Ночевать в палатке из еловых веток было холодно и неудобно, но Юлиан все равно спал мертвым сном, наглядно демонстрируя природное превосходство северян над южными соседями. Проснувшись, Крикс не сразу разбудил своего спутника, а еще несколько минут лежал с ним рядом и раздумывал, что делать дальше. Теперь, когда их было уже двое, предстоявшая ему задача выглядела куда более опасной, чем вчера. Особенно если учесть, что Юлиан был совершенно не подготовлен к столкновению с Безликими, и, может быть, даже не слишком верил в их существование.

Южанин долго думал, как начать необходимый разговор, чтобы не задеть Лэра, но в конце концов решил, что сути дела не изменят никакие реверансы, так что говорить придется напрямик.

— Лэн, я хотел тебя кое о чем попросить, — неловко сказал Рикс, когда они снимали свой привал. — Конечно, мы с тобой друзья… но так уж получилось, что я уже был разведчиком, и куда лучше представляю, что нам надо делать. Поэтому давай договоримся, что до возвращения в имперский лагерь главный в нашей паре — я, а ты делаешь все, что я скажу. Иначе нам отсюда не вернуться.

Юлиан взгромоздил седло на спину своей лошади.

— Договорились, — сказал он, не оборачиваясь к собеседнику. — Какие будут приказания, мой командир?..

«Дан-Энрикс» огорченно посмотрел на побратима.

— Так и знал, что ты обидишься… но, Лэр…

— Не Лэр, а Лэн. Если ты не запомнишь, как меня теперь зовут, то потом обязательно оговоришься в лагере, — ответил тот. И, помолчав, добавил — Рик, прости, но ты болван. На что, по-твоему, я должен обижаться?.. Дураку понятно, что ты опытнее. Ты и с картой управляешься гораздо лучше, и про Солинки знаешь больше моего, и двигаться можешь почти бесшумно.

— Ну, не то чтобы бесшумно… — вздохнул Рикс, припомнив, как над ним когда-то потешались Лис и Шестипалый. Лучшие разведчики Лесного братства утверждали, что, идя по лесу, Рик сопит и пыхтит, точно кабан. И, вероятно, были правы, потому что ему ни разу не удалось подобраться к ним незамеченным, сколько бы он ни старался. Зато Лис играючи мог зайти ему за спину и приставить к горлу Рикса его же собственный нож, который Лис неуловимо быстро вынимал из ножен. Но при этом Крикс, бесспорно, знал гораздо больше Лэра. Знал, как наступать на землю, чтобы под ногами не хрустели ветки или не скрипел сырой февральский снег. Умел так закрепить доспех, чтобы кожаные и металлические части не терлись друг о друга и не производили ненужного шума. Мог беззвучно обнажить оружие или договориться со своим напарником одними знаками, не прибегая даже к шепоту. В Каларии его напарницей обычно была Ласка, и «дан-Энриксу» казалось, что ей вообще не нужно подавать никаких знаков — создавалось впечатление, что девушка читает его мысли. С Юлианом этот номер не пройдет.

— Так, значит, без обид? — уточнил Меченый.

— А в челюсть?.. — скучающим голосом осведомился калариец.

Крикс глупо ухмыльнулся. Это так напоминало Академию, что на секунду он даже забыл, что время их учебы безвозвратно ушло в прошлое. «Как все-таки хорошо, что Лэр сумел меня найти» — подумал Рикс, но почти сразу устыдился этой мысли. Лучший друг впутался в очень скверную историю, а он знай себе радуется, что не придется больше быть одному. Паршивый эгоист.

Лэр будто бы подслушал его мысли.

— Знаешь, в чем твоя беда, «дан-Энрикс»? — сухо спросил он — Ты полагаешь, что другие люди не способны сами принимать какие-то решения, а даже если и способны — то ответственность за все происходящее все равно лежит персонально на тебе. Ты никогда не думал, что для окружающих такое отношение довольно… оскорбительно?

Крикс открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал, внезапно осознав, что Лэр не так уж и неправ. Если не брать в расчет принцессу Лисси или Ласку, то у него никогда не было друзей — только побратимы и соратники. На первый взгляд разница не особенно большая — они постоянно проводили время вместе, выручали друг друга в трудных ситуациях… но при этом само собой выходило так, что подлинного равенства — а следовательно, и дружбы — не было.

Должно быть, Юлиану с Марком было очень тяжело это терпеть.

— Прости, — сказал «дан-Энрикс» вслух.

— Ладно, проехали, — коротко бросил Юлиан, садясь в седло.

— Нет, правда. Ты не представляешь, как я рад, что не придется ехать в эти драные Солинки одному.

Лэр хмуро усмехнулся. Но сердиться, кажется, и в самом деле перестал.

* * *

Меч со свистом рассек воздух, и Лейда тут же сменила стойку, уклоняясь от воображаемой атаки. Девушку не покидало ощущение, что она что-то делает неправильно, но рядом, как назло, не было никого, кто мог ее поправить. Или дело в ее мнительности, а на самом деле получается совсем не плохо?.. Поди знай!

— Леди Гефэйр, я не помешаю?.. — спросил Алавэр, остановившись рядом.

Лейде пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить невозмутимость. Она и без того чувствовала себя достаточно нелепо, разминаясь с тренировочным мечом на внутреннем дворе. Продолжать заниматься этим делом под пристальным взглядом Алавэра, служившего капитаном стражи в Глен-Гевере — это вообще напоминало пытку.

Алавэр был первым, кого она встретила, вернувшись в Глен-Гевер. Прежний капитан их стражи был старым уже тогда, когда Лейда уехала в столицу, так что ее не особо удивил тот факт, что теперь стражу возглавляет новый человек. Правда, сначала Алавэр ее не впечатлил. В первое время он казался Лейде удивительно бесцветным — сухопарый, с жесткими, выгоревшими на солнце волосами и худым лицом, резкие черты которого не сглаживала даже обрамлявшая его бородка. Говорил новый капитан мало и на первый взгляд казался самым скучным человеком на земле. Но вскоре обнаружилось, что у немолодого рыцаря имеются не только недостатки, но и важные достоинства. Невзрачный капитан поддерживал в своем отряде поразительную дисциплину, подобной которой Лей не видела даже в столичной гвардии. Кроме того, он был великолепным фехтовальщиком.

Возможно, именно поэтому ей совершенно не хотелось, чтобы он смотрел на ее упражнения с мечом. Под его взглядом она поневоле чувствовала себя неуклюжей и смешной. А главное, ей до сих пор было неясно, как капитан Алавэр относится к ее неженственным занятиям — с обычным безобидным любопытством или с таким же решительным неодобрением, как и ее отец?

— Я уже не первый раз вижу вас здесь, — произнес капитан, когда она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Вы тренируетесь каждое утро?

— Ну, не то чтобы каждое утро… — Лейда с отвращением почувствовала, что говорит так, словно пытается как-нибудь сгладить впечатление от своего «предосудительного» увлечения. Хотя было совершенно непонятно, почему она обязана оправдываться перед этим человеком. — Я немного училась фехтованию, пока жила в столице. Вот, пытаюсь вспомнить то, что знала.

— Понимаю, — лаконично отозвался Алавэр. И, помолчав, добавил — Месс Гефэйр, меня это совершенно не касается, но без настоящего противника вы все равно забудете все, что знали. Махать мечом в воздухе — пустая трата времени. Если хотите, я бы мог…

— Только не вы! — сорвалось с губ Лейды раньше, чем она успела прикусить себе язык. Алавэр удивленно сморгнул, и девушка поспешила загладить возникшую неловкость:

— Я видела, как вы фехтуете, мессер. Альды свидетели, я пока не готова с вами драться. Может быть, кто-нибудь из ваших солдат?..

Впервые на ее памяти Алавэр позволил себе какое-то проявление эмоций. Лейда почти не поверила своим глазам, когда на губах капитана обозначилась улыбка. То ли рыцарю польстил ее простодушный отзыв о его способностях, то ли — что казалось более правдоподобным — Алавэра позабавило предположение, что кто-то из его солдат окажется равным противником для дочери их сюзерена. Впрочем, спорить он не стал.

— Лимкин, поди сюда, — окликнул он, повысив голос — Месс Гефэйр хочет попробовать свои силы.

Лимкин — рослый и широкоплечий парень, в очередь с другими молотивший установленную на дворе кинтану — глупо ухмыльнулся, подходя к своему капитану. Двигался он вразвалку, явно не воспринимая предстоящий поединок всерьез. Алавэр нахмурился и незаметно — как ему казалось — сделал подчиненному какой-то знак. Должно быть, призывал его быть осторожнее.

