1

Вирджинии казалось, будто она попала в самый эпицентр чудовищной драмы, в которой она играет главную роль. Она и представить себе не могла, что все обернется таким ужасом.

Прохладный сентябрьский день. Девять часов утра. На улице разыгрался ветер, срывая листья с деревьев и раздувая дождевые облака. Вирджиния видела, что на небе становится все просторней, его твердая голубая эмаль очищается от наносной пены облаков. После дождливой погоды наконец-то придут солнечные дни. Вирджиния и сама не ожидала, что будет замечать перемену погоды и беспрестанно прокручивать в голове короткие монотонные фразы: «Будет светить солнце. Станет теплее. Все будет хорошо».

Ей с трудом верилось в то, что перед ней с блокнотом в руках сидит следователь из полиции, Джеффри Бейкер, и задает вопросы по поводу исчезновения дочери.

Ведь Ким так и не объявилась. В домике на дереве ее не оказалось, и вчерашняя ситуация со счастливым исходом, когда Ким обнаружили замерзшей, выбившейся из сил, перепуганной, но живой, уже не повторилась. Правда, на сей раз они уже особо не рассчитывали на это. Дорога от школы до дома была длинная, для семилетнего ребенка – едва преодолимая.

Они с Фредериком обежали еще несколько уголков лесопарка, но становилось все темнее и темнее, а карманных фонариков у них уже не было. В какой-то момент по лицу Фредерика хлестнула ветка с острыми шипами, оставив на его лбу и щеках две глубокие кровавые царапины.

– Искать здесь дальше не имеет никакого смысла, Вирджиния! Мы мечемся из стороны в сторону, и в то же время знаем, что она не могла забраться так глубоко в лес. Идем обратно.

В тот момент, когда они добрались до своей машины, оставленной у домика Грейс, в широкие парковые ворота въехал автомобиль мистера Уолкера. Вскоре оттуда показался сам Джек, заметно уставший и невыспавшийся.

– Миссис Квентин! Сэр! – воскликнул он, и по его удивленному взгляду Вирджиния поняла, что они с Фредериком, блуждавшие в потемках по лесной чаще, выглядят сейчас несколько странно. – Что-нибудь случилось?

– Пропала Ким, – ответил Фредерик кратко.

– Пропала? А ведь Грейс собиралась забрать ее из школы. Она…

– Когда Грейс приехала в школу, Ким уже и след простыл, – перебила его Вирджиния.

– Джек, я знаю, что вы только что из дальней поездки и страшно устали, но тем не менее не могли бы вы съездить со мной в школу? – попросил Фредерик. – Я хочу осмотреть все здание и пришкольную территорию, включая соседние улицы. Вчера дочка пряталась в домике на дереве. Может быть, и сегодня она решила спрятаться, только в другом месте. А вдвоем мы справимся с этим быстрее, чем я в одиночку.

– Без вопросов, сэр. Конечно, поехали, – немедленно отозвался Джек.

Фредерик повернулся к Вирджинии:

– А ты иди домой и обзвони всех одноклассников Ким. И ее учителей. Может быть, она ушла к кому-нибудь в гости и утверждает, что предупредила нас. А потом…

Он немного помедлил.

– Что? – спросила Вирджиния тревожно.

– Потом попытайся все-таки поговорить с Муром. Вдруг он что-нибудь знает.

– Как я с ним поговорю? У него нет мобильного, и я не знаю, где он устроился на ночлег. Я должна ждать, когда он сам позвонит.

– Позвонит, не беспокойся, – ответил Фредерик холодно.

Он не сказал Вирджинии ни слова упрека, но по его глазам сразу было видно, кого он считает виновным в исчезновении дочери – Вирджинию с ее намерениями разрушить семью.

Пока Фредерик с Джеком ходили по школе, вызванивали дворника и просили его открыть им двери всех помещений, а потом прочесывали сквер рядом со школой, Вирджиния звонила всем одноклассникам дочери подряд. И каждый раз она получала один и тот же неутешительный ответ: «Ким к нам не приходила».

Она просила родителей позвать к телефону детей, но и от них не могла узнать ничего толкового. Самую содержательную информацию Вирджиния получила от лучшей подружки Ким – Клариссы.

– Мы вышли из школы вместе, – сообщила девочка. – Ким сказала, что за ней приедут, и осталась стоять у ворот. Я быстро пошла домой, потому что был сильный дождь.

По этим словам выходило, что Ким не собиралась убегать или прятаться. Вирджиния представляла себе, как ее дочь стоит одна под проливным дождем у школьных ворот, надвинув капюшон желтого дождевика глубоко на лоб. За мной приедут… И никто не приезжал. Ни мама, ни папа, ни даже Натан. Только Грейс с пятнадцатиминутным опозданием, но этого Ким уже не знала.

Если девочка хотела спрятаться от дождя, она зашла бы в здание школы. Больше деваться ей было некуда.

Что произошло за эти пятнадцать минут?

Почему не звонил Натан?

Зачем она выключила тогда свой мобильный?

Почему она снова оставила своего ребенка на попечение других людей?

Школьная учительница, до которой Вирджиния дозвонилась с огромным трудом, тоже не могла дать ей какой-то существенной информации. Нет, она не заметила в поведении Ким ничего странного. Девочка была немного усталой, это да. Но вот рассеянной или слишком расстроенной – нет, такого не было. Вирджиния узнала телефоны других учителей и звонила всем подряд, но снова безрезультатно. Школьный день прошел совершенно обычно, безо всяких особенностей.

Учитель рисования, чей урок был у Ким последним, вспомнил, что видел девочку стоящей у ворот.

– Я понял, что она ждет, когда за ней приедут. Она смотрела на дорогу и крутила головой то туда, то сюда.

– Вы не видели… кого-нибудь, кто заговаривал с ней? – спросила Вирджиния, надеясь на то, что Натан все-таки приезжал в школу.

– Нет, – ответил учитель. – Я никого не видел.

Хоть головой о стену бейся! Абсолютно не за что уцепиться, ну ни малейшей новой информации.

Она отправилась было на кухню, чтобы заварить себе чаю, но не могла найти ситечко – не помнила, куда она его обычно кладет. В ее голове царил хаос. На дворе уже ночь, черная ночь, а ее девочки до сих пор нет дома, и неизвестно, где она находится! Такой ситуации больше всего боится любая мать – постоянно, с момента рождения ребенка.

Когда зазвонил ее мобильный, она сломя голову метнулась за ним в соседнюю комнату. Больше всего она ждала звонка от Фредерика, мечтала, как он скажет ей, что отыскал Ким и едет с ней домой.

Но это звонил не Фредерик, а Натан.

Голос у него был озабоченный.

– Вирджиния! Ты можешь мне объяснить, почему у тебя постоянно отключен телефон? До тебя часами не дозвониться, и…

– Ким у тебя? – перебила его Вирджиния.

Натан в недоумении запнулся:

– С чего ради? Ведь я позвонил Грейс…

– Грейс приехала в школу с опозданием. Ким у ворот уже не было. И с тех пор ее никто не видел!

«Господи боже мой, – подумала Вирджиния. – Еще одна надежда рассыпается в прах!» Как за соломинку, она цеплялась за мысль о том, что Ким может оказаться с Натаном. А теперь…

– Да твоя Ким опять где-нибудь спряталась! Вы уже смотрели в домике на дереве?

– Ну конечно! Там ее нет!

Все нервное напряжение Вирджинии разрядилось в один момент.

– Почему ты не заехал за ней? Ведь я на тебя полагалась! Как ты мог…

– Минуточку! У меня забарахлила машина. Я что, специально ее сломал? Так что не надо валить с больной головы на здоровую! – Голос Натана был преисполнен бешенства. – Я сто раз пытался дозвониться тебе по мобильному, но ты соизволила его выключить. Отгородилась ото всех, и привет! С огромным трудом я нашел через справочное бюро номер Грейс, а перед этим целый час ломал себе голову, какая же у нее, к черту, фамилия! Я сделал все, что мог, дабы спасти положение!

Гнев Вирджинии немного утих, но ее страдание и страх не стали от этого меньше.

– Извини, – проговорила она. – Я просто с ума схожу от тревоги. Фредерик с Джеком уже полтора часа как в школе, они осматривают там все подряд, но, видимо, девочку они так и не нашли.

– Понимаю, сочувствую, – произнес Натан. Заметно успокоившись, он заговорил с Вирджинией бархатным голосом – именно таким, от которого та была без ума. – Только не думай сразу о плохом, ладно? Вчера вечером ситуация была точно такая же. Думаю, что Ким опять играет с тобой в прятки. Она грустит и печалится из-за того, что ты уделяешь ей не так много времени, как раньше, и, видимо, таким способом она старается привлечь твое внимание.

– Но ведь прошло уже столько времени…

– Это говорит лишь о том, что на сей раз она спряталась получше! Вовсе не обязательно случаться чему-то плохому. Вирджиния, любовь моя, не стоит так терзаться. Вот увидишь – дочка скоро вернется к тебе.

Эти слова и в самом деле немного успокоили бедную женщину. Сердце колотилось у нее часто-часто, а теперь стало биться ровнее.

– Надеюсь, что так и будет. Где ты остановился?

– В Ханстантоне. В пансионе, ночлег с завтраком.

– В Ханстантоне?! Почему так далеко?

– Рыбка моя, ведь мы не сможем в ближайшие дни видеться слишком часто. Появляться у вас я не могу, и к тому же тебе нужно многое обсудить с твоим мужем. И конечно, тебе надо побольше быть с дочерью. Она нуждается в тебе, и ее чувства сейчас важнее наших.

Он был прав, конечно же. Вирджиния была благодарна ему за такие слова.

– И раз уж мне суждено разлучиться с тобой на такой долгий срок, – продолжал Натан, – то мне хочется провести это время у моря. Здесь я могу гулять вдоль берега. Просто изумительные красоты.

– Да. Понимаю.

– Как вы поговорили с мужем? – осведомился Натан. Вирджиния вздохнула.

– Он очень уязвлен. Расстроен. Не знает, что делать. Ситуация просто аховая.

– Подобные ситуации всегда аховые. Нам необходимо пройти через это.

– Если только Ким…

– Тс-с! – перебил ее Натан. – Ким очень скоро вернется к тебе. Ни о каком другом исходе даже думать не смей.

Ее заинтересовал еще один вопрос.

– Так что же с моей машиной?

– Явно садится аккумулятор. Я не знаю, с чего это вдруг. Мне помог посторонний человек: он остановился, дал мне свой кабель, и теперь все более или менее в порядке.

– И как назло, поломка случилась именно сегодня! Именно сегодня!

– А может, я не застал бы Ким, даже если приехал бы вовремя? Если она надумала спрятаться…

– Нет, она стояла у ворот и ждала. Это мне подтвердили ее подружка и учитель.

– Ну ладно, – вздохнул Натан. – Значит, она ждала, никто не приехал, и она опять решила, что мама…

– Натан!

– Что?

– Ты можешь дать мне номер телефона твоей гостиницы? У меня должна быть хотя бы иллюзия, что тебя можно найти.

Он продиктовал ей адрес и телефон пансиона, где он остановился.

Положив трубку, Вирджиния почувствовала себя ужасно одинокой и опустошенной. Она осталась один на один со своим страхом. Фредерик еще не вернулся. Натан был так далеко.

А ее ребенок находился непонятно где, в этой черной ночи.

Через какое-то время вернулись Фредерик и Джек – в полном изнеможении, промокшие до нитки. И одни, без Ким.

– Мы проверили все, – тяжело дыша, сказал Фредерик. – Ее нигде нет.

– Дворник ходил вместе с нами, – доложил Джек. – Спускался даже в подвал. В этой чертовой школе не осталось ни единого уголка, куда бы мы не заглянули!

– Теперь я звоню в полицию, – вымолвил Фредерик и пошел к телефону.

Как она пережила эту ночь? До конца жизни Вирджиния будет помнить эти мучительные ночные часы, медленно перетекавшие в сероватую предрассветную мглу. Ни она, ни Фредерик не ложились спать. Джек побыл у них еще некоторое время, но, после того как он, сидя в кресле, пару раз сонно уронил голову себе на грудь, Вирджиния с Фредериком отправили его домой.

– Грейс нуждается в вас, – сказал мистер Квентин, и измученный Джек ушел, попросив обязательно позвонить ему, если появятся какие-нибудь новости о Ким.

В полиции ответили, что приедут лишь наутро, и запросили точный словесный портрет Ким. Фредерик продиктовал им все: возраст, рост, цвет волос и глаз, сказал, во что была одета девочка.

Примерно в час ночи Фредерик снова выбежал из дома с карманным фонариком в руках, чтобы продолжить поиски в парке. Вирджиния хотела идти вместе с ним, но он решительно отказался от ее помощи.

– Побереги силы. Кроме того, тебе лучше оставаться на телефоне.

Фредерик вернулся через несколько часов. Один.

Они выпили кофе, глядя через окно во тьму. Дождь к утру прекратился, набрал силу ветер, который раскачивал и раскачивал осенние деревья, пока сквозь их плотные кроны не проникли первые лучи нового дня. На стенах задрожали неуверенные световые полоски, и несказанно усталые лица Вирджинии и Фредерика показались в этом свете еще более измученными.

– Полиция приедет примерно в девять утра, – сказал Фредерик.

– Я сварю еще кофе, – ответила на это Вирджиния и встала.

Теперь перед ней сидел старший следователь Бейкер – симпатичный рослый мужчина, от которого исходило спокойствие и деловитость. И тем не менее душа Вирджинии переворачивалась от осознания того, что она должна говорить с полицейским о своем ребенке. О пропавшем ребенке. Уже шестнадцать часов о Ким не было никаких весточек. Вирджиния рассказала, как их девочка уже исчезала накануне, и ей показалось, что Бейкер расценил это как условно положительный знак.

– Да, вполне может быть, что ваша дочь снова спряталась, – покивал он Вирджинии.

Она смотрела в окно, на проблески небесной лазури, расчерченные резкими штрихами ветвей, и думала: «Меня спасает только мысль о том, что накануне Ким нашлась. Иначе я сошла бы с ума. Я полностью потеряла бы рассудок».

И тут старший следователь Бейкер окинул ее и Фредерика внимательным взглядом и осторожно сказал:

– Я руковожу расследованием по делам Сары Алби и Рейчел Каннингэм.

В этот момент Вирджиния поняла, какая же версия была у него в голове на самом деле, – и закричала во весь голос.

 

2

– Конечно, может статься, что ваша дочь действительно спряталась, раз так уже было накануне, – успокаивающим тоном повторил Бейкер.

Он остался с Фредериком в гостиной, в то время как Вирджиния пошла наверх, чтобы побыть наедине и успокоиться. Конечно же, мысли о тех двух убитых девочках приходили ей в голову, но тот факт, что Ким пряталась накануне вечером, не позволял думать об этом всерьез. Когда Бейкер произнес эти имена, Вирджиния сразу же зациклилась па мысли о том, что дочка может оказаться в лапах того зверя, и женщину, словно паводковой волной, захлестнула страшная, безмерная паника. Фредерик крепко обнял ее и держал, пока приступ истерики не отступил. Наверху, в своей спальне, она окончательно взяла себя в руки. Посмотрев на себя в зеркало, Вирджиния увидела, как сильно покраснели и опухли ее глаза, побледнело лицо и растрескались губы.

– Этого не может быть, – бормотала она, словно заклинание. – Этого просто не может быть.

Снова спустившись в гостиную, Вирджиния чувствована себя опустошенной. Ей было холодно, ее знобило, но он не предпринимала ничего, чтобы согреться. Казалось, ничто не может растопить тот внутренний холод, что медленно разливался у нее в душе.

Бейкер смотрел на нее с теплотой и сочувствием.

– Миссис Квентин, пока вы были наверху, ваш муж рассказал мне, что вашу дочь должен был забрать из школы какой-то знакомый, но ему что-то помешало. Значит, это был мистер… – Он заглянул в свои записи. – Мистер Натан Мур. Немец.

– Да.

– Я хотел бы поговорить с ним. Вы можете дать мне его координаты?

Вирджиния достала из кармана джинсов бумажку с адресом Натана и протянула ее Бейкеру.

– Вот. Это гостиница в Ханстантоне. Там он остановился на время.

Бейкер аккуратно списал с листка все данные и протянул его обратно Вирджинии.

– Э-э… миссис Квентин, я пока так и не понял, кем же вам приходится этот господин? Ваш муж сказал, что это человек, с которым вы случайно познакомились, когда были в отпуске на Скае. Мистер Мур потерпел там крушение яхты?

– Он и его жена находились в кругосветном путешествии. У Гебридских островов их яхта столкнулась с грузовым судном и потонула. Они сами спаслись на плоту. Поскольку миссис Мур до этого некоторое время работала у нас на даче, то я чувствовала в некотором роде ответственность за них. В один момент они потеряли абсолютно все. И я разрешила им какое-то время пожить в нашем летнем доме.

– Понимаю. И теперь мистер Мур поселился в непосредственной близости от вас?

– Да.

– Где его жена?

– Она уехала вчера утром. Предполагаю, что она пытается вернуться в Германию через немецкое консульство в Лондоне.

– А ее муж остался здесь?

– Да. – На лице Бейкера отразилось некоторое недоумение. – Простите, но я все еще мало что понимаю. Почему этот человек, лишившись яхты, находится теперь в Ханстантоне? Каким образом он, живя так далеко, собирался забрать вашу дочь из школы?

– У него моя машина.

Вирджиния понимала, насколько дико выглядит все это в глазах следователя.

– Как раз машина тут и виновата… Вчера днем не завелся мотор, и поэтому господин Мур позвонил Грейс… Грейс Уолкер, нашей…

– Я помню, – перебил ее Бейкер. – О миссис Уолкер вы мне уже рассказывали. Так значит, мистер Мур ездит на вашей машине?

«Наверное, он уже многое понял», – подумала Вирджиния. Ей было стыдно смотреть Фредерику в глаза.

– Мистер Мур и я… мы планировали быть вместе. Между нами… Одним словом… я бы ни за что не доверила своего ребенка случайному знакомому, господин следователь. Нас связывает нечто гораздо большее, чем случайное знакомство.

После этих слов в комнате воцарилось гробовое молчание. Фредерик смотрел в пол, Бейкер делал в блокноте какие-то пометки.

– Ваша дочь была в курсе этих планов? – спросил он.

– Нет, – ответила Вирджиния, – но мне казалось, что она предчувствует изменения. И боится их. Ее вчерашний побег в домик на дереве сам по себе красноречив…

– Так, – вздохнул Бейкер. – Получается, обстановочка в семье у вас сейчас не из лучших, но тем не менее надежда остается. Девочка действительно могла спрятаться от страха перед переменами в семье. Если это так, она не продержится долго одна в голоде, холоде и темноте. Боюсь только, что она не сможет отыскать сама дорогу домой и блуждает сейчас где-нибудь.

Заметив в глазах родителей испуг, Бейкер успокаивающе приподнял ладони:

– Я знаю, эта версия далеко не из приятных. Но мы должны приложить все усилия к тому, чтобы как можно быстрее найти девочку.

Вирджиния и Фредерик посмотрели друг на друга. В этот момент оба думали об одном и том же. Может быть, дочка действительно убежала и спряталась? Может быть, она сейчас отчаянно ищет дорогу домой? Однако тот жестокий маньяк, который лишил жизни уже двух маленьких девочек, все еще находится на свободе, и кто знает, не попадет ли Ким к нему в лапы.

– Что конкретно вы намерены предпринять, господин следователь? – взволнованно спросил Фредерик.

– Я пошлю несколько поисковых бригад с собаками, пусть они обыщут все окрестности. Мы перевернем все вверх дном, осмотрим каждый кустик, каждый камушек – можете быть уверены. В зависимости от обстоятельств мы дадим объявления по радио и телевидению.

– Но это не слишком опасно? – спросила Вирджиния. – Я имею в виду давать объявления. Ведь тогда о том, что девочка заблудилась и ходит одна, точно узнает тот выродок!

– Но ему не будет известно, где именно она находится. К тому же мне уже знаком его метод. Он не хватает детей на улице, как коршун. Это для него слишком рискованно. Он напрашивается на общение с ними, выстраивает для них какую-то заманчивую перспективу, и они идут за ним сами, не привлекая при этом особого внимания. Этот преступник планирует свои шаги и действует очень осмотрительно.

Бейкер на короткое время задумался.

– Ким не рассказывала вам о каком-нибудь новом друге или добром незнакомце?

– Нет. Совершенно точно, не рассказывала.

– И тем не менее я поговорю с ее подружками, – заметил Бейкер. – Маленькие девочки часто доверяют сверстницам гораздо больше, чем родителям. Вы можете дать мне телефоны подружек Ким, миссис Квентин?

– Да, конечно, – сказала Вирджиния, вставая.

Возвращаясь из другой комнаты со списком телефонных номеров, она слышала, как Фредерик сказал:

– Обязательно проверьте Натана Мура, господин следователь. Темная лошадка! Вы, наверное, подумаете, что я по понятным причинам питаю к нему враждебные чувства, но уверяю вас, что этот человек был неприятен мне задолго до того, как он… заинтересовался моей женой.

– Натан Мур у меня сейчас главный подозреваемый, – заверил его Бейкер.

Когда следователь ушел, Вирджиния окатила Фредерика гневным взглядом.

– Нет, я, конечно, согласна с тем, что Натана необходимо проверить, но вовсе не обязательно заранее очернять его перед полицией!

Фредерик осторожно затворил входную дверь:

– Я никого не очернял. Я просто сказал то, что думаю. На карту поставлена жизнь моей дочери, и поэтому я не стал умалчивать о чем-либо лишь потому, что это, видите ли, оскорбляет твои чувства.

– Он не имеет никакого отношения к пропаже Ким!

– Но при этом он как нельзя лучше подходит под известный образец. Разве не так? Новый приятный человек в жизни Ким… В его машину она села бы безо всяких опасений!

– Ему не нужна была Ким!

– Нет, просто на сей раз он поступает еще осторожней. Он имеет ее мать. Тоже неплохая стратегия!

– Что ты несешь! – завизжала Вирджиния.

Она взбежала по лестнице наверх, влетела в свою спальню и с треском захлопнула за собой дверь. Потом опустилась на колени рядом со своей кроватью. Сквозь слезы она глядела на личико дочери, которое улыбалось ей из серебряной рамки, стоявшей на тумбочке. Милое, любимое личико. Вирджиния уронила голову на покрывало и зарыдала, не в силах противостоять неслыханной боли.

 

3

Ближе к обеду к ним в дом пришли Джек и Грейс. Женщина терла заплаканные глаза и выглядела так, словно у нее все еще был жар. Увидев Вирджинию, она снова разревелась.

– Я не могу простить себе того, что я приехала в школу на пятнадцать минут позже, – частила она.

– Хватит вам упрекать себя, Грейс, – стал успокаивать ее Фредерик, прежде чем Вирджиния смогла вымолвить хоть слово. – Промах допустили мы, и вашей вины тут нет.

Услышав эти слова, Вирджиния не смогла сдержаться.

– Промах допустила я, а не мы! – воскликнула она, не стесняясь присутствия своих работников. – Именно так ты и думаешь, Фредерик! Значит, и говорить об этом надо прямо!

– Нет, все-таки это наша общая вина, – возразил Фредерик. – Ведь при нынешних обстоятельствах мне было разумней находиться здесь, а не в Лондоне.

При нынешних обстоятельствах…

Вирджиния прекрасно чувствовала, что подразумевал под этими словами муж: «При нынешних обстоятельствах, когда у моей жены взыграли гормоны и она полностью позабыла о своих материнских обязанностях, мне нужно было находиться здесь и заботиться о ребенке…»

Она вцепилась бы ему в лицо, словно кошка, вот только она не собиралась демонстрировать Джеку и Грейс такой незабываемый спектакль.

Даже толстокожий мистер Уолкер почувствовал напряжение, повисшее в воздухе невидимой шаровой молнией.

– Э-э, зачем я, собственно, пришел, – сказал он поспешно. – Я подумал, что мы можем снова осмотреть местность. Наверное, полиция уже…

Фредерик кивнул.

– Но они же не могут заглянуть в каждую дырку. Я предлагаю просто потому, что… сидеть сложа руки так невыносимо!

– Вы правы, – согласился Фредерик. – Мы немедленно идем на поиски. Вирджиния, ты останешься у телефона?

– Я никуда не уйду.

– Может, и я буду чем-то полезна? – робко спросила Грейс. Она выглядела такой больной и несчастной, что Вирджиния, несмотря на беспокойство о Ким, заволновалась и о ее состоянии.

– Грейс, вам необходимо вызвать врача и лежать в постели. Еще не хватало, чтобы вы подхватили воспаление легких!

– Но я не могу лежать, когда случилось такое, – снова заплакала миссис Уолкер.

С огромным трудом Вирджинии удалось уговорить ее пойти домой и лечь в постель. Мужчины отправились на новые поиски, и было заметно, что Фредерик чувствует облегчение. Ведь у него появилось хоть какое-то занятие, и ему не нужно было больше сидеть с Вирджинией один на один в четырех стенах. Она тоже была рада остаться одна, поскольку воспринимала присутствие мужа как один сплошной упрек.

