских горцев, и, вскрыв конверт, дрожащими руками вытащила лист плотной кремовой бумаги. «Дорогая Джилли!

Через несколько дней я уезжаю домой. Если ты хочешь что-нибудь передать Рису, Тори или детям, пришли это в дом Тони, чтобы я смог доставить все по назначению. Желаю всего самого хорошего. Прощай. Рейф».

Какая сухая записка, подумала Джилли. Словно между ними ничего не произошло, будто в загородном доме леди Алленвуд ничего не случилось.

Расстроенная, Джилли скомкала письмо, задевшее ее за живое небрежностью стиля. Рейф успел забыть се признание и думал только о предстоящей женитьбе.

Опустив голову, девушка уставилась на скомканный лист бумаги. Разжав кулак, она тщательно разгладила письмо. Левая рука задержалась на бумаге, на пальце мягко светилось кольцо с гранатом. Его подарок.

Она вытащила из деревянной шкатулки лист личной почтовой бумаги, взяла ручку с серебряным пером и, обмакнув перо в чернильницу, быстро написала ответ. Запечатав конверт своей печатью, Джилли решила послать с ним одного из лакеев, но так, чтобы мать ни о чем не догадалась. Девушка встала из-за стола и позвонила, вызывая служанку.

Через несколько минут в комнату торопливо вошла невысокая крепкая женщина лет тридцати.

– Слушаю, леди Джиллиан. Джилли протянула служанке конверт.

– Это письмо нужно быстро доставить по назначению. Передай Джеймсу, – назвала она имя одного из лакеев, – чтобы он доставил конверт в дом Энтони Чамберза. Проследи за этим.

– Да, мисс Джиллиан. – И еще, Джейн, не знаешь, вернулась ли Нэн?

– Я видела ее несколько минут назад, мисс. Она разговаривала с леди Роутерсби.

– Спасибо, Джейн. Можешь идти.

О чем, интересно, мать разговаривает со служанкой?

Ответ на этот вопрос девушка получила пятью минутами позже, когда, постучавшись, Нэн внесла в кабинет большое фарфоровое блюдо с горкой бутербродов и высокой оловянной кружкой молока.

– Леди Роутерсби сказала, что вы не притронулись к завтраку, мисс Джилли.

– Немного позже я пойду на чай к Джорджи, – запротестовала молодая леди, глядя на блюдо.

– Вы поедете туда через несколько часов, и вообще, в последнее время вы стали на себя не похожи. – Сдвинув ворох бумаг в сторону, Нэн поставила на стол блюдо и кружку холодного молока. – Еще не хватало заболеть, – беззлобно ворчала служанка.

Аппетитные ломти хлеба с холодным цыпленком и маслом сделали Джилли сговорчивой. Она взяла бутерброд и с удовольствием принялась за него. Через пятнадцать минут Джилли управилась с едой.

Нэн довольно улыбалась. С того дня, когда они вернулись со злополучного уик-энда, ее беспокоило состояние хозяйки.

– Леди Роутерсби сказала, что сегодня вы обедаете с ней и лордом Роутерсби. Джилли заулыбалась, почувствовав себя гораздо лучше.

– Я не могла отказаться.

– Ее милость необычайно рада.

– Знаю. Она была здесь и отчитала меня за увлечение благотворительностью, так как я трачу на нее слишком много сил.

– Ведь ей ничего неизвестно о поездке к леди Алленвуд? – поинтересовалась служанка. Девушка покачала головой, и пряди длинных черных волос, сдерживаемых синей лентой, упали ей на плечи.

– Если бы она узнала, наш разговор продолжался бы до сих пор. Пускай это остается в тайне.

– От меня никто не узнает, мисс Джилли, – заверила Нэн.

– Спасибо. А теперь расскажи о поездке в Шелтонский приют для сирот. Дошли ли книги, которые я им посылала? – Джиллиан принялась слушать подробный отчет служанки. Помощь сиротам составляла основу ее благотворительной деятельности. Вместе с братом, графом Дерраном, она покровительствовала этому приюту, обеспечивая сирот всем необходимым.

– Классные комнаты полностью заполнены, – сказала служанка.

– Это лучше, чем слоняться по улицам или сомнительным заведениям, – ответила Джилли. Вид грязных и оборванных детей, выпрашивающих жалкие объедки, и подтолкнул ее к действиям. Она просто не могла проходить мимо царящей кругом нищеты, как это делали многие представители высшего класса. Имея все, девушка считала себя обязанной хоть чем-то помочь нуждающимся. Поговорив с поверенным брата в Лондоне, Джейсоном Бьюдре, она купила просторный дом в часе езды от города и наняла штат служащих.

– Сегодня поговорю с Джорджи насчет уроков рисования и, возможно, индивидуальных занятий для наиболее одаренных. Что скажешь на это?

Нэн радостно засмеялась.

– Дети будут в восторге, мисс Джилли. – Надеюсь. А сейчас нужно разобрать письма.

* * *

Во втором часу дня друзья вошли в лондонский дом Тони, вернувшись с кутежа в одном частном клубе – отмечалась женитьба университетского товарища Тони, собиравшегося вскоре отплыть с молодой женой на Ямайку.

Посмотрев на своего дворецкого Стэнхоупа затуманенными от выпитого шампанского глазами, Чамберз вручил ему трость, плащ и шляпу. Его примеру последовал Рейф.

– Когда вы с Робином уедете, дружище, станет чертовски скучно, – воскликнул Тони, направляясь в гостиную. – Чертовски.

Рейф, зевая, последовал за другом.

– Не думаю, – возразил он.

Вчера отмечался настоящий мальчишник, на котором Робин прощался с холостяцкой жизнью. Развлечения сменялись одно за другим: специально нанятые танцовщицы, исполнительницы экзотических танцев, карточные игры, маленький, но довольно непристойный спектакль, и, конечно, женщины. Рейф, которого привел на эту вечеринку Тони, делал вид, что получает от нее удовольствие, но невольно сравнивал это шумное буйство с вечеринками, проходившими в Техасе. Такие же шумные и неистовые, техасцы приглашали на них всех друзей – как мужчин, так и женщин. А уж если праздновалась свадьба, то на нее собиралась вся округа. Молодой человек скучал по таким праздникам, его тянуло домой.

Но больше всего грустил он о той, которую оставлял в этой стране – о Джилли. Не проходило и дня, чтобы Рейф не пожалел о том, что отверг ее любовь. Что же, видно, не суждено. Их жизненные пути никогда не пересекутся, и нынешняя поездка подтвердила это.

В гостиную вошел Стэнхоуп с подносом в руках и направился к Чамберзу.

– Эти письма доставлены сегодня, сэр. Большой конверт – для вас, а другой – для мистера Рейборна.

Молодой человек взял оба письма.

– Принеси большой кофейник кофе и, если можно, поскорее.

– Вы голодны, сэр?

Тони посмотрел на Рейфа, но тот отрицательно покачал головой.

– Только кофе, – повторил он.

Дворецкий вышел из гостиной, оставив друзей одних. Тони вручил другу бледно-голубой конверт и занялся своим, более толстым письмом с печатью юридической конторы, занимавшейся делами их семьи. Рейф спрятал конверт в карман сюртука.

– От Джилли?

– Да, – ответил Рейф, не желая читать послание любимой при посторонних.

Тони быстро пробежал глазами адресованное ему письмо, и его лицо приняло удивленное выражение.

– В чем дело? – спросил Рейф. – Плохие новости?

– И да, и нет, – ответил хозяин дома, жалея, что дворецкий пошел за кофе, а не бутылкой виски. Подойдя к окну, он стал размышлять над прочитанным.

Дворецкий принес кофе, поставил поднос на столик и так же тихо вышел. Друзья налили себе по чашке.

– Представляешь, – начал Чамберз, залпом выпив свою чашку и наливая новую, – мой любимый дядюшка Седрик скончался, упав с лошади и сломав себе шею. Судя по дате на письме, оригинал которого отправили адвокатам, а копию мне, дядюшка умер почти шесть месяцев назад.

– Вы были близки?

– Нельзя сказать, что очень, но если судить по этому письму, дядюшка был другого мнения. Он оставил мне поместье довольно значительных размеров.

– Где?

– В Австралии.

– В Австралии? – переспросил Рейф недоверчиво. – Но это же на краю света!

– Вот именно, – согласился Тони, допивая третью чашку кофе в надежде, что крепкий напиток хоть немного прояснит разум.

– В соответствии с волей дядюшки Седрика, я должен поехать туда, чтобы лично получить наследство. А еще в завещании сказано, что я могу получить свою долю только после того, как пробуду в Австралии не менее года.

– Свою долю?

– Да. – Поставив на столик фарфоровую чашку, Чамберз опустился в кресло и принялся читать дальше. Явно нервничая, он провел рукой по светло-каштановым волосам. – Скорее всего, имеется сонаследник… Это женщина, – заметил Тони, продолжая чтение. – Боже милостивый! – вдруг воскликнул юноша.

– Что еще? – поинтересовался американец.

– У старика была любовница, и он оставил этой шлюхе половину состояния. – Тони перевел взгляд на друга. – Не могу же я жить в одном доме с проституткой! Тем более, что у нее есть ребенок.

– С чего ты взял, что она проститутка, дружище?

– В письме говорится, что она была спутницей моего дяди около трех лет, с тех пор, как он вернулся из поездки в Америку. Красотка жила с ним в одном доме и делила постель, но старик так и не женился на ней.

– Не женился, но оставил половину своего поместья, – заметил Рейф, значит, она была очень дорога ему.

– Или просто обвела дядюшку вокруг пальца. Адвокаты подчеркивают, что в случае невыполнения воли покойного, все состояние переходит к этой женщине. – Чамберз встал, невольно выругавшись. – Черт знает, что такое.

Рейф увидел в глазах друга решимость.

– Почему ты принимаешь это так близко к сердцу?

– Если верить адвокатам, поместье далеко не маленькое и очень доходное. Я не уступлю его какой-то приживалке, сумевшей втереться к старику в доверие. Посмотрим, чья возьмет.

– В таком случае, мы можем отплыть на одном корабле. Высадимся в Галвестоне и поедем ко мне на ранчо. А оказавшись в Техасе, можно связаться с Лос-Анджелесом или Сан-Франциско, чтобы узнать расписание судов, следующих в Австралию.

Тони несколько минут раздумывал над предложением друга.

– Да, – наконец, решил он. – Ты прав, Рейф. Мне не потребуется много времени, чтобы привести в порядок свои дела и попрощаться с семьей. В Англии меня ничего не задерживает. – Наташе Диллингтон он решил отправить письмо, не желая встречаться лично.

Входя в спальню, расположенную на верхнем этаже, Рейф испытывал то же самое. Ничто не задерживало его в Англии, ему не к кому было возвращаться. Вчера пришел ответ Джорджины Дейсер на просьбу о продаже картины. Художница вежливо отказала, сделав это очень тактично, но отказ оставался отказом.

Вытащив из кармана письмо Джилли, Рейф положил его на кровать и стал переодеваться. Он набросил на себя черный шелковый халат, любезно предоставленный хозяином дома. В Техасе ему и в голову бы не пришло надеть подобное, но здесь, в Англии, это было частью гардероба.

Молодой человек открыл окно. На улице было прохладно и сыро, погода испортилась. А в Техасе в это время уже тепло, и склоны холмов покрываются синими звездочками васильков. Сломав восковую печать, Рейф вытащил листок бумаги.

«Мой дорогой Рейф, благодарю тебя за великодушное предложение. Завтра я пришлю тебе то, что хотела бы послать своим родным в Техасе. Передай им, пожалуйста, что я все так же сильно их люблю.

А тебе, Рейф, я желаю всего самого доброго в семейной жизни. Пусть она принесет тебе счастье, которого ты заслуживаешь. Навсегда остаюсь твоим другом».

Письмо было подписано довольно официально: Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен.

Рейф перечитал его еще раз, чувствуя, как ноет сердце. Добрые слова Джилли приносили боль, а не облегчение. Она желала ему всего хорошего, не зная, что все, сказанное им в тот роковой вечер, было неправдой.

Рейф не знал, чем ответит любимая на его послание: полным равнодушием или гневной отповедью?

Но все это не свойственно Джилли, для этого девушка слишком хорошо воспитана и добра. Жаль, что ей не суждено узнать, как безумно он любит ее!

 

ГЛАВА 11

Джорджи, не отрываясь, смотрела на полотно, решая, какой оттенок больше подходит для передачи цвета кожи человека, над портретом которого она трудилась. Смешав на палитре несколько красок, девушка критически изучала каждую из них. Одна казалась слишком коричневой, другая – красной, третья – чересчур бледной. Художница закрыла глаза, стараясь вспомнить лицо своей модели.

Заглядевшись на полуденное солнышко, то и дело прятавшееся за облака, Джорджи нахмурилась. Может быть, Джилли передумала и не хочет, чтобы она писала портрет Рейфа Рейборна, особенно после того, что случилось?

Кого я обманываю, подумала девушка. Джилли по-прежнему любит его. Одна неделя ничего не может изменить.

Но как воспринимать ту странную записку, которую техасец оставил в Кэвендиш Гэлери? Джорджи находила несколько странным желание человека, влюбленного в другую женщину, выложить огромную сумму денег за «Магдалину» – портрет, изображающий отвергнутую им Джилли. Художница сохранила карточку, на которой было сделано это предложение, раздумывая, стоит ли показывать ее подруге, или это может расстроить, напомнив о недавнем поражении?

Джорджи ответила американцу письмом, в котором подчеркнула, что польщена его просьбой, однако продавать картину не собирается.

Как могла она расстаться с полотном? Ведь это было частью любимой подруги, принадлежавшей ей одной. Джорджи понимала, что поступать так – глупо и сентиментально, но ничего не могла с собой поделать.

Солнце в очередной раз вышло из-за облаков, и девушка подошла к окну, чтобы проверить, не подойдет ли краска, только что смешанная на палитре.

* * *

Миссис Литтл, услышав настойчивый стук в дверь, вытерла покрытые сахаром руки о легкое полотенце, с наслаждением вдохнула аппетитный запах, идущий из духовки, где пеклись пирожки с яблоками, и вышла из кухни.

Негромко мурлыкая себе под нос веселую мелодию, она направилась к передней, радуясь тому, что сегодня ее хозяйка ждет в гости лучшую подругу, а значит, предоставляется возможность попробовать новый рецепт, предложенный сестрой.

Женщина открыла дверь. На ступеньках стоял хорошо одетый мужчина.

– Чем могу помочь? – вежливо спросила экономка.

– Этот дом принадлежит мисс Джорджине Дейсер?

Миссис Литтл так и распирало от гордости. Все знают, что хозяйка – известная художница.

– Вы не ошиблись, – гордо ответила она.

– Мне нужно поговорить с мисс Дейсер об очень важном деле, – заявил незнакомец.

– Пожалуйста, пройдите в гостиную и подождите, пока я доложу о вас. – Экономка проводила посетителя в комнату с окнами, выходящими на улицу. В отличие от большинства лондонских домов, где гостиные располагались на верхних этажах, Джорджи настояла, чтобы в ее доме эта комната находилась внизу, что было гораздо удобнее. – Вас ожидают?

– Боюсь, мой визит покажется мисс Дейсер несколько неожиданным. Я проходил мимо и решил зайти. – Мужчина одарил миссис Литтл очаровательной улыбкой. – Меня на самом деле привело сюда очень важное дело. – Незнакомец подмигнул экономке, словно вверяя ей секрет, – Не могу сказать больше, но думаю, что миссис Дейсер не откажется украсить своими работами Марлборо Хаус.

Боже милостивый, подумала мисс Литтл. Полотна хозяйки будут висеть в резиденции самого принца Уэльского! Подумать только, какая честь! Ей не терпелось сообщить об этом мисс Джорджи.

– Я доложу о вас, сэр. Подождите несколько минут. – Оставив незнакомца в гостиной, экономка поднялась на третий этаж, в мастерскую хозяйки.

Не успел стихнуть стук каблуков экономки, как мужчина сбросил сюртук. Проникнуть в дом оказалось очень просто. Приятно, что такая нехитрая уловка сработала.

Он выскочил из гостиной и стал подниматься вверх по лестнице в поисках своей жертвы.

Послышался голос служанки, доносящийся сквозь открытую дверь.

– Вас хочет видеть какой-то джентльмен, мисс Дейсер. Он пришел поговорить с вами по очень серьезному делу.

– Кто такой? – спросила Джорджи, откладывая кисть.

– Это я, – раздался с порога мужской голос. Женщины обернулись.

Джорджи вздрогнула, а обычно румяное лицо миссис Литтл побледнело. Незваный гость держал в руке маленький револьвер.

– Что вам угодно? – спросила Джорджи. От колючих глаз мужчины ей стало страшно. На лице Джейсона Кинсфорда застыла злобная усмешка.

– Я пришел, чтобы увидеть тебя снова, моя птичка, – произнес он спокойно. – И закончить, что не успели…

Мисс Литтл повернулась к Джорджине.

– Вы знаете этого человека, мисс Джорджи? – От страшного предчувствия у нее засосало под ложечкой. – Он не от принца Уэльского?

– Да, – ответил Джейсон раньше, чем Джорджи успела произнести хоть слово. – А вы поверили, что меня послал Его высочество? Надо же быть такой дурой! Что касается второго вопроса, то я, действительно, знаком с мисс Дейсер. – Кинсфорд уставился на Джорджи, смерив ее взглядом сверху донизу. – Хотя и не так близко, как хотелось бы, – прибавил он и обратил внимание на дверь, с торчащим в ней ключом.

– Что там?

– Кладовая, – ответила Джорджи.

– Прекрасно, – самодовольно ухмыльнулся Кинсфорд. Он подошел к двери, открыл ее и заглянул внутрь. В маленькой комнатке хранились холсты, краски, кисточки и другие принадлежности для рисования. Мужчина направил револьвер на экономку.

– Ты посидишь здесь.

Джорджи, рассчитывая, что у Кинсфорда осталась хоть капля благоразумия, взмолилась:

– Прошу вас, уходите, мистер Кинсфорд. Оставьте нас в покое!

– Заткнись, ты! – Он перевел взгляд на миссис Литтл, стоявшую все так же неподвижно, в совершенном потрясении. – Заходи сюда, да поживее, если не хочешь проверить, заряжен ли револьвер. Я – неплохой стрелок, а с такого расстояния… Миссис Литтл побрела к кладовой.

– Отпустите ее! – крикнула Джорджи.

– А она вызовет полицию? – Кинсфорд покачал головой. – Нет, моя дорогая, с ней ничего не случится. – Заперев за экономкой дверь, он направился к девушке. – Вот мы и одни, моя крошка.

– Чего вы хотите?

– Тебя.

Невольно похолодев, девушка, стараясь не показать свой испуг, подняла глаза на Кинсфорда и сказала:

– Если вы сейчас же уйдете, обещаю никому не говорить об этом.

Тот громко расхохотался.

– Я и так уверен, что ты никому не расскажешь о нашей встрече, ибо я заявлю, что пришел по твоей просьбе, соблазненный тобой ради того, чтобы я молчал о твоих, – он подбирал слово, – несколько необычных склонностях.

Палитра выпала из рук Джорджи. Она побледнела.

– Что вы сказали? Кинсфорд подошел к ней ближе.

– Ты прекрасно слышала, что я сказал. Я видел вас с леди Алленвуд на лестнице, понятно?

Художница заметила злобные огоньки, вспыхнувшие в глазах мужчины. Разуверять его было бесполезно, и все же девушка попыталась сделать это.

– Вы ошибаетесь.

– Как ты смеешь мне лгать! – Кинсфорд продолжал надвигаться на Джорджи, отрезая ей пути к отступлению.

– Все было не так, как вы думаете.

Вместо ответа мерзавец изо всех сил ударил ее. Девушка упала на стол, где лежали кисточки и краски, а затем, не удержав равновесия, сползла на пол. Разбитая губа кровоточила, сильно болел бок, которым она ударилась при падении.

– Мисс Джорджина! – раздался истошный вопль из-за закрытой двери кладовой.

– Молчать! – взревел Кинсфорд. На какую-то долю секунды он повернул голову в сторону кладовой. Джорджи попыталась воспользоваться этим и встать на ноги, но насильник толкнул ее, и она снова оказалась на полу.

– Сейчас ты узнаешь, как отвергать настоящего мужчину.

Джорджи хотелось кричать что было сил от охватившего ее страха, но получился только шепот:

– О, Боже, нет, пожалуйста, не делайте этого. – Судорожно дыша, девушка опять попыталась встать.

Он набросился на свою жертву, прижав к полу, задел мольберт с полотном, который, не удержавшись, рухнул на пол. Схватив девушку за волосы, Кинсфорд прижал ее, заставляя лежать неподвижно, не поворачивая головы.

Джорджи пыталась оттолкнуть его, но сопротивление только распаляло насильника. Он понимал, что надо торопиться и, подняв пистолет, приставил его к виску девушки.

Она ощутила холод металла. Если Кинсфорд нажмет на курок, все будет кончено, не будет ни страданий, ни унижений: значит, нужно продолжать сопротивляться, чтобы негодяй поскорее убил ее. Джорджи закрыла глаза. Умирать не хотелось. Она выбрала жизнь, чего бы это ей ни стоило. Мужчина почувствовал перемену в настроении девушки.

– Мудрое решение, моя дорогая, – заметил он, срывая с Джорджи передник. За разорванной блузкой последовала сорочка. Взору Кинсфорда предстали маленькие груди девушки. Облизнувшись, схватил одну из них и сжимал до тех пор, пока она не заплакала от боли.

– Ну, что, понравились прикосновения мужской руки? Вот так-то лучше, – его дыхание становилось неровным. – Ведь ты и сама хочешь этого, – прибавил он, злорадно усмехнувшись.

Боль, охватившая Джорджи, была невыносимой. Сжав руки в кулаки, она тихо плакала. Господи, только бы это поскорее кончилось…

– Ну, все не так уж и плохо, правда? Ты была с настоящим мужчиной. Ни одна женщина не смогла бы сделать то, что сделал я, – хвастливо заметил Кинсфорд, вставая и застегивая брюки. – Скоро я загляну снова, мне причитается определенная сумма денег.

Джорджи открыла глаза. Никогда раньше она не испытывала желания убить человека. Словно прочитав ее мысли, насильник поднял револьвер и, зло ухмыляясь, прицелился в нее. Девушка похолодела.

– Нет! – вырвался у нее стон. Кинсфорд нажал на курок. Раздался щелчок.

– Не заряжен, моя дорогая! Хорошая была шутка? – Он вышел из комнаты и сбежал вниз по лестнице, поздравляя себя с удачным завершением дела. Забрав из гостиной шляпу, перчатки и сюртук, Кинсфорд оделся и вышел из дом, встретив у крыльца какой-то экипаж. Он бросился в противоположную сторону, однако женщина, выходившая из кареты, успела рассмотреть его лицо.

Джилли с удивлением узнала в быстро скрывшемся джентльмене Джейсона Кинсфорда. Интересно, что он здесь делал?

Девушка поднялась по ступенькам крыльца и постучала в дверь. Подождав минуту, постучала снова. Опять безрезультатно. Джиллиан вспомнила, что приехала на несколько минут позже, чем обещала, но Джорджи должна была ее подождать. Неужели что-то случилось? Повернув медную ручку, Джилли вошла в переднюю и позвала:

– Джорджи? Миссис Литтл? – Ответа не последовало. Девушка заглянула на кухню. На плите готовилась еда, казалось, кухарка отлучилась куда-то на минутку. – Миссис Литтл? – позвала Джилли снова.

Так и не получив ответа, она решила подняться по лестнице, ведущей в мастерскую. Возможно, и Джорджи, и экономка сидят там, а потому не слышат ее. Джилли быстро поднялась вверх и, подходя к мастерской, услышала стук, словно кто-то настойчиво барабанил в дверь.

Переступив порог мастерской, девушка застыла на месте, потрясенная увиденным.

– Нет! – закричала она что было сил и, уронив сумочку, бросилась к подруге, лежавшей на полу. Зрелище, представшее взору Джилли, напоминало какой кошмарный сон. Она обняла подругу.

– Успокойся. Я здесь, Джорджи. – Девушка с трудом справлялась со страхом, охватившим ее. Она понимала, что должна выглядеть спокойной, когда так хотелось кричать во весь голос. Изнасилована! Джилли покрепче прижала к себе подругу. Стук раздавался почти рядом.

– Миссис Литтл, – произнесла Джорджи чуть слышно, – она заперта. Выпусти ее.

– Да, сейчас. – Джилли подошла к двери кладовой и повернула ключ в замке. Из комнатки с плачем выбежала экономка.

– Я не могла остановить его, мисс Джилли, – рыдая, проговорила она. Увидев, что сделал с ее хозяйкой человек, которого она впустила в дом, миссис Литтл прижала к губам кулак, чтобы остановить рвавшийся крик отчаяния.

Вернувшись к подруге, Джилли, наконец, очнулась от первоначального шока.

– Кто это сделал? – спросила она, думая о том, что необходимо срочно послать за врачом.

Джорджи, глядя прямо перед собой отсутствующим взглядом, прошептала:

– Кинсфорд.

Миссис Литтл наклонилась и, обхватив хозяйку за талию, помогла Джиллиан поднять ее на ноги.

– Мы должны отвести Джорджи в комнату и вызвать врача, – сказала Джилли.

– Прошу, не рассказывай никому об этом, – заплакала истерзанная девушка, невольно согнувшись от мучительной боли. – Никому, слышишь?

– Тебя должен осмотреть врач. Это необходимо, – настаивала Джилли.

– Все, что мне нужно, это горячая ванна.

– Нет, тебя должен осмотреть врач.

Через несколько минут Джорджи была в спальне. Джилли помогла ей снять разорванную в клочья одежду и велела экономке приготовить горячую ванну. Отыскав в шкафу халат, она набросила его на плечи подруги.

– Не дотрагивайся до меня, – сказала Джорджи бесцветным голосом.

– Не говори глупостей.

– Ты не понимаешь. Я – нечистая.

– Это не так! – принялась горячо убеждать подругу Джилли.

В комнату вошла миссис Литтл.

– Ванна готова? Экономка кивнула.

– Побудьте с ней, – сказала девушка, помогая женщине довести Джорджи до ванной, – я скоро вернусь.

Джилли чувствовала, что ее всю колотит. Только сейчас она обнаружила, что так и не сняла плащ и перчатки.

Девушка быстро спустилась вниз, рывком открыла входную дверь и окликнула кучера.

– Сейчас же съезди за доктором.

– Что-нибудь случилось, мисс Джиллиан? – Спросил мужчина, хорошо знавший семью девушки еще тогда, когда той не было и в помине.

– Не время для вопросов, Арчер, – ответила Джилли, сбрасывая перчатки и плащ. Она огляделась по сторонам, отыскивая листок бумаги. Почему в доме Джорджи нет телефона? С его помощью так просто вызвать врача. Теперь же приходится тратить драгоценное время. Джилли зашла в гостиную и подошла к секретеру, стоящему у стены. Открыв верхний ящик, она нашла то, что искала.

– Поедешь по этому адресу, – сказала она, вручая кучеру листок бумаги с записанным на нем именем и адресом, – спросишь доктора Перси Джеймса. И никого другого, понял?

Арчер кивнул.

– Хорошо. После этого отвезешь вот эту записку Тони Чамберзу. – Джилли быстро черкнула пару слов, прося юношу срочно приехать в дом кузины и держать все в тайне. – Если его не окажется дома, разыщи где бы он ни был, даже если придется прочесать весь Лондон. Он должен немедленно сюда приехать.

– Ни о чем не беспокойтесь, леди Джиллиан. Я обязательно разыщу вам этих джентльменов.

– Спасибо, Арчер. Я так тебе благодарна.

Экипаж сорвался с места, а Джилли продолжала стоять на том же месте, опустив голову и горько плача.

* * *

– Оставьте меня одну, – тихо попросила Джорджи миссис Литтл, стоя у ванны и глядя на пар, поднимающийся от воды. В воздухе витал запах лаванды.

– Вы уверены, что так будет лучше?

– Да, – последовал монотонный ответ.

– Как вам будет угодно, – сказала экономка, правда, не совсем уверенная, стоит ли оставлять хозяйку. – Я принесу вам чая.

Чай. Как будто он поможет ей. Чашка чая не сотрет воспоминаний, от которых никуда не деться.

– Уничтожьте мою одежду, – ровным голосом продолжала Джорджи. – Сожгите ее или еще что-нибудь. Ради Бога, избавьтесь от нее.

– Да, мисс Джорджи.

Оставшись одна, девушка шагнула в горячую воду, даже не попробовав ее. Какой бы обжигающей она ни была, ей все равно не удалось бы растопить ледяную корку, сковавшую сердце.

Взяв мочалку, Джорджи принялась тереть тело, нещадно сдирая кожу.

Но, как она ни старалась, смыть следы стыда и унижения не могла. Вытащив пробку, Джорджи спустила воду и, наполнив ванну снова, ополоснулась. Ничего не помогало. Она по-прежнему ощущала себя грязной.

Выбравшись из ванны, девушка заметила валявшийся на полу халат. Никогда она не наденет его снова: от ее тела он тоже стал грязным.

Миссис Литтл предусмотрительно повесила на дверь ванной чистый халат – старый, уютный, приятный наощупь.

За окном спальни гулким эхом отдались раскаты грома. Джорджи забралась в постель и, укрывшись с головой, свернулась клубочком на мягком матрасе. Ее тело сотрясли горькие рыдания.

* * *

Стэнхоуп постучал в дверь спальни Тони.

– Сэр, вы проснулись?

– Да, – раздался из-за закрытой двери хриплый голос. – А в чем дело? – Тони, набросив на пижаму темно-зеленый шелковый халат, открыл дверь.

– Приехал кучер леди Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен, сэр. Он внизу, в холле. Говорит, что хочет видеть вас по какому-то срочному делу.

– Я спускаюсь, – сказал Тони, завязывая пояс на халате. – Передай мистеру Рейборну, чтобы он тоже пришел. Мы с Арчером будем в библиотеке.

– Хорошо, сэр.

Спускаясь, Тони размышлял, что привело кучера Джилли в его дом. Арчер стоял в холле и нервно вертел в руках свою кепку.

– Слава Богу, вы дома, сэр, – вырвался у него облегченный вздох.

– Пойдем сюда, – указал Тони на дверь библиотеки. – А теперь, – продолжил он, закрыв дверь, – рассказывай, что случилось.

– Меня послала к вам леди Джиллиан. Она просила передать, чтобы вы как можно быстрее приехали в дом мисс Дейсер. Это очень срочно.

– Тони, – раздался с порога голос Рейфа. – Стэнхоуп сказал, что приехал кучер Джилли. С ней что-то случилось?

– Нет, сэр, – ответил Арчер, глядя в темно-синие глаза человека, стоящего перед ним. – С леди Джиллиан все в порядке. Но что-то случилось с ее подругой, мисс Дейсер. Перед тем, как заехать к вам, я ездил за врачом.

– Буду готов через несколько минут, – озабоченно проговорил Тони.

– Я еду с тобой, – заявил Рейф. Он прыгал через несколько ступенек, не беспокоясь о том, что могла подумать прислуга. Сейчас его волновало только одно: что-то случилось, и Джилли, возможно, нуждается в его помощи.

Рейф влетел в свою комнату, быстро оделся и, рывком открыв ящик стола, уставился на свой револьвер. Нет. Он не будет его брать, возьмет длинный охотничий нож. Спрятав оружие в карман брюк, молодой человек убедился, что оно незаметно под полой сюртука, а воспользоваться им можно в любой момент.

* * *

Прошел час.

Миссис Литтл с опухшими от слез лицом принесла Джилли очередную чашечку чая взамен предыдущей, к которой девушка так и не притронулась.

– Может быть, вы что-нибудь поедите, леди Джиллиан?

Джилли, обхватив себя руками, сидела в гостиной, где были опущены шторы.

– Нет, спасибо, – ответила она мягко. Миссис Литтл поставила чашку на стол перед Джилли.

– Не слишком ли здесь темно? Может, зажечь лампу или раздвинуть шторы?

– Как хотите, – только и ответила девушка. Миссис Литтл раздвинула шторы, повернулась и подошла к Джилли.

– Это я впустила того человека, – заговорила она с дрожью в голосе. – Он наврал с три короба, а я поверила, как глупая, наивная девчонка.

Джилли прочла на лице экономки выражение ужасной боли. Она попыталась утешить ее.

– Вы ни в чем не виноваты, миссис Литтл.

– Но зачем ему было обижать мисс Джорджи? Ведь она в жизни не сделала никому ничего плохого.

– Не знаю, – ответила Джилли. Зачем понадобилось этому человеку ломать жизнь молодой девушке? Ведь с момента их последней встречи прошла всего неделя. Скорее всего, он – сумасшедший. Больше никак нельзя было объяснить его поступок.

– Пойду взгляну на мисс Джорджи. Когда я относила ей чай несколько минут назад, она отдыхала.

– Да, сходите к ней, – ответила Джилли, хотя сомневалась, стоит ли экономке это делать. Она видела, как миссис Литтл медленно поднимается по лестнице. Чувство вины согнуло ее, как непосильная ноша. Девушка взяла чашку и машинально отпила, не зная, что делать. Жестокость, с которой надругались над Джорджи, совершенно выбила ее из колеи. Джилли закрыла глаза, но по-прежнему видела страшную картину: подругу, лежащую на полу мастерской, подобно сломанной кукле.

Молодой леди стало холодно. За окном монотонно барабанил дождь, небо затянули свинцово-серые тучи. Почему, почему все так ужасно?

Раздался настойчивый стук. Джилли осторожно приоткрыла дверь и узнала в огромном человеке, стоящем на пороге, Перси Джеймса, который в одной руке держал зонтик, а в другой – черный саквояж.

– Входите, доктор.

– Где больная? – спросил тот, сбрасывая плащ.

– Наверху, – ответила Джилли. Врач поспешил на второй этаж.

Слава Богу, приехал именно он, подумала Джилли. Она знала Перси Джеймса как благородного, умеющего хранить чужие тайны человека, преданного своему делу и всегда спешащего к людям, которые нуждаются в помощи. Джиллиан уже сталкивалась с этим удивительным человеком, занимаясь благотворительностью, и была уверена в том, что он отнесется к Джорджи с теплотой и пониманием.

Вернувшись в гостиную, Джилли принялась беспокойно ходить из угла в угол, не в силах успокоиться и забыть кошмар, свидетелем которого оказалась. Подойдя к окну, она заметила подъехавший экипаж и бросилась открывать дверь.