Пока капитан помогал ей надеть толстую защитную куртку из войлока и кожи, Лейда напряженно размышляла. Алавэр — хороший человек, на него можно положиться в трудную минуту… но ей не хотелось, чтобы ее опекали, точно маленькую девочку. Чтобы по-настоящему рассчитывать на капитана стражи, ей придется доказать ему, что ее нужно принимать всерьез. Она никогда не рассчитывала делать это с мечом в руках, да и не слишком верила в свои способности, но колебаться было уже поздно.

Лейда не стала мудрствовать и в точности воспроизвела любимую атаку Рикса — отвлекла внимание противника верхним финтом и тут же нанесла удар. Лимкин успел его парировать, но на широком, обветренном лице возникло озабоченное выражение. Лейде оно понравилось гораздо больше, чем недавняя ухмылка. Лимкин отступил на несколько шагов и несколько секунд держался очень осторожно, надеясь понять, на что еще она способна. Впрочем, дожидался он напрасно. Лейда не хотела раньше времени показывать все, чему она научилась у «дан-Энрикса», тем более, что набор сюрпризов, которые она была в состоянии преподнести сопернику на тренировочной площадке, был довольно ограничен.

В конце концов, Лимкину надоело выжидающе кружить вокруг нее, и он атаковал. Стремительно и даже грубо, полагаясь прежде всего на свой рост и силу, дававшие ему немалое преимущество. Будь у них в руках щиты, подобная атака оказалась бы беспроигрышной, но с одним полуторным мечом, да еще после ее тренировок с Риксом, эта тактика была заведомо провальной. В самую последню секунду Лейда уклонилась от удара, да еще и зацепила локоть своего противника. И мысленно порадовалась, что дралась не с Алавэром. Более опытный и хладнокровный капитан ни за что не позволил бы ей так легко себя достать.

Уже не боясь, что ее посчитают недостаточно выносливой, девушка знаком попросила дать ей передышку. Впервые с того дня, как она переступила порог Глен-Гевера, Лейде стало весело. Лимкин так таращил на нее глаза, что в других обстоятельствах это могло бы показаться просто оскорбительным. И даже во взгляде Алавэра читалось удивление.

— У вас был замечательный учитель, месс Гефэйр. Я никогда раньше не встречал подобного приема.

Лейда криво улыбнулась и кивнула. Рикс действительно был замечательным учителем. И каждый раз, когда она бралась за меч, она вспоминала о нем. Как сухие листья шуршали у них под ногами в парке, как сердце заколотилось от испуга, когда она в первый раз достала энонийца — это было так внезапно, что Лейда даже не придержала руку, и ударила в полную силу… а «дан-Энрикс» рассмеялся и заключил девушку в объятья, хотя ему, вероятно, было очень больно. А еще спустя неделю начались холодные осенние дожди, и они перенесли тренировки в Гобеленный зал, где Рикс когда-то обучался фехтованию у лорда Ирема. Им приходилось выбираться туда ночью, когда их не мог застать никто из слуг или придворных. Рикса уже захватило его странное безумие, он стал чужим, пугающим и непонятным. Целыми неделями пропадал неизвестно где, а к ней приходил редко, слишком редко… и обычно бывал слишком вымотанным для урока фехтования. Лейда помнила всего четыре ночных тренировки, но в эти недолгие часы ее тревоги и сомнения на время исчезали, и все снова становилось правильно и хорошо — совсем как в первые полгода их знакомства. Они сражались в зыбком свете факелов, и энониец улыбался… улыбался так, что она забывала обо всем на свете, даже о защите и об отвлекающих ударах.

При одном воспоминании об этом сердце сжалось от внезапной боли.

Раньше ей казалось, это наваждение пройдет, когда она вернется в Гверр, но вышло по-другому. Хотя недостатка в отвлекающих делах как будто не было.

Лейда поблагодарила Алавэра и его солдата, кое-как стащила с себя кожаный доспех и направилась к крыльцу. Необходимо было проследить, чтобы отец позавтракал, как следует, иначе он опять будет сидеть над полной миской, пока еда не остынет. В глазах слуг он еще остается лордом, которого они знали раньше. Никто просто не осмелится настаивать на том, чтобы Годелвен Гефэйр хоть чуть-чуть поел. А лорд Гефэйр, между прочим, едва в состоянии удержать ложку. И вдобавок, кажется, не очень твердо помнит, что с ней нужно делать.

Первые дни у Лейды просто сердце разрывалось, когда она видела беспомощного старика, в которого он превратился. Потом горе потускнело, сделавшись таким же привычным, как гулявшие по замку сквозняки, и сырость, и безвкусная еда. Лейда делала все, что следовало, и не позволяла себе хоть на миг задуматься о том, что будет дальше.

Какой-то частью себя она еще была в Адели, рядом с Лисси и «дан-Энриксом». Иногда ей очень хотелось знать, чем энониец занимается прямо сейчас. Фехтует с лордом Иремом, сидит над книгами, пьянствует с Нойе Альбатросом, или, может, добивается внимания какой-нибудь аристократки?.. Правда, энониец многократно заявлял, что он всегда будет любить только ее, но за прошедший год Лейда успела убедиться, что слова «дан-Энрикса» не стоит принимать всерьез. Девушка тяжело вздохнула. В сущности, она сама была виновата в собственной наивности — нельзя влюбиться в мальчика пятнадцати лет, и ожидать, что он будет вести себя, как взрослый мужчина. Она потакала всем его фантазиям, воспринимала бесконечную мальчишескую похвальбу, как непреложный факт, и верила, что энониец в состоянии нести ответственность за них обоих, тогда как на самом деле он не в состоянии был отвечать даже за самого себя.

А ведь могло бы быть и хуже. Если бы ребенок… Как всегда, при этой мысли Лейда содрогнулась. Она никогда не принимала лунный чай. И даже не от легкомыслия — просто на тот момент она была так сильно влюблена, что перспектива забеременеть от Рикса ее совершенно не пугала. Даже, так сказать, совсем наоборот.

Определенно, еще неизвестно, кто из них двоих глупее!

По дороге к комнатам отца Лейда на всякий случай заглянула в спальню к Джори и застала братца сидящим с ногами на кровати и испуганно таращившим глаза на дверь, как будто бы через нее вот-вот мог просочиться призрак. Девушка остановилась и сложила руки на груди.

— Доброе утро, Джори. Почему ты не оделся к завтраку?

Джори почувствовал в ее словах упрек и тут же надул губы.

— Мальта еще не приходила.

— Ну и что?.. — сердито спросила Лейда.

Она старалась быть с братом поласковее, но порой он бесконечно раздражал ее своим нытьем. Однако, стоило ей чуть повысить голос, как на лице Джори тут же появилось хорошо знакомое сестре обиженно-испуганное выражение, и Лейда поняла, что возмущаться бесполезно. Надо как-то по-другому.

— Значит, Мальта еще не пришла, — сказала она уже спокойнее. — Джори, тебе ведь уже семь лет! А следующим летом будет восемь. Потом девять. А всего через семь лет тебе уже будет пятнадцать, и тебя посвятят в рыцари. И знаешь, что тогда случится? Ты отправишься на рыцарский турнир, герольд объявит твое имя, а ты будешь сидеть в шатре полуголый, потому что Мальта не успела прийти вовремя, чтобы тебя одеть.

Джори неуверенно хихикнул.

— Вот, тебе же самому смешно… так что вставай и одевайся. Таз для умывания на табурете.

Джори неохотно вылез из кровати.

Мальту надо отослать, — в десятый раз сказала себе девушка, выйдя из спальни брата. И, как обычно, эта мысль заставила ее поморщиться. Мальта — крепкая, краснощекая гверрская крестьянка, казавшаяся вызывающе здоровой в охваченной эпидемией провинции, Лейде, скорее, нравилась. Но даже если бы Джори не вырос настолько, чтобы передать его на попечение наставнику-мужчине, Мальту все равно пришлось бы отослать домой. То, что молодая нянька потакает всем капризам Джори и делает за него все, что можно — это еще полбеды, но те сказки, которые она рассказывала ее брату — это уже слишком. Мальта знала тысячу причудливых и увлекательных историй, но в каждой второй из них непременно фигурировали волколаки, выжлецы и упыри, а в каждой третьей эта братия радостно кого-нибудь сжирала. Причем все эти деревенские страшилки Мальта пересказывала так талантливо, что даже Лейде делалось ее по себе. Неудивительно, что Джори вздрагивает от любого шороха.

Вот только кто станет заботиться о Джори, когда Мальта покинет замок? Алавэр? Так у него и без того забот хватает. А доверять маленького мальчика какому-нибудь увальню вроде Лимкина Лейде не очень-то хотелось.

