Когда Таннер Тайвасс прибыл в Лорку и стал расспрашивать об Элрике, он ожидал услышать что угодно — но не то, что брата Лейды следует искать в трактире под названием «Алмазная подкова», где по вечерам шла крупная игра в пинтар. Таннер не представлял себе, как сюзерен Гефэйра позволяет ему посещать подобные места. Впрочем, это недоразумение довольно скоро объяснилось. Оказалось, что сэр Алистан, заботившийся о Гефэйре несколько последних лет, погиб еще зимой, а Альверин Фин-Флаэнн, взявшийся присматривать за парнем после гибели его сеньора, был в отъезде. Тяжело вздохнув, Тайвасс отправился на поиски своего будущего герцога.

Никакого впечатления Элрик на Тайвасса не произвел — просто мальчишка с тощей шеей и грязными сосульками русых волос, казавшихся мышасто-тусклыми даже при ярко-желтом свете нескольких масляных ламп. Если не знать, кто он такой — пройдешь и не заметишь. Будущий правитель Гверра переминался с ноги на ногу возле стола, за которым доигрывали партию в пинтар. Элрик вместе с остальными наблюдателями вытягивал шею, пытаясь заглянуть через плечо сидящим игрокам, и поминутно кусал губы от волнения, хотя, казалось бы, его исход игры ни в коей мере не касался. «И вот этот вот, прости меня Создатель, щипаный куренок будет править Гверром!» — с горечью подумал Таннер, безо всякого почтения разглядывая будущего сюзерена.

Отправляя Таннера в Кир-Кайдэ на переговоры, Лейда поручила ему разыскать и привести домой ее младшего брата. Таннер помнил этот разговор так ясно, словно он произошел вчера. Голос Лейды, сорванный во время предыдущего сражения, звучал сипло и довольно грубо, через щеку и подбородок тянулась длинная воспаленная царапина. Таннер смотрел на девушку, лежавшую в постели — но перед глазами у него стоял момент, когда она в последний раз возглавила конную атаку. Альто Лэнгдем и его союзники выставили против них такое войско, что разумнее было бы не вступать в открытое сражение, которое навязывал им Лэнгдем. Но продолжить начатое от границы отступление тоже было нельзя — это открыло бы отрядам Альто путь на Глен-Гевер. После тяжелых споров на совете было решено дать бой. Таннер был в числе первых, кто увидел, как Лейда упала с лошади, и на какую-то секунду ему показалось, что она убита.

Этот момент, как впоследствии понял Таннер, предрешил исход сражения. Кто-то бросился вытаскивать девушку из-под копыт беснующихся лошадей, другие — те, кто оказался слишком далеко от Лейды — громко призывали к мести за Стальную Розу Глен-Гевера. Все вокруг пришло в движение и погрузилось в такой темный и кровавый хаос, по сравнению с которым прежние сражения могли бы показаться рыцарским турниром. Таннер мог бы присягнуть, что они все сошли с ума, сделались кем-то вроде войнов-дайни, басни о которых так любили сочинять островитяне. Таннер никогда еще не дрался с такой яростью, и сильно сомневался, что будет сражаться так когда-нибудь еще.

В тот день он понял, чем успела стать для них — и персонально для него — Лейда Гефэйр.

Когда она поручила ему привезти из Лорки Элрика, Таннер с минуту молча и сосредоточенно рассматривал мыски своих сапог.

— Леди Гефэйр… я прошу меня простить… но зачем Гверру Элрик? — тихо спросил он в конце концов. Произнести эти крамольные слова было не так-то просто, но, когда он это сделал, Таннер почувствовал удивительное облегчение. Как ни крути, а кто-то должен был заговорить об этом первым. Почему бы и не он?.. — Можете называть меня изменником, но я просто хочу быть справедливым. Что сделал для нас ваш брат — и что сделали вы?.. Вы — героиня нескольких сражений, вы — Стальная Роза Глен-Гевера. Если кто-то и достоин герцогского титула, то уж никак не Элрик и не Джори. Все, кто бился рядом с вами, с радостью провозгласят вас герцогиней, стоит вам этого пожелать. Вы это знаете.

Лейда задумчиво смотрела на него. Зрачки, расширенные после обезболивающей настойки твисса и люцера, делали ее глаза почти бездонными, и в них плясали огоньки свечей.

— Да, знаю, — наконец, ответила она. — А еще я знаю вот что — если я последую вашим советам, то со временем найдутся люди, которые придут к Элрику и скажут: «Твоя старшая сестра лишила тебя титула, который по закону должен был принадлежать тебе. Доверься нам, и мы вернем твое наследство». И что мне тогда делать — воевать с собственным братом?.. Нет, сэр Тайвасс. Гверру не нужна новая смута. А мне не нужна такая «справедливость».

Таннер покосился на присутствующего при этом разговоре Алавэра. Тот слегка пожал плечами, давая понять, что полностью согласен с Тайвассом, но не считает себя вправе вмешиваться в разговор. Таннер почувствовал невольную симпатию к своему вечному сопернику — как будто они с капитаном стали заговорщиками, стремящимися к одной и той же цели.

Тонкие пальцы Лейды с неожиданной силой сжали руку Тайвасса.

— Поезжайте, Таннер! Привезите Элрика. Нравится вам это или нет, но он ваш будущий герцог. Его место в Глен-Гевере, а не в Лорке… И, как бы ни повернулось дело, никому не говорите, что я ранена. Боюсь, для Рисвелла и некоторых других лордов это может оказаться слишком сильным искушением.

Таннер кивал, но думал совершенно о другом. У девушки наверняка был жар — рука была очень горячей. Тайвасс наклонился и поцеловал тыльную сторону ее ладони, там, где кожа не успела огрубеть от поводьев и меча.

— Я привезу вашего брата, месс Гефэйр, — сказал он таким тоном, каким произнес бы фразу «Я люблю вас». Лейда кивнула, сделав вид, что не заметила его особой интонации. Да и с какой стати она стала бы придавать этому какое-то значение?.. Таких, как Тайвасс, в гверрском лагере были десятки, даже сотни. Таннер не был ни настолько глуп, ни настолько самонадеян, чтобы полагать, что Лейда чувствует к нему что-то помимо дружеского расположения.

Таннер смотрел на туго обтянутые кожей скулы, лихорадочно блестящие глаза, обметанные лихорадкой губы — и в очередной раз удивлялся, почему ситуации, которые обезобразили бы любую другую женщину, лишь придавали Лейде новое, щемящее очарование. Он видел ее в мужской одежде, с неровно обрезанными волосами, с копотью на щеке и раскрасневшимся лицом, а вот теперь видел прикованной к постели. Их последнее совместное сражение впервые лицом к лицу столкнуло его с мыслью, что она может погибнуть — раньше он был так беспечен, что не допускал такой возможности. А теперь эта мысль засела в голове, словно заноза. Впрочем, Таннер постарался убедить себя, что думает прежде всего о Гверре. Кто у них останется, если не станет Лейды? Элрик, не бывавший дома уже много лет, и бестолковый восьмилетка, который пугается собственной тени?..

Алавэр протянул Тайвассу плоскую кожаную сумку вроде тех, в которых королевские гонцы возят доверенные им бумаги. Лейда пояснила:

— Здесь лежат ваши верительные грамоты, сэр Тайвасс, и еще несколько писем. Отвезите их в Кир-Кайдэ. Или нет, постойте… — перебила себя Лейда, почему-то покраснев. — Мне кажется, одно из этих писем посылать не стоит.

Девушка перебрала бумаги в сумке, вытащила свернутое в трубочку послание и, к изумлению Таннера Тайвасса, разорвала его сначала надвое, а после этого — еще напополам. Покончив с этим, Лейда поднесла клочки письма к складной жаровне, стоявшей возле ее изголовья и одновременно заменявшей и светильник, и камин. Вощеная бумага загорелась далеко не сразу, но потом по ней все-таки побежали юркие оранжевые змейки, и обрывки, как живые, зашевелились и закорчились в огне. Серые пепельные хлопья полетели на подушку Лейды и на сапоги Таннера Тайваса.

— Ну, вот и все… — сказала Лейда вслух, но относилось это к его миссии, к письму или к чему-нибудь другому, Таннер разобрать так и не смог. Впоследствии он много размышлял о том, кому могло быть адресовано сожженное послание, но в конце концов решил, что ему незачем ломать над этим голову. Его забота — это Элрик и переговоры.

Раньше Тайвасс затруднился бы сказать, какая часть его задачи кажется ему более неприятной. Но теперь, глядя на будущего герцога, Таннер решил, что брат Лейды раздражает его даже больше, чем необходимость изображать из себя дипломата.

Протиснувшись поближе к Элрику, не отрывающему взгляда от игорного стола, Тайвасс тихонько тронул его за плечо. Но мальчик бы так сильно увлечен игрой, что Таннеру пришлось изменить тактику и резко потрясти его, прежде чем Элрик обернулся. Карие глаза казались отрешенными, как будто мысли Элрика до сих пор поглощала незаконченная партия.