Первым в дом вбежал Тони, за ним следом Рейф. Увидев его, девушка невольно вздрогнула, подумав, что он как-то изменился. А может быть, ей просто показалось, так как теперь Джилли чувствовала себя несколько скованной в присутствии молодого человека. По дороге в Лондон они почти не разговаривали друг с другом, держались сухо, подчеркнуто вежливо, как чужие.

– Где Джорджи? – подскочил к Джилли Тони и схватил ее за руки.

– Зайдите, пожалуйста, – сказала Джилли мягко, тревожась о том, как молодой человек воспримет это дикое известие. Они прошли в гостиную.

– Твой кучер ничего толком не сказал.

– Арчер ничего не знает. Я попросила его привезти тебя. Кто-то из родных Джорджи должен быть здесь.

– Что случилось?

Джилли тяжело вздохнула, пристально глядя на пламя в камине и пытаясь взять себя в руки.

– Джорджину… – О, Боже, думала она, как мне сказать это? Бледное лицо девушки стало пунцовым.

Рейф, стоявший все это время поодаль, подошел ближе. Он с трудом удерживался, чтобы не броситься к любимой, привлечь к себе, крепко обнять и не отпускать.

– Успокойся, Джилли. Нам ты можешь сказать все.

Голос Рейфа придал девушке мужества.

– Так что же все-таки с Джорджи? – нетерпеливо спросил Тони.

– Ее изнасиловали.

В воздухе повисла мертвая тишина.

– Неправда, – прошептал потрясенный Чамберз. На глаза Джилли навернулись слезы.

– Как бы мне хотелось подтвердить это.

– А с тобой все в порядке? – спросил Рейф, стараясь держать себя в руках и с нетерпением ожидая ответа.

Джилли кивнула, глядя на Тони, лицо которого стало пепельно-серого цвета.

– Ты знаешь, кто насильник? – спросил он.

– Джейсон Кинсфорд.

– Кинсфорд? – воскликнули мужчины в один голос.

– Ты уверена? – резко сказал Рейф.

– Когда я подъехала к дому, то увидела, как он выскочил из двери. Джорджи ждала меня на чай, а еще мы должны были поговорить с ней о… – Джилли замолчала, задумавшись. Если бы она приехала к подруге вовремя, может быть, ничего не случилось бы! – Об одном моем плане. Когда я нашла Джорджи, она назвала имя негодяя.

– Клянусь, мерзавцу это с рук не сойдет! Я сегодня же до него доберусь, – процедил сквозь зубы Тони.

– Я поеду с тобой, – заявил Рейф. Зловещий голос, которым американец произнес эту фразу, объяснил Джилли перемену, произошедшую с ним – в нем появилось что-то страшное, пугающее. Девушка резко отвернулась. Этот человека способен применить силу. Такого Рейфа она еще не знала. Жгучая, обжигающая ярость Тони была ей понятна. А вот у его друга она оставалась холодной и расчетливой, что делало мужчину еще более опасным.

– Прошу вас, – взмолилась девушка, – не наделайте глупостей!

– А миссис Литтл? Где она была, когда все происходило?

– Кинсфорд запер ее в кладовой. Она чувствует себя виноватой, что впустила Кинсфорда в дом, и переубедить ее невозможно. Джорджи не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о случившемся. Вы должны хранить в тайне все, что я вам только что рассказала, она не выдержит разговора с полицией.

Друзья переглянулись.

– Этого делать не придется, – успокоил девушку Тони.

– Каковы ваши планы?

– Не волнуйся, мы позаботимся об этом подонке.

– Но вы не можете вызвать его на дуэль. Это ведь запрещено законом.

– Дуэль так же противозаконна, как и насилие по отношению к женщине. Кинсфорду не сойдет это с рук, клянусь тебе. Ты должна мне верить, – прибавил он с уверенностью в голосе.

В гостиную вошел Перси Джеймс. Джилли бросилась к нему.

– Ну, как она?

– Очень слаба. Я дал ей обезболивающее и снотворное. Миссис Литтл будет заваривать лекарственные травы с успокаивающим действием и поить ее таким настоем.

Вспомнив, что не представила мужчин друг другу, Джилли поспешила исправить ошибку.

– Мою кузину изнасиловали? – прямо спросил Тони.

– Да, – устало ответил доктор. – Для нее это ужасное потрясение, мистер Чамберз. Ей необходима поддержка семьи и друзей, чтобы пережить это тяжелое испытание.

– Я останусь ночевать здесь, – предложила Джилли.

– Хорошо. Ее сейчас должны окружать знакомые лица. – Перси Джеймс вышел в переднюю и снял с вешалки свой плащ. – Я заеду завтра утром проверить самочувствие мисс Дейсер. – Он отозвал Джилли в сторону и прошептал ей что-то на ухо.

Глядя, как доктор разговаривает с девушкой, Рейф почувствовал укол ревности. Они, должно быть, хорошо знают друг друга. Он уловил взгляд врача, устремленный на Джилли – взгляд мужчины, симпатизирующего женщине. Когда же американец увидел, как Джеймс нежно сжал в своей ладони ее руку и осторожно погладил, его глаза потемнели от ревности.

– Я должен увидеть Джорджи, – сказал Тони.

– Может быть, не надо, – засомневалась Джилли.

– Только не расстраивайте ее, – предупредил доктор.

– Не буду, обещаю.

Джилли закрыла дверь за Перси Джеймсом, и Тони стал подниматься к кузине. Девушка украдкой взглянула на Рейфа, который с безмятежным видом стоял у камина. Захотелось сейчас же выбросить из головы все страхи и сомнения, мучившие ее все это время. Если бы между ними не стоял тот проклятый уик-энд, она бросилась бы к Рейфу и в его объятиях обрела спокойствие и уверенность в себе. Ей хотелось протянуть руку своему дорогому другу, вернуть его. Но было слишком поздно. Слишком. И теперь оставалось лишь сожалеть о случившемся.

Рейф не знал, как долго сможет выносить эту пытку: быть в одной комнате с Джилли, знать о ее чувствах и любить самому, но держаться с ней, как с простой знакомой.

К радости Рейфа, скоро вернулся Тони. Его зеленые глаза гневно сверкали.

– Что ты собираешься делать? – снова задала свой вопрос Джилли, когда мужчины оделись и собрались уходить.

Задержав взгляд на друге, Рейф ответил тихим и суровым голосом:

– Мстить.

 

ГЛАВА 12

Потратив несколько часов на поиски, Рейф с Тони обнаружили, наконец, след Джейсона Кинсфорда. Уже совсем стемнело, и город потонул в густой пелене тумана, когда экипаж Тони остановился возле небольшого кирпичного здания. Медная табличка над дверью извещала, что приехали они в Уэйнрайт Клаб.

– Как я сразу не догадался, что он здесь, – усмехнулся Тони.

Рейф, убрав со лба влажные завитки волос, спросил:

– А что это за заведение?

– Ничем не примечательно. Здесь собираются те, кто интересуется азартными играми и не может рассчитывать на членство в привилегированных клубах или изгнанные из них.

Друзья поднялись по ступенькам крыльца, Тони постучал в дверь.

Через несколько минут им открыли, и друзья узнали, что тот, кого они разыскивают, находится на первом этаже, в одной из комнат для игры в карты.

Джейсон Кинсфорд сидел за игровым столом, перед ним лежала пачка банкнот. В игре участвовали еще трое мужчин. С лица насильника не сходила улыбка, какая бывает у человека, которому нечего бояться. Он заглянул в карты, собираясь делать ставку, но заметил двух мужчин, направляющихся к их столику.

Другие игроки тоже обратили внимание на вновь прибывших. Один из них узнал Тони.

– Кинсфорд. – Это имя сорвалось с губ молодого человека, как оскорбление.

Джейсон Кинсфорд повернулся, на какой-то миг пришел в замешательство, но быстро взял себя в руки. Уверенный в том, что Джорджина Дейсер не могла рассказать кузену о случившемся, он продолжал игру.

– Чамберз! – воскликнул он, делая ставку, – вы решили сыграть в карты?

– Нет, – ответил тот, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нахала.

– Что же привело вас и этого американца сюда?

Игроки, сидящие за столом, с интересом рассматривали высокого темноволосого незнакомца, желая увидеть его реакцию: все уловили пренебрежение в голосе Кинсфорда.

Почувствовал его и Рейф, однако изобразил полное безразличие, и только по слегка сузившимся синим глазам можно было понять, что он не простит оскорбления.

– Мы должны кое-что обсудить, – заявил Тони. Кинсфорд, все еще не понимавший, чего от него хотят эти двое, недоуменно пожал плечами:

– Сейчас я занят, Чамберз. Если у вас есть ко мне какое-то дело, подождите, когда появится время выслушать вас. Он окинул взглядом партнеров по игре, приглашая делать ставки. – Джентльмены?

В глазах Тони вспыхнули злые огоньки. Наглый и беззаботный вид, с которым держался этот подонок, якобы не подозревая, чего от него хотят, вывел Тони из равновесия.

– Забудь о картах, Кинсфорд.

– Когда выиграю, – бросил тот, смеясь.

– Вставай, – резко скомандовал Тони. Кинсфорд не пошевелился. Чамберз повторил: – У нас к тебе дело, вставай.

Партнеры отодвинулись от стола и молча наблюдали за дальнейшим развитием событий.

Решив, что не стоит пререкаться с этим человеком, Кинсфорд повернул голову и встретился со взглядом друзей, устремленным прямо на него. По его спине пробежали мурашки. Под прицелом зеленых и синих глаз от самонадеянности писателя не осталось и следа. Он начал медленно подниматься.

Но не успел Кинсфорд выпрямиться, как получил удар в челюсть, сбивший его с ног.

– Теперь я заслуживаю твоего внимания? – спросил Тони.

– Ты что, сумасшедший? – задыхаясь, крикнул Кинсфорд, трогая разбитые в кровь губы. Он повернулся к присутствующим:

– Вы видели! Он ударил меня!

– Заткнись, – процедил Тони сквозь зубы. Он с трудом подавлял бушевавшую в нем ярость. Здесь не место для выяснения отношений. – Поговорим с глазу на глаз.

– Я никуда не пойду, – завопил Кинсфорд.

– Ошибаешься, – вмешался в разговор Рейф. – Пойдешь.

Подонок побледнел. Увидев ненависть в глазах мужчин, он задрожал от страха.

– Нет, – вырвалось у него, – не могу.

– Ты пойдешь с нами, – повторил Рейф подчеркнуто медленно, по-техасски растягивая слова. Нагнувшись, он ухватил Киснфорда за лацканы фрака и потянул к себе. Тот еле удержался на ногах.

– Позвольте, – вмешался было один из игроков. Рейф повернулся к говорившему. Выражение холодной решимости на смуглом лице американца отбило всякую охоту продолжать разговор.

Тони схватил Кинсфорда за правую руку, а Рейф – за левую, они протащили его мимо других удивленных игроков клуба, выволокли на улицу и запихнули в экипаж.

Выхватив длинный охотничий нож, Рейф приставил, его острое, как бритва, лезвие к горлу насильника.

– Не двигайся, или перережу глотку. Бледное лицо Кинсфорда стало белым, как полотно.

– Она не стоит этого, вы прекрасно это знаете, – вырвалось у него, наконец.

Рейф придвинулся к Кинсфорду ближе. Его рука, сжимавшая нож, сделала неуловимое движение, и на воротничок белой рубашки Кинсфорда капнула капля крови.

Экипаж, освещаемый светом единственной лампы, выехал за пределы Лондона.

– Куда вы меня везете? – раздался сдавленный шепот Кинсфорда.

Рейф снова поднял свой страшный нож, и он тотчас присмирел и откинулся на спинку сидения.

– Почти приехали, – заметил Тони со злобной усмешкой, похлопывая ладонью одной руки кулак другой.

– Слава Богу, – отозвался Рейф, – от запаха подонка меня так и выворачивает.

Спустя четверть часа экипаж остановился.

– Приехали, сэр, – раздался голос кучера.

Открыв дверцу, Тони вышел на дорожку и подождал, пока Рейф вытолкнет из экипажа Кинсфорда.

– Подожди нас здесь, Томас, – попросил он кучера. – И брось мне вон ту веревку.

Поймав брошенный моток, Чамберз крепко связал руки Кинсфорда.

– Следуй за мной, – обратился он к Рейфу. Они шли около полумили по дорожке, посыпанной гравием, пока не оказались, наконец, возле каменного домика. Тони втолкнул пленника в дом. Убедившись, что дверь хорошо закрывается на засов, он чиркнул спичкой и зажег лампу, а Рейф тем временем принялся разводить огонь в очаге.

Тони не спеша снял плащ и аккуратно повесил его на спинку деревянного стула. Кинсфорд забился в угол маленькой комнаты, его глаза лихорадочно бегали от одного похитителя к другому. Ему развязали руки.

– Ты ничего мне не сделаешь, – усмехнулся негодяй. – Иначе весь Лондон узнает, что твоя проклятая кузина предпочитает мужчинам женщин.

Тони еще раз ударил насильника.

– Грязный лживый подонок, – закричал он, давая выход своей ярости, продолжая безжалостно избивать Кинсфорда. Тони, распаляясь все больше и больше, почти не встречал сопротивления со стороны плотного неуклюжего писателя.

Рейф, наблюдая со стороны, понимал, что избиение справедливо, но как наказание недостаточно.

Смерть, явилась бы для него благом, подумал американец. Кинсфорд и его отчим Толбот Сквайр должны быть наказаны за то зло, что они причинили людям. За убийство Сэма Райтенауэра, за искалеченную, превращенную в ад жизнь матери. Вот и Кинсфорд, не задумываясь, растоптал жизнь молодой женщины и не испытывает никаких угрызений совести. Но ему за все воздастся. Предоставляя решение этого дела присяжным, нужно заранее согласиться на заведомый фарс. Здесь же, в каменном домике на окраине Лондона, они могли наказать подлеца по заслугам, оградив жертву от необходимости снова видеть его гнусную физиономию.

– Предлагаю простое решение этой проблемы, – решительно заявил Рейф.

Тони отступил, тяжело дыша.

– Кинсфорд и драться то не умеет. Скорее всего, ему никогда не приходилось иметь дело с настоящим мужчиной. – Он взглянул на тело, растянувшееся на полу; смазливое лицо насильника покрывали синяки, нос и губы были разбиты в кровь. Однако Тони это нисколько не беспокоило.

– Что ты предлагаешь? Рейф вытащил большой нож.

– Думаю, можно сделать так, что он никогда больше не осквернит ни одной женщины. – Взгляд его задержался на остром лезвии. – Ты понял?

Чамберз понял. Но его воспитание и чувство справедливости, присущее всем британцам, подсказывали, что предложение друга – просто варварство. Вспомнив, однако, что Кинсфорд сделал с его кузиной, Тони понял, что они поступят справедливо. Сомнений не осталось, чувство долга и верности Джорджи взяло верх. Наказание, которое предложил Рейф, соответствовало тяжести преступления. Кинсфорд будет жить, но превратится в бесполое существо. Какая ирония, подумал Тони.

– Да, – ответил он без всякого сожаления. – Именно так и поступим. – Давай веревку.

Кинсфорд слышал лишь конец разговора. Расширившимися от страха глазами он смотрел, как к нему приближаются мужчины. Заметив нож, блеснувший в руках американца, негодяй не на шутку испугался, решив, что его собираются убить.

– Прошу вас, пощадите меня, – взмолился он.

– Мы пощадим тебя так же, как ты пощадил мою кузину, – отрезал Тони и быстро обмотав веревку вокруг его тела, крепко привязал к спинке стула.

Кучер слышал душераздирающие крики, отдававшиеся гулким эхом. Он невозмутимо отхлебнул из фляжки крепкий солодовый напиток. Мало ли какой шум раздается за городом?

* * *

Снова зарядил мелкий нудный дождь. Джилли захотелось оказаться за городом, в Дорсете, который она считала своим настоящим домом. Хотя она и родилась в Лондоне, ее постоянно тянуло в старое поместье семьи Фицджеральд Бьюкенен. Там бы пригодились ее старые туфли, в которых, несмотря на дождь, можно выбежать в сад и проверить, как поживают собаки. Здесь, в городе, очень не хватало ее любимцев.

Дорсет – моя гавань, решила Джилли. Эта мысль родила другую: она отвезет туда Джорджи. Самое лучшее для нее – уехать на время из Лондона. А в поместье, вдали от сплетен и кривотолков, ее душевная рана затянется быстрее.

Джилли подумала, что это решение немного эгоистично: ведь и ей самой требовалась передышка. Выбитая из колеи событиями последних дней и потерей человека, которого любила, она хотела укрыться в каком-нибудь тихом месте и хорошенько обо всем подумать.

Мысли Джилли путались. Она знала, что несчастье подруги сильно потрясло ее. Сама мысль – овладеть женщиной против воли – представлялась ей нелепой и дикой. И в то же время вспоминалось то страстное желание, которое поцелуями и ласками пробудил в ней Рейф. Разве она не хотела отдаться ему? И можно ли сравнивать то, что испытывала тогда, с чувством, охватившем ее сейчас? Это – отвращение, там же – восторг.

Неужели все мужчины способны на такую жестокость? И Рейф? И Рис? Смогли бы они поступить так? А другие мужчины, которых она знает?

Сердце девушки подсказало ответ: ни Рейф, ни брат никогда не смогли бы совершить подобную мерзость. Джилли была абсолютно уверена в этом.

Но что же делать с любовью? Разве могла она, продолжая любить Рейфа, надеяться полюбить кого-то еще?

Ведь она влюбилась в него, еще будучи девочкой. Теперь же, поняв, что ее мечтам никогда не суждено сбыться, Джилли была в полной растерянности и не знала, что делать. Но, тем не менее, продолжала жить, ибо другого выхода нет. Но как быть подруге? Что остается ей?

Джилли обругала себя за то, что думает о себе, а не о Джорджи.

Девушка допила чай и стала укладываться спать. Раздевшись, подумала, что нужно послать утром еще одну записку, домой, и попросить Нэн собрать вещи. Миссис Литтл помогла бы собраться Джорджи. Им обеим необходим отдых. Сон все не шел, и Джилли решила написать несколько писем.

Только она села за письменный стол, из комнаты Джорджи раздался душераздирающий крик.

Джилли пулей выскочила в коридор и ворвалась в комнату подруги.

Та металась по постели и горько плакала. Девушка зажгла лампу и тихо позвала:

– Джорджи, Джорджи.

Художница, вздрогнув, проснулась. Она заморгала, привыкая к свету, и увидела Джилли, стоящую рядом.

Поставив лампу на столик, ее добровольная сиделка присела, убрала со лба подруги влажные завитки русых волос.

– Успокойся, – сказала она мягко, – тебе нечего бояться. Никто тебя больше не обидит.

Джорджи молча лежала несколько минут, потом, наконец, заговорила.

– Он снова был здесь, Джилли. Я не могла с ним справиться. Никак не могла. Боже, – шептала девушка, дрожа всем телом. – Он грозился убить миссис Литтл. Было так страшно. Он пообещал, что расскажет всему Лондону. – На глаза Джорджи опять навернулись слезы. Все узнают. Я не вынесу этого.

– Нет. – Джилли решила рассказать, что произошло вечером. – Тони и Рейф позаботятся об этом.

– Тони и твой американец? Они знают? Джилли положила руку на плечо Джорджи, пытаясь успокоить.

– Я рассказала им. Кинсфорд должен ответить за злодеяния, – твердо сказала она. – Нельзя позволять этому презренному слизняку продолжать сеять зло, не заплатив за то, что он сделал с тобой. Я сказала им, что ты не будешь заявлять в полицию.

– Думаю, что не смогу это сделать. – Девушку била сильная дрожь. Она понимала, что не вынесет унижения, сплетен и слухов, смешков и издевательств, и особенно презрения, которые неминуемо последуют, если Кинсфорд расскажет о ее сексуальных отклонениях. Она будет изгнана из общества, растоптана. Кроме того, одна мысль, что придется объяснять незнакомым людям, что сделал с ней этот человек, восстанавливать в памяти каждую деталь кошмара, была невыносима. Она прекрасно помнила его насмешливые слова, что она – соблазнительница, а он ни в чем не виновен.

– Джорджи, нам обеим нужно уехать из Лондона. В моем поместье Дорсет тебе легче будет избавиться от воспоминаний.

Джорджи не знала, сможет ли когда-нибудь забыть произошедшее с ней. Или ее так и будут мучить кошмары? Дорсет всегда красив и очарователен. Именно там поздней весной была написана «Магдалина».

Джорджи смотрела вслед Джилли, направлявшейся в ванную. Подруга права, ей не следует оставаться здесь ни минуты. Работать в мастерской она не сможет, а дом, который она считала своим, никогда больше не порадует ее уютом и теплом.

Джилли вернулась с мягким полотенцем, смоченным в холодной воде, и протерла им лицо Джорджи. Удастся ли помочь подруге забыть этот страшный день? Обратной дороги ни у одной из них не было.

– Ты поедешь со мной?

– Да, – ответила Джорджи, откидываясь на подушки.

– Вот и хорошо. Подготовку к отъезду я беру на себя. – Девушка встала, собираясь отнести полотенце. – Я посижу с тобой, – добавила она, поправлял одеяло. – Постарайся уснуть.

Джорджи, уставшая и измученная, послушно закрыла глаза.

Джилли забралась в кресло, поджав под себя ноги, оставив гореть лампу на случай, если Джорджи снова проснется. Она думала, нашли ли мужчины Кинсфорда и что с ним сделали.

Неожиданно девушка похолодела: ведь не собираются же они убивать его?

Она испугалась не за Кинсфорда. Если Тони и Рейф навсегда избавят мир от этого гнусного негодяя, это будет справедливо, но их могут привлечь к ответственности, и тогда всплывет трагедия с Джорджи.

Нет, Джилли не позволит, чтобы это случилось. В крайнем же случае она будет лгать, а если понадобится, заявит суду, что Кинсфорд пытался изнасиловать и ее. Кроме того, всегда оставался главный козырь – титул графини Дерран, который Джилли могла использовать, чтобы отвести от Тони и Рейфа любую беду.

Эта мысль успокоила девушку, глаза начинали слипаться, и она заснула с мыслью о Рейфе. Джилли мечтала, чтобы он оказался здесь, рядом, и, как в детстве, успокоил ее. Как он ей нужен именно сейчас, когда в душе такая сумятица и хочется забыться в теплых объятиях его сильных рук!

 

ГЛАВА 13

Задумавшись, Джилли маленькими глотками отпивала кофе, приготовленный миссис Литтл, отметив, что он не такой, к какому она привыкла: в Энкантадоре обожали крепкий напиток. Джилли сожалела, что рядом с ней нет Тори, не с кем поговорить и спросить совета. Правильно ли она поступает?

А Рейф и Тони? Стоило ли сообщать им о случившемся и призывать на помощь? Что, если, разыскивая этого мерзавца, они попадут в неприятную историю? Она вспомнила решительный вид мужчин, выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.

Эти мысли взволновали девушку, хотя она сама подсказала и одобрила идею возмездия, даже не подозревая, что может чувствовать столько ненависти и отвращения к другому человеку.

Без особого аппетита Джилли съела за завтраком пресную селкирскую лепешку, пару яиц и кекс с изюмом. Джорджи не присоединилась к ней, сославшись на отсутствие аппетита, но экономка все же отнесла ей чашку чая и торт.

Раздавшийся в холле звук шагов оторвал девушку от невеселых размышлений. Рывком открыв дверь, она увидела приехавших Тони и Рейфа. Оба выглядели несколько осунувшимися, обычно безукоризненная одежда помялась, на подбородках и щеках появилась щетина.

Рейф взял чашку кофе, протянутую Джилли, и невольно залюбовался: перехваченные темно-синей лентой волосы девушки свободно падали на спину; она, такая свежая, чистая, с добрым сердцем и душой, олицетворяла собой тепло и свет, так необходимые ему сегодня утром. Джилли – его мечта, но, к сожалению, неосуществимая.

– Как чувствует себя Джорджи? – спросил Тони. Девушка заговорила с тревогой голосе:

– Так же, как и вчера. Ночью мучили кошмары. Это может продолжаться долго. Поэтому-то я и предложила ей отправиться в наше родовое поместье в Дорсете. Время – лучший целитель. Отдых без забот и страхов, вдали от этого ужасного дома пойдет Джорджи на пользу.

– Да, конечно, – согласился Тони. – Когда вы уезжаете?

– Сегодня, – ответила Джилли. – Причин для задержки нет. Нэн, моя служанка, встретит нас на вокзале Ватерлоо, я просила ее взять билеты в отдельное купе. Прислугу в поместье известят по телеграфу. Хочу, чтобы все было готово к нашему приезду.

Чамберз одобрительно кивнул.

– Я предупрежу своего адвоката, чтобы в случае надобности он сообщил вам мой новый адрес.

– Ты собираешься куда-то ехать? – поинтересовалась Джилли.

«Связано ли это с Кинсфордом?» – думала она.

– Мой родственник оставил мне наследство, – ответил Тони устало, – и я должен покинуть Англию, чтобы вступить во владение причитающейся мне долей. – Он перевел взгляд на Рейфа, который молча сидел за маленьким полированным столиком. – Мы с Рейфом уезжаем в субботу.

– Твой родственник оставил наследство в Америке? – спросила Джилли, глядя на техасца.

– Нет, в Австралии.

– Так далеко? – воскликнула девушка.

– Знаю, – молодой человек улыбнулся. – Как только доберусь до места, дам о себе знать.

Джилли смерила Тони пристальным взглядом.

– Вы нашли Кинсфорда? – Мужчины обменялись взглядами. – Рассказывайте, – потребовала она.

– Он не сможет больше чинить зло, – спокойно ответил Рейф. – Даю слово.

Джилли смотрела на него, не решаясь задать вопрос, вертевшийся у нее на языке.

– Он мертв?

– Нет, – заверил мужчина, не вдаваясь, однако, в подробности.

– Я хочу знать правду, – настаивала Джилли.

– Я тоже, – раздался с порога голос Джорджи. Тони, вскочив со стула, бросился к кузине и крепко прижал ее к себе. В напряженной дрожащей молодой женщине он не узнавал ту мягкую и нежную Джорджину, которую так хорошо знал. Испуганные карие глаза затравленного животного глядели на него, не отрываясь. Тони захотелось хоть чем-то успокоить ее.

– Кинсфорд безвреден и для тебя, и для любой другой женщины.

– Ты уверен? – спросила Джорджи.

– Абсолютно, – заверил девушку Рейф. Он получил сполна за все злодеяния, вам не стоит больше его опасаться.

Тони добавил:

– Джейсон Кинсфорд никогда не вернется в Англию, так как знает, что здесь его ждет смерть. – Взяв холодные руки Джорджины в свои, Чамберз легонько сжал их. – Не возражаете, если мы переговорим с кузиной с глазу на глаз?

– Да, разумеется.

Рейф последовал за Джилли в гостиную. Присев на диван, она никак не могла начать разговор.

– Джорджи так любит Тони. Он единственный из семьи, кто поддерживает ее во всем. Она будет сильно скучать без него.

– А ты? – вырвалось у Рейфа. Джилли не уловила скрытого подвоха в этом вопросе.

– Я тоже буду скучать без Тони. Мы с ним друзья, наши семьи дружили еще со времен Чарльза II. – Про себя девушка знала, что настоящая пустота в сердце возникнет лишь с отъездом Рейфа. Как ни близок ей Тони Чамберз, можно обойтись и без него, а вот сможет ли она прожить без Рейфа?

Из-под полуопущенных ресниц Джилли украдкой посмотрела на любимого: ей так хотелось снова признаться в любви, но он принял решение и отдал сердце другой!

– Сегодня я пришлю письма для Риса и Тори, а также подарки мальчикам и маленькой племяннице. – Девушка радовалась, что смогла сохранить равнодушный тон. Она не нуждалась в жалости.

Рейф окончательно успокоился и наслаждался чудесными мгновениями общения с любимой, отдыхая душой и телом.

– Помяни мои слова, эту крошку избалуют. В окружении родителей, старших братьев и любящих крестных она превратится в сущее наказание.

Джилли улыбнулась.

– Не сомневаюсь. – В голову пришла мысль о том, как чудесно было бы иметь ребенка от Рейфа – черноволосую малышку-дочь, но Джилли запретила себе думать об этом. Не стоит терзать себя тем, чему не суждено сбыться. Решив сменить тему разговора, она убеждала себя, что не надо бояться задавать горькие вопросы, чтобы не предстать трусихой в глазах любимого.

– Когда ты женишься?

Рейф нашелся не сразу. Не хотелось лгать снова, но он понимал, что должен сделать это для Джилли, как бы тяжело не было.

– Последнее слово остается за ней. Возможно, через несколько месяцев.

Девушка опустила глаза, нежно поглаживая кольцо с гранатом.

– Желаю счастья вам обоим. Твоей невесте очень повезло, – сказала она вместо того, чтобы воскликнуть: «Нет, не делай этого, Рейф, я люблю тебя!»

Что же, насильно мил не будешь. Какой наивной надо быть, чтобы считать, что никто не сможет их разлучить!

Молодой человек тоже едва сдерживал себя, чтобы не закричать: «Все это неправда, милая, у меня никогда не будет никого, кроме тебя!» Он знал, что ни одна женщина не сможет сравниться с Джиллиан. Любовь к этой девушке захватила все его существо навсегда, до конца жизни.

Возникла неловкая пауза, но, к счастью, в гостиную вернулся Тони.

– Ты готов, Рейф? Джилли, моя девочка, поцелуй меня перед разлукой, – сказал Чамберз, печально улыбнувшись.

Джиллиан было грустно расставаться с Тони. Неизвестно, суждено ли встретиться вновь? У девушки возникло чувство, словно детство с огромной скоростью улетало в прошлое.

– Удачи тебе, – сказала она с любовью и нежностью. – Счастливого пути и успехов в делах по наследству.

– Будь здорова и счастлива, дорогая, – ответил молодой человек, делая вид, что ничего не знает о ее любви к другу. Он не сразу решился открыть стеклянную дверь, ведущую в гостиную, и немного постоял, глядя на Рейфа и Джилли, а войдя, сразу почувствовал скованность, с которой держались его друзья. Как больно видеть эту девушку, всегда веселую и жизнерадостную, грустной, с потупленным взором, а американского друга – сжимающим кулаки, чтобы скрыть истинные чувства! – Я благодарен за все, что ты сделала для Джорджи. – Тони приподнял подбородок девушки и нежно ее поцеловал. – Ты такая красивая, Джилли. И такая добрая. Счастливчику, который поведет тебя под венец, очень повезет. – Молодой человек многозначительно посмотрел на Рейфа и направился к выходу.

Рейф собрался последовать за другом, но девушка не могла позволить любимому уйти, не прикоснувшись к нему еще хоть раз. Порывисто обняв американца, она припала головой к его груди. Рейф закрыл глаза и прижал Джилли к себе, наслаждаясь внезапно выпавшим мгновением счастья. Еще немного, и он не смог бы отпустить ее, но его сильные руки разжались. Джилли почувствовала себя покинутой и бесконечно одинокой. Она все поняла, отступила на шаг и заглянула в глубокие озера глаз Рейфа. Потом подняла руку, на которой всегда носила подаренное любимым кольцо, и легонько коснулась его щеки.

– Я буду скучать, Рейф.

Боже! Нужно со всех ног бежать из этого дома, пока не произошло что-нибудь такое, о чем придется пожалеть!

– Прощай, – произнес молодой человек и, с трудом сохраняя самообладание, вышел из комнаты.

Да хранит тебя Бог, мой любимый! Чувствуя, как глаза застилают слезы, девушка выпрямилась и направилась к себе.

* * *

Не прошло и двух дней, как Рейф стоял на палубе быстроходного судна с названием «Леди Виктория». Прекрасная скорость, думал Рейф, глядя туда, где за водами Атлантического океана скрылась Англия.

Так и не сумев заснуть, он вышел из каюты и поднялся наверх. Рейф беспокойно вышагивал взад-вперед по палубе, пока, наконец, не остановился, залюбовавшись бескрайним простором океана и вдыхая его соленый запах. Небо начинало проясняться, и первые робкие лучи солнца обещали теплый день. Американец радовался, как ребенок, возможности сменить одежду лондонского денди на узкие черные брюки из саржи, черную рубашку и кожаные сапоги. Вернувшись к привычной манере одеваться, молодой человек, наконец, перестал чувствовать себя чопорным манекеном.

Ухватившись тонкими пальцами за борт, Рейф смотрел туда, где, по его предположению, находилась Англия, где осталась любимая. Им овладела меланхолия. Неужели он поступил, как последний дурак?

Нет, ответил себе американец. Сделано то, что нужно было сделать. Узы, связывающие их, разорваны раз и навсегда, и у обоих появился шанс обрести счастье с кем-нибудь другим. Джилли свободна. Жестокие слова, потрясшие ее, перечеркнули как то, что связывало их в прошлом, так и то, что могло ожидать в будущем.

Услышав голоса, Рейф обернулся и увидел Тони, поднимавшегося с нижней палубы с каким-то матросом. Кто-кто, а он не оглядывался назад, предпочитая смотреть вперед, туда, где открывалось будущее.

Нужно последовать примеру друга, как бы тяжело не было без любимой.

– Прощай, – сказал Рейф своему прошлому, поворачиваясь навстречу завтрашнему дню.

 

ГЛАВА 14

– Не могу поверить, что он лгал! – взволнованно говорила Джилли подруге.

– В чем дело? – спросила Джоржи, оторвавшись от своего занятия. Художница делала наброски со щенков колли, весело резвящихся неподалеку. Было начало августа, и вот уже три месяца, как она, приняв приглашение подруги, гостила в ее родовом поместье в Дорсете. Окруженная тишиной и красотой этого места, Джорджи понемногу выздоравливала. И хотя этот процесс протекал медленно и болезненно, девушка приучала себя к мысли, что случившееся с ней осталось в далеком прошлом. Теперь ее беспокоило состояние подруги, сердечная рана которой еще не зарубцевалась. Она почти не вспоминала о техасце, но было видно, что Рейборн по-прежнему безраздельно владеет ее сердцем. Джилли хорошо умела скрывать свои чувства, но от подруги не укрывалось задумчивое выражение серых глаз, причину которого она хорошо знала.

– Вот письмо от Тори. Послушай, что она пишет: «Меня несказанно удивили твои слова о скорой женитьбе Рейфа. С чего ты взяла, что он собирается жениться?» Как тебе нравится?

– А твоя невестка уверена, что это не так?

– Конечно, – воскликнула Джилли.

– Слушай дальше.