Когда тишину разрезал звонок телефона, Вирджиния так сильно испугалась, будто за ее спиной выстрелили из пистолета.

Наверное, это звонят из полиции…

– Алло! – ответила она, морщась от неприятного сердцебиения.

– Это говорит Ливия Мур.

– О-о, – выдохнула Вирджиния.

– Я звоню вам из Лондона, из комнаты отеля. В консульстве мне помогли с деньгами. Сегодня вечером я вылетаю в Германию.

Вирджиния чувствовала сильную неловкость. Она полюбила мужа этой женщины и собралась забрать его себе. Больше всего на свете ей хотелось положить трубку.

– Как у вас дела? – спросила она неуклюже и при этом показалась самой себе страшной идиоткой.

– Не очень хорошо, – отозвалась Ливия с непривычной для нее прямотой, – но по крайней мере у меня появилось хоть какое-то пристанище. Меня берет к себе старая приятельница моей матери. И я могу пожить у нее до тех пор, пока не найду работу. Надеюсь, мне это удастся, хотя с работой сейчас так сложно…

– Я от всей души желаю вам успеха.

– Спасибо. Я звоню вот зачем… На билет до Лондона мне нужны были деньги, и я забрала их у мужа. Но я знаю, что это, собственно, ваши деньги. Я только хочу сказать, что обязательно верну вам все до цента. Как только я найду работу и смогу хоть что-то откладывать, то сразу же вышлю вам…

– Да бросьте вы. Не надо этого делать.

Ливия помолчала.

– Вам не стоит отказываться от денег, Вирджиния. Если вы собираетесь жить с моим мужем, ваш кошелек всегда будет пуст.

Эти ее слова прозвучали вовсе не по-хамски.

На сей раз сделала паузу Вирджиния. Наконец, собравшись с силами, она ответила:

– Простите меня, Ливия… Я знаю, что мы с Натаном причинили боль стольким людям… Вам и Фредерику. Я бы хотела…

Вирджиния споткнулась. Что она должна говорить? «Я бы хотела вернуть все на свои места?» – это была неправда. «Я бы не хотела, чтобы при этом кто-либо страдал?» – тоже прозвучит смешно. Значит, и говорить ничего не стоит.

– Вы знаете, – сказала Ливия, – после всех лет, проведенных с Натаном, я тоже чувствую некоторое облегчение. Конечно, мне очень грустно, и я не знаю, как жить дальше, с чего начать… Но недавно я поняла, что в любом случае у нас с ним были бы проблемы, даже если Натан не встретил бы вас. И дело не только в том, что наша яхта потонула, мы и без того стояли очень близко к семейному краху. Он цеплялся за свою мечту о кругосветном путешествии, как за соломинку, и внушил мне, что мы оба будем счастливы, если будет счастлив хотя бы он один… Однако так не бывает. Я ненавидела эту яхту. Ненавидела порты. Подработки, которые я обязана была искать. Я по характеру оседлый человек. Я хочу сажать цветы у своего дома и разговаривать через заборчик с соседями, хочу стирать в моей собственной машине и утром ходить за горячими булочками в одну и ту же булочную… Я не хотела мотаться по чужим квартирам и ни с кем близко знакомиться, потому что мы нигде не задерживались надолго. Но я мечтаю… иметь детей, Вирджиния. Я очень хочу ребенка. И он должен расти в спокойной, надежной обстановке.

Дети.

– Ким пропала, – прошелестел голос Вирджинии.

– Опять?!

– Вчера. После школы. И она до сих пор не нашлась.

– Однако… я понимаю, как вам тяжело…

В голосе Ливии звучало искреннее сочувствие.

– Да, – ответила Вирджиния. – Это так страшно. Полиция сейчас прочесывает округу с собаками. Фредерик с нашим управляющим тоже отправился на поиски, уже во второй раз. Я не могу понять: где и как она могла провести целую ночь… одна…

Вирджиния смолкла. Слишком ужасные картины мелькали в этот момент перед ее внутренним взором.

– Боже мой, Вирджиния! – воскликнула Ливия.

Несколько мгновений они молчали, но женщина чувствовала, что Ливия сопереживает ей. Она грустно подумала, что в других обстоятельствах эта молодая немка вполне могла бы стать ее подругой…

– Я дам вам телефон моей знакомой в Германии, – сказала Ливия. – Там меня можно будет застать в ближайшее время. Буду вам очень благодарна, если вы позвоните, когда Ким снова найдется. Я очень волнуюсь за нее.

– Хорошо. Я позвоню вам, Ливия, – сказала Вирджиния, записав телефон.

– И еще… – Ливия помедлила. – Дайте, пожалуйста, этот телефон моему мужу. Может быть, он захочет связаться со мной. Нам с ним придется кое-что обсудить и уладить.

– Хорошо, – отозвалась Вирджиния.

Положив трубку, она сломя голову побежала наверх, в комнату дочери. Нервными движениями она рассадила, как следует, повалившиеся плюшевые игрушки, рывком поправила белые тюлевые занавески. С тоской она смотрела на альбом для рисования, что лежал на письменном столе, а рядом с альбомом все еще стояла коробочка с красками. Ким пыталась нарисовать лошадь, но та выглядела скорее как несчастная крыса.

«Господи, верни ее обратно! Господи, пусть она поскорее вернется и снова заживет спокойно и счастливо!»

Подгоняемая паникой и отчаянием, Вирджиния снова сбежала вниз и набрала номер гостиницы, где остановился Натан. На звонок ответила женщина, которая явно находилась в весьма мрачном расположении духа, и ответила, что мистер Мур отправился на прогулку по морскому берегу. Когда он вернется, она и понятия не имеет.

«Почему он не звонит? Не спрашивает, что нового насчет К им, как себя чувствую я? Разве он не знает, в каком жутком состоянии я сейчас нахожусь?…»

Во втором часу дня снова появился Фредерик.

– Значит, вы ничего не нашли, – горько вздохнула Вирджиния. Это был не вопрос, а скорее констатация факта.

– Нет. – Изможденный Фредерик обхватил руками лицо. – Ничего. Мы еще раз побывали у домика на дереве, в зарослях ежевики, где она устраивала себе тайники и пещерки. Мы снова бегали на ту дорогу, по которой Ким ходит в школу. Нигде ничего.

Вирджиния порывисто погладила его по руке.

– Ты бы прилег, Фредерик. Ты просто уже сам не свой от переутомления'.

– Я вряд ли усну, – сказал он, но через несколько минут Вирджиния, возвращаясь из кухни со стаканом воды для него, увидела, что муж заснул сидя в кресле.

Она мерзла сильнее обычного. Вирджиния стояла в спальне перед платяным шкафом и искала, что бы надеть на себя потеплее, когда зазвонил ее мобильный телефон. Это был Натан, и она радовалась, что Фредерик сейчас находится в дальней комнате.

Натан был бодр и воодушевлен.

– Доброе утро, дорогая! – сказал он. – Я долго был на море. Сейчас изумительная погода, синее небо и золотое солнце – если ты вообще способна это заметить сквозь твои темные деревья.

Такой тон показался ей абсолютно неуместным.

– Мой ребенок пропал. Какое мне дело до погоды?

– Так что, Ким все еще не объявилась?!

– Нет. И ты бы давно был в курсе, если бы удосужился позвонить мне лишний раз.

Он вздохнул:

– Извини. Я думал, она уже давно дома. Мне как-то неудобно звонить тебе. Откуда я знаю, может, в этот самый момент рядом с тобой сидит твой муж. Тоже не очень-то приятно для меня!

– Понимаю.

– У меня есть предложение, – сказал он. – Приезжай ко мне сюда, мы пробежимся вдоль берега моря, и ты немного успокоишься. Как тебе эта идея?

– Я не хочу уезжать сейчас из дома.

– Но ведь в настоящий момент ты все равно не можешь ничего поделать.

– Тем не менее. Может быть, Ким внезапно даст о себе знать, и…

Натан снова вздохнул:

– Я с удовольствием приехал бы к тебе сам. Но у меня нет ни малейшего желания встречаться с Фредериком, и, кроме того, мне надо экономить бензин. Ты могла бы и в самом деле…

Некоторое время назад она действительно мечтала о том, чтобы Натан успокоил и поддержал ее. Но внезапно это желание пропало – как отрезало. Момент для этого был слишком уж неподходящий.

– Нет, – перебила его Вирджиния, и тут же почувствовала неловкость из-за своей резкости. – Извини. Я знаю, что ты желаешь мне добра.

– Я не собираюсь тебя принуждать. – Голос Натана звучал слегка обиженно. – Но если ты передумаешь… у тебя есть мой адрес.

На этих словах он положил трубку.

Нажав на сброс, Вирджиния стала разглядывать изображение дочери в телефоне. С цифрового фото на нее глядела улыбающаяся Ким, которая прижималась щекой к мягкому плюшевому мишке.

– Где же ты? – прошептала Вирджиния. – Где ты, моя детка?

В чем-то Натан был прав: сидя дома, она все равно не сможет ничего предпринять. Невольное домашнее заточение сильно действовало ей на нервы, и она без конца прокручивала в голове страшные картины.

Вирджиния взяла листок бумаги и написала Фредерику записку: «Я пошла прогуляться. Мне нужно выйти, иначе я просто задохнусь. В.».

Пять минут спустя она выезжала из ворот, оставляя за собой темные деревья. Перед ней открылся широкий зеленый простор.

Натан сказал правду. На голубом небе сияло яркое солнце.

 

4

Несмотря на то что была среда, а не понедельник, Дженни заняла в половине второго свой пост у дверей агентства недвижимости и внимательно наблюдала за входом в магазин канцтоваров. Она полночи не смыкала глаз, мечтая устроить для друзей отличную вечеринку, и в конце концов ей пришло в голову, что тот добрый человек не пришел тогда вовсе не потому, что обиделся или рассердился на нее, а потому, что он по каким-то причинам мог изменить свои привычки. Ведь люди меняют иногда свои намерения, верно? Может быть, теперь он ездит в магазин не по понедельникам, а по средам или четвергам. Поскольку он знал Дженни только по имени, а ее адреса у него не было, то при всем желании он не мог предупредить ее об этом.

В любом случае еще одна попытка не повредит. Правда, для этого ей придется снова пропустить урок в школе… И на этот раз не физкультуру. С часу до двух у них обед, и, может быть, никто особенно не заметит, что Дженни не будет на нем присутствовать. С двух до четырех у них рисование, и учительница, конечно, сразу же увидит, что девочки нет. Она спросит у других детей, в чем дело, и те скажут, что до обеда Дженни была в школе. Наверное, все подумают, что она заболела. Недавно вот один мальчик тоже ушел из школы, потому что у него заболел живот. Правда, он сказал об этом учителю. Такие были правила. Исчезать просто так, без предупреждения, было запрещено.

На нее будут сердиться, это точно. Удивительно, что ей не попало за позавчерашний прогул физкультуры. Как пить дать, мама получит письмо из школы. Конечно, можно попытаться перехватить его, ведь Дженни находится дома гораздо больше времени, чем мама, и видит в окно, когда приходит почтальон. Однако девочка боялась, что, не дождавшись отклика на письмо, школьное начальство предпримет еще какие-нибудь, более суровые меры. И все-таки, может быть, ей удастся встретить того доброго человека раньше, чем поднимется шум? Проблема дня рождения будет решена, и Дженни сразу же пообещает маме, что больше никогда не будет прогуливать школу.

Может быть.

Дженни посмотрела на часы. Десять минут третьего. В магазин никто не заходил… Если этот дяденька опять не придет… Тогда завтра ей снова придется стоять здесь и ждать. Какие предметы ей придется пропустить? Музыку. Ужас! Мисс Харт такая строгая – настоящая истеричка. Она не выносит ни малейшего шепотка в классе, ни малейшего постороннего шороха. И если прогулять занятие у мисс Харт, та поднимет ужасный скандал.

И с чего она решила, что ее таинственный друг появится в магазине именно в это время? Если он поменял день недели, то он мог поменять и время приезда! Может, он придет сюда завтра в девять утра. Собственно, ей нужно стоять здесь с утра до позднего вечера. Значит, завтра она вообще не пойдет в школу и прибежит сюда как можно раньше…

Внезапно ей на плечо опустилась чья-то рука. Дженни вздрогнула от неожиданности – она не слышала, как к ней подходили. Медленно обернувшись, она увидела строгое лицо дамы из агентства недвижимости. Сегодня на ней был костюм жемчужного цвета, и выглядела она так же элегантно и ухоженно, как и в прошлый раз.

– Опять ты! – сказала дама.

Дженни беспомощно улыбнулась.

– Ты почему здесь стоишь? – нахмурилась дама. – Не нравится мне все это. Тут что-то нечисто! На этот раз я обязательно позвоню твоей матери.

– Все в полном порядке, – поспешно уверяла Дженни. – Я уже собиралась уходить, и…

Она попыталась уклониться от дамы и сделала шаг в сторону, но маклерша крепко схватила ее за руку. Высвободиться из ее железной хватки было невозможно.

– В это время ты должна быть в школе, разве не так? И, кроме того, мне кажется весьма странным, что ты постоянно торчишь именно здесь. Тут нет абсолютно ничего интересного для тебя!

Глаза Дженни наполнились слезами. Чужая тетка портила ей все. Все!!!

– Сейчас мы с тобой идем ко мне в бюро и звоним твоей матери, – безапелляционно заявила дама, подталкивая Дженни к стеклянной двери.

– Садись!

Дама указала Дженни на стул, стоявший рядом с солидным письменным столом, на котором все было уложено в совершенном порядке. Сама она села за стол, сняла телефонную трубку и занесла палец над кнопками.

– Какой телефон у твоей мамы?

– Моей мамы нет дома, – едва слышно пролепетала Дженни.

– Где она?

– На работе.

– Где она работает?

– Не знаю…

Женщина снова окинула Дженни очень строгим взглядом.

– Не знаешь? Тогда я позвоню сразу в полицию. Как тебя зовут? Мисс…

– Дженни, – пробормотала та.

– Так вот, Дженни, послушай меня. Твое поведение меня беспокоит. Ты прогуливаешь школу и по каким-то непонятным причинам таскаешься сюда уже во второй раз, насколько я помню. Может быть, ты приходила на это место и больше двух раз, просто я не видела. Я хочу выяснить в чем дело. Либо ты скажешь мне телефон твоей матери или отца, либо я передам тебя полиции. Вот и все!

– Моя мама работает в прачечной, – выдавила Дженни через силу. Слезы побежали по ее щекам неукротимым ручейком. Она наклонилась к школьной сумке, пошарила там и достала какой-то листок.

– Вот ее телефон. Рабочий.

– Ну вот, прекрасно, – сказала дама, выхватывая из рук Дженни листок и быстро набирая написанный на нем номер. – Наконец-то мы договорились!

– И ты посмела так подводить меня?

Закурив сигарету, Дорис и не заметила, что та снова потухла. Она стояла посреди комнаты все еще в белом халате – это была ее рабочая униформа. Волосы у нее были гладко зачесаны назад и заколоты, но челка на лбу взмокла из-за повышенной влажности, какая всегда стояла в прачечной. Лицо Дорис было серым, и она выглядела такой изможденной. «Но ведь она такая всегда», – подумала Дженни.

– Ты вообще думаешь головой? Ты представляешь, как рассердилась на меня начальница, когда я вдруг стала отпрашиваться домой? В какое положение я их поставила своим внезапным уходом? Это не добавляет мне друзей, слышишь? И когда будет следующее сокращение штатов, как раз такие случаи мне и припомнят! Ты должна понимать, что с нами будет, если я потеряю работу!

– Тебе было вовсе не обязательно приходить за мной…

– Вот как? Если мне звонят посторонние люди и сообщают, что моя дочь прогуливает школу и шляется по улицам, то как я, по-твоему, должна поступать? Притворяться, что все это в порядке вещей, и вести себя как ни в чем не бывало? Что я должна была сказать этой маклерше? Дескать, меня не интересует, чем занимается моя дочь, выставьте ее снова на улицу?! Или мне объяснить тебе популярно, чем это грозило? Эта маклерша наехала на меня, как танк. Того и гляди, сообщит куда следует, что я, мать, не забочусь толком о своем ребенке! Может, ты хочешь отправиться в интернат?

Об этом Дженни вовсе не задумывалась. Когда ее мать, словно разъяренная фурия, ворвалась в бюро недвижимости, всем своим видом контрастируя с ухоженной дамой в жемчужном костюме, и железной хваткой вцепилась в руку Дженни, девочке показалось, что хуже, чем сейчас, ее положение и быть не может. То, что Дорис едва не лопалась от злости, видно было за километр. Дженни страстно желала лишь провалиться на месте, исчезнуть в далекую страну, где ее никто и никогда не нашел бы.

Но интернат – нет, такое не могло присниться ей и в страшном сне. Ни за что на свете! Троих детей из соседнего подъезда отправили в интернат, потому что их отец страшно пил, а мать два раза выбрасывалась с балкона, чтобы покончить с собой, но вместо этого лишь переломала себе все кости. Дженни видела этих детишек, как их забирала в интернат чужая тетка, довольно злая на вид. Когда девочка вспоминала эту сцену, у нее мороз шел по коже.

Нет. Интернат – это самое худшее на земле.

Дженни снова расплакалась.

Дорис наконец-то заметила, что ее сигарета потухла, и снова поднесла к ней зажигалку. Несколько затяжек слегка успокоили ее. Она окинула внимательным взглядом свою дочь, которая сжалась комочком в кресле.

– Ну и? Ты скажешь мне наконец, что ты потеряла рядом с тем бюро недвижимости? Намеревалась купить двухэтажный особняк с бассейном?

Дженни молчала. В последнее время она все больше склонялась к тому, чтобы доверить свою тайну маме. Может, она все-таки сумеет понять свою девочку и не будет так сердиться на нее. Но при взгляде на маму у Дженни вдруг снова пропало желание что-либо рассказывать ей. Женщина выглядела такой разъяренной…

– Так. – Дорис прикрыла глаза. – Если ты немедленно не объяснишь мне, в чем дело, то мне, наверное, и в самом деле придется сходить в отдел по делам несовершеннолетних и заявить там, что я не успеваю уделять внимания своей дочери по причине страшной занятости…

– Нет! – закричала Дженни. – Я не хочу в интернат! Не хочу! Мама, только не это! Пожалуйста!

– Тогда выкладывай, зачем ты туда ходила. И побыстрее! Мне надо возвращаться на работу.

Дорис поглядела на свои наручные часы.

– Я ходила туда из-за одного дяденьки, – прошептала Дженни.

– Из-за какого еще дяденьки?

– Он пообещал мне… день рождения…

Дорис вздохнула:

– Говори толком и по порядку. Какой день рождения? Твой?

– Да. Ведь я так хотела пригласить в гости друзей на большой праздник…

– Я помню. Мне казалось, дискуссия на эту тему закрыта.

– Дяденька сказал, что он может мне помочь.

– Что это за дяденька такой? Откуда он взялся?

– Не знаю. Я не знаю, как его зовут. И в этом-то вся проблема… Он не появляется больше в магазине канцтоваров, хотя говорил, что приезжает туда каждый понедельник. Ради меня он собирался приехать туда в субботу и показать мне свой дом, но тогда у тебя заболел желудок и ты совсем расклеилась, поэтому мне не удалось выйти из дома. По понедельникам он больше не появлялся, и я подумала, что он, может быть, приедет в какой-то другой день. Поэтому я и пошла сегодня к тому магазину. Я понимаю, что прогуливать уроки нехорошо, но ведь мне так хотелось… друзей…

Дорис смотрела на дочь широко раскрытыми глазами. Сигарета тлела у нее во рту, но женщина совершенно забыла про нее.

– Что? Я правильно тебя поняла? Какой-то совершенно посторонний дядька предложил тебе организовать день твоего рождения?!

– Да. Он говорил, что у него большой дом с садом, и он так классно умеет устраивать детские праздники! Он собирался все мне показать, и мы бы придумали вместе, как лучше украсить сад и подвальный этаж. Дяденька сказал мне, что я могу пригласить столько детей, сколько захочу. И я даже купила уже несколько пригласительных открыток…

Дорис медленно опустилась на диван. Дженни с удивлением заметила, что лицо матери стало серым как пепел.

– Боже мой, – прошептала Дорис.

– Он такой добрый, мама, правда! – уверяла девочка.

В комнате зависла долгая минута молчания. Затем сигарета догорела до конца и обожгла кончики пальцев Дорис. Вскрикнув, та выбросила сигаретный пенек в пепельницу.

– Где вы познакомились с ним? – спросила она сдавленным голосом.

– В магазине. Я приходила туда и постоянно смотрела на пригласительные открытки. Он спросил, скоро ли у меня день рождения. Я ответила, что да. Я рассказала ему, что ты не хочешь, чтобы я приглашала друзей к нам домой. Он спросил, поэтому ли я такая грустная. Я ответила, что да…

Дорис медленно покивала головой. Затем она решительно встала, стянула рабочий халат и схватилась за свою сумочку.

– Пойдем, – позвала она Дженни.

– Куда? – растерянно смотрела на нее девочка.

– В полицию. Мы с тобой немедленно идем в полицию. И там ты повторишь все, что только что рассказала мне. И опишешь этого мужчину как можно точнее. Идем. Ты не представляешь, как это важно!

– Мамочка! Не хочу в полицию! Я не хочу в интернат!

– Какой интернат? Дженни, я никому тебя не отдам. Но если нам повезет, твой новый друг отправится в тюрьму!

– Но ведь он ничего не сделал! Дорис снова прикрыла глаза.

– Нет, не сделал. Тебе он – слава богу! – ничего не сделал. Не вышло. И в первый раз в жизни я от всей души благодарю Бога за то, что у меня испорчен желудок!

Дженни совершенно не поняла, что мама имеет в виду. Но та хотя бы уже не так сердилась. Полчаса назад девочка и мечтать не могла о таком благополучном исходе.

 

5

Страх и отчаяние последних дней заставили ее плакать час напролет. После этого ей стало немного лучше. Не то чтобы она выплакала все свои страхи и успокоилась – нет, пока Ким не нашлась целой и невредимой, успокоиться было невозможно. Но напряжение слегка спало, железная хватка тревоги чуть-чуть ослабла.

– Она обязательно найдется, – без конца внушала себе Вирджиния.

Безо всяких раздумий, следуя какому-то внутреннему импульсу, она села за руль и поехала в школу, где училась ее дочь. Припарковав машину в некотором отдалении, Вирджиния побежала к зданию. Как раз была большая перемена и звучали голоса сотен школьников. Дети играли в догонялки и классики, прогуливались небольшими группками или сидели на нагретых солнцем скамейках. Пространство школьного двора наполняли радостные возгласы, смех и выкрики.

До вчерашнего дня и Ким была частью этой беззаботной картины.

Она должна вернуться сюда! Вирджиния запрещала себе думать о плохом.

Естественно, женщина не надеялась обнаружить Ким среди школяров или узнать какую-то действительно полезную информацию о том, куда же подевалась ее дочь. Фредерик с Джеком осмотрели школу и все ее окрестности тщательнейшим образом. Вирджиния приехала сюда потому, что почувствовала необходимость побыть рядом с тем местом, где в последний раз видели Ким.

Вот здесь стояла ее дочь. У этих железных ворот, выглядевших такой массивной громадой рядом с маленькой девочкой. Шел проливной дождь, и тем не менее Ким не ушла под крышу, она с нетерпением ждала, когда же за ней приедут.

Она была так доверчива. В чью же машину она села?

Вирджиния стояла на тротуаре, не сводя глаз с того места, откуда пропала Ким.

«Где же ты, девочка моя? Может быть, ты и не садилась ни в чью машину? Время шло, никто не приезжал. Ты видела, что мамочка не едет, точно так же, как и в первый школьный день, и ты чувствовала себя одинокой и заброшенной. Затем ты ударилась в панику. Тебе хотелось лишь убежать, спрятаться, как накануне вечером. Но куда же ты убежала? Куда?…»

Вирджинии вспомнился Скай, ее внезапный безоглядный побег, ночи с Натаном, желание связать с ним свою дальнейшую жизнь. Во всей этой истории она не слишком-то пеклась о том, какие чувства испытывают Фредерик и Ким. Конечно, муж понял, что произошло, со всей ясностью, но дочку обуревали лишь смутные предчувствия чего-то нехорошего. А ведь переносить неопределенность очень трудно даже взрослому. Один раз Ким не выдержала и убежала. Может быть, так же произошло и на этот раз? Ее мать собиралась перевернуть с ног на голову весь привычный для девочки жизненный уклад. Катастрофа для ребенка! Может, ее исчезновение было криком о помощи?

Постояв у ворот, Вирджиния побрела восвояси. Она прошла сквер, разбитый рядом со школой. С ней поравнялись другие прохожие, но никто не обращал на нее внимания.

Из глаз Вирджинии побежали слезы, и она надела темные очки. Отыскав скамейку рядом с мощными кустами лавровишни, Вирджиния тяжело опустилась на сиденье и заплакала, обуреваемая страхом и чувством вины. Но когда женщина успокоилась, то подумала: несмотря ни на что, она останется с Натаном, ведь она так мечтала изменить свою жизнь.