— Мейер Элрик, я приехал по поручению вашей сестры, леди Гефэйр, — тихо, но достаточно внушительно произнес Таннер. — Не могли бы мы выйти на улицу, чтобы не разговаривать в этой толпе?..

Элрик покосился на игральный стол, однако все-таки последовал за рыцарем. На улице Таннер представился ему и объяснил, что Лейда поручила привезти его домой.

— Вы, вероятно, уже знаете, что ваш отец погиб. Вы — будущий герцог Гверра. Ваше место в Глен-Гевере, а не здесь, — закончил Таннер свою речь.

Щеки Элрика порозовели. Таннер понял, что он уже оценивает открывающиеся перед ним перспективы. Тайвасс счел необходимым внести окончательную ясность:

— Вы считаетесь наследником мессера Годелвена, но, естественно, до вашего совершеннолетия управлять Гверром будет лорд-протектор.

Элрик посмотрел на него исподлобья.

— Мне сказали, что отец сделал протектором мою сестру, — заметил он.

— Да, это так.

Элрик насупился.

— Это неправильно! Лейда не может править Гверром. Она женщина.

«Ах, вот как ты заговорил!» — мысленно возмутился Тайвасс. И скрестил руки на груди, глядя на Элрика сверху вниз.

— А защищать границы Гверра она может?.. Не желаете ли сделать это за нее? — недобро усмехнулся он. И тут же рассердился на себя за то, что препирается с этим мальчишкой. Его дело — доставить Элрика в Глен-Гевер, желательно — живым и невредимым. А все остальное его совершенно не касается.

* * *

На побережье весна наступает стремительно — бледное солнце неожиданно накаляется, ветер с Залива делается ласковым и теплым, и не успеваешь оглянуться, как в садах Верхнего города уже цветут магнолии и вишни, а вокруг домов попроще пышно распускается сирень.

В Бейн-Арилле все было по-другому. Здесь о приближении весны свидетельствовали только появившиеся в небе синие прорехи, мокрая земля и ощущение, будто на улицу спокойно можно выйти без плаща. Однако, проторчав около часа у ворот Кир-Кайдэ, Меченый на собственной шкуре осознал всю глубину такого заблуждения.

Утром в крепость примчался орденский гвардеец на взмыленной лошади, который сообщил, что делегаты Гверра добрались до переправы и готовятся воспользоваться конным паромом, чтобы перебраться на тот берег Шельды. Чтобы не пропустить их приезд, Крикс занял наблюдательный пост возле ворот, и, разумеется, не собирался покидать его, чтобы добраться до плаща. Он ограничился тем, что скрестил руки на груди и ссутулил плечи, чтобы сохранить тепло.

Южанин пробовал представить, как пройдет их первая за полтора года встреча с Лейдой, и кусал губы от волнения. Минутами ему казалось, что, если он расскажет Лей всю правду с самого начала, ни о чем не умолчав, то им удастся вычеркнуть из памяти месяцы взаимных упреков, ссор и примирений, и прожитый по отдельности последний год — и все опять пойдет по-старому. Но потом энониец говорил себе, что он пытается вернуть прошлогодний снег, что времени прошло уже немало, так что чувства Лейды могли полностью перемениться. И тогда «дан-Энрикс» приходил в отчаяние и мучительно жалел о том, что, как дурак, держал данное Ирему слово и ни с кем не говорил об Олварге. Если бы Лейда знала о наследстве Альдов, она бы, по крайней мере, не решила, что он просто легкомысленный мальчишка, заигравшийся в какую-то дурацкую игру и не желающий нести ответственность за свои чувства и поступки.

Крикс почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Он резко обернулся и увидел Галатею Ресс, а на шаг позади нее — кинтаро Алантэна, сухопарого мужчину лет пятидесяти, возглавляющего один из Двенадцати домов. Встретившись взглядом с Криксом, леди Ресс изящно наклонила голову.

— Доброе утро, принц. Вы не могли бы уделить нам несколько минут?..

Больше всего дан-Энриксу хотелось сказать, что он рассчитывал побыть один, но он преодолел этот соблазн. Если уж представители Двенадцати домов пришли во двор, чтобы встретиться с Криксом без свидетелей, то они точно сделали это не ради светской болтовни. Несколько дней назад по Кир-Кайдэ пронеслась ошеломляющая новость, что тан Аггертейл дает в приданое за своей сестрой золото и корабли, и что объединенный флот империи и Островов готовится заблокировать Нефритовый пролив и запереть все корабли Бейн Арилля в пределах Внутреннего моря. Крикс с Дарнторном до глубокой ночи обсуждали эту новость в башне у «дан-Энрикса», и пришли к выводу, что теперь представителям Двенадцати Домов придется заключить мир на тех условиях, которые им предложат, и наверняка — существенно пересмотреть Статут о Вольных городах.

— Я слушаю, — кивнул дан-Энрикс, силясь отогнать от себя мысль о Лейде Гвен Гефэйр, скачущей к Кир-Кайдэ во главе отряда всадников.

— Мы только что узнали, что Бонаветури собирается вступить в тайное соглашение с мессером Иремом, — сказала Галатея Ресс. — Бейн-Арилль станет рядовой провинцией вроде Лейверка или Халкивара — с гарнизоном имперских войск и претором из Ордена. Бонаветури раньше остальных сообразил, что наше нынешнее положение безвыходно, и решил поддержать мессера Ирема — с условием, что магнус и его ближайшая родня получат право беспошлинно торговать в имперских городах.

— Это еще не все, — вмешался Алантэн. — Магнус дошел до полного бесстыдства — они с коадъютором условились, что возмещение ущерба, нанесенного Лейверку людьми лорда Сервелльда, будет разделено между Двенадцати домами поровну, безотносительно того, кто и насколько виноват в случившемся. Лорио наплевать, что это он втянул нас в эту фэйрову войну.

Голос торговца клокотал от ярости.

«Надо было смотреть, с кем связываетесь» — мысленно прокомментировал дан-Энрикс. Но злорадство вышло вялым. Энониец давно понял, что среди представителей Двенадцати домов с самого начала не было единодушия по поводу войны с Легелионом. Три семейства, в том числе дом Ресс, вообще упорно возражали против объявления войны. А из оставшихся самыми главными сторонниками отделения были как раз Бонаветури, лирские аристократы Арриконе и старинный род Эспада. Если предположить, что Галатея с Алантэном не ошиблись, то платить за все разбитые горшки придется наименее виновным.

Энониец осторожно возразил:

— Мне кажется, вас ввели в заблуждение. Лорд Ирем не стал бы вести закулисные переговоры с магнусом, да еще на таких сомнительных условиях.

Только произнеся эти слова, Крикс понял, до какой нелепости он докатился. Почему это «не стал бы»?.. Заключив подобный договор, сэр Ирем разом обеспечит полную лояльность двух самых влиятельных торговых кланов — Арриконе и Бонаветури — и посеет рознь среди местной аристократии. А назначение в Бейн-Арилль орденского претора окончательно упрочит власть Валларикса во Внутриморье. Правда, вся эта интрига не очень-то отвечала духу рыцарского Кодекса, но разве сэр Ирем в свое время не сказал, что глава Ордена должен прежде всего думать не о своих рыцарских обетах, а о благе государства?..

Галатея Ресс качнула головой.

— Насколько мне известно, тайные переговоры с магнусом — идея лорда Аденора. По чистой случайности, Анно Валлони слышал их беседу с магнусом Бонаветури. Аденор торговался с ним насчет того, какую сумму нужно будет заплатить лично ему за помощь в примирении с Легелионом.

Сомневаться в словах Галатеи было невозможно — эта шутка была совершенно в духе лорда Аденора. Какие-то представления о чести у Ральгерда, несомненно, были, но весьма своеобразные — во всяком случае, дан-Энрикса поступки Аденора неизменно ставили в тупик. Меченый обещал себе, что сегодня же скажет коадъютору, что Аденор намерен хорошенько нагреть руки на переговорах с магнусом. Впрочем, мгновение спустя дан-Энрикс осознал, что рыцарю это наверняка известно. Просто Аденор ему полезен, так что Ирем не пытается ему мешать.

— Боюсь, я не сумею повлиять на коадъютора, — признался Крикс. — В вопросах мира и войны лорд Ирем подчиняется только Валлариксу.

— Мы вовсе не рассчитывали, что вы переубедите сэра Ирема, — возразил Алантэн. — Наше предложение касается не коадъютора, а лично вас… Многие представители Двенадцати домов оскорблены планами Лорио Бонаветури и его сторонников. Мы хотим надежного и прочного мира с династией дан-Энриксов, поэтому и просим вас о помощи.

— Это я уже понял, — вздохнул Крикс. — Но в чем конкретно должна заключаться эта помощь?