«Насколько мне известно, Рейф вовсе не собирается связывать себя браком. Хотя дело вовсе не в недостатке лиц женского пола. Стоит ему лишь пальцем поманить, и все они бросятся ему на шею. И потом, сохранить помолвку в секрете в наших краях просто невозможно».

Прочитав отрывок, Джилли несколько минут сидела молча, глядя перед собой.

– Рейф никогда не лгал мне раньше.

У Джорджи, однако, были свои подозрения относительно этого техасца. По какой-то причине ему не хотелось, чтобы Джилли знала, как сильно он ее любит. Но что это за причина? Когда Тони, наконец, в одном из писем написал о наказании, постигшем Джейсона Кинсфорда, и когда она сама прочитала в одной из лондонских газет сообщение о внезапном отъезде насильника в Южную Африку, Джорджи изменила прежнее решение и распорядилась, чтобы полотно «Магдалина» немедленно отправили в Техас. Художница считала себя его должницей.

– Очевидно, у него были веские причины.

– Но ведь так нехорошо, нечестно! – воскликнула Джилли, теряя терпение.

Отложив альбом в сторону, Джорджи поудобнее устроилась в кресле.

– Ты все еще любишь его, да?

– Конечно, – не задумываясь, ответила Джилли. Бесполезно отрицать очевидное. Она пыталась забыть любимого. Принимала приглашения, которые раньше не привлекли бы ее внимания, и здесь, в Дорсете, и в Лондоне, куда она иногда наезжала по делам благотворительности. Приходилось бывать и на обедах, и на вечерах, и на балах. Везде ее осаждали толпы поклонников, которых можно было понять – Джилли молода, красива, принадлежит к знатному роду, и, самое главное, богата. Находясь в их окружении, девушка заставляла себя выбросить из головы мысли о Рейфе, но ничего не получалось. Никто не бередил ее душу и сердце, кроме него. Несколько мужчин, молодых и не очень, решались даже на поцелуи, но напрасно: они не трогали ее сердце. Ни один из мужчин не мог сравниться с Рейфом; девушка все еще помнила прикосновение его губ, и это волновало куда больше, чем ухаживания поклонников. Так почему же он все-таки обманул ее?

Джилли чувствовала, что душевное состояние подруги день ото дня улучшается, но бросить ее как раз в тот момент, когда ей удалось только-только выйти из этого ада отчаяния и пустоты, было бы нечестно и непорядочно с ее стороны.

– Ты хочешь встретиться с ним? – Джорджи внимательно посмотрела на подругу.

– Об этом не может быть и речи, – отрезала Джилли.

– Почему? Мне казалось, что, как только ты узнаешь об обмане Рейфа, не станешь откладывать дело в долгий ящик, сядешь на первый же корабль и отправишься в Америку.

– Сейчас я не могу поехать, – ответила Джилли. – Много дел, которые не терпят отлагательства. – Это выглядело достаточно правдоподобно.

– Чепуха, – возразила Джорджи. – Не более, чем отговорка.

– Называй, как хочешь, но я не могу сорваться с места и отправиться в Техас. Давай не будем об этом, – решительно заявила Джилли и вложила письмо в конверт. – Тебе не кажется, что здесь жарко? Пойду, пожалуй, надену что-нибудь полегче. Не обращай на меня внимания, я хочу закончить кое-какие дела.

Джорджи проводила взглядом подругу, направлявшуюся к дому в сопровождении веселых щенков, самый маленький из которых взвизгивал так трогательно, что Джилли, не выдержав, взяла его на руки под дружное тявканье остальных. Она никому не отказывает в помощи, подумала Джорджи.

Вот почему Джилли не могла уехать из Англии вслед за любимым. Джорджи, как этот щенок, взятый на руки, нуждается в заботе и поддержке подруги.

Девушка не могла допустить, чтобы мечты Джилли еще раз разлетелись в прах, ведь появилась надежда, что Рейф действительно свободен. Подруга всегда отличалась твердостью характера и все-таки самую главную цель – завоевать любовь Рейфа Рейборна – с готовностью отодвинула на второй план, и сделала это ради нее, Джорджи, так как не могла бросить ее на произвол судьбы.

Как странно, думала девушка. Она хотела, чтобы Джилли принадлежала ей одной. Но теперь, когда желание только начало осуществляться, придется отказаться от него. Подруге, как и ей самой, предстояло сделать выбор.

* * *

– Принести чего-нибудь? – спросила Нэн, укладывая густые локоны хозяйки в прическу. – Вот так хорошо, – прибавила служанка и отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой.

– Пока ничего не нужно, спасибо, – ответила Джилли, встав со стула и подойдя к открытому окну. – Через час будем пить чай.

Джилли стояла, любуясь видом из окна, а Нэн собирала ее разбросанную одежду. Бодрая после только что принятой ванны, напудренная и аккуратно причесанная, девушка наслаждалась теплым ветерком, обдувавшим ее обнаженные руки и шею. Было легко и свободно.

Джилли представляла, какая жара сейчас в Техасе, как в аду. Волны горячего воздуха того и гляди свалят с ног. Как люди переносят такой климат? Одно дело съездить ненадолго, другое – жить постоянно. Удастся ли ей повторить то, что сделал Рис – уехать из своей страны, родного дома ради любви?

Девушка смотрела на пологие зеленые холмы, мирно пощипывающих сочную травку лошадей, крепкие дубы и каштаны, пестрое разноцветье рядом с дорожками, посыпанными гравием. Здесь ее родина, в этой тихой гавани она всегда найдет приют. Джилли обратилась к служанке:

– Нэн, а ты могла бы покинуть Англию?

– Да, – ответила она, не задумываясь, – если возникнет такая необходимость. Ведь мы живем на клочке земли, а на материке я никогда не была. И если бы там был мой дом, и я любила бы его, уехала бы без раздумий. Где придется жить: в городе или в деревне, не имеет значения.

– А в Америке? Смогла бы там жить?

Нэн улыбнулась, заметив, что разговор затеян неспроста.

– Думаю, полюбила бы и эту страну, мисс Джилли. Она такая огромная, многолюдная. Я мало что там видела, но та часть Техаса, где живет лорд Дерран, мне очень понравилась.

– Мне тоже, Нэн, – призналась хозяйка. Она не могла не любить страну, которая вырастила и воспитала самого дорогого для нее человека – Рейфа.

Джилли посмотрела на кольцо с гранатом, и ее пальцы нежно погладили гладкую поверхность камня.

Сможет ли она осуществить то, что задумала, сумеет ли забыть о прежней жизни и начать новую? Что будет делать, если у нее ничего не получится? Удастся ли ей в таком случае прожить остаток жизни счастливо, выйти замуж за другого человека, зная, что никогда не забудется ее прежняя любовь?

Почему Рейф сказал неправду? Что толкнуло его на это, и зачем понадобилось придумывать какую-то несуществующую женщину?

Что теперь делать? Джилли верила, что сердце подсказало ей правильный путь.

Однако, чтобы осуществить задуманное, придется оставить подругу, которая так нуждается в помощи. Она знала, что решится на этот шаг только тогда, когда Джорджи снова сможет оставаться одна, ничего не боясь.

* * *

Джорджи в очередной раз прочитала последнее письмо Марины Алленвуд, в котором она просила ее еще раз подумать над предложением отправиться вместе в путешествие по Европе. Леди Алленвуд подчеркивала, что поездка будет способствовать укреплению ее связей с разного рода картинными галереями, которые, вероятно, заинтересуются ее работами, не говоря о том, что прибавятся заказы на портреты.

С той минуты, как Джорджи пошла переодеться перед чаем, слова Марины не выходили у нее из головы. Ей представлялась возможность посетить известнейшие музеи искусств и частные коллекции, где собраны работы великих мастеров кисти. Представиться ли такая прекрасная возможность когда-нибудь еще? Леди Алленвуд писала также об их взаимоотношениях, признаваясь в симпатиях к Джорджи и обещая не оказывать никакого давления, если она предпочтет просто дружбу.

Ей нравилась эта очаровательная женщина, художницу тянуло к ней, хотя чувство к леди Алленвуд нельзя было сравнить с любовью к Джилли. Но Джорджи знала, что Марина могла дать ей то, на что не способна подруга. Это начало и одновременно конец, подумала девушка.

– Когда ты приняла это решение? – спросила Джилли, разливая чай.

– Сегодня днем. Нельзя упустить такую возможность, – ответила девушка, добавляя себе в чашку немного молока.

Джиллиан отрезала два больших куска пирога с морковью – фирменного блюда своей кухарки, для себя и подруги и с аппетитом принялась за еду, размышляя над услышанным.

– Мне пора становиться на ноги, ты согласна? – спросила художница.

– Если честно, не знаю, готова ли ты к этому. Может быть, не стоит торопить события?

Джорджи уставилась в тарелку.

– Чем скорее я уеду, тем лучше, – неуверенно прошептала она.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что мне лучше уехать.

– А я думаю иначе, – не согласилась Джилли.

– Ты здесь не при чем. Все дело во мне. И кроме того, когда я уеду, ты сможешь со спокойной совестью делать то, к чему стремишься.

– И что же это, по твоему мнению?

– Уехать к Рейфу, – чуть слышно промолвила Джорджи. – Ты ведь хочешь увидеть его, правда?

Джилли густо покраснела.

– Да, хочу, но не стану бросать тебя из-за этого. – Потянувшись через стол, она сжала руки подруги. – Ты слишком много для меня значишь.

– Не так много, как мне хотелось бы, – призналась художница.

– Что ты хочешь этим сказать? – Джиллиан недоуменно захлопала ресницами.

– Я люблю тебя.

– Я знаю это, глупышка.

Джорджи встала из-за стола и повернулась спиной к подруге.

– Нет, ты не знаешь. – Она сделала несколько шагов, прежде чем снова повернуться к столу. – Я люблю тебя. Люблю больше, чем просто подругу, и мне невыносимо видеть каждый день, встречаться с тобой и прятать свои чувства. Теперь ты понимаешь, почему я должна уехать? – прошептала девушка со слезами в голосе.

Джилли молчала, оглушенная этим неожиданным признанием. У нее и в мыслях не было ничего подобного.

– Мне очень жаль, честное слово.

– Чего тебе жаль? – недоверчиво спросила Джорджи.

– Я по собственному опыту знаю, что такое любить без взаимности.

– Ты заблуждаешься, – с грустной улыбкой сказала художница и назвала цену, которую Рейф предложил за картину.

– Он хотел выложить за «Магдалину» такую огромную сумму?

– Да, и это мог сделать лишь человек, безнадежно влюбленный в натурщицу.

– Ты продала ее Рейфу? Джорджи покачала головой.

– Нет, подарила.

– Подарила?

– У меня есть на то особые причины. – Художница подошла к столу и села на свое место, глядя прямо в глаза подруге. – Ты ненавидишь меня, да?

Ненависть? – подумала Джилли. Как можно испытывать ненависть к Джорджи? Разве могла она разом перечеркнуть годы дружбы? Забыть, как они делились самым сокровенным, вместе плакали и радовались? И все из-за каких-то трех слов. И хотя их истинный смысл потряс Джилли, она не могла позволить этому признанию разрушить их многолетнюю дружбу.

– Я никогда не смогу возненавидеть тебя, Джорджи, – ответила Джилли искренне. – Ты должна знать это. Нас связывает слишком крепкая дружба, чтобы ее могло что-нибудь сломать.

Художница с трудом сдерживала слезы. Страх быть отвергнутой рисовал в мозгу девушки ужасные сцены. Она боялась увидеть во взгляде подруги отвращение, гнев, презрение, и, хуже всего, безразличие.

Заметив этот страх, Джиллиан снова взяла руки Джорджи в свои ладони.

– Мы навсегда останемся подругами, милая, – сказала она мягко и в то же время уверенно. – Ничто не сможет помешать этому. Ничто. – Джилли вздохнула. – Но ты права. Каждому из нас пора идти своим путем.

Джорджи робко улыбнулась, радуясь, что не потеряла подругу.

– Значит, ты все же поедешь к Рейфу?

– Я должна сделать это.

«Что может быть проще, – подумала девушка. – Она любит Рейфа и никогда не перестанет любить».

 

ГЛАВА 15

Техас, 1888

В это воскресное утро, готовя завтрак для Рейфа, Бесси размышляла о подарке ко дню рождения хозяина, которому через неделю исполнялось двадцать четыре года.

Одна мысль давно не давала покоя служанке: Рейфу нужна жена, хорошая женщина, способная превратить его ранчо в красивое уютное гнездышко и избавить от тоски и одиночества, женщина, которая заменит красавицу, чей портрет висит в спальне.

Бесси до сих пор не забыла своего удивления, когда в конце прошлого месяца доставили это полотно. Рейф находился на пастбище, и она поставила ящик с картиной в гостиную, а когда хозяин вернулся, увидела его радостное изумление и восторг.

Женщина, изображенная на полотне, бесспорно была настоящей красавицей. Бетси сразу узнала ее. Это та самая девушка, чье фото в серебряной рамке лежало среди других снимков на письменном столе Рейфа, младшая сестра хозяина Энкантадоры. Та самая, чье имя хозяин шептал, когда однажды утром она принесла ему кофе. Джилли.

Маленькие часики на полке отбили восемь раз. Бесси знала, что Рейф скоро спустится к завтраку. В будние дни он вставал на два часа раньше, но сегодня воскресенье, можно понежиться в постели несколько дольше обычного. Поджаривая бекон, Бесси то и дело поглядывала на большую сковороду, где пеклись гречишные оладьи. На столе уже стояло блюдо со свежеиспеченными бисквитами, вазочка домашнего варенья из ежевики, горшочек холодного масла и кувшин нежных густых сливок. Женщина вытащила из шкафчика, висевшего на стене, жестяную банку, по форме напоминающую бревенчатую избу. Первую такую банку она купила для пробы несколько месяцев назад. И Рейфу, и ей самой, и ее мужу Эрону – управляющему ранчо – понравился вкус кленового сока, поэтому в городе она приобрела еще несколько таких банок.

– Доброе утро, Бесси, – входя, поздоровался Рейф. Каблуки его видавших виды сапог звонко стучали по каменным плитам, которыми был покрыт пол. Уловив тонкий аромат крепкого кофе, Рейф с довольным видом улыбнулся. Он сел за стол, налил себе чашку, добавил сливок, чайную ложку сахара и принялся маленькими глотками смаковать напиток.

– Доброе утро, мистер Рейф, – приветливо улыбаясь, ответила экономка и поставила перед хозяином тарелку с оладьями и бекон. Осторожно приподняв кофейник, Бесси вновь наполнила чашку Рейфа и налила себе. Она села за стол и стала молча наблюдать за тем, как ест молодой мужчина. Рейф напоминал голодного волка, способного проглотить, не пережевывая, целую гору еды. – Вы собираетесь навестить мать?

Оторвав взгляд от тарелки, Рейф сделал еще один глоток и только потом ответил.

– Нет, не сегодня, – произнес он тихо. Его мать вот уже несколько лет жила в Сан-Антонио, после того, как вернулась из частной клиники, куда ее устроила Тори. Рейф любил Марту, но особенно близкими их отношения не были. Гораздо большую привязанность он испытывал к Тори и Рису, растивших мальчика с тринадцати лет. Рейф понимал, что был для матери мучительным напоминанием того дня, когда безумец по имени Толбот изнасиловал ее и, вынудив стать его женой, сломал всю жизнь бедной женщины. Встречи Рейфа с матерью происходили не часто, но, по его мнению, именно так и должно быть. Марта имела полное право хоть теперь пожить спокойно, и Рейф относился к этому с уважением. Чувствуя долг перед матерью, он следил за тем, чтобы та ни в чем не нуждалась.

В кухню вошел Эрон, крупный мужчина с густой бородой пепельного цвета, держа в руках букет душистых желтых роз, только что срезанных с кустов, окружавших дом.

– Нужно поторопиться, иначе опоздаем в церковь, – сказал он, вручая цветы жене.

Бесси встала и достала вазу золотисто-желтого стекла, отполированные грани которой сверкали разноцветными огнями в лучах ослепительного щедрого техасского солнца. Экономка налила воду, отметив про себя, что держит в руках рождественский подарок леди Джиллиан хозяину, и поставила вазу на стол.

Прежде чем уйти, Бесси приподняла крышку большой железной кастрюли.

– Сегодня на обед будет цыпленок и яблоки, запеченные в тесте, – объявила она.

– Любовь моя, – воскликнул Эрон, – клянусь богом, ты знаешь верный путь к моему сердцу.

– Да, дорогой, – ответила экономка, коснувшись широкой груди мужа. – До встречи, мистер Рейф.

Вскоре раздался скрип повозки, в которую сели супруги, и послышался стук копыт.

Рейф налил себе еще ароматного дымящегося кофе, испытывая некоторую зависть от только что увиденного. Экономка и управляющий жили душа в душу.

А чего добился он сам? Пустого, бесцельного существования без Джилли. Тонкий палец Рейфа скользнул по резной поверхности вазы. Молодой человек пытался забыть любимую, но скоро понял, что это невозможно. Ему стало казаться, что мрачные унылые тучи закрыли не только солнце, но и всю его жизнь. И вдруг неожиданно прислали картину. Рейф повесил ее в своей комнате и теперь первое, что видел по утрам, просыпаясь, и вечерами, засыпая, было лицо Джилли.

Но он понимал, что должен обязательно справиться с любовью, а для этого необходимо найти себе жену. Рейф представлял, с чего следовало начинать.

Городок, находившийся между его ранчо и землями Энкантадоры, довольно стремительно разрастался. Люди приезжали сюда и оседали. Повсюду вырастали новые дома. Железная дорога придала городу значимость, как впрочем, и местная газета, которую учредили Рис и Тори. Среди новостроек появилось здание школы, но учителей явно не хватало. В прошлом году сюда переехала с Востока супружеская пара. Оба были врачами. Вскоре возвели и две небольшие церкви. В городке проживало несколько девушек, которым пора было думать о замужестве. Одна из них жила с братом и его женой в небольшом, обшитом досками домике. Другая – племянница лавочника – работала вместе с ним. Были незамужние девушки и у других фермеров. Это самое простое решение, обеспечивающее хорошее, прочное благосостояние той, на которой остановил бы выбор Рейф. Все, что требовалось взамен, это семья. В доме было несколько комнат для гостей, одну из которых можно переделать в уютную спальню. Бесси помогла бы переоборудовать наиболее подходящую в спальню молодой жены. Порой такое решение представлялось ему безумием, предательством по отношению к Джилли.

Бесконечные сомнения мучили Рейфа: она, должно быть, уже встретила другого человека, более подходящего.

А вдруг он похож на Кинсфорда и способен воспользоваться тонкой и доверчивой натурой девушки в своих интересах? Молодой человек решил осторожно навести справки о Джилли, чтобы все выяснить.

Рейф убирал со стола, продолжая думать о том, что следует выбраться в Энкантадору и поговорить с Рисом. Но не сегодня. Нужно еще разобраться с накопившимися бумагами.

Рейф осторожно коснулся лепестков розы, мягких на ощупь, источавших тонкий аромат и поражавших своей красотой.

– Джилли, – шептал Рейф.

* * *

Сидя на веранде дома по Кинг-стрит в Сан-Антонио, Джилли держала на руках, осторожно прижимая к груди, маленькую племянницу. Звонкий, как журчание ручейка, смех девочки приводил ее в восторг. Какая красивая малышка! Она очень похожа на Тори: такой же цвет лица, голубые глаза и золотистые волосики, вьющиеся мелкими кудряшками. Маленькая Шарлотта Виктория Фицджеральд Бьюкенен обладала уже весьма решительным характером.

Джилли поцеловала девочку в головку и крепко прижала к себе. Приехав только сегодня утром в Сан-Антонио, она чувствовала себя усталой, но счастливой, инстинктивно понимая, что приняла верное, единственно правильное решение.

Мимо дома проходили люди и приветливо махали Джилли. Все это так непривычно! Девушка наблюдала за прогуливающейся влюбленной парочкой, видела, как молодой деревенский парнишка поднимает свою любимую и усаживает на качели. Она громко хохочет, и смех звучит чудесной музыкой. Как просто и незатейливо живут здесь люди!

Шарлотта не засыпала, и Джилли принялась тихонько петь колыбельную и укачивать племянницу, а затем осторожно уложила ее в красивую резную колыбельку. Ей хотелось иметь своего ребенка. От Рейфа.

Стройная темноволосая молодая женщина поставила на низенький столик серебряный поднос с большим кувшином лимонада и бокалом.

– Вам наверняка захочется чего-нибудь холодненького, – с улыбкой сказала Анита Рамирес.

Джилли наполнила бокал и с удовольствием выпила прохладный и очень приятный на вкус лимонад.

– Девочка уснула? – спросила Анита, склоняясь над колыбелью. Она была няней Шарлотты.

– Да, только что, – ответила Джиллиан и налила еще лимонада. – А когда вернутся брат с женой?

Анита выпрямилась.

– Скоро должны приехать. Один из соседей пригласил их на обед. Отказ обязательно бы его обидел, да и ждали вас только завтра.

Джилли осушила бокал.

– Понимаю, – улыбнулась она. – А сейчас я, пожалуй, приму ванну и немного отдохну перед ужином.

Когда девушка приехала, Рис и Тори уже собрались уходить, но невестка успела все объяснить, и Джилли настояла на том, чтобы они не откладывали визита, пообещав заняться с маленькой племянницей. К своему удивлению, она не обнаружила в доме ни Трависа, ни очаровательных близнецов Сэмюэля и Себастьяна, оставшихся в Энкантадоре. Зато малышка буквально очаровала ее.

– Какая она хорошенькая, – восхищенно воскликнула девушка и, протянув руку, осторожно коснулась крошечных пальчиков.

– Да, – согласилась Анита, опускаясь в кресло-качалку. – Господь одарил мою хозяйку счастливой семьей. Он не забывает ни ее, ни мистера Риса.

Джилли вспомнила эти слова, сидя в теплой, приятно пахнущей ванне. А как, интересно, относится Господь к ней?

Что скажут Тори и Рис о ее сюрпризе для Рейфа? Близился день его рождения, и Джилли хотела подарить ему нечто особенное, надеясь, что он не откажется. Девушка быстро вытерлась полотенцем, набросила белый халат и прошла в спальню, где Нэн уже расстелила постель. Джилли сбросила халат и, обнаженная, легла под одеяло.

Последняя мысль, пришедшая в голову, была о том, спит ли Рейф обнаженным? Трудно представить его в длинной ночной рубашке.

Свернувшись калачиком под мягким и теплым одеялом, Джилли уснула. Ей снился любимый.

* * *

Покормив дочь, Тори подошла к мужу. Его нежные сильные руки обвили ее талию и притянули к себе.

– Господи, как сильно я тебя люблю, моя дорогая, – прошептал мужчина с акцентом, выдающим уроженца Британских островов, хотя он прожил в Техасе вот уже одиннадцать лет. Почувствовав прикосновение мужа, Тори сладко вздохнула.

– Порой не верится, что ты родила мне четверых детей, – возбужденно произнес Рис, начиная расстегивать платье жены, но та остановила его. – В чем дело? – разочарованно спросил он.

– Я хочу поговорить с Джилли, но если ты продолжишь в том же духе, мы долго не покинем спальню.

Мужчина засмеялся.

– Прекрасная идея, дорогая.

– Повернувшись к мужу, Тори нашла его губы.

– Подожди немного, – прошептала она, взъерошивая густые черные волосы мужа.

У него на губах играла насмешливая улыбка.

– Мое ожидание дорого тебе обойдется.

– Посмотрим, – ответила женщина, и, так же лукаво улыбаясь, вышла из комнаты.

Закрыв дверь, Тори сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. В ушах все еще стоял мягкий, дразнящий смех мужа. Как хотелось вернуться в спальню и сделать все, чтобы улыбка Риса стала еще радостнее! Но всему свое время. Сначала нужно поговорить с Джилли и выяснить причину столь внезапного приезда. Телеграмма золовки показалась Тори тревожной, но когда девушка приехала, она выглядела такой же спокойной и жизнерадостной, как обычно. Единственное, чего прибавилось в ее облике, это выражения решимости, а в серо-голубых глазах пряталось беспокойство.

Спеша по коридору к комнате Джилли, женщина гадала, что же случилось? Рейф вернулся из Англии темнее ночи, а потом еще это письмо, в котором девушка расспрашивала о якобы готовящейся женитьбе парня.

Тори всегда казалось, что Рейф и Джилли прекрасно подходят друг другу, но она никогда не говорила об этом, считая, что будет лучше дать им возможность самостоятельно, без подсказок и давления, обрести любовь. Но теперь, наверное, настало время дать совет молодым людям, которые были ей очень дороги.

Подняв руку, женщина негромко постучала. Джилли распахнула дверь и крепко обняла невестку.

– Входи, – сказала она. – Я ждала тебя. Тори сразу перешла к главному, решив обойтись без светской болтовни.

– Что случилось, Джилли? Твой приезд был полной неожиданностью для нас. – Женщина присела на мягкий стул в углу комнаты. – Ты знаешь, как мы любим, когда ты гостишь у нас, и очень приятно, что тебе хорошо в Энкантодоре, но к чему вся эта секретность?

Свернувшись клубочком в постели, девушка улыбалась.

– Обещай, что будешь держать в секрете все, что сейчас узнаешь.

– В секрете от кого?

– От Рейфа и Риса.

– Но почему?

– Это очень важно для меня, – упрямо повторила Джилли, наматывая на палец прядь черных волос и явно нервничая.

– Я никогда ничего не скрываю от Риса, – запротестовала Тори.

– Я тоже, но, пожалуйста, сделай это для меня. – Джилли с беспокойством смотрела на невестку.

Встретившись взглядом с девушкой, Тори задумалась и несколько секунд сидела молча.

– Хорошо, – сказала она, наконец. – А теперь рассказывай о своих тревогах.

Джилли начала несколько неуверенно, с трудом подбирая слова.

– Я полюбила Рейфа с первого взгляда, с того самого дня, когда мы впервые встретились. – Закрыв глаза, девушка представила себе четырнадцатилетнего мальчика-подростка, с которым познакомилась много лет назад, накануне Рождества. – Тогда мне казалось, что моя любовь нужна ему, может чем-то помочь. Знаю, поначалу это была лишь детская влюбленность. – Джилли нежно прикоснулась к своему кольцу с гранатом.

– А когда появились более серьезные чувства? – осторожно спросила Тори.

– Когда мне исполнилось тринадцать. Я видела, как сильно вы с братом любите друг друга, стараетесь использовать любую возможность, чтобы поцеловаться, и поэтому стала задумываться, какие чувства испытала бы, дотронься до меня Рейф с той же страстью. Понравились бы мне его поцелуи, как тебе поцелуи Риса, возбуждалась бы я от его прикосновений, как ты от прикосновений Риса.

Щеки Тори слегка порозовели. Джилли права – стоило мужу дотронуться до нее, как он воспламенял в ней жаркую страсть, и это случалось всегда, как только супруги оставались вместе. Если чувство, которое испытывает Джилли к Рейфу, так же глубоко, как их любовь, то оно истинное и будет длиться вечно.

– Когда Рейф дарил это кольцо и наши руки соприкоснулись, меня охватило какое-то странное, но очень приятное чувство, – призналась девушка. – Ни раньше, ни после этого случая со мной не было ничего подобного. – Джилли встала с постели и накинула халат, погруженная в приятные воспоминания. – Потом мы поцеловались, уже по-настоящему, несколько месяцев назад, и мне открылось, что значит быть женщиной, жаждущей настоящей сильной любви. Я вспоминала, что ты рассказывала о своей любви к Рису, наверное, наши чувства схожи. Если бы Рейф попросил, я отправилась бы за ним хоть на край света! Джилли подняла глаза на Тори. – Мое признание удивило тебя?

Молодая женщина улыбнулась.

– Если бы услышала его от какой-нибудь другой хорошо воспитанной англичанки, пожалуй, сказала бы «да». Но эти слова произнесены тобой, видевшей, как развивался наш роман с Рисом, и, кроме того, я знаю некоторые факты из истории вашего рода, и потому говорю – «нет».

– Потянувшись к Джилли, Тори взяла ее за руку.

– Это тогда Рейф сказал, что скоро женится на другой?

– Да, – ответила девушка и поведала невестке детали их недолгого пребывания в доме леди Алленвуд. – Как ты думаешь, зачем ему понадобилось лгать? И если не существует другой женщины, почему он не принял мою любовь?

Тори полагала, что ей известны ответы на эти вопросы. Джилли была слишком маленькой, чтобы знать, почему Рейф появился в их доме, когда ему исполнилось тринадцать лет, она не подозревала, что жестокий отчим превратил жизнь мальчика в сущий ад. Эту историю Рис с Тори договорились хранить в тайне. Прошлое должно остаться в прошлом, но даже та любовь, которой они щедро окружили Рейфа, не могла стереть из его памяти ужасных воспоминаний.

Сможет ли Джилли любить его так же сильно, когда узнает обо всем?

Тори понимала, что только любовь способна исцелить Рейфа, сжечь в сердце горькие воспоминания, превратить их в пепел и заменить светом и радостью. Ему нужна нежная и ласковая женщина, способная залечить его душевные раны, и в то же время достаточно сильная, чтобы защитить от окружающего зла.

Джилли могла стать такой женщиной, Тори в этом не сомневалась.

– Думаю, у Рейфа были свои причины, – только и сказала она.

– Но это же нечестно, – упрямо твердила Джилли. – Тебе они известны?

Тори пожала плечами.

– К сожалению, я не могу тебе всего рассказать. Рейф – очень сложный человек, – прибавила она. – Мрачный и задумчивый, как герои романов сестер Бронте. В Сан-Антонио живет человек, с которым, мне кажется, тебе следует встретиться.

– Кто это?

– Мать Рейфа.

– Его мать? – Джилли ничего не понимала. За все годы их знакомства Рейф никогда не рассказывал о своей матери. – Я думала, его родители умерли.

– Марта жива. Она может рассказать о сыне. Будь с ней так же откровенна, как и со мной, и, думаю, получишь ответы на все вопросы. Мать очень любит Рейфа, несмотря на то, что видятся они редко.

– Я должна встретиться с его матерью, – решительно заявила Джилли. Она немного помолчала, размышляя, потом неуверенно спросила: – Она больна?

Тори заметила в голубовато-серых глазах золовки выражение испуга.

– Сумасшедшая ли Марта? Это ты хочешь знать?

– Да, – призналась девушка.

– Нет, не беспокойся, – успокоила ее Тори. – Но она нуждается в физическом и душевном покое.

– Наверное, именно в этой женщине и заключается причина отказа Рейфа от моей любви.

– А если бы она в самом деле оказалась психически неполноценной, что тогда?

– Думаю, сумела бы убедить Рейфа, что это никак не отразится на наших отношениях. Я люблю его, Тори. И буду любить несмотря ни на что.

– Верю, и постараюсь, чем смогу, помочь. Завтра мы съездим к матери Рейфа. Скажи ей, что любишь ее сына.

– Обязательно.

– Вот и хорошо, – задумчиво произнесла Тори. – Я очень рада, что ты открылась мне, я всегда считала, что Рейфу нужна именно такая женщина.

– Ты никогда не говорила ничего подобного, – удивилась Джилли.

– Не хотелось вмешиваться в ваши отношения. – Ответила невестка. – Я люблю вас обоих, и без особого труда могла сделать так, как считала нужным, но ничего не предпринимала, надеясь, что рано или поздно вы сами придете к этому. Тори, наклонившись вперед, заговорила очень мягко. – Ты понимаешь, что, завоевав любовь Рейфа, потеряешь все пути к отступлению?

Джилли улыбнулась.

– Я приехала не для того, чтобы отступать. Менять что-либо поздно, мосты сожжены.

Тори встала, поднялась и Джилли. Взявшись за руки, подруги вместе подошли к двери.

– Оказывается, мы обе однолюбки, – произнесла Тори, остановившись на пороге. Они обнялись. – Я горжусь тобой.

– Обещай, что не станешь рассказывать об этом Рису.

– Я дала слово и не нарушу его.

– Спасибо. В свое время я сама все ему расскажу.

– Мудрое решение. Ведь он по-прежнему воспринимает тебя лишь младшей сестренкой. Не знаю, сумеет ли он признать тебя взрослой женщиной, способной любить мужчину и делить с ним супружеское ложе. – Губы Тори расплылись в улыбке. – Увидимся позже, за ужином.

Открывая дверь в спальню, хозяйка дома решила, что следует все хорошенько обдумать. Но как только она увидела обнаженного мужа, лежащего на кровати, все мысли ее спутались.

Тори тихо прикрыла дверь, сбросила шлепанцы и быстро разделась.

Рис с нетерпением ждал жену. Разве можно любить еще сильнее, чем когда они только поженились? Но с каждым годом его чувства становились все глубже, чище, сильнее, жена все больше и больше воспламеняла его, наполняя огнем любви, всегда желанная, всегда любимая. А взаимность Тори наполняла его счастьем.

Женщина тут же оказалась в страстных объятиях мужа. С трудом сдерживая возбуждение, он хотел продлить минуты блаженства.

 

ГЛАВА 16

Вспоминая события вчерашнего дня. Рис Фицджеральд Бьюкенен, улыбаясь, густо намазывал тост апельсиновым джемом.

Он несказанно обрадовался приезду любимой сестры, по которой постоянно скучал, и, судя по крепким объятиям Джилли при встрече, она испытывала те же чувства. Обед прошел легко и непринужденно. Супруги делились с девушкой последними новостями и сплетнями. Рис с гордостью сообщил сестре, что все три ее племянника овладели искусством верховой езды и, как только их тетушка приедет в Энкантадору, продемонстрируют свое мастерство.

Однако от брата не укрылась перемена, произошедшая в девушке, сделавшая ее более спокойной, мягкой. Джилли и его жена то и дело обменивались взглядами, словно зная нечто такое, что неведомо ему. После разговора жены с Джилли он спросил, не связан ли неожиданный приезд сестры с какими-то неприятностями, но Тори искусно повернула ход его мыслей в другую сторону и, оставив вопрос без ответа, прильнула к нему, после чего Рису хотелось лишь одного – поскорее уложить жену в постель.

Он не придавал особого значения тому, что Тори не пожелала ответить на вопрос, так как знал, что у нее могли быть секреты только в том случае, если пообещала никому не говорить ни слова.

– Доброе утро, Рис, – весело поприветствовала брата Джилли и, прежде чем сесть за стол, поцеловала в гладко выбритую щеку. – Как вкусно пахнет! – воскликнула она, приподняв крышку на блюде с яичницей и поджаренным беконом. Девушка положила себе на тарелку понемногу того и другого, а Рис налил по чашечке ароматного кофе.