«Но изменять свою жизнь надо было осторожней, – думала она. – Осторожней и бережней, считаясь с чувствами других людей…»

Она снова пошла к зданию школы. На площадке рядом с ним уже было пусто и тихо. Начались послеобеденные занятия. Из открытых окон слышались негромкие голоса и звуки фортепиано.

Никакого намека на то, куда могла подеваться ее дочь, Вирджиния не получила. Никакие предчувствия, никакая внезапная догадка ее не озарили. И тем не менее ей казалось, что Ким зовет ее. Что она жива и больше всего сейчас нуждается в матери.

Когда Вирджиния вернулась в Ферндейл Хаус, дверь дома распахнулась и ей навстречу вышел Фредерик. Как видно, он давно поджидал ее; может быть, волновался. Ее не было дома почти два с половиной часа.

Внутренне ощетинившись, вооружившись против его упреков, Вирджиния пошла к нему навстречу.

– Фредерик, – начала она.

Но тот и не подумал ее упрекать. Лицо его было бледное, как у покойника, а глаза потемнели почти до черноты.

– Ким, – выговорил он.

Ее колени охватила дрожь, и так неожиданно, что Вирджиния чуть не упала и в поисках опоры схватилась за протянутую руку Фредерика. Он помог ей удержаться на ногах. Их лица сошлись совсем близко.

– Что? Что с ней? – выдохнула Вирджиния, не узнавая собственного голоса.

– Звонил некто и сказал, что хочет получить выкуп за нашу дочь.

– Выкуп?!

– Нашу дочь похитили, – сказал Фредерик.

 

6

– Может так оказаться, что какой-то подлипала просто решил раздобыть денег, примазавшись к вашему горю, – сказал старший следователь Бейкер. – Или даже подшутить таким немыслимым способом. Естественно, это уголовно наказуемое деяние. Если тут действует подлипала, то он, вероятно, продолжит свою игру, и дело может дойти даже до передачи денег. Но это не означает, что Ким действительно у него в руках. Такие люди слышат по радио, что потерялась девочка, и сразу же обращают ситуацию себе на пользу…

– Фамилия Квентин довольно распространенная, – с сомнением произнес Фредерик. – Как он вычислил, что пропала именно наша дочь?

Бейкер внимательно посмотрел на него:

– Вы достаточно известный человек в городе, мистер Квентин. Сначала вас знали как банкира, и вдобавок к лому вы пошли в политику… Прекрасно понимая, что вы в состоянии выложить крупную сумму, этот мерзавец просто делает попытку… И – бинго! Ему страшно везет. По вашей реакции он сразу же понимает, что попал в яблочко, в противном случае он немедленно положил бы трубку. Ему было нечего терять!

– Однако нельзя исключать, что Ким действительно похитили, – вступила в разговор Вирджиния.

С момента возвращения из города она без движения сидела в кресле. Фредерик довел ее до этого кресла и помог сесть. Она чувствовала себя полностью беспомощной и передвигала ноги осторожно, как старуха. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой неловкой и слабой, как будто бы ее враз покинули молодость, жизненные силы, энергия.

Еще до того, как она вернулась домой, Фредерик позвонил старшему следователю Бейкеру, и тот приехал в обществе двух других сотрудников полиции. Они подключили к телефону определитель номера и записывающее устройство. Фредерик стал передавать Бейкеру содержание своего разговора с вымогателем, и Вирджиния тоже впервые услышала эти подробности. До этого ей почему-то не приходило в голову расспросить об этом Фредерика.

– Голос был мужской, но искаженный до неузнаваемости, – отметил Фредерик. – Он напомнил мне…

– Так, что именно? – тут же уцепился за его слова Бейкер. – Голос кого-то из ваших знакомых?

– К сожалению, нет, – вздохнул Фредерик. – Я только хотел сказать, что он был искажен. Помню, у моей дочери где-то был игрушечный магнитофон. Ким подарили его, когда ей исполнилось, кажется, четыре года. На него можно записывать голос и с помощью разных настроек менять его – делать выше, ниже, быстрее, медленней, тоньше, грубее… Ким очень любила играть с этим магнитофоном, распевать на разные голоса, забавляться… Голос звонившего был изменен именно по такому принципу.

Бейкер делал себе пометки.

– А потом? – спросил он.

– Звонивший поинтересовался, с кем он говорит. Назвал мое имя. И когда я подтвердил, что я Фредерик Квентин, то он сказал буквально следующее: «Ваша дочь у меня, с ней все в порядке, и за сто тысяч фунтов вы получите ее обратно».

– Мне нужно уточнить одну вещь, – перебил его Бейкер. – Вы уверены, что этот голос не может принадлежать кому-то из ваших знакомых? Он точно никого вам не напоминает?

– Нет-нет. Голос был искажен просто неимоверно, и я даже с трудом понимал, о чем он говорит.

– Но тем не менее вы уверены, что звонил мужчина? Фредерик засомневался.

– Да, – сказал он наконец. – Голос был мужской, но я не исключаю, что его могли сгенерировать на компьютере. Поэтому я, к сожалению, не уверен, что звонил именно мужчина.

– Ясно. И как пошел разговор дальше?

– Я спросил, кто он такой. Он ответил, что это к делу не относится. «Собирайте деньги, – сказал он. – Я выйду на связь позднее». И повесил трубку.

Вирджиния схватилась за голову. Мужчины стали обсуждать вероятность того, что им звонил подлипала, который решил воспользоваться их ситуацией и раскрутить известную семью Квентин на крупную сумму денег.

– Однако нельзя исключить, что Ким действительно похитили! – воскликнула Вирджиния.

– Мы ничего и не исключаем, – отозвался Бейкер.

– Нашего телефона нет в справочнике, – сказал Фредерик. – И в справочном бюро наш номер тоже находится в закрытой базе данных. Как этот тип его узнал?

– От Ким! – закричала Вирджиния неожиданно визгливым голосом. – От Ким! Ведь ее же похитили!

Бейкер, что сидел напротив нее, слегка подался вперед.

– Миссис Квентин, мне, конечно, легко говорить, но я убедительно прошу вас держать себя в руках. Может быть, вашу дочь действительно похитили. Но этот звонок указывает на вероятность – я подчеркиваю, вероятность – того, что ее похитил не тот маньяк, за которым мы охотимся. Для него-то уж явно дело не в деньгах!

– Это кошмар, – раскачивалась из стороны в сторону Вирджиния. – Это какой-то кошмар.

– Все возможно, – продолжал Бейкер. – Звонить мог кто угодно, и даже кто-то из одноклассников вашей дочери. Или, скажем, старший брат или старшая сестра школьных товарищей. Где ваш номер уж точно известен, так это в школе, и тинейджеры вполне способны на такую злую и беспардонную выходку.

– Что вы предпримете сейчас, господин следователь? – спросил Фредерик.

Проигнорировав этот вопрос, Бейкер снова обратился к Вирджинии:

– Где вы были сегодня около полудня, миссис Квентин? Ваш муж говорит, что вы приехали домой вскоре после звонка вымогателя?

Вирджиния откинула со лба прядь волос:

– Я ездила в школу. Не могу сказать точно зачем. Просто… Я хотела побывать на том месте, где в последний раз видели мою дочь. И у меня было такое ощущение… как будто…

Она замолчала.

– Так? И какое же ощущение?

– …как будто она зовет меня. Я слышала это совершенно отчетливо.

Вирджиния прерывисто вздохнула.

– Моя дочь жива, – сказала она твердо. – Я в этом уверена.

– Конечно же, и мы исходим из этого, – согласился с ней Бейкер.

Верил ли он в то, что говорит?

Несколько мгновений все молчали. Затем безо всяких предисловий Фредерик спросил:

– Вы еще не встречались с Натаном Муром, господин следователь?

– К сожалению, нет. У меня еще руки не дошли до этого. А мистер Мур, конечно же, знает, что ваша дочь пропала? – повернулся Бейкер к Вирджинии.

– Естественно. Но что вы хотите этим сказать?

– Ровным счетом ничего, – прищурился Бейкер. – Я просто констатирую факт.

– Когда же вы поговорите с ним? – настаивал Фредерик.

– В самое ближайшее время. Не волнуйтесь, мистер Квентин! Я уже собирался съездить к нему, но тут произошло еще одно событие…

Фредерик смотрел на него вопросительно.

– Сегодня днем у меня в кабинете была одна девочка с мамой. Ребенку восемь лет. Две недели назад к девочке в магазине канцтоваров подошел незнакомый мужчина, который действовал точно по тому же образцу, что и с двумя предыдущими жертвами. Он предложил ей выполнить одно из самых заветных ее желаний. И только благодаря случаю она не села к нему в машину. И так же случайно она доверилась своей матери. Именно это событие и отодвинуло мой визит к Натану Муру.

– Значит, вы располагаете теперь описанием преступника? – взволнованно спросил Фредерик.

Бейкер с сожалением покачал головой.

– Нет. Очень жаль, но точного описания девочка дать не смогла. Мы пытались создать с ее слов фоторобот этого человека, но она была слишком возбуждена, к тому же с момента их встречи прошло уже немало времени. Ее показания показались мне довольно противоречивыми и неточными. Но все-таки у нас появилась хоть какая-то зацепка.

– К нашему случаю это не имеет никакого отношения, – пробормотала Вирджиния.

– Надеюсь на это, – ответил Бейкер, пряча записную книжку и собираясь вставать.

– Каким будет ваш следующий шаг? И что должны делать мы? – засыпал его вопросами Фредерик.

– Я поговорю с Муром, затем с учителями и с одноклассниками Ким, – сказал Бейкер. – Поисковые бригады продолжат прочесывать округу. И кто-то из вас должен постоянно быть дома: вдруг вымогатель выйдет на связь снова. Тогда вы немедленно сообщите об этом мне.

– Разумеется, – пообещал Фредерик, провожая Бейкера и его спутников к двери. Вирджиния осталась в кресле. На то, чтобы встать, у нее не хватало сил.

Когда муж вернулся в гостиную, она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что он сейчас чувствует, но выражение лица Фредерика было абсолютно непроницаемым. Как видно, ему не хотелось делить с ней парализующий страх за своего единственного ребенка. Слишком сильно она обидела его. И даже совместная трагедия не сблизила их.

– Я иду наверх. – сказал он. – Буду звонить в банк.

– Ты хочешь…

– …заказать сто тысяч фунтов, да. Банку нужно время на подготовку такой суммы. Считаю, что деньги нужно держать здесь, под рукой, чтобы иметь возможность сразу же заплатить, когда вымогатель позвонит снова.

– А если не позвонит?

– Тогда Бейкер прав, и никакого вымогателя на самом деле нет. Значит, тогда Ким похитили не ради денег, а…

– …а просто она потерялась, – поспешно вставила Вирджиния.

– Она обязательно вернется к нам, – сказал Фредерик и вышел из комнаты.

К нам! Он сказал «к нам», однако – кто знает? – может, это всего лишь случайная оговорка. Никаких «нас» больше не существовало.

Вирджиния закрыла лицо руками. Ей хотелось плакать, но слез не было – она выплакала их все еще в школьном сквере.

Теперь в ее душе царила гнетущая пустота.

 

7

– Вы, конечно же, не помните, кто помог вам снова завести машину? – спросил старший следователь Бейкер.

Натан Мур с сожалением пожал плечами:

– Конечно, нет. Просто кто-то увидел, что я мучаюсь с машиной, остановился и дал мне свой кабель, чтобы я мог завестись от его аккумулятора. Вот и все. Адресами и телефонами мы не обменивались!

– Очень жаль, – сказал Бейкер.

– Откуда я знал, что мне потребуется алиби? – фыркнул Натан.

Бейкер покачал головой:

– Вам и не требуется никакого алиби, мистер Мур. Но я приветствую все, что может подтвердить ваши слова.

Они сидели в маленькой столовой для завтрака, в гостинице, где проживал Натан. Три деревянных стола, по четыре стула за каждым из них, на окошках – кактусы, белые занавески, на стене – картина маслом, изображавшая корабль, тонущий в штормовом море.

«Как все сочетается, – подумал Бейкер. – Если бы не кораблекрушение, то и Натан Мур не нарушил бы мирного хода семейной жизни Квентинов».

За окном становилось все темнее. Сентябрьский денек подходил к концу, и песчаные дюны можно было различить уже с большим трудом. За дюнами раскинулось широкое море. «До чего же великолепное место для жизни», – мысленно восхитился Бейкер.

Кроме профессионального интереса к Натану Муру, Бейкер испытывал еще и любопытство: ему очень хотелось посмотреть, что за человек вторгся в семью Квентинов. Еще до исчезновения Ким Бейкеру было известно, кто такой Фредерик, ведь господин следователь читал газеты и смотрел телевизор. Кто такой мистер Квентин? Представительный, образованный человек, имеющий немалый вес в обществе, хорошо обеспеченный. Бейкеру казалось, что такими мужьями женщины не разбрасываются. А Вирджиния Квентин, похоже, собирается оставить такого человека, и ради кого?

«Наверное, – подумал Бейкер разочарованно, – в семействе Квентинов далеко не все так гладко, как казалось».

С первого взгляда на Натана Мура Бейкер определил, что тому очень легко завоевывать сердца женщин. Мур был не просто красавчик – он обладал неотразимым обаянием самца, которым умел пользоваться в нужный момент. От него исходила неопределенная сексуальная агрессия, заметная в первую очередь женскому глазу. Неплохая интуиция, умение понимать и предугадывать потребности партнера и постоянная готовность приударить за какой-нибудь красоткой – вот так Бейкер описал бы Мура в нескольких словах. При этом следователь понимал, что это описание абсолютно поверхностно. Достоинства и недостатки личности Натана Мура оно не затрагивало никоим образом.

– Когда вы познакомились с миссис Вирджинией Квентин? – спросил он нейтральным, деловым тоном.

Мур на несколько мгновений задумался:

– Девятнадцатого августа. Значит, мы знакомы почти три недели.

– А до этого момента вы знали кого-нибудь из семьи Квентинов?

– Лично – нет. Но пока мы стояли на якоре в Портри на Скае, моя жена работала у них некоторое время помощницей по дому и саду. Поэтому некоторое представление об этой семье у меня было.

– С Ким Квентин вы познакомились тоже девятнадцатого августа?

– Да.

– Как девочка относилась к вам?

– Насколько мне показалось, неплохо. Хотя в тот момент она, конечно, еще не понимала…

Мур оборвал себя на полуслове. Бейкер внимательно поглядел на него.

– Так? Чего не понимала Ким?

Натан замялся, и Бейкер понял причину этой заминки.

– Мистер Мур, мне известно о том, что вы вступили в интимные отношения с миссис Квентин. И что вы строили с ней планы на будущее. Я предполагаю, что исчезновение девочки может быть связано с этим обстоятельством.

– Значит, вы в курсе, – сказал Мур, – и я могу говорить свободно.

– Я весь внимание!

– Вот вы спросили, как относилась ко мне Ким… Я думаю, что девочка ничего не знает о наших с Вирджинией амурных делах. Иначе она не относилась бы ко мне с такой симпатией. Ким сразу почувствовала, что мать стала уделять ей меньше внимания, чем раньше, и поэтому у нее появилось чувство, что нормальному течению ее жизни что-то угрожает. Именно поэтому она и спряталась однажды. Думаю, и на этот раз так получилось по той же причине.

Бейкер кивнул. Про себя он отметил, что свои отношения с Вирджинией Натан обозначил как амурные дела. С одной стороны, Мур был иностранец, который мог не знать определенных словесных тонкостей. С другой стороны, могло оказаться так, что всей этой любовной истории он придает гораздо меньшее значение, чем Вирджиния. Наверное, для расследования это было не слишком существенно, но Бейкер привык замечать все детали, все тонкости.

– Понимаю, – отозвался он.

После нескольких секунд раздумий он задал следующий вопрос:

– Когда вы поняли, что ваша машина не заводится и что вы не сможете забрать девочку из школы, как вам было поручено, то что вы предприняли в первую очередь?

– Я стоял на парковке у морского берега в Нью-Ханстантоне, – пояснил Натан. – И там, на счастье, имеется старая добрая телефонная будка. Новым мобильником я пока еще не обзавелся. Мой старый утонул вместе с яхтой.

– И кому вы стали звонить?

– Вначале я попытался дозвониться до Вирджинии, но она не отвечала ни по домашнему, ни по сотовому. На сотовом у нее срабатывал лишь автоответчик. Я вспомнил, что она собиралась выяснять отношения с мужем, и, видимо, поэтому выключила телефон.

– Понятно, – кивнул Бейкер.

– Да, и затем я догадался позвонить в домик управляющего. При этом я долго вспоминал, как же зовут эту семейку. Уолкер. Джек и Грейс Уолкер. Я знал, что Джек уехал в Плимут и что Грейс валяется с гриппом. Но что мне оставалось делать? Через справочное я узнал их номер и поставил Грейс в известность о своей проблеме. Потом я вернулся к машине и стал кумекать, как же мне завести этот чертов мотор.

– В котором часу машина наконец завелась? То есть когда вам дали кабель?

– Думаю, было почти шесть, – ответил Натан.

– И вы не поехали в Кингс-Линн за Ким?

– Нет, конечно! Ведь я добрался бы туда, наверное, часам к семи! Я просто надеялся, что все срослось и Ким давно уже дома.

– Когда вы узнали, что это не так?

– Довольно поздно вечером. Отсюда, из этой гостиницы, я снова набрал номер Вирджинии, Было, я думаю, не меньше половины одиннадцатого. Она напустилась на меня, как фурия! И обвинила в похищении Ким меня.

– Хм. Сколько вы еще собираетесь пробыть в Англии, мистер Мур? – резко сменил тему Бейкер.

– А это очень важно?

– Я задал вам вопрос.

– Я и сам еще не знаю сколько. Мне было недосуг хорошенько обдумать мои дела.

«Три недели, как утонуло твое суденышко, – подумал Бейкер, – и тебе все недосуг спланировать будущее».

Однако Мур, наверное, уже все спланировал, только ни за что не признается в этом. Похоже, в настоящее время он живет за счет Вирджинии Квентин. Он ездит на ее машине, и, возможно, именно она оплачивает ему комнату в этом живописном местечке на море. Кроме того, она решила связать с ним свою судьбу. Неплохо спланировано, что ни говори!

И в то же время Бейкер призывал себя не торопиться с выводами. Его профессиональный опыт подсказывал ему: далеко не всегда то, что кажется, соответствует действительности. Может быть, этот человек и в самом деле любит Вирджинию Квентин. Он не виноват в том, что волей случая стал нищим, и не обязательно познакомился с этой женщиной только ради денег. В реальности все гораздо сложнее, чем на первый взгляд.

Вполне вероятно также и то, что Натан Мур не имеет никакого отношения к исчезновению маленькой Ким.

– Ваша жена уже в Германии? – настойчиво интересовался Бейкер.

– Точно не знаю, но думаю, да. Где же ей еще быть? Но в каком конкретно месте она сейчас находится – этого я вам сказать, к сожалению, не могу.

Бейкер сложил лист бумаги в несколько раз и, вставая, убрал ручку в карман своего кителя.

– На первый раз достаточно, мистер Мур. Я должен предупредить вас, что вы обязаны сообщать мне все, что состоит хотя бы в отдаленной связи с исчезновением Ким Квентин. Стало быть, если вам придет в голову что-то новое…

– Тогда я, само собой разумеется, сразу же свяжусь с вами, – подхватил Натан, тоже поднимаясь из-за стала.

На улице пахло морской солью и веяло свежестью, и этот запах смешивался с тонким ароматом поздних сентябрьских роз. Было очень тихо и совсем темно, горела лишь крошечная лампочка на садовой тропинке. Садясь в машину, Бейкер прокручивал в голове свои впечатления о Натане. Подозрительная личность. Явно себе на уме. Можно понять неприязнь, которую испытал к нему Фредерик Квентин с первого взгляда, еще до измены жены. Мур определенно неглуп, довольно обходителен и весьма уверен в себе. Он никого не пускает к себе в душу. Может ли он оказаться преступником?

«Доказательств этому пока нет никаких», – думал Бейкер, нажимая педаль газа.

Что же касалось расследования дела Ким Квентин, то этот разговор не продвинул его ни на йоту.

 

1

В первый раз в жизни Дженни Браун разрешили не ходить на уроки и остаться дома не по болезни. И ей даже не пришлось упрашивать об этом маму, та сама предложила дочери не ходить в школу – еще вчера, когда они сидели дома после многочасового визита в полицию. Голова у Дженни шла кругом от последних событий.

Еще одним чудом было то, что и Дорис не пошла на работу, хотя она тоже была совершенно здорова. Такого с ней еще не бывало! Мама волочила ноги в свою прачечную, даже если у нее была высокая температура. Дженни часто думала, что больше всего на свете мама боится только одного – потерять работу.

Но теперь девочка точно знала, что для мамы есть кое-что пострашнее этого. Дорис боялась за свою дочь. Такой потерянной, такой испуганной и бледной, как вчера, Дженни свою маму еще не видела. Сначала девочка даже не поняла, с чего Дорис так всполошилась, но через час-другой разговоров в полиции до нее начало кое-что доходить. Оказалось, что предложение доброго дяденьки устроить детский праздник в его доме не показалось привлекательным никому, кроме самой Дженни. Напротив, каждый, кто слышал эту историю, менялся в лице, пугался и заставлял Дженни снова и снова пересказывать все с самого начала. Полицию интересовало все до мелочей, у девочки выспрашивали каждую деталь, и прежде всего там хотели знать, как выглядел тот мужчина. Но описать его Дженни было так трудно! Ведь они разговаривали с ним совсем недолго, и к тому же прошло уже немало времени.

– Ты смогла бы его узнать, если бы увидела снова? – допытывалась у Дженни милая молодая женщина с длинными каштановыми волосами.

«Неужели эта красавица тоже полицейский?» – спрашивала у себя Дженни. Эта женщина, Стелла, разрешила девочке называть ее просто по имени.

– Наверное, смогла бы, – предположила Дженни. – Да, я, скорее всего, узнала бы его.

– Ты примерно представляешь сколько ему лет?

Трудно сказать…

– Он не старый, но и не молодой, – ответила Дженни.

– Примерно как твоя мама?

– Старше.

– Как твой дедушка?

– У меня нет дедушки.

– Но ты ведь видела дедушек у других ребят, верно?

– Да. Но все они выглядят по-разному, – грустно пожала плечами девочка.

Стелла разговаривала с ней очень терпеливо. Она не сердилась даже тогда, когда Дженни не смогла припомнить ни цвета глаз незнакомца, ни во что он был одет… Но цвет его волос девочка все-таки вспомнила.

– Каштановые! Такие же, как и у вас, Стелла.

Та вздохнула:

– Понятно. Значит, самый обычный, самый распространенный цвет, какой только можно себе представить.

– Может быть, чуточку седой…

Но утверждать этого со всей уверенностью Дженни не могла.

Позвали художника, который принялся было рисовать портрет незнакомца со слов Дженни, но девочка не могла назвать никаких особенностей его внешности. Все сотрудники полиции обращались с ней очень любезно, но Дженни чувствовала, что ее слова разочаровывают взрослых – как школьного учителя неудачный ответ. В конце концов девочка принялась плакать. Конечно же, она провинилась в том, что прогуляла тогда рисование, но разве она знала, что этот проступок вызовет такой переполох?

Наконец их с мамой отпустили домой, но поехали они туда не на автобусе – их отвез на машине один из полицейских. Дженни слышала, как на прощание он сказал маме: «Вам сейчас нужно очень, очень серьезно поговорить с дочерью. Объясните ей, пожалуйста, какая жуткая опасность ее миновала!»

– Я обязательно поговорю с ней, – отозвалась мама. – Можете быть уверены.

Услышав эти слова, Дженни расплакалась еще сильнее, она чувствовала, что ей грозит хорошая головомойка. Ее так заругают! Кроме того, ее могут лишить подарков на день рождения, несколько месяцев не давать карманных денег и, может быть, до самого Рождества ей не разрешат ходить в гости к подружкам.

Однако, как ни странно, гроза миновала. Мама не ругалась, напротив: она заботливо налила для Дженни ванну с душистой пеной, потом накормила ее и уложила спать.

За едой мама тоже заплакала, и через некоторое время сказала, что завтра не пойдет на работу и что Дженни тоже может оставаться дома. Им надо поговорить.

– Я больше не буду, мамочка! – заверила Дженни на следующее утро за завтраком. – Я больше никогда не буду прогуливать уроки!

– Речь не об этом, – вздохнула мама. – Конечно, прогуливать нельзя, но… но это не самое ужасное. Бог ты мой, это далеко не самое ужасное, – с тяжелым сердцем повторила Дорис.

Она посмотрела на дочку:

– Этот мужчина, который якобы хотел предоставить свой дом для праздника, ты знаешь, чего он хотел от тебя на самом деле?!

– Чего?

– Он хотел убить тебя.

Дженни едва не выронила из рук чашку с какао.

– Убить? Почему?

