Венеция, 1774 год
— Но… — сказала Леда Катерине, — вы же… конечно, не хотели отравиться? Или кого-то отравить мышьяком? Например, Марину?
К вечеру они вернулись домой с Бурано, и Катерина закончила свой рассказ — она рассказала даже больше, чем намеревалась, — сидя в своем любимом кресле и глядя на море. Вокруг сгустилась ночь.
Катерина потянулась, чтобы зажечь лампу, но передумала и положила трутницу на стол. Решила, что пока им свет не нужен. Возможно, она проверяла Леду, когда заговорила о мышьяке.
— Понимаешь… я не хотела причинить вред, — заверила Леду Катерина с кривой улыбкой. — Я поняла, что Пьетрантонио разгадал мои планы. Я обезумела от бессонных ночей и отчаяния.
Леда облегченно вздохнула. Она откинулась на спинку кресла и положила руку на свой огромный живот.
— Иногда я тоже просто вне себя, — сказала она. — Когда тебе кажется, что о тебе забыли и ты один во всем мире.
— Ты хочешь сказать, что тебе казалось, что Филиппо забыл тебя? — мягко поинтересовалась Катерина.
— И Филиппо, и мой отец, — призналась Леда. — Покинута-позаброшена и забыта. — Она даже не расплакалась, как боялась Катерина. Казалось, что эти мысли ее не покидали ни на минуту, поэтому уже и не трогали.
Какое-то время они молчали. Они научились вместе молчать, чем уютнее им становилось друг с другом.
— В глубине души я верила, — продолжала Леда, — что однажды Филиппо приедет и найдет меня. Он знает, что меня отправили в монастырь в Венеции.
— В Венеции больше полусотни монастырей! — напомнила ей Катерина. — Искать здесь тебя — все равно что иголку в стоге сена. — Но, даже произнеся эти слова, она подумала: неужели невозможно? А Филиппо вообще любил Леду? Или эта связь была для него простой интрижкой?
Казалось, Леда читает ее мысли.
— Однажды вы сказали, что «любовь не знает границ».
— Неужели? — Катерина ощутила неприятный укол, когда ей повторили ее собственные слова. Да, любовь не знает границ. И в какой-то момент она перерастает в безумие. — Я уже не помню, — ответила она, отчаянно стремясь сменить тему разговора. — Она сделала вид, что зевает, хотя в действительности сна не было ни в одном глазу.
— Ты знаешь, — с напускным весельем произнесла Катерина, — что сегодня утром пришло письмо от Бастиано, адресованное нам обеим? Я все ждала, когда мы прочтем его, ведь утром мы отправились на Бурано. — Она встала, чтобы принести из прихожей письмо. Вернулась, зажгла лампу, сломала печать и прочла вслух Леде.
«Дорогие Катерина и Леда!Бастиано»
Мне выдался случай поговорить с врачом Гульельмо де ла Мотте из университета в Падуе, с медицинского факультета, и он согласился принять у тебя, Леда, роды, когда придет время. Он будет в Венеции 15 сентября, остановится в лучшей гостинице, «Королева морей». Если до этой даты возникнет непредвиденная ситуация и нам понадобится его помощь, он велел немедленно его известить.
Ты в хороших руках, девочка моя.
Я очень по вам скучаю. Без тебя, Катерина, и ферма уже не та.
Я скоро вернусь домой, в Венецию. К концу месяца.
Крепко вас обнимаю,
— Господи, — воскликнула Леда, раскрасневшись от удовольствия, — как же обо мне заботятся!
— Естественно! — улыбнулась ей Катерина. — Ты очень важна для нас.
— Одному богу известно, что бы я делала без вас, — призналась Леда. — Вы просто святая!
Святая. Это слово Катерина никогда к себе не применяла. Наверное, Леда придумала себе образ Катерины. Катерина знала правду о себе.
— Тогда благословляю тебя, дитя, — отшутилась она, хотя в душе искренне желала девушке счастья. Пусть будет благословенна Леда, которая изменила ее жизнь к лучшему. — Пора спать ложиться, carissima, — произнесла она, встала и поцеловала Леду в лоб.
— Да… — протянула Леда. — Спокойной ночи, Катерина. — Но сама девушка еще ненадолго задержалась в удобном кресле: в последнее время Леда стала передвигаться не очень-то резво.
Катерина зашагала по темному коридору к себе в спальню. Закрыв двери, она посмотрела на шкатулку на ночном столике. Там лежали ее письма. Из окна в комнату лился серебристый лунный свет, на шкатулке играли странные тени. Катерине показалось, что резьба на шкатулке напоминает глаза, которые все искоса смотрели на нее. Она взяла шкатулку и спрятала ее в сундук под шерстяную накидку. Может быть, убеждала она себя, когда опускала тяжелую крышку, он скроет ее тайны.