– В Англии мне так не хватает крепкого американского кофе, – призналась Джилли.

Рис молча наблюдал, с каким удовольствием Джилли уплетает завтрак, и только после того, как она справилась с едой, задал вопрос:

– Мы очень рады, что ты снова с нами. – Мужчина ласково коснулся щеки сестры. – Хотя твой приезд был для нас полной неожиданностью.

Джилли подняла глаза на брата.

– Мне захотелось навестить вас.

– Всегда рады, моя маленькая сестренка, ты знаешь это. Можешь приезжать, когда захочешь.

– Я вам очень благодарна.

– Не стоит. Матушка все так же пытается водить тебя на поводу?

– Мама желает нам обоим только хорошего, хотя никак не может понять, что мы давно выросли.

– Хотя ты и выглядишь не старше многих школьниц, – заметил Рис с искоркой лукавства во взгляде.

– И ты туда же!

Он тихо рассмеялся.

– Нет, моя дорогая. Хотя на твоем прелестном личике по-прежнему осталось выражение младенческой невинности, ты далеко не ребенок. – Снова наполнив чашки, мужчина прибавил: – Однако, сомневаюсь, что это остановит матушку, действующую, по ее словам, нам во благо. Она еще пытается отговорить тебя от занятий благотворительностью?

– Вероятно, она никогда не перестанет делать это. Мама считает благотворительность пустой тратой времени, которое гораздо лучше использовать на поиски подходящего мужа.

– Ах, вот оно что, – снисходительно улыбнулся Рис. – Она снова взяла на себя функции свахи.

– Мама никогда с ними не расставалась. Чего стоит утверждение, что ее счастье возможно только тогда, когда я удачно выйду замуж, А это, в свою очередь, означает, что мужа будет выбирать она.

– А ты не согласна?

– Конечно же, нет! – воскликнула девушка.

– Знаешь, сестренка, наша матушка не единственный человек, который считает, что тебе пора замуж.

– И кто придерживается такого же мнения?

– Рейф, – с улыбкой ответил Рис. Ответ застал Джилли врасплох.

– Рейф?

– Да. Вернувшись из Англии, он заявил, что пора устраивать твое будущее. И, по его словам, лучшая партия для тебя – это какой-нибудь достойный англичанин.

– Рейф действительно так сказал? – спросила девушка неожиданно дрогнувшим голосом.

Такая реакция показалась Рису подозрительной. Он внимательно следил за сестрой и заметил, что при упоминании имени Рейфа ее глаза темнели.

Мужчина решил во что бы то ни стало докопаться до истины.

– У тебя есть поклонник, к которому ты испытываешь симпатию?

Не чувствуя себя готовой открыться брату, Джилли ответила уклончиво:

– В Англии я не встречала ни одного, которого хотела бы видеть своим мужем. – Это было чистейшей правдой, поскольку Рейф жил в Техасе.

– Ты считаешь себя готовой к замужеству?

– Думаю, да. – Голос девушки прозвучал серьезно. – Но я хочу, чтобы мой брак был похож на ваш с Тори. Мой избранник должен любить меня так, чтобы на первом месте у него стояла я, а не мое имя, богатство или связи нашей семьи. На меньшее я просто не согласна.

– Приятно, что ты видишь в нас предмет для подражания, – признался Рис. – Но прийти к тому, что мы имеем сейчас, было не так-то просто. Видишь ли, наш брак заключался по расчету. Любовь пришла позже.

Мужчина искренне рассмеялся. Решив быть откровенным, он был вынужден признать, что поступил скорее как американец, чем как англичанин.

– Хотел ли я Тори? Да. Никогда, ни одну женщину не хотел я так сильно, – честно признался Рис. – Сразу же понял, что мы просто созданы друг для друга. Меня постоянно тянуло к ней. Тори должна была стать моей, вот и все.

– А потом ты полюбил ее, да?

– Да, полюбил, – ответил мужчина, думая, что тогда это явилось для него настоящим откровением. Он вовсе не собирался влюбляться в богатую наследницу, на которой женился, но это случилось помимо его воли. – Полюбил и понял, что кроме Тори мне не нужен никто на целом свете.

– А ты когда-нибудь жалел о том, от чего пришлось отказаться ради Тори? Наверное, было нелегко расстаться с Англией, с привычной столичной жизнью?

– Если честно, сестренка, все это не так уж трудно, как может показаться. Конечно, я скучаю по родине и друзьям, но жить без Тори просто не смог бы. Это мой выбор. Я очень люблю Англию, но она – в прошлом. Мое настоящее и будущее – это Тори и наши дети. Придет день, и мой сын Травис встанет перед выбором: остаться в Техасе или сохранить графский титул в Англии. Я постараюсь помочь, но решать придется ему, как это когда-то случилось со мной.

Джилли никогда не думала об этом, хотя знала, что старший сын брата имеет право на титул графа, несмотря на то, что родился в Америке.

Разговор прервала вошедшая в столовую Тори. Она была одета в узкие, выгоревшие на солнце, голубые джинсы, такого же цвета рубашку и ковбойские сапоги из оленьей кожи. Длинные золотистые волосы женщина заплела в две толстые косы. Подойдя к мужу, сидевшему во главе стола, Тори наклонилась и нежно поцеловала его в щеку. Рис обнял жену за талию и привлек к себе.

– Вот и все, что мне нужно, – с гордостью объявил он сестре.

Тори не задержалась с ответом.

– Рис знает, стоит ему сказать что-нибудь другое, и я вырежу его сердце и скормлю стервятникам, – заявила она насмешливо. Супруги дружно расхохотались.

– Как могу я не любить жену в такие минуты? – смеясь, спросил мужчина.

Джилли прекрасно знала, что кто-кто, а ее старший брат любит жену больше всего на свете – так же, как она любит Рейфа.

– У меня назначена встреча. Придется поторопиться, чтобы не опоздать, – сказал Рис, глядя на золотые карманные часы. А чем сегодня займетесь вы, милые дамы? – Он задержался у выхода, взявшись за дверную ручку.

– Мы собираемся навестить одну приятельницу. Передавай привет сенатору Мэдисону.

– Непременно. Кстати, он согласился финансировать законопроект, который мы обсуждали на балу у губернатора.

Тори торжествующе улыбнулась.

– Я знала, что он решится на это. Ведь ему известно, что законопроект поддерживаем мы. Политик, признающий силу и могущество Энкантадоры, поступает дальновидно. Особенно накануне выборов.

Радостная улыбка озарила и лицо Риса.

– Из тебя получилась бы прекрасная жена премьер-министра, – заметил он, открывая дверь.

– Или даже неплохой премьер-министр, – улыбаясь, добавила Джилли.

– А почему не сенатор или не губернатор? – спросила Тори.

– Мне кажется, ты способна достичь всего, что пожелаешь, – ответила девушка.

– Благодарю. Но, поскольку женщины в Техасе не обладают избирательными правами, мне вряд ли стоит ожидать политического успеха. Возможно, когда вырастет Шарлотта, что-нибудь изменится, – серьезно заметила Тори.

Джиллиан вздохнула. Переживания невестки были ей близки и понятны.

– К счастью, на ранчо не часто сталкиваешься с неравноправием женщин. Здесь я могу оставаться собой, и никто не скажет, что занимаюсь не своим делом.

– А Рис любит тебя так сильно, как и ты его. Тори улыбнулась.

– Знаю и благодарю Бога за твоего брата. Не знаю, как сложилась бы без него и детей моя жизнь. Наверное, пришлось бы влачить жалкое, бесцельное существование. Но самое смешное, пожалуй, то, что до встречи с Рисом я вообще не знала, что нуждаюсь в ком-то. – Она коснулась ожерелья из сапфиров, прятавшегося под рубашкой. – Поначалу муж чувствовал себя не в своей тарелке, оставался чужаком, но стоило ему полюбить Техас как родной дом, и все изменилось. – Тори внезапно спросила: – А ты? Ведь жизнь в Англии – совсем другое дело. Смогла бы ты отказаться от всего, что знаешь и любишь, ради Рейфа?

– С радостью!

– Хорошо. Рейф вряд ли обретет счастье в Англии. Его дом – Техас.

– Я согласна. Техас слишком дорог ему, как и всем вам. Любить Рейфа, быть рядом – это и есть мое счастье. Англия или нет, какая разница?

Джилли пожала хрупкими плечами.

– В таком случае, давай поскорее закончим завтрак и отправимся к Марте Рейборн.

* * *

Мать Рейфа отдыхала на веранде своего скромного маленького домика в Сан-Антонио. Жилище было удобным и непретенциозным, вполне устраивая свою обитательницу. Марта Рейборн вела достаточно скромную жизнь. Гости в ее доме бывали нечасто, поэтому необходимости в большом штате прислуги не было. Хозяйка довольствовалась одной экономкой, сеньорой Лиз Сантьяго. Среди немногих посетителей, заходивших на огонек, чаще других появлялись священник Сет Тейлор и Виктория Бьюкенен.

Марта относилась к числу женщин, любящих одиночество. Окруженная тишиной и спокойствием, она часто размышляла, одновременно занимая руки какой-нибудь работой – строгий отец еще в детстве отучил ее от безделья.

Вот и сейчас мисс Рейборн мастерила игрушки к предстоящему Рождеству. Прекрасная швея, она с удовольствием делала выкройки, переносила их на ткань и сшивала из полученных деталей кукол и забавных зверюшек. Это занятие придавало уверенности в себе, которого ей так недоставало, и чувства собственной полезности. Женщина даже начинала надеяться, что когда-нибудь ее жизнь перестанет быть такой пустой и бесцельной, а ее игрушками будут играть не только дети бедняков, но и собственные внуки.

Рейф. В отношениях с сыном еще не растаял лед отчуждения, но Марта радовалась даже тем небольшим изменениям, которые происходили с каждым визитом сына. Накинутый на плечи пестрый платок – его подарок, привезенный из Англии, доказывал, что сын становится все внимательней.

На маленьком столике, рядом с креслом, стояла фотография Рейфа. Красивое, с правильными чертами, лицо молодого человека смотрело прямо на мать.

Порой Марта удивлялась тому, как ей, серой вороне, удалось подарить жизнь сыну-орлу. Да, он совсем не похож на нее, но черты сходства все же были, например, любовь к книгам.

До сих пор женщина не могла забыть язвительных замечаний мужа, который, издеваясь над Рейфом, называл его «невежественным дикарем». Марта сделала все возможное, чтобы доказать обратное. Она научила сына любить печатное слово, и он зачитывался всеми книгами, которые давала ему. Однако это длилось недолго. Однажды Толбот в приступе бешенства уничтожил всю литературу в доме. Ее сыну, заявил тиран, учение ни к чему. Пустая трата времени.

Если бы только начать действовать немного раньше, возможно, удалось бы спасти мальчика от ужасной многолетней боли! Как никто другой, Марта знала, что в далеком детстве не только на теле, но и в душе сына появились шрамы.

Бедная женщина мечтала, что когда-нибудь сын станет ей ближе. Священник Тейлор не раз убеждал ее, что это вполне возможно. День и ночь напролет Марта молилась, умоляя Бога послать сыну женщину, способную согреть его своей любовью. Ей так хотелось, чтобы у Рейфа появилось все то, чего была лишена она.

Сантьяго прервала размышления хозяйки.

– К вам пришли, сеньора Рейборн. – Марта посмотрела на экономку.

– Как я выгляжу? – поинтересовалась она, вставая и поправляя прическу.

Лиз Сантьяго, улыбнувшись, смотрела на хозяйку.

– Прекрасно.

– Ты говоришь так потому, что не хочешь расстраивать. – Отвечала Марта. – Пусть войдут.

Через несколько минут Лиз вернулась с гостями. Тори подошла к хозяйке и тепло поздоровалась с ней.

– Виктория, я так рада видеть тебя. – Когда женщины закончили обниматься, Марта заметила, что рядом с графиней Дерран стоит молодая девушка. Окинув незнакомку внимательным взглядом, она отметила, что таких красавиц не часто встретишь.

– Я не одна, эта девушка хотела бы познакомиться с вами. Надеюсь, мы не помешали? – Хозяйка озадаченно глядела на обеих женщин. – Познакомиться со мной? – переспросила она недоверчиво.

– Да, мадам, – вступила в разговор Джилли, по акценту которой можно было догадаться, что она – англичанка.

– Марта, познакомьтесь с моей золовкой, леди Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен.

Джилли подошла к матери Рейфа и протянула руку.

– Джилли, это мать Рейфа, Марта Рейборн. – Тори умышленно назвала девичью фамилию Марты, зная, что любое упоминание о чудовище-муже причинит женщине боль.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – предложила хозяйка. – Лиз, принеси нам чего-нибудь. – Тори опустилась в кресло, а Джилли присела на краешек маленького диванчика. – Моя экономка готовит превосходный шоколад, – объявила Марта.

– С удовольствием попробуем, – ответила Джилли.

– Что привело вас в мой дом?

– Ваш сын, мадам, – без обиняков сообщила девушка.

– Рейф? – Марта побледнела. – С ним что-то случилось? О, Боже, – прошептала она взволнованно, – скажите, в чем дело?

Тори поспешила успокоить женщину.

– Нет, нет, с Рейфом все в порядке. Марта облегченно вздохнула.

– Простите ради Бога, если мы причинили вам страдания, – извинилась Джилли. Ей не верилось, что эта женщина и есть мать Рейфа. Девушка представляла ее другой, хотя и не могла сказать точно, какой именно. Решив держаться с ней предельно откровенно, Джилли, сделав глубокий вздох, взволнованно произнесла: – Я люблю вашего сына, мадам.

Марта не сразу поняла, что происходит: богатая и знатная английская леди сидит на веранде рядом с ней и спокойно признается в том, что любит ее сына.

– Вы хотите получить мое благословение?

Джилли протянула руку, на которой носила кольцо Рейфа, и коснулась руки Марты. От этого жеста на поблекшие голубые глаза женщины навернулись слезы.

Джилли вытащила из кармана носовой платок и вложила его в руку женщины.

– Спасибо, – прошептала та.

– Не за что, – смутилась Джилли. – Что же касается вашего благословения, я была бы счастлива получить его, однако привело меня к вам другое.

– Я посоветовала Джилли поговорить с вами о детстве Рейфа, – объяснила Тори.

Джиллиан спокойно поведала Марте историю своей любви, закончив словами:

– Он отверг меня, и я чувствую, есть какая-то причина, объясняющая его поведение. Рейф сказал, что моя любовь безответна, но сердце подсказывает, что это не так.

Марта обратилась к Тори:

– Ты рассказывала ей о прошлом?

– Нет. Будет лучше, если Джилли все узнает от вас.

Марта кивнула, соглашаясь.

– Вы говорите, что любите моего сына, леди Джиллиан? – Ответ на свой вопрос женщина нашла в искренних и открытых глазах англичанки.

– Да, очень. И пожалуйста, зовите меня просто Джилли.

Марта по-доброму улыбнулась.

– Значит, вам ничего неизвестно о жизни Рейфа до того, как он стал жить у Виктории и вашего брата в Энкантадоре?

– Нет. Я познакомилась с ним в Лондоне еще девочкой и знала лишь то, что Рис – его опекун.

С лица женщины медленно сошла улыбка.

– И он никогда не говорил ни обо мне, ни об отце?

– Нет, мадам. Поэтому я и думала, что вы… умерли.

Материнское сердце сжалось от нестерпимой боли. Господи, неужели сын настолько далек от нее? Стыдится и никому не говорит о ее существовании? А впрочем, кто станет винить его в этом?

– Отец Рейфа умер еще до его рождения, – тихо произнесла несчастная.

– Мне очень жаль, – прошептала Джилли, подумав, как ужасно ждать ребенка, зная, что человек, который должен быть его надеждой и опорой, мертв.

– Хотите, я оставлю вас вдвоем? – предложила Тори.

– Все, что я собираюсь рассказать, тебе хорошо известно.

– Вы можете довериться Джилли.

На веранду вошла экономка, держа в руках поднос с тремя чашками горячего шоколада.

– Принести чего-нибудь еще? – спросила она. Хозяйка покачала головой, и Лиз вышла. На веранде воцарилось молчание.

Собираясь с мыслями, Марта поднесла к губам чашку. Ей нравилась эта девушка, и оставалось надеяться, что у леди Джиллиан хватит мужества продолжать любить ее сына после того, что она сейчас узнает. Сама не зная почему, пожилая женщина верила этой красивой аристократке.

– Когда мне исполнилось шестнадцать, я была помолвлена, – начала она свой рассказ. – Мне безумно нравился жених – наш сосед и друг отца. Папа считал, что настало время отдать меня замуж, и одобрял мой выбор. – Дрожащими руками Марта поставила чашку на столик. Женщина понимала, что должна рассказать эту историю до конца. Ради Рейфа, единственного сына, придется разворошить то ужасное прошлое, которое безуспешно пыталась забыть. – Как и положено жениху, тот молодой человек ухаживал за мной, и весной мы собирались пожениться. Я была так счастлива…

Джилли с нетерпением ждала продолжения, надеясь, что рассказ матери Рейфа поможет ей понять его самого.

– Но потом произошло нечто ужасное. Порой, когда человек молод, он не думает, что может произойти непоправимое. – Марта на секунду закрыла глаза, и на ее лице отразились следы боли тех лет. – Жених подарил мне молодую красивую кобылу, очень нежную и покорную. Однажды я решила сделать своему избраннику сюрприз, приехав к нему верхом. Даже для января погода была чудесной, разве что немного холодной. Дождавшись, пока папа уедет по делам, я пробралась на конюшню, оседлала кобылу и, оставив отцу записку, чтобы он не волновался, когда вернется, отправилась на поиски приключений.

По дороге мне встретился человек, лошадь которого потеряла подкову и хромала. Он провел ночь под открытым небом, на территории нашего поместья и, заметив меня, окликнул. Я оказалась настолько глупой, что остановилась. Он спросил, нет ли поблизости кузнеца, и я предложила помощь Фрэнка, который работал кузнецом в поместье, и уже собралась съездить за ним.

Но как только я развернула лошадь, незнакомец схватил ее за уздечку и остановил. Я спросила, в чем дело, но мужчина молча пожирал меня взглядом, а потом пробормотал, что давно не видел женщин. – Марта задрожала, не в силах сдерживать стыд и гнев, скрываемые столько лет. – Я испугалась, но, как доверчивая дурочка, сказала незнакомцу, что не могу задерживаться, так как еду к жениху. Мне показалось, что этот ответ удовлетворил незнакомца, и я решила спешиться, сделав еще одну ошибку.

Он продолжал пожирать меня глазами, повторяя, что долгое время не видел женщин. И только когда он сказал, что давно не был с ними, мне стало по-настоящему страшно. Становилось все холоднее, и я сказала, что мне пора ехать. Незнакомец стал предлагать выпить с ним виски, всего один глоток. Только выпейте со мной, умолял он.

Я никогда в жизни не пробовала виски. Не разрешал папа. Но мне показалось, что нужно выпить, и мужчина отпустит меня. Я сделала глоток, и меня едва не вырвало. – При воспоминании об этом, мысли Марты стали забегать вперед, в то время, когда она прибегала к спиртному, чтобы ненадолго забыть о кошмарах жизни с Толботом.

– Потом он поинтересовался, сколько мне лет, и я ответила, что скоро будет семнадцать. Незнакомец протянул руку и снял с моей головы шляпку. Я пыталась убежать, но он был гораздо сильнее. Мужчина схватил меня в охапку и стал целовать. От прикосновения его губ я словно онемела. До этого никто не целовал меня и не обнимал так крепко. А этот человек… Он был крепким и жилистым, словно высеченным из камня. – Марта опустила глаза. – Я кричала изо всех сил, пока не охрипла, но он не обращал никакого внимания…

Когда все закончилось, насильник оставил меня лежать на одеяле, расстеленном прямо на земле. Взобравшись на мою лошадь, он сказал, что не собирался заходить так далеко, но поскольку не смог удержаться, то теперь должен как можно быстрее скрыться, так как скоро меня начнут искать. Больше я его не видела.

Чужак оказался прав. Вечером того же дня меня нашел папа. Я видела, что он просто вне себя от ярости. – Голос женщины звучал ровно и безжизненно. – Пока мы ехали домой, отец не сказал ни слова, когда же мы остались в доме одни, избил меня, назвав проституткой.

– Он избил вас? – с ужасом спросила Джилли.

Тори, не знавшая всех подробностей этой печальной истории, восприняла ее так же, как и Джилли. Ее возмутило, что женщине, подвергнувшейся насилию, пришлось вынести еще и побои родного отца. Джиллиан вспомнила трагедию с Джорджи, происшедшую несколько месяцев назад. Как помогли тогда сила и сострадание Рейфа, его чувство справедливости. Он никогда не станет обвинять жертву насилия, ведь однажды ею была его мать.

– Папа сказал, что во всем виновата я одна, дав насильнику повод. – Марта судорожно перевела дыхание. – Он велел во всем признаться жениху, чтобы тот решил, стоит ли ему жениться на проститутке. Я молилась, как никогда, умоляя Бога, чтобы Ричард, мой жених, несмотря ни на что продолжал любить меня… – В голосе женщины слышалась боль. – Но он заявил, что не может жениться на женщине, которая была с другим мужчиной, лишь обещав отцу помочь найти насильника. Ведь в конце концов, сказал он, этот человек еще и украл кобылу.

– Их беспокоила эта чертова лошадь? – возмутилась Джилли.

– Да.

– Они нашли его?

– Да, спустя несколько недель, – тихо сказала Марта. – Нашли в маленьком городке, недалеко от Эль-Пасо, и повесили. – Она замолчала, сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы. – Папа сказал мне, что этот человек признался в содеянном и хотел вернуться, чтобы загладить свою вину.

– Он собирался вернуться к вам? – спросила Джиллиан.

– Я так и не узнала, – растерянно произнесла Марта. – Через несколько недель я поняла, что беременна. Папа сказал, что это мое наказание, постоянное напоминание о грехе и позоре. Но Рейф для меня – счастье. – Она повернулась к Джилли. – Вам известно, что обозначает имя Рафаэль? Та покачала головой.

– «Исцеление Божье». Вот кем он стал для меня. Чудодейственным бальзамом, посланным Господом нашим для исцеления моей больной души. У меня никого не было, кроме сына, я отдала ему всю свою любовь. Только благодаря Рейфу я не сошла с ума. – Глаза Марты лучились нежностью и теплотой. – Он рос очень красивым ребенком. Мой отец так никогда и не дотронулся до мальчика, не говоря о том, чтобы взять на руки. Они не были похожи: дед – светловолосый, внук – темный. Позже я узнала, что отец Рейфа – метис, потомок команчей. Мне рассказали об этом через несколько месяцев после рождения сына.

Прошло несколько лет, и мой жестокий отец, всю жизнь стыдившийся собственного внука, умер. За мной закрепилась дурная слава падшей женщины, о замужестве не могло быть и речи, тем более с ребенком на руках. Но вот однажды я встретила человека, который сладкими речами буквально вскружил мне голову, обещая помочь и в работе на ранчо, и в воспитании сына.

На деле этот человек оказался просто чудовищем. Его звали Толбот.

Он превратил нашу жизнь в сущий ад. Рейф постоянно напоминал ему, что я в свое время родила здорового ребенка, а брак с ним оставался бесплодным. Толбот люто возненавидел мальчика.

Мое здоровье стало ухудшаться. Когда мне казалось, что жизнь стала невыносима, я пряталась в безопасном месте – за стеной своих мыслей – и оставляла сына выслушивать оскорбления отчима.

Толбот часто не останавливался на этом и избивал Рейфа плетью.

Джилли едва не задохнулась, невыносимо больно было знать, сколько оскорблений выпало на долю любимого. Руки ее невольно сжались в кулаки, на глаза навернулись слезы.

– Случалось, что он сажал сына на цепь, как собаку, и бросал объедки. – Лицо женщины было мокрым от слез.

Джилли обняла Марту. Тори оказалась права: на долю матери Рейфа выпало слишком много страданий, и все-таки она не должна была отдавать сына на растерзание человеку, ненавидевшему его. Сердце девушки сжалось от боли и сочувствия к Рейфу. Ей хотелось бежать из этого дома, найти его и сказать, что он больше никогда не будет страдать. Джилли, однако, не испытывала к этой женщине ненависти, видя, что Марта Рейборн раскаивается в своих грехах.

Рассказ продолжила Тори.

– Толбот убил моего отца и похитил твоего брата, – объясняла она. – Этим он хотел отомстить мне и моей семье.

– Он похитил Риса? – переспросила девушка, впервые слышавшая об этом.

– Да. Толбот затевал убийство моего мужа, но вначале хотел унизить и сделать больно мне, чтобы затем расправиться с обоими. Но у меня были свои планы. – И Тори быстро рассказала золовке о случившемся.

Когда Тори заговорила, как умер Толбот и кто его убил, Марта отодвинулась от Джилли. Она добавила:

– После этого мой мальчик стал жить у Виктории и твоего брата, они воспитали его. – Марта встала и сделала несколько шагов. – Долгое время я пробыла в больнице на востоке страны.

Мать Рейфа внимательно посмотрела на Джилли.

– Теперь вы знаете обо мне и моем сыне все. Можете ли вы любить его по-прежнему?

Девушка ответила, не задумываясь.

– Я всегда любила Рейфа и буду любить, – решительно заявила она. – То, что вы рассказали, ни в коей мере не меняет моих к нему чувств. Теперь понятно, почему он отказался от моей любви.

– Понятно? – переспросила Марта.

– Рейф считает, что по происхождению не достоин меня, – ответила Джилли. – Но он ошибается, и я докажу ему это.

Ночью, лежа в постели, она обдумывала план, который помог бы ей убедить Рейфа в своих чувствах. Нужно действовать решительно. Ей наверняка потребуется помощь Тори. Джилли не волновало ни то, как Рейф родился, ни кто был его отец.

Она убедилась, что любимый стал частью ее самой и не принадлежит никому, кроме нее.

 

ГЛАВА 17

Проехав вдоль границ своего ранчо, Рейф остановил стройного жеребца Паладина, чтобы дать ему напиться и отдохнуть. Спешившись, молодой человек снял черную широкополую шляпу и, опустившись на колени рядом с лошадью, освежил лицо пригоршней чистой воды, снова зачерпнул и напился.

Опустившись на камень, он смотрел вдаль невидящим взглядом, думая о чем-то своем.

Вспомнился город, куда ездил, чтобы встретиться с партнерами по карточным играм, оказанный ему теплый прием, радушие, улыбки и заигрывания. Две или три леди интересовались, приедет ли он на бал, который состоится в городе. Рейф обещал непременно быть, надеясь, что это облегчит поиски жены.

Мелькнула даже мысль, не начать ли поиски невесты по объявлениям в газетах, как это делал в свое время отец Тори, собираясь выдать дочь замуж. Виктория и Рис до сих пор подшучивают друг над другом, вспоминая эту историю. Нет, такой способ не для него.

Мысль жениться на нелюбимой женщине была невыносимой. Как тяжело видеть в своем доме не Джилли, а совершенно чужого человека! Он отлично понимал, что предпринял ремонт и отделку дома не для себя, а для любимой. Дом Рейфа заполняли вещи, напоминавшие о любимой: тонкие кружевные занавески на окнах спальни, британский кафель в ванной с изображением сцен из романов о короле Артуре, причем одна из героинь очень напоминала Джилли. Увидев его в ремесленной лавке, Рейф, не раздумывая, купил. Ни одна знакомая в городе не нравилась ему так, как Джиллиан. От одной ее улыбки сердце начинало учащенно биться; ни одна из них не могла сравниться с любимой по доброте, милосердию и нежности; мало у кого было столько страсти и огня, молодой человек обнаружил это во время мимолетного поцелуя в библиотеке. Все это прошлое, воспоминания, не дававшие покоя.

Рейф осознавал, что ему не написано на роду назвать Джилли своей женой. Хотя со дня последней встречи прошло уже несколько месяцев, ее образ не стирался из памяти. Девушка навсегда поселилась в его сердце.

Услышав тихое ржание Паладина, Рейф встал с камня и ласково потрепал жеребца по шее. Того что-то беспокоило. Молодой человек повернул голову в ту сторону, куда смотрел конь, и сразу понял причину беспокойства своего любимца. Примерно на расстоянии мили вверх по течению реки, на холме, виднелась небольшая серовато-коричневая лошадь, призывно ржавшая. Жеребец вторил ей.

– Спокойно, мальчик, – с некоторой завистью в голосе успокаивал жеребца Рейф, взбираясь в седло. – Я очень хорошо тебя понимаю. Тяжело желать то, что получить невозможно.

Паладин взвился на дыбы, а приглянувшаяся ему лошадь стремительно ускакала.

– Очень жаль, может быть, в другой раз, – молодой человек направил жеребца в сторону Энкантадоры. Ему не терпелось узнать, есть ли письма от Джилли. Всю дорогу его терзали сомнения, не глупо ли вести себя подобным образом. Написать ей Рейф не решался, поэтому единственным источником информации о любимой были Рис и Тори.

* * *

– И откуда у них берется столько энергии? – спросила Джилли невестку, входя в переднюю дома в Энкантадоре.

Аккуратно повесив шляпку на вешалку, девушка сняла перчатки и положила их на столик. Под столом она заметила старые кожаные ботинки, которые когда-то носил брат. Рядом лежали два зонтика, нуждавшихся в починке, а в углу стояла винтовка. Посмотревшись в зеркало, Джилли подумала, что это старье просто невозможно представить в строгом доме матери. Даже в загородном поместье в Дорсете поношенная обувь хранилась на чугунных распорках у черного входа и уж, конечно, винтовок в передней не было. В Энкантадоре все было иначе. Здесь ничто не могло испортить интерьера, напротив, эти мелочи придавали ему особую прелесть. В этом доме даже воздух был техасским. Услышав вопрос, Тори от души рассмеялась.

– Ты думаешь, я знаю? – ответила она вопросом на вопрос и, войдя в библиотеку, уселась за старый письменный стол, некогда принадлежавший ее отцу, Сэму Райтенауэру. Женщина распорядилась перенести стол сюда после его смерти, а для кабинета мужа купила новый.

Джилли удобно устроилась на диване. Ей нравился тот несколько эклектичный стиль, в котором была выдержана комната. Она находила особую прелесть в красивых стеганых одеялах, имевшихся здесь в великом множестве, в запахе хорошей кожи, исходившем от книг, в двух огромных разноцветных коврах, сотканных из шерсти ламы.

– Раньше их здесь не было, – произнесла девушка, погладив мягкий ворс ковра.

Тори кивнула.

– Это подарок Тио Себастьяна к годовщине нашей свадьбы. Правда, красивые?

– Очень, – согласилась Джилли.

И к тому же очень удобные, – лукаво заверила Тори золовку.

– Ты это серьезно? – недоверчиво переспросила Джилли.

– Вполне. Хотя понимаю, что не следует говорить такое младшей сестренке мужа.

– Не волнуйся, я прекрасно знаю, как вы с Рисом любите это. Не боитесь мальчиков, которые могут забежать сюда в любую минуту?

– А как ты думаешь, зачем к дверям библиотеки прибита вот эта щеколда? Раньше ее не было. – Тори не скрывала улыбки. – Пришлось поломать голову, как закрывать дверь понадежнее, когда Травис нашел запасной ключ от этой комнаты на столе Риса. Мальчишке понадобилась какая-то книга, и он решил ее найти. К счастью, когда Травис появился в библиотеке, мы еще не успели раздеться.

– Какова же была его реакция? – поинтересовалась Джилли.

Тори пожала плечами.

– Постоял какое-то время, недоуменно глядя на нас, потом извинился и вышел. Надо сказать, вел он себя вполне достойно. Но если бы на его месте оказались близнецы…

– Могу представить, – согласилась Джилли. – Им непременно захотелось бы все разузнать.

– Конечно, – сказала Тори.

– И они засыпали бы вас вопросами. В этом отношении Травис не такой дотошный, – заключила девушка, – и более сдержанный, чем Сэм или Себастьян.

– Ты права. Эти двое – самые настоящие бесенята и причиняют куда больше хлопот, чем в свое время их старший брат.

– А как у Трависа с учебой? Тори с гордостью улыбнулась.

– Мистер Сноу, домашний учитель Трависа, называет его отличным учеником и настаивает, чтобы он продолжил обучение в Оксфорде или Кембридже.

– А как на это смотрит Рис? Женщина ответила не сразу.

– Рис, как и я, хочет сыну только хорошего. Но я не знаю, стоит ли посылать его в Англию, совсем одного, на несколько лет.

Она внимательно посмотрела на стопку бумаг, лежащих на столе и, помолчав немного, сказала:

– Слава Богу, у нас еще есть время подумать. Травис – первенец, и ему по закону переходит титул Риса и английские земли. Мальчик любит эту землю, но, – вынуждена была признаться Тори, – он еще и наполовину англичанин. В один прекрасный день ему придется самому решать, кем быть и где жить.

Тори хотела добавить что-то еще, но в коридоре раздались взволнованные детские голоса. Дверь распахнулась.

– Мам, – ликующе воскликнул Сэм. – Посмотри, кого мы нашли. – Он подбежал к Тори с маленьким волчонком на руках.

– Я первый его увидел, – настаивал Себастьян, ни на шаг не отступая от брата.

Продолжая сидеть, Тори повернулась на вращающемся стуле лицом к детям и взяла из рук сына жалобно скулящего волчонка.

– А где его мама?

– Она умерла. Папа сказал, что кто-то застрелил ее, – объяснил Сэм.

– Можно оставить его у нас? – умоляюще произнес Себастьян.

Мать внимательно посмотрела на детей, стоявших перед ней с умоляющим выражением на лицах. Они так похожи на Риса, подумала Тори. Копии отца в миниатюре. Тот же цвет волос и оттенок серых глаз. Ее сердце наполнилось любовью к сыновьям. Невозможно отказать мальчикам в их просьбе. Рис не раз говорил, что нельзя потакать каждому их желанию. Трудно с этим не согласиться. Ей нравилось баловать детей, но только тогда, когда считала, что ничем им не навредит. И потом, Рис относится к Шарлотте так, что нетрудно догадаться, кого из детей они по-настоящему избалуют. Сэм, похожий из-за длинных черных ресниц на маленького ангелочка, решил повторить просьбу брата.

– Ну можно, мамочка?

Тори приподняла волчонка и, окинув его критическим взглядом, согласилась.

– Конечно, можно.

Счастливые близнецы радостно запрыгали.

– Успокойтесь, мальчики.

Услышав тихий ласковый голос матери, Сэм и Себастьян тотчас замолчали.