Лейда уже повернула в коридор, ведущий к комнатам ее отца, когда дорогу ей внезапно преградили три мужских фигуры. Девушка едва не вздрогнула от неожиданности. В полутемном коридоре ей не сразу удалось узнать людей, мешавших ей пройти, но потом Лейда поняла, что это два вассала их семьи — Бриан Бокар и Альто Лэнгдем — а с ними Ульфин Хоббард, приехавший в Глен-Гевер по поручению Сервелльда Дарнторна. Скверно, очень скверно… Ульфин Хоббард прибыл пару дней назад, нисколько не боясь свирепствовавшей в Гверре эпидемии. Сначала говорил о выгодах, которые может получить Гверр, если встанет на сторону Бейн-Арилля в грядущем столкновении с Легелионом, а потом стал напирать на неприятности, которые ждут гверрцев, если они не оценят предложения лорда Дарнторна по достоинству. Ну а в конце концов позволил себе намекнуть на то, что «черная рвота», выкашивающая целые деревни, может запросто пойти на убыль, если гверрские аристократы проявят благоразумие и сделают правильный выбор.

При других условиях такое заявление сочли бы бредом сумасшедшего, но в сочетании с пугающими слухами о темном маге, поддержавшем лорда Сервелльда Дарнторна, слова Хоббарда приобретали новый, исключительно зловещий смысл. Больше всего советников лорда Гефэйра впечатлило то, что Хоббард совершенно не боялся «черной рвоты». Появиться в Глен-Гевере в качестве посла мог только человек, уверенный в собственной безопасности.

Лейда слушала Хоббарда, сидя по правую руку от отца, и чувствовала, как в ней поднимается тяжелая, удушливая злоба. Даже не столько на Хоббарда, сколько на поразительную тупость его слушателей, неспособных сложить два и два. По мнению вассалов лорда Годелвена, она, наверное, была кем-то вроде сиделки при беспомощном, ослепшем старике. Никто не принимал ее всерьез, и уж тем более никто не ожидал, что она возьмет слово на совете. Может быть, поэтому никто и не успел ей помешать. Не спуская глаз с Ульфина Хоббарда, Лейда потребовала, чтобы посол Бейн-Арилля высказался яснее. Действительно ли он имел в виду, что эпидемия, от которой погибают тысячи людей по всему Гверру — не случайная трагедия, а результат какой-то темной магии? И правильно ли она поняла его намеки, будто маг, наславший на их земли эту эпидемию, служит Бейн-Ариллю и лично лорду Дарнторну?..

Хоббард попытался увильнуть — мол, лорд Дарнторн не имеет никакого отношения к бедствию, поразившему Гверр, но маг, который служит Дарнторну, действительно способен справиться с последствиями эпидемии, но Лейда не дала ему договорить.

— Вы лжете, Хоббард, — бросила она, до боли стиснув подлокотники своего кресла. — Причем лжете крайне неумело. С эпидемией сейчас пытаются бороться лучшие магистры из Совета ста, и ни один из них не смог добиться хоть сколько-нибудь заметных результатов. Единственное, что им удалось установить наверняка — так это именно магическое происхождение «черной рвоты», которое до сих пор считалось недоказанным.

Лейда обвела взглядом собравшихся за столом мужчин и напрямик спросила.

— Неужели никто, кроме меня, не потрудился прочитать доклад столичных магов?..

Ответом было общее молчание и ненавидящий взгляд Хоббарда. Но худшее произошло потом.

Советники просто проигнорировали ее слова, как будто бы никто из них ее не слышал. Вместо того, чтобы арестовать Ульфина Хоббарда и попытаться выяснить, какой такой магической защитой его снабдил неизвестный чародей, бароны сообщили, что должны обдумать послание лорда Дарнторна и постановили собраться снова через два дня, а до тех пор предоставить Хоббарду гостеприимство в Глен-Гевере. Лейда впервые ощутила, что для собравшихся за столом мужчин она — пустое место. Ее возражения, негодование или протесты значили не больше, чем шум ветра за окном. А сидевший во главе стола отец только кивал головой, как глиняный игрушечный болванчик. Впрочем, может быть, и не кивал — в последнее время голова у сэра Годелвена тряслась почти постоянно.

Увидев Хоббарда и его спутников, Лейда внезапно осознала, что поступила глупо. Нужно было поручить Алавэру приставить к Ульфину Хоббарду своих людей, чтобы гвардейцы не спускали с него глаз ни днем, ни ночью.

Впрочем, с чего она вообще взяла, что Алавэр стал бы выполнять ее приказы?..

— Вы меня напугали, господа, — сказала Лейда сухо, сделав шаг назад.

Вся троица, вне всякого сомнения, стремилась именно к этому, но доставлять им удовольствие своей растерянностью девушка не собиралась.

— Мы очень сожалеем, месс Гефэйр, — небрежно сказал Альто Лэнгдем. — Мы не отнимем у вас много времени. Нам нужно обсудить один вопрос.

— К сожалению, я спешу. Меня ждет отец.

— Мы знаем, вы заботливая дочь, леди Гефэйр. Но ваш отец совсем не так беспомощен, как вы, возможно, думаете. Разумеется, никто не помешает вам ухаживать за ним, но в некоторых случаях ваша забота делается… не вполне уместной.

— Например, на герцогском совете? — «угадала» Лейда.

— Совершенно верно. Уверяю вас, что ваш отец вполне способен обойтись без вашего присутствия те несколько часов, которые он посвящает государственным делам. Вы меня понимаете?.. — любезный тон мессера Лэнгдема был столь же холоден, как и его неподвижные глаза. Альто был очень похож на свою старшую сестру, которая когда-то была их наставницей. Вот только леди Лэнгдем, при всей своей строгости, никогда не пугала ее так, как этот человек.

— Я понимаю вас гораздо лучше, чем вы думаете. Вас более чем устраивает, что отец не слышит больше половины из того, что говорится на ваших советах.

Бокар сделал нетерпеливое движение.

— Альто, хватит разводить пустую болтовню! Я куда лучше объясню леди Гефэйр, что от нее требуется.

— Вы, кажется, намерены мне угрожать?..

Альто в очередной раз смерил ее своим рыбьим взглядом.

— Ну а даже если так? Женщины неприкосновенны, это факт. Но если женщина желает пользоваться привилегиями своего пола, то ей следует вести себя, как женщине, а не носить мужское платье и не путаться в дела, которые ее совершенно не касаются.

Лейда чувствовала себя в ловушке. Но поддаться или показать этим троим свой страх было бы так же безрассудно, как бежать от лающей собаки. Стоит им почувствовать, что она их боится — ей конец. Лейда скрестила руки на груди.

— Мужское платье еще никого не делает мужчиной — это видно прежде всего по вам троим. И вы напрасно надеетесь меня запугать. Пока мое слово здесь хоть что-то значит, я не позволю вам отдать Гверр на откуп Дарнторнам.

У Лейды не было опыта таких словесных пикировок, но сейчас она почувствовала, что слегка перестаралась. Во всяком случае, Бокар потерял последние остатки самообладания и сплюнул себе под ноги.

— Тьфу, вот ведь бешеная кошка! Это вы-то не позволите?.. Вы забываете, что вы — никто, всего лишь незамужняя дочь сэра Годелвена. Да притом еще не просто «незамужняя», а малость засидевшаяся в девках. Ваш жених вас бросил, никто вас не хочет — вот вы и решили поиграть в мужчину.

Бокар, видимо, рассчитывал ее смутить, но, на его несчастье, Лейде уже доводилось слышать что-то в этом роде. Первый раз подобные слова шокировали ее своей запредельной грубостью, второй — изрядно разозлили, а на третий она не испытала ничего, кроме глубокого презрения к людям, способным рассуждать в таком ключе. Вместо того, чтобы смутиться или прийти в ярость, как рассчитывал Бокар, Лейда брезгливо покривилась.

— Вы только посмотрите на себя, Бриан!.. Носите рыцарскую перевязь, а сами лаетесь, как старая чесоточная шавка. Лучше бы вам пореже открывать свой рот — иначе не только я, а все кругом поймут, что вы собой представляете на самом деле.

Шея у Бокара нехорошо побагровела. Он грубо схватил ее за руку выше локтя, но больше ничего сделать не успел. Из-за поворота коридора появились несколько гвардейцев, которыми командовал сам Алавэр.

— Месс Гефэйр, эти люди вам мешают? — осведомился он с такими интонациями, что Бокар невольно отступил на шаг.

На одну краткую секунду Лейде захотелось подтвердить, что эти люди оскорбляли ее и угрожали ее жизни — и полюбоваться на то, что неминуемо последует за этим. Но потом она поняла, что схватка гвардии Гефэйра с представителями гверрской знати будет иметь далеко идущие последствия, всей тяжести которых сейчас невозможно даже предсказать. И Лейда как могла спокойнее сказала:

— Нет, капитан. Мы просто разговаривали. Думаю, нашу беседу уже можно считать оконченной. Пожалуйста, проводите меня в мои комнаты.

— Слушаюсь, месс Гефэйр, — коротко ответил Алавэр. По его лицу нельзя было понять, считает ли он ее поступок разумным или же жалеет, что не возникло повода для драки. Лейда подозревала, что Алавэр не любит Лэнгдема с Бокаром почти так же сильно, как она сама. Только терпеть ему приходится гораздо дольше.