— Мы обсудили создавшееся положение с теми, кто должен сильнее прочих пострадать от договора коадъютора и магнуса, — сказала Галатея Ресс. — Главы семи Домов готовы принести вам вассальную присягу — с условием, что вы пообещаете оградить нас от наглых посягательств Аденора и Бонаветури. Думаю, подобное решение пойдет на пользу и империи, и Внутриморью, и вам лично.

Крикс изумленно посмотрел на женщину.

— Вассальную присягу? Мне?.. — повторил он, не будучи вполне уверен в том, что не ослышался. — А как же ваше самоуправление? А Статут о Вольных городах?

Женщина покачала головой.

— Статут о Вольных городах — закон того Бейн-Ариля, которого больше не существует, принц, — ответила она. — И дело тут не только в поражении в войне… Наши семьи богатели медленно, за три или четыре поколения. Бонаветури и лорд Дарнторн сказала, что любой из торговцев, у которого есть собственные корабли, сможет за пять-семь лет удвоить свое состояние, если решится вместо кожи и зерна перевозить люцер, драконью кость или рабов. Именно из-за этого главы Двенадцати домов проголосовали за отделение от Легелиона. Кто-нибудь скажет, что с Бейн-Ариллем покончил брак Валларикса с Алирой Аггертейл, но для меня Бейн-Арилль кончился в тот день, когда я смотрела на сборище помешавшихся от жадности людей, готовых без малейших колебаний отказаться от всех прежних обязательств — хотя всякий уважающий себя торговец должен соблюдать данное слово. Если бы эта война закончилась нашей победой, мы бы очень быстро превратились из республики в рабовладельческое королевство. Так что, может быть, нам следует порадоваться, что мы проиграли… Как ни больно это говорить, старый Бейн-Арилль умер навсегда. Но это не значит, что мне безразлично то, что теперь станет с моей родиной. Или что я готова без борьбы отдать ее на откуп всяким аденорам. Именно поэтому я и надеюсь, что вы нам поможете.

— А вы согласны с леди Ресс, кинтаро?.. — спросил дан-Энрикс, обернувшись к Алантэну.

— Госпожа Ресс сгущает краски, — сухо сказал Алантэн. — Отнюдь не все из нас мечтали наживаться на работорговле. Многие из тех, кто поддержал Бонаветури, были истинными патриотами.

— Скажите лучше — идиотами, — пробормотала женщина. Кинтаро Алантэн побагровел.

— Вы слишком нетерпимы, Тея. Каждый человек имеет право ошибаться.

— Но не всякая ошибка стоит жизни тысячам людей! — отрезала женщина. И снова обернулась к Меченому. — Я понимаю, вам должно казаться странным, что мы начали столь важный разговор в таком неподходящем месте, но нам не оставили другого выбора. Прибыв в Кир-Кайдэ, Аденор сейчас же обзавелся целым выводком шпионов из прислуги, конюхов и поваров, так что теперь его доглядчики тут же доносят ему обо всем, что происходит в крепости. А все, что знает Аденор, тут же становится известно коадъютору… Лорд Ирем приложил немало сил, чтобы превратить Внутриморье в доминантный сеньораж, которым управляет ставленник от Ордена. Он не захочет отказаться от этого плана. Если коадъютор узнает о нашем предложении, он наверняка скажет вам, что усмирять мятежную провинцию — дело имперской гвардии, а не наследника престола.

«Безусловно, — вздохнул Рикс. Именно это он и скажет… и будет не так уж и не прав».

В эту минуту с башни крикнули «открыть ворота!», и наружная решетка начала медленно подниматься. Мысли о переговорах, Лорио Бонаветури и коварстве Аденора тут же вылетели у «дан-Энрикса» из головы, а сердце бешено заколотилось в ребра.

Энониец сделал шаг вперед, едва не наступив на длинный плащ кинтаро Алантэна, и уставился на всадников, въезжающих на двор. Однако никого, похожего на переодетую девушку, среди них не было. Вместо Лейды Гефэйр во главе отряда ехал молодой мужчина в бархатном берете, залихватски сдвинутом на одно ухо. Рядом с ним, на крупной пегой лошади, трясся в седле надутый, чем-то недовольный парень лет четырнадцати, в котором Крикс с секундным опозданием узнал младшего брата Лейды, Элрика.

Мужчина в бархатном берете спешился первым — просто соскользнул с седла, как человек, который проводит верхом не меньше времени, чем на земле. Он оглядел широкий двор, и его взгляд задержался на дан-Энриксе. Помедлив, глава гверской делегации направился к нему.

* * *

Про себя Тайвасс полагал, что быть счастливым проще, чем обычно принято считать. Надо всего лишь делать то, что у тебя выходит лучше, чем у остальных, и не замахиваться ни на что другое. Таннер знал, что он прекрасно дрессирует соколов, отлично управляется с копьем и может перепить практически любого за обеденным столом — и полагал, что никаких других талантов человеку в его положении не стоит и желать. Однако для ведения переговоров этих дарований было маловато.

К сожалению, у месс Гефэйр было не так много людей, на которых Лейда могла положиться безо всяких оговорок, так что пришлось обходиться тем, что есть. В роли парламентера Таннер чувствовал себя довольно неуютно, и, как всякий гордый человек в подобной ситуации, старался держаться как можно независимее. С той минуты, как их маленький отряд добрался до окрестностей Кир-Кайдэ, Таннер непрерывно улыбался, так что к настоящему моменту у него уже сводило скулы. Таннер начал понимать, почему все дипломаты, которых он знал — от лорда Рисвелла до знаменитого Этайна — всегда улыбались только уголками губ.

Первым, кого он увидел в крепости — конечно, если не считать дозорных, открывавших им ворота — оказался молодой южанин в черном с серебром колете, зачем-то торчавший посреди двора. На лбу энонийца красовалось вспухшее багровое клеймо, а через него, как веревка, протянулся старый, уже посветлевший шрам. «Меченый!» — догадался Таннер.

Рядом с дан-Энриксом стояли двое — пожилой мужчина и женщина средних лет. На Таннера они смотрели так, как будто мысленно желали ему провалиться ко всем фэйрам. Очевидно, до его появления здесь происходил какой-то важный разговор.

Рыцарь приблизился к Криксу и двум его собеседникам и поклонился, приложив раскрытую ладонь к груди.

— Прошу простить, если я ненароком помешал вашей беседе. Мое имя Таннер Тайвасс. Месс Гефэйр поручила мне представлять ее на переговорах.

«Дан-Энрикс» вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна.

— Значит, сама леди Гефэйр не приедет?.. — хрипло спросил он.

— На границе с Гардаторном сейчас неспокойно, монсеньор. Леди Гефэйр не сочла возможным надолго оставить войско.

Меченый скривился, словно у него внезапно разболелись зубы.

— А скажите, мессер Тайвасс… Не просила ли вас месс Гефэйр передать какие-нибудь письма?

— Да, мессер. У меня при себе письмо для лорда Ирема. Может быть, вы подскажете, где мне его найти?

— Пройдите через двор и спросите о коадъюторе любого человека в орденском плаще. Вас сразу же проводят к сэру Ирему, — отрывисто ответил Меченый — Я с удовольствием сделал бы это сам, но, к сожалению, у меня очень важный разговор с этими господами, — Рикс кивнул на женщину и сухопарого мужчину, хмуро дожидавшихся, пока Тайвасс уйдет.

На лицах внутриморцев промелькнуло торжество. Таннер подумал, что они напрасно радуются. Если бы собеседники «дан-Энрикса» заметили, с каким пустым и ничего не выражавшим взглядом энониец помянул про этот «важный разговор», они бы поняли, что энонийцу наплевать на них с высокой колокольни. Мысли Крикса явно витали где-то очень далеко.

«Странный он какой-то, этот Меченый, — подумал Таннер, возвращаясь к своему отряду. — Я бы побился об заклад, что он немного не в себе. Хотя… после того, что с ним случилось, это было бы не удивительно».

Тайвасс сочувственно вздохнул, но вскоре позабыл о Меченом, поскольку, когда он вернулся к своей лошади, в него сейчас же вперился горящий от негодования взгляд Элрика.

— Думаете, я не слышал, что вы им сказали? — склочным тоном спросил он. Сэр Тайвасс удивленно вскинул брови.

— А что я не так сказал?..

— Вы объявили, что вы представляете мою сестру и Гверр. А про меня вы даже не упомянули. Как будто меня здесь нет!..

Таннер смутился. Их отношения с братом Лейды Гефэйр не заладились с первой минуты, и Тайвасс считал, что виноват в этом был исключительно сам Элрик, но на этот раз Таннер не мог не согласиться с тем, что допустил серьезную промашку.

— Извините, мейер Элрик, — сказал он как можно более миролюбивым тоном. — Это вышло не нарочно. Если хотите, я немедленно представлю вас лорду дан-Энриксу.