– Должно быть, волчонок голоден. Его надо напоить молоком. Передайте Крис… – Тори замолчала, не договорив. Она постоянно забывала, что Кристен вот уже два месяца, как не работает. Сколько Тори себя помнила, эта женщина суетилась в доме. – Скажите Дорин, чтобы она отрезала ему немного мяса.

– Спасибо, мама! – в один голос закричали мальчики, после чего Себастьян взял волчонка из рук матери, и они с братом пулей выскочили из библиотеки, с шумом захлопнув за собой дверь.

– Мне кажется, американская кровь в них преобладает, – заметила Джилли.

– Бесспорно, – согласилась Тори. – Они – техассцы до мозга костей.

Джиллиан решила, что настало время обсудить тот вопрос, который пришел ей в голову два дня назад, когда они вернулись из Сан-Антонио.

– Если ты не возражаешь, – предложила она Тори, – мне хотелось бы устроить вечер в честь дня рождения Рейфа здесь, в Энкантадоре. Кажется, ему исполняется двадцать четыре года?

– Прекрасная идея, – с воодушевлением воскликнула Виктория. – Мне и самой хотелось бы как следует отметить это событие. Ведь обычно Рейф не отмечает свои дни рождения.

– Знаю, – ответила Джилли. – Поэтому пусть этот день станет для него особым.

– Ты что-то задумала? – спросила Тори золовку. Лицо Джиллиан озарилось мягкой улыбкой. Она собиралась подарить Рейфу очень личный подарок и поделиться планами с невесткой на этот раз не могла.

– Стоит устроить праздничный обед, позвать гостей и пригласить его мать.

– Ты серьезно? – вопрос Тори прозвучал скептически.

– Конечно, – настаивала Джилли. – Я хорошо об этом подумала. – Она встала и принялась ходить по комнате, мимо многочисленных томов в кожаных переплетах. – Рейфу необходима мать, чтобы окончательно забыть прошлое. Марта во многом виновата. Из-за нее на долю Рейфа выпали многочисленные страдания, превратившие его детство в сущий ад. Но еще не поздно все исправить, она должна снова стать матерью своему сыну.

– Считаешь, что все произойдет так, как ты задумала? – спросила Тори.

– Что касается Рейфа, я готова сделать все, от меня зависящее, чтобы он был счастлив. И хотя вы с Рисом окружили его любовью и помогли в нужную минуту, еще не все раны зажили. Я хочу, чтобы Рейф понял, как много для меня значит.

– А ты уверена, что он разделяет твои чувства?

– Были бы сомнения, я бы сюда не приехала, – серьезно ответила девушка. – Мои старания не пропадут даром, Тори. Может быть, это прозвучит глупо, но мне кажется, ты поймешь, что даже на расстоянии многих тысяч миль, разделяющих нас, я чувствую, как крепки узы, нас связывающие.

Тори хорошо понимала, о каких узах говорит ее золовка, ведь, в конечном итоге, их с Рисом связывало то же самое.

– Мы должны составить список гостей и разослать приглашения. Ты намерена устроить большой праздник?

– Хочу, чтобы все было просто, – продолжала Джилли, – никакой помпезности и чрезмерной официальности. Мне очень нравится ваше техасское гостеприимство.

– Прекрасно, – согласилась Виктория. – Со всем этим нетрудно справиться.

– Подумай, кого Рейф хотел бы видеть на своем празднике, – попросила Джилли. – И какие блюда будут на праздничном столе. Все это – твоя забота.

Тори улыбнулась.

– Хорошо, хлопоты я беру на себя.

– Да, – поспешила добавить Джилли, – обязательно должна быть музыка.

Снова оказаться в объятиях Рейфа – это верх блаженства.

– Составим после обеда список приглашенных? – предложила Тори.

– Хорошо, – согласилась ее золовка, направляясь к выходу. На какой-то момент задержавшись, она повернулась к Тори. – И еще, – добавила девушка, стараясь говорить беспечным тоном. – Рейф останется здесь ночевать.

Тори не сдержала улыбки.

– Разумеется. – В ее глазах светились веселые искорки. – Нельзя же отпускать столь уважаемого гостя домой поздно ночью. Будет правильно, если он останется. – Встав из-за стола, Виктория подошла к Джилли. Женщины обменялись многозначительными взглядами.

– Вот и я так считаю.

– Думаю, получится день рождения, который Рейф никогда не забудет.

– Надеюсь, все пройдет, как надо, – закончила Джилли, – он и в самом деле не забудет этот день, обещаю.

* * *

Через полчаса Рейф въехал в массивные каменные ворота, служившие раньше входом на ранчо Райтенауэров, над которыми висела простая деревянная табличка с указанным названием: Энкантадора. Охранник, вооруженный винчестером, впустил Рейфа на территорию ранчо. Направив своего жеребца по дороге, ведущей к дому, Рейф заметил женщину, развешивавшую белье. Вскоре ей на помощь пришла другая, более старая, с большой плетеной корзиной в руках. Увидев Рейфа, женщины приветливо замахали руками, и он, в свою очередь, снял шляпу и махнул им. Проезжая мимо недавно отремонтированного дома, молодой человек не один раз взмахнул шляпой, здороваясь с знакомыми.

Рейф внимательно осмотрелся по сторонам и увидел, наконец, того, кого искал.

Рис Бьюкенен стоял у обнесенного забором загона и ласково трепал по холке одного из дартмурских пони, пасшихся там. Разговаривая с работником, он показывал рукой на другого пони, который мирно щипал траву. Вскоре Рис заметил приближающегося одинокого всадника и, узнав в нем Рейфа, радостно его поприветствовал:

– Рейф!

Тот спешился и передал поводья жеребца мужчине, с которым только что разговаривал Рис.

– Рад тебя видеть, – весело сказал хозяин ранчо, похлопывая Рейфа по спине. – Что привело тебя к нам? – Он вытащил из внутреннего кармана темно-синего шерстяного сюртука, висящего на заборе, украшенный монограммой серебряный портсигар и предложил гостю сигару. Рейф, поблагодарив, раскурил ее.

– Решил навестить вас, – ответил он уклончиво.

– Впрочем, какая разница. Мы всегда рады тебе. Рейф затянулся и выпустил в воздух тонкую струйку дыма.

– Мальчики, должно быть, без ума от пони? – спросил он, глядя на животных.

Рис рассмеялся.

– Они готовы спать вместе с ними в конюшне. Я не шучу, – добавил он, смеясь, – однажды вечером мы обнаружили Сэма, который собирался укладываться там спать. Ты ведь хорошо знаешь этих сорванцов.

Мужчины стояли у забора, курили и вели неспешную беседу. Издалека их можно было принять за братьев. Оба загорелые, с черными длинными волосами, доходящими до воротничков рубашек, высокие и стройные.

При более внимательном взгляде открывались индивидуальные черточки каждого: у Риса глаза серого, стального цвета, губы полнее, чем у Рейфа, а черты лица более утонченные, виски уже подернуты сединой; у его собеседника цвет кожи на тон темнее, глаза глубокого синего цвета, а черты лица более резкие.

– Жаль, что ты не приехал раньше. Мог бы составить компанию Тори и Джилли. Рейф судорожно вздохнул.

– Джилли? – переспросил он. Господи, не может быть, ведь она в Англии.

– Прости, я совсем забыл, – спохватился Рис. – Джилли приехала несколько дней назад. Ее телеграмма явилась для нас полной неожиданностью. Мы только сегодня вернулись из Сан-Антонио. Я собирался сообщить тебе, но как-то забыл.

– Что она намерена делать? – Рейф пожалел, что задал этот вопрос. Что за чертовщина с ним происходит? Брат Джилли – один из совладельцев одного из самых больших ранчо в Техасе. Кто запретит ей приехать навестить семью брата? А он-то думал, что Джиллиан никогда больше не приедет в Техас, боясь встречи с ним. Какой же он безмозглый болван!

Бросив на землю окурок сигары, Рис растер его ботинком, снял с забора сюртук и направился к дому.

– Кто знает? – сказал он собеседнику. – Возможно, стало одиноко. Наша мать на какое-то время уехала во Францию вместе с мужем, – рассказывал Рис, входя в переднюю. – Джилли сообщила, что Джорджи Дейсер путешествует по Европе, а другая ее подруга – леди Маргарет Эшли – вскоре после отъезда Тони Чамберза вышла замуж за одного корнуоллского вдовца. – Рис пожал широкими плечами. – Может быть, ей захотелось повидать всех нас. К тому же, она не видела нашу Шарлотту. Но главное, – признался он, – для меня не имеет значения, зачем Джилли приехала, я просто рад, что мы снова вместе. – Стремительно преодолев коридор, Рис заглянул в библиотеку и, никого не обнаружив, направился к кабинету.

– Они, наверное, наверху. Джилли будет очень рада тебя видеть. – Рис заспешил по широким ступенькам лестницы.

– Может, мне лучше придти в следующий раз? – спросил Рейф, неуверенный, что готов к встрече.

Рис остановился.

– Глупости. Ты ведь член нашей семьи. Поднявшись еще на несколько ступенек, он подождал, пока к нему присоединится Рейф. – Сейчас мы их найдем.

* * *

Джилли сидела в удобном кресле и с увлечением рассказывала о своей благотворительной деятельности в Лондоне. Благодарными слушателями девушки оказались ее десятилетний племянник Травис и его домашний учитель Руперт Сноу. Мальчик, очень обрадовавшийся приезду тети, с жадностью ловил каждое ее слово. Небольшая, всего в восемь лет разница в возрасте, сделала их настоящими друзьями. Травис внимательно посмотрел на учителя. У него складывалось впечатление, что и мистер Сноу очарован его тетей.

Руперт Сноу с удовольствием прислушивался к удивительно нежному и мелодичному голосу красавицы сестры хозяина. Эта умная девушка, которая не боялась бросить вызов ограничениям, налагаемым принадлежностью к высшему свету, не могла не восхищать. Джилли была открытой, честной и искренней девушкой, такой же, как и жена графа. Она души не чаяла в племяннике и то и дело ворошила черные волосы мальчика и беззлобно поддразнивала его. Девушка, подумал мистер Сноу, относится к редкому типу людей, способных чувствовать желания других.

Рис и Рейф остановились на пороге и несколько минут молча наблюдали за происходящим, пока, наконец, в разговоре не наступила пауза, которой Рис поспешил воспользоваться.

– Джилли, дорогая! – воскликнул он, входя в просторную комнату, больше напоминавшую кабинет, – посмотри, кто пришел.

Услышав мягкий голос брата, Джилли обернулась, встала и со спокойной улыбкой подошла к спутнику Риса.

– Здравствуй, Рейф, – сказала она и поцеловала его в щеку.

 

ГЛАВА 18

Джилли поздоровалась с Рейфом, как со старым другом, словно между ними ничего не было, а любви, в которой она признавалась всего несколько месяцев назад, больше не существовало.

Встреча убедила Рейфа в правоте своего поведения в тот вечер. Джилли слишком молода, чтобы быть постоянной. Возможно, она уже пожалела о необдуманном признании и желала поскорее о нем забыть.

Но ведь это, подумал Рейф, так не похоже на Джилли, которая никогда не была ветреной девчонкой, стремящейся заполучить как можно больше поклонников.

– Думаю, на сегодня я уже достаточно помешала Травису заниматься, – сказала Джилли ровным голосом, – давайте перейдем в другую комнату. – Она закрыла дверь и взяла Риса под руку. – Пойду попрошу, чтобы нам принесли что-нибудь выпить, и приглашу Тори.

– Чудесно, – ответил Рис. – Мы будем в библиотеке.

Через несколько минут Тори и Джилли присоединились к мужчинам. Следом за ними вошла служанка с большим хрустальным кувшином, наполненным красным вином с плавающими дольками фруктов. Тори наполнила бокалы.

– Забыла, как называется это вино, – сказала Джилли.

– Сангрия, – ответила Виктория, – мы делаем его сами.

– Такой тонкий аромат, – заметила Джилли и сделала еще один глоток.

– Вообще-то, рецепт этого вина принадлежит Тио Себастьяну, – призналась Тори.

Молодые люди вели непринужденную беседу, а Рейф все больше и больше недоумевал по поводу поведения Джилли: оно казалось вежливым, даже чуть-чуть холодным. Появилась какая-то сдержанность даже в разговоре об общих знакомых, чего раньше за ней не замечалось.

– Как Тони? Он успел на корабль, следующий в Австралию? – поинтересовалась девушка. – Никак не могу поверить, что Чамберз решился поехать туда, – прибавила она.

– Он погостил у нас несколько дней и отправился дальше, – уточнил Рис.

– Да, – поддержала мужа Тори, – ему не терпелось как можно скорее попасть в Австралию. Дела о его наследстве не терпели отлагательств.

Джилли поставила на столик свой бокал.

– Мне кажется, мы нескоро увидим Тони, – озабоченно произнесла она.

– Глупости, – усмехнулся Рейф. – Тони пробудет там ровно столько, сколько потребуется, и постарается как можно скорее вернуться. Ни в какой другой стране, кроме Англии, он не будет счастлив.

– Ты так уверен? – удивилась Джилли.

Рис вопросительно посмотрел на жену, чувствуя в разговоре второй, скрытый смысл, ему не понятный.

Лицо Тори оставалось спокойным, и лишь по тому, как едва дрогнули ее веки, можно было догадаться, что она почувствовала взгляд мужа. Виктория испытывала угрызения совести от того, что Рис ничего не знает о чувствах сестры к Рейфу, особенно теперь, когда она сама посвящена в планы Джиллиан. Теперь, когда любопытство Риса достигло наивысшего предела, скрывать все это было бессмысленно. К сожалению, в их план нужно было вносить поправки.

– Конечно, уверен, – ответил Рейф. – Я хорошо знаю Тони. Он – англичанин до мозга костей.

– Таким в свое время был и мой брат, – заметила Джилли.

– Рис не мог поступить по-другому, – возразил Рейф. – Он – исключение.

– Рис влюбился.

– Все равно, он – исключение.

– Не думаешь же ты, что судьба Риса может повториться с Тони или с кем-то еще?

– Нет, – сказал, как отрезал, Рейф.

– Как можно говорить с такой уверенностью? Тебе никогда не приходилось ошибаться?

Рейф пожал плечами.

– Приходилось, конечно, – ответил он лаконично. – Но только не в отношении Тони. – Рейф встал. – К сожалению, мне пора.

– До того, как ты уедешь, – сказала Тори, тоже вставая, – хотим сообщить, что мы устраиваем вечер в связи с твоим днем рождения.

– Зачем? Не стоит… – запротестовал Рейф.

– И не спорь, – тоном, не оставляющим сомнений, сказала Тори, в глазах которой светилась такая доброта, что спорить ему расхотелось. – Ты ведь знаешь меня.

Рейф перевел взгляд на Риса.

– Мне кажется, это великолепная идея, мой мальчик, – присоединился к жене хозяин дома.

– В самом деле, это отличная идея, – эхом отозвалась Джилли с выражением полнейшей невинности на лице.

– Сдаюсь, – только и оставалось ответить Рейфу. Поцеловав молодого человека в щеку, Тори рассмеялась. – Надеюсь, теперь у тебя нет прежней уверенности?

Отъехав от Энкантадоры, Рейф немного расслабился. Чувствовал он себя неважно. Во-первых, со страхом ожидал, когда Джилли спросит о предстоящей женитьбе. Ее молчание всерьез озадачило его. Может быть, она не хотела вести разговор на эту тему, потому что он закончится таким же результатом, как в тот вечер? Или выжидала более подходящего момента? А вдруг ее вообще это больше не волнует?

Во-вторых, во время разговора он не мог отвести глаз от Джилли. Господи, чего ему стоило оставаться спокойным, когда больше всего на свете хотелось сжать ее в объятиях и покрыть жадными поцелуями. Он до физической боли жаждал любви, его душа рвалась к девушке. Разве можно забыть, что всего несколько месяцев назад целовал эти нежные губы, прикасался к этой красивой груди? Ему хотелось протянуть руку, вытащить из прически Джилли два перламутровых гребня и выпустить на волю темный шелк удивительных волос, запутаться в них, ощутить тонкий аромат, оторвать от сиреневой блузки пуговицы, чтобы грудь ее распахнулась, расшнуровать изящные ботиночки, и снять чулки, раздеть всю и почувствовать тепло гладкой кожи…

Да, даже тем, кто мучается в аду, хотелось бы выпить глоток холодной воды.

Не успела Джилли закрыть за собой дверь, как кто-то настойчиво постучал. Девушка догадывалась, кто это мог быть, – Рис. Брат изучающе смотрел на нее, желая получить ответ на свой незаданный вопрос. Что она могла ему сказать? До сих пор у них не было секретов друг от друга. Разница в возрасте в двадцать лет не мешала им быть близкими, и единственное, во что Джилли не решалась посвятить брата, были их отношения с Рейфом. Поначалу девушке казалось, что это касается только ее, а потом она никак не могла дождаться подходящего момента, чтобы поговорить с Рисом.

– Это я, Джилли, – раздался его голос. Девушка открыла дверь.

– Нам необходимо поговорить. Что происходит? И, ради Бога, не смотри на меня так, будто понятия не имеешь, о чем идет речь. Это началось еще в Сан-Антонио, ведь так? – Он присел на стул, жалобно заскрипевший под весом его тела. Джилли опустилась в кресло и поджала под себя ноги.

– Все началось задолго до Сан-Антонио.

– Что все?

– Моя… привязанность к Рейфу.

– Привязанность? К Рейфу?

– Да.

– Что ты хочешь сказать?

– Я люблю его.

– Любишь? – взорвался Рис.

– Какая любовь? Ты ведь еще ребенок!

– Ребенок? Я давно уже вышла из того возраста, – спокойным и уверенным голосом проговорила Джилли. – Взгляни на меня, просто взгляни, – продолжала она с вызовом в голосе. – Разве перед тобой маленькая девочка, Рис? – Девушка подняла руку и прижала ее к груди. – Это настоящее сильное чувство.

Рис молча смотрел на сестру, размышляя над тем, что она только что сказала.

Джилли оказалась права. Она уже не та, какой он привык ее видеть: маленькой девочкой, играющей в куклы и лечащей плюшевых зверей. Перемены, происходящие с ней год от года, Рис старался не замечать. Гораздо спокойнее и привычнее было представлять сестру ребенком с детскими интересами, которые не имеют ничего общего с проблемами взрослых женщин. Рис по-прежнему считал, что Джилли еще рано влюбляться, страдать от неразделенных чувств, и уж, конечно, задумываться об отношениях между мужчиной и женщиной.

– Рис, скажи что-нибудь, – начала Джилли.

– А он тебя любит?

– Надеюсь.

– Надеешься? – удивился Рис. – И больше ничего?

– Это долгая история.

– В нашем распоряжении весь день.

– Сначала я задам один вопрос. Ты знал Рейфа, когда он был мальчиком?

Рис кивнул.

– Отличался ли он гордостью?

– Еще как, – ответил Рис. – Почему это тебя интересует?

– Нравится ли ему, когда его жалеют?

– О чем ты говоришь! Ни один мужчина не захочет, чтобы его жалели, моя дорогая, – ответил Рис. – И особенно – гордый. Но какое это имеет отношение к Рейфу и тебе?

– Это ответ на вопрос, любит ли меня Рейф. Сердцем чувствую, что любит, иначе я бы сюда не приехала. Но он боится признаться в своих чувствах.

– Почему?

– Мне известна причина, которую он выдумал и пытался внушить мне несколько месяцев назад, в Англии. Но теперь все ясно – Рейф лгал. И, прежде чем Рис успел что-либо сказать, прибавила: – Какая разница, что за причина. Он не хочет, чтобы я знала правду.

– Какую правду?

– О его прошлом.

Рис задумался. Странно, ему начинало казаться, что эта история не имеет ничего общего с молодым человеком, которого он принимает в своем доме – образованным и состоятельным. Когда Рейф впервые переступил порог Энкантадоры, он выглядел жалко: избитый и голодный, угрюмый и озлобленный. Через несколько месяцев мальчик, наконец, заговорил и поведал о том, как бесчеловечно обращался с ним сумасшедший отчим. И только по прошествии года открыл самую страшную свою боль: он – незаконнорожденный. Первый и единственный раз Рис увидел на лице Рейфа слезы. Он перевел взгляд на сестру.

– Кто рассказал тебе об этом?

– Мать Рейфа, когда мы были в Сан-Антонио.

– Тебя отвела туда Тори, да?

– Она считала, что я должна все узнать.

– Что же, пожалуй, я с ней согласен. Джилли вопросительно посмотрела на брата.

– Ведь ты не станешь препятствовать нам, правда?

Рис улыбнулся, стараясь приободрить сестру.

– Я горжусь, что Рейф жил с нами, как член семьи, – признался он, – и радовался бы еще больше, если бы он стал мужем моей сестры. Здесь, в Техасе, бытует поговорка, которая как нельзя лучше характеризует Рейфа. С ним не страшно переправиться через реку. Это значит, что на него можно положиться, доверить свою жизнь и жизни тех, кого любишь. – Рис встал и крепко обнял сестру. – Вот какой человек Рейф.

Глаза девушки стали влажными от радости.

– Спасибо, Рис.

Голос сестры растрогал мужчину.

– Тебе не за что меня благодарить, Джилли. Все, чего я хочу, это видеть тебя счастливой, и если Рейф обеспечит твое счастье, я буду только рад.

Оставшись одна, Джилли порадовалась той уверенности, которую вселил в нее брат. Она поняла, что боялась довериться Рису лишь потому, что без всякого повода сомневалась в силе его любви к ней. А есть ли повод сомневаться в любви Рейфа?

Девушка испытывала гордость от того, как спокойно держалась во время их недавней встречи. Ей удалось надежно скрыть свои чувства, замаскировать их светским безразличием. Рейф наверняка не догадался, о чем она думала на самом деле.

Но знал ли он, как тяжело далось ей это самообладание? Джилли едва не сорвалась, когда речь зашла о Тони Чамберзе, и только потом поняла, что колкое замечание Рейфа было еще одной попыткой воздвигнуть барьер между ними.

Теперь все прояснилось. Лишь терпение поможет добиться того, кто ей так нужен. На протяжении всего разговора Джилли могла думать только о том, как чудесно вновь оказаться в объятиях любимого, ощутить вкус его губ и говорить слова любви вместо холодных светских фраз.

Джилли улыбнулась. Через неделю ее мечты станут явью. Она твердо усвоила, что Бог помогает лишь тем, кто сам себе помогает. Что же, именно это ей и надо.

* * *

Когда вернулся муж, Тори принимала ванну. Услышав шаги, она повернула голову и посмотрела на Риса.

– Хочешь присоединиться? – спросила она с улыбкой.

– Уговорила, – ответил тот, сбрасывая с себя одежду.

– Я только что говорил с Джилли, – сказал Рис, обнимая жену за плечи. Тори блаженно улыбнулась.

– О чем? – Виктория опустилась немного глубже и ухватилась руками за край ванны.

– Ты прекрасно знаешь о чем, мой ангел. О Рейфе.

Тори удивленно округлила глаза.

– Значит, теперь и ты знаешь.

– Да, – прошептал Рис, притягивая жену к себе.

– Что ты собрался делать?

– Ничего особенного, – ответил Рис, обнимая Тори за талию. Вода выплескивалась на кафельный пол, заливая коврик.

– Поговорив с Джилли, я понял, что она больше не ребенок, нуждающийся в опеке. Сестра стала женщиной, достаточно сильной для того, чтобы принимать самостоятельные решения. И потом, я полностью одобряю ее выбор.

– Я очень рада.

* * *

– Все идет нормально, – объявила Джилли невестке, осмотрев деревянную площадку, сооруженную для танцев. Чуть ближе к дому появилось несколько ямок, в которых можно было зажарить поросенка, а то и целого быка. Джилли услышала, как один из работников назвал готовящийся праздник фиестой. Ей понравилось это слово, оно заключало в себе местный колорит. Девушка очень старалась, чтобы этот день рождения запомнился Рейфу, как светлый и радостный праздник, где все чувствуют себя легко и непринужденно, и тогда Рейф увидит, что она сама чувствует себя так же свободно.

– Хорошо. Самое трудным было уговорить Рейфа. Он обязательно отметит твое старание в подготовке этого праздника, – говорила Тори, увлекая золовку в сторону сада. – Подожди меня здесь, – попросила она и быстро забежала на кухню.

Джилли присела на подвешенные к яблоне деревянные качели и, слегка раскачиваясь, с удовольствием подставила лицо теплому ласковому солнышку.

– Лови! – крикнула вдруг Тори, бросая золовке большое спелое яблоко.

Джилли поймала его и с наслаждением впилась зубами в сладкую сочную мякоть. Виктория присела рядом.

– Что ты подаришь Рейфу? – поинтересовалась девушка, съев яблоко.

– Новое седло. Именно за ним я ездила сегодня утром. В городе мне удалось найти очень красивое, с серебряной отделкой. Человек, изготовивший это седло, настоящий мастер. Ты сама убедишься в этом, когда увидишь.

– Да, Рейфу понравится твой подарок, – согласилась Джилли, – я уверена в этом.

– А твой брат подарит ему племенного быка, совсем недавно привезенного из Англии. Это животное – победитель выставки в Херефорде. К качелям подбежал Травис.

– Мама, меня послала Анита. Она просила передать, что Шарлотта проголодалась.

Тори встала.

– Мне надо поторопиться, – и тихо добавила, чтобы не услышал сын, – Рейф будет на седьмом небе.

– Но мне нужна не только его признательность, – мягко возразила девушка.

– Уверена, ты получишь то, чего хочешь. Джилли подозвала Трависа.

– Побудь со мной немного. Если, конечно, ты закончил занятия.

Мальчик проворно подбежал к качелям и присел рядом. Для своего возраста он был высок и почти догнал Джилли.

– Вообще-то, сейчас мистер Сноу прогуливается с твоей служанкой Нэн, поэтому у меня есть немного свободного времени.

– С Нэн? Мальчик кивнул.

– Это становится интересным, – обронила Джилли.

– Но ты не сердишься, правда? – спросил Травис, засомневавшись, стоило ли говорить об этом. Джилли ободряюще улыбнулась.

– Конечно, нет. Нэн – очень хорошая девушка, а мистер Сноу производит впечатление настоящего джентльмена.

– Это действительно так, – подтвердил Травис, – и очень умный. Вот почему мама и папа попросили его быть моим домашним учителем. Ведь ты понимаешь, мне многому нужно научиться.

– У тебя еще уйма времени. – Пододвинувшись к племяннику, Джилли крепко обняла его.

– Ты очень занята подготовкой ко дню рождения Рейфа, – заметил Травис.

Девушка весело рассмеялась.

– Рейф мне очень нравится, – сказала она.

– Так же, как и ты ему?

– Что ты хочешь этим сказать?

– У него в кабинете есть твоя фотография в серебряной рамке, – объяснил мальчик. – Я видел ее несколько месяцев назад. У Рейфа есть и фотография мамы с папой, но в простой деревянной рамке. – Поймав на себе вопросительный взгляд тети, Травис продолжал. – Я не подсматривал и не делал ничего дурного, – заверил он. – У Рейфа есть коллекция очень старых карт, и когда я однажды заговорил о них, мистер Сноу спросил, нельзя ли съездить и осмотреть коллекцию. Я знал, что Рейф не будет возражать против нашего визита, и мы поехали к нему. А когда он вышел за картами, я увидел твою фотографию.

Джилли вновь обняла племянника.

– А это за что? – спросил мальчик.

– За хорошую новость.

Вечером, прежде чем лечь в постель, девушка зажгла керосиновую лампу, осветившую комнату мягким приглушенным светом, забралась с ногами в уютное кресло, чтобы освежить в памяти разговор с племянником и достала перо и бумагу.

«Дорогая Джорджи, надеюсь, это письмо найдет тебя в добром здравии и хорошем настроении, потому что мне так много нужно рассказать тебе…»

 

ГЛАВА 19

– Позволь поблагодарить тебя за чудесный праздник, – Рейф подошел к Тори, искренне удивленный тем, что на его день рождения собралось так много гостей и всем им так же весело, как и ему. Он со страхом ожидал предстоящее торжество, боясь затеряться среди суеты. С другой стороны, там будет Джилли, и страхи и опасения – ничто по сравнению с радостным ожиданием встречи.

Фиеста в честь дня рождения была в самом разгаре. Энкантадора принимала гостей с ранчо Монтенегро, Фортис, принадлежащего Рейфу, и из городка под названием Дерран.

Поляна перед домом представляла живописную картину. Весело резвились дети, бегали, дружелюбно виляя хвостами, собаки. Длинные столы ломились от изобилия блюд и напитков: ветчины, запеченной в кленовых листьях, маисового хлеба и пирожков, фасоли в разных видах, поджаренных початков кукурузы, больших, аппетитных индеек, сыра, фруктов, бисквитов и пирожных, бочонков и бутылок с лимонадом, сидром, пивом, кувшинов с традиционным чаем, кофе и молоком.

– Благодари не меня, – ответила Тори. – Это заслуга Джилли. – Виктория говорила тихо, чтобы их разговор никто не слышал. – Идея устроить для тебя праздник принадлежит ей. Она и организовала все то, что ты видишь. Я только помогала.

– К чему такие хлопоты? – размышлял вслух Рейф.

Хозяйка Энкантадоры внимательно посмотрела на него.

– Не догадываешься?

– Нет, не знаю.

– Знаешь, – настаивала женщина. «Рейф такой упрямый и недальновидный, думала она. Ходит вокруг да около, когда нужно действовать, и ничего не видит, словно слепой. Распекать же его как упрямого ребенка бесполезно».

Рейф внимательно посмотрел на гостей, отыскивая Джилли. Наконец, он увидел ее разговаривающей с какой-то женщиной в шляпке, стоявшей к нему спиной. Молодой человек долго не мог оторвать от Джиллиан влюбленного взгляда: длинные черные локоны девушки, слегка завитые, завязанные простой белой лентой, блестели на солнце, как редкой красоты драгоценные камни. Простота и изящество прически выгодно подчеркивали красоту сережек и ожерелья. Платье на Джилли было легкое и лишенное вычурности. На этот раз она предпочла дорогим и роскошным нарядам струящееся одеяние из муара цвета спелой голубики. Глубокое декольте обрамляли волны тонких кремовых кружев, приковывавших внимание к груди, вздымавшейся при каждом вздохе девушки. Стоило Джилли отступить на шаг, и Рейф заметил, как всколыхнулась пена кружевных оборок, украшавших ее многочисленные нижние юбки, показались и маленькие ножки в черных туфельках.

Глядя на нее, Рейф почувствовал себя счастливым, все его тело налилось силой.

Почувствовав взгляд любимого, Джилли повернула голову. Ей, казалось, передалось его волнение. Весь день она держала виновника торжества в поле зрения, то и дело отыскивая его глазами. С тех пор, как Рейф приехал, они едва ли обменялись несколькими фразами, не считая привычных «здравствуй».

Джиллиан заметила, что именинник направляется в ее сторону, оставив Тори с Доном Себастьяном Монтенегро. У нее перехватило дыхание. В черном строгом фраке, белоснежной рубашке и черном кожаном жилете, расшитом серебром, он был словно принц из сказки. Вечером она докажет всю силу своей любви, и Рейф поймет, как много это значит. Джилли обратилась к женщине, с которой разговаривала.

– Приготовьтесь, сейчас к нам подойдет Рейф, – предупредила она собеседницу. – Мужайтесь.

Та заметно напряглась.

– Джилли, – обратился к девушке Рейф. Женщина, стоявшая рядом с ней, повернулась. Молодой человек, как вкопанный, застыл на месте. Он узнал свою мать.

К ним подошел хорошо одетый пожилой мужчина с добрым лицом. Некоторые детали одежды указывали на его принадлежность к лицам духовного звания. Остановившись рядом с Мартой Рейборн, он дружески обнял ее за плечи.

– Мама, – учтиво поздоровался Рейф. Марта жадно глядела на сына, как умирающий от голода пожирает глазами богато накрытый стол.

– Я так рада снова видеть тебя, – ответила она тихим испуганным голосом. – Мы давно не виделись.

– Да, – произнес Рейф сухо, – ты права. Много работы на ранчо.

– Я каждый день думаю о тебе, сынок, – дрожащим голосом говорила Марта, пытаясь протянуть ему руку. Он, однако, никак не реагировал на ее порыв.

Джилли, чувствуя скованность встречи, взяла Рейфа под руку, ощутив, как напряглись мускулы мужчины.

– Замечательно, что твоя мама приехала на праздник, правда?

– Да, – ответил он односложно. Рейф сомневался, что мать помнила день его рождения.

Марта была на грани нервного срыва, продолжать разговор не было сил.

– Бесполезно, леди Джиллиан, – зарыдала она и бросилась к дому.

– Мистер Рейборн, – обратился к Рейфу священник Сет Тейлор, голос которого звучал низко и звучно, – я знаю, что вы не в ладах с матерью, и ей потребовалось огромное мужество, чтобы приехать сюда. Она решилась только ради вас. И как бы плохо вы о ней не думали, Марта любит вас.

– Вы не так хорошо ее знаете, как вам кажется, – цинично ответил Рейф.

– Как знать, – произнес нараспев священник. – Дайте ей шанс. Что плохого в проявлении милосердия к матери?

– Должно быть, вы желаете мне только хорошего, мистер Телор, – ответил Рейф сдержанно, – но мое имя для матери – постоянное напоминание того, что ей хотелось бы забыть. – Если бы рядом не стояла Джилли, он добавил бы, что мать видит в нем лишь плоды позора и унижения.

– Нет, – перебила его девушка. – Неправда. Мать любит тебя.

Рейф вопросительно взглянул на нее.

– А ты откуда знаешь?

– Недавно у нас был разговор. Прошу, поговори с ней. Ради меня.

– Ради тебя? – переспросил он взволнованно.

– Просто поговори, и ты убедишься в своей неправоте.

Рейф вздохнул, не смея отказать Джилли в просьбе.

– Хорошо. – Он повернулся и зашагал в ту сторону, куда убежала его мать.

– Вы благотворно влияете на этого молодого человека, – заметил Сет Тейлор.

– Хотелось бы надеяться, – улыбаясь, ответила девушка. – Кажется, и вы оказываете влияние на Марту Рейборн.

– Она хорошая женщина, прожившая нелегкую жизнь. Много раз ошибалась, но кто из нас безгрешен, – рассуждал священник. – В этом смысле и я не идеал. – Тейлор проследил за взглядом Джилли. – Они все-таки встретились, пусть поговорят начистоту. Я предлагаю немного подкрепиться. Не знаю, как у вас, а у меня разыгрался аппетит.

