В гондоле по пути домой Катерина распахнула ставни и, ощущая тяжесть на сердце, стала смотреть на заполненные лодками каналы и тротуары, где сновали люди. Приятно было повидаться с Элией, убедиться, что в каком-то смысле время остановилось — этого для Катерины оказалось достаточно, чтобы оживить прошлое. Но с другой стороны, время течет неумолимо. Старой еврейской аптеки уже нет, а вместе с ней исчезло и еще одно напоминание о том, что она совершила.

Она откинулась на бархатную спинку сиденья в каюте и закрыла глаза. Мысленно она была дома, который находился уже в нескольких минутах езды. Леда, наверно, давно встала и сейчас ждет ее в своем любимом кресле у окна. Катерина купила в гетто яйца, хлеб, молоко, а еще миндальное печенье — еврейское лакомство. Она была уверена, что Леде оно понравится.

Леда.

Катерину охватило чувство беспокойства. Нельзя было оставлять Леду одну так надолго. А если начались преждевременные роды? А Леда совершенно одна.

Гондола замедлила ход, пытаясь лавировать мимо баржи с овощами, которая заняла половину канала. Катерина нервно отерла лоб. Вглядываясь вперед, она видела, что последний узкий канал у дома тоже заполнен лодками.

— Signor! — Она открыла дверь каюты и позвала гондольера. — Пожалуйста, остановитесь! Я выйду здесь!

Он посмотрел на нее, как на умалишенную, но стал грести к кромке воды. Когда Катерина выбиралась из лодки, она наступила на подол своего голубого льняного платья и услышала, как ткань лопнула.

Остаток пути Катерина преодолела быстрым шагом, вернувшись домой быстрее, чем туда могла бы добраться лодка. Она поднялась по лестнице и стала нащупывать ключи.

— Леда! Леда! — позвала она, ворвавшись в дом.

Тишина.

Посмотрела в сторону ее комнаты — дверь была приоткрыта. Катерину пронзила пугающая догадка. Подмышки вспотели.

Неужели Леда, пока ее не было, нашла шкатулку с ее письмами? Возможно, не нарочно… пошла искать Катерину в ее комнатку и задумалась: «А где та шкатулка, что обычно стояла на ночном столике? Почему ее спрятали?» Или хуже… «А что было в тех письмах, которые я не видела?»

Катерина побежала в свою комнату и резко отбросила крышку сундука. Нет, все было на месте, шкатулка слоновой кости невинно лежала там, где она ее и спрятала, — под шерстяной накидкой. Испытав огромное облегчение, она опустила крышку.

И все же… где Леда? Катерина зашла в комнату к девушке и стала открывать ящики: первый, второй. Все ее платья оказались на месте, нетронутыми. Пожурив себя за чрезмерное беспокойство, она решила, что Леда пошла прогуляться. А потом поняла, как на улице жарко и печет солнце и как она устала. Больше всего ей хотелось передохнуть от сегодняшней суеты: роящихся воспоминаний, палящего солнца, путешествия в гетто. Катерина легла на прохладные простыни в комнате Леды и заснула.

Во сне ее в какой-то момент стала звать Леда. Катерина тут же проснулась, сердце бешено колотилось, она выбежала из комнаты. Но в доме никого не было. По стенам стали карабкаться тени.

На маленький столик в гостиной, где они обычно обедали, скользнул золотой лучик послеполуденного солнца. И взгляд Катерины упал на несколько пожелтевших листков, которые она раньше не заметила.

Они были исписаны ее сжатым почерком. Со своего места слов она разобрать не могла. Но уже знала, что это за письмо. Последнее письмо брату, последнее, которое осталось в шкатулке.

На нем не было печати. Письмо так и не отослали. Но этим было все сказано — Леда нашла письмо.