Как ни старался Генрих VIII оттянуть день свадьбы, пытаясь найти повод, чтобы отказаться от данного обещания, но время, увы, неумолимо шло вперед. И вот настал тот самый день, которого так боялась новобрачная и который был так неприятен королю. Накануне свадьбы он, как обычно, проводил время за картами с друзьями. Но в этот вечер ни игра, ни беседа не клеились. Генрих был хмур и молчалив, а проиграв значительную сумму денег, и вовсе потерял самообладание. Он бросил карты и начал в задумчивости расхаживать взад и вперед, заложив руки за спину. Никто не решался прервать его хмурое молчание. Но пауза так затянулась, что, не выдержав, Джеймс Стаффорд решил прервать ее и слегка кашлянул. Король вздрогнул и, остановившись посреди залы, рассеянно посмотрел на Джеймса и Эдуарда Сеймура.

– В чем дело? – с вызовом произнес он. Гнев, не покидавший его почти весь вечер, готов был вырваться наружу и обрушиться на голову любого, кто будет находиться рядом.

– Ваше Величество чем-то расстроены? – осведомился Эдуард Сеймур. – Вы промолчали почти весь вечер.

– А вы разве, находясь на моем месте, веселились бы? – иронично заметил король. – Как только представлю, что завтра буду стоять перед алтарем с этим чу… с этой женщиной, меня прямо-таки в жар бросает.

– Она вас так возбуждает, милорд? – улыбнулся Джеймс Стаффорд. – Согласен, принцесса Анна обладает…

Вместо ответа Генрих издал звериный рык и побагровел. Джеймс, Эдуард и Чарльз Саффолк переглянулись. Они знали об отношении короля к принцессе, но думали, что со временем буря уляжется; тем более что впереди была первая брачная ночь…

– Не смейте при мне даже упоминать о ней! – вскричал Генрих. – Эта немецкая кобыла не внушает мне ни любви, ни желания прикоснуться к ее плоти. Она отвратительна!

– Но Ваше Величество, вы сами согласились… – попытался возразить Эдуард.

– У меня разве есть выход? Эта змея, Кромвель, так ловко расставил силки, что вырваться мне из них не представляется возможным. Вы не хуже моего осведомлены о положении королевства. И если эта свадьба нужна для поддержания мира в Европе, я готов принести себя в жертву. В конце концов, при дворе так много прелестниц, которых я был бы не прочь увидеть в своей спальне, чтобы показать, на что еще способен король Англии… – многозначительно поглядев на друзей, со смехом заметил король.

– А как же королева?

– А королеву можно будет отослать куда-нибудь подальше, чтобы не мешалась под ногами.

Эхо разнесло дружный хохот по зале. Мрачные мысли больше не тревожили Генриха. Напротив, неожиданно пришедшая идея после бракосочетания под благовидным предлогом избавиться от ненавистной жены очень понравилась королю. А принесенные слугами пиво, отварная баранина, запеченная курица, белый и ржаной хлеб довершили дело: дурное расположение духа короля накануне свадьбы сменилось бурным весельем, продлившимся далеко за полночь…

…Несмотря на пасмурную погоду и пронизывающий ветер улицы Лондона были до отказа заполнены народом. Да и как могло быть иначе, если сегодня, 6 января 1540 года, в Крещение, в королевском дворце Гринвича должно было состояться бракосочетание короля Англии с немецкой принцессой. Всеобщее ликование заставило на время простой люд забыть о бедах и невзгодах. Праздничный настрой владел и придворными, разодетыми по этому случаю в пух и прах. Все возбужденно шушукались и перешептывались, гадая, не откажется ли их вздорный король (как вельможи называли Генриха за его спиной) от невесты прямо у алтаря? В предвкушении скандала мирового уровня мало кто заметил фигуру, тихо стоявшую у входа в часовню. Мужчина, закутанный в черный плащ, в надвинутой низко широкополой шляпе, из-под которой виднелись только черные блестящие глаза, стоял неподвижно, стараясь не привлекать внимания. Кем был этот таинственный незнакомец? Зачем были предприняты такие меры предосторожности? Почему он так не хотел быть узнанным? Никто не смог бы ответить на эти вопросы. Но тем не менее в будущем этот таинственный человек не раз повлияет на решения одного из героев повествования, защитит от напастей и даже спасет его жизнь…

