— Катерина Капретте.
— Что? Ancora? — пожилая послушница, которая открыла дверь, подалась вперед, чтобы лучше слышать.
— Катерина. Капретте, — уже более уверенно произнесла она свое имя. — Я хочу встретиться с матушкой настоятельницей.
Старуха кивнула и впустила Катерину, провела по сверкающему terrazzo в дальний конец здания. В монастыре стояла тишина, исключая доносящийся время от времени девичий щебет из-за закрытых дверей. Катерина чувствовала запах свежеиспеченного хлеба из трапезной. Мимо, держась под ручку, пробежали две хихикающие послушницы. Какие же они юные!
Старуха велела Катерине подождать на лавке в вестибюле перед покоями Марины. Она постучала и вошла к Марине, потом вышла, ничего не сказав гостье. Лавка, на которой сидела Катерина, была жесткой и без спинки. Конечно, Марина заставит ее подождать, чтобы она почувствовала себя никчемной. Чтобы заставить ее хоть немного помучиться. Ладони ее вспотели.
Где же Леда?
Катерина вытерла руки о юбку и прикусила ноготь на большом пальце. Она представила себе, как Марина заканчивает какое-нибудь незначительное дело, просто для того, чтобы потянуть время и помучить ее. Наконец старуха пригласила ее войти.
Марина сидела за своим массивным столом красного дерева, склонив голову, и что-то писала. Катерина подошла и села в кресло напротив. Марина подняла голову, и Катерина ощутила, что вся ее решимость мгновенно улетучилась.
— Зачем ты пришла? — спросила Марина. Глаза ее были такими же ледяными, как серый утренний свет.
— Мы с Ледой… немного повздорили, — запинаясь, ответила Катерина, — и она ушла прогуляться… уже некоторое время назад, и я стала волноваться… и на всякий случай решила убедиться, не вернулась ли она сюда…
— Она не возвращалась. — Марина окунула перо в чернильницу и вновь принялась писать. Похоже, составляла перечень каких-то имен.
— Не возвращалась? — Катерина ощутила всю тяжесть сложившейся ситуации. В груди все сжалось, и, не сдержавшись, Катерина всхлипнула.
— Я… я не знаю, где Леда! — воскликнула она. — Вчера она не пришла ночевать!
На виске у Марины под тонкой восковой кожей задергалась жилка.
— Подожди-подожди, — сказала она, поднимая голову. — Я попросила тебя помочь с Ледой. Какое-то время за ней присмотреть. А ты ее упустила.
— Куда… куда, по-вашему, она могла отправиться? — задавалась вопросом Катерина, не обращая внимания на насмешки Марины. Она наблюдала, как за окном в воздухе кружатся желтые листья. Она ощущала себя, как эти листья, — все падала и падала в забытье.
— Я понятия не имею, куда подевалась Леда! — по комнате раскатами разносился резкий голос Марины. — И честно говоря, меня это больше не заботит. У меня монастырь, а не тюрьма. Леда сама вольна делать свой выбор.
Катерина замолчала. Неужели только ее одну заботит судьба Леды? Казалось, что она потеряла какую-то часть своего тела, которая теперь плавает где-то в открытом море.
В дверь негромко постучали, и она открылась. В комнату вошла горбатая монашка, неся на подносе золоченый фарфоровый чайник, чашку, блюдце и молочник. Арканджела! Катерина улыбнулась, с облегчением увидев знакомое лицо.
— Ты помнишь Катерину? — спросила Марина горбатую монахиню, которая не поднимала головы, продолжая сервировать чай для аббатисы. При этих словах горбунья подняла голову, прищурилась и улыбнулась Катерине.
— Bellissima! — воскликнула она, подходя ближе, чтобы обнять ее.
Катерина тепло обняла монахиню в ответ.
— Как вы? — поинтересовалась Арканджела, окидывая ее взглядом с головы до ног. — Замужем? Дети есть?