– Ты еще маленькая, и тебе не понять всего… Вот что я тебе скажу. Есть такие мужчины. Они убивают маленьких девочек, иногда и маленьких мальчиков. Это доставляет им удовольствие. Это больные, сумасшедшие люди! Как не попасться к ним в лапы? Надо держаться от чужих подальше. Никогда, ни за что нельзя садиться в машину к незнакомым людям! И совершенно неважно, что они там тебе обещают. Нельзя их слушать! Ни при каких обстоятельствах! Разве я не говорила тебе раньше, что этого делать нельзя?

– Говорила… – тихо протянула Дженни. Да, мама когда-то запрещала ей разговаривать с незнакомцами, но она совершенно забыла об этом. – Но ведь он был такой добрый, мама! – прибавила она. – На самом деле, мамочка, очень добрый!

– Правильно! – возбужденно подхватила Дорис. – Как же им иначе заманивать детей? Грубостью и злобой? Конечно же, эти сволочи прикидываются добренькими и обещают детям с три короба! Сначала тебе посулят золотые горы, а потом ты окажешься где-нибудь в грязном подвале, и с тобой начнут вытворять такое…

Дженни внимательно смотрела на нее.

– Что именно, мама?

– Страшные вещи! Они терзают тебя, делают тебе очень больно, мучают и истязают, а ты плачешь и зовешь мамочку, но они только смеются при этом. И в конце концов тебя убивают. Чтобы ты никому не рассказала, что с тобой сделали. И все это только потому, что ты была такой легкомысленной дурочкой и поверила пустым обещаниям!

Эти слова не укладывались у Дженни в голове. Добрый дяденька из магазина собирался ее убить?! Мама так уверена в этом, и Стелла, и все остальные люди в полиции. Может быть, так и оно есть? Неужели? На ее глазах снова выступили слезы.

– Я больше не буду, мамочка, – всхлипывала она. – Я ни с кем не соглашусь пойти, если кто-нибудь мне предложит…

Руки Дорис легонько дрожали. Она закурила.

– Сходим завтра с тобой на похороны, ладно? – прищурилась она. – Завтра с утра.

– С утра? А как же школа? Опять не ходить?

– Не ходи. И я тоже не пойду на работу. Вместо этого пойдем на кладбище.

– И кого хоронят? – поинтересовалась Дженни. Вся эта ситуация казалась ей более чем странной.

– Маленькую девочку, – ответила Дорис. – Ей было примерно столько же лет, как и тебе.

Дженни стало не по себе. В ее голове мелькнуло страшное предположение, но она не решалась произнести его вслух.

– Эта девочка… ее…

– Ты правильно мыслишь, – твердо сказала Дорис. – Ее убили. Ее убил неизвестный дядька, который надавал ей много заманчивых и замечательных обещаний…

Дженни смотрела на маму широко раскрытыми глазами.

– Я не хочу туда. Не хочу.

Мать пожала ей руку:

– Об этом нас с тобой попросила Стелла. Может быть, к тебе подходил тот же самый урод, что убил эту девочку. Ты понимаешь? Точно этого никто не знает, но вероятность такая есть. Поняла? Ведь убийцы часто приходят на похороны своих жертв. Они с большим удовольствием смотрят на продолжение того, что они натворили, и чувствуют себя при этом прекрасно…

– Нет! Я не хочу! Не хочу идти туда! Не хочу!

– Дженни, ты – единственная, кто видела этого негодяя. Ты способна его узнать, если он появится на кладбище. Но, конечно, может случиться, что он не придет. И тогда ты его никогда больше не увидишь. Но если все-таки… Ты ведь хочешь, чтобы его схватили, правда? Чтобы он не убил еще кого-нибудь?

Дженни слышала, что говорила ей мама. Но мамин голос как будто бы отдалялся и отдалялся, словно она разговаривала с ней из другой комнаты, потом уходила все дальше и дальше… В тот же самый миг в ушах Дженни зазвенело, пол покачнулся и вся мебель и стены смазались вдруг в одну длинную, неровную кляксу.

– Я не хочу, – повторила она, на этот раз не слыша собственного голоса. Может быть, она даже не произносила этих слов, а лишь воображала, что произносит… – Не хочу. Не хочу…

Затем на нее навалилась непроглядная тьма.

 

2

Вирджиния стояла перед зеркалом в прихожей. Это было старое фамильное зеркало предков Фредерика, и оно висело на этом месте, вероятно, уже не одно столетие. Стеклянная поверхность была обрамлена великолепной золотой рамой, однако не отшлифована как следует. Каждый, кто подходил к зеркалу, видел свое искаженное отражение и смотрелся гораздо стройнее, чем на самом деле. В прежние времена, когда Вирджинии хотелось похудеть, она подходила к этому зеркалу и наслаждалась своей вмиг постройневшей фигурой. Но теперь она выглядела в нем тощей, как скелет, и впервые за последние дни ей бросилось в глаза, как сильно она исхудала. На ней стала болтаться одежда, щеки впали, под глазами появились темные круги, а ключицы в разрезе ее блузки стали сильно выдаваться вперед.

«Когда я в последний раз высыпалась?» – спросила у себя Вирджиния.

Ее грустные размышления у зеркала прервал резкий телефонный звонок. Вздрогнув, она помчалась в гостиную, но трубку уже схватил Фредерик. Оба они со страхом и нетерпением ждали, что вымогатель снова выйдет на связь.

Однако это звонил старший следователь Бейкер. И хотя Вирджинии казалось, что она сойдет с ума, если вероятный похититель Ким больше не появится, руки у нее тряслись от страха, потому что она ужасно боялась его звонка. Она боялась исковерканного голоса, о котором ей рассказал Фредерик, боялась, что он ввергнет ее в ужасную панику.

Фредерик разговаривал с Бейкером сам, однако он нажал кнопку громкой связи.

– У меня к вам большая просьба, – сказал следователь. – Если до завтрашнего утра не появится никаких новостей, не могли бы вы прийти на похороны Рейчел Каннингэм?

– Рейчел Каннингэм? – переспросил Фредерик. – Той девочки, которую…

– Которую мы нашли в Сандрингэме мертвой. Вы правы. Завтра ее хоронят. И не исключено, что убийца придет на кладбище. Такие случаи бывают довольно часто.

– Но какая там от нас будет польза?

Бейкер вздохнул:

– Это всего лишь соломинка, призрачный шанс, но его необходимо использовать. Возможно, вы увидите там какого-то человека, с которым Ким могла иметь дело в последнее время. Вероятно, встреча с ним была мимолетной, и поэтому вы не помните его сейчас, но если увидите снова, то, может быть…

На сей раз горестно вздохнул Фредерик.

– Я понимаю, мистер Квентин, – с сочувствием сказал Бейкер. – Это всего лишь предположение. Присутствовать в вашем положении на похоронах ребенка… Но ведь вы понимаете…

– Конечно, – ответил Фредерик. – Мы понимаем, что это в наших интересах.

«Каким измученным он выглядит!» – думала Вирджиния.

Закончив разговор, Фредерик повернулся к ней:

– Я немедленно выезжаю в Лондон за деньгами!

– Разве банк уже приготовил для тебя такую сумму?

– До сегодняшнего утра у них было на это время, – ответил Фредерик.

Накануне он имел долгий разговор с одним из самых старых и надежных сотрудников банка и посвятил его в свою сложную ситуацию.

– Как только мне дадут деньги, я сразу же вернусь в Ферндейл. Если этот нечеловек позвонит снова, то никаких промедлений быть не должно!

– Ты не хочешь попросить кого-нибудь из друзей привезти деньги сюда?

Фредерик отрицательно покачал головой:

– Такие дела лучше не доверять никому другому.

Она кивнула, чувствуя себя слегка уязвленной, ведь и она тоже, наверное, потеряла доверие мужа…

– Будь осторожен на дороге, – сказала она, как и прежде, когда он отправлялся в Лондон.

– Ты останешься здесь? – уточнил он. – На телефоне?

– Естественно.

– Это вовсе не так естественно. Может быть, тебя кто-нибудь ждет.

Смотреть ему в глаза она не могла. Последняя фраза сильно задела ее, но ведь Вирджиния сама была виновата в том, что он так сказал.

– Я остаюсь здесь и буду ждать тебя, – пообещала она. – Пожалуйста, приезжай как можно скорее!

Когда Фредерик уехал, в доме наступила тягостная тишина, хотя и без того они с Вирджинией не разговаривали.

Она набрала номер пансиона, где остановился Натан, но хозяйка ответила, что мистер Мур куда-то уехал.

– На машине? – спросила Вирджиния.

– Я не контролирую моих гостей! – последовал резковатый ответ.

– Но вы можете хотя бы посмотреть, стоит машина во дворе или нет?

Хозяйка гостиницы недовольно заворчала, однако сходила к окошку и потом сообщила Вирджинии, что машины во дворе нет.

Почему до него не дозвониться? Почему его вечно нет дома?

Однако что значило «дома» в ситуации с Натаном? Домом для него был крошечный гостиничный номер, в чужом городе, да к тому же в чужой стране. Что ему целыми днями сидеть там и глядеть в окно? И ждать… А чего, собственно? Того, что Ким найдется, и тогда можно будет строить с Вирджинией планы на будущее? Но что за будущее их ожидает? У Натана нет ни гроша, Вирджиния будет получать лишь алименты на Ким. На то, что Фредерик будет выделять деньги еще на содержание бывшей жены, особо рассчитывать не приходилось. Как-никак, она выбрала жизнь с другим мужчиной… Если Натан размышляет на эту тему, то у него, наверное, просто крыша едет. Неразрешимая проблема!

Так ли это было в действительности? Была ли ситуация на самом деле безвыходной? Или существовало какое-то решение? Интересно, искал ли это решение Натан? Может, он разъезжает по окрестностям и ломает себе голову, что делать дальше? Или, наоборот, он старается убежать от всех проблем – катается по залитым солнцем дорогам, пытаясь забыть ее… нет, их общее горе?

Она снова обошла весь дом, только в комнату Ким зайти не смогла. Там все напоминало о дочери. Минуты текли очень медленно и мучительно, день, казалось, не проходит, а, наоборот, становится все длиннее и тягостнее, словно время начало обратный отсчет.

Ее беспокойство нарастало как снежный ком. Сидеть одной взаперти становилось невыносимо. Вирджиния побежала на кухню, налила себе воды, но пить не стала – ее мутило от одной мысли не только о еде, но и о питье. Тяжело дыша, она то спускалась в гостиную, то поднималась по лестнице в спальни, то заглядывала в ванную комнату, но не знала, куда себя девать. Руки у нее стали холодные как лед.

В какой-то момент Вирджиния вспомнила, как Бейкер спрашивал у нее, не нуждаются ли они с Фредериком в психологической помощи. Этот разговор состоялся только вчера утром, но казалось, что с того момента прошло уже несколько недель. Бейкер сказал, что может послать к ним кого-нибудь, с кем можно поговорить. Они с Фредериком сразу отвергли его предложение, и не потому, что считали себя такими уж сильными, а потому, что не хотели, чтобы их пытался утешать стереотипными фразами какой-нибудь глубоко равнодушный к их проблеме человек с дипломом психолога.

Но теперь Вирджиния думала: «Я больше не могу одна. Мне обязательно нужен кто-то рядом, иначе я не доживу до вечера».

Она чувствовала, что близка к нервному срыву.

Ким. Ким. Ким. Может быть, в этот самый момент она зовет мамочку, трясется и плачет от страха, от ужаса, от беспомощности… Где же ты, где, девочка моя? Пожалуйста, только держись…

Вирджинии становилось все труднее дышать, она глотала воздух с хрипом и свистом. Женщина вспомнила про дыхательную гимнастику, которой ее учили при подготовке к родам, и сделала несколько упражнений. Дышать ей и в самом деле стало легче, но ощущение того, что она в любой момент может потерять рассудок, не покидало ее.

С большим трудом она доплелась до гостиной и положила руку на телефонную трубку, чтобы позвонить Бейкеру и попросить его прислать психолога, как он и обещал. Но что-то останавливало ее от этого шага. Какой именно помощи она ждет? Что они могут, психологи? Каким образом они собираются успокаивать ее?

Пропал ее ребенок. И никому не удастся внушить ей, что все, дескать, будет хорошо. Она не желала слушать советы из разряда «необходим позитивный настрой» и «надо надеяться на лучшее». Эти слова казались ей пустыми и не избавляли ее от страха и предчувствия плохого конца.

«Мне нужно что-то делать, обязательно что-то делать, – подумала она, – иначе я просто начну биться головой о стенку».

Старший следователь Бейкер сказал, что он хочет побеседовать с Натаном. Она сразу же поняла, что ее мужчина вызывает у полиции большие подозрения в отношении Ким, точнее говоря, он единственный конкретный подозреваемый в данный момент. Этот новый добрый друг в жизни ее дочери.

Она не верила в эти подозрения, гнала от себя мысли о том, что Натан виновен в исчезновении Ким. Но ведь именно ему поручали забрать девочку? Да. Он говорил по телефону о неполадках с машиной, но проверить этого никто не мог. Может быть, Натан хотел лишь создать впечатление, что он напрочь застрял в Ханстантоне из-за машины и находится далеко от Кингс-Линна?

А что если он не застревал там?

Именно со вчерашнего дня Натан начал вести себя как-то странно. Он звонил исключительно редко, почти не спрашивал о Ким, и настроение у него, похоже, было отличное.

А вдруг он все-таки имеет какое-то отношение к исчезновению девочки?

Если безвылазно сидеть в доме, то она не сумеет ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение… Сомнительно, что ей удастся все выяснить даже в том случае, если она дозвонится до Натана.

Надо посмотреть ему в глаза.

С помощью специальной функции Вирджиния могла переадресовать на свой мобильный звонки, приходящие на домашний телефон. Поэтому она будет на связи, и до нее сможет дозвониться любой – хоть следователь, хоть… вымогатель, хоть Фредерик… Что касается мужа, то он вернется домой только вечером.

Значит, сейчас ей требуется где-то раздобыть машину.

Вирджиния набрала на клавишах телефона код переадресации звонков, схватила сумку и выбежала из дома.

На ее счастье, Джек Уолкер оказался дома и охотно согласился одолжить ей свою машину. Она попросила его приглядывать за воротами и немедленно позвонить, если будут какие-то посетители.

Несколько минут спустя она выруливала на джипе с непривычно гудящим мотором из ворот усадьбы. Дышать ей стало легче, но страх сжимал ее сердце все сильнее.

 

3

Дороги были свободны, и она могла гнать на огромной скорости. Около двенадцати дня она ворвалась в Ханстантон, спросила у прохожего, как проехать по адресу, который назвал ей Натан, и безо всякого труда отыскала маленький пансион. Вирджиния сразу обратила внимание, что машины Натана – вернее, ее машины – все еще нет на парковке. Женщина разочарованно вздохнула, ведь она надеялась, что с момента ее последнего разговора с хозяйкой Натан уже вернулся. Оставалось только надеяться, что он все-таки вернется в ближайшее время.

Хозяйка гостиницы полола сорняки на клумбах. Естественно, она не могла ответить на вопрос, куда именно подевался мистер Мур.

– Скорее всего, отправился куда-нибудь обедать, – предположила женщина. – Ведь у меня в пансионе только завтрак, и больше ничего!

«Этого и следовало ожидать», – подумала Вирджиния с тоской. Ее душу пожирало уныние, и она едва стояла на ногах от внезапно навалившейся на нее усталости.

– Можно, я подожду его здесь? – спросила она у хозяйки. Та пожала плечами:

– Ждите, если охота. Идите в дом, по коридору прямо, и увидите столовую для завтрака. Можете посидеть там. Пустить вас в его комнату я не могу!

Вирджиния поплелась в дом. Она беспокойно ходила по небольшому пространству столовой, глядя то в окна на солнечные пейзажи, то на стену, где висела картина с терпящим бедствие кораблем.

«Он крайне редко бывает здесь! Что же мне теперь ждать его до скончания века только для того, чтобы спросить, не имеет ли он какого-то отношения к исчезновению моего ребенка?»

Она приехала сюда с намерением предпринять хоть что-нибудь, а вместо этого опять оказалась в четырех стенах, приговоренная к вечному ожиданию… К своему ужасу она чувствовала, что сейчас еще более близка к нервному срыву, чем когда была дома. Наверное, ей не стоило мчаться сюда очертя голову. Лучше было остаться в Ферндейле – пройтись по парку или посидеть за чашкой чая с Джеком и Грейс. Но затем она вспомнила, что миссис Уолкер места себе найти не может из-за своей мнимой вины и занимается бесконечным самобичеванием. Вирджиния поняла, что не вынесла бы сейчас ее общества.

Она распахнула окно и высунулась наружу, вдыхая свежий воздух. Разумнее всего сейчас было позвонить Бейкеру и попросить о психологической помощи. Ведь в полиции знают, что делают, когда предлагают такое. Наверное, с ее стороны было слишком самонадеянным отказываться от протянутой ей руки.

Вирджиния посмотрела на часы. Прошло всего десять минут, но ей казалось, что она сидит здесь как минимум полчаса. В ее голову закралась мысль сходить в комнату Натана вопреки запрету хозяйки. Ведь Вирджиния ему не чужая, она его будущая жена! И может быть, она чуточку успокоится, увидев в комнате, знакомые вещи.

«Хотя сколько уж там у него вещей, – думала она, крадучись поднимаясь по лестнице. – Раз-два и обчелся».

На верхней лестничной площадке она увидела две двери. Одна из них была закрыта, другая отворилась при первом же прикосновении. Комната, в которую зашла Вирджиния, выглядела абсолютно стандартно и необжито, и она сразу подумала, что здесь может жить только человек, который спасся с тонущего корабля.

Окно было открыто, и в комнате приятно пахло морем. Ветер осторожно перебирал занавески. Кровать была аккуратно застелена покрывалом в цветочек. На стенах висели картины тоже на морскую тему, как и в столовой, но, по крайней мере, ни одна из них не изображала кораблекрушения.

Вирджиния заглянула в крошечный санузел. Кусочек мыла на раковине, тюбик крема для бритья, станок и гребенка… Натан и в самом деле обходился самым минимумом вещей. Собственно, ничего другого ему и не оставалось.

Вернувшись в комнату, она села на кровать, сложив руки на животе. В этот момент зазвонил ее мобильный, и она подскочила на месте в таком ужасе, словно ожидала всего, чего угодно, но только не этого.

Дрожащими руками она выудила телефон из сумки.

– Алло! Вирджиния Квентин, – слабым голосом сказала она.

Звонил Фредерик.

– Вирджиния? Это я! Случилось что-нибудь еще?

– Нет.

– А то у тебя такой подавленный голос!

Она вся сжалась, стараясь говорить твердо и отчетливо.

– У меня ничего нового нет. Никто не звонит. Я просто… страшно переживаю…

– Понимаю, – сказал Фредерик. – Я постараюсь вернуться домой как можно скорее! Деньги у меня на руках. Сейчас я еще в Лондоне, но уже спешу в Ферндейл. Выпью кофе и выезжаю!

«Я нахожусь в Ханстантоне в комнате моего любовника, пытаюсь дознаться до правды, и мои нервы уже на пределе…» Конечно же, она не сказала этого вслух. Она просто повторила те же слова, что и утром:

– Будь осторожен на дороге.

Фредерик замолк. Вирджиния уже успела подумать, что связь прервалась, но он вдруг сказал:

– Мы выстоим, Вирджиния. Мы выдержим это испытание.

– Да, – сказала она тихо, нажала на сброс и засунула мобильный обратно в сумку.

Она посидела на кровати еще немного. Наверное, стоило погулять на улице, а не сидеть в этом замкнутом пространстве, медленно, но верно сходя с ума. Вирджиния вскочила и подошла к двери.

Тут ей на глаза попался какой-то яркий предмет, засунутый между стеной и платяным шкафом. Что-то маленькое, из цветного пластика – желтого, зеленого и красного. От нечего делать она потянула за этот предмет и вытащила его наружу. В недоумении и пока безо всяких задних мыслей она взирала на то, что оказалось у нее в руках. Кассетный магнитофон. Детский игрушечный магнитофон в форме громадного будильника на двух толстых ножках. Вот сюда вставляют кассету, там – кнопки для различных настроек; сверху массивная ручка для переноски; сбоку, на специальном креплении, микрофон, куда можно петь, говорить, записывать свой голос и изменять его до неузнаваемости с помощью встроенных функций…

Изменять до неузнаваемости…

Мозг Вирджинии работал очень медленно, как будто бы отказываясь понимать очевидное.

У Ким был точно такой же игрушечный магнитофон.

«…Голос был мужской. Он был искажен. Помню, у моей дочери где-то был игрушечный магнитофон… На него можно записать голос и с помощью разных настроек сделать его неузнаваемым…» – эти слова Фредерика, сказанные примерно сутки назад в разговоре с Бейкером, заколотились у нее в мозгу.

Она не желала, не желала, не желала прислушиваться к этим словам… но внезапно ее словно кипятком ошпарило. Она осознала, что произошло… В это же самое мгновение распахнулась дверь, и на пороге появился Натан.

Он посмотрел сначала на нее, застывшую соляным столбом, затем на пестрый кусок пластика в ее руках.

– Вижу, ты устроила здесь настоящий обыск! – процедил он.

Вирджиния ничего не ответила. Лишь короткий тихий стон вырвался у нее из горла.

– Что я должен тебе объяснять? Ты все равно не поймешь моих мотивов и вообще не поверишь мне, – нервно поводил плечами Натан. – Я в этом абсолютно уверен.

Вирджиния не знала, сколько времени она простояла в оцепенении – может, несколько минут, а может, всего лишь несколько секунд. Как только женщина снова обрела дар речи, она приподняла этот страшный вещдок повыше и потрясла им перед глазами Натана.

– Что это такое? – спросила она хрипло.

– Игрушка, – тихо сказал он, понимая, что ее интересует вовсе не такой ответ, а то, каким образом эта вещь попала в его комнату. В глубине души Вирджиния еще смутно надеялась, что Натан даст ей какое-то новое безобидное объяснение этого факта, которое повернет дело совсем в другую сторону. И в то же время она боялась его лжи, ведь вранье и отговорки делали ситуацию еще невыносимей.

Но ничего этого не произошло. Натан не стал ни оправдываться, ни объяснять что-либо, ни пытаться врать. Он выигрывал время, утверждая, что она все равно не поймет того, что двигало им в тот момент. И тем самым он подтверждал самые страшные ее догадки.

– Где она? – спросила Вирджиния. – Где она?! – закричала она в голос, когда Натан не ответил. – Где моя дочь?!

Он пожал плечами:

– Откуда я знаю?

Это равнодушное движение и безучастное выражение его лица, окончательно сразили ее. Вирджиния почувствовала головокружение, такое сильное, что она едва удержалась на ногах. Из рук Вирджинии с грохотом выпал магнитофон, и она накинулась на Натана с кулаками. Не помня себя, она молотила его по лицу, по плечам, по широкой груди…

– Где мой ребенок? – хрипела она.

Извернувшись, Натан ухватил ее запястья и крепко сжал их.

– Откуда мне знать, к черту-дьяволу! – грубо затряс он Вирджинию. – Я и на самом деле не знаю!

С большим трудом Вирджиния утихомирила гнев:

– Где она?…

Предусмотрительно не выпуская ее рук из своих, Натан бросил:

– У меня ее нет. И никогда не было. Я хотел только денег! Запястья Вирджинии горели от его железной хватки. Недоверие и ужас росли в ней, словно ядерный гриб.

– Сейчас ты скажешь, где моя дочь. И что ты с ней сделал. Ты ее…

У нее внезапно пересохло в горле. Выговорить слово, вертящееся у нее на языке, она не могла.

– Ты сделал с ней то же… что и с другими детьми?!

– Да черт тебя раздери! – взревел Натан. Он выпустил руки Вирджинии и толчком отшвырнул ее от себя. Та споткнулась, но не упала. Натан отступил на шаг назад. Его лицо побелело, губы сжались.

– Я ничего ей не сделал! Я ни одного ребенка пальцем не тронул! Разве ты меня не знаешь? Я не какой-нибудь… Такими делами я не занимаюсь.

В какие-то моменты ей чудилось, что она спит и видит страшный сон. Машинально она растирала свои покрасневшие запястья. Казалось, боль была единственным признаком того, что все происходящее не сон, а явь.

– Ты звонил нам. Ты сказал…

– Я помню, что я говорил! Я просил сто тысяч фунтов. Это было просто… просто наваждение какое-то! Идиотская придумка. Я позвонил вам один-единственный раз, и все! Ведь я даже не знал, как организовать передачу денег. Я прекрасно понимал, что меня при этом сцапают, как пить дать. Мой звонок – это… это просто пьяная идея, Вирджиния! Мало ли что взбредет в голову после рюмки виски! Я всего лишь забыл выкинуть в мусор эту штуку, – показал он на валяющийся на полу магнитофон. – И это главная моя ошибка.

То, с какой легкостью этот человек называет свой немыслимый поступок игрушкой, пустячком, ошибкой, привело Вирджинию в состояние полнейшей прострации.