Добравшись до своих комнат, Лейда вспомнила, что так и не проследила за тем, чтобы отец позавтракал. Но возвращаться сил уже не было. Ничего, за обедом она лично проследит, чтобы сэр Годелвен съел все, что пришлют с кухни. Но сейчас ей нужно привести себя в порядок и чуть-чуть побыть одной.

Почему-то именно сейчас, когда опасность миновала, Лейду начало знобить, как в лихорадке. Она подошла к столу, налила себе вина и в несколько глотков опорожнила свой бокал. Вино оказалось кислым и совсем не вкусным, но сейчас ей было наплевать. Лейда опять наполнила бокал и опустилась в кресло у стола, поставив кубок на широкий подлокотник — так обычно поступал «дан-Энрикс», если оставался на ночь во дворце и приносил с собой вино.

В голове у девушки мелькнула мысль о том, что подумает вошедший следом Алавэр, но Лейда безразлично отмахнулась от нее. Пусть себе думает, что хочет… Считалось, что женщина может пить вино только за обеденным столом, и то — не больше одного бокала. Но Лейда в любом случае вела себя совсем не так, как полагалась знатной девушке по гверрскому обычаю, так что очередное прегрешение против традиций вряд ли могло что-то изменить.

— Садитесь, капитан, — сказала она рыцарю, застывшему в дверях, и указала на второе кресло. Голос звучал немного хрипло — то ли от вина, то ли от пережитого волнения, так что просьба прозвучала сухо, как приказ. Девушке стало неудобно. Человек, который только что так кстати выручил ее из более чем затруднительного положения, заслуживал большей любезности. — Может быть, выпьете вина?..

— Благодарю, — кратко ответил Алавэр и протянул руку за вторым кубком.

Пока он наливал вино, Лейда смотрела в сторону — на украшавший стену гобелен с изображением Бесстрашной Беатрикс. Этот побитый молью гобелен когда-то висел в ее спальне, пока отец не приказал убрать его оттуда, посчитав неподходящим украшением для комнат юной леди. Вернувшись в Гверр, Лейда велела вытащить его из груды хлама, хранившегося на чердаке, и повесить в своих покоях.

Гобелен изображал Железную Волчицу в куртке из вареной кожи и в кольчуге, с развевающимися по ветру волосами. Глядя на знакомую с рождения картину, Лейда грустно усмехнулась. Няня обожала повторять, что королева была женственной, как наковальня. Только много лет спустя, когда Лейда увидела портреты, сделанные еще при жизни королевы, она осознала, что Железная Волчица была исключительно красивой женщиной.

— Это ведь королева Беатрикс? — полуутвердительно осведомился Алавэр, кивнув на гобелен. И неожиданно заметил — А вы с ней похожи.

— Вы, вероятно, шутите, — невольно улыбнулась Лейда. Лицо Беатрикс на старом гобелене было видно плохо, но у женщины с картины были светлые, развевающиеся по ветру волосы.

— Простите, я, должно быть, неудачно выразился. Я имел в виду не внешность, а, скорее, это ощущение напора, целеустремленности и не по-женски сильной воли, которое сразу возникает, когда смотришь не нее или на вас.

Лейда обернулась к капитану стражи и внимательно посмотрела на него.

— Вы, вероятно, хотели сказать мне что-нибудь приятное? Спасибо, капитан. Но если говорить о сильной воле, я не вижу смысла проводить различия между мужчинами и женщинами. И пример Бесстрашной Беатрикс — лучшее тому доказательство.

— А вы? — внезапно спросил Алавэр.

— Что «я»?

— Разве вы не хотели быть такой, как Беатрикс?

— М-мм, да, пожалуй, — Лейда отпила еще вина и покривилась — экая же дрянь, не может быть, чтобы в погребе не хранилось что-нибудь получше… — В детстве я читала про Железную Волчицу все, что можно было отыскать в Книгохранилище. И даже иногда мечтала, что моя судьба сложится так же, как ее. И все же я — не Беатрикс. Хотя бы потому, что мне бывает страшно. Даже очень страшно… Например, как полчаса назад. Я думаю, что королева Беатрикс любила воевать — тогда как у меня просто нет выбора. Но сути дела это не меняет, правда?

— Правда, — согласился Алавэр. — Леди Гефэйр… Гверру сейчас нужен мужественный человек, который сможет справиться с тем хаосом, в котором мы находимся. Несколько недель назад я был уверен в том, что никакой надежды уже нет. Но я ошибся. Полчаса назад, когда я слушал, как вы отвечаете этим троим болванам, я внезапно понял, что нашел такого человека.

Лейда была так поражена его словами, что никак не отреагировала даже на признание, что Алавэр, оказывается, мог прийти ей на помощь с самого начала — а вместо этого держался в стороне и хладнокровно наблюдал за тем, как она в одиночку противостоит Ульфину Хоббарду и Лэнгдему с Бокаром.

Алавэр посмотрел прямо ей в глаза.

— Я родом из Гардаторна, месс Гефэйр. У нас не считается зазорным приносить присягу женщине. Но даже если бы считалось, это ничего бы не меняло. Начиная с нынешнего дня, мой меч, моя жизнь, моя честь — ваши.

Алавэр внезапно опустился на одно колено и, взяв ее руку, почтительно прикоснулся к ней губами. А потом так же легко поднялся и опять уселся в свое кресло. Сердце у Лейды бешено стучало. Если бы она не чувствовала тыльной стороной ладони жесткое прикосновение мужских усов, она подумала бы, что произошедшее ей попросту привиделось.

* * *

— Ни души, — заметил Юлиан. — Впервые вижу, чтобы таким образом бросали крепкие, хорошие дома. Ты посмотри на окна, там же и внутри все цело!

Рикс кивнул. Похоже, жители деревни покидали ее в такой спешке, что не взяли с собой никаких пожитков.

— Как-то грустно здесь, да, Рик? — продолжил Лэр. — Хотя, может быть, все дело в этих мерзких зимних сумерках. Мне от такой погоды всегда удавиться хочется…

Юлиан криво усмехнулся, как бы извиняясь за свою сентиментальность, и добавил:

— Хорошо, что нас тут двое. Честное слово, я бы здорово струхнул, если бы оказался тут совсем один.

«Я бы тоже… Только сумерки тут совершенно ни при чем» — подумал Рикс. Он готов был поклясться, что в покинутой деревне не осталось даже крыс. Да что там, даже тараканов, хотя их никакой магией не изведешь.

— Привал? — с надеждой предложил Юлиан, глядя на крайний дом. Должно быть, калариец уже предвкушал ночлег под крышей.

— Нет. Только не здесь, — негромко сказал Рикс. Резко дергая за петли, энониец распустил шнуровку на воротнике дублета — хотя вокруг по-прежнему было холодно, воздух казался уплотнившимся и душным, как перед грозой.

— Да, неприятное местечко, — кивнул Юлиан. — Но, если честно, я ждал чего-нибудь похуже. А так — просто опустевшая деревня…

— Не в этом дело. Ты что — ничего не чувствуешь? Уверен, они где-то рядом…

— Кто, солдаты Дарнторна? Или «кромешники»?

Последнее слово калариец произнес с заметным скепсисом. Похоже, он, как и сэр Эккерт, не особо верил в реальность Безликих.

— Нет, не те и не другие. Я имел в виду Каменные столбы. Такие же, как у нас в Хоэле. Понимаешь, это как бы дверь между мирами… через нее Безликие могут попадать сюда и делать то, что им приказано. Но ты ведь мне не веришь, правда? — перебил он сам себя.

— Не то чтобы не верю… просто это как-то странно, не находишь? Если бы с помощью Каменных столбов и правда можно было попасть в другой мир, и Безликие ходили бы туда-сюда, никто не сомневался бы, что они существуют. Тогда как на самом деле их даже никто не видел.

— Я их видел, Лэр.

Юлиан подавился очередной фразой.

— Ты это серьезно? — спросил он.

— Абсолютно, — кивнул Крикс. — А теперь скажи честно: ты мне веришь — или, может, думаешь, что я сошел с ума?

Лэр в замешательстве почесал бровь.

— Я уже однажды не поверил в то, что фэйры в самом деле существуют. Думаю, ты помнишь, чем это закончилось. Так что я тебе верю. Расскажи об этих Каменных столбах.

Крикс задумался. Он вдруг сообразил, что знает о вратах не так уж много. Их сделали Альды — об этом обмолвился сам Олварг. Он же упомянул о том, что дверь между мирами пропускает далеко не всех… Ученые рассуждения о «мерцающих» магических порталах выглядели куда более солидно, но, по сути, ясности не добавляли.

— Хмм, Столбы… Саккронис говорил, что Темные истоки как бы разорвали мир на части, и единственной связью между этими частями остались двери, созданные Альдами. Но ими могут пользоваться только Альды или люди, а для Безликих это просто бесполезное нагромождение камней.