– Ну, что же, следуйте за мной.

По дороге Джилли меньше всего думала о еде, размышляя, получится ли разговор у сына с матерью.

В душе она просила Бога, чтобы Рейф переменил свое отношение к матери.

Молодой человек нашел Марту на веранде, сидящей в одиночестве и вытиравшей слезы.

– Мама, я не прав. – Ему стало ясно, что нельзя винить мать за те чувства, которые, по его мнению, она к нему испытывала. Нелегко любить ребенка, зачатого неизвестно от кого. Еще ужасней потерять из-за этого мужчину, за которого она собиралась выйти замуж. Брак с подонком по имени Толбот окончательно переполнил чашу терпения бедной женщины.

Рейф подумал о доброй и сердечной Джилли, желавшей всем только добра. Стоило ей лишь немного подумать, как решалась любая проблема. Господи, как дорога она ему именно такая.

Марта подняла голову, в ее заплаканных глазах мелькнул проблеск надежды.

– Ты подумал, наверное, что я, как всегда, сбежала, словно пугливый заяц, – произнесла она с болью в голосе, – а ты, Рейф, всегда такой непреклонный. – Марта нервно теребила носовой платок.

– Будь я другим, от меня бы ничего не осталось, – зазвучал мягкий баритон ее сына.

– И во всем виновата я, – добавила Марта.

– Ты же хотела, как лучше.

На глаза женщины навернулись слезы.

– Конечно, сынок, но из этого ничего не вышло. Всю жизнь я боялась отца, жизни и, наконец, тебя.

– Меня? – удивился Рейф. – Не понимаю, почему?

– А вдруг ты поймешь, что я слаба и безвольна, и возненавидишь еще больше? Тогда мне снова предстоит одиночество.

Слова матери озадачили Рейфа.

– Мне пришлось смириться, будто я выродок, воспоминание о твоем болезненном прошлом.

Он подошел к Марте поближе. Его голос звучал тихо, чуть слышно.

– Почему ты не избавилась от меня? Ни до того, как я родился, ни после?

Лицо женщины побелело, как мел.

– Я собиралась отказаться от тебя сразу после родов, хотела отдать на воспитание другим людям. Меня заставлял отец.

– Почему же ты не послушалась?

– Ты – мой, – ответила Марта. – Моя плоть и кровь. Моя кровиночка, которую я любила, и ждала того же от тебя.

– Это все просто слова, правда? – допытывался Рейф.

Марта подняла руку и коснулась щеки сына. Он от нее не отстранился.

– Любила всем сердцем, – просто ответила она.

– Как можно было любить меня? – прошептал Рейф, исполненный боли. – Тебя ведь изнасиловали!

– Мне не хотелось рассказывать об этом до тех пор, пока ты не подрастешь, – произнесла Марта ровным голосом. – Как только я почувствовала бы, что ты можешь понять меня, сразу объяснила бы все, но опередил Толбот. Ведь это он рассказал тебе?

– Да, – ответил Рейф. Женщина устало вздохнула.

– Так я и думала. Хотя поначалу грешила на своего отца.

– Твой отец, – Рейф не называл его дедушкой, потому что тот никогда не считал мальчика членом своей семьи, а скорее обузой, – говорил со мной в случае крайней необходимости. И называл не иначе как несчастный ублюдок. После твоего замужества он рассказал мне, что мой отец – метис, и ты ненавидишь меня за индейскую кровь, текущую в моих жилах, и растишь только потому, что так велит христианский долг.

– О, Боже, – воскликнула Марта. – Как же долго ты мучился!

– Я стал думать, что Толбот прав. Когда хотелось поговорить с тобой, всегда казалось, что между нами стена, а мыслями ты где-то далеко. Для меня ты была хрупкой фарфоровой статуэткой, и было боязно подходить близко, боясь, что ты разобьешься.

Марта взяла в ладони лицо сына.

– Рейф, послушай. Я виновата перед тобой и, должно быть, нечего ждать прощения. Но ты помни: я люблю тебя, сынок, и горжусь, что ты вырос таким сильным, умным и смелым. – Замолчав, мать подбирала нужные слова. – Сила восхищает меня больше всего, мальчик мой. Одному Богу известно, откуда она в тебе, но не от моих предков. Не верь никому, будто я ненавижу или стыжусь тебя. Нет! – решительно произнесла женщина. – Ты всегда был и будешь моей самой большой радостью. Когда в моих руках оказалось твое голенькое тельце, я не думала, как ты мне достался. Когда же ты в первый раз взял грудь и уперся в нее крошечным кулачком, я поняла, что такое настоящее счастье. Это – часть моей жизни. – Марта судорожно перевела дыхание. – Найдется ли в твоем сердце место для меня и сумеешь ли ты простить ошибки, которые так больно ударили по тебе?

Рейф встал и привлек мать к себе. Он крепко сжал ее в объятиях. Гордость мешала ему сделать это раньше. Он уже свыкся с мыслью, что мать терпит его только из чувства долга, но не любви. Узнав о своей ошибке и о том, что любовь матери, которую считал давно потерянной, никуда не исчезла, Рейф впервые ощутил себя самым счастливым человеком на свете.

* * *

Что-то их долго нет, волновалась Джилли, кружась в танце в объятиях брата. Звучала мелодия зажигательного рила, под которую они с Рисом танцевали среди других пар. Некоторых из гостей Джилли помнила: бывшего управляющего Энкантадоры Маршалла Кинкейда с женой Джанет и дочерью Рут, которая была замужем за нынешним управляющим Диего Алтиварра и сидела в сторонке, будучи беременной вторым ребенком; Дона Себастьяна с внуком Манолито, высоким смуглым красавцем лет шестнадцати. Джилли знала, что все еще привлекательный Дон снова стал вдовцом: в прошлом году умерла его вторая жена Дона Мишел. Домашний учитель ее племянника, мистер Сноу ни на шаг не отходил от Нэн, которой льстило такое пристальное внимание. Глядя на них, Джилли подумала, что скоро, наверное, придется искать другую прислугу.

Сгущались сумерки, но они не могли помешать празднику – всюду зажглись лампы. Подарки Рейфу, простенькие и изысканные, складывались на самом видном месте.

– Рейфа завалили подарками, – заметил Рис.

– Да, – согласилась с ним Джилли, думая о том, что лучший подарок, который он получит, будет уверенность в том, что мать, как и многие другие, любит его.

– Ни за что бы не поверил, – воскликнул вдруг Рис, – если бы не увидел собственными глазами.

– О чем ты?

– О Рейфе и его матери.

Повернувшись в ту сторону, куда смотрел брат, Джилли увидела приближающихся Рейфа под руку с Мартой. Девушка пыталась разглядеть их лица. Любимый ослепительно улыбался. В душе Джилли засветился огонек надежды.

Не успел он дойти до них, как какие-то люди с его ранчо преградили ему дорогу.

– Парни из Энкантадоры предлагают нам помериться силой, – обратился к нему долговязый ковбой.

– Каким образом? – уточнил Рейф, оставляя мать рядом со священником Тейлором.

– Предлагают объездить Бронка, – усмехнулся парень.

– Хорошо. Передай, что мы согласны.

– Молодец, хозяин. Еще они сказали, что готовы помериться силой с вами лично.

Джилли схватила Риса за руку.

– Это не опасно? – прошептала она.

Тот приложил указательный палец к губам сестры.

– Успокойся, с ним ничего не случится. В этом деле он не новичок. – Рис ласково обнял Джиллиан и подвел ее к загону, возле которого уже собрались люди, узнав о предстоящем состязании. Наиболее азартные делали ставки: одни – на Рейфа, другие – на парня по имени Эйс из Энкантадоры.

Заметив, что Сэм пытается протиснуться под забором, Рис успел поймать его.

– Не так шустро, – заметил он сыну.

– Мне надо видеть их, папа.

Рис поднял сынишку и посадил на плечи.

– Вот так. Будет видно? – спросил он. – А где Себастьян?

– Устроился не хуже, чем Сэм, – заметила Джилли и показала брату его другого сынишку, сидевшего на плечах Мано. Рядом с ними стоял Травис и его крестный Дон Себастьян.

Зрители расступились, пропуская Тори к мужу. Став по левую сторону от Риса, она взяла его за руку.

– Марш! – крикнул хозяин Энкантадоры, – будешь судьей.

Марш вытащил из кармана часы.

– Хорошо, с удовольствием.

Джилли перегнулась через забор, насколько было можно, пытаясь не упустить из виду высокую фигуру Риса. Звук треснувшего дерева привел ее в отчаяние: лошадь, которую пытались удержать двое взрослых, была сущим дьяволом. Великолепная гнедая красавица то и дело вставала на дыбы и, дико озираясь по сторонам, грозила покалечить любого, кто осмелится приблизиться к ней. Девушка со страхом наблюдала, как Рейф оседлал животное. Проклятие! Она не планировала остаток вечера ухаживать за раненым Рейфом!

Господи, прошу тебя, взмолилась Джилли, сохрани безумцу его дурацкую шею, по крайней мере, на сегодняшний вечер.

Щеки девушки пылали. Возможно, она поступала, как грешница, умоляя Бога покровительствовать человеку, которому решилась отдаться, не будучи женой, но в данной ситуации ее это не волновало. Джилли надеялась, что Бог поможет ей сейчас и не оставит молитвы без внимания, так же, как перед отъездом из Англии, когда она молилась в одной маленькой церквушке так усердно, как никогда в жизни. Девушка не сомневалась, что Бог простит ее грех, потому что совершен он во имя любви.

Рейф удержался в седле восемь секунд, и был сброшен на землю лицом в траву. Быстро вскочил на ноги и принялся счищать прилипшие к брюкам травинки. Джилли облегченно вздохнула.

– Я же говорил тебе, с ним ничего не случится, – напомнил Рис.

Девушка поднялась на цыпочки и легонько коснулась губами щеки брата.

Рейф опережал шестерых участников состязания до тех пор, пока в седло не вскочил Эйс и под восторженнные крики зрителей улучшил результат противника на одну секунду.

Рейф похлопал парня по спине и поздравил с победой. Затем отправился искать Джилли.

– Ты не ушибся? – спросила она.

– Немного помялся, – ответил Рейф, смеясь, – но для танцев вполне гожусь. Если ты, конечно, не возражаешь.

– С удовольствием, сэр, – ответила девушка, улыбнувшись самой обворожительной улыбкой.

– Прошу вас, – продолжал молодой человек, взяв партнершу под руку, – я слышу звуки вальса.

Джилли давно уже не была такой счастливой, как сейчас, кружась в вальсе в объятиях Рейфа.

Приподнятое настроение девушки передалось и ему. В один момент у Рейфа оказалось все, чего он хотел: рядом была женщина, которую любил больше жизни. Приближается следующий день, но так не хочется, чтобы кончался этот, подаривший столько приятных минут.

 

ГЛАВА 20

Фарфоровые часы на прикроватном столике показывали уже начало третьего, но Рейф не мог уснуть. Он сидел в постели, опершись о мягкие подушки, и размышлял о событиях минувшего дня, дня сюрпризов, неожиданностей и вновь появившейся надежды.

Закинув руки за голову, Рейф с мечтательной улыбкой вспоминал, как замечательно прошел праздник, и все стараниями Джилли.

Молодой человек закрыл глаза, и в памяти живо возникли мгновения, которые они провели на танцевальном помосте. Ее лицо, такое радостное, оживленное и счастливое, преследовало его, притягивая к себе с удивительной силой.

Рейф понимал, что не сможет уснуть этой ночью, так как слишком взволнован и не хочет ни на миг расставаться со сладкими воспоминаниями. Он встал, надел одолженный Рисом халат, потянулся к сигарам и, закурив, подошел к открытому окну.

Сегодня произошло так много хорошего, что, может быть, несмотря ни на что, ему улыбнется счастье с Джилли?

На протяжении вечера Рейф несколько раз танцевал с девушкой, окончательно позабыв о своем решении общаться с ней только по необходимости. Танцуя с другими, молодые люди постоянно искали глазами друг друга, словно не могли расстаться ни на минуту. Рейф пытался сопротивляться, освободиться от пут, связывающих его с Джилли, но безуспешно. Как ни убеждал себя, что между ними все кончено, какая-то непреодолимая сила влекла их друг к другу.

Вспомнились слова матери, назвавшей Джилли необыкновенной девушкой и сказавшей, что, если он действительно так умен, как все думают, то женится на ней, и как можно скорее.

На празднике их окружало слишком много людей, и Рейф не мог спросить Джилли, о чем она разговаривала с его матерью. Рассказала ли Марта о его детских годах или умолчала о самом главном? Понять что-либо по лицу девушки было невозможно. Весь вечер она пребывала в хорошем настроении, хотя и казалась порой несколько задумчивой.

Рейф снова вспомнил, что собирался держаться с Джилли на расстоянии, но из этого ничего не получилось.

Молодой человек выбросил в окно окурок и проследил взглядом за его падением. Он не может оставаться на ночь в этом доме. Осознание того, что Джилли совсем рядом, приводило в смятение.

Проклятие! Похоже, эта ночь будет долгой. Не зажигая света, Рейф подошел к небольшому комоду, достав оттуда бутылку старого виски и бокал. Он прихватил эту бутылку, отправляясь после праздника в свою комнату, и теперь спиртное оказалось весьма кстати. Налив изрядную порцию отличного виски из Кентукки, молодой человек залпом выпил. Огненная жидкость обожгла горло. Ему в глаза бросилась пустая постель.

Господи, неужели эта девушка всегда будет одновременно такой близкой и далекой?

* * *

Джилли нервничала: сегодняшний день выдался очень долгим и утомительным, и в три часа ночи еще не закончился. Она так устала, что едва не уснула в ванне, куда забралась сразу же, как вернулась.

Теперь девушка сидела у туалетного столика и смотрела в зеркало. Взяв один из многочисленных флакончиков, стоявших перед ней, открыла пробку и глубоко вдохнула. Духи источали тонкий цветочный аромат с едва уловимым оттенком жасмина. Джилли слегка подушила руки, шею, расстегнула на ночной рубашке маленькие пуговицы, распахнула ее на груди и провела пробкой по мраморной коже.

Поставив духи на место, девушка развязала ленту, перехватывающую волосы, взяла щетку и тщательно расчесала блестящие, как смоль, локоны. Закончив приготовления, Джилли придирчиво рассматривала себя в зеркало, ее преследовали сомнения: вдруг Рейфу что-нибудь не понравится. Ведь она впервые собирается предстать перед ним в таком виде, совершенно не зная, какие женщины больше нравятся мужчинам. Тем более, что знание – одно, а опыт – совсем другое. А что, если Рейф найдет ее угловатой и неуклюжей, что, если ему не понравится фигура? Может быть, он не любит женщин невысокого роста и с развитыми формами? Что, если предпочитает таких же высоких, как сам или Тори? Или, может быть, Рейфу нравятся маленькие и хрупкие, как фарфоровые статуэтки – красивые куколки, в хорошеньких и пустых головках которых нет ни одной стоящей мысли.

Нет! Раньше ему не нравились такие женщины, а значит, и сейчас они не нужны Рейфу.

Сомнения порождали страх перед неизвестным. Джилли хотела убедить любимого, как он ей дорог, как сильно она его любит, а сделать это можно лишь одним способом – подарив нечто по-настоящему ценное. Себя. Всю. Без остатка. Это дарится однажды, и потому вручать следует все сразу: и невинность, и доверие.

И все-таки вопросы возникали один за другим. А если ей не понравится заниматься любовью? Она знала некоторых женщин, не испытывающих никакого удовольствия при этом. Не станет ли она одной из них?

Господи, обратилась Джилли к Богу, сделай так, чтобы страхи оказались напрасными. Опустив голову на руки, она призналась, что хотела бы снова почувствовать на себе такие волнующие поцелуи Рейфа, оказаться в его ласковых объятиях.

Девушка встала, ломая голову, стоит ли снять ночную рубашку и пойти к Рейфу в одном халате. Мягкий, золотисто-розовый свет подчеркивал очертания тела, скрытого под тонкой рубашкой из батиста. Джилли залилась краской стыда.

Хватит того, что она сама идет к Рейфу, однако совсем не обязательно играть в женщину легкого поведения. Она будет обольщать любимого без развязности, скромно.

Воистину, святая простота – скромное обольщение – подумала она, накидывая халат и потуже затянув пояс. Тапочки не годятся, лучше босой, чтобы ненароком не разбудить племянников, комната которых располагалась через коридор от ее спальни.

Джилли напоследок посмотрела в зеркало, вздохнула и погасила лампу.

* * *

Не зажигая света, Рейф смаковал виски. Мысли о Джилли по-прежнему не выходили из головы.

Вдруг скрипнула, медленно открываясь, дверь. Молодой человек насторожился: кто, интересно, пробирается тайком в его комнату в неурочный час. Причин для боязни не было: в этом доме, который он считал родным, недругов быть не могло.

Скрытый темнотой, Рейф замер, наблюдая, как кто-то, одетый в белое, бесшумно вошел в комнату и осторожно закрыл дверь. Ночного визитера почему-то привлекла пустая постель, и он остановился перед ней.

Вдруг Рейф узнал ночного гостя, а точнее – гостью. Сомнений быть не могло, в его комнате стояла Джилли.

Подойдя к кровати, девушка удивилась, обнаружив ее пустой. Где же Рейф? Ведь не мог же он исчезнуть, не сказав ни слова. В случае его отъезда Рис и Тори предупредили бы ее. Опустившись на мягкий пестрый ковер, Джилли исследовала матрас и мягкую подушку, хранившие запахи любимого.

– Джилли.

От неожиданности девушка вздрогнула, выронила подушку, и повернулась в ту сторону, откуда раздался голос, сразу же узнав его.

Рейф зажег лампу, и, наконец, Джилли увидела его, сидящего в мягком кресле с бокалом виски в руках. Длинный халат серого шелка, затянутый черным бархатным поясом, скорее всего, был накинут прямо на тело.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спросил Рейф.

– Пришла к тебе.

– В такое время? – Глаза мужчины сузились. – Сейчас слишком поздно, или точнее, слишком рано наносить визиты мужчинам. Что заставило тебя решиться на это?

– Ты сам.

Ответ повис в воздухе, словно легкий туман.

– Почему?

Он судорожно вцепился в подлокотник кресла. Как восхитительна эта девушка, подумал Рейф, особенно стоящая на коленях на ковре – чистая и невинная, с открытым взглядом прекрасных голубовато-серых глаз.

– Нам необходимо поговорить.

– А до утра отложить нельзя? Джилли сцепила руки на коленях.

– Незачем ждать.

– Тебе не следовало приходить, – снова сказал Рейф, допивая виски. Не отводя глаз от девушки, он поставил бокал на пол рядом с бутылкой. – Если Рис узнает…

Джилли медленно и грациозно поднялась с колен и сделала шаг в его сторону.

– Это никого не касается.

– Заблуждаешься, – возразил мужчина. – Рис – твой брат. Вдруг кто-то увидит, как ты входила или будешь выходить из моей комнаты? Ты хочешь испортить репутацию?

– Меня это не волнует.

– Нельзя же быть такой упрямой, – не сдавался Рейф. – О тебе невесть что могут подумать.

– Наплевать, кто и как обо мне подумает, – воскликнула девушка. Ее и в самом деле не волновало ничье мнение, она знала, на что идет, считая свое решение правильным.

– Не верю, – растерянно произнес Рейф.

– А ты? – вдруг спросила Джилли.

Рейф уставился на девушку, удивленный ее вопросом.

– Разговор не обо мне. Но если спрашиваешь, скажу: меня волнует, что думают обо мне люди, которых я уважаю.

– А меня уважаешь?

– Что за странный вопрос, – не понял он.

– Ну, все-таки?

– Да.

– Хорошо, – продолжала Джилли, – зачем же обманывал меня в Англии, утверждая, что собираешься жениться?

Ее, очевидно, давно мучил этот вопрос, подумал Рейф, почувствовав боль и обиду в голосе девушки. Сейчас пришло время во всем разобраться.

Он встал, охваченный желанием броситься к Джилли и заключить ее в объятия, но усилием воли остановился и подошел к окну.

– Хотел защитить тебя, – честно ответил Рейф.

– Меня? От чего или кого? – воскликнула девушка, не желая слышать отговорки. – От правды, которую скрывал?

Рейф вздрогнул.

– Ведь так, – настаивала Джилли, приближаясь к нему. Протянув руку, она коснулась плеча любимого. – Рейф, – произнесла девушка с достоинством, – я знаю о тебе все: кто ты и что ты.

– Тогда скажи, что такое метис, Джилли, – спросил он зло, поворачиваясь лицом к девушке. Темно-синие глаза его сверкали. – Не знаешь? Это грязный ублюдок, дворняжка. Вот кто такой, – вскипел Рейф. – Я не столь безупречного происхождения, как те, к которым принадлежишь и ты, – достойные, с дюжиной благородных предков.

– Проклятие! Поймешь ли ты когда-нибудь, Рейф Рейборн, – произнесла девушка, не сводя с него глаз. – Я люблю тебя! – воскликнула она с чувством. – Тебя! Мне нет дела до твоего происхождения. Нужен мне только ты, – перешла Джилли на шепот и сжала руку Рейфа в своей. – Я пришла доказать, как сильны мои чувства. Люби меня, Рейф, – прошептала она, обвив руками его талию. – Пожалуйста! Неужели нужно умолять тебя? Но и тогда я не отступлю!

Господи! Ведь он всего лишь мужчина. Сколько еще соблазнов можно вытерпеть? Сколько раз можно отказываться, желая именно этого? У Рейфа было чувство, словно он летит в глубокую, зияющую пропасть.

Взяв лицо Джилли в ладони, наклонился и поцеловал ее. С губ девушки сорвался облегченный вздох. Всего на миг Рейф слегка отстранился от нее, но только затем, чтобы с новой силой привлечь к себе, запутаться пальцами в темном шелке ее волос и снова отыскать нежные губы. Поцелуй становился все более глубоким и страстным. Под нежным натиском его горячих губ раскрылись ее губы, нежные и мягкие.

Желание, таившееся все это время в самых глухих уголках души Рейфа, палящим огнем охватило его тело, заставляя забыть обо всем на свете. Этого момента он ждал всю жизнь, именно его желал так отчаянно.

У Джилли кружилась голова, казалось, она тонет, но ощущение было приятным и захватывающим. Что с ней происходит? Неужели Рейф имеет над ней такую власть? Джилли почувствовала странную слабость в коленях и, боясь, что вот-вот упадет, еще сильнее прильнула к Рейфу, прижимаясь к нему каждой клеточкой своего тела. Ее пальцы добрались до отворотов халата и ощутили под дорогой тканью тепло его груди.

Рейф не смог сдержать тихого стона. Услышав, каким хриплым стало его дыхание, Джилли улыбнулась, продолжая ласкать любимого.

Осторожно развязав узел, он стремительно сбросил халат с плеч девушки. Теперь она стояла в одной ночной рубашке, подчеркивающей изгибы ее стройного тела. Не в силах больше сдерживаться, молодой человек подхватил любимую на руки и отнес к кровати, бережно опустив на мягкий матрас.

– Рейф, – прошептала она умоляюще.

Он опустился на постель, понимая, что теряет голову, но остановиться уже не сможет. Неведомая сила влекла его, заставляя безропотно плыть по воле волн.

Рейф безмолвно поцеловал ее, говоря этим поцелуем больше, чем можно сказать словами.

Немного успокоившись, Джилли отметила про себя разницу в оттенках их кожи. Ее бледная рука на фоне загорелой груди Рейфа казалась белой, как мел. Девушка подумала, как хорошо они дополняют друг друга.

Ее внимание привлекли зигзагообразные линии шрамов на груди любимого.

– Что это? – тихо спросила она, проведя пальцами о одному из шрамов.

– Следы плети.

– Но кто обошелся с тобой так жестоко? – Джилли казалось, что ей известен ответ на этот вопрос.

Рейф подтвердил ее предположения.

– Отчим.

Проведя ладонью по его спине, Джилли обнаружила там еще более глубокие шрамы.

Но изранив Рейфа физически и духовно, тяжелая жизнь не смогла сломить его. Он оказался сильнее и пережил все испытания – но какой ценой? Что, если в нем больше не осталось веры в исцеляющую силу любви? Удастся ли вычеркнуть из памяти любимого кошмарные воспоминания, не дающие ему поверить в ее чувства? Она должна суметь сделать это!

Джилли хотелось навсегда избавить Рейфа от ужасов прошлого, помочь вновь обрести счастье.

Закрыв глаза, девушка подчинилась начинающему пробуждаться в ней древнему инстинкту.

Аромат ее духов рождал в Рейфе целую бурю чувств – исступленность, неистовость и мягкость, нежность. Ни с одной женщиной ему не было так хорошо и спокойно.

Губы влюбленных встретились, слившись в долгом страстном поцелуе. Джилли открылась ласкам Рейфа, ее сердце билось все быстрее и быстрее, пока она не утонула в водовороте блаженства…

Жива ли я? – подумала девушка несколько минут спустя, и отвечая самой себе: еще как жива.

Только что ее темноволосый ангел приоткрыл врата рая и показал царящую там удивительную жизнь, полную радости и счастья.

– Рейф, – прошептала Джилли.

Он заключил ее в объятия и, осторожно убрав со лба любимой влажный завиток волос, поцеловал место, к которому прикоснулись его пальцы. Рейф никогда не думал, что способен испытывать с кем-то такую близость. Ему показалось, что любовь, и без того являвшаяся смыслом его существования, стала еще сильнее.

– Да? – ответил он, осторожно прикасаясь губами к шее девушки.

– Я люблю тебя, – сказала Джилли, и ее глаза, дрогнув, закрылись, когда она свернулась клубочком в его объятиях.

– И я люблю тебя, – ответил Рейф уже заснувшей Джилли, накрывая ее белой простыней. Этой ночью он получил подарок, о котором не мог и мечтать. Темнота скрыла слезы, навернувшиеся на его глаза.

 

ГЛАВА 21

Рассвет только начинал заниматься, когда Рейф тихонько, чтобы не разбудить Джилли, поднялся с постели. Он потянулся к халату, не отрывая глаз от безмятежно спящей девушки. Ее лицо было таким доверчивым, таким ангельским! В эту ночь Рейф ни на минуту не сомкнул глаз.

Он лежал, сжимая в объятиях Джилли и размышляя о происшедшем. И вот настало утро, принося вновь сомнения и страхи. Рейф подошел к окну, за которым пели птицы, встречая новый день. Он стоял, опершись рукой о стену и опустив голову. Боже мой, думал Рейф, что я наделал?

Он взял то, что Джилли так доверчиво предложила ему, нет, не взял, а украл ее невинность, предав своих друзей, злоупотребив их гостеприимством и, возможно, сломав девушке жизнь. Что на него нашло? Почему не устоял перед соблазном?

Это было самым настоящим безумием. Объяснить его поведение чем-то другим просто невозможно.

Кроме того, пожалуй, что он любил Джилли больше жизни. Что же касается раскаяния за случившееся, то, к стыду Рейфа, его не было. Он понимал, что должен испытывать угрызения совести, но думал, что, проведя ночь с Джилли, открыл для себя новый мир – мир красоты и гармонии, ослепляющей страсти и совершенства. Впервые в жизни любовь дала ему ощущение целостности своей натуры и собственной неуязвимости.

А Джилли? Неужели он настолько эгоистичен и захвачен остротой своих переживаний, что совсем не принимает в расчет ее желания? Следует подождать.

Рейф обернулся. Нужно уйти отсюда, чтобы хорошенько все обдумать. Трудно сделать это, находясь с ней в одной комнате или даже в одном доме. Ему предстояло подумать о многом и принять решение.

Собрав вещи, Рейф постарался как можно быстрее одеться, собираясь уехать до того, как все проснутся.

Но больше всего ему хотелось запереть дверь, оградив себя и Джилли от остального мира, и вернуться в постель. Но это невозможно. И нечестно. Он остановился у постели и протянул руку, словно желая дотронуться до сладко спящей женщины, но в последний момент передумал и бесшумно выскользнул из комнаты.

* * *

Джилли проснулась с мечтательной улыбкой на губах. Она повернулась, ожидая увидеть Рейфа, но его не было.

Девушка села в постели, натянув простыню на свою обнаженную грудь, огляделась по сторонам и, не обнаружив любимого, тихо позвала:

– Рейф!

Ответа не последовало. Джилли охватила паника. Что случилось? Не мог же Рейф просто так оставить ее!

Девушка встала, чтобы поднять с пола ночную рубашку, и вдруг обнаружила пятно, предательски выделявшееся на белой простыне, знаменуя конец ее девичества. Сорвав верхнюю простыню, Джилли спрятала ее.

Она надела на себя ночную рубашку, затем халат. Бросив беглый взгляд в зеркало, висящее на противоположной стене, Джилли слегка пригладила взлохмаченные после сна волосы и прикоснулась кончиками пальцев к губам, распухшим от поцелуев Рейфа. Она не ожидала, что получит в эту ночь столько удовольствия. Рейф ввел ее в удивительное царство любви, околдовав духовно и физически.

Джилли заглянула в маленькую гардеробную, примыкающую к спальне, но не обнаружила ни Рейфа, ни его одежды. Вернувшись в спальню, она посмотрела на часы – почти семь.

Нужно поскорее вернуться в свою комнату, до того, как обнаружат ее отсутствие. Если бы Рейф не исчез, такой необходимости не возникло бы. Вместе они никого и ничего не боялись. Но сейчас она осталась в одиночестве. Рейф покинул ее. Но почему? И где он сейчас?

* * *

Джилли поспешно умылась. С гораздо большим удовольствием она полежала бы в теплой ванне, после чего поспала бы еще несколько часов, но сейчас просто необходимо найти Рейфа!

Тихо постучав, в комнату вошла Нэн с кофейником свежего ароматного кофе. В этот момент хозяйка зашнуровывала изящные ботинки из мягкой коричневой лайки.

– Доброе утро, мисс Джилли, – поздоровалась Нэн и налила кофе.

– Спасибо.

Крепкий напиток приятно взбодрил девушку, и она попросила вновь наполнить ее чашку.

– Принести вам завтрак сюда или спуститесь в столовую? – спросила служанка.

– Еще кто-нибудь проснулся? – поинтересовалась Джилли, поставив чашку на туалетный столик. Она села перед зеркалом и принялась выбирать ленту, чтобы перевязать волосы, остановившись на темно-красной. Закончив с прической, Джилли вдела в уши гранатовые серьги. Гранат. Камень, символизирующий верность. Ее верность Рейфу. После того, что было между ними сегодня ночью, она уже не сможет уйти от своей судьбы. Рейф навсегда останется для нее единственным мужчиной.

– Думаю, графиня уже встала, – ответила Нэн. – Когда я заходила на кухню, кухарка что-то стряпала для нее.

– В таком случае, я позавтракаю вместе с ней. Нэн взяла пустую чашку и поставила на поднос.

– Я вам еще нужна? – спросила она нерешительно.

– Думаю, нет. А в чем дело? Служанка покраснела.

– Мистер Сноу предлагает покататься в экипаже, с вашего разрешения, конечно. – Нэн улыбнулась. – Кажется, он назвал этот экипаж кабриолетом.

– Конечно, поезжай и немного развейся, – сказала Джилли.

– Вы, правда, не возражаете?

– Конечно, нет, – заверила Джилли. Как могла она запретить Нэн бороться за свое счастье?

– Сегодня я вполне обойдусь без тебя.

– В самом деле? Джилли улыбнулась.

– Развлекайся и ни о чем не думай.

– Вы уверены, что я вам больше не нужна? – Нэн знала, что хозяйка не ночевала в своей комнате: еще около часа назад спальня была пустой, а постель – несмятой.

– Уверена. Можешь идти.

Нэн задумчиво посмотрела на хозяйку и вышла.

Спустя пять минут Джилли переступила порог столовой. За столом вместе с ее невесткой сидели Дон Себастьян и священник Тейлор. Завидев девушку, мужчины вежливо приподнялись со своих мест.

– Buenos dias, леди Джиллиан – поздоровался Дон Себастьян.

– Как приятно завтракать в обществе двух столь прекрасных женщин!

– Ох, дядюшка, дядюшка, – ласково пожурила Тори, – ну и льстец же ты!

Тейлор кивнул, соглашаясь с Доном Себастьяном.

– Сеньор Монтенегро совершенно прав, миссис Бьюкенен. И Техас, и Англия рождают цветы высочайшего качества. Это еще один пример ювелирной работы Бога.

– Мы с Джилли благодарны за эти слова, – сказала Тори, улыбнувшись.

Дон Себастьян, тонко чувствующий обстановку, сразу догадался, что младшую сестру его друга что-то тревожит. Зная о близости Джиллиан с Тори, он предположил, что та захочет поделиться переживаниями с невесткой.

Поднеся к губам полотняную салфетку, мужчина поднялся, подошел к Тори, сидевшей во главе стола, наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Прошу извинить меня, Виктория, но как ни хорошо в гостях, мне пора возвращаться на ранчо Монтенегро. Тори взглянула на него, тепло улыбаясь.

– Мы всегда рады твоим визитам, дядюшка, но ты так мало гостишь у нас. – Виктория подняла руку, на которой поблескивал массивный серебряный браслет, отделанный бирюзой – свадебный подарок Дона Себастьяна – и легонько прикоснулась к его загорелой щеке. – До свидания, – сказала она тепло.

– Hasta la vista, Виктория, – ответил Дон Себастьян, после чего выпрямился и попрощался со священником Тейлором и Джилли. Остановившись у двери, он проговорил:

– Приезжая в Техас, леди Джиллиан, обязательно навещайте меня на ранчо Монтенегро. Мой дом всегда открыт для вас.

– Благодарю за приглашение, Дон Себастьян, – ответила девушка. – Я обязательно им воспользуюсь.

Поднялся из-за стола и священник.

– Пора проверить, готов ли наш экипаж. Мы с миссис Рейборн должны поспешить, чтобы успеть на поезд, следующий в Сан-Антонио.

– Пожалуйста, – попросила его Джилли, – передайте матери Рейфа мою признательность за то, что она приехала. Нетрудно догадаться, каково ей было решиться на это.

– С радостью передам, – заверил преподобный Тейлор. – Хочу поблагодарить вас, леди, за сердечное отношение к этой женщине. Отзывчивые на чужое горе сердца близки нашему Господу, ибо они являют его милосердие. Пусть Господь вознаградит вас за доброту.

Когда мужчины вышли, Тори подозвала служанку.

– Что ты будешь есть? – спросила она Джилли.

– Только кофе.