К его удивлению, Элрик не только не обрадовался его извинению, но и, напротив, взвился так, как будто Таннер залепил ему пощечину.

— Какой он «лорд дан-Энрикс»! — прошипел он. — Все знают, что он всего-навсего бастард. Если бы у Валларикса были свои дети, его бы никогда в жизни не признали принцем.

Тайвасс стиснул зубы, борясь с искушением немедленно съездить Элрику в ухо. Они, конечно, были слишком далеко от Крикса и от его собеседников, что бы те могли услышать замечание Гефэйра, но если Элрик и дальше будет позволять себе подобные высказывания, у гверрского посольства обязательно возникнут крупные проблемы.

Вот же наказание с этим мальчишкой… С того дня, как он увидел Элрика впервые, тот как будто проверял своего спутника на прочность. Он не упускал ни одного случая выказать свое пренебрежительное отношение к Лейде Гефэйр, по-мальчишески задирал самого Таннера и вообще вел себя так, как будто твердо вознамерился довести Тайвасса до белого каления. Но то, что он сказал о Меченом — это и в самом деле было уже слишком.

Таннер подошел вплотную к Элрику, буквально нависая над нескладным братцем Лейды. Тот помимо воли отступил назад — и, разумеется, тут же уперся в лошадиный бок. Хороший воин всегда знает, что у него за спиной, но Элрику до настоящего бойца пока что было очень далеко.

В глазах у Элрика читалось замешательство — должно быть, Таннер выглядел довольно-таки грозно. Еще сгрести бы сопляка за шиворот и слегка потянуть наверх, — мечтательно подумал рыцарь. Жаль, что люди смотрят. Ну да ничего, и так сойдет.

— Мейер Элрик. Я не знаю, чем вам так не угодил лорд дан-Энрикс, но я сильно сомневаюсь, что вы бы рискнули подойти к нему и повторить ваши последние слова ему в лицо, — негромко сказал он. — А знаете, как называют человека, который способен оскорблять кого-то только за глаза?.. Паршивым трусом. Хотя, конечно, ваша репутация — не мое дело. Хотите заслужить себе такую славу — на здоровье, продолжайте в том же духе. Но только не здесь. Если вы еще раз позволите себе невежливо отозваться о любом участнике переговоров, даю слово, что запру вас в вашей комнате до самого отъезда из Кир-Кайдэ. И ваша сестра меня одобрит.

Элрик мрачно сверкнул на него глазами, но ничего отвечать не стал.

* * *

— Что с вами, принц? Вам дурно?.. — голос леди Ресс достиг сознания «дан-Энрикса» отнюдь не сразу.

— Извините… я отвлекся, — пробормотал он, стирая липкую испарину со лба. Такие приступы внезапной слабости теперь случались с ним довольно часто — лекарь говорил, что их причина заключалась в том, что энониец слишком рано встал с постели, не дав себе до конца оправиться от пережитого в Кир-Роване. А тут еще и разговор с Таннером Тайвассом, окончательно выбивший его из колеи…

— Вы очень побледнели, — озабоченно сказала Галатея. — Может быть, вам лучше было бы вернуться в крепость? Мы можем продолжить нашу беседу там.

— Не стоит, — сказал Крикс, мысленно приказав себя забыть о словах Тайвасса и полностью сосредоточиться на настоящем. Тоже мне, трагедия — несчастная любовь… в конце концов, в мире есть вещи поважнее. — Со мной все в порядке. Пожалуйста, продолжайте, господа.

— Я говорил о том, что вы не прогадаете, если примете наше предложение, — сказал кинтаро Алантэн. — Сейчас вас называют принцем, но у вас нет ни земель, ни титула. Приняв нашу присягу, вы получите как первое, так и второе… Кроме всего прочего, город будет выплачивать денежное содержание и вам, и вашей свите. Вы сможете привезти с собой сто человек личной охраны, не считая слуг. Мы долго совещались и решили, что Дворец Правосудия прекрасно подойдет для резиденции наместника. Это огромный дом с окнами на канал. Вы сами убедитесь, что в архитектурном смысле он немногим уступает дому магнуса Бонаветури…

— Подождите, Алантэн, — остановил его дан-Энрикс, невесело улыбнувшись. — Окна на канал — это, конечно, очень соблазнительно, но я не могу воспользоваться вашей щедростью.

Лицо Алантэна вытянулось.

— Вы отказываетесь?..

— Нет, почему… если хотите, я приму вашу присягу — но только от имени Валларикса, как его родственник и полномочный представитель. Это даст мне право выступить против Бонаветури на завтрашних переговорах. Правда, окончательное решение вопроса о порядке управления Бейн-Ариллем останется на усмотрение Валларикса, но я, по крайней мере, прослежу за тем, чтобы долги Дарнторна отдавали те, кто оказывал ему наиболее серьезную поддержку. И еще — я обещаю вам, что любой представитель присягнувших императору Домов будет иметь, как минимум, такие же привилегии, как те, которые Бонаветури незаконно выторговал для себя и для своей семьи. Решайте сами, согласны ли вы на такие условия.

— Согласны, — кивнула Галатея Ресс. — Это не совсем то, о чем мы думали, но это лучшее, что мы сейчас способны предпринять.

— Осталось устранить последнее препятствие. Я не могу принять вашу присягу, не имея рыцарского звания. У нас это не принято.

Кинтаро Алантэн мгновенно помрачнел.

— Стоит вам обратиться к сэру Ирему или к кому-нибудь из ваших лордов с просьбой посвятить вас в рыцари, как правда тут же выплывет наружу. И кто знает, не захочет ли лорд Ирем вас остановить…

— Именно поэтому я и не стану обращаться к сэру Ирему, — пожал плечами Крикс. — Уверен, что мы обязательно найдем кого-то подходящего. Хотя бы вот его…

Меченый указал на выходившего с конюшни юношу в горчично-желтой котте, на которой была вышита красная бычья голова — знак сэра Родерика. И, хотя по виду этот юноша был едва ли не младше самого дан-Энрикса, одежда и висевший на поясе меч не оставляли никаких сомнений в том, что он имеет рыцарское звание. Меченый смутно вспомнил, что несколько раз видел его в свите Родерика из Лаэра, которому парень приходился то ли внуком, то ли племянником — во время своей службы в Серой сотне энониец не давал себе труда вникать в такие вещи.

Меченый направился прямо к нему.

— Если не ошибаюсь, мы с вами уже встречались… в лагере под Шельдой, помните? — спросил он юношу. — Простите, я запамятовал ваше имя…

— Бертан Столли, монсеньор, — с готовностью ответил тот.

— Рад нашему знакомству, мессер Столли. Мое имя — Крикс дан-Энрикс.

— Да, мой принц. Я знаю.

— Согласитесь ли вы оказать мне честь и посвятить меня в рыцари, мессер Столли?..

Глаза юноши заметно округлились.

— Вас?! Но… это невозможно, монсеньор!

— Почему же? — мягко спросил Крикс — Вы рыцарь — значит, вправе посвятить любого, кого пожелаете. Разумеется, если вы не считаете, что я не заслужил подобной чести.

— Что вы такое говорите, монсеньор, — пробормотал Столли. — Скорее, я не думаю, что кому-то вроде меня пристало посвящать вас в рыцари. Но если вы об этом просите — пусть будет так…

«А он не так уж плох» — подумал энониец одобрительно, когда посерьезневший Столли вытащил из ножен меч.

— Преклоните колена, принц, — достаточно уверенно распорядился он.

Крикс опустился на одно колено.

— Рыцарь клянется в храбрости. Он выбирает путь преодоления собственных слабостей и страхов, — медленно и торжественно начал Бертан Столли. Меченый закрыл глаза, мысленно повторяя за Бертаном слова древней клятвы — Рыцарь служит милосердию. Его душа открыта состраданию, для него нет чужих людей и чужих бед…

Знакомые слова накладывались на воспоминания о том, как Крикс десятки раз повторял эту клятву, вслух и про себя — на Братских скалах на восходе солнца и посреди заснеженного леса под Тронхеймом, над могилой Астера и перед памятником Энриксу из Леда на имперской площади.

«Рыцарь защищает беззащитных… его сила существует для того, чтобы оберегать чужую слабость. Рыцарь посвящен своему долгу… он не думает о выгоде и риске и слушает только голос своей совести…»

Давным-давно, когда «дан-Энрикс» рисовал в своем воображении день собственного Посвящения, он думал, что, когда это случится, он почувствует какую-то решающую перемену, разом совершившуюся в мире и в его душе. Но когда меч Столли опустился ему на плечо, и Крикс поднялся на ноги, он чувствовал себя так, как будто он был рыцарем все эти годы.

* * *

Таннер сидел, как на иголках. Обсуждение ущерба, который войска Сервелльда Дарнторна нанесли Лейверку, подошло к концу, и Таннер знал, что следующим будет он. Тайвасс готов был поклясться, что не волновался так даже перед решающим сражением с восками Рисвелла и Лэнгдема. Там его, конечно, могли покалечить или вообще убить, но он, по крайней мере, оставался частью своего отряда, и ответственность за исход схватки не зависела от него одного.