— Подожди! Но ты ведь сам сказал…

— Я просто еще не закончил. Вратами можно пользоваться и без Тайной магии — только для этого необходимо убить человека.

— Откуда ты все это знаешь?

— Кое-что прочитал в книгах, остальное… остальное видел сам.

— Когда?! — вытаращил глаза Юлиан.

— Как-нибудь расскажу… но только не сейчас. Здесь и без этого довольно отвратительно.

Пару минут они ехали молча. Потом Лэр встрепенулся.

— Слушай, если здесь — все то же самое, что возле Каменных столбов, то почему тогда местные сервы бросили свою деревню?.. Из Хоэля же никто не бегает.

— Так там и не живет никто, — напомнил Рикс. — Ну и потом, аркой в Хоэле пользовались всего пару раз за десять лет. А здесь, судя по слухам, врата открывают постоянно. Это как незаживающая рана, понимаешь?..

— Если честно, нет, так что поверю тебе на слово. И кстати, Рик… ты правда знаешь, куда нужно ехать, или мне так только кажется?

— Да, знаю. Я их чувствую, — просто ответил Рикс.

Он в самом деле чувствовал эти проклятые Врата. Крикс помнил, как Саккронис ставил опыты с магнитом и железной стружкой, собранной в кузнечных мастерских… Сейчас он ощущал себя чем-нибудь вроде этой стружки. Притяжение, идущее от Каменных столбов, было почти материальным. Собственно, в Хоэле было то же самое. Его всякий раз тянуло подойти к Столбам, коснуться древних, как сама Адель, шершавых плит, пройти сквозь каменную арку… и одновременно хотелось развернуть коня и гнать его по бездорожью, пока Хоэль и развалины не останутся далеко позади. Но сейчас это чувство было в десять раз сильнее.

Лэр нахмурился, но ничего не сказал. «Дан-Энриксу» стало неловко. Оказаться неизвестно где, да еще обнаружить, что твой спутник толкует о каких-то непонятных вещах и вообще ведет себя довольно странно — сейчас Юлиану можно было только посочувствовать. Крикс пожалел, что несколько последних лет скрывал от побратимов правду о Галарре. Правда, умолчать о чем-то важном — это еще не обман. Вот только иногда это гораздо хуже…

— Долго нам еще ехать? — спросил Юлиан примерно через полчаса. — Может, нам будет лучше осмотреть эти твои Врата не ночью, а хотя бы завтра утром?

Криксу показалось, что ему на голову внезапно вылили ушат воды. Он резко потянул на себя повод, и Фэйро, недовольно захрапев, остановился. По спине у Рикса прошел странный холодок. Ему вдруг показалось, что нетерпеливое желание немедленно поехать к Каменным Столбам было чужим, искусственным, как будто бы навязанным ему извне… Теперь, когда внезапно наступило отрезвление, он осознал, что это было глупостью. Почти одновременно с этим у «дан-Энрикса» возникло ощущение, что чей-то взгляд следит за ним из темноты.

— Поехали назад, — сказал он.

— В деревню?..

— Нет! Быстрее, Лэр.

Юлиан ударил пятками свою кобылу, с места послав ее в галоп — впрочем, довольно вялый, потому что лошади не отдыхали толком с самого утра — и уже на скаку спросил «дан-Энрикса»:

— Что на тебя вдруг нашло?.. Лошади устали. Да и я, признаться, тоже…

— Теперь ясно, от чего мне было так не по себе в этой деревне! — процедил «дан-Энрикс», не слушая Юлиана и ежесекундно подгоняя Фэйро, который и так мчался вперед со всей доступной ему скоростью. Еловая ветка хлестнула Рикса по щеке, но сейчас ему было не до этого. — Надо было сразу догадаться, отчего мне кажется, что там нечем дышать… Там же повсюду магия! Скорее всего, что-то вроде ворлокства… А потом меня зацепило, понимаешь?!

— Нет! — прокричал Юлиан в ответ, пытаясь заставить свою кобылу бежать вровень с Фэйро. — Почему только тебя?..

Да потому, что я проделал весь путь до Бейн-Арилля именно для того, чтобы найти Безликих! — мысленно ответил Рикс. По-настоящему умелый ворлок никогда не прется напролом, точно кабан сквозь заросли… он играет на тайных страхах и желаниях самих людей, чтобы направить их туда, куда ему угодно.

Для Лэра, вероятно, тоже отыскалась бы какая-то своя зацепка — но зачем ее искать, если Лэр и без этого последует за своим спутником, когда тот сам потащится в расставленную Олваргом ловушку?!

Но объяснять все это на скаку было и бесполезно, и довольно неудобно.

— Там овраг, — предупредил Юлиан Лэр.

— Прекрасно, обогнем его, — прокричал Рикс.

— Согласен. На той стороне будет спокойнее.

Крикс оскалился.

— Мне будет спокойнее, когда мы оба будем в лагере, не раньше.

Досказать он не успел.

— Рик, они там! Безликие!! — заорал Лэр.

С того момента, как «дан-Энрикс» осознал, что он стал жертвой ворлочьего зова, он ничуть не сомневался в том, что этим все и кончиться. Ему казалось, что он успел приготовиться к подобному развитию событий, но, мельком взглянув через плечо и различив в сгущающейся темноте трех черных всадников, он все равно ощутил пробежавшую по спине дрожь.

Безликие медленно, но уверенно нагоняли. Будь Фуэро помоложе, он, наверное, сумел бы оторваться от погони, но что толку, если лошадь Юлиана даже сейчас еле поспевала за тарнийцем?..

— Разделимся, — выкрикнул Юлиан, и резко повернул в другую сторону. Крикс заскрипел зубами. Калариец явно обратил внимание, что он придерживает Фэйро, чтобы его спутник не отстал, и сделал собственные выводы.

По счастью, лишь один из трех преследователей направил своего коня за Юлианом, тогда как два остальных «кромешника» даже не посмотрели ему вслед, продолжая преследовать Рикса.

— Давай, приятель, — прошептал «дан-Энрикс», пригибаясь к самой гриве черного коня. — Если не сможем оторваться, нам конец!

Фэйро как будто понял всадника — во всяком случае, он выгнул шею и помчался, как стрела. На один миг «дан-Энриксу» почудилось, что ему снова десять лет, и он впервые сел на самого прекрасного коня в Легелионе, который способен был без устали нести его хоть целый день.

Но, к сожалению, те времена давно прошли. Довольно скоро Фэйро начал выдыхаться. Крикс почувствовал, что еще несколько секунд — и первый из преследователей сможет ударить его в спину.

Развернув коня навстречу догоняющим его «кромешникам», южанин выхватил из ножен меч. Собственные движения казались ему такими неуклюжими и медленными, словно ночной воздух сделался тягучим, как кисель… или все дело было в поражающей воображение быстроте, с которой двигались Безликие? Крикс понял, что он просто не успеет отразить удар, но в тот момент, когда копье «кромешника» должно было пронзить южанина насквозь, Фэйро поднялся на дыбы, и не ожидавший ничего подобного «дан-Энрикс» соскользнул на землю. И услышал над головой тонкое, пронзительное ржание, больше похожее на визг.

Перекатившись по земле, разведчик вскочил на ноги. Снег несколько смягчил падение, но в голове после удара не осталось ни единой связной мысли. Словно в полусне, он видел, как Безликий развернул коня, направив его прямо на него. Сзади и сбоку был овраг, и можно было попытаться спастись там. Или, если ему не повезет, переломать все кости и несколько часов пролежать на холодной земле, пока Безликие не смогут его отыскать… все это было, в сущности, не важно. В ушах у «дан-Энрикса» по-прежнему стоял жалобный, почти человеческий крик Фэйро. И южанин точно знал, что никуда не побежит.

Крикс поудобнее перехватил свой меч, не сводя взгляда с приближавшегося всадника. Из глубин памяти всплыло полузабытое воспоминание.

— El-Глава Vi-en eeell! — закричал энониец во всю силу легких.

Безликий дрогнул, и граненое жало копья, мгновение назад нацеленное ему в грудь, скользнуло по наплечнику южанина. Рука мгновенно онемела, но «дан-Энрикс» все же ухитрился нанести удар, перерубив дубовое древко. А потом полоснул Безликого мечом. Безликий упал на землю уже за его спиной, а энониец развернулся в сторону второго.

— Я иду! — выкрикнул Юлиан, внезапно налетая на Безликого из темноты.

Он ударил «кромешника» копьем, и Рикс еще успел задуматься — откуда оно вообще взялось, ведь у каларийца не было никакого оружия, кроме меча… А потом побратим внезапно оказался рядом с ним, и энониец понял, что схватка закончилась.

— Где третий? — глупо спросил он.

Лэр молча ткнул большим пальцем в сторону темнеющего у них за спиной оврага.