Белокурая молодая служанка налила в ее чашку крепкий дымящийся напиток.

– Ты свободна, Марта. – Виктория заговорила с золовкой только после того, как они остались в столовой одни. – А теперь скажи мне, что случилось.

– Сначала, – попросила Джилли, умоляюще глядя на невестку, – скажи, где Рейф.

– Наверное, все еще в постели, – лукаво ответила Тори.

Джилли покачала головой.

– Он уехал, – произнесла она тихим голосом.

– Но разве вы не договорились прошлой ночью? Джилли посмотрела прямо в глаза невестке и ответила:

– Именно поэтому я надеялась, проснувшись утром, найти Рейфа рядом.

Тори легонько сжала руку девушки, желая ее успокоить.

– Я считала, что мы достигли понимания, – чуть слышно произнесла Джилли.

– Не знаю, что и сказать, дорогая.

– И я не знаю ничего кроме того, что люблю Рейфа и ни за что от него не откажусь. Но мне нужно знать, как он воспринял случившееся, иначе я просто сойду с ума.

Тори понимающе кивнула.

– Именно так, – согласилась она. – Будь я на твоем месте, тоже постаралась бы все выяснить. Но поскольку я не знаю, что сейчас на душе у Рейфа и почему он так внезапно уехал, могу лишь предположить, что все оказалось слишком неожиданным для него. – Тори замолчала. – Но я уверена в одном, – продолжила она. – Рейф безумно тебя любит. В противном случае он бы никогда не дотронулся до тебя. Ни мальчик, который рос в моем доме, ни мужчина, чей день рождения мы отмечали вчера, не смог бы так обойтись с тобой, а потом просто взять и уехать. – Голос Виктории был очень серьезным. – Есть раны, которые долго не затягиваются. Залечить их может или что-то, или кто-то. В испанском языке есть выражение, которое, как мне кажется, очень подходит Рейфу: Hambre del alma. Это переводится, как «песнь изголодавшейся души». Рейф и есть эта душа, Джилли. И знаешь это или нет, он исполняет свою одинокую песню в надежде, что кто-нибудь ее услышит. Мы с Рисом любим Рейфа, как родного, но нашей любви недостаточно. Мне кажется, всю жизнь он ждал тебя, и ты такая же его половинка, как я – половинка Риса. – Тори улыбнулась. – Я хочу вам счастья. Рейф ждет от тебя многого, но я думаю, ты к этому готова.

– Мы будем счастливы, – сказала Джилли с надеждой в голосе. – Я верю в это.

– В таком случае, постарайся быть терпеливой. – Тори тихо засмеялась. – Сама я не могу похвастаться ангельским терпением, но в отношениях с Рейфом это просто необходимо. Дай ему время.

– Ты думаешь, я должна подождать, пока он сделает первый шаг?

Виктория кивнула.

– Так будет правильно. И потом, ему просто многое нужно обдумать.

Джилли размышляла над словами невестки. Больше всего ей хотелось найти Рейфа и поговорить с ним, но со времени ее приезда в Техас вся инициатива исходила от нее. Возможно, настало время ожидать ответных действий от Рейфа. Джилли решила поступить именно так. В отличие от невестки, она могла быть терпеливой.

– Ты права, Тори. Последую твоему совету и дам ему время подумать.

– Мудрое решение, дорогая. А теперь скажи, ты по-прежнему не хочешь завтракать?

Джилли улыбнулась.

– Знаешь, я вдруг ужасно проголодалась. Тори взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила, вызывая прислугу.

– Хочу посоветовать тебе еще кое-что. Прими теплую ванну, а потом немного поспи. Уж я-то знаю, как это изматывает в первый раз, – заговорщицки произнесла она.

– О чем это вы? – раздался с порога голос Риса, направившегося к буфету. Джилли покраснела, а Тори ничем не выдала смущения.

– Подготовка большого праздника требует много сил. Джилли слишком переутомилась вчера, – объяснила она мужу и, когда тот повернулся к ним спиной, чтобы налить кофе, подмигнула Джилли.

* * *

Рейф сидел в своей бане, сделанной по образцу виденной им у леди Алленвуд, и по его обнаженному распаренному телу стекали струйки пота. Он срубил эту баню, как только вернулся из Англии. Окруженная небольшой дубовой рощицей, она располагалась неподалеку от чистого студеного ручья, где можно было брать прекрасную воду, и в то же время достаточно далеко от дома, что позволяло мыться сколько душе угодно.

Рейф плеснул еще один черпак на раскаленные камни, вдыхая сухой горячий воздух. Здесь он мог спокойно подумать, ни на что не отвлекаясь.

Его голова была по-прежнему занята Джилли: то, как она отзывалась на ласки, какие слова шептала в момент близости…

Было очень нелегко уехать, не попрощавшись, но остаться он не мог. Ему необходимо во всем хорошенько разобраться.

Рейф чувствовал, что Джилли оказала на него очищающее воздействие, подобное жару этой бани; она попыталась стереть из его памяти воспоминания о прошлом, и эта ночь изменила Рейфа. Девушка обладала куда большим мужеством, чем он сам, так как решилась первой сделать шаг ему навстречу. Джилли осветила самые темные уголки его души чистым светом любви, показав, какое место отводит ему в своей жизни. Только благодаря ей он смог понять, как глупо убегать от правды, закрывая глаза на их любовь друг к другу.

Каким же он был глупцом, отказываясь от любви единственной в своей жизни женщины!

А Джилли? Прошлой ночью она потеряла невинность, а он ничем не доказал ей своей любви.

А что, если уже сейчас в ее чреве зародился его ребенок? Рейф никогда не позволит ему родиться с тем же позором, что и он сам.

Молодой человек поднялся и вышел из бани, вылив на себя ведро холодной воды. Вода бодрила и освежала, поднимая настроение. Теперь необходимо побриться и переодеться. Рейф поспешно натянул одежду на еще не просохшее тело. Все очень просто. Сначала нужно жениться на Джилли.

А потом – окружить ее заботой, учиться ухаживать за ней. Дарить ей цветы, катать в кабриолете, возить на балы и званые вечера. Словом, делать все возможное, чтобы она была счастлива. Пускай он не настоящий английский джентльмен, однако знает, что нужно настоящей леди.

Конечно, ухаживание за женой может показаться странным, но он – техасец, а у техасцев свои законы.

Приняв решение, Рейф схватил поводья, вскочил в новое седло и погнал жеребца в сторону дома.

Должно быть, коню передалось нетерпение хозяина, и вскоре он перешел на галоп.

* * *

– Что ты собираешься делать? – спросил Рис.

– Просить руки твоей сестры, – повторил Рейф. Рис задумчиво посмотрел на приемного сына.

– А с Джилли ты уже говорил?

– Нет. Подумал, что сначала нужно поговорить с тобой.

– Я ничего не имею против, Рейф.

– Прекрасно. Мне не хотелось бы откладывать свадьбу. Может быть, через неделю?

– Через неделю? К чему такая спешка? – Рис закурил одну из своих любимых тонких сигар, поудобнее устраиваясь в кресле. – Не лучше ли сделать это после нового года?

Рейф сохранял спокойствие, понимая, что должен будет сказать Рису правду, которая, возможно, отдалит их друг от друга.

Но у него не было другого выхода. Любовь и уважение к Рису и Тори, которые его вырастили, требовали искренности и честности, не взирая на возможные последствия.

– Мы не можем ждать так долго, – ответил Рейф, глядя прямо в глаза собеседнику.

Рис положил сигару в массивную пепельницу и посмотрел на искусно выгравированные на ней листья табака. Джилли прислала ему эту пепельницу с Рейфом, когда тот вернулся из Англии. Такие ручной работы вещи продавались в одной из самых дорогих лавок Лондона, но Рис мало разбирался в подобных безделушках. Для него главное, что это – подарок Джилли. Положив руки на стол, он перевел взгляд на Рейфа.

– Почему? – Его голос прозвучал довольно требовательно.

– Возможно, она ждет от меня ребенка. – Слова повисли в воздухе, как стена плотного тумана. Рейф первым нарушил молчание. – Рис, скажи же что-нибудь.

– Что я могу сказать?

Рейф тяжело вздохнул. Он слышал, что счастье дается немалой ценой, и теперь убеждался в этом. Как больно видеть страдания человека, которого он любил, как родного отца. В глазах Риса была боль, но Рейф не знал, как смягчить силу нанесенного им удара.

– Как сильно ты любишь Джилли? – заговорил, наконец, Рис.

– Больше жизни. Рис вздохнул.

– Поговори с ней. Она в саду с Шарлоттой. – Рис открыл дневник в кожаном переплете, взял серебряную ручку с монограммой и поставил дату. – Я сообщу эту новость Тори.

– Я на самом деле люблю Джилли, Рис! – взволнованно воскликнул Рейф, остановившись у двери.

– Не сомневаюсь.

Это соответствовало действительности. Рис знал, что только любовь способна поколебать самообладание такого человека, как Рейф. Из-за любви нарушил он светские правила, поторопившись потянуться к своему счастью. Его любовь к женщине разрывала узы прежних отношений, чтобы выковать новые. Рис, как никто другой, знал силу любви и, не будь он уверен в чувствах Рейфа, набросился бы на него с кулаками.

Но младшая сестренка выросла, и сама отвечала за свои поступки.

* * *

Джилли показалась Рейфу еще красивее, чем прежде. Роскошные черные волосы перехватывала темно-красная лента, но одну прядь сжимала в своей крошечной ручонке племянница девушки. Вдвоем они словно купались в лучах теплого полуденного солнышка. Джилли чувствовала себя, как рыба в воде, под палящими лучами техасского солнца.

Рейф остановился в нескольких метрах от того места, где сидела девушка, тихонько напевавшая колыбельную. Таким может быть их будущее, подумал Рейф. Джилли держит на руках их малыша и, нежно прижимая его к себе, поет колыбельную песенку.

– Ты будешь прекрасной матерью, – мягко сказал он.

Джилли резко вскинула голову от неожиданности. Рейф приехал. Наконец-то!

Их взгляды встретились. Девушка усадила любимого рядом с собой, моля Бога, чтобы он понял, как она заждалась его.

Одного взгляда было достаточно, чтобы развеять сомнения Рейфа. Опустившись на широкие деревянные качели рядом с Джилли, он взял из ее рук девочку. Шарлотта настороженно посмотрела на него, но, почувствовав себя в этих сильных руках в безопасности, сразу уснула. Рейф улыбнулся, подумав, что придется делать предложение с ребенком на руках.

– Почему ты оставил меня? – спросила Джилли.

– Нужно было обо всем подумать.

– И ты подумал?

– Да.

Джилли опустила глаза и нервно сцепила руки. Как хотелось броситься в его объятия и заставить признаться в любви! Будь терпелива, напомнила она себе, слегка нахмурившись.

– Джилли, ты выйдешь за меня замуж?

Она не ослышалась? Или, может быть, воображение сыграло с ней злую шутку?

– Ты слышишь меня? – спросил Рейф.

– Да, – прошептала девушка.

– Что же ты ответишь? Видишь ли, я вовсе не собирался делать тебе предложение с Шарлоттой на руках, но все же, ты выйдешь за меня?

Медленно поднявшись, Джилли взяла из его рук спящую малышку, осторожно переложила ее в колыбельку и повернулась к Рейфу.

– Да… Да… Да! – Джилли едва сдержалась, чтобы не прокричать эти слова во весь голос.

Рейф приподнял девушку и, закружив над землей, жадно припал к ее губам.

 

ГЛАВА 22

Сегодня – свадьба.

Джилли проснулась и встала с постели с мыслями, что, наконец, сбывается то, о чем постоянно молила Бога. Еще несколько часов, и ее молитвы будут услышаны. Джиллиан Рейборн. Жена Рейфа.

Джилли хотелось известить весь мир о своем счастье. Подбежав к открытому окну, за которым светило яркое техасское солнце, она радовалась наступавшему дню, как ребенок новой игрушке, собираясь запомнить его до мельчайших подробностей.

Вот кольцо с гранатом, оно всегда было с ней, но сегодня Рейф наденет ей на палец другое, как знак любви, преодолевшей столько препятствий, и символ новой жизни.

А как она мечтала о переменах! Не надо будет разлучаться с любимым, они смогут спать в одной постели, не мучаясь угрызениями совести, оставаться в ней весь день и не бояться, что кто-то помешает им.

Джилли вспомнила разговор с братом, когда в сопровождении Рейфа вбежала в его кабинет, чтобы сообщить хорошее известие. Рис сидел за столом, молча глядя на нее.

– Оставь нас, пожалуйста, одних, Рейф, – попросил Рис. – Хочу побеседовать с сестрой с глазу на глаз. Джилли стало неуютно под жестким взглядом брата. – Вы уже провели ночь вместе?

Девушка видела в глазах Риса участие. Хотя она никогда не решилась бы заговорить с ним на эту тему, ей не хотелось отрицать то, что действительно произошло. Подойдя к креслу брата, Джилли опустилась на ковер и, взяв правую руку Риса, прижала ее к своей щеке.

– Я не стыжусь, Рис. Я уже говорила, что люблю Рейфа.

– Он не принуждал тебя?

Эти слова напомнили Джилли о кошмаре, выпавшем на долю Джорджи, и о реакции Рейфа, когда тот узнал о случившемся.

– Я сама сделала свой выбор.

Рис довольно улыбнулся и привлек сестру к себе.

– В таком случае, я спокоен. – Он прикоснулся губами к волосам девушки. – Через неделю сыграем свадьбу.

Снова опустившись в кресло, Рис произнес:

– Мне хотелось устроить тебе, дорогая сестренка, по этому случаю пышное торжество, достойное тебя.

Джилли обняла брата.

– Такая свадьба не нужна. Мы будем вполне довольны, если все это пройдет в тесном семейном кругу. Конечно, хотелось бы пригласить нескольких друзей, маму и Роутерсби, но ничего не поделаешь.

Приготовления к предстоящему празднику шли интенсивно. Даже свадебное платье, благодаря стараниям нескольких швей, работавших день и ночь не покладая рук, было готово в срок. Джилли подошла к гардеробной и, открыв дверь, еще раз посмотрела на наряд кремового цвета, которой ей предстояло надеть. По ее просьбе, на самом платье и на фате были вышиты буквы «Д» и «Р», сплетавшиеся между собой в окружении желтых роз.

Платье, свадебный подарок Тори, выделялось среди многочисленных предметов приданого. Племянники подарили им несколько книг в кожаных переплетах, включая прекрасно иллюстрированный том о травах и цветах. Дон Себастьян прислал молодым набор серебряных подсвечников, которые передавались в их семье из поколения в поколение. Джилли осталась довольна этим подарком, зная, что им предстоит строить будущее, а напоминание о прошлом только поможет. Тихонько постучав в дверь спальни, с сияющей улыбкой на лице вошла Нэн, держа в руках деревянный поднос с кувшином горячего шоколада, сливками, свежеиспеченными оладьями, маслом, джемом, тарелочками, маленькими чашками и плетеной корзинкой с кружевными салфетками.

Вслед за ней в комнату вошла Виктория в длинном, темно-синем халате.

– Не будешь возражать, если я позавтракаю с тобой? – спросила она, прежде чем сесть за стол и налить себе чашку горячего шоколада. Добавив немного сливок и корицы, Тори с наслаждением отпила глоток.

Нэн отправилась готовить для хозяйки ванну, и женщины остались наедине.

– Волнуешься? – спросила Тори золовку, намазывая теплые оладьи маслом.

– Немножко, – призналась девушка и, почувствовав, что проголодалась, с удовольствием принялась за еду.

– Понятно. Я тоже волновалась перед свадьбой. Иначе и быть не могло: мы не знали друг друга, не то, что вы. Быстро допив шоколад, Тори прибавила: – Ты будешь счастлива, Джилли. Нисколько не сомневаюсь в этом. – Она поставила чашку на поднос. – Хочу попросить тебя об одном одолжении.

– Ради Бога.

– Пока ты будешь принимать ванну, позволь Нэн заняться моей прической. – Тори попробовала обмотать роскошную косу вокруг головы, вопросительно глядя на золовку. Джилли тихонько засмеялась.

– Нэн – настоящий мастер.

После того, как все ушли, Джилли съела еще несколько оладьев, размышляя, волнуется ли Рейф так же, как она. Вчера вечером, за ужином в Энкантадоре, он показался чрезвычайно спокойным.

На самом ли деле он хочет на ней жениться? Может, события той ночи подтолкнули его к этому? Затронула ли она его сердце – или привлекла лишь телом? Джилли маленькими глотками пила напиток, продолжая задавать себе вопросы.

Она даже чуть не бросилась в комнату жениха, чтобы получить ответы на них, но не сделала этого. Она чувствовала, что Рейф любит ее всем сердцем, и знала, что его чувство взаимно. Не имеет никакого значения то, что он сказал когда-то в Англии. Рейф не мог бы заниматься с ней любовью так нежно и так иступленно, если бы не любил. Нельзя забывать об этом.

Джилли подошла к туалетному столику, на котором лежали шкатулки с драгоценностями, и взяла одну из них. Вытащив из ящика столика ключ, она вставила его в замок и медленно повернула. Из шкатулки девушка извлекла увесистый предмет, завернутый в бархат. Развернув мягкую ткань, Джилли увидела маленький портрет в серебряной овальной рамке.

El lobo negro. Теперь этот черный техасский волк будет принадлежать только ей. Джилли с любовью смотрела на красивое лицо. Как хорошо удалось Джорджи изобразить гордые черты лица Рейфа, его красивый прямой нос, чистые, темные, внимательные глаза, высокие, словно лепные скулы, слегка сжатые губы, те самые, что ей подарили столько удовольствия.

От этих приятных воспоминаний все тело Джилли охватила сладкая дрожь. Девушке снова захотелось оказаться в объятиях Рейфа, услышать низкий, хриплый голос, шепчущий на ухо слова любви, и вознестись на вершину блаженства, о которой раньше и не подозревала.

Дождаться бы вечера, когда они – законные муж и жена – снова испытают восторг от обладания друг другом и она будет восхищаться «одиноким волком».

Тихий перезвон часов напомнил о реальности. Осторожно завернув портрет в бархат и положив в шкатулку, она поспешила в ванную.

Большая, в форме ступни, ванна, наполненная горячей водой, уже дожидалась Джилли. Она быстро сбросила с себя ночную рубашку и вошла в воду. Втирая в волосы экстракт конского каштана и трав, девушка мечтательно улыбалась.

* * *

Рейф мерил шагами комнату, ту самую, порог которой переступил еще тринадцатилетним мальчиком; в ней довелось провести много бессонных ночей с думой о девочке, покорившей его сердце, и здесь же она, ставшая женщиной, отдала ему невинность.

Измятые простыни на постели Рейфа сегодня утром ни о чем не напоминали: ночь он провел один. Хотя не совсем, ему постоянно казалось, что Джилли рядом.

С нынешнего дня она – не только мечта, она возьмет его имя, будет жить с ним в одном доме, станет частью его жизни. Сегодня самый счастливый день! Женщина, которую он безумно любит, станет его женой. Сбудется самая сокровенная мечта, по сравнению с которой все остальные желания просто мелочь. Он женится, значит, меняет свою жизнь.

Рейф замедлил шаги и остановился. Память возвращала в ту ночь, которую они провели с Джилли, испытав шквал самых разных чувств, не контролируемых сознанием.

Разве можно сдержаться и остаться верным своей клятве, когда самое большое его желание – это остаться с ней наедине.

Джилли думает, что они скрепят сегодняшней ночью брачный союз не только подписями на бумаге, но и так, как это делали из века в век мужья и жены.

У Рейфа же зрели другие планы: с этой ночи начать ухаживать за женой.

Ждать оставалось недолго. Леди Джиллиан Клэр Фицджеральд Бьюкенен станет миссис Рейборн. Английская леди – жена дикого техасского мустанга.

Господи, взмолился Рейф, пусть она никогда об этом не пожалеет.

* * *

Джилли сидела, взяв мужа под руку и тесно прижавшись к его плечу. Их кабриолет пересекал границу между землями Энкантадоры и ранчо Рейфа, лежащего севернее. Пара гнедых лошадей стремительно проносила их мимо скалистых утесов. Она самая счастливая женщина на свете, думала Джилли. Скоро покажется дом, в котором им предстоит жить.

Джилли сняла перчатки, и солнечные лучи, упавшие на обручальное кольцо, зажгли гранатовые глазки, украшавшие его. Понимая, что может показаться наивной, она хотела постоянно видеть кольцо, связавшее ее с Рейфом. В другой руке девушка держала свадебный букет из желтых и белых роз, обвитых плющом и атласными лентами. Джилли поднесла цветы к лицу и вдохнула тонкий аромат.

– Ты не огорчишься, если наше свадебное путешествие немного подождет? – повернувшись к жене, сказал Рейф.

– Мне все равно, куда и когда мы поедем, любимый, главное, чтобы мы были вместе. Я хочу побыть с тобой наедине. – Джилли положила голову на плечо мужа, почувствовав, что начинает краснеть. Не слишком ли откровенно ее заявление? Даже если это и так, ей безразлично, потому как она счастлива. Рейф улыбнулся.

– Не совсем наедине, Джилли, кроме нас, в доме твоя служанка, а так же Бесси и Эрон. – Но эти люди не чужие.

– Ты правда не жалеешь, что мы едем не в наш новый дом в Сан-Антонио?

Вчера вечером, за ужином Рис вручил им свой свадебный подарок – ключи и документы на право владения домом, располагавшимся рядом с их домом в Сан-Антонио.

– Я купил его несколько лет тому назад, сестренка, – объяснил Рис. – И собирался подарить в день твоего совершеннолетия. Но я решил, а зачем ждать? Отныне этот дом твой и Рейфа.

Джилли раскрутила свиток плотной бумаги и прочитала, что это документ на право владения другим домом, роскошным особняком на Белгрейв Сквер.

– Я хочу, чтобы наша жизнь начиналась на твоем ранчо, Рейф.

– На нашем ранчо, – поправил он жену.

– Как хорошо ты сказал, – прошептала Джилли. Едва заметная морщинка прорезала ее лоб. – Ведь ты не будешь возражать против щедрых подарков Риса, правда?

– Любимая, мне все равно, как если бы ты спросила, не возражаю ли я против того, что каждое утро встает солнце. Рейф засмеялся, тронутый тем, что Джилли забеспокоилась, не ущемлена ли его гордость. – Ты отказалась бы от подарков, если бы я попросил об этом?

Джилли долго не раздумывала.

– Я – твоя жена, – ответила она твердо. – И сделаю все, о чем бы ты меня не попросил.

Девушка знала, что говорит правду. Так должно быть. И так будет.

* * *

Рейф остановил кабриолет на вершине холма.

– Вот мы и дома, – сказал он, сдерживая лошадей, и объявил: – Фортрис.

Джилли рассматривала с возвышенности ранчо Рейфа. Дом, построенный в испанском стиле, окружала широкая, каменная стена, в полукруглой арке выделялись простые деревянные ворота. Как подходит Рейфу его уединенная крепость.

Она прищурилась под лучами яркого техасского солнца – больше эта крепость не будет уединенной.

Рейф слегка тронул поводья, и лошади сорвались с места. Через несколько минут они проехали через ворота и приблизились к дому.

К своей радости, Джилли увидела вокруг дома много цветов. Главным образом, росли крупные желтые розы. По краям мощеной булыжником дорожки располагались другие цветы, они окаймляли внешнюю сторону стены, а также свисали в глиняных горшках, выделяясь на фоне стены яркими красочными пятнами.

Мысленно Джилли уже разводила вокруг дома другие цветы, решив, что обязательно привезет из Англии фиалки, а из Дорсета – мяту и глицинии. – Джилли.

Голос Рейфа раздался рядом, он стоял у кабриолета, готовый помочь ей сойти.

Двойные дубовые двери, ведущие в дом, были широко раскрыты, на крыльце, улыбаясь, стояли Нэн, Бесси и Эрон.

– Добро пожаловать в Фортрис, миссис Рейборн, – произнесла экономка приветливо. – Мы с Эроном желаем вам и мистеру Рейфу большого, большого счастья.

– Спасибо, – поблагодарила Джилли. Рейф взял жену на руки и внес в дом.

– Добро пожаловать, милая, – ласково прошептал он на ухо жене, отпуская ее.

Услышав нежность в голосе мужа, Джилли просияла. Она слегка коснулась губами щеки Рейфа и огляделась по сторонам.

Дом сохранял прохладу, особенно приятную после пребывания на солнце. Крупная красновато-коричневая плитка пола удачно сочеталась с белыми стенами.

– Этот дом, конечно, не Дерран Хаус…

– Здесь мне нравится гораздо больше, – поспешила ответить Джилли.

– Ваши вещи распакованы, моя леди, – сообщила Нэн, приблизившись к хозяйке. – Наверное, вы хотите освежиться после поездки?

– Рейф? – Джилли повернулась к мужу, чтобы посоветоваться.

– Прежде чем ты уйдешь, милая, мне хотелось бы выпить за наше счастье вместе с Бесси, Эроном и Нэн.

– Прекрасно, – согласилась она, следуя за мужем в библиотеку. Одну ее стену занимал огромный каменный камин. Здесь почти не было мебели, за исключением письменного стола Рейфа, кресла, обтянутого темно-красной кожей, стула и маленького столика. Джилли вспомнила, что видела точно такой же столик в Дерран Хаусе.

Свадебная церемония прошла по просьбе Рейфа в очень узком кругу – присутствовали Тори, Рис и племянник Джилли, Травис, выступивший в качестве свидетеля. Джилли поняла и одобрила желание мужа отметить это событие с ее служанкой и супругами Уэст. Ей хотелось бы видеть и мать Рейфа, но Джилли не стала заставлять его приглашать Марту. Позже, подумала она, мы поедем в Сан-Антонио взглянуть на новый дом, тогда и навестим ее.

На маленьком столике стояла чаша, наполненная праздничным пуншем. Рейф взглянул на Бесси, подозревая, что в напиток входит изрядная доля крепкого виски. Улыбнувшись, он принялся разливать пунш по бокалам.

– Я не умею говорить речи, – начал он, – это и не требуется, чтобы разводить скот. – Рейф поднял бокал и, взяв руку Джилли, поднес ее к губам. – Сегодня я самый счастливый человек на свете, потому что эта леди стала моей женой. Давайте же выпьем за мою супругу леди Джиллиан Рейборн, – произнес он, сияя глазами.

Нэн, Бесси и Арон подняли свои бокалы и выпили.

Джилли была тронута словами Рейфа. Ответить она решила, оставшись наедине с мужем. Бесси поставила бокал на столик.

– Я подумала, что сегодня вам вряд ли потребуется ужин, и поэтому приготовила только холодные закуски. – Она взглянула на новую хозяйку. – Я правильно поступила, миссис Рейборн? Джилли неохотно отвела взгляд от мужа.

– Да, Бесси, спасибо.

– Бесси, накрой нам через полчаса в комнате миссис Рейборн, – попросил Рейф.

Экономка кивнула, и они с Эроном вышли из библиотеки. Рейф выпустил руку Джилли.

– Я скоро поднимусь к тебе, дорогая.

– Ловлю на слове, любимый.

Оставшись в библиотеке, Рейф налил себе еще один бокал крепкого пунша, остановив взгляд на черпаке для вина, отделанном серебром. Этот черпак и чашу он одолжил в Энкантадоре. Теперь он связан с Бьюкенен не только любовью, но и кровным родством. Тори и Рис станут называть его зятем. Ему совсем нетрудно считать родней Риса, так как с тринадцати лет он был для Рейфа и отцом, и братом. Тори он считал старшей сестрой и, в некотором роде, даже матерью, которой ему так не хватало.

Рейф испытал огромное облегчение, когда стало таять напряжение между ним и Рисом, чему немало посодействовала Джилли, старавшаяся помирить мужчин.

Рейф не мог понять, чем заслужил любовь такой удивительной женщины, как Джиллиан.

Допив содержимое бокала, он налил еще. Кажется, сегодня Джилли выглядит еще прелестнее, чем обычно.

* * *

Бесси ошиблась, подумала Джилли, следуя за Нэн в свою спальню. Не так уж и хорошо она знает Рейфа. Уверенная в том, что они будут спать вместе с мужем, Джиллиан очень удивилась, узнав, что это не так. Их комнаты располагались на приличном расстоянии.

– Здесь, должно быть, какая-то ошибка, – сказала Джилли служанке.

– Нет, миссис Джилли, – ответила Нэн. – Все правильно. Бесси велела перенести ваши вещи в эту комнату. Так распорядился мистер Рейборн.

В чем же дело? – недоумевала Джилли. Почему Рейф отвел ей комнату так далеко от своей?

Скорее всего, это просто недоразумение. Придет Рейф, и все выяснится. Может быть, он решил, что ей захочется иметь собственную спальню?

Вздор. Чего она действительно сейчас хотела, так это своего мужа.

Джилли с нетерпением ждала его, шагая взад и вперед по комнате. Близился вечер; солнце садилось за линию горизонта, окрашивая небо в синий, розовый и оранжевый цвета. Где же ты, Рейф, безмолвно шептала она.

Ее взгляд остановился на закусках, приготовленных Бесси. Ужин на двоих.

Устав мерить шагами комнату, Джилли взяла щетку и принялась расчесывать волосы.

– Можно? – прозвучал низкий голос. Девушка обернулась.

– Рейф! – выдохнула она.

Он стоял на пороге, одетый почти так же, как на свадебной церемонии – отсутствовали лишь фрак и атласный жилет. Белоснежная рубашка была расстегнута, выгодно подчеркивая его мускулистую грудь.

– Входи же, ради Бога, – обрела, наконец, Джилли дар речи.

Рейф вошел в комнату и осторожно прикрыл за собой дверь. Теперь они остались наедине с женой.

Он подвел Джилли к туалетному столику, усадил на стул, взяв из ее рук щетку, развязал атласную ленту и принялся расчесывать густые длинные волосы жены.

Рейф слышал, как она тихо вздохнула, почувствовав прикосновение его сильных рук, закрыла глаза и откинула назад голову. Ему нравилось касаться ее мягких шелковистых волос, вдыхать их тонкий аромат. Он залюбовался нежной шеей девушки и, не в силах удержаться, прикоснулся к ней теплыми губами, сразу почувствовав, как этот невинный поцелуй взволновал жену.

Поцелуй мужа вызвал во всем ее теле приятную щекочущую дрожь. Она приподняла руку и нашла лицо Рейфа. В памяти всплыли те удивительные мгновения, когда она прижимала к груди его голову, дрожа от охватившего ее наслаждения. Не стоило так делать, подумал Рейф, невольно отпрянув. Поцеловав Джилли, он совершил ошибку. Теперь еще сильнее хотелось ласкать ее, а это слишком опасно для его плана. Если сейчас он сделает это, то уже не сможет доказать, что уважает и любит ее не только за бесспорное очарование. А оно и в самом деле действовало неотразимо.

Джилли, мягкая и нежная, как шелк или бархат, он же – прост и груб, как полотно или сыромятная кожа. Слегка отступив от жены, Рейф отложил щетку в сторону. – Все.

Лучистые глаза Джилли, дрогнув, открылись. Она не видела в зеркале выражения лица мужа из-за полумрака и не знала, что делать дальше. Может быть, сказать ему, как сильно она его любит? Нет, это говорилось слишком часто.

– Ты ужинала? – спросил Рейф хриплы и дрожащим голосом.

Джилли покачала головой.

– Я решила дождаться тебя.

– Прекрасно. Я ужасно проголодался, – сказал Рейф, признавшись про себя, что на самом деле хочет совсем другого.

Девушка встала и подала мужу небольшое блюдо с холодным ростбифом и сыром, положив туда толстый ломоть румяного поджаренного хлеба. То же самое она взяла и для себя.

– Вина? – предложил Рейф, поднимая бутылку.

– С удовольствием, – мягко произнесла Джилли и едва заметно улыбнулась, узнав этикетку. Это вино из винного погреба Энкантадоры, лучшее из лучших.

Она взяла бокал, предложенный Рейфом. В этот момент их глаза встретились, и Джилли вдруг почувствовала, что между ней и мужем появился холодок отчуждения. Но почему? Пытаясь растопить его, девушка заметила:

– Твой дом намного больше, чем я предполагала.

– И все же, – ответил Рейф, отпивая глоток вина, – есть дома и побольше.

Джилли с трудом сдерживалась. Что произошло? – спрашивала она себя снова и снова. Они разговаривали так вежливо и учтиво, как люди, только что узнавшие друг друга. И это в день свадьбы, причем свадьбы по любви!

– Достаточно большой, чтобы выделить жене отдельную комнату.

– Она тебе не нравится? – спросил Рейф. Джилли пожала плечами.

– Моя комната очень мила, но дело не в этом.

– А в чем?

– Я считала, что у нас будет общая спальня.

– В Англии жены и мужья спят отдельно.

– Но мы не в Англии, а в Техасе, – отрезала Джилли.

– Знаю. – Рейф заставил себя улыбнуться. – Но нам нужно время, чтобы привыкнуть к этому.

Джилли была озадачена. О чем он говорит?

– Должно быть, я плохо объяснил, – продолжил Рейф. – Понимаешь, большую часть своей жизни я провел в одиночестве. Принимал все решения сам, и касались они только меня одного. Сегодня днем все изменилось. – Он встал и поставил тарелку на стол, так ни к чему и не притронувшись. Ему и в самом деле хотелось дать Джилли время, чтобы привыкнуть к роли его жены, хотелось ухаживать за ней и постепенно приблизиться к тому, что у них будет одна спальня. Но Рейф боялся, что она не поймет этих объяснений.

В голову Джилли пришла страшная мысль: а не жалеет ли Рейф о том, что так поспешно на ней женился, считая, что таков его долг? Что, если они будут спать раздельно и он потребует развода, мотивируя его отсутствием супружеских отношений?

Или она успела чем-то разочаровать Рейфа? Наскучила своей наивностью и неопытностью? Неужели он женился из жалости или обостренного чувства благородства? «Господи, – беззвучно шептала девушка, – это разобьет мое сердце».

Рейф не подозревал о том, что творится в душе жены, думая об одном: нужно поскорее выбраться из этой комнаты, чтобы не потерять голову от желания. Видеть Джилли в тонкой ночной рубашке и делать вид, что остаешься равнодушным? Нет, это выше его сил.

– Думаю, будет лучше, если мы поспим какое-то время в разных спальнях.

– Ты уверен? – чуть слышно спросила девушка.

– Да, – ответил Рейф срывающимся от волнения голосом. – Сегодня был трудный день, а завтра утром мы будем осматривать ранчо. Поэтому я ухожу, чтобы ты смогла хорошенько отдохнуть.

