Когда беззаботен и строен я был… Я что-то хотел рассказать, но забыл. Когда я был юным и стройным… Пардон. Гудит в голове склеротический звон, И сосредоточиться мне не дает Огромный и толстый живот. Так вот. О, вспомнил! Я мальчиком был, Но волею рока диету забыл: Мы с Гензель, сестричкой, гуляли в лесу, Не чуя беды на носу. Увы! В лапы ведьме попалися мы, А это, поверьте, похуже тюрьмы. Старуха та в пряничном доме жила — А там леденцы в окнах вместо стекла, Зефирная мебель, на кровле — бисквит. Старушку от сладкого, ясно, тошнит — Живя в той дремучей чащобе одна, Мясца возжелала она И нас изловила. Критический взгляд: «А что-то ты, миленький мой, худоват. Сестренка что спичка, как щепка ты сам. Нет, кости себе я на стол не подам! Я постное кушать совсем не люблю. Ну что ж, не беда. Потерплю». И бабушка рьяно за дело взялась — Откармливать нас на убой принялась. Посадила нас в клетки И молвила: «Детки! Ваша новая жизнь началась!» Решила, видать, не жалея затрат, Впихнуть в нас и пряничный домик, и сад Несет нам зефир, шоколад, мармелад, Пирожные и лимонад, Печенье, варенье, к нему леденцы, И все повторяет: «Ням-ням, молодцы, Ах, какой аппетит!» И в рот нам глядит, Будто мы ей родные птенцы. Уж сладкое комом мне в горле встает, Живот на глазах все растет да растет, А бабушка рядом лежит в гамаке С поваренной книгой в руке. Какое терпенье! Какое смиренье! Внушает оно уваженье. Старуха порой покидает насест И мне сообщает: «А Гретель не ест! Ну что за дела! Я ей пышку дала! Я б сожрала в единый присест! А эта нахалка всего-то за день Конфетку склюет — ну совсем дребедень, Вот и сала в ней мало, Ах, ждать я устала! Неужели покушать ей лень?!» Сестрица во тьме Придвигалась ко мне — Положение дел обсудить. Говорю: «Нет проблем, Я лучше поем, Растолстею, но буду жить! Ты послушай, сестра…» На язык остра: «Жирный боров!» — вскричала она. «Погоди! — говорю. — Нетерпеньем горю! Ты напрасно худа и бледна. Если мы растолстеем, То спастись сумеем, Потому что не влезем в печь. Так что лопай, сестренка, И чавкай звонко, Чтобы старухе нас не испечь. У меня есть идея — Поправляйся скорее. Мы обманем ведьму вдвоем: Попросим беспечно Показать, как в печку Залезать, на примере ее». О женщины! «Ложь!» (Их разве поймешь?) «А фигура?» — рыдала она. «Не глупи, сестрица, Не то томиться Ты в духовке будешь одна!» И старуха кормила-поила нас И твердила, что прирастанье мяс Утешенье для старческих глаз. Прерывала кормежкой нам сладкие сны По ночам, при свете звезд и луны Говорила: «Дружочек, Вот этот кусочек Вы с Гретель скушать должны». Я лелеял свой план, Жевал марципан, Был готов пойти на обман — И пришлось сестрице Со мной согласиться, Чтоб покинуть сей ресторан. Читатель, ты знаешь, что было потом: Мы, ведьму изжарив, покинули дом, Точней, что осталось, Ибо самую малость Мы не съели в порыве своем. Но, прежде чем, гордо пыхтя, удалиться, Подвал обыскать предложила сестрица. И о чудо! О чудо! Сокровищ три пуда Мы нашли, рискнув там порыться. Читатель, мораль мемуара проста: Я бодр и, поди, доживу лет до ста, И сестрица при мне, Довольна вполне, Как и я, здорова, толста.