— Значит, ты столкнул Безликого в овраг, забрал его копье и бросился мне помогать?… — Крикс смотрел на стоявшего с ним рядом Юлиана так, как будто в первый раз его увидел.

Это же немыслимо… Победить в схватке одного Безликого — это подвиг, о котором помнят поколения спустя. Но убить двух за одну ночь?

— По крайней мере, теперь я не стану сомневаться в том, что эти твари в самом деле существуют, — отозвался Юлиан несколько скованно. Похоже, потрясенный вид «дан-Энрикса» смущал его сильнее, чем он готов был признать, и калариец постарался обратить все в шутку.

— Ты что, совсем их не боялся? — с болезненным любопытством спросил Крикс. Лэр криво ухмыльнулся.

— У меня не было времени. Я думал, что они тебя убьют.

Крикс только покачал головой. Он до сих пор не мог прийти в себя от изумления. Он открыл рот, намереваясь поблагодарить Лэра за помощь, но в эту минуту его словно бы толкнули в спину.

— Фэйро!.. — выкрикнул «дан-Энрикс».

* * *

После их безумной скачки через лес прошло не больше трех часов, а все произошедшее уже казалось Юлиану не вполне реальным, как воспоминание о давнем страшном сне. Они сидели возле маленького костерка, разложенного — ради безопасности — на самом дне оврага. Крикс без выражения смотрел в огонь, а Юлиан с растущим беспокойством поглядывал на своего товарища.

— Что ты кричал? — спросил он наугад, надеясь вывести южанина из его странного оцепения. — Мне показалось, это было Древнее наречие… или тарнийский.

— Разве я кричал? — переспросил Крикс, и потер лоб, как человек, который без особого успеха силится собраться с мыслями.

— Ну да. Ты что, не помнишь? Что-то странное… кончается на «нэль». Мне показалось, что Безликих это напугало.

— А, — вспомнил Крикс. И безразлично пояснил — «ElГлава Vien ell». Это было в каком-то сочинении о Тайной магии.

Лэр озадаченно нахмурился.

— Но ты не Одаренный. Если это заклинание, то оно не должно было подействовать.

— Это не заклинание. В той книге было сказано, что это что-то вроде боевого клича Альдов.

Калариец хлопнул себя по колену.

— Ловко! Если бы не это, то твой черный бы не промахнулся.

— Да, наверное… а теперь извини, я пойду посмотрю, как Фэйро.

Юлиан отвел глаза. «Дан-Энрикс» накрыл коня попоной, а поверх нее — своим плащом, но Фэйро все равно оставался холодным. Изредка по телу черного коня пробегала дрожь, но в остальное время могло показаться, что он уже мертв. Глаза закатились, так что стало видно синеватые белки. Прошло уже несколько часов, но никаких изменений не происходило. Юлиан не сомневался в том, что Рикс не хуже его самого понимает, что это значит.

— Рик… их оружие отравлено. А может, не отравлено, а заколдовано. Ты сам видишь, что творится с Фэйро. Эта рана не затянется.

— И что ты предлагаешь? — со злостью спросил Крикс.

— Не мучай его. Отпусти.

Глаза «дан-Энрикса» казались мертвыми.

— К чему жонглировать красивыми словами, Лэр?.. Ты ведь хотел сказать — «добей»? Ну, так и говори.

— Нет, я хотел сказать именно то, что сказал. Рик, ему сейчас очень плохо. И нам его не спасти. Не заставляй его напрасно мучиться.

— Ты не понимаешь, Лэр. Я не могу, — отрезал Крикс. По его тону стало ясно, что он уже думал над такой возможностью. И пришел к какому-то выводу.

Лэр чуть было не предложил сделать это вместо «дан-Энрикса», но в самую последнюю секунду прикусил себе язык. И произнес совсем другое:

— Если хочешь, я пойду с тобой.

С минуту Рикс молчал, и Лэр уже решил, что энониец вообще не станет отвечать, но потом Рик сказал:

— Пошли.

Уже поднявшись на ноги, южанин неожиданно спросил:

— Он спас мне жизнь. Ты видел?..

Лэр ничего не видел, но сказать об этом Риксу было бы бессмысленной жестокостью.

— Да, — твердо ответил он.

Южанин на мгновение прикрыл глаза, как будто собираясь с силами.

— Дай мне свой нож. Он вроде был острее моего.

Юлиан молча вытащил кинжал из ножен, взял его за лезвие и протянул южанину.

Подниматься в темноте по крутому склону оврага оказалось труднее, чем ожидал Юлиан. Во всяком случае, когда они наконец-то оказались наверху, ноги у каларийца уже подгибались от усталости. «Дан-Энрикс» посмотрел на Фэйро, неподвижно лежащего на земле, и обернулся к Юлиану.

— Постой тут, пожалуйста. Дальше я сам.

Лэр прислонился к дереву и стал смотреть. Он с удовольствием отвернулся бы, но чувствовал, что сейчас это было бы предательством. Рикс опустился на колени рядом с вороным тарнийцем, осторожно прикоснулся к черной гриве. Несколько минут ничего не происходило. Энониец стоял на коленях, гладил шкуру черного коня и, кажется, что-то шептал, но с того расстояния, на котором стоял Юлиан, невозможно было разобрать ни слова. Потом в руке южанина сверкнул нож, конь захрипел, и Юлиан, не выдержав, отвел глаза и ткнулся лбом в холодную и жесткую кору. Он почему-то очень четко вспомнил ветреный осенний день в Эрхейме и «дан-Энрикса», летящего верхом на Фэйро вдоль опушки леса… Юлиан не плакал с того дня, как получил из Каларии известие о смерти брата. Не заплакал и теперь. Только внутри стало до странности безжизненно и пусто, словно что-то безвозвратно уходило от него в этой промозглой темноте.

— Пойдем, поможешь мне собрать веток для костра, — сказал «дан-Энрикс», незаметно подходя к нему. Голос южанина был тусклым и казался ломким, как сухие ветки у них под ногами.

— Но мы ведь уже развели огонь, ты что, не помнишь? Он наверняка еще не догорел.

— Для поминального костра, — яснее выразился Крикс. — Для Фэйро.

Юлиану стало неуютно.

— Рик, послушай…

— Ты мне поможешь или нет? — с оттенком нетерпения спросил «дан-Энрикс». Лэр прикусил губу, почувствовав, что побратим смертельно оскорбится, если он скажет, что для мертвого коня — даже такого, как Фуэро — нельзя складывать поминальный костер, как для человека. Для Рикса это не имело ни малейшего значения. Надо было найти какие-то другие аргументы.

— Рик, я думаю, что нам не стоит разводить еще один костер. Тем более… ну… на таком открытом месте. Безликие могут вернуться.

Но «дан-Энрикс» равнодушно качнул головой.

— Сегодня они уже не вернутся… Скоро утро, разве ты не чувствуешь? А эта падаль всегда нападает только в полной темноте.

Лэр собрал с земли снега и прижал его к пылающему лбу.

— Наверное, ты прав насчет утра, но я ничего такого не чувствую, — признался он, сдаваясь. А потом задумчиво добавил — Знаешь, у меня на родине эту часть ночи называют «волчье время». Самые темные часы перед рассветом, когда кажется, что солнце уже никогда не встанет… В детстве отец часто говорил, что тот, кто бодрствует в это время, дарит ночи следующий день.

Крикс коротко кивнул, то ли принимая слова Юлиана к сведению, то ли соглашаясь с мнением старшего Лэра.

Следующие полчаса они прочесывали край оврага, собирая ветки и обламывая еловые лапы, нависающие над обрывом. Обычай складывать поминальные костры и бросать в них лоскут своей одежды или прядь волос возник давно — примерно в то же время, как предки легелиониров начали предавать своих мертвых земле вместо того, чтобы сжигать их на кострах. На поминальном огне не полагалось ничего готовить, рядом с ним не грелись — его разводили только для того, чтобы проститься с умершим, а потом тут же тушили. Юлиану поминальные обычаи южан казались исключительно зловещими. Он плохо понимал, зачем по доброй воле подходить вплотную к той черте, которая обычно отделяет жизнь от смерти. Еще неразумнее, по мысли каларийца, было заниматься этим на том самом месте, где совсем недавно побывали несколько «кромешников».

Но «дан-Энрикс» явно придерживался другого мнения.

Когда огонь разгорелся, Крикс распутал тесьму, связывающую его волосы, и срезал их почти у самого затылка. Тяжелые кольца темных волос потели в огонь, и пламя затрещало, принимая поминальный дар «дан-Энрикса».

— LleГлава X elГлава Vien donГлава V mes Глава Val» e nor arre, — тихо, но отчетливо произнес энониец. Лэр уже не удивился. Рикс решил хоронить Фэйро так, как если бы погибший конь был человеком, а южанин всегда был последователен в своих решениях. Так что элвиенистская молитва выглядела здесь вполне уместно.