Сэр Ирем выжидающе посмотрел на Тайвасса, не понимая, почему тот медлит.

Тайвасс облизнул сухие губы и поднялся на ноги. Готовясь к своей речи, он раз десять прочитал инструкции Лейды Гефэйр и большую часть прочитанного помнил наизусть. Слушая его речь, имперцы одобрительно кивали головами. Первое озвученное Тайвассом требование — о компенсации за разоренные деревни в дельте Шельды — приняли без разговоров, кажется, даже не очень-то прислушиваясь к его доводам. Таннер, успевший настроиться на бурное сопротивление со стороны Бонаветури, несколько приободрился. Присмотревшись к Лорио чуть более внимательно, Таннер внезапно осознал, что магнусу сейчас не до него. Бонаветури так и не пришел в себя после того, как Меченый поднялся на ноги и объявил, что представители семи Домов принесли императору вассальную присягу, а он эту присягу принял. И теперь, на правах ближайшего родственника и наследника Валларикса, считает должным внести некоторые поправки в уже утвержденный мирный договор.

Судя по выражению лица, с которым Лорио Бонаветури до сих пор косился на дан-Энрикса, он с удовольствием бы придушил Меченого собственными руками. Неудивительно, что при таких условиях магнус никак не мог сосредоточиться на том, что говорил сэр Тайвасс. Так, по крайней мере, продолжалось до того момента, когда Таннер перешел к итоговому пункту из письма Лейды Гефэйр.

— Ну и последнее… Мы требуем от Бейн-Арилля возмещения ущерба, нанесенного Гверру магом, находившимся на службе Сервелльда Дарнторна. У нас есть основания считать, что вспышка «черной рвоты», случившаяся в прошлом году — его вина. Леди Гефэйр утверждает, что это было сделано, чтобы заставить гверрцев присоединиться к Бейн-Ариллю в войне против Легелиона.

Для Бонаветури, с трудом сдерживающего свою ярость весь последний час, слова Тайвасса явно стали последней каплей.

— Это неслыханно!.. — взорвался он. — Вы что, пытаетесь сказать, что мы должны нести ответственность за то, что в Гверре началась «черная рвота»?! Как можно о чем-либо договариваться с людьми, которые способны выдвигать подобные ни с чем не сообразные претензии?..

Крикс вскинул руку, призывая к тишине.

— Давайте не будем кричать и оскорблять друг друга, — веско сказал он. — Скажите, мессер Тайвасс, почему леди Гефэйр думает, что эта эпидемия в Гверре не была случайностью?..

— Леди Гефэйр поняла это со слов Ульфина Хоббарда. Он прибыл в Глен-Гевер в качестве посла и заявил, что эпидемия закончится, если мы согласимся оказать военную поддержку Сервелльду Дарнторну. Кроме того, Хоббард и его спутники совершенно не боялись заразиться «черной рвотой». Они выбрали самый короткий путь до Глен-Гевера, даже не стараясь объезжать места, где началась болезнь.

— Это доказывает, что маг Сервелльда Дарнторна мог каким-то образом бороться с «черной рвотой». Но признайте, что сам по себе подобный факт еще не означает, что именно он ее наслал, — вежливо возразил лорд Аденор. — Согласен, лорду Сервелльду не следовало шантажировать своих соседей по такому поводу, но это все-таки не основание винить его в начале эпидемии.

Таннер почувствовал растерянность. Формально Аденор был прав, но Таннер знал, что Лейда не простит ему, если он сдастся без борьбы. Таннер почувствовал себя нелепым деревенским увальнем. Будь Лейда здесь, она бы знала, что сказать, тогда как он… зачем он только согласился быть послом?

— Мы требуем, чтобы Хоббарда допросили с ворлоком, — с мрачной решимостью произнес Тайвасс.

— Пожалуйста! Сколько угодно, — с нескрываемым злорадством отозвался Лорио Бонаветури. Таннер не считал себя хоть сколько-нибудь опытным политиком, но все же сразу понял подоплеку этого злорадства. Лорио отлично знал, что Дарнторн никогда не станет посвящать какого-то там Хоббарда в свои дела. А в Гверре Ульфин просто повторял слова, которые ему велели повторить. Так что допрос у ведуна ничего не даст.

Таннер заметил, что, пока он препирался с Аденором и Бонаветури, Крикс внимательно смотрел куда-то на другой конец стола. Проследив за его взглядом, Таннер увидел молодого человека, который сидел, странно искособочившись в массивном деревянном кресле и прикрыв глаза рукой.

— Думаю, мы обойдемся и без Хоббарда, — сказал дан-Энрикс неожиданно. — Мейер Дарнторн… известно ли вам что-нибудь об эпидемии в Гверре?

Тот, кого назвали Дарнторном, побледнел так, как будто Меченый направил на него взведенный арбалет.

— Да… да, известно, — замогильным голосом произнес он. Участники совета изумленно замолчали, оборачиваясь в сторону Дарнторна. Тот сглотнул и произнес уже гораздо тверже — Лейда Гефэйр права. Я слышал разговор отца с тем самым магом… Он действительно наслал «черную рвоту» и на Гверр, и на Адель. Отец сперва был против эпидемии в столице, но потом он согласился с тем, что это — самый лучший способ, чтобы помешать Валлариксу послать войска в Бейн-Арилль. Если нужно, вызовите орденского ворлока… он подтвердит, что я не вру.

В зале повисла гробовая тишина. Первым от общего оцепенения очнулся Лорио Бонаветури.

— Я об этом ничего не знал! — выпалил он. — Если лорд Сервелльд в самом деле совершил это чудовищное злодеяние, то остается только пожалеть, что он уже не в состоянии предстать перед судом… Мы, разумеется, предпримем все усилия, чтобы разыскать ворлока, служившего Дарнторну. Тем не менее, это не повод утверждать, что кто-то из присутствующих в этом зале должен отвечать за преступления этого мага или Сервелльда Дарнторна.

Крикс подался вперед.

— Кто из присутствующих в этом зале знал о ритуалах, которые маг Дарнторна проводил в Кир-Роване? — осведомился он. Вопрос произвел неожиданный эффект — в зале как будто бы сгустилось странное, предгрозовое напряжение. Даже на бесстрастное лицо мессера Ирема на одну краткую секунду набежала тень, а Лорио так резко дернул за свою сапфировую цепь, как будто собирался удавиться.

— Какое отношение это имеет к теме разговора? — раздраженно спросил он.

— Полагаю, самое прямое, — неожиданно вмешалась леди Ресс. — То, что мы обнаружили в Кир-Роване, прибыв сюда — поистине чудовищно. Не нужно быть магистром из Совета ста, чтобы сказать, что подобные ритуалы требуются для серьезной темной магии.

— Да, но все это мы увидели только теперь, когда приехали в Кир-Кайдэ на переговоры. Тогда как до этого мы ничего не знали.

— Если вы замените «не знали» на «не хотели знать», то вы окажетесь гораздо ближе к истине, — парировала Галатея Ресс. — К примеру, я услышала об этих ритуалах еще прошлой осенью. В то время как раз начали ползти первые слухи о Кир-Роване, и я отлично помню, как многие из присутствующих обсуждали их между собой и крайне нелицеприятно отзывались о Дарнторне. Который при этом — или, если вам угодно, несмотря на это — оставался нашим гостем и союзником. А теперь мы все трусливо притворяемся, что ничего не знали. Но давайте уже скажем правду: союз с Дарнторном был выгоден, нам лично со стороны его мага ничего не угрожало — поэтому мы предпочли всласть повозмущаться, а потом выбросить происходящее в Кир-Роване из головы и ни во что не вмешиваться. А теперь вы говорите — «почему мы должны отвечать за то, что делал покойный Сервелльд Дарнторн, а тем более какой-то маг? Это несправедливо!». И вы совершенно правы! Если мы должны платить — то не за то, что делал лорд Дарнторн или кто-то другой, а за свое бездействие и невмешательство.

Бонаветури прямо-таки почернел от злости.