– Ты знал, в каком ужасном состоянии я нахожусь. Как я боюсь за жизнь моего ребенка. И ты воспользовался нашим положением для того, чтобы…

Ей не хватало слов. Наверное, вообще не существовало слов, которыми можно было описать то, что он сделал.

– Тебе все равно меня не понять! – повторил Натан.

Из ее глаз полились слезы.

– О чем ты? Что я должна понимать?

– Так-таки ничего и не понимаешь?

Она смотрела на него расширив глаза. Натан пригладил волосы у себя на затылке:

– Ты сама постоянно говоришь о нашем совместном будущем. «Мы с тобой», «где-нибудь», «когда-нибудь»… Но ты хоть немного представляешь себе, как будет выглядеть это «мы с тобой» без единого цента денег?

– Наше будущее – это не вопрос денег!

– Да? Значит, ты неисправимая фантазерка. Я с самого начала говорил тебе, что у меня ничего нет. Ни денег, ни дома, ни квартиры… Что случилось с моей яхтой, ты прекрасно знаешь. И я…

Его голос звучал очень резко, и в то же время в нем не было ни капли эмоций. Вирджиния перебила его:

– Неправда, ты не говорил мне этого с самого начала! Сначала – пока Фредерик не установил обратное – ты уверял, что ты популярный писатель, и твои счета скоро пополнятся сами по себе, за счет переизданий!

– О-о, и это звучало для тебя заманчиво, да? Значит, не надо ля-ля, что для тебя будущее – это не вопрос денег!

Он полностью передернул все ее слова, \ ю возмущаться у нее уже не хватало сил.

– Не понимаю, что толкнуло тебя на этот шаг, – тихо выговорила она.

Натан вздохнул:

– Что тебе сказать… Это просто была идея, как раздобыть стартовый капитал для нас с тобой. Бредовая идея, гнилая, согласен, но ведь я уже сказал, что почти сразу отказался от ее воплощения!

– Но разве ты не понимал, что творится в душе у нас с Фредериком?… В каком мы с ним состоянии?… Что этот звонок дал нам надежду?… Что мы, дергаясь, ожидали, когда похититель позвонит снова?! Фредерик поехал в Лондон за деньгами. Я осталась дома и чуть не сошла с ума от отчаяния…

По ее щекам неудержимо потекли слезы.

– Ни один человек, у которого есть сердце, не способен на такое!

Он сделал шаг к ней, но она отклонилась в сторону и стояла теперь спиной у открытого окна.

– Не трогай меня! – прошипела она.

Натан снова пожал плечами.

– А разве не для этого ты явилась сюда? – спросил он. – Не для того ли, чтобы я взял тебя на ручки и утешил?

– Ты думаешь, я нуждаюсь в твоих утешениях?

– Ну ладно, ладно! – сердито выкрикнул он. – Только не надо обращаться со мной, как с преступником! Я и пальцем не тронул твою дочь. Я понятия не имею, где она находится. Ее исчезновение меня совершенно не касается! И других детей я тоже не трогал. Да, я совершил громадную ошибку и сожалею о ней. Я… я прошу прощения, если тебе так угодно.

– Ты никого не трогал? И как я могу проверить твои слова? Может быть, машина у тебя вовсе не ломалась?! Довольно хитрый ход! Ты мог спокойно заехать в Кингс-Линн за Ким, утверждая, что находишься здесь, в Ханстантоне! Это снимало с тебя все подозрения. Значит, ты поехал за Ким в школу, опередив на короткое время Грейс…

– Нет! – замахал рукой Натан. – Нет! Меня вовсе не интересуют дети! Тех, кто делает это, я считаю полнейшими уродами. Я и в страшном сне не могу представить себе такое.

– И с чего я должна тебе верить?! – заорала Вирджиния.

– Хотя бы с того, что ты меня неплохо знаешь! – выкрикнул Натан в ответ. – С того, что я был с тобой в одной постели! И ты обязательно почувствовала бы, с каким человеком ты кувыркаешься – с нормальным или извращенцем!

Вирджиния провела рукой по глазам. Хватит плакать! Необходимо действовать.

Она подхватила с пола магнитофон, сунула его в сумку.

– Наверняка в полиции лучше знают, как дознаться до правды, – бросила она. – Можешь там объяснять, где ты был, когда погиб первый ребенок. Уж точно не на Скае.

– Но и здесь меня не было! Доказать это – раз плюнуть, поскольку в каждом порту, где яхта встает на якорь, обязательно нужно регистрироваться. Ты при всем желании не найдешь в ближайших портах регистрации моего «Одуванчика».

– И не собираюсь искать! Пусть ищет следователь Бейкер! Он профессионал, а не я!

Вирджиния хотела пройти мимо него, но Натан ухватил ее за локоть.

– Пусти, – сказала она.

– Ты сейчас пойдешь в полицию?

– Естественно. И если ты меня сейчас же не выпустишь, я буду кричать. Твоя хозяйка неподалеку. Я буду звать на помощь.

Он выпустил ее руку.

– Хорошо, иди, – вымолвил он и отошел в сторону.

Вирджиния выбежала из комнаты, ни разу не оглянувшись.

 

4

Она добралась до Ферндейла, ощущая себя словно в тумане, и лишь чудом не создала ни одной аварийной ситуации. Несколько раз Вирджиния принималась плакать и едва различала дорогу сквозь слезы. Наверное, еще ни разу в жизни она не испытывала такого шока.

Дома женщина сразу же закрыла за собой дверь и привалилась на нее спиной. Она снова ощутила ту гнетущую тишину, что стояла в доме с момента отъезда Фредерика. Неужели в этом доме когда-то звучал радостный детский смех? Всего два дня прошло с того момента, как пропала Ким, но казалось, что прошло два года. Эти два дня стали самыми длинными в жизни Вирджинии.

Шаркая ногами, словно старуха, женщина поплелась в гостиную. Отключив переадресацию звонков, она уставилась на телефон. Необходимо было звонить в полицию, Бейкеру. Что если Джек не дал бы ей свою машину? Или его вообще не оказалось бы дома? В таком случае она не смогла бы выехать из Ферндейла. Наверное, тогда она не сумела бы выяснить, что в роли вымогателя выступал именно Натан. Он мог уничтожить магнитофон и действительно больше не позвонить, и они с Фредериком напрасно бы ждали новых звонков с требованиями денег и в конце концов поняли бы, что над ними решила злобно подшутить какая-то сволочь.

Недоверие к Натану, которое она испытывала сегодня с утра, наверное, улеглось бы, и она жила бы, не подозревая, какую дьявольскую роль сыграл этот мужчина в величайшей драме ее жизни.

Все могло пойти совершенно по-другому. Не только ее будущее, но и будущее многих других людей.

С горечью она разглядывала разноцветный магнитофон. Нужно срочно звонить в полицию и передать его Бейкеру, Там лучше знают, что делать с этим вещественным доказательством.

Но Вирджиния почему-то медлила со звонком, и она спрашивала себя почему.

Из гостиницы в Ханстантоне она вылетела пулей. Проносясь мимо хозяйки, которая все еще возилась с цветочной клумбой и проводила гостью изумленным взглядом, Вирджиния была полна решимости ехать прямиком в полицию, чтобы рассказать там свою ошеломляющую новость. Также ей пришлось бы сообщить о Натане все: что он любит приврать, любит пожить за чужой счет… Но вместо этого она вернулась домой и стоит теперь в нерешительности перед телефоном.

Почему?

«Потому что тогда ты должна признать, как фатально ошибалась в этом человеке, с которым обманула мужа и ради которого собиралась разрушить семью, – ответила сама себе Вирджиния. – Его нечестную игру на нервах ее и Фредерика ничем оправдать нельзя. Но по идее ты должна была разорвать отношения с ним еще в тот момент, когда узнала, что он втирает тебе очки насчет своей профессии. Что подумает о тебе Бейкер? Что ты так втюхалась в этого типа, что простила все его грешки, все лживые басни и к тому же стала выгораживать его? Кем ты будешь выглядеть в глазах Бейкера? Нимфоманкой? Женщиной, потерявшей всякую гордость? В лучшем случае он посчитает тебя безнадежной дурой. Это верно? Ты оттягиваешь звонок именно поэтому? Хочешь сохранить хоть капельку уважения к себе?»

Вирджиния медленно покачала головой. И да и нет. Лишь одно ей было совершенно ясно: если бы у нее зародилось хоть малейшее подозрение в том, что похищение Ким – дело рук Натана, она давно бы уже была в полиции. Сразу же, без раздумий.

Итак, выходило, что она сама в глубине души не верила в виновность Натана. Что-то подсказывало ей, что Мур на этот раз не врет. Наверное, он действительно не похищал Ким. Он всего лишь решил поправить свои финансовые дела с помощью такой вот немыслимой выходки. Вполне вероятно, что его интересовали только сто тысяч фунтов, и ничего более.

Но, может быть, она снова пудрит себе мозги? Снова пытается обелить этого прохиндея?…

Тишину внезапно прорезал телефонный звонок. Вирджиния так испугалась, что выронила из рук магнитофон. Дрожащими руками, помня о звонке вымогателя, она подняла трубку, напрочь забыв в этот момент, что подобных звонков больше не будет.

Могли еще позвонить из полиции. При этой мысли ее руки начали трястись еще сильнее, но она пыталась успокоить себя тем, что если бы у полицейских появились действительно плохие новости, то они не звонили бы, а сразу же приехали сюда.

– Да, – сказала она, с усилием подняв трубку.

Это оказалась Ливия.

– Вирджиния?…

У бедной женщины перехватило дыхание.

– О, это вы, Ливия… Вы где – в Германии?

– Да. И я беспокоюсь. Есть что-то новое о Ким?

Ливия напоминала хорошую подругу. Такую надежную и внимательную…

– Нет, Ливия, к великому сожалению. У нас нет никакой информации о ней.

– Ужасно! – расстроенным голосом сказала немка. – Наверное, вы с Фредериком просто места себе не находите от горя…

– Да, это так. – Голос Вирджинии дрогнул. – Это какой-то кошмар, Ливия! Я не знаю, как это пережить. Сама удивляюсь, что я еще не сошла с ума…

– Я бы очень хотела чем-нибудь вам помочь, – с искренним сочувствием произнесла молодая женщина.

Внезапно в голове Вирджинии мелькнула одна мысль.

– Ливия, может быть, мой вопрос покажется вам несколько странным, но… Скажите, перед тем как подойти к берегам Ская, в какой порт вы заходили? Случайно не в окрестности Кингс-Линна?

– Нет, – ответила Ливия твердо. – Мы с самого начала плавали довольно далеко от вас, на Севере… Мы были…

– Ладно, ладно. По крайней мере, не здесь?

– Нет. А что?

– Да так… Это… Ливия, знаете, я твердо решила расстаться с Натаном.

– Ох…

– Мне надо спросить у вас еще кое-что. Я поняла, что он никогда не зарабатывал по-настоящему. На самом ли деле ему мешали обстоятельства? Действительно ли у него не было никакой возможности работать?

Ливия замолчала так надолго, что Вирджиния уже решила, что та готова положить трубку. «С какой это радости, – думала она, – Ливия должна отчитываться передо мной в том, как они жили с мужем?»

– Ситуация тогда действительно была непростая, – ответила наконец молодая женщина, – но Натана она полностью устраивала. Видите ли, моего отца-инвалида никто не хотел принимать в дом престарелых. И несколько раз я почти добивалась этого, и с превеликим трудом, но Натан в последний момент всегда выступал против. Он ненавидел моего отца и никогда не был способен его пожалеть или защитить… Просто он понимал, что отправь мы старика в интернат, то пенсии его получать больше не будем! Ведь мы жили исключительно на средства отца. Натан и понятия не имел, как обойтись без них.

– Значит, он не мог зарабатывать писательством? Ливия захохотала, а затем сказала самое жесткое, что когда-либо говорила о своем муже:

– Для этого у него нет ни таланта, ни трудолюбия. Натан никогда не мечтал о романе. Он мечтал о быстрых деньгах. Только и всего!

– Похоже, он очень любит деньги.

– Не просто любит, – ответила Ливия, – а с утра до вечера думает только о них.

Вирджиния закивала, но в следующую секунду сообразила, что молодая женщина не видит этого и ждет ответа.

– Спасибо вам, Ливия, – сказала она. – Я позвоню вам, если появятся какие-то новости о Ким.

Она положила трубку, но тут же снова сняла ее и набрала номер старшего следователя Бейкера.

В тот день, когда украли первого ребенка, у Натана было алиби. В окрестностях Кингс-Линна он появился намного позже. Также интуиция подсказывала ей, что Ким он не похищал. Однако никого не интересовало, что ей там кажется, видится, чудится… Натан – закоренелый авантюрист, записной лгун, да еще и вымогатель. На одну чашу весов положена жизнь ее ребенка, на другую – ее репутация, и ясно без слов, какая из этих чаш тяжелее. Она больше не задумывалась о том, чтобы уберечь этого человека, может быть и невиновного, от неприятных разбирательств в полиции. Речь шла только о Ким, и, пока существует хоть малейшее, хоть призрачное подозрение, необходимо его проверить.

Твердым голосом она потребовала позвать к телефону старшего следователя Бейкера.

 

5

Фредерик выходил в гостиную, чтобы ответить на телефонный звонок, а теперь снова вернулся на кухню, где за столом сидела Вирджиния. Перед ней стоял стакан молока.

– Теплое молоко с медом хорошо успокаивает, – сказал ей Фредерик час назад, и сам согрел его для нее. За час Вирджиния сделала два или три глотка, но всякий раз ей начинало казаться, что желудок у нее сжимается, не принимая совсем ничего. Молоко давно уже остыло, и на его поверхности образовалась пенка. «Ы-ы-ы! Молоко с пенкой!» – звучал в ушах у Вирджинии голосок Ким.

Женщина обхватила голову руками. Она без конца думала о дочери.

– Это звонил старший следователь Бейкер, – пояснил Фредерик, снова оказавшись на кухне. – Они уже несколько часов допрашивают Натана Мура, и все безрезультатно. Этот человек сразу же признался в том, что выступил в роли вымогателя, но он настойчиво отрицает свою вину в исчезновении Ким.

Она подняла голову:

– И что? Бейкер верит ему?

Фредерик пожал плечами:

– Как можно верить такому человеку, как Мур?

Вирджиния с усилием кивнула. Наверное, существовала лишь одна правда о Натане, которую со всей отчетливостью произнесла Ливия: «Он мечтает лишь о быстрых деньгах. С утра до вечера думает только о них».

Фредерик сел за стол напротив Вирджинии. Его лицо было серым от усталости.

– Бейкер говорит, что если у нас осталась хоть капелька сил, мы должны сходить завтра на похороны той девочки. Чем черт не шутит, может быть, Мур и в самом деле невиновен…

– Он определенно не убивал других детей, – сказала Вирджиния. – В то время его просто не было здесь…

– Это он так утверждает.

– Это утверждает Ливия.

– Ливию мы, в общем-то, знаем не лучше, чем ее супруга, – отозвался Фредерик. – Может, мы с тобой нарвались на парочку отпетых мошенников? Их кораблю пришел каюк, вот они и не знали, куда податься дальше, где срубить деньжат. Думали-думали, а тут им как раз и подвернулась ты. Очень кстати. Не исключено, что Мур закрутил с тобой любовь с согласия своей женушки! А что? Ведь сразу видно, что ты из богатеньких.

– Я вовсе не из таких. Это ты богатый, а не я. И дураку было ясно, что ты не будешь спонсировать меня, если я начну изменять тебе с другим…

– Отчего же? Может быть, даже такой хитрый лис, как Натан Мур, не просек сразу все наши финансовые обстоятельства!

Она с недовольством посмотрела на мужа:

– Однако это не означает, что он убийца детей.

– И никакой он не похититель, да?

Вирджиния отвела взгляд.

– Что ты вообще знаешь о человеке, с которым собралась провести остаток жизни? – сверлил ее взглядом муж.

Она не отвечала. Любой ее ответ не мог служить оправданием для нее.

Фредерик немного подождал, но быстро понял, что отвечать на этот вопрос она не будет, и снова откинулся на спинку стула.

– Но почему? – выговорил он. – Единственное, что я хочу понять. Почему?…

– Ты хочешь выяснить это именно сейчас?

– Когда-нибудь все равно придется говорить об этом.

– Помнишь, мы сидели с тобой в кафе, в тот день, когда Ким… пропала. Ты тоже спрашивал меня почему. Я пыталась объяснить тебе это, но ты, наверное, не понял. Может быть, это вообще невозможно понять. – Вирджиния помолчала. – Я просто влюбилась в Натана Мура, – еле слышно выговорила она. – По крайней мере, мне казалось, что я влюбилась. И то и другое ослепляет одинаково.

Фредерик потер опухшие от недосыпания веки:

– А теперь? Ты все еще любишь его? Или тебе кажется, что ты его любишь?

На кухне зависла долгая пауза. Вирджиния глядела на стакан молока, что стоял перед ней, но не видела его. Она видела Натана и себя – в Данвегане, на Скае. Видела пламя в камине и колеблющиеся огни свечей. Чувствовала аромат вина. Вспоминала его глаза и улыбку и чувствовала сначала нежные прикосновения его рук, а потом разрушительную боль потери и разочарования. Многое бы она дала, чтобы пережить эти часы снова, однако понимала, что им уже никогда не вернуться.

– Теперь я думаю, что любовь легко спутать с другими чувствами, – ответила она наконец. – Натан дал мне ощущение полноты жизни, чувство, что я парю в небесах. И я перепутала это ощущение с любовью.

– Ощущение полноты жизни – это уже кое-что, – заметил Фредерик.

Это была правда. Натан Мур дал ей очень многое. Несмотря ни на что, он распахнул для Вирджинии окно в совершенно новое измерение.

– У нас с Натаном больше нет планов на будущее, – сказала она. – И неважно, что случится с нами обоими. Наверное, ты хотел узнать именно это?

– Это и многое другое, – ответил Фредерик.

Она отодвинула стакан и встала. Сидеть на кухне стало уже невыносимо. Ей снова становилось трудно дышать, как утром.

– Мне что-то… – начала она, хватая ртом воздух.

Фредерик тут же подскочил к ней и поддержал под локти:

– Дыши глубоко. Глубоко и ровно. Так глубоко, как только можешь!

После нескольких попыток ей удалось наконец прийти в себя. Учащенное сердцебиение улеглось, и желание убежать из четырех стен тоже прошло.

– Спасибо, – прошептала она.

– У тебя такие серые губы, – покачал головой Фредерик. – И сильно расширенные зрачки.

Она глядела на Фредерика широко раскрытыми глазами. Как передать ему те картины, что пронеслись у нее в голове опустошительным вихрем? Вот они с Натаном на Скае, в машине; вот перепуганная до полусмерти Ким, которая сидит скрючившись в домике на дереве; Грейс с красными от температуры щеками, что кружит по пустому школьному зданию в поисках девочки; сияющее лицо Томми; Томми в больнице; тщедушное тельце, опутанное дюжиной шлангов от аппаратов; мама Томми, ее погасшие глаза.

Внезапно Вирджиния зарыдала. Так сильно, словно с этими слезами ее отпускала боль, накопившаяся десятилетиями. Вся сотрясаясь от рыданий, она уткнулась лицом в плечо Фредерика.

– Успокойся же, Вирджиния! Прошу тебя, успокойся! – уговаривал ее муж.

Она пыталась что-то сказать, но с ее губ слетали лишь отдельные слова, обрывки фраз.

– Потому… Натан… потому, что… он спрашивал… потому, что он спросил… о Майкле…

– О Майкле? О твоем бывшем спутнике жизни, который пропал без вести?

Вирджиния с трудом добралась до стула. Слезы все еще текли по ее щекам, но уже не так сильно, как минуту назад. Фредерик присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои.

– Так он расспрашивал тебя о Майкле?

Она кивнула.

 

6

Двадцать четвертое марта 1995 года. Был один из самых первых погожих весенних деньков, и Майкл решил поехать на тренировку на велосипеде. Зима была холодная и дождливая, но наконец-то она отступала. Веял бархатный ветерок, небо наливалось весенней лазурью, повсюду на газонах тянулись к солнцу нарциссы, широко открывая ему навстречу свои канареечные и лаймовые соцветия, а птицы без устали распевали звонкие песенки.

Вечером Майкл надел тренировочный костюм и сапоги, уложил кроссовки, полотенце и бутылку минералки в свой рюкзак и выкатил велосипед из гаража. За несколько часов до этого он проверил все шины и накачал их. Томми стоял рядом и давал профессиональные советы.

– Слушай меня, – сказал Майкл. – Если в воскресенье будет хорошая погода, то мы поедем вместе на велосипедную прогулку. Идет?

Томми расплылся в улыбке. Вскоре он ускакал домой, где его ждали к ужину, а Майкл сказал Вирджинии, что вернется поздно.

– После тренировки меня могут позвать в бар. У Роба сегодня день рождения, и я подозреваю, что так просто от него не отделаться.

– Хорошо! – обрадовалась Вирджиния. – Отдохни и расслабься. А я, наверное, рано лягу спать. Я сильно устала.

Она утомилась потому, что работала в саду. Вдохновленная весенним теплом, она вытаскивала из гаража здоровенные глиняные горшки, наполняла их свежей землей и раздумывала, чем же их засадить. Она вытаскивала из сарая садовую мебель, стирала с нее пыль и мечтала о лете.

В первой половине дня Вирджиния писала реферат – дома, а не в библиотеке, где она подрабатывала сортируя книги, расставляя их по местам, заполняя бесконечные каталожные карточки в компьютере. Работа была несложная, и в общем-то нравилась ей, но иллюзий по этому поводу Вирджиния не питала: это была лишь подработка, но не профессия. Ей нужно было хорошенько подумать, какое будущее ее ожидает. Другие как-то пробивались в жизни, целеустремленно и упорно добивались своей цели. Другие, но не Вирджиния. Где и кем она хочет работать, женщина не представляла.

Также ей было неясно, что делать с Майклом. В начале февраля, в день ее рождения, он сделал ей официальное предложение, но она опять ответила уклончиво. Ей так и не удавалось заставить себя сказать ему правду. Правда звучала бы так: «Нет, я не хочу выходить за тебя замуж. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Меня пока что устраивает жизнь с тобой. Но когда-нибудь нам придется расстаться».

Майкл все-таки был сделан из другого теста. Он пытался планировать свое будущее, он хотел разложить все по полочкам. Жениться. Завести детей. Зажить полноценной семейной жизнью. Ведь Вирджиния видела, как он обожает маленького Томми из соседнего дома. Майкл любил детей. Любил он и определенность, надежность, равномерное течение спокойных дней. Ему необходим был домик с садиком, постоянная работа, жена, встречающая его дома вечером. Собака, что со счастливой преданностью извивается у него под ногами. Дети, сбивчиво рассказывающие ему о том, как прошел их день. Он учил бы их ездить на велосипеде и водил бы на футбол. Вполне скромные, выполнимые желания! И Вирджиния понимала, что он имеет полное право жить именно так, как ему представляется верным.

Она и сама мечтала достичь когда-нибудь точки равновесия, подобной той, в какой находился сейчас Майкл. Мечтала победить свой внутренний непокой, что был причиной ее непостоянства во всем – в отношениях с людьми, в профессии, в стиле жизни. Почему же ей не удавалось сосредоточиться и выбрать себе что-то одно? Почему ей постоянно казалось, что она упустит что-то важное и интересное, если посвятит себя чему-то одному? Это было несерьезно, это было по-детски. Но она не могла преодолеть собственные наклонности.

Когда Майкл уехал, Вирджиния смела веником землю с террасы и ушла в дом. Она долго мыла руки, вычищая частички земли из-под ногтей… Потом посмотрела новости по телевизору, постояла у окна, наблюдая, как тихий пригород обволакивает вечерняя тьма, и воображая, что она сейчас живет в Нью-Йорке и глядит на завораживающие огни ночного города. Эта мысль вгоняла ее в мучительную ностальгию по другой жизни.

Затрещал телефон, но Вирджиния не хотела брать трубку. Может быть, звонила одна из ее подружек, намереваясь проболтать как минимум час, а ведь Вирджиния чувствовала себя такой вялой после работы в саду, и говорить ей ни с кем не хотелось. Забраться в постель с хорошей книжкой и с бокалом вина в руке – вот чего ей хотелось в тот момент больше всего на свете.

Позже она анализировала свое нежелание отвечать на звонок. Действительно ли причиной тому была ее усталость? Или ее предупреждало об опасности подсознание? Ведь трагедии, что разыгралась впоследствии, могло вовсе не быть, не подними она в тот момент трубку.

Слушая звонок, Вирджиния подумала, что это может быть Майкл. А вдруг у него сломался велосипед…

Пересилив себя, женщина сняла трубку.

– Вирджиния Деланей.

На том конце провода повисла короткая пауза, затем в трубке раздался голос, от которого у нее внутри все перевернулось.

– Вирджиния? Привет! Это Эндрю!

– Ох…

Ничего другого она вымолвить не смогла.

– Как дела? – спросил он.

– Нормально, спасибо, – с натугой произнесла Вирджиния. – А как у тебя?

– Тоже нормально. Но… я хотел бы тебя увидеть.