…Генрих был молчалив, но спокоен. После вчерашнего пиршества немного болела голова, нога привычно ныла, но настроение от этого не испортилось. Ухватившись за идею отослать королеву в какой-нибудь далекий замок практически сразу после бракосочетания, король находился в добром расположении духа. Единственное, что омрачало его радость, так это то, что Генрих не отказался от мечты заиметь еще одного наследника, а он должен был быть законнорожденным. А это означало, что с отъездом придется подождать до тех пор, пока новая королева не забеременеет. А для этого… Генрих поморщился. Он даже представлять не желал, что ему придется делить ложе с этой бесформенной, совершенно неаппетитной, грубой и неженственной особой.

Войдя в часовню, он прошествовал к алтарю. Не дойдя до него нескольких метров, Генрих остановился около Кромвеля и недовольным тоном произнес:

– Если бы не интересы Англии, я бы никогда не пошел на этот шаг. Запомните, господин Кромвель: в том, что случилось, виноваты только вы! И я вам этого никогда не прощу и не забуду!

Кромвель побледнел и опустил голову, бормоча извинения, которые король, впрочем, счел совсем неуместными в данной ситуации.

– Старый лис почувствовал, что потерял контроль над своей зверюшкой, – высокомерно смерив взглядом давнего врага, проворчал герцог Норфолк.

– Это нам на руку, разве не так? – прошептал ему на ухо Томас Сеймур, с недавних пор ни на минуту не отходивший от своего «покровителя».

– Безусловно. Несмотря на то что сейчас Генрих ближе к протестантам, в сердце он остался католиком, я уверен. Просто в силу характера король не хочет подчиняться ни Папе, ни кому-либо еще. Поэтому-то он и стремится вырваться из-под влияния советника. Самое главное – не упустить момент, когда он избавится от Кромвеля, и, незаметно для него самого, подчинить Генриха нашей воле, – не отрывая взгляда от входа в часовню, почти машинально ответил герцог. – Кстати, вы уже ездили к герцогине?

– Да, милорд, как вы и приказали, я ездил вчера к герцогине и сказал о вашем желании сделать протекцию ее внучке, вашей племяннице.

– Надеюсь, престарелая вдова не стала возражать против этой затеи?

– Я бы сказал, скорее нет, чем да. Она поблагодарила вас за такую любезность, только выразила сомнение в том, что Катерина Говард готова стать фрейлиной Ее Королевского Величества.

– Это еще почему? – удивленно посмотрел на Томаса герцог.

– Катерина необычайно глупа и легкомысленна.

– То, что она глупа, я знал и раньше, – презрительно фыркнув, заметил герцог. – Женщине нужны не мозги, а умение правильно преподнести себя и верное представление о том, чего хочет мужчина. Будем надеяться, что на это ее умишка хватит.

– Не сомневаюсь, – вспоминая вчерашнюю беседу с племянницей герцога, подтвердил Томас. – Но я все равно не понимаю, зачем…

– Все в свое время, мой милый Томас, все в свое время…

В этот момент толпа оживилась и по часовне пронеслись восхищенные возгласы. В дверях показалась Анна Клевская, будущая жена Генриха VIII и королева Англии. Генрих тяжело вздохнул и в который раз проклял советника, но, повернувшись в сторону принцессы, внезапно замер от удивления. Перед ним стояла пусть не красавица, но очень обаятельная девушка. Великолепное платье из золотистой парчи, расшитое жемчугом, подчеркивало все прелести девичьей фигуры. Рыжие с золотым отливом волосы были распущены и украшены маленькой золотой диадемой, усыпанной бриллиантами и жемчугом. Оглядев Анну с головы до ног, Генрих с удовольствием отметил, что его будущая жена хоть и высока, но является обладательницей недурных форм. Бросив быстрый взгляд на герцога Саффолка, король удовлетворенно хмыкнул.

– Сегодня вы прекрасно выглядите, мадам, – с легким поклоном обратился он к Анне.

– Большое спасибо, Ваше Величество, ваша похвала очень приятна. Если Ваше Величество пожелает, я быть такой всегда.

– Надо признаться, вы говорите по-английски намного лучше.

– Я занимаюсь каждый день. Я хочу говорить и думать на ваш язык.