— Не могу понять — на чьей вы стороне, в конце концов?.. — прошипел он. — Может, я что-то пропустил, и вы успели вступить в сговор с гверрцами, а они обещали поделиться с вами тем, что смогут из нас выжать? Честно говоря, я бы не слишком удивился…

— Разумеется, вы бы слишком не удивились. Люди вроде вас готовы ради своей выгоды договориться с кем угодно — поэтому вы и от других все время ожидаете чего-нибудь подобного, — презрительно сказала Галатея Ресс. — Я не думаю, что мы должны выплатить Гверру сумму, которую они требуют как компенсацию за эпидемию. Но я считаю, что мы все же должны взять на себя часть ответственности за случившееся. И мне кажется, я знаю выход, который может устроить обе стороны… Несколько дней назад я разговаривала с сестрой Эренс, настоятельницей здешнего Дома милосердия. Она рассказывала мне о том, как эпидемия сказалась на их Ордене. Многие сестры умерли, ухаживая за больными. Для того, чтобы заново обучить такое же количество целительниц, понадобится минимум несколько лет. После войны осталось множество сирот, калек или людей, ослепших или вообще парализованных из-за «черной рвоты». Забота об этих людях тоже легла на Белых сестер. Я думаю, если мы выделим какую-то часть средств на восстановление гверрской общины Ордена, а заодно отправим к ним какую-то часть наших лекарей для обучения новых целительниц, это позволит нам хотя бы в малой степени загладить тот ущерб, который нанес Гверру Сервелльд Дарнторн. Кроме того, это послужило бы наглядным подтверждением того, что мы желаем дружественных и добрососедских отношений, а не продолжения старой вражды. Как вы считаете, сэр Тайвасс — месс Гефэйр согласится с таким предложением?..

— Думаю, да, — помедлив, кивнул Таннер.

— Разумеется, она согласится… это же не ей придется нам платить, — сказал Бонаветури ядовито. — Все это, конечно, очень благородно, леди Ресс, но я по-прежнему не понимаю, с какой стати нам брать на себя такие обязательства. Вы думаете, гверрцы, окажись они на нашем месте, рассуждали бы, как вы сейчас?.. Да ничего похожего — они бы думали об интересах своей собственной страны. Поймите, Тея: никакие жесты доброй воли не изменят факт — в политике все тянут одеяло только на себя. А тот, кто недостаточно умен или силен, чтобы последовать этому правилу, всегда оказывается в проигрыше — вот и все!

Эти слова подействовали на сторонников Бонаветури, как красная тряпка на быка. По залу прокатилось оживление, которое за считанные секунды переросло в настоящий гвалт.

— Бонаветури прав! Пусть орден Милосердия восстанавливает госпитали из собственных средств.

— …А гверрцам мы и без того уже переплатили!

— У Сервелльда Дарнторна остался сын. Пусть он и возмещает все убытки!

Галатея гневно выпрямилась в своем кресле.

— Общины Милосердия разорены войной, которую начали мы. А состояния Дарнторна сейчас хватит разве что на то, чтобы восстановить разрушенный курятник у себя в Торнхэлле!

— А мы, выходит, не разорены?! — возопил Лидо Арриконе, наливаясь краской.

— Дела Льюберта Дарнторна нас не касаются. У нас от их семейки и без этого было уже достаточно проблем!

Таннеру на секунду показалось, что за столом, того и гляди, начнется драка, но в этот момент лорд Ирем поднял голову и обвел всех присутствующих взглядом, от которого самые яростные спорщики мгновенно замолчали, как будто на них внезапно вылили ушат колодезной воды.

— Достаточно, — негромко сказал он. — Раз представители Бейн-Арилля не в состоянии принять какое-то решение — значит, этот вопрос будет рассматривать совет Валларикса и маги из Совета Ста. А сейчас предлагаю сделать перерыв.

Рыцарь спокойно отодвинул кресло и поднялся на ноги.

— Скажите слугам — пусть откроют окна, — бросил он своим гвардейцам. — Здесь нечем дышать.

Сторонники Бонаветури пришибленно переглядывались. Таннер должен был признать, что коадъютор выбрал безошибочный прием, чтобы пресечь начавшуюся ссору. Не приходилось сомневаться в том, что после окончания объявленного каларийцем перерыва Лорио Бонаветури и его сторонники выразят пылкую готовность принять предложение леди Ресс и договориться с Гверром полюбовно. Перспектива обратиться за имперским правосудием магнуса явно не прельщала. В столице и до этого-то были сильно предубеждены против Бейн-Арилля, а уж теперь, когда советники Валларикса узнают, что их близкие, умершие от «черной рвоты», погибли по вине Сервелльда Дарнторна…

Занятый этими мыслями, сэр Тайвасс упустил момент, когда Меченый вышел из зала. Спохватившись, что он собирался побеседовать с дан-Энриксом, Таннер опрометью бросился следом, не задумываясь даже о своем достоинстве посла. К счастью, энониец не успел далеко уйти.

— Монсеньор! — окликнул его Таннер. — Я хотел поговорить с вами… о том маге, который служил Дарнторну.

Меченый остановился и пытливо посмотрел на Таннера.

— Я слушаю.

— Лорд Ирем говорит, что мага ищут его лучшие разведчики. Но до сих пор никто не знает, куда он пропал. Я тут подумал… а что если Лорио Бонаветури просто прячет его и от Ордена, и от своих союзников? Принял же он к себе на службу Хоббарда с Фессельдом. Значит, мог принять и ворлока, который служил Дарнторну.

— Это еще кто кому служил, — пробормотал дан-Энрикс. И снова поднял взгляд на Таннера. — Не беспокойтесь, Тайвасс. Ваши опасения вполне разумны, но вы все же ошибаетесь. Этого мага нет ни в Кир-Кайдэ, ни в Бейн-Арилле.

Меченый говорил уверенно, как человек, который не испытывает никаких сомнений в своей правоте. Сэр Тайвасс удивленно покосился на него.

— Вы говорите так, как будто точно знаете, куда он делся.

Его спутник сделал неопределенный жест, который Таннер перевел как «да, знаю, но не собираюсь это обсуждать».

— Насколько мне известно, поиски этого ворлока сейчас ведутся в самых разных направлениях, — заметил Таннер осторожно. — Если бы кто-нибудь мог сказать, где его следует искать…

Крикс усмехнулся.

— Мессер Тайвасс… даже если бы я точно знал, что этот маг сейчас сидит в соседней комнате, я бы отправил вас куда угодно, только не к нему. Вы не считаете, что Ирем напрасно рискует жизнями своих людей, посылая их разыскивать темного мага, который способен наслать эпидемию на целую провинцию?.. Насколько я могу судить, арестовать этого человека не смоги бы даже лучшие магистры из Совета Ста. Так что я очень рад, что там, где этот маг находится сейчас, люди мессера Ирема ему никоим образом не угрожают. Точнее, он ничем не угрожает им.

Меченый кивнул Таннеру и пошел дальше, оставив Тайвасса в одиночестве стоять посреди коридора. Таннер удивленно проводил его глазами, а потом сердито сдвинул брови. Чушь какая-то… охотиться за сильным магом, разумеется, очень рискованное дело, но все-таки не настолько, как это пытается изобразить дан-Энрикс. Для того, чтобы устроить эпидемию, ворлоку Сервелльда Дарнторна пришлось провести сложные магические ритуалы, да еще и перебить пару десятков пленников. Любому дураку понятно, что сейчас, когда он сам находится в бегах, он вряд ли сможет сделать что-нибудь подобное. А вот если не поймать его теперь — тогда со временем действительно можно дождаться чего-то похуже «черной рвоты». И при этом Меченый не хочет помогать в поисках мага, хотя, по-видимому, знает, где тот скрывается! Бред, да и только…

А может быть, и правда бред, — подумал Таннер, понемногу остывая. В самом деле, Меченый все это время неотлучно был в Кир-Кайдэ, причем в первые недели даже не вставал с кровати. Ну откуда ему знать, куда исчез этот проклятый маг?.. Еще вчера, увидев Крикса в первый раз, Таннер подумал, что тот немного не в себе. Таннеру говорили, что среди немногих пленников Кир-Рована, оставшихся в живых, большая часть сошла с ума. Они даже не смогли понять, что их освободили. Очевидцы утверждали, что пленники никого не узнавали, пугались собственной тени, а при попытке с ними поговорить все время повторяли ответы на вопросы, которые им задавали палачи Дарнторна. Стоило ли придавать значение тому, что и Меченый после своего заточения в Кир-Роване порой высказывал какие-то нелепые идеи? Уж скорее, следовало удивляться, что все остальное время энониец рассуждал, как исключительно разумный человек. Таннер мысленно обругал себя за толстокожесть. Глупо было заговаривать с южанином о маге, который — по слухам — лично пытал Меченого в Кир-Роване.

Таннер сказал себе, что побеседует о своих опасениях с мессером Иремом, и, успокоившись, направился обратно в зал.

* * *

Подходя к покоям коадъютора, Крикс различил обрывок какой-то фразы Аденора — и ответный смех мессера Ирема. Меченый неожиданно подумал, что давно уже не слышал, чтобы его бывший сюзерен смеялся с такой юношеской беззаботностью. Войдя и обнаружив на столе кувшин и пару кубков, энониец окончательно перестал понимать, что происходит. Слишком хорошо «дан-Энрикс» помнил время, когда коадъютор называл Ральгерда Аденора лицемером и отпетым негодяем.

— Не вставайте, — сказал Крикс, увидев, что мужчины собираются подняться. Эти церемонии давно уже набили юноше оскомину. Меченый сел в пустующее кресло у стола и сам налил себе вина.