– Не знаю, я…

– Если хочешь увидеться, то давай прямо сейчас, – сказал Эндрю.

И почему же она не слукавила, сказав, что Майкл дома и ей не удастся просто так уехать? Почему не схитрила, например, что у нее нет машины? Не сослалась на усталость? Или не спросила его напрямую, как он смеет названивать ей в восемь вечера и требовать немедленно ехать к нему в город? Она должна была послать его к черту и просто бросить трубку!

Но вместо этого она жадно смотрела в окно. Там стояла машина – как обычно, на склоне. Ведь Майкл уехал на велосипеде…

– Ты где сейчас? – спросила она.

– В отеле «Олд Бридж» в Хантингдоне.

– В отеле?!

Он рассмеялся:

– В ресторане отеля. Здесь просто фантастическая кухня. И громадный выбор вин.

А ведь Вирджиния приняла решение больше не общаться с ним. Он так сильно обидел ее, и самым правильным было разорвать отношения раз и навсегда. Но все-таки она не устояла.

– О'кей, – сказала Вирджиния. – Но только на один бокал вина!

Даже на расстоянии она почувствовала, что он ухмыляется.

– Ну разумеется! – хрюкнул он. – Только на один бокал вина…

То, чем они занимались в отеле, никак не повлияло на развитие дальнейших событий, но тем не менее усилило чувство вины Вирджинии. Позже она чувствовала себя виноватой в том, что их с Эндрю встреча моментально вышла за рамки «одного бокала». Они не могли долго усидеть в ресторане – дальше салата дело не пошло. Встреча с Эндрю страшно разволновала Вирджинию. Она радовалась и в то же время сердилась на себя за малодушие. Ей абсолютно не хотелось есть, поэтому он взял ее за руку и спросил:

– Может, лучше пойдем в номер?

И она согласилась, ненавидя себя за это. Поднявшись в номер отеля, они выпили шампанское из мини-бара, поговорили о всяких пустяках и затем занялись сексом. Эндрю сказал, что от волос Вирджинии пахнет травами и землей, и поэтому она кажется ему еще соблазнительней, чем раньше. Нежась в его объятиях, Вирджиния чувствовала себя легко и свободно. Она была молода и полна сил, она жила, а не существовала – именно этих ощущений не мог ей дать скучный недотепа Майкл.

– Почему ты не уйдешь от него? – спросил Эндрю, когда Вирджиния через некоторое время схватилась за часы и ужаснулась: как долго она пробыла здесь!

– А почему ты не хочешь жить со мной? – ответила она вопросом на вопрос.

Он вздохнул:

– Ты знаешь почему. Так сложились обстоятельства.

– И зачем ты позвал меня к себе сегодня вечером?

– Я не могу тебя забыть.

«Я тоже не могу, – подумала она гневно, но я пришла по первому твоему зову лишь потому, что жизнь с Майклом – тоска зеленая! Иначе черта с два ты бы меня увидел!»

Вирджиния спустила ноги с кровати и начала одеваться:

– Больше этого не повторится, Эндрю. Не звони мне, пожалуйста.

– Ты серьезно?

– Серьезно, – сказала она твердо и вскоре убежала прочь, устояв перед искушением хлопнуть дверью.

Всю дорогу домой она страшно сердилась на себя. Он посвистал ей, как собаке, и она тут же примчалась на его зов! Надо же, какая она безвольная – просто тряпка!

«Нужно покончить с этим раз и навсегда», – подумала Вирджиния.

От Хантингдона до Сент-Ивса было не так уж далеко, но на сей раз дорога казалась ей бесконечной. Почти одиннадцать вечера! Наверное, Майкл уже дома. И как она должна оправдываться перед ним? Сказать, что ездила к подружке? Вирджиния подумала, что ей срочно нужно помыться. Она и сама чувствовала, что от нее пахнет любовью, – каким же сильным этот запах покажется другому человеку!

Женщина ехала гораздо быстрее, чем разрешали знаки, но, к счастью, не попалась на глаза дорожному контролю. Сворачивая к своему дому, она сразу же стала вглядываться в его окна – там было темно. Скорее всего, ей улыбалась незаслуженная удача: кузен еще не вернулся домой.

Припарковав машину на склоне, именно так, как сделал это в прошлый раз Майкл, Вирджиния выпорхнула из нее и побежала в дом. Она распахнула дверь, зажгла свет и позвала:

– Майкл! Ты дома?

Ответом ей было молчание. Слава богу! Она швырнула сумку в угол, поспешила в ванную, быстро стянула с себя всю одежду и засунула ее как можно глубже в корзину с грязным бельем. Едва она успела вымыться, как из прихожей донеслись звуки поворачивающегося ключа. Это вернулся Майкл.

Обернувшись в полотенце, женщина привалилась спиной к прохладным кафельным плиткам в ванной и с облегчением вздохнула.

Ей очень повезло. Но ситуация вышла некрасивая, и Вирджиния создала ее своими руками. В этот момент она твердо решила изменить свою жизнь и сделать окончательный выбор: либо полностью посвятить себя Майклу, либо разойтись с ним.

«Скорее, разойтись», – подумала она.

 

7

На кухне горел один-единственный огонек. Стояла тишина, и лишь негромко гудел холодильник. Закончив свой рассказ, Вирджиния сидела неподвижно и смотрела мимо Фредерика, в темную прореху окна.

– Значит, – сказал Фредерик после долгого молчания, – это ты брала машину последней, а вовсе не Майкл, который думал обратное.

Вирджиния смотрела в сторону.

– Да. Последней машину брала я. И именно я забыла закрыть ее на ключ. Я просто припарковала ее и побежала домой, а утром Томми безо всякого труда в нее забрался.

– И все это ты рассказала Натану Муру?

Она покачала головой:

– Нет. Он знает только предысторию. Я рассказывала ему о моем детстве и юности с Майклом. О страсти к Эндрю. О смерти Томми. Он не знает, что…

– …что Майкл был не виноват, – договорил фразу Фредерик.

Вирджиния кивнула.

– Боже мой, – вздохнул Фредерик. – Про этого Эндрю я до сего момента ничего не знал…

Она махнула рукой:

– Это было так давно. Просто интрижка, но я вообразила себе, что это моя самая большая любовь. Женатый мужчина, который не собирался бросать ради меня жену и ребенка…

– До чего же банально, – проронил Фредерик.

Они помолчали.

– А верность и преданность для тебя, как я погляжу, всегда были пустым звуком, – с горечью заметил Фредерик.

Что она должна была отвечать на это?

– Да, я изменяла Майклу с Эндрю, – выдавила она. – Но это было не самое страшное. Самое страшное…

Фредерик встал, сделал несколько шагов по кухне, словно хотел убедиться, что все происходит не во сне, а наяву.

– Майкл не вынес груза своей мнимой вины, и ты не сделала ничего, чтобы разубедить его в этом? Почему ты переложила на него ответственность за гибель Томми? Почему ты взвалила на него свою вину, Вирджиния? Почему?

– Я не знаю. Разве теперь это имеет какое-то значение?

– Но это совершенно не в твоем характере. Ты ведь не труслива…

– Значит, труслива.

Фредерик постоял немного, поглядывая на нее с некоторым отчуждением:

– Теперь я понимаю, что за тень лежит на твоей жизни.

– Натан нашел одну мою старую фотографию, – выдохнула Вирджиния. – На ней я еще совсем зеленая. Он сказал, что не может понять, почему молодая Вирджиния и та женщина, что живет сейчас в Ферндейле, так мало похожи друг на друга. Он предположил, что между этими двумя отрезками жизни случилось что-то очень серьезное… Я рассказала ему о гибели Томми, но этого Натану показалось мало. Он чувствовал, что я умалчиваю о чем-то еще… Но мне не хватило смелости рассказать ему все до конца.

– Так ты обвиняешь меня в том, что я не был таким провидцем, как твой Натан? Что я не расспрашивал тебя о прошлом?

– Нет. Я ни в чем тебя не обвиняю, Фредерик. Абсолютно. Какое я имею на это право? После всего, что я натворила… Сколько людей пострадало из-за меня… – На несколько мгновений она прикрыла глаза. – Я каждый день собиралась сказать Майклу всю правду. Рассказать ему обо всем: о моей долгой связи с Эндрю, об этой идиотской отельно-постельной встрече в Хантингдоне, о том, что именно я в спешке забыла запереть машину… И о том, что Томми погиб исключительно по моей вине. Но я не могла преодолеть себя. Каждый день я собиралась поговорить с ним и всякий раз находила тысячу причин, чтобы не делать этого. Почему? Сегодня я понимаю, что я боялась не реакции Майкла, а просто страшилась озвучить свою вину вслух. Высказанная тайна – это уже не тайна, а реальность, закрыть глаза на которую мне уже никогда бы не удалось. Именно этого я и боялась. Так боялась, что даже обрадовалась, когда Майкл исчез, ведь мне уже не надо было объясняться с ним.

Она говорила все тише и тише, низко опустив голову.

– Только что я задавал тебе вопрос: «Почему?» – произнес Фредерик. – Но теперь я понял, что на него не существует ответа. Я понимаю тебя и так.

Вирджиния подняла голову и недоверчиво посмотрела на него:

– Что?

– Я понимаю тебя. Я в состоянии понять, что ты не стала ничего говорить Майклу. Представляю, как ты мучилась. Как отчаянно пыталась вытравить эти воспоминания из памяти. Понимаю. Может быть, на твоем месте я поступил бы точно так же.

– Нет, – с глубоким убеждением сказала Вирджиния. – Ты бы ни за что не поступил так низко.

Фредерик слабо улыбнулся. Надо же, как она верит в его непогрешимость.

– Но ведь и я иногда прячу голову в песок, как страус, ты ведь знаешь…

Со сдержанной нежностью он погладил ее по голове. А ведь в последние дни они оба напрочь забыли об этом чувстве…

– Если ты хочешь жить в согласии с собой, Вирджиния, – сказал он, – ты должна открыто признать все, в чем ты виновата. Прятаться от самой себя, почти постоянно находиться одной, а потом кидаться в объятия чужого мужчины, чтобы он снова дал тебе ощущение полноты жизни, просто бессмысленно. И все равно, со мной ли ты живешь или с кем-нибудь другим, – так не годится.

Она кивнула ему в ответ.

 

1

На кладбище было черным-черно от людей в траурных одеждах.

«Наверное, Рейчел очень любили, – думала Дженни Браун. – Интересно, а на мои похороны пришло бы столько народа?…» Они с мамой стояли поодаль, за спинами других, поэтому не видели ни родителей Рейчел, ни того, как опускают в землю маленький гроб. Им совсем не хотелось смотреть на это.

Накануне вечером Стелла еще раз приходила к ним домой, показала им фотографию мужчины и спросила, не похож ли он на того любезного господина, с которым Дженни познакомилась в магазине канцтоваров. Девочка сразу же сказала, что не знает этого человека. Она была очень расстроена тем, что взрослые постоянно чего-то ждали от нее, а ее ответы редко удовлетворяли их. Дженни случайно услышала, как мама тихо спросила женщину из полиции: «Вы уже арестовали его?», а Стелла также тихо ответила: «Может быть, это совершенно другой человек».

Если бы Дженни сразу узнала его по фото, то ей не пришлось бы идти сегодня на кладбище. Честное слово, лучше бы она сидела сейчас в школе, чем глядела на весь этот ужас, и не просто глядела, но и играла при этом одну из главных ролей. Стелла тоже была на кладбище. Одетая в черное, как и все остальные, она стояла неподалеку от Дорис и Дженни. Девочке было велено внимательно смотреть по сторонам, не появится ли здесь тот человек, и если да, то незаметно дать знак Стелле.

Дженни смотрела во все глаза, но не видела никого похожего. Собственно, это радовало ее, поскольку она вовсе не жаждала увидеться с ним снова. В то же время девочка знала, что Стелла очень обрадуется, если вдруг им улыбнется такая удача. Дженни прерывисто вздохнула. И когда же закончится этот кошмар?!

Стелла заговорщически подмигивала ей. Наверное, она была единственной, кто не плакал. Почти все люди вокруг рыдали, и даже мама Дженни вытирала слезы – а ведь она совсем не знала ту погибшую девочку.

Люди по очереди подходили к могиле и клали цветы, но Дженни с мамой оставались там, где стояли.

– Ребенку это не нужно, – сказала Дорис Стелле, и та согласилась.

Похоронная процессия медленно двинулась к выходу. Все были печальны и подавлены.

– Мама, может, и мы пойдем домой? – прошептала Дженни.

– Так ты нигде не увидела его? – повернулась к ней Стелла.

– Нет. Но ведь… так много народа, – беспомощно пожала плечами девочка.

– Тот мерзавец, наверное, вычислил, что здесь его ждет засада, – процедила Дорис.

Стелла кивнула.

– Но этот тип болен, – напомнила она. – Когда-нибудь он забудет осторожность. К тому же он, может быть, и не знает, что Дженни доверилась нам. Ведь только она одна представляет для него опасность.

– Мы можем идти? – осведомилась Дорис.

– Думаю, да, – ответила Стелла.

Они медленно пошли в направлении выхода. Пробираться сквозь плотную толпу было непросто. Вскоре Дженни увидела полицейского, с которым познакомилась в участке. Как же его звали? А, вспомнила: Бейкер. Он стоял в обществе другого мужчины и двух женщин. На мужчине был элегантный черный костюм. Этот человек был похож на лорда. Дженни видела таких джентельменов в журналах, которые читала ее мама.

Одна из женщин, очень худая, с пышными черными волосами, была одета в мини-юбку. Другая была страшно бледная и выглядела так, словно в любой момент упадет без чувств. Дженни помнила, что такой же цвет лица был и у ее мамы, когда та падала в обморок.

– Ну как? – спросил Бейкер у Стеллы, когда они поравнялись. – Ничего?

Стелла покачала головой.

– У нас тоже ничего, – вздохнул Бейкер.

– Я, собственно, не понимаю, кого я должна узнавать, – нервно заметила худая женщина в мини-юбке.

Джеффри Бейкер стал знакомить Дорис с людьми, стоявшими с ним рядом.

– Мисс Алби.

Худая женщина кивнула.

– Мистер и миссис Квентин.

Так назвали лорда и ту бледную даму, что вот-вот была готова упасть в обморок.

– Миссис Браун.

Потом Бейкер указал на саму Дженни:

– А это Дженни Браун.

Миссис Квентин наклонилась к девочке и подала ей руку:

– Привет, Дженни!

– Привет, – ответила Дженни, пристально вглядываясь в лицо этой дамы. Надо же, какие опухшие у нее глаза. Похоже, она сегодня много плакала…

– Ну что ж, – сказал старший следователь Бейкер. – Я могу только поблагодарить вас всех за то, что вы сюда пришли. Понимаю, вам это стоило немалых сил и нервов.

– Да нет, что вы, господин офицер, ведь это было необходимо! – воскликнул мистер Квентин, которого Дженни называла теперь про себя исключительно лордом.

– Да, для нас это все-таки был шанс, – сказал Бейкер. – Очень маленький, правда, но тем не менее…

Людская масса струилась мимо них к выходу. Дженни изо всех сил пыталась рассмотреть в этом потоке знакомое лицо, но людей было слишком много. Ей так хотелось сделать что-то для Стеллы, да и для мамы тоже. Ведь Дорис в последние недели так заботилась о ней, и даже два дня не ходила на работу – ее, наверное, заругают из-за этого…

Дженни уловила благодарную улыбку Стеллы: та видела, что девочка не просто хлопает глазами, а действительно старается делать то, о чем ее попросили. Эта улыбка очень подбодрила ребенка.

С кладбища уходили последние посетители.

– Вот и все, – развел руками Бейкер, и все семеро направились к выходу.

– Гадство! – фыркнула худая женщина в мини-юбке, и Дженни задумалась, что же именно она имеет в виду. То, что девочка не увидела преступника? Или что-то другое?

Дженни очень не нравилось на кладбище. У нее появилось смутное ощущение, что ее жизнь теперь пойдет не так, как раньше. В ней поселился необъяснимый страх перед будущим. Сначала он был каким-то смутным, неявным, но затем становился все более отчетливым. Ведь Дженни все-таки видела, как хоронили Рейчел Каннингэм, и поняла, что и сама чудом избежала участи лежать сейчас в таком же гробу.

Когда раньше она задавала маме вопросы о смерти, та неизменно отвечала: «До этого еще очень долго! Когда будешь старушкой с клюкой, тогда и подумаешь об этом!»

Такие слова в общем-то успокаивали девочку. То, что находилось в далекой дали, было почти не опасно. Но теперь ей так не казалось, ведь она увидела смерть слишком близко. Другие дети могли жить и дальше так, словно смерти не было. Но Дженни уже не могла.

Они стояли теперь за пределами кладбища, у ворот. Люди, бывшие на похоронах, садились в свои машины и уезжали. У поворота скопилось огромное количество автомобилей. Выезжая из парковочных ниш, они мешали друг другу и создавали пробку. Но никто не сигналил и не проявлял нетерпения, люди разъезжались в необычной тишине и взаимном согласии. «Потому что все горюют», – подумала Дженни и тяжело вздохнула.

Бейкер начал прощаться. Сначала он подал руку миссис Квентин – женщине с заплаканными глазами – и сказал, что скоро позвонит ей. Та кивнула, и Дженни еще раз отметила про себя, как сильно та переживает.

Потом он повернулся к Дорис.

– До свидания, – отозвалась та с оттенком нервозности в голосе, по которому Дженни сразу определила, что ее маме отчаянно хочется курить.

«Ну все, отпусти и нас отсюда», – мысленно умоляла Дженни Бейкера, уклоняясь от тоскливого взгляда миссис Квентин.

И тут она увидела его.

Дженни уже настолько не рассчитывала на это, что страшно растерялась. Остолбенев от изумления, она глядела в упор на этого человека и не верила своим глазам.

Не может этого быть! Не может быть!

– До свидания, Дженни, – сказал Бейкер.

Девочка ничего не ответила.

– Попрощайся же с господином следователем! – нетерпеливо напомнила ей мать.

Но Дженни продолжала стоять молча.

– Что случилось? – спросила Дорис, присмотревшись к дочери внимательней. – Ты что, язык проглотила?

– Он там, – прошептала Дженни. У нее пересохло во рту и перехватило голос. Она просто не могла говорить громче.

Кроме матери, похоже, никто и не услышал того, что она сказала.

– Что?! – переспросила Дорис.

– Он там, – повторила Дженни. – Тот мужчина.

– Господи боже мой! Да где же?

– Что, что ты говоришь? – прищурилась Стелла, поворачиваясь к ним.

– Она увидела того негодяя, – шепотом сказала Дорис.

В два прыжка Бейкер оказался рядом с Дженни.

– Ты его видишь? Он здесь? Где?

– Там, – подняла руку Дженни, показывая на водоворот людей и машин.

– Который из них? – переспросила Стелла, меняясь в лице. Дженни внезапно стало страшно. А вдруг женщина-полицейский выхватит пистолет и застрелит того человека прямо на ее глазах?!

– Вон тот, – выговорила она с опаской. – Рядом с большой черной машиной…

Все повернули головы туда, куда она показала.

– Джек? – изумленно прошептала миссис Квентин. – Джек Уолкер?

И тут худая женщина в мини-юбке сказала:

– Это тот самый человек, который поднял мою сумку на пляже. Тогда, в Ханстантоне!

Бейкер и Стелла опрометью бросились к нему, и внезапно, откуда ни возьмись, всю площадку перед кладбищем заполонили десятки полицейских в форме. «И где они только прятались?» – пронеслась мысль в голове у пораженной Дженни.

Девочка громко вскрикнула, отвернулась и уткнулась лицом в живот матери, в тонкий хлопок ее черной футболки. Дженни безумно испугалась, что этого человека сейчас же изрешетят пулями только потому, что она указала на него.

– Что с тобой? Что с тобой? – словно издалека доносился до нее голос матери.

– Не стреляйте! – крикнула Дженни.

– Господи, никто и не стреляет. Никто не стреляет, – повторяла Дорис, гладя дочь по голове. – Не бойся, детка. Они всего лишь арестуют его.

И Дженни беззвучно расплакалась.

 

2

Это был один из таких моментов, во время которых старший следователь Бейкер в глубине души желал, чтобы вернулись порядки средневековья, когда признание у подозреваемых вырывали с помощью пыток. Конечно же, он не говорил об этом вслух, и даже стыдился таких мыслей.

Уже три часа они со Стеллой допрашивали Джека Уолкера. Перед ними сидел симпатичный пожилой человек – казалось бы, такой надежный, спокойный, готовый в любой момент прийти на помощь… «А ведь и я безо всякой опаски доверил бы ему детей», – пронеслось в голове у Бейкера.

Дженни была абсолютно уверена в том, что в магазине с ней разговаривал именно он. И Лиз Алби узнала в Джеке того услужливого господина, что сидел рядом с ней на пляже и поднял ее упавшую сумку. В течение часа Бейкер добился ордера на обыск, и полицейские помчались в домик Уолкеров. Там они не нашли ничего из ряда вон выходящего, забрали только жесткий диск с компьютера Джека, и сейчас специалисты подбирали пароль к нему. Бейкер был уверен, что там они обнаружат файлы с детской порнографией.

На кладбище Джек Уолкер оказался потому, что привез туда Квентинов. Сначала он уехал, а потом снова вернулся за ними, поскольку Фредерик опасался, что парковки будут переполнены и оставить автомобиль будет негде. Сидя в участке, Джек все упорно отрицал.

Он не знает никакой Дженни Браун. Он никогда не заговаривал с девочками в магазине и никому не обещал устроить детский праздник в своем доме. И в упомянутом магазине он никогда не был.

– Не был? – наклонился к нему Бейкер. – Тогда, может быть, тебе устроить очную ставку с владельцем магазина? Пусть он подтвердит, что ни разу не видел тебя!

Уолкер замялся. Конечно, он не может на все сто утверждать, что ни разу не заходил в ту лавчонку. Естественно, он покупает себе газеты и журналы – иногда в одном ларьке, иногда в другом. Может быть, брал их разок и в том магазине. Он не знал, что покупать газеты запрещено!

– Где ты был в понедельник седьмого августа? – спросил Бейкер.

– Не помню, – ответил Уолкер после минутного раздумья. – Седьмого августа?… Нет, не помню. А вы разве помните, что выделали седьмого августа?

– Вопросы здесь задаем мы! – напомнила Стелла резко.

– Хорошо, я подскажу тебе, – сказал Бейкер. – Седьмого августа был жаркий солнечный день, и ты, скорее всего, решил провести его на море. Ты поехал в Ханстантон на машине или на автобусе. Допускаю, что тебе просто хотелось искупаться или позагорать…

– Нет! Я уже несколько лет не бывал в Ханстантоне.

– На автобусной остановке ты стал свидетелем того, как маленькой девочке не разрешили покататься на карусели. Четырехлетняя малышка плакала, кричала и топала ногами, но мать так и не повела ее на аттракцион. Девочка так противилась тому, чтобы идти дальше, что мать едва справлялась с ней и даже выронила сумку. Ты поднял эту сумку и подал ей. Женщина вспомнила твое лицо.

– Что? Не смешите меня! Мало ли кто поднял ей сумку четыре недели назад. Разве можно запомнить человека по такой мимолетной встрече? И это все, на чем вы строите ваши обвинения, господин офицер? На сомнительном воспоминании какой-то оторвы, да на показаниях соплячки, на которую явно надавили ваши люди? Только поэтому вы держите меня здесь уже столько времени?

– Знаете что? – сказала Стелла. – Через несколько часов у нас будут результаты анализа вашей слюны. И по ДНК все будет ясно. На телах обеих девочек – и Рейчел Каннингэм, и Сары Алби – мы обнаружили достаточное количество материала. Вам не удастся выйти сухим из воды, мистер Уолкер. Только ваше чистосердечное признание может хоть как-то помочь вам. Может быть, вы хотите взять адвоката? Так он скажет вам то же самое!

– Не нужен мне никакой адвокат, – хмуро пробурчал Джек. – Я никаких преступлений не совершал.

– Почему ты выбрал именно Рейчел Каннингэм? – спросил Бейкер. – Случайно? Или это был твой типаж?

– Я не знаю никакой Рейчел Каннингэм!

– Что ты пообещал Саре Алби на пляже? Прокатить ее на карусели?

– Саре? В первый раз слышу.

– Где находится Ким Квентин? Что ты сделал с Ким Квентин?!

Впервые в глазах Уолкера промелькнуло волнение.

– Ким? Я не причинил вреда Ким! Что вы!

– А другим детям? Саре Алби и Рейчел Каннингэм?

– С этими девочками я не знаком.

– Где ты был в воскресенье двадцать седьмого августа?

– Не помню.

– Разве ты не ходишь каждое воскресенье с приятелем в одно и то же кафе?

Глаза Уолкера снова сверкнули.

– Хожу.

– Значит, и в то воскресенье ты ходил туда?

– Может быть. Но точно сказать не могу. Я хожу туда не каждое воскресенье.

– Вот как? Но ты только что говорил совершенно обратное!

– Это вы говорили.

– А ты подтвердил!