Лэр вырос в Каларии, где поклонялись Безымянному богу и — гораздо реже — старым северным богам. За время жизни в Академии Юлиан не так уж много узнал об обычаях элвиенистов, поэтому сейчас он просто молча смотрел на огонь, не желая невольно нарушить смысл ритуала. «Дан-Энрикс» не ошибся — над Солинкой занималось утро, и пора было подумать, как им возвращаться в лагерь, имея всего одну лошадь на двоих. Крикс неожиданно придвинулся к нему и стиснул его руку.

— Споешь со мной Волчью песнь?

Юлиан удивился, откуда «дан-Энрикс» мог узнать про Волчью песнь, но потом вспомнил, что южанин воевал в Каларии.

— Конечно, — хрипло согласился Лэр.

Юлиан закрыл глаза, как делали у них в Южной марке, но еще успел увидеть, как «дан-Энрикс» запрокинул голову к светлеющему небу и, стиснув зубы, выводит первые ноты Волчьей песни.

* * *

Обратно ехали на одной лошади, Юлиан спереди, а Рикс за ним, держась за его перевязь. Про себя энониец радовался, что Лэр не стал настаивать на том, чтобы ловить коней «кромешников», поскольку ехать на одной из этих лошадей пришлось бы именно ему. Крикс полагал, что связываться с темной магией ради сиюминутного удобства — непростительная глупость. Правда, им все же пришлось забрать с собой оружие Безликих, но Крикс рассчитывал избавиться от него сразу же после того, как их трофеи будут предъявлены мессеру Эккерту.

Последняя еда закончилась еще в Солинках, так что весь обратный путь пришлось проделать на пустой желудок. Постоянный голод заглушали тем, что жевали горькие хвоинки, а перед сном заваривали в котелке травяной чай. Кружка пустого кипятка на время вызывала ощущение мнимой сытости, и шутка заключалась в том, чтобы заснуть, прежде чем голод вновь заявит о себе. В результате, переступая порог захудалого трактира, служившего бейн-арилльской разведке чем-то вроде штаба, Крикс мог думать только о еде.

— А вот и Нойе, — сказал Лэн, глядя в тот угол, где обычно находился Гилберт Тойн.

Крикс резко обернулся — и действительно увидел Нойе Альбатроса, о котором он успел почти забыть после гибели Фэйро. Нойе развалился за столом, откинувшись назад и вытянув в проход длинные ноги в грязных сапогах, и о чем-то оживленно толковал с тремя разведчиками «Серой сотни». Чужаков нигде не любят, но Альбатрос, похоже, совершенно не смущался тем, что вся его внешность — от непокорной золотисто-рыжей шевелюры, усмиренной кожаным шнурком, до причудливой татуировки, покрывавшей руки и предплечья — прямо-таки кричит о его островном происхождении. В захудалой гостинице, располагавшейся за сотню стае от его родных мест, он явно чувствовал себя так же комфортно, как на палубе своего корабля. Крикс подозревал, что Нойе смог бы чувствовать себя на своем месте даже в угольной шахте. Меченый еще успел представить себе Альбатроса с лицом, почерневшим от мелкой угольной пыли, а потом островитянин обернулся и увидел Рикса.

— Дайни!.. — рявкнул он так громко, что его сосед от неожиданности пролил пиво себе на рубашку. Впрочем, Нойе не обратил на это ни малейшего внимания — он выбрался из-за стола, шагнул к «дан-Энриксу» и стиснул энонийца в объятьях, от которых ребра у южанина жалобно затрещали. Альбатрос с четырнадцати лет ворочал веслами на разных кораблях, и вполне способен был помериться силами с медведем-шатуном.

— Пусти… задушишь ведь, — наполовину в шутку, наполовину всерьез возмутился Крикc.

Тиски разжались. Криксу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поморщиться от резкой боли в выбитом «кромешником» плече.

— Ну и какой из тебя «Альбатрос»? — проворчал Рикс, не зная, хмурить брови или улыбаться. Снова видеть Нойе было удивительно приятно. — Скорее уж, «медведь» или «кабан»! Никогда больше не пытайся меня обнимать.

Но островитянин явно не настроен был поддерживать шутливый тон.

— Дайни, пожалуйста, не надо больше исчезать неведомо куда, — серьезно сказал он. — Думаешь, нам легко было тебя найти?

— Да я и не хотел, чтобы меня искали. Я затем и написал вам то письмо, чтобы вы поняли, что у меня все хорошо, и перестали беспокоиться.

— Какое там «перестали»! — фыркнул Нойе. — Правда, мы хотя бы поняли, что ты остался жив, но больше ничего полезного в этом письме не оказалось — сплошь одно вранье. Ну например, зачем ты написал, что поединок с Дарнторном не состоялся? Думаешь, мы ничего не поняли?

Крикс озадаченно посмотрел на Нойе с Юлианом, лица которых сделались почти торжественно-серьезными.

— И… что вы поняли?

Лэр тяжело вздохнул.

— Мы с князем возвращались в башню через парк и видели то место, где вы дрались с Дарнторном. Тебе следовало бы, по крайней мере, затоптать кровь на снегу. Представь, что началось бы, если бы ее увидел кто-нибудь из мастеров?.. Сначала мы ужасно переполошились — ведь неясно было, чем все кончилось. Орден искал вас обоих — тебя и Дарнторна, но вы как будто испарились. А потом мы получили то письмо. И поняли, что ты убил Дарнторна, а теперь скрываешься от доминантов. Но ты не подумай, мы тебя ни в чем не обвиняем! Я просто хочу сказать, что нам-то ты мог написать всю правду. Или ты боялся, что письмо может попасть в чужие руки?..

Крикс растерянно сморгнул. Он только сейчас понял, что со стороны его поступки в самом деле выглядели так, как будто он убил Дарнторна, а потом сбежал из города, спасая свою шкуру. Во всяком случае, его друзья в этом ничуть не сомневались.

Крикс переводил взгляд с Лэра на Альбатроса и обратно и не знал, как ему теперь быть. Друзья способны были простить ему все — как выясняется, даже убийство — но Крикс не был до конца уверен, что они обрадуются новости, что Рикс предал правителя и Орден для спасения Льюберта Дарнторна, которого и Лэр, и Нойе ненавидели. Лучше всего было бы вовсе не касаться этой щекотливой темы, но не мог же он и дальше делать вид, что убил Льюберта в том поединке! Тем более, что рано или поздно до друзей дойдет известие о том, что младший Дарнторн жив и невредим, да еще и сумел вернуться к своему отцу в Кир-Кайдэ.

Энониец отвел взгляд.

— Я, собственно…

В спину повеяло холодом от открытой двери, и Крикс услышал, как в трактир вошли несколько человек. Радуясь возможности отложить неприятное объяснение на потом, южанин обернулся.

— Кто из вас Меченый? — спросил высокий седой рыцарь, рядом с которым стоял Эккерт, выглядевший крайне недовольным.

— Это я, месьер, — откликнулся «дан-Энрикс», сделав шаг вперед. В темных глазах рыцаря мелькнуло удивление, и энониец успел испугаться, что тот уже видел его раньше и сейчас узнает в нем оруженосца лорда Ирема, но ничего подобного не произошло.

— Ты в самом деле только что вернулся из Солинок? — по-прежнему властно спросил рыцарь.

— Да, месьер, — ответил Рикс, почтительно наклонив голову. По тому, как Эккерт недовольно переминался с ноги на ногу за плечом старика, но не решался встрять в беседу, Крикс начал догадываться, с кем имеет дело, и решил, что лишняя вежливость сейчас не повредит.

— Что ты можешь нам сказать по поводу тех слухов, которые связаны с Солинками?

— Все слухи подтвердились, монсеньор. Мы с Лэном видели «кромешников», сражались с ними и привезли с собой их оружие.

Когда Крикс указал на Юлиана, тот сделал шажок вперед и поклонился. Старый рыцарь озадаченно нахмурился и бросил взгляд на Эккерта.

— Это ваш человек?..

Лориан недовольно поджал губы.

— Нет, мессер. Я вообще не знаю, кто это такой и почему он оказался с Меченым в Солинках.

— Я ехал сюда затем, чтобы вступить в Серую сотню, монсеньор, — пояснил Юлиан. — А по дороге встретил Меченого. Мы вместе служили в Энмеррийской крепости, и я подумал, что…

— Разведке сейчас не нужны новые рекруты, — перебил Эккерт, глядя в сторону, как будто бы твердо решил не удостаивать Юлиана взглядом.

— Подожди, мессер. Это сейчас не главное, — перебил представительный старик, пытливо глядя на «дан-Энрикса». — Ты утверждаешь, что вы видели Безликих и сражались с ними?