Лорд Аденор лукаво улыбнулся и поднял свой кубок, как бы салютуя Риксу.

— Разрешите вас поздравить. Вы были великолепны, принц!.. Жаль, вы ни разу за все время своей речи не посмотрели на Бонаветури. Надо было видеть выражение его лица, когда до магнуса дошло, что он остался в дураках.

— Вас это забавляет? — сухо спросил Меченый. — По-моему, вам следовало бы вернуть Бонаветури и его сторонникам те деньги, которые вы от них получили.

— Но помилуйте, мессер… Я обещал Бонаветури и его родне, что они сохранят возможность торговать с Аделью и получат некоторые из своих прежних привилегий. Разве я хоть в чем-нибудь нарушил свое слово?.. Нет! А то, что вы от имени Валларикса даруете такие же права остальным представителям Двенадцати Домов — это определенно не имеет ко мне никакого отношения. Разве не так?

В голове Меченого при этих словах забрезжила внезапная догадка. Крикс поставил кубок на стол и посмотрел на собеседника в упор. Как ни блестяще Аденор владел собой, под конец этой паузы его улыбка стала несколько натянутой.

— Как же я сразу не додумался… — медленно сказал Меченый. — Вы с самого начала собирались обмануть всех разом — сперва Лорио Бонаветури, потом его противников, а под конец — меня. Готов поспорить, что вы сами позаботились о том, чтобы о ваших «тайных» соглашениях с Бонаветури загодя узнали все, кого они касаются.

Ирем нахмурился.

— Послушай, Рикс…

— Одну минуту, я еще не кончил. Вам было необходимо, чтобы представители бейн-арилльской аристократии считали Лорио предателем. Было не так уж сложно просчитать, что за защитой они обратятся именно ко мне — здесь больше не осталось никого, кто мог бы отстоять их интересы. Вся эта затея совершенно в духе лорда Аденора… да и в вашем тоже, монсеньор.

Лорд Ирем пожал плечами.

— А что нам было делать, Рикс?.. — устало спросил он. — Воспользоваться кораблями Аггертейла, перекрыть Нефритовый пролив и навязать Бейн-Ариллю наместника из Ордена?.. Это было бы просто продолжением войны другими средствами. Местные жители смотрели бы на нас, как на завоевателей, а от такого ощущения всегда недалеко до бунтов. И потом. Из-за того, что Бейн-Арилль с самого начала своего существования пытался обогнать Адель, у них тут развилось какое-то болезненное самолюбие. С тех пор, как я сюда попал — только и слышу о величии Бейн-Арилля, традициях Бейн-Арилля, особом положении Бейн-Арилля… Нельзя было допустить, чтобы они считали, будто подчинились грубой силе. Мы хотели, чтобы они присягнули добровольно, и лорд Аденор нашел единственно возможный способ этого добиться. Вот и все. Если ты осуждаешь Аденора — то, пожалуйста, скажи, как бы ты поступил на нашем месте?..

Аденор потер свою мягкую клиновидную бородку.

— Не слушайте его, принц. Вы идеальны в своей роли странствующего рыцаря, всегда готового прийти на помощь обездоленным, тогда как я — и даже ваш сеньор, — в подобном амплуа смотрелись бы смешно… Но, разумеется, и вам на нашем месте тоже делать нечего. Сэр Ирем говорит, что ваши представления о жизни непригодны для большой политики, но я с ним не согласен. Если бы вы не были самим собой, все эти внутриморцы никогда бы к вам не обратились. Вообще, по моим подсчетам, присягнуть дан-Энриксам должны были три дома из двенадцати. В самом удачном случае — четыре или пять, если учесть характер Галатеи Ресс. Но семь!.. Это просто уму непостижимо. А ведь следует еще учесть, что все эти торговцы — унитарии, то есть дан-Энриксы должны внушать им двойную неприязнь — как победители в войне и как извечные религиозные противники. И, несмотря на это, местная община Милосердия решительно поддержала Галатею. В жизни не подумал бы, что Белые сестры поддержат идею присягнуть элвиенисту!

Криксу показалось, что он снова видит заметенный снегом двор и женщину в грубом сером платье, бесстрашно вышедшую навстречу стражникам Дарнторна.

— Я знаком с их настоятельницей, — сказал он.

Лорд Аденор поморщился.

— Досадно! Если бы я знал это заранее, я бы слегка подкорректировал свой план. Белые сестры пользуются среди внутриморцев исключительным авторитетом, а Элена Эренс занимает в Ордене одно из первых мест. При такой поддержке можно было бы перетянуть на нашу сторону и прочие Дома. Но мне сказали, что Элена Эренс не интересуется политикой… Определенно, принц — у вас талант располагать к себе людей!

— Это как раз неудивительно, — желчно заметил коадъютор. — Сестра Элена Эренс должна была обнаружить в Риксе родственную душу. Они оба постоянно думают о частном и отбрасывают все соображения более высокого порядка.

Крикс нахмурился.

— Знаете, что больше всего раздражало Сервелльда Дарнторна в сестрах из общины Милосердия, мессер?.. — спросил он. — То, что они продолжали лечить раненных имперцев, игнорируя его запреты. Люди вроде сестры Эренс полагают, что соображений «более высокого порядка», чем понятия о человечности и справедливости, не только нет, но и не может быть. А заклинания о «высших интересах» и о «государственной необходимости» как раз нужны именно тем, кто собирается поставить какой-нибудь частный интерес выше понятий о добре и зле и обозвать это «политикой».

Меченый покосился на стоявшую в углу клепсидру и невольно ужаснулся опустившемуся уровню воды. В Адели в это время уже дали бы сигнал к тушению огней. Но и откладывать беседу с Галатеей Ресс на утро было невозможно — завтра на рассвете он рассчитывал уехать из Кир-Кайдэ.

Идя к леди Ресс, он мысленно твердил себе, что совершает непростительную глупость. Очень может быть, что Галатея уже спит. А даже если нет, являться к женщине в такое время — попросту невежливо. В последний раз назвав себя болваном, Меченый решительно постучал в дверь.

Спустя минуту створка приоткрылась. К облегчению «дан-Энрикса», сразу же стало ясно, что Галатея еще не ложилась. Судя по простому платью и блестящим темным волосам, густой волной рассыпавшимся по плечам, женщина ожидала камеристку, которая должна была принести воды для умывания и причесать свою хозяйку.

Меченому неожиданно подумалось, что Галатея Ресс очень похожа на Элену Эренс. Правда, на первый взгляд они казались полной противоположностью друг другу — настоятельница одевалась только в холст и шерсть, а леди Ресс любила бархатные платья цвета старого вина и драгоценности с такими же тревожно-красными камнями, да и в внешность у них тоже была очень разной. Сестра Эренс с ее светлым цветом кожи и пепельными волосами больше напоминала северянку, тогда как Галатея Ресс была истинной жительницей Внутриморья — с оливковой кожей, темными, густыми волосами и до странности большими черными глазами. Но при этом обе женщины были аристократками до кончиков ногтей, и от обеих исходило ощущение внутренней силы, которая поневоле заставляла окружающих считаться с ними.

— Что вам угодно, монсеньор? — вежливый тон Галатеи не скрывал удивления.

— Я понимаю, сейчас слишком поздно для визитов, — извиняющимся тоном сказал Рикс. — Но мне необходимо с вами побеседовать. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

Женшина отступила внутрь комнаты, жестом приглашая посетителя войти.

— Зачем вы обижаете меня подобными вопросами, принц? Вы ведь прекрасно знаете, как я признательна вам за вашу сегодняшнюю помощь.

Меченый опустил взгляд.

— Как раз об этой благодарности и я хотел поговорить. Я только что от лорда Ирема. Кроме меня, у коадъютора был Аденор…

Пока он рассказывал о своем разговоре с Иремом и Аденором, Галатея задумчиво перебирала пряди переброшенных через плечо волос.

— Вы ведь могли бы ничего мне не рассказывать, — сказала она, наконец.

— Мог бы, наверное, — признался Крикс. — Но я хотел, чтобы вы знали. А теперь я, наверное, пойду… Спокойной ночи, леди Ресс.

— Нет, подождите, — удержала его Галатея Ресс. — Раз уж вы здесь, я бы тоже хотела поговорить с вами об одном важном деле. Помните, в день нашего знакомства я сказала вам, что знала вашу мать?

— Конечно. Я не раз жалел, что не расспросил вас о подробностях.