Джилли, потрясенная услышанным, молча смотрела на мужа, который повернулся, собираясь выйти из комнаты.

– Неужели нужно просить мужа, чтобы он поцеловал жену перед сном? – спросила она.

Рейф тяжело вздохнул.

– Нет, – ответил он. Девушка замерла на месте.

Рейф осторожно коснулся ее губ, стремясь сделав это как можно более целомудренно, но когда их губы встретились, он тотчас забыл о своем намерении.

Сумев совладать с собой, Рейф осторожно снял руки жены и оторвался от ее губ, резко повернулся и стремительно вышел из комнаты, оставив дрожащую Джилли стоять на то же месте.

Постояв так некоторое время, девушка забралась в одинокую постель, накрылась с головой одеялом и горько заплакала.

* * *

Рейф никогда не думал, что проведет первую брачную ночь в одиночестве. Его красивая нежная жена испытывала те же чувства совсем близко от него, через несколько комнат. Он мог положить конец мучениям: достаточно встать с кровати и принести ее к себе в комнату. Но что он докажет? Свою страсть? Она и так знает об этом.

Рейф решил придерживаться своей тактики в отношении жены, пусть даже ценой бессонных ночей и бесконечных часов самобичевания. Он любит Джилли.

Рейф посмотрел на полотно, висящее над камином: богато украшенную, позолоченную рамку, обрамлявшую некогда картину, заменила другая – из прекрасного темного дерева, гораздо больше, по мнению хозяина, подходившая.

В чистых и ласковых глазах девушки на портрете он увидел всю любовь, на которую только способен мир. Когда-нибудь Джилли все поймет. Обязательно поймет.

 

ГЛАВА 23

– Какая она красивая! – воскликнула Джилли.

– Я так и знал, что тебе понравится, – ответил Рейф, вручая ей поводья. Он слегка отступил, чтобы полюбоваться, с какой радостью жена принимает подарок. Джилли ласково потрепала лошадь по холке.

– Прекрасная пара твоему Паладину. Кобыла тихонько заржала и замотала головой под нежными прикосновениями рук хозяйки.

Джилли пришла в восторг от такого сюрприза. Они женаты три недели, и каждый день она получала от Рейфа подарки. Однажды он преподнес золотые, с гранатовыми глазками, сережки, в другой раз – набор разноцветных лент. Каждое утро Джилли ожидало что-то новое и неожиданное.

Можно было сожалеть об однообразии ночей – они расходились каждый по своим спальням, словно брат и сестра, а не муж и жена, и поэтому Джилли особенно остро воспринимала те мгновения, когда их руки случайно ли, намеренно ли соприкасались. Испытав всю сладость супружеского ложа, она гораздо труднее переносила одиночество ночей. Много раз Джилли лежала без сна, страстно желая видеть мужа, перекинуться с ним хотя бы словом, но приходилось ждать утра.

Она не знала тайных способов, которые помогли бы ей завлечь мужа в одинокую постель, да если бы и знала, то не воспользовалась бы ими. Ей постоянно вспоминались слова Тори, что Рейфу необходимо дать время. Это и удерживало ее от желания броситься к мужу и окружить его любовью. Джилли терпеливо ждала и молила Бога, чтобы тот послал им ребенка.

– Где же ты взял эту красавицу? Рейф только улыбнулся.

– На ранчо Дона Себастьяна, он уже несколько лет разводит эту породу лошадей. – Рейф тихонько свистнул, и его жеребец послушно подбежал к нему. Он угостил коня морковкой и прошептал что-то ласковое.

– Как хорошо он тебя слушается, – заметила Джилли.

– Паладин знает, что я никогда не обижу его и не сделаю больно. Обращаясь с ним дурно, ничего не добьешься. – Он посмотрел на жену. – Доверие. Любовь. Только этим можно чего-то добиться. И еще добротой, – прибавил Рейф. – Я понял, что только тогда достигнешь желаемого. С животным нужно обходиться ласково, чтобы оно постепенно привыкало к твоим прикосновениям и голосу. А в результате станет послушным тебе. – Рейф тихонько прошептал Паладину какую-то команду, и жеребец, легко согнув одну ногу, поклонился. Восхищенная мастерством лошади, Джилли захлопала в ладоши.

– Иногда ему нравится показывать, на что он способен, – сказал Рейф, услышав, как Паладин негромко заржал. Кобыла Джилли ответила более тихим ржанием и легонько натянула кожаные поводья, которые девушка все еще сжимала в руках. – Особенно любит он выступать перед дамами.

– А ты поможешь научить всему этому мою лошадь? – спросила Джилли дрогнувшим от волнения голосом. Для нее эта область была совершенно неизвестной, поскольку она никогда не задумывалась, как конюхи на ранчо ее брата объезжают лошадей. Джилли знала лишь одно: с ними там обращались заботливо. Все лошади брата отличались сходством – всегда резвые, живые, одним словом, прекрасные скакуны. А ее опыт ограничивался веселой возней с щенками шотландской овчарки в их поместье, в Дорсете, для которых всегда находилось время. За более крупными животными ухаживали люди, знающие в этом толк.

Но то было в Англии, а здесь Техас, и она замужем за техасцем. Время – ее союзник, она не сомневалась. Проделав длинный путь и положив на карту слишком многое, она не имела права признать себя пораженной.

* * *

Кобыла Джилли немедленно отреагировала на знак хозяйки, коснувшейся ее ногой в стремени, сорвалась с места и помчалась так же быстро, как жеребец. Рейфу потребовалось несколько дней, чтобы завоевать любовь и доверие животного. Джилли бесконечно радовалась этому и замечала, что и во взгляде мужа, обращенном на нее, светилась гордость. В кармане серой шерстяной амазонки всегда лежало несколько морковок и кусочков сахара для любимицы.

Идея пикника возникла у Джилли, решившей, что они отлично проведут время вдвоем. Со дня свадьбы Рейф дважды возил ее на балы в ближайший городок Дерран, где представил местному обществу. Пару раз они побывали на нескольких обедах у соседей, включая ранчо Монтенегро. Дон Себастьян и его семья оказали им самый радушный прием.

Джилли до сих пор не забыла своего удивления, когда их с Рейфом проводили в отведенную им спальню, где стояла лишь одна большая кровать. Эта была единственная ночь за время их совместной жизни, которую они провели в одной постели, но и тогда Рейф поступил, как истинный джентльмен, уступив кровать жене, сам же улегся на полу. Конечно, ни одному из них в ту ночь заснуть не удалось: слишком остро ощущали они присутствие друг друга.

Сегодня у супругов маленькая годовщина: со дня свадьбы прошел ровно месяц, месячных у Джилли так и не было. Разве можно было придумать лучший подарок, чем сообщить мужу, что ребенок зачат в день рождения отца. Но Джилли не спешила говорить ему о приятной новости, она должна сначала убедиться в этом сама.

Рейф обрадовался, когда жена предложила прогулку. Он хорошо помнил, какой сегодня день. Ему все труднее и труднее не обращать внимания на то, как вскипала в его жилах кровь в те минуты, когда они с Джилли оставались наедине. Он все лучше узнавал женщину, которую любил, с каждым днем его чувство к ней крепло. К своему удивлению, ему нравилось часами сидеть и наблюдать за женой, когда та читала, не произнося при этом ни слова. Рейф отмечал едва заметные, но приятные изменения в доме, происходившие благодаря стараниям Джилли; он видел, как Фортрис превращается в настоящий дом.

Рейф сознавал, что жена стала частью его самого, занимая самое большое место в сердце.

Джилли умела находить к нему такой подход, как он – к диким необъезженным лошадям. Ее любовь, терпение и уважение заставили его, наконец, освободиться от кошмаров прошлого, так долго преследовавшего его.

Рейф выбрал превосходное место для пикника: примерно в миле от его бани вверх по течению ручья. Огромный крепкий дуб, росший на берегу ручья, раскинулся зеленым импровизированным шатром, под которым можно было укрыться от палящих лучей солнца. День выдался прохладнее обычного, и Рейф решил постелить на траву одеяло, всегда привязанное к седлу.

– Не представляю, как тебе удалось не вывернуть содержимое корзины, – удивилась Джилли, спешившись и привязав лошадь к дереву, росшему неподалеку. Опустившись на пестрое одеяло, она принялась вынимать еду.

– Не двигайся! – крикнул вдруг Рейф. Джилли вздрогнула и замерла на месте. Позади она услышала какой-то странный шум. Девушка видела, как муж потянулся за кольтом, мгновенно выхватил его и выстрелил.

– Можешь перевести дыхание, – сказал Рейф жене, пряча револьвер в кобуру. Он нагнулся, поднял с травы обезглавленную змею и отбросил в сторону.

– Что это было? – спросила Джилли, широко раскрыв глаза.

– Гремучая змея.

– О, – только сумела произнести девушка в ответ и, сделав глубокий вздох, снова принялась за свое занятие. Она помнила, что укус этой змеи – смертелен. Однажды, когда она гостила в Энкантадоре, на одного из работников набросилась змея, и вскоре он скончался.

Джилли успокоилась, Рейф был рядом и в любую минуту защитит ее. На этой удивительной земле опасность подстерегала на каждом шагу, но девушку это мало беспокоило. Это родина Рейфа. Жизнь с ним в Техасе сопряжена с риском, зато нескучна.

Рейф восхитился присущим жене типично английским самообладанием. Ни один мускул не выдал ее даже тогда, когда опасность миновала. Она продолжала оставаться спокойной, словно ничего особенного не произошло.

– Я спросила, как тебе удалось держать корзину и управлять лошадью одновременно, – напомнила Джилли, продолжая выкладывать еду.

Рейф запрокинул голову и рассмеялся.

Джилли с улыбкой наблюдала за мужем. Она никогда еще не слышала, чтобы он так весело, от души смеялся, ей понравился его смех, низкий и удивительно успокаивающий.

– Этому я научился у одного старика, работавшего в Энкантадоре. В его жилах текла кровь команчей, именно он научил меня ухаживать за лошадьми и скакать галопом, не пользуясь поводьями. Управляют здесь ногами. Рейф опустился на корточки и принялся помогать жене накрывать импровизированный стол. – Одна рука у меня была свободной, Паладину этого достаточно.

– Ой, совсем забыла! – воскликнула Джилли, вставая. Из кармана юбки она вытащила вымытую и нарезанную морковку и предложила своей кобыле, которая с удовольствием набросилась на угощение.

– Ты уже придумала ей имя? – спросил Рейф, наблюдая за женой и ее лошадью. Он оказался прав, они идеально подходили друг другу.

– Принимая во внимание то, как зовут твоего жеребца, свою кобылу я назову Возлюбленной Рыцаря.

Рейф улыбнулся.

– Согласен. Пусть будет Возлюбленной Рыцаря. – Он снял шляпу и положил ее на край одеяла. Растянувшись, Рейф сквозь опущенные веки наблюдал за тем, как грациозно Джилли опустилась на колени и прикусила нижнюю губу, как бы раздумывая, с чего начать обед.

– Все так аппетитно, что не знаю, чему отдать предпочтение, – пожаловалась она.

– Попробуй цыпленка, – посоветовал Рейф и взял кусочек.

Джилли выбрала ножку цыпленка, запеченного в тесте со всевозможными специями, и с наслаждением откусила.

– Как вкусно!

Рейф тем временем открыл бутылку белого вина и заглянул в корзинку, пытаясь найти бокалы.

– В чем дело?

– Где бокалы?

– О, – простонала Джилли, сдерживая смех. – Забыла на ранчо. – Она вспомнила, как тщательно просматривала содержимое большого сундука, подаренного Тори. В нем хранилась самая разная утварь, необходимая в хозяйстве, в том числе и два хрустальных бокала, завернутых в полотняные салфетки, отороченные кружевами, которые Джилли и собиралась взять с собой на пикник.

– Придется обойтись без них, – заключила она, вопросительно глядя на мужа.

Рейф встретился с женой взглядом.

– Ты когда-нибудь пила из горлышка? Джилли пожала плечами.

– Нет, но не прочь научиться.

Рейф передал жене бутылку. Она поднесла ее к губам и сделал несколько глотков, потом вернула мужу, их руки встретились и задержались, пока Рейф не проделал то же самое. Взяв салфетку, он вытер губы, ни на секунду не отводя глаз от жены.

Джилли пыталась сосредоточиться на еде, боясь, что не сдержится и начнет признаваться в любви или, хуже того, пытаться соблазнить его.

Некоторое время супруги молча ели и по очереди прикладывались к бутылке.

– Хочешь попробовать знаменитого пирога Бесси из сладкого картофеля? – предложил Рейф, разворачивая вощеную бумагу. Эти же самые руки, умеющие обращаться с револьвером и, когда нужно, выхватить нож, могли нежно ласкать ее. Воспоминания об этом горячей волной окатили девушку с ног до головы. Ей захотелось вновь ощутить его ласки.

Господи, взмолилась Джилли, как долго мне еще терпеть одиночество? Поначалу она беспокоилась было, что разочаровала Рейфа или наскучила ему.

Однако, неустанное внимание, которое изо дня в день уделял муж, изменило ее мнение. Внимательное, заботливое отношение Рейфа напомнило ей ухаживание, но как долго оно может продолжаться?

Рейборн мучился той же мыслью. Сидя рядом с женой и обедая, он раздумывал, не пора ли кончить со слишком затянувшимися официальными отношениями? Ему страстно хотелось сжать жену в объятиях и сказать, как сильно он ее любит. А вдруг слишком рано? Ведь он хотел показать Джилли, что может жить по тем правилам, которые сам предложил, давая ей время привыкнуть.

Природные инстинкты с каждым днем все сильнее давали о себе знать, и он начинал уже бояться, что в конце концов не справится с ними.

Рейф основательно запутался в паутине своих планов и не знал, как отказаться от них. Порой, ему как будто слышался голос Тони, предупреждавший:

– Смотри, не пострадай от собственных козней, старина.

Проклятье! Не самец же он, готовый удовлетворять свои потребности с любой самкой. Долгое время ему удавалось обходиться без женщин, не испытывая ни к одной из них того, что чувствует к Джилли. Рейф желал только ее. Ему не давали покоя сильные волнующие воспоминания о той единственной ночи, приукрашенные собственной фантазией. Они часто мешали ему уснуть в одинокой супружеской постели.

Понимая, как опасно думать об этом, Рейф постарался отвлечься от опасных мыслей. Будет лучше, если он подумает о чем-нибудь еще, а там будет видно…

Рейф, поглощенный своими мыслями, не заметил, как Джилли доела кусок пирога и с завистью посматривала на оставшийся.

– Ты будешь еще? – спросила она, наконец, мужа.

– Вижу, тебе понравился пирог, – заметил Рейф и протянул жене новый кусок.

Быстро съев его, Джилли вздохнула и вытерла салфеткой рот.

– Просто божественный.

– Бесси обрадуется, узнав об этом. Когда я сказал ей о нашей свадьбе, она напугалась, что тебе может не понравиться, как она готовит, и ты потребуешь заменить кухарку.

Джилли нахмурилась.

– Я никогда бы не стала прогонять из дома ту, которая так много для тебя значит. Бесси нечего бояться. А ее кулинарные способности я оценила в полной мере. – Джилли указала на пустую тарелку. – Этот пирог – объедение. Попрошу у Бесси рецепт и отошлю его кухарке моей мамы.

– Секрет прост, – признался Рейф, – Бесси вымачивает сладкий картофель в крепком кентуккском виски и добавляет его немного в тесто.

– Вот оно что! – воскликнула девушка, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Теперь я понимаю, почему у пирога пьянящий вкус.

Эти слова вызвали громкий взрыв хохота обоих супругов.

* * *

Вечером того же дня, сидя в библиотеке с томиком стихов, Джилли вспоминала те чудесные часы, которые они провели вместе. В правой руке она держала бокал портвейна. Зная, что Рейф любит портвейн, Тори прислала на день рождения несколько бутылок из винного погреба Дерран Хауса вместе с несколькими книгами.

Джилли поставила локти на стол и оперлась подбородком о ладони. Рейф – такой сложный человек, ни он сам, ни жизнь с ним не будут делом легким.

Но она знала, на что шла, и получила то, что хотела. Вернее, почти все, поправила себя девушка.

Джилли подняла бокал и задумчиво посмотрела на ярко-красную жидкость, словно надеясь разгадать поведение мужа и его планы на будущее. Она пила вино мелкими глотками.

Где сейчас Рейф? Вернувшись с пикника, он ускакал куда-то с Эроном, предупредив, что не знает, когда вернется. Наверное, у него возникли неотложные дела.

Джилли встала из-за стола и подошла к одному из окон. Отодвинув занавеску, открыла ставни и сразу же почувствовала, что погода резко изменилась. Дул сильный пронизывающий ветер, стало прохладно. Закрыв окно, она подумала, что к вечеру можно растопить камин. Осень добралась, наконец, и до этого уголка Техаса. Из всех времен года Джилли любила весну, когда появлялась первая зеленая трава и листочки, но тем не менее, находила свои прелести и в осени. Скоро, подумала девушка, они справят еще одну свадьбу.

Когда уехал Рейф, к ней пришла Нэн, чтобы поделиться своей радостью. Джилли знала, что большую часть свободного времени ее служанка проводит с Рупертом Сноу. Видя, что между молодыми людьми зарождается любовь, она не удивилась, когда Нэн сообщила, что учитель сделал ей предложение.

– Я очень его люблю, – призналась служанка.

– У тебя это на лице написано, – сказала Джилли и нежно обняла Нэн.

– Теперь, когда старший сын графа уезжает после нового года на учебу в Англию, мистер Сноу согласился возглавить школу в Дерране, – Нэн прямо-таки переполняло чувство гордости. – Мы вместе будем работать в школе, если вы, конечно, не будете возражать.

Джилли понимала, что значит для Нэн учительское дело, тем более, что работать они будут вместе.

– Я хочу тебе счастья. Поэтому препятствовать не стану. – Девушки снова обнялись. – Хотя я очень к тебе привыкла, – всхлипнув, добавила она.

Нэн тоже расплакалась.

– Я так счастлива, мисс Джилли. Мне такое не могло даже присниться! – Прикусив нижнюю губу, девушка замолчала, соображая, стоит ли говорить сейчас о том, что не давало ей покоя в последнее время. Она видела, что после той ночи на ранчо в Энкантадоре ее хозяйка с мужем спали по разным спальням. Нэн знала, как сильно любит Джилли высокого техасца, за которого вышла замуж. – Желаю вам того же, – просто сказала Нэн.

– Знаю, – ответила ее хозяйка. Она отошла от нее, повернулась спиной, чтобы взять себя в руки. – Ты не будешь против, если мы отметим твою свадьбу?

– Спасибо, мисс Джилли, я была бы рада.

Ей будет очень не хватать Нэн, подумала Джилли, снова усаживаясь за стол. Она всегда была для своей хозяйки не просто служанкой, а верной подругой, человеком, которому можно доверить самое сокровенное.

А еще, напомнила себе Джилли, Нэн – последнее звено, связывающее ее с Англией. Конечно, можно написать матери и попросить найти для нее другую служанку, но она не хотела этого делать, прекрасно зная, что за служанку пришлет леди Агата. Это наверняка будет какая-нибудь драконша с постным лицом, которой будет очень трудно вписаться в ту жизнь, которую избрала для себя Джилли. Нет, уж лучше подыскать кого-нибудь из местных, а Нэн обучит ее всем тонкостям своего дела.

Эта идея очень понравилась Джилли, потому что таким образом ее старая и новая жизни сливались между собой. Нужно поговорить с Рейфом, чтобы тот помог в поисках новой служанки.

Джилли осенило. Может быть, у Бесси есть на примете подходящая девушка? Нужно обязательно посоветоваться с экономкой.

Довольная принятым решением, девушка вернулась к чтению стихов, дожидаясь возвращения мужа. Ей очень нравились стихи миссис Браунинг, она чувствовала в поэтессе родственную душу. Особенно запомнились ее «Португальские сонеты». Переживания женщины, которая так любила мужа, что посвящала ему стихи, были близки Джилли, а красота поэтических строк трогала до слез, ибо она тоже любила, и ее любовь крепла день ото дня, будучи глубокой, настоящей, вечной.

– О, Рейф, – прошептала Джилли в пустоту комнаты.

* * *

Натянув поводья, Рейф остановил Паладина. Ему показалось, что кто-то произнес его имя.

– Ты слышал? – спросил он Эрона. Дородный управляющий тоже остановил свою лошадь и покачал головой.

– Ничего не слышал, кроме завываний этого проклятого ветра, – басом ответил Эрон.

Рейф поднял воротник плаща.

– Смешно, но я готов поклясться, что слышал, как кто-то произнес мое имя.

Эрон бросил на хозяина подозрительный взгляд из-под полей мягкой и потрепанной ковбойской шляпы.

– Кроме нас двоих, здесь никого нет, хозяин, но я ничего не говорил.

– Это был женский голос, – сказал Рейф растерянно. Он не хотел говорить, что услышанный им голос был очень похож на голос Джилли.

Эрон улыбнулся. Парень и в самом деле не в себе, подумал он, если за несколько миль от дома слышит зовущий его голос жены. Несколько дней назад Бесси проговорилась, что брак хозяина, по ее мнению, какой-то чудной, хотя сразу видно, что супруги без ума друг от друга. Рейф в последнее время стал каким-то беспокойным и издерганным.

Не сходит ли он с ума? Рейф мог поклясться, что только что слышал голос Джилли. Что за чертовщина с ним происходит? Ведь на таком расстоянии действительно невозможно ничего услышать!

Сегодня вечером Рейф решил обязательно объясниться с Джилли, не в силах больше продолжать этот изысканный роман. Он пришпорил жеребца. Домой. К Джилли.

 

ГЛАВА 24

Услышав звук шагов в передней, Джилли выбежала из библиотеки, совершенно забыв, что на ней лишь тонкий халат и ночная рубашка. Остановившись, она прижала руку к груди и смотрела, как муж снимает забрызганный грязью плащ.

– Рейф.

– Джилли. – Жена была самым настоящим бальзамом для уставших глаз Рейфа, ее радостная улыбка озаряла все вокруг ярче солнца. Стоя вот так, в темно-красном бархатном халате и тапочках, Джилли прекрасно вписывалась в его дом, была частью его жизни.

Он знал, что, если жена приблизится, он поднимет руку и остановит ее. Рейф чувствовал, что выглядит не лучшим образом, да и пахнет от него прескверно, судя по тому, как Джилли поморщилась, уловив запах.

– Мне нужно принять ванну, – смущенно произнес он.

Не обращая внимания на слова мужа, Джилли подошла к нему еще ближе.

– Ты что-нибудь ел?

Рейф пожал широкими плечами.

– Немного вяленого мяса, чтобы утолить голод.

– Ты обязательно должен поесть. Я могу…

– Ложись спать, Джилли.

Но девушка не могла не позаботиться о любимом.

– Пойду посмотрю, есть ли что на кухне. Уверена, Бесси обязательно что-нибудь для тебя оставила.

– Я сам о себе позабочусь. – Рейф понимал, что нужно отправить жену спать, иначе он за себя не ручался.

– Правда, Рейф, мне так хочется тебя накормить, – пыталась она убедить мужа.

– Ты не прислуга, Джилли, – отрезал он. Глаза девушки потемнели от гнева.

– Нет, – холодно ответила она. – Я не прислуга. Я твоя жена. Не забывай об этом.

Не сказав больше ни слова, Рейф ушел.

Джилли. озадаченная тоном, которым разговаривал муж, смотрела вслед его удаляющейся фигуре. И вот, наконец, в голове созрело решение. Рейф считает ее неумехой и избалованной неженкой, не умеющей позаботиться о муже. Что же, она докажет обратное. Конечно, приготовить так вкусно, как Бесси, ей не удастся, но позаботиться об ужине для мужа она наверняка сумеет, и разжечь огонь – тоже. Стоило подумать об этом раньше. Как-то Бесси обмолвилась, что хозяин любит спать с открытым окном, поэтому сейчас в комнате Рейфа наверняка холодно. Жаркий огонь в камине и легкий ужин непременно порадуют его.

Джилли лукаво улыбнулась. Она не могла долго сердиться, особенно на Рейфа. Ему пора вспомнить, что у него есть жена. Женщина, которая с удовольствием выполнит любое желание любимого мужа.

* * *

Рейф успел пожалеть о том, что так резко ответил Джилли, когда та предложила ему поужинать. Сама мысль, что леди Джиллиан станет кому-то прислуживать, казалась нелепой. Леди, привыкшая к тому, что слуги выполняют любую ее прихоть и каприз, превратится в служанку? Одно это ущемляло гордость Рейфа и портило ему настроение.

Сбросив грязную одежду на пол, Рейф огляделся по сторонам, замечая то здесь, то там прикосновение рук Джилли. В ванной появились предметы ее туалета: мыло, флакон шампуня, несколько пузырьков из разноцветного стекла с ароматическими добавками для ванны.

Он забрался в воду, но вместо привычного хвойного мыла взял мыло жены. Это напомнило ему Джилли.

Рейф расслабился, позволяя теплой воде смыть накопившуюся усталость. Наконец, он принял решение: период ухаживания закончился. Эту дверь можно считать закрытой. Настало время отпирать дверь, ведущую к счастью супружества.

* * *

Джилли зажгла лампу и огляделась. Кухня, действительно, выглядела очень уютной. Первые недели после свадьбы они завтракали, обедали и ужинали здесь, пока Рейф не переделал одну из пустующих комнат в столовую. С тех пор Джилли не хватало уютной простоты кухни.

Ей нравилось бывать здесь, как и в других комнатах их просторного дома. Ей не доводилось заходить на кухню в Дерран Хаус и видеть, как стряпают кухарки. Слуги, вероятнее всего, удивились бы, увидев ее в столь не подобающем молодой леди месте. Но их дом – теплый и гостеприимный, здесь не было таких условностей. Джилли представляла, как хорошо здесь расти детям и доживать свой век старикам. Дом так же крепок и надежен, как и его хозяин. Это крепость, в которой пройдет вся их жизнь в любви и согласии.

В буфете Джилли обнаружила буханку свежеиспеченного хлеба и, вытащив из ящика стола нож, отрезала несколько ломтей. Наверное, было бы проще добежать до домика; где жили Бесси с Эроном, и попросить экономку приготовить горячий ужин. Джилли видела, что экономка очень любит Рейфа и с удовольствием сделает для него все возможное.

Подумав об этом, Джилли улыбнулась. Бесси и Эрон любят Рейфа, он платит им уважением и справедливостью, относясь к ним, как к членам семьи. Несмотря на ужасную трагедию, пережитую в детстве, он не утратил способности любить. Жестокому отчиму не удалось порвать в душе мальчика эту струну, об этом можно говорить с полной уверенностью.

Джилли понимала, что порой Рейф старался казаться куда более сердитым, чем был на самом деле.

Нагнувшись, девушка открыла дверцу дубового ледника и вынула кувшин холодного молока. Она налила высокий стакан, затем заметила в леднике свежую ветчину и положила несколько ломтиков на хлеб. На столе, накрытый стеклянной крышкой, стоял шоколадный пирог. Джилли не удержалась и, попробовав его, пришла в восторг.

Пытаясь отыскать достаточно вместительный поднос, она просмотрела несколько навесных шкафчиков и остановила выбор на большом фарфоровом блюде, красиво расписанном цветами и фруктами. Разложив еду на блюде, Джилли осталась довольна собой, надеясь, что и Рейфу понравится.

Было непривычно одновременно нести лампу и большое блюдо, поэтому она решила добраться до комнаты мужа в темноте.

Ей очень хотелось верить, что поступает правильно. Любовь стоит того, чтобы бороться за нее, даже если приходится сталкиваться с упрямством мужа. Если уж на то пошло, она могла быть не менее упрямой.

* * *

Удерживая одной рукой блюдо, Джилли нащупала другой дверную ручку. Ей не терпелось посмотреть, что находилось за этой дверью. Это была единственная комната, где она еще не была. Войти туда означало нарушить уединение Рейфа.

Джилли остановилась в нерешительности. Правила хорошего тона запрещали входить в комнату, которую леди Агата назвала бы sanctum sanctorum джентльмена. Девушка вздохнула. Быть трусихой – не в ее правилах. Она открыла дверь и решительно переступила порог.

Зябко подернув плечами – в комнате на самом деле было довольно прохладно – Джилли опустила блюдо на пол и осторожно прошла вперед. Скорее всего, Рейф еще не заходил. Пробираясь наощупь, Джилли добралась, наконец, до открытого окна и закрыла его, а потом, дрожа от холода, принялась искать свечу или лампу.

Вытянув вперед руки, чтобы ни на что не наткнуться, она осторожно продвигалась по комнате, пока не дошла до кровати. Определив, где находится изголовье, девушка нащупала рядом прикроватный столик, а на нем – лампу. Джилли зажгла лампу и, разглядев напротив кровати каменный камин, растопила его. Осталось найти место для блюда с едой. Невысокий комод как нельзя лучше подошел для этого.

Закончив с приготовлениями, Джилли вернулась к камину, чтобы погреть озябшие руки, и только сейчас посмотрела на стену над ним.

Чуть выше массивной каминной полки висела картина. Девушка сразу узнала «Магдалину» работы Джорджи. Остановившись, она в немом изумлении уставилась на полотно. Броской позолоченной рамы больше не было, ее место заняла рама из темного дерева, куда лучше соответствующая содержанию картины, да и место было подобрано так, что лучше не придумаешь.

Джилли смахнула слезу. Рейф любит ее. Все сомнения, терзавшие девушку все это время в связи со странным поведением мужа, тотчас рассеялись. Доказательства его любви здесь, в этой спальне. Все, о чем она когда-либо молила Бога, сбывалось.

Остановившись перед открытой дверью в свою комнату, Рейф едва не вскрикнул от неожиданности. Он увидел женщину, которую буквально боготворил; она стояла у камина, окутанная мягким приглушенным светом, словно некое прекрасное видение.

Рейф зажмурился и снова открыл глаза, но Джилли не исчезла, она была настоящей, из плоти и крови, женщина, возвратившая ему веру и доказавшая, что любовь выше сомнений и ложной гордости.

А он – последний глупец. Боялся верить своей единственной. Боялся надеяться, даже мечтать не смел о том, что девушка, которую он любил больше жизни, так же сильно любит его.

Рейф очень боялся разочарования и, будучи очень уязвимым, старался защитить себя от возможных потрясений. Но Джилли оказалась смелой и решительной, и это не могло не восхищать. Она боролась за свое счастье, несмотря ни на что, даже на него самого.

Почувствовав взгляд мужа, Джилли медленно обернулась и посмотрела в сторону двери.

На пороге, куда не доходил тусклый свет лампы, стоял Рейф с белым полотенцем, обмотанным вокруг бедер. Джилли замерла на месте, страстно ожидая услышать от мужа слова, которых ждала так долго.

– Джиллиан, – произнес Рейф срывающимся от волнения голосом. – Я люблю тебя.

Джилли бросилась к мужу, в несколько стремительных шагов одолев разделявшее их расстояние, и упала в его объятия.

– Джилли! – Имя жены стоном сорвалось с губ Рейфа. Он взял ее на руки и понес к кровати. Застенчиво улыбаясь, она расстегивала перламутровые пуговицы на манжетах ночной рубашки. Рейф вытащил из прически жены шпильки, и на ее плечи упал тяжелый блестящий шелк волос. Он привлек любимую к себе, его рука мягко касалась щеки Джилли, ее губ, подбородка, пока не добралась до места на шее, где пульсировала маленькая жилка. Нежно приподняв подбородок жены, он припал к ее ждущим губам.

Поцелуй Джилли опалил его жарким огнем, но это было лишь прелюдией к предстоящему наслаждению.

– Обними меня, – попросил Рейф срывающимся шепотом.

Не выпуская друг друга из объятий, они упали на постель, и их губы слились так же крепко, как тела.

Джилли закричала громко и ликующе. С ее губ сорвалось имя Рейфа, открывшего для нее красоту и силу любви. Чувствуя, как ее с головой накрывает волна наслаждения, она страстно прильнула к телу мужа.

* * *

Потом супруги тихо лежали, нежно обнимая друг друга. Рейф доказал, что может быть ласковым и неистовым, суровым и мягким. Джилли доверилась ему и отдалась во власть всепоглощающей любви. Сейчас она чувствовала себя словно заново рожденной. Вздохнув, Джилли погладила широкую грудь Рейфа.

– А ты не передумаешь?

Он ласково посмотрел на жену.

– О чем ты? Джилли покраснела.

– Ну, ты не станешь больше утверждать, что мы не должны быть вместе, правда? – Слегка отодвинувшись от мужа, Джилли натянула на свое обнаженное тело одеяло. – Я не хочу возвращаться к той жизни, что мы вели раньше. Я не смогу жить здесь и поддерживать с тобой чисто платонические отношения, как у сестры с братом. – Джилли опустила глаза. – Не испытывай больше мое терпение. Рейф обнял жену.

– Это не повторится, любимая.

Поцеловав жену в висок, он намотал на руку прядь ее черных волос.

– Скажи, зачем ты это делал? Какую цель преследовал?

– Хотел поухаживать за тобой.

– Что? – переспросила девушка.

– Ты не ослышалась. Я считал, что должен дать тебе возможность привыкнуть к замужней жизни.

– Но ведь мы только что поженились. Рейф пожал плечами.

– Я не успел как следует за тобой поухаживать и чувствовал, что должен сделать это, Джилли.

– Но, Рейф, – возразила она, – мне это совсем не требуется.

– Это важно для меня, – сказал он, поглаживая жену по животу.

– Ведь ты, возможно, уже беременна. Джилли опустила руку на руку мужа.

– Может быть.

Глаза Рейфа радостно вспыхнули.

– Ты уверена?

– Не совсем, но хочу этого всем сердцем.

– Правда?

– Конечно, милый, – прошептала Джилли. – Ведь это будет наш малыш. Ничто не обрадует меня так, как уверенность, что я ношу ребенка от тебя.

Рейф снова прильнул к губам жены. Их поцелуй был долгим и страстным. В глазах Джилли светилась нежность. Откинув одеяло, она еще теснее прижалась к мужу.

– Хочешь узнать, как я люблю тебя? – произнесла она дразнящим шепотом. Сейчас я покажу тебе это.

И она показала. Такой страстности и огня Рейф от жены даже не ожидал.

Когда спустя несколько минут они оба лежали, не в силах пошевелиться, Джилли тихо сказала:

– Мне кажется, я буду любить тебя даже после смерти.

Все преграды были разрушены. Крепости пали. Связанные друг с другом навеки, они были одним сердцем, одной жизнью.