— Мессер, вы просто еще не привыкли к здешним нравам. Не проходит и недели, чтобы кто-нибудь не заявил, что видел тут Безликих, фэйров, волколаков и Хегг знает, что еще, — заметил Эккерт с нескрываемым сарказмом. — Право слово, это было бы даже смешно, если бы не подрывало дисциплину и не превращало наших новых рекрутов в трусливых баб. Если хотите мое мнение, то за распространение всех этих слухов о Безликих давно пора вешать.

«Дан-Энрикс» усмехнулся углом рта. Сэр Лориан так откровенно порывался обесценить их свидетельство о виденном в Солинках, что несколько перестарался. Что ж, тем хуже для него.

— Лэн, покажи мессеру Эккерту наши трофеи.

Калариец молча достал сверток с наконечниками копий, развернул его и положил на стол. Сверху легли три меча в черных с серебром ножнах. Кто-то из разведчиков негромко ахнул.

Старый рыцарь взял один из мечей и до половины вытянул его из ножен.

— Никогда еще не видел такой стали, — задумчиво сказал он.

— Осторожнее, месьер, — предупредил «дан-Энрикс». — Думаю, на них наложено заклятие. Не стоит лишний раз до них дотрагиваться.

— Придержи язык, — мрачно сказал сэр Эккерт. — Мессер Родерик не нуждается в твоих советах.

Нойе выразительно нахмурился, но Крикс едва заметно покачал головой. Не хватало только разозлить лорда-командующего.

— Прошу прощения, месьер, — сказал он совершенно равнодушно.

Родерик поднял на него глаза.

— Только мечи? Больше ты ничего не взял?

— Нет, месьер.

— Напрасно, — попенял командующий. — Голова смотрелась бы гораздо убедительнее.

«Так поезжайте за ней сами» — чуть не ляпнул Рикс. Но вместо этого он взял себя в руки и спокойно разъяснил:

— Месьер, мертвый «кромешник» — это не то же самое, что мертвый человек. Их тела тут же разлагаются. Уверен, вы не захотели бы смотреть на то, что от них осталось.

Лэр сосредоточенно кивнул, подтверждая его правоту. Совершенно неожиданно на сторону «дан-Энрикса» встал Гилберт Тойн.

— Он правду говорит, мессер! Я тоже это слышал.

— «Слышал»! — повторил сэр Лориан с неописуемым презрением. Но по тому, как он косился на меч, который сэр Родерик держал в руках, Рикс понял — Эккерт только притворяется, что не поверил их рассказу.

Командующий сделал вид, что не расслышал замечания мессера Лориана, и по-прежнему смотрел только на Рикса с Лэром.

— Значит, Безликих было трое — против вас двоих… Это заслуживает удивления. Во всяком случае, я никогда не слышал ни о чем подобном.

Крикс с интересом ожидал, что рыцарь скажет дальше. По всем представлениям о справедливости, их полагалось наградить, и Риксу было очень интересно, что сэр Родерик предложит в качестве награды. Если бы троих Безликих победил оруженосец коадъютора и его друг Юлиан Лэр, их немедленно удостоили бы рыцарского Посвящения. Но сейчас, когда в глазах мессера Родерика и других военачальников они просто безродные разведчики, им, вероятно, выдадут по дюжине монет, а то и вовсе по две лишних порции еды. И на этом сочтут, что их заслуги должным образом отмечены.

Впрочем, от лишней порции еды Крикс бы сейчас не отказался.

— Касательно вашей награды. Ты, как там тебя… Лэн, да? Ты говорил, что хочешь поступить в «Серую сотню»? Хорошо, можешь считать себя зачисленным, — сказал лорд-командующий. Эккерт собирался что-то возразить, но сэр Родерик нетерпеливо дернул подбородком. — Нет, Лориан, это не обсуждается… если у вас сейчас достаточно людей, это не повод отказаться от хорошего разведчика. Тем более такого, который сумел убить Безликого. Заменишь этим парнем первого же выбывшего, вот и все дела. Итак, этот вопрос улажен. Как насчет чего-то более… весомого?

«Дан-Энрикс» понял, что этот вопрос адресовался уже им.

Судя по лицу Юлиана Лэра, калариец собирался возразить, что они действовали вовсе не ради награды, но Крикс вовремя наступил побратиму на ногу.

— Мессер, я потерял в Солинках кошелек, а один из Безликих убил подо мной коня. Теперь я должен где-то достать нового.

— Возьми, — сказал сэр Родерик, отцепив от пояса кошель и небрежно бросив его на столешницу. — Это тебе и твоему товарищу… Делитесь, как сочтете нужным. Эккерт!

— Да, мессер?

— Найди для Меченого лошадь, только непременно крепкую и молодую. Я хочу послать его в Кир-Кайдэ, а на полудохлой кляче там делать нечего. Эти мечи и наконечники я заберу с собой.

Крикс встрепенулся.

— Монсеньор, эти мечи нельзя использовать по назначению. Лучше всего их уничтожить. Или отослать в столицу, чтобы их исследовали маги из Совета ста.

Сэр Родерик посмотрел на него с таким изумлением, как будто Рикс внезапно заговорил с ним на чужом языке, а потом покосился на стоящего с ним рядом Эккерта, от взгляда которого, казалось, могло свернуться молоко.

— Я начинаю понимать, что ты имел в виду, — сказал сэр Родерик, как будто они с Лорианом были в комнате одни или как будто Рикс был лошадью или собакой, о достоинствах и недостатках которой они уже успели побеседовать до этого. По указанию лорда-командующего Эккерт собрал трофеи и проводил пожилого рыцаря до выхода. Крикс уже собирался потихоньку последовать за ними и послушать, о чем они станут разговаривать, но тут Юлиан Лэр толкнул его под локоть.

— Зачем ты это сделал? — спросил он сердито. Крикс поморщился.

— А что мне оставалось? Это ведь мы притащили в лагерь эти Хегговы мечи. И если из-за них случится что-нибудь плохое…

— Я не о мечах. Зачем ты взял у него деньги? Он же их тебе швырнул, как кость собаке…

Крикс заметил, что разведчики из «Серой сотни» удивленно косятся на Юлиана, и громко сказал:

— Я просто умираю с голода. Гилберт, не знаешь: у хозяина найдется что-нибудь такое, что можно подать прямо сейчас, не заставляя нас дожидаться?

Гилберт начал добросовестно перечислять:

— Солонина, ветчина, колбасы…

— Замечательно, пусть тащит все подряд. И не забудь про пиво. Угощаю всех…

Лица разведчиков заметно просветлели, а «дан-Энрикс» наклонился к Юлиану и негромко произнес:

— Потом поговорим, идет?

Побратим неохотно кивнул.

Пару часов спустя отяжелевший от еды и выпивки «дан-Энрикс» обессилено упал на войлочный тюфяк в маленькой комнате под самой крышей. Нойе оказался ушлым типом и не стал селиться в общей зале, а снял комнаты на верхнем этаже, причем за сущие гроши. Крикс успел забыть о том, что обещал Юлиану объясниться, но у побратима деньги сэра Родерика явно не желали выходить из головы. Лэн сел на край его топчана и тряхнул засыпающего энонийца за плечо.

— Так что с деньгами, Рик? — настойчиво спросил он.

— А что с деньгами? — вяло отозвался энониец.

— Зачем нужно было принимать его подачки?

Крикс вздохнул.

— Ты что, не слышал, что я говорил? Я потерял свой кошелек, пока мы удирали от Безликих.

— Но у меня есть немного денег. Мы могли бы…

— Честно есть сухие корки, пока Лориан не выплатит нам жалованье? А зачем? — Крикс подпер голову рукой, чтобы было удобнее смотреть на Юлиана. — Тому, кто поступил в разведку, не полагается гордо отказываться от награды, понимаешь?.. Если ты сказал бы, что нам ничего не нужно, остальные невзлюбили бы нас с первого же дня.

— И тебе не было противно, когда он швырнул на стол свой кошелек? — осведомился калариец недоверчиво.

Крикс хмыкнул.

— Да я ничего другого и не ожидал. Пойми: для лорда-командующего мы с тобой — обычные разведчики… помоечная шваль. Если ты хочешь жить спокойно, научись плевать на то, что думают о тебе люди типа сэра Лориана. И в особенности не старайся переубедить их на свой счет. Ты в их глазах — простолюдин, и они будут презирать тебя, даже если ты станешь вести себя, как император. А теперь, если не возражаешь, я чуть-чуть посплю. Глаза уже не открываются…

Юлиан встал и перебрался на свою постель. Крикс перевернулся на другой бок и подумал, что он так и не рассказал побратиму о Дарнторне. От этой мысли ему даже расхотелось спать. Несколько секунд он размышлял, не стоит ли окликнуть Лэра и вернуться к разговору о своем отъезде из Адели, но потом решил, что это дело терпит. Впервые за много дней они с Лэром были сыты и спали под крышей, а не под открытым небом, так что было просто глупо испортить себе все удовольствие упоминанием о Льюберте.