— Может быть, и хорошо, что не спросили… В тот момент я еще не была уверена, что вправе рассказать вам то, что знаю. Видите ли, Амариллис не любила посвящать людей в свои личные дела. Даже в дружбе она как бы проводила между собой и другим человеком некую черту, переступить через которую казалось почти невозможным. Но при дворе знали, что мы были близкими подругами. Когда поползли слухи о том, что ваша мать беременна, Валларикс с лордом Иремом устроили мне форменный допрос. Я притворялась, что не понимаю, о чем речь, но на Вальдера это не подействовало. «Не считайте меня глупее, чем я есть, — сказал он мне. — Я знаю, что именно вы сопровождали Амариллис в ее вылазках в Хоэль — что бы они не значили. Поэтому, пока вы не расскажете мне все, что знаете, вы никуда не выйдете из этой комнаты». Мне было восемнадцать лет, и мне казалось, что меня вот-вот отправят в Адельстан. И все-таки я ничего им не сказала, потому что обещала Амариллис никому ее не выдавать. Но, думаю, теперь молчать о той истории будет неправильно. Сын Амариллис вправе что-то знать о собственном отце.

— Вы знали, кем был мой отец?! — воскликнул Крикс.

— Да, монсеньор.

— И вы все это время сомневались, стоит ли об этом говорить?.. — с укором спросил Меченый. — Как его звали?

— Тэрин.

— Просто «Тэрин»? — повторил «дан-Энрикс», словно пробуя это имя на вкус. — Он был простолюдином?..

— Этого я не знаю, принц. Учтите, что сама я никогда его не видела, а все, что мне о нем известно, я узнала от Маллис. В семнадцать лет люди способны верить любым вымыслам, но в ту историю, которая мне рассказала Амариллис, верить было сложно. Поначалу мне казалось, что ее возлюбленный — просто какой-нибудь бродяга, который наврал Маллис с три короба, чтобы произвести на нее впечатление. Но со временем я стала в этом сомневаться. Амариллис утверждала, что он говорил на очень странном языке. Вроде похоже на тарнийский, но при этом половина слов — совсем другая. Этот Тэрин утверждал, что он из Эсселвиля. И что они воюют с Дель-Гвиниром и Дакарисом.

— Вы надо мной смеетесь, — недоверчиво заметил Крикс. — Таких стран не существует.

— Я всего лишь повторяю то, что мне рассказывала Амариллис, — возразила Галатея.

— Да, действительно… А моя мать рассказывала вам о том, как они встретились?

— Да, монсеньор. Но это очень странная история. Боюсь, вы решите, что я вас мистифицирую. Однажды на охоте Маллис вылетела из седла и потянула связку на ноге. Она не очень испугалась, потому что понимала, что ее скоро найдут. Когда она увидела за деревьями человека, то окликнула его, ничуть не сомневаясь в том, что это егерь или кто-нибудь из слуг. Но это оказался совершенно незнакомый юноша. Малисс попробовала с ним заговорить, но он отвечал на языке, который она едва могла понять. Оба были сильно озадачены. В конце концов, им удалось кое-как объясниться. Юноша назвался Тэрином и объяснил, что он спасался от преследователей, которых он называл гвиннами. По его словам, он спрятался от них среди развалин, которые ваша мать по описанию приняла за Хоэль, а потом долго шел по лесу, пока не увидел Амариллис. Она пыталась выяснить, кто он и откуда, но Тэрин не мог вразумительно ответить ни на один вопрос, и называл места, о которых Маллис никогда раньше не слышала. А кроме этого, он постоянно толковал о гвиннах и уверял, что Амариллис подвергается большой опасности, оставаясь в лесу в полном одиночестве. Амариллис возразила, что она вовсе не одна, и что за ней вот-вот должны вернуться, но все ее слова об орденских гвардейцах, императоре и лорде Иреме вызывали у собеседника только недоумение. Впору было предположить, что этот Тэрин, кем бы он там ни был, просто не в себе, но он был не особенно похож на сумасшедшего. Тогда Маллис предположила, что Тэрин прошел сквозь арку Каменных столбов и оказался в чужом мире, как герои старых сказок. Вы, наверное, не понимаете, о чем я говорю?..

— Представьте себе, понимаю, — усмехнулся Крикс. — Что было дальше?..

— Начался довольно сильный дождь, и им обоим пришлось спрятаться под деревом. Маллис пыталась объяснить своему новому знакомому, что ему нужно сделать, чтобы снова оказаться дома. Но он не понимал ее. Кажется, в его мире вообще нет магии… Когда дождь кончился, она услышала, как где-то в стороне от них трубят в рожок, и что несколько человек зовут ее по имени. Но она не стала откликаться, потому что ей хотелось помочь Тэрину. Он привел ее лошадь и помог ей сесть в седло, а сам сел сзади, и они поехали в Хоэль. Довольно скоро начало темнеть, так что они решили, что поедут к Каменным столбам с утра, а ночь проведут в лесу. Они сидели у костра, и он рассказывал про свою родину, и про то, что оба его старших брата сражаются с Дакарисом и Дель-Гвиниром. Амариллис тоже рассказала ему о себе. Когда они все-таки добрались до Каменных столбов, Тэрин сказал, что хотел бы когда-нибудь увидеть ее снова. Маллис возразила, что они наверняка никогда больше не увидятся, поскольку даже маги не способны объяснить, как действуют порталы вроде Каменных столбов, но если он так хочет, то через неделю она будет ждать его в Хоэле — на тот случай, если ему все-таки удастся еще раз попасть в наш мир. Маллис подарила ему прядь своих волос — ей пришло в голову, что это может создать какую-то связь между двумя людьми, и эта связь сыграет свою роль, когда он снова попытается пройти через Врата. Тогда же этот Тэрин в первый раз ее поцеловал. Когда она рассказывала мне об этом, она не призналась, что она в него влюбилась, но это было довольно очевидно.

— И… что случилось дальше?

— Несколько недель я помогала Маллис ездить в Хоэль так, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Они встречались с Тэрином пять или, может быть, шесть раз. В последнюю их встречу он сказал, что гвинны захватили какую-то крепость в Эсселвиле, так что его вылазки к Вратам становятся все более опасными. Он предложил вашей матери уйти с ним в Эсселвилль и стать его женой. Маллис сказала, что ей нужно время, чтобы все обдумать… Больше они никогда не виделись. Маллис все время ездила в Хоэль, но Тэрин больше никогда не появлялся. И сколько бы Маллис не проходила через арку Каменных столбов — портал не открывался. Ваша мать была в отчаянии. Она обвиняла себя в том, что не ушла с Тэрином раньше, и боялась, что с ним что-нибудь случилось.

— Совсем не обязательно, — не удержался Крикс. — «Мерцающий» портал — штука весьма капризная. Даже если он пропускает человека много раз подряд, это отнюдь не значит, что так будет продолжаться вечно.

— Совершенно верно. Я приносила Маллис все книги, в которых хоть что-то говорилось о Вратах Альдов. Но ее это не утешало. Даже когда стало ясно, что она беременна, она все время ездила в Хоэль. Я опасалась, что из-за этих поездок у нее случится выкидыш. Но убедить ее остаться дома было совершенно невозможно… Разумеется, поползли слухи. Император предложил Маллис поехать в Озерный замок. Сейчас я думаю, что он действовал из лучших побуждений — видел, как она изводится, и думал, что ей лучше быть подальше от придворных сплетников. Но Амариллис от такой заботы чуть не стало дурно. Тогда Валларикс решил, что выяснит всю правду от меня. Он был очень сердит… должно быть, он подозревал, что я свела его сестру с каким-то негодяем, который сначала соблазнил ее, а потом испугался и сбежал. В общем, когда стало ясно, что от меня толку не добьешься, император приказал мне немедленно выехать в Бейн-Арилль, не дав даже времени на сборы и прощания. Я собирала вещи под присмотром рыцаря из Ордена, словно какая-то преступница… А еще через полгода до Бейн-Арилля добрался слух, что Маллис погибла. Кто-то говорил, что она умерла от родовой горячки, произведя на свет мертвого ребенка, а другие называли это грязной сплетней и клялись, что сестра императора упала с лошади. В те дни мне часто снилось, что Маллис решила еще раз поехать к Каменным столбам, а лошадь понесла и сбросила ее. Я редко плачу, монсеньор, но после этих снов я плакала… А еще мне казалось, что Вальдер был прав, и что случившееся с Амариллис — исключительно моя вина. Только теперь, когда Валларикс обнародовал правду о вашем происхождении, я поняла, что версия о падении с лошади была обыкновенным слухом, которым пытались прикрыть сплетню о ребенке.

Крикс нахмурился.

— Валлариксу бы следовало написать вам.

— Наверное. Но не забывайте, что в то время он считал, что это я втравила Амариллис в эту историю.

Крикс потряс головой, как будто бы пытаясь собрать в кучу разбегавшиеся мысли. Женщина сочувственно смотрела на него.

— Я вас расстроила, мессер?

Крикс потер лоб.

— Даже не знаю… Может быть, мне следует порадоваться, что моим отцом не оказался какой-то придворный хлыщ, который смылся бы на Острова, едва поняв, что он наделал. Кем бы ни был этот Тэрин-Из-Другого-Мира, но он явно лучше, чем подобный трус, — задумчиво ответил он.