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите, – устало сказал Уолкер. На его лбу выступили крупные капли пота. Чтобы отвезти Квентинов на кладбище, он оделся подобающим образом, в костюм и галстук, то есть слишком тепло для погожего денька бабьего лета.

– Чего я хочу от тебя, Уолкер? А ты еще не понял? Я хочу, чтобы ты признал, что в первой половине дня двадцать седьмого августа заманил Рейчел Каннингэм в глухое место, тупик Чепмен. Там она села в твою машину, и ты увез ее подальше и изнасиловал, а потом убил. Позже ты подбросил ее труп в Сандрингэм.

Бейкер уловил, что при упоминании тупика Чепмен на лице Уолкера дрогнули мускулы. Он явно не рассчитывал на то, что полиции известно место его встречи с жертвой.

– Впервые ты заговорил с Рейчел Каннингэм шестого августа, в воскресенье, – продолжал Бейкер. – Ты увидел ее рядом с церковью в Гэйвуде. Я уверен в том, что если мы опубликуем твое фото в газетах, то обязательно найдутся люди, которые видели тебя в то время у церкви.

Уолкер молчал, обливаясь потом. Бейкер поставил свой стул так, чтобы сидеть прямо напротив подозреваемого, и сверлил Джека взглядом.

– Послушай, Уолкер, – сказал он вдруг чуть помягче. – В розыске находится ребенок. Семилетняя девочка, Ким Квентин. Полицейские с собаками прочесали практически все окрестности Кингс-Линна, но трупа пока так и не нашли. Может быть, это означает, что Ким еще жива, я не знаю. Может быть, тебе известно, где она находится? И если ты знаешь это, но промолчишь, то она умрет. От голода, от жажды… – Бейкер сделал небольшую паузу. – Знаешь что я тебе скажу, Уолкер? – понизил он голос. – Мы доконаем тебя. Сейчас ты стоишь одной ногой в тюрьме и прекрасно понимаешь это. Наверное, ты решил, что в твоей ситуации уже все равно – одним убитым ребенком больше, одним меньше… Но, уверяю тебя, ты заблуждаешься! Если выяснится, что Ким Квентин можно было спасти, но она умерла мучительной смертью только потому, что ты решил держать язык за зубами, то мы с тебя шкуру спустим, Уолкер! Тебе не только вкатят такой срок, что мало не покажется, тебе еще и достанется от сокамерников по самое некуда!

Бейкер пристально смотрел на Джека, а тот сидел, беспокойно дергая узел своего галстука.

– В среде заключенных существует определенная иерархия, – продолжал Бейкер. – И они придерживаются ее с педантичной точностью. Детские насильники – это низшая каста. Ты не представляешь, как их ненавидят. Ты испытаешь эту ненависть на собственной шкуре, Уолкер. И можешь мне поверить, если ты спасешь сейчас жизнь ребенка, то это пойдет тебе только на пользу. Иначе ты будешь день и ночь жалеть о том, что сделал. День за днем. Год за годом. Тебя ожидает ад на земле, Уолкер! Однако любой ад имеет свои круги. Я бы на твоем месте сделал попытку занять круг полегче. – Бейкер откинулся на спинку стула. – Это всего лишь добрый совет, Уолкер!

– Я… я ничего такого не сделал, – запинаясь, выговорил тот.

– Где Ким Квентин? – спросила Стелла.

– Не знаю.

– В субботу шестого сентября, то есть позавчера, ты возвращался домой из Плимута, – произнес Бейкер. – Ты доставлял туда груз, не так ли?

– Да, я был в Плимуте! – ухватился за эти слова Джек. – У меня есть свидетели! Я назову вам целую кучу…

– Меня это не интересует, – перебил его Бейкер. – О том, что ты был в Плимуте, нам досконально известно. Сомнения у меня только в одном: в какое время ты выехал оттуда. Домой ты приехал поздновато…

– Что же я должен был гнать, как ненормальный? Светофоры, пробки…

– Слишком большой пробки в тот день на трассе не было, – заметила Стелла. – Никаких крупных аварий. Однако вы тащились домой так долго, что можно было съездить в Плимут не один раз!

– Я попал в час пик! Черт побери, ведь вы прекрасно знаете, что это такое! Продвигаешься по сантиметру, в час по чайной ложке, в хвосте бесконечной вереницы машин! В чем я провинился? В том, что слишком долго добирался из Плимута в Кингс-Линн? Ну, знаете… Я устал как собака, так вымотался, что съехал с трассы на стоянку для отдыха, залез в спальник и придавил пару часов в машине. Вот и все! Я не хотел уснуть прямо за рулем. Но, видимо, спать – это уже преступление! Хотел как лучше…

Его голос приобрел жалобные нотки.

– Хочешь, я скажу тебе, как все было на самом деле? – прищурился Бейкер, уже не пытаясь скрывать презрение. – Когда тебе позвонила жена и спросила, не можешь ли ты забрать Ким из школы, ты находился довольно близко к Кингс-Линну. Скорее всего, ты уже подъезжал к городу, однако заявил, что не успеешь забрать девочку ни при каком раскладе. Но затем ты передумал и поехал прямиком в школу.

– Нет, – помотал головой Уолкер, теребя галстук.

– Добраться до школы тебе было гораздо быстрее и легче, чем твоей жене, да еще в таком болезненном состоянии, в каком она была тогда. Ким стояла у ворот и ждала. У нас есть несколько свидетелей, которые подтверждают это. Провернуть это дельце тебе было раз плюнуть. Ким знала тебя и полностью доверяла, поэтому она нисколько не удивилась, увидев, что за ней приехал именно ты. Безо всякого страха она села к тебе в машину.

– Абсурд, – бормотал Джек, багровея и полностью развязывая узел галстука. – Полнейший абсурд!

– И что же произошло потом? – Бейкер понизил голос настолько, что даже Стелла вынуждена была прислушиваться. – Что было потом, Уолкер? Вы сидели вдвоем в кабине грузовика. Ты и маленькая беззащитная девочка. Рядышком. Ким была мокрая от дождя. Наверное, это усилило аромат ее кожи, ее волос… Она болтала, смеялась… Что происходило внутри тебя, Джек? Тебе так хотелось вдохнуть ее запах, прикоснуться к нежному невинному тельцу… Ты сидел в нескольких сантиметрах от нее, и вдруг…

– Нет! – затравленно выкрикнул Джек, срывая с себя ленту галстука. – Нет! – вопил он. – Нет! Только не Ким! Я не трогал Ким! Клянусь вам! Я не трогал ее! Нет!

И тут он упал грудью на стол, зарылся лицом в ладони, и его широкие плечи задрожали.

Пожилой водитель Джек Уолкер плакал, словно малое дитя.

 

3

По шоссе мчалась вереница полицейских автомобилей. За рулем первого из них сидела Стелла, рядом с ней – Бейкер.

– Я вожу быстрее, – сказала она несколько минут назад, забирая у него ключи от машины. – Ты не такой отчаянный гонщик, как я.

И в самом деле она гнала так, что другие с трудом поспевали за ней. На ней были темные очки, и лицо ее выражало ледяную решимость.

После того как Джек Уолкер потерял самообладание, им было не так уж трудно вытянуть из него признание в убийстве Сары и Рейчел. Также он признался в том, что пытался заманить в ловушку Дженни Браун. Но получить от него какую-то внятную информацию о Ким оказалось невероятно трудно. Он не хотел толком отвечать на вопросы о ней, бормотал что-то невнятное, то и дело всхлипывая и срываясь в истерику.

– Я любил ее! Я все-таки ее любил! Я бы никогда пальцем ее не тронул! Никогда! Ни за что!

– Из школы ее забрал ты?

– Да.

– И посадил в свою машину?

– Да.

– И куда ты ее отвез, Уолкер? Куда?

– Я ничего ей не сделал!

– Где она?

– Она была моя куколка… моя принцесса… Я не мог сделать ей больно!

– Где она, Уолкер, черт побери?!

– Я ничего не мог с собой поделать! Это выше моих сил… Я этого не хотел. Верьте мне… Я не хотел детям ничего плохого. Я хотел… я жалел…

– О чем?

– Что я вообще появился на свет! – вырвалось у Джека, и он опять зашелся в истерике. Допрашивать его в такие минуты было невозможно.

С трудом успокоившись, он стал рассказывать о своей жизни, долго и путано. Бейкер видел, что, получив возможность исповедоваться, Уолкер почувствовал громадное облегчение. Джек сбивчиво говорил о своей ориентации, в деталях описывал убийства обеих девочек. Ему страстно хотелось выговориться, чтобы груз вины давил на него не так сильно. Бейкер мог бы заполучить от него безукоризненные признания, которые давали ответ на все возможные вопросы следствия. Уолкер мог бы говорить часами, повествуя о своем детстве и юности, что прошли в простой семье, которая внешне казалась вполне нормальной, но внутри прогнила до основания. Он подробно рассказал бы о том, как в нем проснулись эти низменные наклонности и как он пытался побороть их, но те оказались сильнее.

– Я не хотел убивать девочек! Поверьте мне! Я не хотел, не хотел! Но я… сделал с ними… это самое, и я боялся, что… Боже мой, они бы выдали меня, я загремел бы в тюрягу… Я так боялся…

Многое мог бы узнать в эти минуты Бейкер, но пока оставался хоть малейший шанс на то, что Ким Квентин еще жива, он не мог позволить себе сидеть вот так, развесив уши. Любыми способами ему нужно было вытянуть из Уолкера признание о том, где тот спрятал Ким. Именно это хотел узнать следователь в первую очередь, а уж потом – подробности жизненного пути Уолкера и его мерзких деяний. Бейкеру глубоко противны были оправдания, которые лепетал этот двуногий, но тем не менее офицер отчасти понимал, какое отчаяние сейчас царит у того в душе.

То и дело он перебивал сбивчивую речь Джека властными окриками.

– Это меня сейчас не интересует, Уолкер! Потом будешь раскладывать все по полочкам. Сейчас я хочу знать только одно: куда ты запрятал Ким. Куда, черт тебя побери?!

От этого крика Уолкер затрясся.

– Я только… я только затормозил. Я потрогал ее. Она такая сладкая. Такая нежная…

У Бейкера за плечами был громадный опыт работы в полиции, но все же он не мог слушать подобные речи спокойно. Его начинало мутить. И он изо всех сил старался не выражать своего презрения, боясь, что в противном случае Уолкер закроется и надолго замолчит.

– Ясно, Уолкер. И потом ты испугался, что Ким расскажет родителям о том, что ты ее трогал?

По щекам Уолкера снова потекли слезы.

– Старая… производственная площадка… той фирмы, «Трикл и сын», для которой я все еще выполняю заказы…

– Что? Старая площадка? Заброшенная, ты хочешь сказать?

– Да. В направлении Сандрингэма. Десять лет назад Трикл съехал оттуда. Там когда-то была громадная экспедиционная контора. Я работал там в штате. Давно. Теперь там ничего нет…

– Так ты отвез Ким туда? – напрягся Бейкер.

– Да…

– И она все еще там?

Уолкер пожал плечами и отвернулся.

– «Трикл и сын»… Стелла, едем туда! – поспешно вскочил Бейкер.

Получив ориентировку на местности, они мчались в направлении Сандрингэма. Заброшенная производственная территория была идеальным местом для подобных преступлений. Значит, туда Уолкер завез Ким. Но что же дальше? Вначале он утверждал, что и пальцем не прикоснулся к ней, потом признал, что все-таки потрогал и потискал ребенка… Он и сам уже не представлял четко, что именно он с ней делал. Бейкер знал, что преступники такого психотипа, как Уолкер, часто сожалеют о содеянном и стараются не вспоминать детали – так им легче справляться с грузом своей вины.

Ситуация с Ким Квентин была не так однозначна, как с другими жертвами Уолкера. Девочка играла особую роль в его жизни, он чувствовал к ней настоящую привязанность. И если бы он убил ее, то, возможно, и сам не смог бы жить после этого. Удастся ли отыскать там Ким? Жива ли она? На эти мучительные вопросы полицейские ответа дать не могли.

– Я не нахожу его привлекательным, – заметила Стелла.

Бейкер удивленно воззрился на нее:

– Кто? Кого ты имеешь в виду?

– Уолкера, конечно. Самый обычный среднестатистический дедок – так бы я его охарактеризовала. Не понимаю, почему Рейчел Каннингэм описала его как кинозвезду?

Бейкер вздохнул:

– Может быть, она хотела немножечко прихвастнуть. Ты и сама понимаешь, что описание внешности – дело очень тонкое… Редко кому удается быть полностью объективным.

Заброшенная территория транспортной фирмы Трикла уже несколько лет находилась в полном запустении. Находящиеся на ней постройки постепенно разрушались и приходили в негодность. Даже в солнечную погоду это место выглядело мрачным и угнетающим. Гаражи, складские и офисные помещения – все это занимало громадное пространство. Клочок земли у въезда полностью зарос сорняками. Стекла везде были выбиты, и оконные проемы на грязных кирпичных стенах зияли черными глазницами. С крыш наполовину была сорвана кровля, распахнутые железные двери косо висели на покореженных петлях. Перед одним из длинных производственных ангаров стоял заржавевший грузовик без колес, и из дыры на месте его лобового стекла выглядывали лысые головки одуванчиков.

Стелла распахнула дверь машины.

– Да, искать мы здесь можем очень долго, – протянула она. – А если тут везде подвалы и катакомбы…

– Нельзя терять ни минуты! – воскликнул Бейкер, выскакивая из автомобиля.

Полицейские немедленно распределились группами по всей территории. Даже невооруженным глазом было видно, что многие здания вот-вот готовы обвалиться, и поэтому заходить в них опасно. К тому же обнаружилось, что все офисные помещения и в самом деле опутаны сложной системой подвалов.

– Если Ким еще жива, – сказала Стелла, – то она, наверное, подаст какой-нибудь знак…

– Да, если она не в шоке от страха, – отозвался Бейкер. – Кроме того, она, может быть, полностью обессилела. Надо заглянуть во все углы!

В первые пятнадцать минут обнаружить им ничего не удалось. Не было ни малейшего намека на то, что здесь может находиться ребенок. В одном из заброшенных складов они натолкнулись на гору пустых пивных бутылок и на огарки свечей, прилипшие к полу.

– Мы, наверное, попали не по адресу, – покачал головой Бейкер. – Вряд ли Уолкер сидел здесь и распивал пиво при свете свечей. Наверное, здесь отрывалась шайка молодежи, что-нибудь праздновала…

– А вот сюда мы, похоже, попали по адресу! – послышался голос одного из полицейских, которые осматривали соседние помещения. – Здесь мог проводить время Уолкер!

Бейкер перешагнул через порог, за ним последовала Стелла. В соседнем помещении располагался громадный встроенный шкаф, куда без труда мог зайти человек. Он заглянул внутрь. На полу валялись пачки порнографических фото детей, стены были увешаны плакатами того же содержания.

– Козел паршивый, – сплюнул Бейкер. – Дома он не решался хранить такую гадость.

– Ты думаешь, его жена действительно не была в курсе? – спросила Стелла, вскинув брови.

– По крайней мере, она так утверждает, – хмыкнул Бейкер. – Искать дальше! – приказал он остальным полицейским. – Уолкер был здесь. Он хотя бы не обманул нас, указав на это место. Ким, может быть, действительно где-то рядом.

Через полтора часа поисков они совершенно выбились из сил.

– Мы обшарили все мыслимые и немыслимые места, – утомленно выдохнул один из полицейских. – На территории фирмы не осталось, наверное, ни единого уголка, куда бы мы не заглянули. Нигде никаких следов.

– Он морочит нам голову, – сказала Стелла. – Может быть, он привозил сюда Ким. Но потом… Я имею в виду, что трупы других детей мы находили совсем в других местах…

Посмотрев на Стеллу красными от напряжения глазами, Бейкер провел рукой по лицу.

– Ты считаешь, Ким уже нет в живых? Но ведь тела других жертв обнаруживали в местах, которые нельзя назвать совершенно безлюдными. Сотни полицейских уже два дня прочесывают всю округу. Так почему же тогда они не нашли Ким мертвой?

– Потому что он бросил ее где-нибудь дальше от района поисков, – предположила Стелла. – Именно из-за того, что город кишмя кишит полицейскими. В такой обстановке не вытащишь просто так труп ребенка из машины, не оставишь его на обочине. Может быть, он отвез ее в сторону Кромера. Или на юг, в направлении Кембриджа. Да мало ли еще куда!

Бейкер молчал. Он не мог объяснить по какой причине что-то останавливало его от завершения поисков на этой заброшенной транспортной площадке. Да, эти полтора часа не принесли результата, и Стелла, возможно, права. Наверное, Уолкер привозил сюда Ким, но потом спрятал в другом месте. Возможно, девочки уже не было в живых.

Тем не менее где-то внутри у Бейкера теплился огонек надежды. Это была своего рода интуиция, чутье, выработанное за долгие годы службы в полиции, и оно не позволяло ему сейчас опустить руки.

– Еще раз, – устало сказал он. – Надо еще раз пройти по всем помещениям.

Коллеги воззрились на него с недоумением и зароптали.

– Сэр… – начал было один из полицейских, но Бейкер взглядом заставил его замолчать.

Однако Стелла была не робкого десятка.

– Джеффри! – воскликнула она. – Искать дальше не имеет никакого смысла! Не осталось ни единого уголка, куда бы мы не заглянули. Мы все просто с ног валимся от усталости. И теряем время. А ведь мы могли бы поискать Ким в другом месте.

– Если девочки здесь нет, тогда она мертва, – упрямо возразил Бейкер. – Если он оставил ее в живых и где-нибудь спрятал, то только здесь. Особого выбора у него не было.

– Хорошо, – сказала Стелла безо всякого энтузиазма в голосе. – Тогда поехали все сначала!

Группа снова распределилась по зонам, и хотя полицейские уже не надеялись что-то найти, все равно они искали так же тщательно, как и в первый раз.

Стелла ходила вместе с Бейкером. Он предложил заново обыскать подвалы, темные и запутанные. Вдруг там обнаружится какой-то тайник, какая-то ниша, которую они не заметили сразу. Стелла согласилась.

Они обыскали сводчатое подземелье самого первого офисного помещения. С течением времени погреб весь отсырел, и его отсеки превратились в холодные и влажные темницы.

Вдоль стен стояли полусгнившие деревянные стеллажи. Трудно было представить, что когда-то здесь стояли папки с документами, что люди каждый день приезжали сюда на работу, что это хозяйство содержалось в чистоте и порядке. А ведь в свое время это была огромная фирма, которая организовывала транспортные перевозки по всей Европе.

После осмотра первого подвала они поднялись наверх ни с чем и вышли на улицу. В полном изнеможении Стелла сползла по стенке здания и села на траву.

– Только пять минут, – попросила она, отирая со лба пот. – Дай мне пять минут, Джеффри. Я только перекурю.

– Если тебе так охота травиться – что ж, пожалуйста, – криво усмехнулся Бейкер. – А я пока схожу в подвал следующего здания.

– Я тебя догоню, – пообещала Стелла, зажигая сигарету и с наслаждением затягиваясь.

Следующий подвал выглядел точно так же, как и предыдущий, только был еще больше и разветвленней. Осторожно ступая, Бейкер освещал себе дорогу карманным фонариком. В запутанных, покрытых конденсатом ходах подвала легко было поскользнуться и сломать себе шею.

Сантиметр за сантиметром Бейкер освещал пространство подвала. Он надеялся обнаружить какую-нибудь потайную дверь или расшатанные кирпичи в стене, которые указывали бы на то, что за ними прячется каморка. Но он ничего такого не находил. Кругом были ровные, плотно зацементированные стены. Никаких лазов, никаких скрытых дверей. Ничего.

«Я ошибся», – подумал он.

Преодолевая страшную усталость, Бейкер спустился по ступенькам очередной лестницы. По его душе, как быстродействующий яд, распространилось отчаяние. Ким Квентин уже не спасти. Ее родителям нечего сказать в утешение. Может быть, Стелла права, и они теряют драгоценное время.

Наверное, надо было продолжать допрос Джека Уолкера, ждать, пока тот расскажет все в подробностях о Саре, Рейчел, а потом, часов через пять, дойдет до своей последней жертвы. Надо было добиться от него не смутных намеков, а четких ответов на вопросы: что он сделал с Ким и где ее искать. Наверное, он поторопился ехать сюда. Ему казалось, что Ким еще жива, что надо как можно скорее найти ее, а не слушать путаные показания Уолкера в надежде на то, что тот выдаст нечто более существенное. Бейкер думал, что найти Ким будет легко. Это подсказывала ему интуиция, а она, как правило, его не обманывала.

А что, если на этот раз он заблуждается? Это может стоить жизни похищенной девочке!

Тяжело дыша, Бейкер остановился. Он понимал, что надо возвращаться в город и продолжать допрос Уолкера, однако заставлял себя довести начатое дело до конца. «Спокойно, – твердил он самому себе. – Сейчас ты досконально осмотришь этот подвал, затем полностью обойдешь следующий. И только тогда поисковую операцию можно считать оконченной».

И в этот момент он услышал какие-то неясные, едва различимые звуки.

Эти звуки были до того слабыми, что их легко можно было заглушить собственными шагами. И тем более шаги и дыхание Стеллы, окажись она рядом, помешали бы расслышать их. Только потому, что он был один, только потому, что он остановился, только потому, что воцарилась полная тишина, Джеффри смог уловить эти звуки.

Они были похожи на царапанье. Такое легкое, такое эфемерное, что в следующее мгновение следователь подумал, что ему это лишь чудится. Но вскоре звуки послышались снова. Кажется, они доносились из той черной дыры, куда упирался длинный проход, по которому двигался Бейкер.

С него внезапно слетела вся усталость. Быстрыми шагами следователь продвигался вперед. Он твердил себе, что победу праздновать рано, ведь звуки могут означать что угодно. Может быть, это скреблись крысы, скользя своими крошечными коготками по бесконечным цементным полам.

То и дело Бейкер останавливался и прислушивался, затаив дыхание. Звук мог иссякнуть в любой момент, а найти его источник было невероятно трудно.

Однако царапанье не прекращалось. Слабый, прерывистый – этот звук все-таки был слышен…

Бейкер дошел до самого конца коридора. Слева и справа от него располагались два помещения. Их двери были давно сорваны с петель и валялись под ногами.

Он снова прислушался. Звук доносился из комнаты справа, и Джеффри направился туда. Они со Стеллой уже были здесь сегодня, и видели громадную кучу поломанных евро-палет, которые валялись посреди помещения. Тогда они посветили фонариком между деревянными планками, однако ничего интересного не увидели. Но теперь Бейкеру казалось, что царапанье слышится именно оттуда, из-под горы дров, и он снова приблизился к ней.

Поддонов было очень много. Поломанные, сцепленные друг с другом, с торчащими во все стороны гвоздями и щепками, они представляли собой настоящее препятствие. Бейкер отложил фонарик, разместив его так, чтобы тот освещал ему рабочее пространство, и принялся разбрасывать доски в стороны. Ему приходилось действовать очень осторожно, ведь он не знал, что прячется под этой пирамидой, и нужно было разгребать ее так, чтобы остаток дощатых ежей не сложился карточным домиком.

Бейкер тяжело дышал. Царапанье затихло.

Затем за его спиной раздались шаги, и подвальную полутьму пронзил луч второго фонарика.

– Вот ты где! – сказала Стелла. – Ты чего там делаешь?

– Я слышал здесь какие-то звуки, – пояснил Бейкер. – Там, под этими поддонами. Помоги-ка мне, живо!

Стелла тоже отложила фонарик в сторону, и с ее помощью дело пошло быстрее. Она поддерживала дощатые поддоны с одного края, а он осторожно разбирал завал с другого. Куча досок заметно поредела.

– Под ними что-то есть! – воскликнула Стелла.

Она снова схватила фонарик и осветила какой-то предмет, который вырисовывался под остатками завала.

– Там ящик! – закричала она.

– Держи фонарик! – взревел Бейкер. Наскоро убедившись, что ему на голову ничего не свалится, он разбросал в стороны остатки палет и склонился над ящиком. Замка на нем не оказалось, но крышка была очень тяжелая, и Бейкеру потребовалось приложить все силы, чтобы откинуть ее.

Ким Квентин лежала на стопке старых одеял. Ее ноги были скрючены, поскольку вытянуть их она не могла. В тот момент, когда ее лицо осветил фонарик, она непроизвольно закрыла глаза. Девочка была жива.

Бейкер вынул из ящика ослабевшее тельце. Легкое, как перышко, оно безвольно повисло у него на руках.

– Господи боже мой! – услышал он шепот Стеллы. – Как все-таки хорошо, что мы…

Она замолкла.

– Ким, – позвал Бейкер, осторожно отнимая со лба девочки залипшие пряди волос. – Ким, все будет хорошо.

Девочка открыла глаза и посмотрела на него ясным взглядом.

– Я ужасно хочу пить, – выговорила она.

 

1

Было почти восемь часов вечера, и на Ферндейл Хаус опустились сумерки. Осень приближалась семимильными шагами. Когда солнце заходило, сразу же становилось очень холодно. Воздух был пряным и влажным.