– На вашем языке, – поправил ее король, криво улыбнувшись.

– О, простите меня, пожалуйста, – залилась Анна краской смущения. – Я путаю еще слова, но я стараюсь… Вчера принцесса Елизавета пообещала мне, что она учить меня играть на лютне, а принцесса Мария…

– Убежден, что у вас все впереди, мадам, не стоит беспокоиться, – даже не взглянув на будущую жену, мрачно ответил Генрих и сделал знак архиепископу, что пора начинать церемонию.

– Да, конечно, – тихо проговорила Анна и опустила голову.

На протяжении всего торжества и праздничного обеда, тянувшегося до вечера, царила непринужденная атмосфера. Генрих, поглядывая на молчаливую, но лучезарно улыбавшуюся жену, выразил надежду (сначала друзьям, а затем и Кромвелю), что у него все-таки есть шанс полюбить новую королеву.

– А она не так уж ужасна, господин Кромвель, – промолвил Генрих, подозвав к себе советника. – Анна, правда, мало понимает по-английски, и, вероятно, глупа (хотя судить о ее уме трудно, ибо мне так и не удалось еще поговорить с ней), однако она обладает природным обаянием и способна расположить к себе людей. Надеюсь, что ей удастся очаровать меня, если не умом, так своими прелестями, и мое сердце вновь будет неистово биться и трепетать от одного только голоса или тихого шага моей возлюбленной.

– Все в руках Божьих, Ваше Величество, – с поклоном ответил Кромвель, глядя на новую жену короля, в глазах которой затаилась печаль, хотя на устах играла добрая искренняя улыбка.

Советнику, хорошо знавшему короля, стало жаль эту девочку, и он в душе огорчился, что втянул это наивное чистое создание в грязные игры ради своей выгоды и политических амбиций. Но это была борьба не только за материальные блага, но и за духовные, ибо Томас Кромвель искренне верил, что своими реформами он творит добро, давая людям обновленную религию, более честную, искреннюю и свободную от фальши прогнившего римско-католического мира.

– Благослови Бог вас обоих, – добавил советник, слегка тряхнув головой, как бы избавляясь от минутной слабости.

– Пожелайте лучше мне приятной ночи, господин Кромвель, – лукаво взглянул на Томаса Генрих, сладострастно причмокнул губами и от души рассмеялся, видя, как покраснел от его слов советник.

Его извечные друзья – Джеймс, Эдуард и Чарльз – залились бесстыдным смехом. Анна, ничего не понимая, только улыбнулась в ответ, но потом улыбка погасла, и она погрузилась в размышления. С одной стороны, ее очень волновала первая брачная ночь. Ей ведь так никто и не растолковал, что должно произойти. Строгое воспитание при немецком дворе не позволяло замужним, а значит более опытным дамам даже упоминать о столь деликатной сфере. А перед отъездом и вовсе все забыли об этом. Ее мать была вечно занята делами, а замужняя сестра была далеко. Однажды, не выдержав неизвестности, Анна все-таки собралась с духом и обратилась с этим вопросом к брату.

– Возлюбленная сестра, – сердито глядя на нее, строгим голосом ответил Вильгельм. – Поскольку приличия не позволяют разглагольствовать на подобные темы, я вынужден отказать тебе в объяснениях. Хорошо воспитанная фрау не должна задавать подобные вопросы!

– Но, – попыталась возразить Анна, густо покраснев, – я не знаю, чего мне ждать… Мне… мне страшно.

– Тебе нечего бояться, – уже более мягко заметил Вильгельм, увидев на лице сестры неподдельный испуг. – Ваши тела сольются воедино, и вы окажетесь в райских садах… Верь мне, в этом нет ничего страшного.

Невзирая на убеждения брата, Анну все равно волновала мысль о предстоящей брачной ночи. Что это за райские сады и как они туда попадут? Почему на эту тему нельзя было ни с кем поговорить? Как она должна себя вести со своим мужем в спальне? Но не только эти тревоги занимали ее. Накануне свадьбы ей приснился странный сон. Казалось, кто-то всеми силами хотел предупредить ее о чем-то. Это сновидение было настолько реалистично, что в самом начале Анне показалось, что все происходит с ней наяву. Наутро Анна рассказала старшей фрейлине, леди Джейн Браун, свое сновидение, но пожилая женщина строго осудила ее.