— Да, замужем, — ответила Катерина. — Но детей нет. — Арканджела погрустнела. Столько лет прошло, и Катерине всегда казалось, что Арканджела ее уже не помнит.
— Ну, я все равно рада вас видеть, — нашлась Арканджела, — хорошо, что вы вернулись. Вы надолго к нам?
— Нет, — ответила за Катерину Марина. — Наша подруга скоро уходит.
— Может быть, приедете на карнавал? — настаивала Арканджела. — Мы могли бы поиграть в biribissi, как в добрые старые времена. — Она одарила Катерину своей вечно молящей о любви улыбкой.
— Да, конечно, — ответила Катерина совершенно серьезно. Как приятно было встретить старого друга, который всегда хорошо к ней относился и желал только добра.
— Poverina, — презрительно усмехнулась Марина, когда Арканджела вышла из комнаты. — Она до сих пор любит тебя.
Ох! Как Катерина от этого устала. От того, что ей давали понять, как ужасно ошибаются все те, кто ее любит.
— На чем мы… — начала Марина, неспешно наливая себе чай. — Ах да. Ты никогда не задумывалась, почему я отправила Леду к тебе?
— Нет… не задумывалась, — солгала Катерина.
— Она напомнила мне тебя, — голос Марины болезненно ранил. — Нашу невинную Катерину, беременную и влюбленную. Только… кто же знал в то время, насколько безумно ты влюблена? Смертельно!
Резкий солнечный свет заглянул в окно, полосами лег на лицо Марины. Кожа ее казалась желтой, ни кровинки в лице, ни следа былой красоты. Катерина понимала, что это она всему виной. Она опустила голову, признавая чувство глубокой вины.
— Да… я просила тебя позаботиться о Леде, чтобы наказать, — продолжала Марина, у Катерины все внутри перевернулось. — Чтобы заставить тебя вновь пережить прошлое. Чтобы напомнить тебе, что ты потеряла, — и чтобы ты задумалась над тем, как поступила со мной.
— Я понимаю, — пробормотала Катерина, не поднимая глаз.
Она чувствовала себя совершенно голой, с сорванными масками. Однако где-то в глубине души она отыскала еще одну толику мужества. Она понимала, что больше такого шанса может не представиться. И ухватилась за эту возможность.
— Я давно хотела вам сказать… — произнесла Катерина, поворачивая голову так, чтобы смотреть Марине прямо в глаза, — что очень сожалею о том, что с вами сделала. Я была не в себе. И что бы вы ни совершили, вы не сможете наказать меня больше, чем я сама себя все эти годы наказывала. Марина, вы сможете меня простить? Я молю вас… искренне, от всего сердца простить меня.
Марина удивленно, протяжно вздохнула. В комнате повисла тишина, только в коридоре раздавалось отдаленное эхо. Катерина понятия не имела, что ожидать от своего давнего врага, любовницы и подруги. Женщины, которая однажды предала ее и которую в свою очередь предала сама Катерина.
Марина минуту-две еще мерила ее взглядом. Потом заговорила негромко, почти зашептала:
— Сделанного не воротишь, Катерина. — Марина помолчала. — И тем не менее мы обе сожалеем о каких-то своих поступках.
Катерина подождала, но когда продолжения не последовало, понимающе кивнула. Марина опустила глаза и продолжила писать.
С легким сердцем Катерина встала, чтобы уйти. Она вернулась в монастырь с одной целью — найти Леду. Но вместо этого получила кое-что другое. Это было не прощение. До него далеко. Но было такое чувство, что Марина сняла с ее души тяжкий груз.
«Сделанного не воротишь. И тем не менее мы обе сожалеем о каких-то своих поступках».
Тайна того, что когда-то натворила Катерина, казалась ей самой острым камнем в руках, который она стыдливо прятала от посторонних, изо всех сил пытаясь, чтобы он казался гладким. И вот впервые за двадцать лет она начала понимать, как это — быть свободной.