Вирджиния постояла у открытой кухонной двери, вдыхая свежесть, струящуюся из парка. Над ней тихо колыхались ветви громадных деревьев, полностью загораживая небо. Женщина искала его глазами, спрашивая себя, почему же раньше ее не беспокоила эта вечная полутьма.

Вскоре ей стало холодно. Вирджиния вернулась на кухню, оставив дверь открытой, и начала собирать со стола, укладывать тарелки в посудомоечную машину… Она наготовила массу еды для Ким, хотя сама есть совсем не хотела. Почти все наготовленное осталось. Вирджиния вздохнула. Уже четыре дня как их семья снова была вместе. Дочь вернулась к ним, но с большим трудом поддерживала разговор и почти ничего не ела. Даже к своим любимым блюдам девочка притрагивалась лишь слегка, затем откладывала вилку в сторону и смотрела на мать несчастными глазами.

– Я не могу, мамочка. Просто не хочу.

На завтра Вирджиния записалась на прием к психотерапевту, который консультировал детей с душевными травмами. Предстояла долгая и нелегкая работа с Ким. Но главное, что она все-таки осталась жива.

Важнее ничего быть не могло!

В доме царила полная тишина. Ким, как и во все предыдущие вечера с момента ее спасения, рано отправилась в постель. Она зарылась в подушки с плюшевым мишкой в обнимку, и сама была похожа на медвежонка в берлоге. Мама укрыла ее одеялом, прочитала ей сказку и спросила, не посидеть ли с ней еще немного. Но Ким отрицательно покачала головой.

– Не надо, мама. Я засыпаю.

Когда Вирджиния десять минут спустя снова заглянула к ней, то увидела, что дочка и в самом деле уже спит.

Без пятнадцати восемь Фредерик повез Грейс на вокзал. Несчастная женщина была потрясена до глубины души и находилась в шоке. Она решила уехать к брату в Кент, чтобы на новом месте попытаться пережить трагедию, нежданно-негаданно свалившуюся на ее голову. Столпы, на которых держался ее мир, рухнули в одночасье, когда в прошлую пятницу в их домик вломились полицейские, перевернули все вверх дном и конфисковали компьютер Джека. Известие о том, что натворил ее муж, и о том, что он десятилетиями скрывал от нее свои грязные сексуальные пристрастия, просто раздавило Грейс. Фредерик верил в то, что она действительно ничего не знала, и предложил ей остаться в Ферндейл Хаусе. Но, как и следовало ожидать, Грейс не согласилась. Она не могла больше оставаться в этих стенах. С собой она взяла лишь два чемодана и кошку в клетке. Уехать, скорее уехать! Только перемена места хоть как-то поможет ей справиться с тем злом, которое причинил ей собственный муж.

Когда Вирджиния скидывала в ведро остатки еды, у нее за спиной внезапно раздался какой-то шорох. Женщина вздрогнула и оглянулась. В проеме раскрытой двери стоял Натан Мур.

Он все еще выглядел довольно неплохо, был таким же загорелым и крепким. Дни, проведенные в предварительном заключении, не нанесли особого урона его приятной внешности. На нем был пуловер – как всегда, немного узкий в плечах, – и Вирджиния, присмотревшись, поняла, что это одна из вещей Фредерика, постоянно хранившаяся в шкафу на даче. Очевидно, когда они с Натаном побывали там, тот не упустил случая поупражняться в привычном самообслуживании.

Широко раскрытыми глазами она глядела на него, не в состоянии вымолвить ни слова. Наконец Натан нарушил молчание первым.

– Привет, Вирджиния! – сказал он. – Ты позволишь мне войти?

Постепенно она пришла в себя:

– Ты откуда взялся? Разве тебя уже выпустили из тюрьмы?

Очевидно, то, что она заговорила с ним, Натан расценил как разрешение войти, поскольку он быстро прошагал в кухню и плотно прикрыл за собой дверь. Вирджиния вздрогнула.

– Откуда я? – переспросил Натан. – Из города. А в тюрьме мне делать нечего, все подозрения с меня сняты.

Вирджиния чувствовала себя не слишком-то уютно с ним наедине. Она хотела сказать, чтобы он немедленно открыл дверь, но не решалась. Почувствовав ее нервозность, Натан усмехнулся:

– Ты что, боишься меня?

– Фредерик только что…

– Фредерик только что уехал из дома, – перебил ее Натан. – Ты что думаешь, я заглянул бы к тебе на огонек просто так, не убедившись заранее, что ты одна?

– Он вернется в любую минуту!

Натан снова усмехнулся. Его усмешка не была ни холодной, ни злой, но в то же время и несердечной. Она была абсолютно пустой, без эмоций.

– Чего же ты боишься? Ведь я никого не насиловал и не убивал. Я не похищал твою дочь. Я не преступник.

– Ах, вот как? А вымогательство? Это уже не преступление?

– Попытка вымогательства. Чувствуешь разницу?

– Нет, не чувствую.

Мало-помалу Вирджиния обрела уверенность в себе, и вместе с уверенностью в ней проснулась ярость. Женщина ненавидела его за все то зло, что он ей причинил! За этот звонок после исчезновения Ким. За наглую ложь о своей профессии, своих успехах. И за то, что он так бесцеремонно вторгся в ее жизнь.

– Убирайся с глаз моих! – сказала она. – Иди своей дорогой и оставь в покое меня и мою семью!

Натан успокаивающе приподнял руки. Он чувствовал, что ее душа охвачена не только гневом – в ней сильно разочарование и задета целая гамма других чувств. Поэтому он не торопился повиноваться ее порывистому «убирайся!».

– Вирджиния, я только…

– Почему ты разгуливаешь, где хочешь? Почему таких, как ты, вообще держат на свободе?!

– Я ведь сказал тебе, что к убийствам девочек я не имею никакого отношения! А что касается того несчастного звонка, то я сразу во всем признался. В данный момент мне нельзя покидать не только пределы страны, но и Кингс-Линн. Я дал подписку о невыезде. Но за решетку меня вряд ли упекут. Для этого я мелкая сошка. Так, оштрафуют, наверное, для острастки…

– Значит, у тебя все о'кей. Зачем же ты явился ко мне? Несколько мгновений Натан молчал.

– Потому что между нами было нечто такое, что не имеет никакого отношения к этой дикой истории.

– Вот именно – было! А сейчас все кончилось. И поэтому…

– И поэтому ты не хочешь больше со мной разговаривать? Вирджиния! Чтобы увидеть тебя, я проделал огромный путь пешком из города, а потом еще несколько часов перемогался в этом проклятущем парке, выжидая момент, когда с тобой можно будет поговорить наедине… Значит, твой муж скоро вернется? Но подари мне лишь полчаса, какие-то полчаса, а потом гони меня в шею, если хочешь.

– Я могу позвонить в полицию!

Он пожал плечами:

– Звони, если желаешь. Я не могу тебе помешать.

Внезапно она почувствовала себя полностью обезоруженной. Слишком опустошенной и усталой, чтобы сражаться с ним. У нее даже не осталось сил ненавидеть его. Вирджиния тяжело опустилась на стул.

– Собственно, мне уже все равно. Меня не волнует, что было между нами и как сильно ты меня обидел. Самое главное, что Ким снова с нами.

– Как у нее дела?

– Трудно сказать. Она много спит, мало говорит и стремится то и дело забиться куда-нибудь в уголок. Это очень нехорошо, и завтра я повезу ее к психотерапевту. Физически она в полном порядке. И Джек действительно не изнасиловал ее. Слава богу, хотя бы тут пронесло!

Натан покачал головой:

– Джек Уолкер! Этот любезный, отзывчивый пожилой человек! Кто бы мог подумать?

– Как представлю себе, сколько раз за последние два года я доверяла ребенка Уолкерам, мне становится дурно, – сказала Вирджиния, почувствовав, что ее тело покрылось гусиной кожей. – Но ведь не было ни малейших намеков на опасность. Все спокойно, тишь да гладь. Кто бы мог подумать?

Она замолчала. Случившееся было просто непостижимо!

– А раньше он когда-нибудь нападал на детей? – спросил Натан. – Убил ли он кого-то еще?

– Нет. Он уверяет, что нет, и Бейкер склонен ему верить. Свою мерзкую наклонность он открыл в себе довольно рано, и почти всю жизнь пытался справиться с ней. Да, он рыскал по Интернету в поисках порнографических сайтов, загружал себе всякие картинки, это правда, но он делал все, чтобы держаться от детей подальше. Именно из-за него Грейс так и не родила ребенка – он настоял на этом. Джек нашел себе место управляющего в Ферндейл Хаусе, чтобы жить как можно более уединенно, в отдалении от города. Он постоянно боялся, что может сорваться.

Натан, все еще стоявший у двери, подошел к Вирджинии поближе. Он чувствовал, что в этот момент она не выплеснет на него агрессию. Ее не отпускал ужас, связанный с тем, что она столько времени прожила бок о бок с опасным сексуальным маньяком, ничегошеньки не замечая.

– А потом в Ферндейле поселилась Ким… – подсказал он.

– Да, два года назад. Для Джека это была катастрофа. Практически ежедневно перед его носом сновала маленькая девочка, к тому же Грейс была на седьмом небе от счастья, поскольку ей позволили заменить ребенку бабушку. При первой же возможности она забирала Ким к себе в домик, и это все сильнее и сильнее распаляло Джека.

– Видимо, это и стало смертным приговором для других детей…

– Его страсть искала для себя выход. По понятным причинам Ким была для него неприкосновенна, поэтому он заговаривал с другими маленькими девочками. Заманил в западню Рейчел Каннингэм. А до этого выкрал Сару Алби с пляжа. Он сидел в одном автобусе с девочкой и ее матерью и слышал, какую истерику малышка закатила из-за карусели. Последовав за ними, он дождался момента, когда Сара оказалась одна и безо всякого труда уговорил ее пойти с ним. Он предложил ей прокатить ее на карусели. Но вместо этого…

– Он действовал довольно осмотрительно.

– Да. Он не хватал детей на улице, внезапно охваченный непреодолимой страстью. Джек, как ни дико это звучит, устроен не как отпетый насильник. Он тщательно готовился к похищениям, заботясь о том, чтобы они проходили как можно незаметней. Дети шли с ним по доброй воле и безо всякого лишнего шума. И в случае с Дженни Браун он пытался действовать по той же схеме.

– Дженни – это та девочка, что опознала его на кладбище? – уточнил Натан. Он был хорошо информирован. Все газеты последних дней кричали об этой истории.

– Да. Ей он пообещал организовать день рождения. Остаться в живых девочке помогло невероятное стечение обстоятельств. Сначала она не пришла в назначенное время из-за болезни матери. Потом…

– Что потом?

– Потом, как видно, ее нечаянно спасла я, – грустно улыбнулась Вирджиния. – Джек рассказал об этом Бейкеру. В тот день, когда я поехала в город, чтобы купить платье… ты помнишь, для того званого ужина в Лондоне…

– Я помню, – сказал Натан.

– Перед этим я зашла в магазин канцтоваров. В тот самый, где Джек назначил Дженни встречу. Я припоминаю, как владелец магазина ругал маленькую девочку за то, что она постоянно разглядывала открытки-приглашения, но не покупала их. Помню, какая она была несчастная, как мне было жалко ее… Это и была Дженни Браун.

– И Уолкер…

– …увидел, как я вхожу в магазин, и решил не рисковать. Ведь я заметила бы его. Если бы не я, он забрал бы Дженни в тот же день.

– Бог ты мой! – покачал головой Натан. – Да у этого ребенка целая стая ангелов-хранителей!

– В воскресенье у нее день рождения, – сообщила Вирджиния. – И я устрою для нее настоящий детский праздник. Здесь, в Ферндейле. Она пригласит весь свой класс. Ты бы видел, как она радовалась!

– Очень великодушно с твоей стороны.

– Я благодарна ей всем сердцем. Без ее показаний мы не нашли бы нашу дочь.

– Почему он не стал убивать Ким?

– На это ему не хватило духа. Он слишком хорошо ее знал, она была не чужая ему. И хотя его жизнь покатилась по наклонной плоскости, он все-таки чувствовал настоящую привязанность к девочке. Когда в тот день Грейс позвонила ему на мобильный и попросила забрать Ким из школы, он тут же стал отбрыкиваться от этого поручения, заявив, что стоит в пробке и находится слишком далеко от Кингс-Линна. Он боялся самого себя. Однако Джек не смог преодолеть искушение и все-таки помчался в школу. Конечно же, Ким безо всякой боязни села в его машину. Они проехали какое-то расстояние, потом он остановился. У него поехала крыша от вожделения, и он начал ее гладить. Это не понравилось Ким, она стала отбиваться, ударилась в истерику. Джеку стало ясно, что она обязательно расскажет об этом родителям. Просто так выпустить ее он уже не мог, но и убить – тоже. Вместо этого он завез ее на заброшенную производственную территорию. Там раньше располагалась фирма, где он работал, и он прекрасно ориентировался на местности. Джек спрятал нашу дочь в ящике и завалил его грудой досок.

– Так ей и умереть было недолго!

– Да. Но, по крайней мере, собственноручно умертвить ее он не решился.

– Он действительно больной, ваш Джек, – фыркнул Натан. – Чокнутый. Только вдумайся, на какую страшную смерть он обрек Ким…

Вирджиния энергично помотала головой:

– Думать об этом я не могу. Ни секунды! Иначе сойду с ума. Нам так повезло, Натан! Она плакала от жажды, была в шоке и полностью обессилела, но мы нашли ее живой! И она придет в себя, обязательно восстановится. Я лишь плачу и благодарю Бога за такой исход.

– И Грейс Уолкер ничего не знала?

– Похоже, что и в самом деле нет. Эта весть свалилась на нее как гром среди ясного неба. Ее сердце просто разбито. Вот она-то уж точно не придет в себя до конца.

Натан задумчиво кивнул. Потом безо всяких переходов спросил:

– А что же теперь будет с нами?

Еще несколько минут назад Вирджиния могла отреагировать на этот вопрос бурно, но теперь у нее уже не осталось сил возмущаться.

– Разве ты еще не понял? Между нами все кончено.

– Из-за моего звонка? Из-за моей идиотской ошибки, которая заставляет меня безумно переживать? Ведь я всего лишь оступился, нечаянно, и готов на все, чтобы искупить свою вину…

И как же ему объяснить, что она чувствовала тогда?

– Для меня было ужасным ударом, когда я поняла, что этот вымогатель – ты, когда осознала, что любимый человек хотел использовать мое… наше горе для личного обогащения. Хотя… я отчасти благодарна тебе за этот поступок. Я поняла, каково твое истинное лицо. Я увидела то, чего не замечала раньше – или, вернее, не хотела замечать.

– И это лицо тебе не понравилось?

– Я поняла, что ты непредсказуем. Что твоя душа – потемки.

– И ты не хочешь пролить свет на эту душу? Узнать меня еще ближе? Может быть, многое сгладится? Прояснится?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет. Я не хочу блуждать в этих Потемках. Все, Натан. Я больше не могу. Все прошло.

После этих слов на кухне воцарилось полное молчание. Вирджиния уткнулась лицом в ладони.

– Что ж, – вздохнул Натан наконец. – Ничего не поделаешь. Придется смириться с этим.

Вирджиния подняла голову:

– Что ты теперь будешь делать?

Натан пожал плечами:

– Сначала побуду немного здесь, потому что я должен быть в зоне досягаемости полиции. А потом… потом вернусь в Германию. Может быть, мне удастся возбудить процесс о возмещении убытков из-за потери яхты. Если я и не сумею получить какое-то вознаграждение, то во всяком случае выиграю время. Я буду писать. Может быть, когда-нибудь моя книга и выйдет!

– Желаю тебе успеха.

Натан подошел еще ближе. Помедлив, он приподнял руку и, лишь когда убедился, что Вирджиния не уклоняется от него, быстрым и нежным движением погладил ее по щеке.

– Ты еще кое-что задолжала мне.

– Что же?

– Конец твоей истории. Той истории, которая связана с огромной виной. В ней недостает последней главы.

– Я рассказала ее Фредерику.

– О? – удивился Натан. – Значит, Фредерику?

– Да.

– Тогда, похоже, я так никогда и не узнаю ее…

– Не узнаешь.

– Ты остаешься с мужем? Он прощает тебя и снова заключает в свои объятия?

– А вот это, Натан, уже не твое дело.

– Ишь ты, какая! Оказывается, ты бываешь очень жестока, когда вычеркиваешь человека из своей жизни!

– Я всего лишь пытаюсь быть честной.

– Ну, что ж, – развел руками Натан. – Видно, мне пора идти.

– Тебе предстоит долгая дорога.

Он жалобно вздохнул:

– Норд-Вутон. Там я нашел самый дешевый отель. На своих двоих мне добираться туда половину ночи…

– Я имела в виду не только дорогу в отель.

И в этот момент Натан улыбнулся – не той резиновой улыбкой, как вначале, а своей «фирменной», обаятельной улыбкой, которая соблазнила в свое время Вирджинию. Его взгляд был многообещающим и полным эротизма. Может быть, он был и неестественным, наигранным, тщательно рассчитанным на силу своего воздействия. «Но если это и было сыграно, то сыграно, черт побери, неплохо!» – подумала Вирджиния.

– Я прекрасно понял, что ты имела в виду не только дорогу в отель. Ну, что ж… Может, пришло время сказать «до свидания»?

– Прощай, – поправила его Вирджиния, вставая и распахивая дверь наружу.

Кивнув, он шагнул в ночь. Женщина была так благодарна ему за то, что он не пытался целовать или обнимать ее на прощание. Ее душу пронизывала печаль и тоска – не по Натану, а по тем воздушным замкам, которые они строили вместе и которые рассыпались в пыль. Притяни он ее сейчас к себе, она обязательно расплакалась бы, ведь пуловер на нем был напитан морским запахом Ская.

Словно громадная тень, Натан стоял перед ней. На его лице играл лунный свет, который лишь слегка пробивался сквозь плотные кроны деревьев. Глядя на знакомые до боли черты, Вирджиния стиснула зубы, чтобы не показать, как она страдает.

И вдруг она снова увидела в нем Натана. Того самого Натана, о котором Ливия сказала: «Целый день, с утра до вечера, он думает лишь о деньгах!»

Конечно, он мог совершать хорошие поступки, но при этом он думал в первую очередь о том, как подать себя в наиболее выгодном свете.

«Прихлебатель, – подумала Вирджиния трезво, несмотря на всю сентиментальность момента. – Прирожденный альфонс и прихлебатель».

Улыбаясь, Натан чуть подался вперед:

– Прежде чем я навсегда скажу тебе «прощай»… Вирджиния, любовь моя, ты не одолжишь мне еще немного денег?

 

2

Когда вернулся Фредерик, Вирджиния стояла у окна гостиной и глядела в темноту. Она слышала, как подъехала его машина, поэтому не испугалась, когда он подошел сзади и заговорил с ней. Фредерик не выныривал из тьмы, не подкрадывался, как Натан: характер у ее мужа был ясным и предсказуемым.

– Вот и я, – негромко сказал он. – Посадил Грейс на поезд. Она постоянно избегала смотреть мне в глаза. Как чувствует себя Ким?

Вирджиния повернулась к нему.

– Она спит. Я подходила к ней, смотрела. Спит очень тихо, спокойно. Мне показалось, что кошмары ее не мучают.

– Но я боюсь, что позже…

– Конечно, проблема еще не решена до конца. Но наша дочь жива, и она с нами. Сейчас это самое главное.

– Да.

Фредерик стоял, засунув руки в карманы джинсов. В первый раз за все это время Вирджинии бросилось в глаза, как сильно он похудел. Ясно, что не только из-за Ким. В первую очередь из-за нее.

– Грейс в полной прострации. Горе просто сломило ее.

– Ты предложил ей…

– …остаться здесь? Да, предложил. Но она не хочет. Для нее это невыносимо. И я могу ее понять.

– Джек Уолкер принес так много горя людям! Стольким людям!

– Он больной человек.

– Это что, оправдывает его поступки?

– Нет. Только лишь объясняет их.

Они стояли друг напротив друга, чувствуя какую-то натянутость.

– Эта женщина… Лиз Алби звонила мне сегодня днем, – сказал Фредерик. – Она говорит, что очень рада за Ким. Сама она едет с отцом ее погибшей дочери в Испанию.

– В отпуск?

– Нет, насовсем. Они хотят попытаться начать новую жизнь. С нуля. В другой стране. По-моему, неплохое решение.

– Что бы ни случилось, всегда нужно идти дальше, – отозвалась Вирджиния, – идти вперед, какие бы горести ни преподносила жизнь. – Грустно улыбнувшись, она продолжала: – Сейчас мы пытаемся собрать осколки и, может быть, частично склеить их. Хотя двух погибших детей не вернуть. И еще два ребенка чуть не погибли. Не все можно склеить…

– Мы должны думать о будущем, – сказал Фредерик.

– Да, но ты понимаешь, что самое плохое? Мы теперь всегда будем чувствовать себя виноватыми. Всегда. Всю жизнь.

– Вирджиния…

Она отчаянно помотала головой:

– Фредерик, это едва не случилось снова! Почти то же самое, что и тогда. Одиннадцать лет назад погиб маленький мальчик – только из-за того, что я повела себя легкомысленно и безответственно. А сейчас я чуть не лишилась собственного ребенка. И все потому, что думала только о себе. Какой-то проклятый рок преследует меня всю жизнь!

Фредерику было жаль Вирджинию. Наверное, еще никогда он не видел ее в таком отчаянии. Ему хотелось обнять жену, но он почему-то не решался.

– Конечно, я мог бы сейчас умыть руки… сказать, что ты виновата во всем. Не только в этой интрижке с Натаном Муром, которая разорвала мне душу в клочья, но и в том, что мы едва не лишились Ким. Но, наверное, так было бы нечестно. В тот злополучный день ты не была такой уж плохой матерью. Просто так сложились обстоятельства. Все было против тебя, против Ким. И против меня. Эта беда могла случиться не обязательно в тот день! Ты понимаешь? Какой-нибудь незапланированный поход к зубному врачу, внезапная поломка машины, вывихнутая нога… Да мало ли что! Любое из этих обстоятельств могло помешать тебе приехать за Ким в школу. Добавь сюда еще и заболевшую Грейс, ее звонок Джеку и просьбу поехать в школу вместо нее… Вот и пожалуйста. Это не вина в чистом виде. Это еще и невезение. И, может быть, судьба, если угодно. Но только не одна голая вина.

– Но…

Фредерик не дал ей сказать.

– Хватит перемалывать историю с Томми, Вирджиния! Хватит! Его уже не вернешь. События прошлого отравляют тебе жизнь вот уже одиннадцать лет. Это от воспоминаний о Томми ты спряталась здесь за мрачными деревьями? Но разве от этого бегства есть хоть какой-то толк? Опомнись и уймись.

Вирджиния и сама не заметила, как из ее глаз потекли слезы.

– Томми… малыш Томми… Я не могу его забыть! Ни за что, никогда!

– Не забыть, но смириться с тем, что произошло. Ничего другого тебе не остается.

Вытерев слезы, женщина оторопело посмотрела на свои мокрые руки. Надо же, в первый раз она плакала о Томми. Впервые за одиннадцать лет с момента его гибели!

– Майкл… – сказала она сдавленно. – Я должна найти Майкла. Я не знаю, жив ли он, что с ним сталось, где он может находиться… Но ты был прав, когда сказал, что я смогу жить в согласии с собой, если искуплю хоть частичку собственной вины. Он обязательно должен узнать, что не виноват в смерти Томми. Что это не он оставил машину открытой, а я.

– Если хочешь, я помогу тебе разыскать его, – сказал Фредерик.

Вирджиния кивнула.

Они постояли молча, глядя друг на друга. В те жуткие дни, когда они тряслись от ужаса за Ким, у них совсем не было возможности обсудить свою собственную ситуацию. Оба понимали, что жить так, как раньше, уже не получится. Но как им быть теперь, они тоже не знали. Наверное, прежде чем они найдут какое-то решение, пройдет немало времени. Останутся ли они вместе, супруги сами еще не знали.

Фредерик встал рядом с Вирджинией, и тоже стал смотреть в окно. В темноватом оконном стекле слабо отражались их лица, и каждый глядел в первую очередь не на себя, а на другого. Могучих деревьев за окном не было видно.

«Я больше не хочу жить в потемках, – думала Вирджиния. – И наверное, мне нужно найти «какую-нибудь работу».

Все должно измениться. Ее жизнь должна измениться.

Она больше не смотрела на отражения в стекле. Перед ней проносились картины прошлого, навевая грусть.

Словно издалека, до Вирджинии донесся голос Фредерика.

– Ты думала сейчас о Натане Муре? – спросил он, заметив печаль в ее глазах.

– Нет, – покачала она головой. – О нем я не думала.

Вирджиния спросила себя, верит ли он ей. Но действительно, не о Натане Муре будет она теперь вспоминать до конца своей жизни.

Она будет вспоминать о двух сентябрьских днях на Скае, о льдисто-голубом небе над Данвеганом и о свежем ветре, что веял с моря.