Я очнулась от того, что в лицо мне брызгали водой. Водой и еще чем-то покрепче. Мне обожгло ноздри. Кончитта промокала мои руки, плечи, ноги, потом подошла к миске, смочила тряпицу. Положила мокрую тряпку мне на живот.

— Детка, доктор Виванте велел нам смочить все тело водой с уксусом. Вода с уксусом остановит кровотечение. — Она положила свою загрубелую руку мне на бедро.

— И… прости… мне придется заткнуть…

У меня почти не осталось крови, чтобы залиться румянцем стыда. Я раздвинула ноги. Ощутила запекшуюся кровь, на которую вытекали все новые сгустки. Все, что угодно, чтобы остановить кровотечение!

Кончитта свернула клубок из грубой на вид ткани, намочила его в миске. И засунула мне внутрь. После первого шока я ощутила облегчение.

— Пей, детка, — утешала она. Подложила под голову вторую подушку и налила в ложку разбавленного вина. — Это сгустит кровь и успокоит душу. Позже я принесу бульон.

Она зевнула. У бедной женщины не осталось сил.

— А… Джакомо? — спросила я, ощутив уже успокоение от сладкого вина. — Он не ушел?

— Он здесь, здесь, — Кончитта, громко вздохнув, опустилась в стоящее в углу кресло. — Он отказывается есть и спать… его охватило отчаянье! Какая жалость! Тонина изо всех сил старается о нем позаботиться.

Я тут же навострила уши при упоминании о Тонине.

— А сколько ей лет? — спросила я. Но Кончитта уже негромко посапывала. Я тоже закрыла глаза. И погрузилась в сон.

Когда я проснулась, ставни были распахнуты и в келью струился утренний свет. Кончитты в комнате не было.

Но здесь сидела Марина.

— Buon giorno! — поприветствовала она и поцеловала меня в лоб. Ее черная ряса ниспадала на меня подобно крыльям огромной птицы. — Какое облегчение, что ты проснулась!

— Который сейчас час? — спросила я, пытаясь сесть.

— Я только-только вернулась с заутрени, — сказала Марина. — Ты, должно быть, проспала всю ночь.

Она предложила мне пару ложек вина. Все мое тело расслабилось. Я чувствовала себя обескровленной и опустошенной. Кровотечение прекратилось, кризис миновал. Но вместе с облегчением я ощутила, что на меня накатила глубокая меланхолия. Даже кожа на лице казалась такой вялой, словно грозилась вот-вот соскользнуть с кости и лечь печальной маленькой кучкой рядом со мной.

— Неужели… неужели это я виновата в случившемся? — едва слышно произнесла я, скорее обращаясь к Господу, чем к Марине. Я повернулась к Марине, которая смотрела на меня со скорбным выражением лица. — Неужели я слишком перетруждалась? Или… или что-то съела?

— Катерина, прекрати. — Она прижала палец к моим губам. — Такое иногда случается. Ты ничем не могла спровоцировать эту потерю.

Я проглотила навернувшиеся слезы. И все равно я не могла перестать задаваться вопросом, что заставило этого малыша перестать расти и развиваться, когда я больше всего на свете хотела привести его в этот мир?

— И… мой супруг… — вновь начала я. Не смогла сдержаться. Мои тайны знала только Марина. Мои мечты. — Озлобится ли на меня супруг мой? — продолжала я все громче и громче, когда на меня накатила волна страха и разочарования. — Он так ждал ребенка, а я смогла подарить ему только окровавленные тряпки! — Я расплакалась, теряя над собой контроль. По щекам побежали слезы и сопли.

Марина придвинулась на кровати, крепко-крепко обняла меня. Я вцепилась в нее.

— Тихо-тихо, — прошептала она. Отстранилась от меня, вытерла мне лицо надушенным розовой водой платком. — Не любить тебя невозможно!