– Будущая королева Англии не должна верить в сны! – был ее вердикт.

– Но, леди Браун, я не верю снам… никогда. Однако тот пожилой, очень… красивый и благородный человек, что скакал на черной лошади в сильном тумане… Он быть как живой! Его седые волосы развеваться, глаза гореть…

– Вздор! – сурово отмела ее возражения фрейлина. – Будущая королева Англии должна быть здравомыслящей!

– Здраво… что это? – не поняла ее принцесса.

– Она должна быть умной!

– О, я учусь, леди Браун. Я много читаю, учусь на лютне играть, петь и ездить на лошади.

– Будущая королева Англии не должна верить в глупости. Сны – это глупость!

Ничего не добившись, кроме нравоучений, Анна дала себе клятву больше никогда и никому не рассказывать ни о своих снах, ни о своих переживаниях. Она в чужой стране, с чужими людьми, которые не воспринимают ее ни как королеву, ни как просто человека их круга. Она – другая, и с этим ей придется либо смириться, либо измениться самой. Мириться с подобным обращением ей не хотелось, поэтому она решила пойти по второму пути…

…Когда Анна вошла в спальню, короля еще не было. Переодев дрожавшую от нервного возбуждения королеву, фрейлины удалились, закрыв за собой дверь. Анна стояла посреди комнаты, не зная, что ей делать. Тут ее взгляд упал на ларец, подаренный ей братом в день отъезда. Там она хранила милые сердцу вещи, а также баночку с отваром, который она использовала для поддержания красоты своих роскошных волос. Это зелье Анна всегда готовила сама, как ее научила мать.

– Не забудь! – напутствовала она свою дочь перед отъездом. – Каждый вечер ты обязана использовать этот отвар. Ты, увы, далеко не красавица, и волосы – твое богатство. Береги их!

Обычно Анна, теперь уже королева Англии, каждое утро готовила свежее зелье, используя яйцо, кору дуба, немного пива, тысячелистника и зверобоя. Но сегодня времени для приготовления свежего отвара не было. Тем не менее Анна решила не отступать от традиции. Даже сейчас, находясь в Англии, в тысячах миль от родного Дюссельдорфа, Анна не стала пренебрегать наставлениями матери. Быстро подойдя к ларцу, королева достала баночку и, боясь, как бы король не застал ее за этим занятием, тут же вылила содержимое на голову. То, что она совершила большую глупость, девушка поняла уже через несколько секунд, когда ей в нос ударил запах тухлого яйца, смешанный с ароматом забродившего пива. От ужаса Анну бросило в дрожь.

– Святая Дева Мария, только не это! – воскликнула она и бросила испуганный взгляд на двери, откуда с минуты на минуту должен был появиться король. – Что же мне делать?

Девушка запаниковала и совсем пала духом. Несмотря на свой возраст (по тем временам Анна считалась достаточно зрелой женщиной), она, в сущности, оставалась в душе еще испуганным ребенком, которого вырвали из родного дома и забросили в другой мир, во всем отличный от ее прежнего мирка. Ее растерянный взгляд переходил с одного предмета на другой, пока не остановился на кувшине с водой. Бросив банку с остатками отвара на пол, она подбежала к спасительной чаше… но было уже поздно. Около двери раздались тяжелые шаги короля. Анна беспомощно развела руками.

– Святая Дева Мария, Ich habe verloren! Я погибла! Die Guillotine wartet auf mich! – прошептала она и, стянув с кресла чепец, надела его на дурно пахнущие локоны и туго завязала под подбородком.

После этого действа юная королева поспешила к кровати и, нырнув под одеяло, укрылась с головой. Зловоние тут же заполнило все брачное ложе. Осознавая безвыходность положения, Анна заплакала от обиды. Но изменить ситуацию она была уже не в силах: мерзкий запах распространялся все дальше и дальше…

Внезапно двери распахнулись и на пороге появился Генрих, одетый в ночную сорочку. Терзаемый противоречивыми чувствами, которые он испытывал к новой жене, Генрих остановился в дверях. Он с тоской посмотрел на кровать и тяжело вздохнул: выхода не было! Король Англии должен исполнять не только супружеский, но еще и королевский долг!